| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ты слишком возбуждена, Мэрион, — ласково сказал он. — Скорее всего, тебе просто почудилось... Сын кондитера — хороший мальчик. Вы ведь ничем не баловались?.. — он пытливо заглянул ей в глаза. — Сегодняшние дети легко попадают в когти дьявола... —
— Что мы, глупые? — обиделась Рио. — Мы даже не курим еще...
— Еще?.. — он невесело улыбнулся.
— Ну, я хотела сказать... — тут она запуталась, и подумал про себя: " Кстати, а почему?.."
Священник точно почуял неладное и погрозил ей длинным тонким пальцем. Рио отвела глаза.
— И все-таки, — спохватилась она, — это было на самом деле! Было!.. И там кто-то шептал все время — что-то про тени и про солнечный свет...
Если бы она в тот момент внимательно всмотрелась в лицо своего собеседника, то поразилась бы перемене, которая произошла с ним. Но Рио смотрела вдаль, где над излучиной реки темнел лес, а над лесом — серебрился рожок юного месяца.
— Тебе почудилось, — ласково повторил он и положил руку ей на голову. — Почудилось...
Он говорил что-то еще, его голос журчал, точно ручеек по камешкам, проникая все глубже и глубже в ее сознание, завораживая, усыпляя.... Глаза ребенка закатились, тело одеревенело. Рио стояла теперь перед ним, неестественно вытянувшись, напряженная точно струна. Священник срезал едва распустившуюся розу и, осторожно вложив стебель цветка в ее безвольную руку, легонько сжал ей пальцы.
— Ай!.. — негромко вскрикнула она, очнувшись. — Какая колючая!..
— Красивая... — поправил он тихо.
Срезав еще несколько цветов, он протянул их девочке.
— Спасибо...
Рио поглядела на розы, потом на зеленеющую под ногами Долину. Далеко на западе плыли к закату сиреневые облака, подсвеченные понизу красноватым. Солнце почти скрылось. Потянуло прохладой. Запели сверчки, от реки доносилось лягушиное кваканье...
— Мне пора...
Священник провожал взглядом маленькую темную фигурку, пока она не достигла городских садов. Потом постоял немного, глядя на вечереющее небо. Его лоб прорезала новая морщинка: Зеленая Долина далеко не всегда была тихим и прекрасным местом. Только мало кто теперь помнил об этом...
* * *
* * *
* * *
* * *
*
... Он летел, наслаждаясь неохватностью и покоем небесного простора. Внизу сплошным пушистым ковром плыли подгоняемые ветром облака. Они скрывали собой горы и долины, курчавые девственные леса и политые людским потом крохотные лоскутки полей, редкие города, окруженные толстыми стенами, серебряные сабли рек и синие пятна озер.... Там, внизу, было пасмурно, а здесь над облаками — ослепительно сияло солнце и ему совсем не хотелось спускаться ниже — в хмурый день, пропитанный влагой дождя и мирскими заботами, бессмысленными и пустыми, как казалось ему с высоты...
В облаках стали чаще просветы, и вскоре бескрайняя водная гладь слилась у горизонта с небесным сводом. Он нашел взглядом маленький остров — светлую родинку на мерно вздымающейся груди океана — конечную цель своего странствия и, возможно, последнее свое пристанище...
Рожденный подземным вулканом, островок не успел еще зарасти зеленью — он был совсем юным, но пролетающие птицы уже полюбили его песчаные пляжи.... А какие закаты рождало новому ребенку Земли уходящее солнце!.. А как ласковы были с ним волны!.. И тысячи его белых песчинок ночами гляделись в бездонную высь, мечтая когда-нибудь тоже стать звездами...
Только напрасно все — между островком и небом несокрушимой преградой встала Башня. Так похожая на песочный замок, что любят строить дети у кромки воды, она упиралась своим острием прямо в небеса, бросая им вызов, — такая же гордая, одинокая и самонадеянная, как и ее создатель. Ей предстояло стать приговором — острову, небу, тем двенадцати, что слетались к ней сейчас, следуя недостижимыми обычным смертным путями, — приговором всему сущему. И — началом нового ...
Он опустился на песок. Прямо у ступеней, ведущих внутрь, шумели волны. Во время штормов вода затопляла основание Башни, но это меньше всего волновало ее создателя, ибо предназначена она была не для жилья... Прилетевший поднялся по ступеням и коснулся рукой прозрачного диска, висевшего на стене у высокой арки, служившей входом: чужой не смог бы попасть внутрь — диск и арка были связаны заклятьем.
Он вошел.... Внутри Башня представляла собой огромный полый конус, абсолютно пустой — никаких этажей или перекрытий — только узкая винтовая лестница, идущая вверх по кругу вдоль стены — до самой вершины... Шум прибоя, крики чаек.... На каменном полу — лужицы, пучки гниющих водорослей.... Он заметил нескольких крабов: вороватыми перебежками они двигались в поисках выхода, — видимо, вода схлынула отсюда совсем недавно.... У него вдруг возникло ощущение, что он вернулся домой. Только некому зарезать ягненка в честь его возвращения — и более того: агнцем должен стать он сам...
В проеме арки возникла длинная тень.
— Ахайя?...
— Брат Або!.. — и к нему шагнул худой человек в белых одеждах, светловолосый и темноглазый. Его лицо производило странное впечатление: высокие, туго обтянутые кожей скулы, прямой нос, необычайно выпуклый лоб, тонкие нервные губы — и печальный, недобрый свет глубоко посаженых глаз.
Человек поднял руку в знак приветствия и, подойдя, коснулся губами его лба.
— Ты прибыл последним ... — сказал он. Голос его, властный и звучный, отдался гулким эхом. — Твои сомнения задержали тебя, я знаю.... И знаю все, что ты хочешь сказать. Потому — не трать слов, я все равно отвечу — "нет!"...
По мановению его руки на плечи Або пали такие же светлые одежды и он сделал ему знак следовать за собой. Они стали неспешно подниматься по ступеням лестницы, уводящей вверх.
— ... Близится час затмения... — говорил, чуть нараспев Ахайя, — пора осуществить наш замысел...
— Твой замысел! — перебил его Або, сделав упор на слове "твой".
Ахайя словно не заметил этого выпада и продолжал подниматься, медленно и торжественно, как человек, идущий в последний путь.
— ...Наш замысел, — повторил он невозмутимо, — ибо все вы несете мое дыхание. Я подарил вам жизни, подобно Творцу, но в отличие от него — приобщил вас к сути Мирозданья...— тут он резко обернулся, приостановившись. — И я не понимаю, почему ты хочешь оставить все как есть?!.. Тебе так нравится этот мир? У тебя было достаточно времени, дабы убедиться в его несовершенстве! — ведь я дал тебе на это века...
Або молчал, опустив голову.
— Опыт Творца — не удался!.. — брызгая слюной, продолжал Ахайя. — И я... Я! — он ударил себя кулаком в грудь. — Я — исправлю его ошибки! Я создам новый мир — лучше и чище...
— Так было уже...— не поднимая головы, ответил Або. — Было.... И где же теперь тот восставший безумец?.. Низвергнут в Бездну и правит Тьмой — и страшен лик мира, порожденного им, и ужасны созданья, населяющие его...
— Э!.. — отмахнулся Ахайя, начиная снова подниматься по ступенькам. — Он хотел власти и могущества — большего, чем дано было ему... Вассал, восставший на господина...Житейская история.
— А — ты?.. Ты — разве не власти хочешь?! Не к могуществу ли стремишься?... Познав малое — всего лишь толику Сущего — его рост и движение, физические законы, управляющие ими... но постиг ли ты истинную суть? То первоначало, что стало основой всего?...
— Ерунда!.. — жестко усмехнулся Ахайя, не останавливаясь. — Я узнал достаточно. Веришь ли, — доверительно продолжал он, — ведь я как-то разговаривал в пустыне с Великим Плотником...
— И — что?... — с трепетом спросил Або, чувствуя как пересохло в горле.
— И — ничего!.. — расхохотался тот. — Он не сообщил мне ничего нового.... Увы! — он не проникся моими идеями, а жаль... Я был в толпе, провожавшей его на Голгофу, — эти глупцы улюлюкали и глумились над ним...
— Но воскресение...
— И что с того? — невозмутимо парировал Ахайя. — Ты тоже воскрес.... Забыл? Если мне не изменяет память... мм-м... тебя я подобрал на Каталаунских полях... Ты был весь изрублен.... Кстати, на чьей стороне ты сражался?..
Но Або пропустил вопрос мимо ушей и настырно продолжал:
— Ты говоришь, что Создатель кругом не прав, но...что у тебя самого есть, чего бы ты получил не от Него?..
— Хватит! — резко перебил его наставник. — Тебе не переубедить меня — и покончим на том.... Хочешь ты этого или нет, — но тебе придется помочь мне... Я дал тебе свое дыхание — и жизнь. Ты мне — должен, и пришло время вернуть долги...
— А — люди?.. Что будет с ними?!..
За разговором они достигли вершины Башни — намного быстрее, чем для того понадобилось бы на самом деле, и через отверстие выбрались наружу — на маленькую площадку. Гладь океана ослепительно искрилась и Або прикрыл глаза ладонью.
— Люди?.. — раздумчиво переспросил Ахайя. — Люди.... Останься здесь... — приказал он жестко. — Посидишь, посмотришь.... Подумаешь...
Тонкая цепь сама собой обвила члены Або.
— Теперь пришлешь орла клевать мою печень? — невесело усмехнулся он.
— Обитатели Олимпа были правы! — огрызнулся Ахайя.— Если б этот выскочка не украл огонь, возможно все пошло по-другому: люди стали бы развивать свою духовную суть, а так ... Путь, приведший в тупик...
Або сел, обхватив руками колени.
— Смотри же! — склонился к нему наставник, указывая куда-то вдаль. — Смотри внимательно!.. — и с этими словами исчез, растворившись в воздухе.
Он остался на вершине Башни. От нагретых солнцем камней исходило тепло, наполняя тело приятной истомой. Далеко внизу кричали чайки... Ему захотелось спать...
Он смежил веки, но солнечный свет проникал сквозь тонкую кожу и перед его внутренним взором вспыхивали разноцветные искры. Тогда он открыл глаза — даль неуловимо изменилась... Чем больше он всматривался, тем более странные картины разворачивались перед ним. Казалось, что земля расстелилась, словно лист бумаги, испещренный пятнами и таинственными знаками: весь земной мир был как на ладони — от Южных льдов до Северных.... Сначала он различал только горы, реки, равнины... Потом словно кто-то навел резкость... Он видел все: пожары, наводнения, эпидемии, голод, войны и созидание новых городов, на его глазах рождались и умирали цивилизации ... Лавина звуков: плач, стенания, грохот орудий, смех, любовные стоны, чавканье, звон золота, скрип виселиц, слова молитвы и проклятия, крики новорожденных и умирающих, — все самое невообразимое смешалось и сгустилось в одно, и он пожалел Всевышнего: каково слышать это целую вечность?.. Он заткнул уши и закрыл глаза, но не помогло — он по-прежнему все видел и слышал...
Не будучи уже по сути своей человеком, обладая гораздо большими возможностями, — он никогда не испытывал к людям презрения, никогда не относился к ним свысока. Люди вызывали у него чувство жалости, сострадания и — гордости: слабое существо, вдобавок обремененное чрезмерным рассудком и тяжким трудом, — человек сумел выстоять и радоваться этой жизни ей же вопреки... Теперь Або почувствовал что-то иное...
Вдруг ему стало больно — и он очнулся.
Вокруг по-прежнему расстилался океан, но рядом сидел человек, тоже одетый в белое, и покалывал его острием шпаги, приговаривая: "Очнись...очнись..." Его голубые глаза-льдинки с холодным любопытством взирали на выходящего из транса Або.
— Старик тебе свои картинки показывал? — фыркнул он, увидев, что тот пришел в себя.
— Брат Кайенн... Рад видеть тебя... — слабо отозвался Або, ощущая в себе самом непонятную перемену.
— Рад?...Пожалуй, — я тоже... — отвечал черноволосый и смуглый Кайенн. Тело его было упругим и гибким, движения — по-звериному грациозными, глаза глядели весело и дерзко. Он представлял собой полную противоположность бледному, измученному Або. — Ты — единственный из оставшихся в живых Посвященных, кто еще способен думать и рассуждать по-своему... Я знаю — Ахайя опасается тебя: боится, что ты выступишь против и помешаешь ему. Я предлагаю тебе встать на мою сторону...
Або молчал. Тогда Кайенн склонился к нему ближе и горячо зашептал:
— Вспомни, сколько нас было? — тысячи!...Осталось — десяток... Мы страдали и гибли ради него! А скольких уничтожила инквизиция?!... Нас жгли, убивали, гнали... И все ради чего? — просто потому что он — хотел знать... Не слишком ли большая цена за возможность еще немного пожить после смерти?..
— "Немного"?.. Ничего себе! Это ты называешь — "немного"?!...
— ...а то, что мы больше не принадлежим себе? — с жаром возразил Кайенн. — Тебе не приходило в голову, что он, возможно, лишил наши души бессмертия?.. Теперь же хочет забрать и то, что осталось — нашу жизненную силу, нашу энергию!..
— Но он лишь вернет свое... — устало ответил Або, не понимая куда клонит собеседник.
— Ладно... — решительно сказал Кайенн. — Спорить я не хочу... Знай же: есть силы, которые могут помочь нам обрести свободу...
Або внимательнее вгляделся в говорившего и вдруг понял, что смущало его в облике названного брата: он больше не отбрасывал тени... Кайенн проследил направление его взгляда, но ничуть не смутился:
— Догадлив... Так что ты ответишь мне, брат?..
— Ты хочешь помешать Ахайе?
Кайенн кивнул.
— И как же?..
— Солнечное затмение случится немного раньше. Всего несколько минут разницы, но поверь мне — результат будет совсем иным!
— Сожалею, — медленно произнес Або, — но ты — опоздал. Меня уже нельзя купить... Ахайя -безумец, но те, кому продался ты ... — и он покачал головой.
Голубые льдинки Кайенна налились кровью:
— Ты еще пожалеешь об этом...
— Нет... — просто ответил Або. — Не успею...
Он чувствовал, как жизненные силы покидают его, невидимо перетекая к тому, чьей власти он был обязан своим столь долгим существованием.
— Так пропади же ты пропадом!... — злобно выкрикнул Кайенн и ногой столкнул его вниз...
... Падая, он видел, как на вершину мерным шагом поднимаются люди в белом, как маленькая фигурка отталкивается от края Башни и взлетает, но вдруг обращается в пепел и черные снежинки хлопьями падают вниз ... Люди становятся в круг, кладя руки друг другу на плечи ... Между ними в центре — огромный блестящий диск ... Монетку Солнца поедает тень — чернеет и край диска, с его пылающей поверхности срывается синеватый луч ... Рушится небо, падая во вздыбившийся океан — две стихии сходятся в последних объятьях ... Башня превращается в гигантский столп света, соединяя недра и космос, — и они взрываются, не вынеся соприкосновения... Бешеный смерч подхватывает его безвольное тело — и он погружается в небытие ...
* * *
* * *
* * *
Вернувшись домой, Рио столкнулась в холле с Красавчиком. Стоя перед зеркалом, молодой человек придирчиво рассматривал свое отражение.
— Будь так любезна, соплявка, — обратился он к ней, — передай моей мамочке, что сегодня я буду поздно...
Красавчик приходился ей кузеном. Он был единственным и обожаемым чадом тетки Люсильды. Тетка в нем души не чаяла, а сынуля, пользуясь этим, вил из наивной и доброй женщины веревки.
— Я тебе не почтальон! — огрызнулась Рио.
Нельзя сказать, чтобы она совсем уж не выносила своего кузена. В самой глубине души, где в ней, несмотря на внешнее сопротивление, потихоньку расцветала маленькая женщина, он отчаянно ей нравился: юноша недаром заслужил свое прозвище, — он был очень хорош собой и прекрасно умел этим пользоваться. Но интуитивно она чувствовала, что ему по большому счету наплевать на всех, кроме себя самого, и потому никогда не выказывала кузену особого расположения, а при всяком удобном случае норовила устроить какую-нибудь каверзу. Она вообще обожала строить козни домашним, — такое у ребенка было чувство юмора. Это обстоятельство заставляло Красавчика считаться с ее существованием.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
