| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Так в ночной рубашке и остаться? — огрызнулась художница.
Спустившись вниз, они прошли в сад и через заднюю калитку незамеченными вышли на улицу. Обогнув Замок по периметру, спутницы перебрались через крепостной ров, миновали разрушенную сторожевую вышку, дошли до ближайшей рощи, а там их уже ожидала пара стреноженных лошадей.
— Я никогда не ездила верхом... — огорчилась горбунья. — Боюсь, мне даже не влезть в седло — слишком высоко...
— Н-да... — хмыкнула ее попутчица. — Что-то я об этом не подумала.... Значит, пойдем пешком...
— Далеко? — растерялась Каггла. Она уже немного устала от ходьбы.
— Захочешь — дойдешь... — неопределенно заявила напарница.
...Сначала Каггле даже нравилась эта незапланированная прогулка. Они шли по Холмам, потом вдоль реки — до Старого моста, потом перелеском мимо Большого оврага, но по мере того как солнце поднималось все выше, она чувствовала себя хуже и хуже. Хотелось пить, ломило спину, да вдобавок она в кровь стерла ноги, но ее спутница, неутомимо шагавшая впереди, и не думала сбавлять ход.
— Я больше не могу! — взмолилась горбунья ей в спину.
— Можешь...
— Не могу... — простонала Каггла, останавливаясь, и цепляясь за тоненькое молодое деревце, чтобы не упасть. Но ее спутница даже не обернулась.
Каггла в отчаянии смотрела, как она уходит все дальше и дальше по лесной тропинке, усыпанной старой хвоей.... Вот ее фигура уже почти скрылась между деревьями... Каггла сжала кулаки и... побежала вслед за ушедшей.
... Каменная площадка, появившаяся перед ними, поросла мхом. На одном ее краю лежал плоский круглый камень с выступом в центре. За ним Каггла увидела что-то вроде арки: два больших камня, стоящих вертикально, и один, лежащий на них как перекладина.
— Местный Стоунхендж?.. — из последних сил пошутила Каггла, увидев странное сооружение.
Соленый пот зверски щипал ей кожу, исцарапанную ветвями, разъедал глаза.
— Это — один из порталов... — ответила проводница и, прищурившись, добавила: — Их еще называют Провалами. Многие отдали бы все, чтоб отыскать такое...
При этих словах она испытующе посмотрела на горбунью, но та молча опустилась прямо на траву и, тяжело дыша, привалилась боком к дереву.
— ... Я бы отдала сейчас все что угодно за глоток воды... — пробормотала она, чуть отдышавшись.
— Что, на этом и сторгуемся?.. — хрипло засмеялась провожатая, присаживаясь рядом.
Сколько они просидели так, Каггла не знала. Она поняла только, что ее товарка следит за тенью, отбрасываемой выступом в середине лежащего круглого камня. "Часы..." — догадалась горбунья.
— Теперь — можно... — сказала наконец та, что привела ее сюда.
* * *
* * *
* * *
... Четыре откормленные вороны весьма нахального вида мирно дремали на ветвях крепкого раскидистого дуба, росшего посреди огромного луга на краю гнилого болотца. Высоко в небе плавилось солнце, в траве сонно стрекотали кузнечики, а вдали, в дрожащем знойном мареве густел дремучий лес. Вороны что-то изредка хрипло бормотали сквозь дрему, кляня жару и неугомонных воробьев, перепархивающих меж ветвей, — как вдруг из недр голубых раскаленных небес вывалились два больших продолговатых предмета и, со свистом рассекая сгустившийся от жары воздух, шумно плюхнулись в коричневую жижу болотца. Сон разом улетучился и четыре пары блестящих глаз с нетерпеливым любопытством уставились на непонятное, внимательно наблюдая как на топкий берег выбираются двое, облепленные грязью и болотной тиной.
— Это просто две гр-рязные девицы!.. — разочарованно объявила одна из ворон.
— Гр-рязные! Гр-рязные!.. — подтвердили ее подруги.
— Навер-рняка они не из пр-риличных семей... — продолжала свои умозаключения первая, и карги принялись оживленно обсуждать возможную родословную нелепых пришелиц, не стесняясь в своих предположениях.
Злобно отплевываясь, одна из них, что была постройней, начала стаскивать мокрые одежды, и вдруг, неестественно высоко подпрыгнув, поймала одну из беззастенчивых сплетниц за хвост.
— Вот и обед! — злорадно сказала она. — Гляди, какая жирная пташка!...
— Я не так жирна как кажусь! — запротестовала несчастная птица.
Три другие, нервно каркая, грузно поднялись в воздух и улетели, тяжело хлопая крыльями.
— Если б вы знали, какой гадостью я питаюсь... — проникновенно продолжала ворона, провожая улетевших тоскливым взглядом.
— Ничего, мы не из брезгливых... — "утешила" ее охотница.
Каггла, расстелившая мокрую одежду на траве, поморщилась:
— Ты станешь это есть?
— Уже ем... — отозвалась ее спутница, крепкими зубами откусывая вороне голову.
Кагглу передернуло от отвращения. Она повнимательнее присмотрелась к своей наперснице: грязная, со спутанными мокрыми волосами, из которых торчали гниющие водоросли, с губами, измазанными птичьей кровью, искусительница утратила свою красоту и больше напоминала безобразную ведьму. "Небось, ведьма и есть..." — подумала Каггла. Смутное беспокойство закралась в ее сердце, и она впервые пожалела, что ввязалась в эту авантюру. Но отступать теперь поздно...
— Мы немного промахнулись, — сообщила черноволосая, продолжая жевать, и ткнула грязным пальцем в сторону леса. — Нам надо во-он туда...
Просушив одежду, они кое-как привели себя в порядок, и снова отправились в путь...
Когда они, наконец, вступили под сень векового леса, Каггла была просто потрясена. Молчаливые гигантские деревья неохватной толщины вздымали свои кроны на немыслимую высоту, так что шум трепещущих листьев почти не был слышен внизу у подножий. Их узловатые ветви изгибались причудливыми волнами, а могучие корни, толщиной с человека, переплетаясь, уходили в землю до самого ее сердца.
— Сколько же им лет?.. — зачарованная суровой красотой, прошептала горбунья.
— Они родились очень давно... — приглушенно отозвалась спутница, в ее голосе слышался благоговейный трепет.
Они брели, с трудом пробираясь через древесные волны корней и молодую зеленую поросль. Каггла вдруг увидела странного зверька, в локоть высотой, одетого в блестящую коричневую шубку. По виду он смахивал на бобра, только вот ярко-желтые глаза его были слишком большими и круглыми. Эти глазищи рассматривали путешественниц очень заинтересованно. Ее товарка тоже заметила зверька и схватила палку.
— Кусачий? — испугалась горбунья.
— А то! — сердито отозвалась черноволосая. — Это — Грызля. Укусит, потом всю жизнь будешь только правду говорить...
Мгновенно прикинув возможные последствия такого несчастья, Каггла тоже вооружилась, но Грызля все равно последовала за ними, держась на безопасном расстоянии. Напрасно девицы по очереди грозили ей палками всякий раз, когда, оглядываясь на нее, спотыкались о камни: она только уморительно пищала в ответ:
— Брехушки! Брехушки! Брехушки!... — и строила рожи. Потом ей это надоело, и она отстала.
Проплутав по лесу, они вышли на поляну, где торчал большой пень.
— Теперь гляди в оба! — предупредила провожатая.
Каггла замерла на месте. Лес тоже выжидающе притих. Со всех сторон из зеленых глубин таращились на них чьи-то призрачные глаза.... Или ей так только казалось? Внезапно вверх взметнулись комья земли и со всех сторон к ним устремились ожившие корни, на ходу увенчиваясь шипящими змеиными мордами. Каггла оцепенела. Ведьма вырвала клок волос и прошептала какое-то заклинание. Тут же все исчезло, успокоилось, как и не было. Ведьма шагнула к пню, но из густых ветвей сверху бесшумно спланировал крылатый, обросший рыжей шерстью козел и недобро выпучил красные зенки, преграждая ей путь.
— Пш-шел с дороги! — рассердилась она. Каггла вцепилась в ее руку.
Козел в ответ оскалился:
— Зачем пожаловали?...
Но тут из ветвей высунулась чья-то гнусная харя и прогундосила:
— Свои! Свои!...
Козел топнул ногой и исчез.
Ведьма добралась до пня, зачерпнула из широкой трещины на деревянной макушке стоялой дождевой воды и побрызгала по сторонам, нараспев выговаривая непонятные, грубо звучащие слова.
Горбунью была мелкая нервная дрожь.
Пень, — огромный, старый пень — вдруг зашевелился. Послышались треск и пыхтенье. В ветвях возбужденно зашелестели неразборчивые голоса. Пень, между тем, словно живой приподнялся на мертвых, давно ненужных корнях и взору спутниц открылся широкий, уходящий в темную глубину, лаз. Ни слова ни говоря, ведьма полезла в образовавшееся отверстие. Каггла последовала за ней, что еще ей оставалось?... Сзади замелькали неясные тени. Она зажмурилась и внезапно почувствовала под ногами пустоту. В спину ей ударила волна звуков, в которой самым невозможным образом смешались вой, плач, визг, хохот... Она успела ухватиться рукой за развевающийся подол своей провожатой и в кромешной темноте их с бешеной силой понесло почему-то вверх...
...Встречный ветер свистел в ушах, обжигая распяленный в беззвучном крике рот. По лицу неожиданно хлестнули ветви, и вдруг перед глазами заплясала темно-желтая луна, а вслед за ней, кривляясь и подмигивая, неслись яркие звезды, кажется, они даже пели что-то нестройное и разухабистое и жутко — именно жутко! — веселое.... Горбунья давно уже выпустила из рук чужой подол и свободно кувыркалась в ночном воздухе, словно осенний лист на ветру, и луна со своей свитой оказывалась у нее попеременно то в головах, то далеко внизу под ногами. Мимо, хохоча и повизгивая, проносились чьи-то черные тени. Она почувствовала, как внутри нее закипает пузырьками безумное веселье, смешанное со сладостной жутью, и захотелось, чтобы этот полет никогда-никогда не кончался.... Потом луна и звезды исчезли и она очутилась в огромной пещере...
Трескучие языки костра лизали блестящие своды пещеры, выхватывая из полумрака причудливые лики ее обитателей. Многие из них были откровенно страшноваты, но попадались и довольно забавные рожицы. Рядом шумно дышала ее проводница, — ветер вздыбил ей черную гриву и пряди волос торчали во все стороны, словно пики. Никто не обращал на них внимания. Собравшиеся вели себя чинно, точно званые гости, собравшиеся на большой семейный праздник. Между ними сновали на задних лапах большие ежи, обнося желающих объемистыми деревянными кружками, в которых пенилась темная жидкость. Каггла постеснялась спросить себе, зато ведьма влила в свою утробу сразу три подряд, и оконфузилась, звучно икнув. При этом изо рта ее вылетел и громко лопнул большой радужный пузырь. Она торопливо прикрыла рот ладошкой, но икота не оставляла ее — вылетела целая вереница пузыриков, и кое-кто уже откровенно похихикивал. Но тут, к счастью, раздался чей-то громкий высокий голос:
— К столу, друзья!... Прошу пожаловать к столу!..
И вся честная компания, разом отбросив приличия, с шумом и гамом, дробно топоча лапами, устремилась в глубь пещеры, где стояли длинные столы, изнывающие под тяжестью съестного, — Каггла их не заметила до того. В суматохе многих посбивали с ног и немножко помяли, но в конце концов, толкаясь и смешно переругиваясь, все расселись по местам, жадными глазами пожирая расставленные кушанья, возбужденно перешептываясь и подталкивая друг друга локтями. Каггла почувствовала, что, оказывается, изрядно проголодалась. Слева от себя она обнаружила свою попутчицу, а справа — Грызлю.... В ответ на ее испуганный взгляд, Грызля расплылась в улыбке и словно бы невзначай обнажила ряд мелких острых зубков.
— Только попробуй!... — предупредила горбунья и для пущей убедительности показала соседке кулак.
Грызля обиделась и отвернулась, всем своим видом показывая, что и мараться -то не станет.... В этот момент все разом притихли и все тот же звонкий голос произнес:
— Так наполним же кубки, друзья, добрым игристым вином и воспоем славу покровительнице нашей Луне!..
Каггла увидела во главе стола толстого тролля, поднявшего в лапе кубок. Все одобрительно зашумели, поднялось радостное оживление, но не успела еще ни одна глотка вкусить душистых терпких капель, как разверзлась в полу пещеры зеленовато-багровая дыра и полезли оттуда бледные, мерзкие созданья, коим и не знают названья живущие под властью солнца.
Костер тревожно замигал, потянуло гнилью и холодом, и Каггла ощутила, как в сердце заползает черный, сосущий страх: неведомо откуда, но осознала она, что вот этих-то и следует бояться ... Ее спутница дернула горбунью за руку и потянула под стол.
— Сиди тихо! — почти беззвучно, одними губами приказала она.
Каггле ее приказаний и не требовалось, — она даже дышать боялась. Зато остальная братия оказалась не из робкого десятка: похватав, что под руку пришлось, все застолье бросилось на пришельцев. Завязалась жаркая схватка.
Каггла видела из своего укрытия, как сражались обитатели пещеры с подземными тварями — не на жизнь, а на смерть!.. Временами она закрывала лицо руками — детская уловка: ничего не вижу, значит, нет меня, тю-тю... — до того страшно ей было...
Один раз сунулась к ним под стол какая-то оскаленная морда: ведьма взвизгнула и ткнула ее вилкой — попала, нет ли, но морда исчезла. Вдругорядь поползло прямо на них чудовищное созданье с длинными клыками, но кто-то сверху вовремя разбил ему голову — на горбунью, почти обеспамятевшую от страха, брызнуло липким и вонючим...
Ей казалось — прошли годы, прежде чем бледно-синяя лавина стала отступать, пятиться, и вот уже рваная зловещая дыра в полу совсем исчезла. В последний миг чье-то большое и мягкое крыло задело ее по лицу, — и она, не выдержав, упала в обморок...
..Бархатные лапки сильно, но не больно похлопывали ее по щекам. Открыв глаза, Каггла обнаружила, что это Грызля.
— Спужалась? — радостно-ехидно спросил зверек.
Каггла отпихнула желтоглазую и побрела отыскивать подругу по несчастью.
Повсюду царил разгром: перевернутые скамьи и столы, битая посуда, клочья шерсти, оторванные хвосты и лапы. Горбунья шла осторожно, стараясь ни на кого не наступить. Взгляд ее наткнулся на какого-то мохнатика, подобно остальным, он приводил себя в порядок: язычком пригладил шерстку, потом щелкнул пальцами и в лапе у него блеснула штопальная иголка с суровой ниткой. Облизав иглу, — для дезинфекции — пояснил он, заметив ее взгляд, мохнатик поднял свою другую лапу — оторванную, и стал пришивать ее кривыми длинными стежками, ловко орудуя иглой. Закончил, завязал узелок, перекусил нитку зубами, и хвастливо пошевелил вновь обретенной конечностью перед носом изумленной зрительницы:
— Видала?...Как новенькая! — и тут же предложил великодушно: — Давай тебе чего-нибудь пришью? У тебя хвост был или нет?..
— Нет-нет, благодарю!.. — ответила Каггла и торопливо отошла прочь.
Вскоре ей удалось отыскать свою напарницу — целую и невредимую — и, усевшись с нею рядышком на земляной пол, она долго еще наблюдала разные удивительные вещи.
Вновь жарко разгорелся огромный костер. Все раны были зализаны, пол подметен, столы расставлены, и давешний тролль — его заплывшая физиономия стала несколько шире, — весело воскликнул:
— Р-раз!.. Два!... Тр-р-ри!!!.. — и на столах вновь появилась посуда, наполненная аппетитной снедью.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
