| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Он говорит: день добрый... — пояснил он товарищам.
— Почем ты знаешь? — подозрительно покосились они на него.
— Умный я, понятно? — окрысился, спохватившись, Коротышка.
-Умный, говоришь? — недобро ухмыльнулся капитан. — Тогда спроси: что здесь, да как... И главное, как бы нам пожрать и выпить...
Но Коротышка заявил, что понимать-то он — понимает, но объясняться на чужом наречии не может.
— Как же так? — тяжелея взглядом, спросил Ла Мана.
— Вот так...
— Тогда я с ним сам объяснюсь... — рассудил бывший пират, ловко запрыгивая на телегу. Крестьянин покосился на его меч и ничего не сказал. — Присаживайтесь, господа... — сделав рукой приглашающий жест, распорядился капитан, хитро поглядывая на хозяина повозки.
Юстэс и Коротышка не заставили себя долго упрашивать — ноги, чай, не купленные...
Какое-то время ехали молча. Потом Ла Мане сделалось скучно и он снова попытался завести разговор, задавая незнакомцу вопросы на нескольких языках, но тот лишь качал головой, дескать, не понимаю... Юстэс с интересом прислушивался, а потом спросил:
-Я понял только латынь... Что еще ты знаешь?
— Арабский, итальянский, испанский, греческий... Я не такой неуч как некоторые сопляки — мой родитель потрудился дать мне хорошее образование...
— И в чем же ты теперь лучше меня? — вспылил Гилленхарт, с презрением относившийся к "грамотеям". По его раз и навсегда сложившемуся убеждению пользы от книжных знаний было немного: только ранняя лысина да лишний жир, да порча глаз, — вот и все, что давало человеку сидение за книгами.
— Тем, — заносчиво отвечал Ла Мана, — что ты, хоть и дворянин, но так же туп, как и любой самый вонючий виллан из деревни твоего отца...
Гилленхарт молча столкнул его с телеги и спрыгнул сам. Когда Ла Мана поднялся на ноги, — в руках у Юстэса был кинжал, доставшийся ему от погибшего храмовника:
— Я желаю сразиться с тобой!
— Ладно... — процедил капитан. — Сам напросился... — и поднял меч.
В памяти Юстэса всплыли дни, проведенные на корабле: захват торгового судна, гибель Али.... Как он мог забыть об этом?!
— О, рыцарь! Ты уверен, что можешь вызвать меня на поединок? — издеваясь, спросил Ла Мана. — Вдруг я не достоин такой чести? Ты ведь ничего не знаешь о моем происхождении...
— Я знаю, что ты — гнусный убийца без стыда и без чести, и мне этого достаточно! Ты убил человека, которому я был обязан жизнью!
— Вот как? — Ла Мана прищурился и, чуть отступив назад... пропал.
— Ты где? Трус! — выкрикнул юноша, нелепо прыгая по дороге. — Трус! Да куда же ты делся?!
Ла Мана внезапно объявился из воздуха прямо перед ним. Безоружный...
— Я не стану драться с тобой... — спокойно сказал он. Юстэс заметил, что его лицо и голос странным образом изменились, точно это и не он был.
— Почему? — опешил Юстэс. — Сражайся! Я требую!..
— Нет... — безмятежно ответил пират и раскинул руки, подставляя незащищенную грудь. — Убивай, если хочешь. Станешь таким же убийцей — ведь я безоружен...
— Дерись! — выкрикнул юноша, но Ла Мана со смехом отвергал все его попытки завязать бой.
Напрасно Гилленхарт выкрикивал в его адрес разные оскорбления, — пирата словно подменили...
— Когда-нибудь я все равно убью тебя... — пообещал Юстэс, устав от бесплодных препирательств. — Где же наш любезный возница? И где Коротышка?! Они не могли скрыться из виду так быстро... И дорога ровная — ни холмов, ни пригорочка...
Занятые выяснением отношений, они не заметили как исчезла повозка. На многие мили вокруг простирались поля — и нигде ни малейших признаков их недавних попутчиков.
— А ты где был? — спохватился Юстэс.
— Далеко... — загадочно ответил Ла Мана. — Но твоему уму этого не понять...
Забыв о ссоре, они бегом бросились вперед по дороге. Но пробежав несколько миль, убедились, что повозка исчезла бесследно — как сквозь землю провалилась...
* * *
* * *
* * *
* * *
**
...Коротышка немало удивился, когда Ла Мана и этот гордец исчезли из виду. Он только собирался спрыгнуть с телеги за ними вслед, как они вдруг пропали.
— Эй! — он схватил за руку хозяина телеги, но тот только стегнул хворостиной по лоснящемуся боку рогатой животины, давая понять, что не остановится.
Поразмыслив, Коротышка решил остаться, — они как раз проезжали мимо разоренной деревеньки.
— Кто это тут похозяйничал? — спросил он у возницы, указывая на обожженные развалины. Тот, видимо, догадался, о чем он спрашивает и ответил шепотом:
— Нигильг...
Коротышка задумался. Это слово было не совсем ему понятно. Смысл чужой речи — и звериной, и человеческой, — он воспринимал не дословно, как обычно разговаривают люди, а образно: добыча — это то, что едят, опасность — это все, что может тебя убить... У этого же слова получалось слишком много значений: чужой, враг, пустота, страх... И еще одно — Коротышке было трудно выразить это словами, ибо слов он знал и употреблял не так уж и много: получилось примерно так — то, после чего ничего не остается...
Вскоре дорога стала заметно шире. Стали встречаться другие повозки, едущие в разных направлениях, попадались и пешие и всадники. В животе у Коротышки отчаянно бурчало, да так громко, что возница услышал и сочувственно улыбнулся.
— У?.. — спросил он, пальцем показывая на рот, и погладил себя по животу.
— Угу... — в тон ему печально отвечал Коротышка и честно предупредил: — Только денег у меня нету.... Нету денег, говорю!.. — прокричал он на всякий случай погромче, точно возница был глухой, и для пущей убедительности похлопал себя по бокам.
Показалось развалистое приземистое строение. Коротышка понюхал воздух — то ли от долгого полуголодного существования, то ли еще из-за чего, но обоняние у него обострилось донельзя. "Никак, харчевня?.." — подумал он, уловив соблазнительные запахи. Повозка свернула с дороги и остановилась. Хозяин слез и махнул ему рукой: пошли, мол...
Перед входом стояло вкопанное в землю длинное бревно. Входящие зачем-то хлопали по нему ладонью — сухая кора была до блеска отполирована в одном месте сотнями рук. Хозяин повозки тоже хлопнул по дереву, а Коротышка не придал значения столь странному обычаю, — и остался на улице: дверь, только что пропустившая внутрь возницу, закрылась перед ним наглухо. Почесав в затылке, Коротышка вернулся и тоже звонко шлепнул по деревянному обрубку — дверь открылась.
Внутри было полно народу и он не сразу отыскал своего давешнего знакомца. Тот уже сидел за длинным столом и что-то говорил стоящему перед ним человеку. Коротышка сел рядом. На особенно большое угощение он и не надеялся — дай-то Бог хоть кусок черствого хлеба перепадет... Но тот человек отошел и вскоре вернулся с огромным подносом, уставленным дымящимися плошками. Ловко составив их на стол, он чуть поклонился и снова ушел, оглядываясь. Возница показал Коротышке: ешь ... И сам тоже принялся за еду. Коротышка не заставил себя упрашивать и, поспешно перекрестившись, принялся набивать рот — пока не выгнали. " Вкусно, черт побери, — думал он, обжигаясь и торопливо проглатывая плохо пережеванные куски, — а потом бока намнут, или отрабатывать заставят?.." Насытившись, он заметил, что многие посматривают в его сторону с любопытством. "Ага, учуяли, что нездешний..." Один из сидевших поблизости что-то тихонько спросил у его спутника, оглаживая при этом подбородок, точно расправляя несуществующую бороду. Коротышка уловил также часто повторяющееся слово "тьетль". Что оно означало он не совсем понял, но это явно относилось к нему. " Ладно, сначала доедим — потом разберемся..." — решил он и сильнее задвигал челюстями.
Вылизав дочиста свою миску и напихав в карманы — про запас — куски лепешки, он с блаженным видом откинулся к стене, уперевшись спиной в сучковатые бревна. Поел — и можно жить дальше.... Много ли человеку на самом деле надо? Глаза сами собой стали закрываться. Его благодетель тем временем мирно беседовал с каким-то бородачом в шляпе с совиным пером, присевшим за стол против него, — и Коротышка совсем уж было приготовился вздремнуть, как дверь растворилась и в харчевню ввалилась шумная компания. Рослые и мускулистые, затянутые в кожаные доспехи, пришельцы по-хозяйски расположились за соседним столом. Коротышка как раз собирался в очередной раз зевнуть, да так и замер с распяленным ртом: эти молодцы все как подбор были с волчьими головами...
Закрыв, наконец, рот, он огляделся по сторонам: появление волчьеголовых напугало только его. Осмелев, он плеснул из кувшина себе в кружку черной пахучей жидкости и, сглотнув залпом незнакомый напиток, крепко отдававший плесенью, выругался негромко и сплюнул на пол.
— Что за гадость, разрази меня гром...
Но тут же по телу побежало приятное тепло, в голове зашумело и очертания людей и предметов стали расплываться.
— Эка, забрало как!.. — удивился вслух Коротышка, еле ворочая языком.
Обычно он пил не пьянея и немало огненной влаги требовалось, чтобы свалить его с ног, а тут пол стал уплывать куда-то вбок, перед глазами полетели радужные шары и, стукнув кулаком по столу, он изо всех сил затянул песню. Надо сказать, голосом его Бог не обидел...
Хриплые, кошмарные звуки, раздавшиеся вдруг из темного угла, многих заставили схватиться за оружие. Люди переполошились, повскакивали со своих мест, готовые дать отпор невиданному врагу. Коротышка же, всегда считавший себя отменным исполнителем, видя эту суету, вылез на свет божий, взгромоздился на стол и, церемонно раскланявшись, завопил еще пуще. Народ застыл на месте... Польщенный наступившей тишиной, маленький певец, привстав на цыпочки, сжал кулаки и, надрывая горло, вывел такую замысловатую руладу, что ближайшие слушатели поспешили отодвинуться подальше. Пользуясь общим замешательством, Коротышка безнаказанно исполнил еще парочку своих лучших сольных номеров — на лицах окружающих стали появляться первые признаки недовольства, — но тут на их счастье он решил пуститься в пляс и, сделав несколько занимательных телодвижений, промахнулся мимо края стола и рухнул на пол. Едва коснувшись земли, он тут же свернулся калачиком и уснул мертвецким сном — к большой всеобщей радости. Артиста бережно задвинули под стол и накрыли плащом — не дай Бог проснется...
— Если он еще вздумает запеть — я выставлю вас за дверь! — предупредил спутника Коротышки хозяин харчевни. Тот лишь развел руками.
Остальные вернулись к своим делам, изредка нет-нет да и поглядывая в угол, где мирно похрапывал незадачливый певец. Постепенно о нем все забыли. Надвигалась ночь...
Проспавшись, Коротышка вылез из своего убежища. Он совершенно не помнил, о том что случилось и насмешливые чужие взгляды привели его сначала в некоторое недоумение, а потом и в бешенство. Руки у него так и чесались, а тут за соседним столом раздался взрыв хохота. Кровь прилила к его голове, еще затуманенной парами крепкого зелья, и он ринулся в атаку.
— Смеяться надо мной?! — прохрипел Коротышка, хватая за плечо того, что был к нему ближе всех.
Дюжий детина с бычьей шеей медленно развернулся к нахальному задире: что это за малявка там вякает?.. Смерив его взглядом, он отвернулся и сказал своим:
— Тьетль без бороды — все равно что человек без штанов... — и все снова захохотали.
Коротышка не уловил смысла фразы, но понял, что над ним опять смеются и без долгих разговоров, набычившись, двинул детину в ухо. Насмешник напрасно недооценил своего противника: удар был таков, что обидчик мешком свалился с табурета. Кое-кто присвистнул, раздались возгласы восхищения, вокруг захлопали, а товарищи поверженного вскочили на ноги.
— Давай — давай!.. — распаляясь от пьянящего предвкушения опасности, поманил их Коротышка и выхватил из-за голенища нож.
Но упавший поднялся, удивленно мотая головой, и жестом остановил остальных:
— Сам разберусь... Ты чего, малыш, взбесился что ли?..
Коротышка не собирался объясняться. Сделав ложный выпад, он змеей скользнул к противнику, но тот сумел увернуться. Однако после нескольких неудачных попыток маленький забияка сумел-таки достать его, и тогда детина, до сей поры лишь вяло отмахивавшийся от настырного карлика, точно медведь от назойливой мухи, рассвирепел не на шутку.
Коротышка был мастак драться: опытный, ловкий, проворный, — он к тому же знал немало подлых и проверенных на деле приемов. Но его соперник намного превосходил его в силе и весе, и тоже оказался не так-то прост ... Неизвестно, чем бы закончилась эта схватка, но тут входная дверь затрещала от громких и сильных ударов, словно кто-то огромный снаружи бил в нее чем-то железным.
Все тотчас забыли о драчунах и схватились за оружие — соперник Коротышки отпихнул его от себя и тоже развернулся к дверям. Коротышка хотел уж было засадить ему нож в широкую спину, но что-то словно остановило его руку...
Все разом стихло, — все, кроме зловещих ударов, отдававших металлическим эхом. На лицах людей читалось такое напряжение, что Коротышке стало не по себе...
— Что за черт?.. — спросил он у кого-то, но человек лишь приложил палец к губам и Коротышка заметил, что рука у того дрожит.
Тогда недовольный тем, что ему не дали развлечься, маленький буян подлетел к дверям и дернул засов:
— Ну-ка, что там за гости?
В тот же миг его затылок расколола страшная боль и он полетел в темную бездну...
* * *
* * *
* * *
... Ранним утром погожего летнего дня в дом Гилленхартов пришла Смерть. Она явилась за Мэрион.
Накануне девочке стало очень худо — путешествие среди зимы под облаками в легком бальном платьице наградило ее жесточайшей простудой. Ночь она провела в бреду — одна в своей комнате — и не было ни сил, ни сознания, чтобы позвать на помощь.
Ей виделась Каггла: ее синие глаза смотрели на нее из огня и она обещала вернуться и помочь, но не пришла. Мэрион почувствовала, как огонь охватывает и ее тело, растекается по жилам, — и заплакала во сне... Потом она увидела двух всадников, закованных в латы, — они спускались с темных небес по лунной дорожке. За плечами одного из них развевался белоснежный плащ, другой был одет в черное. Светлый всадник опередил своего товарища и подхватил ее на руки. Она не видела его лица — только в прорезях шлема светились голубоватые огоньки, но ей стало легче...
— Оставь ее... — глухо проговорил черный всадник, но рыцарь в белом плаще лишь покачал головой.
* * *
* * *
* * *
*
Знаете ли вы, что Смерть чем-то похожа на того, к кому она приходит?.. Та, что постучалась в двери Лостхеда, не была исключением из общих правил: из-под длинного савана виднелись джинсовые шорты с бахромой, на шее болтался плеер, легкомысленную маечку, надетую прямо на костлявые ребра, украшала патлатая физиономия популярного рок-певца, — и надо сказать, что чувствовала она себя преглупо. И не только из-за прикида...
Обычно Смерть прокрадывается незаметно — тихая и невидимая. Делает свое дело — и так же незаметно уходит. Но замок наследников барона отнюдь не был обычным местом и ей пришлось явиться вот так вот запросто, средь бела дня у всех на виду, — и это очень ее смущало...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
