Красный Дьявол и Каменная чаша

— Давно нам так не приходилось сидеть, Клод, — задумчиво проговорила девушка. — Кажется, в последний раз, около года назад?

Клод кивнул. Он понимал, что Ингрид хочет немного отдохнуть от перебранки и просто поговорить, но не стоит забывать про паренька. Одно неловкое слово и он опять начнет шуметь.

— Да, — сказал Клод, — ночь тогда была чудесная, только теплее и луна светила. Зато сейчас хорошо видны звезды.

Он поднял голову и посмотрел на темное небо. Искорки от костра поднимались вверх и незаметно гасли. Ингрид молчала. Она, так же как и сам Клод, подняла голову и погрузилась в свои мысли. Клод не знал, о чем думает девушка, но, судя по ее лицу, о чем-то приятном и давно ушедшем.

— Так, спать будем по очереди. Меняемся через четыре часа, — внезапно раздался голос Ингрид, — Будем тянуть жребий?

— Как хочешь, — пожал плечами Клод.

— Тогда давай ты первый, а я послежу за костром.

Клод достал из мешка предусмотрительно взятое одеяло. Жесткое и колючее, оно все же было лучше, чем просто земля. Он лег спиной к костру, чтобы пламя не мешало ему уснуть. Сон пришел незаметно. За последние годы Клод выработал привычку засыпать, едва представится возможность, ведь неизвестно, когда еще придется спокойно поспать. Клод уже давно не видел снов, просто проваливался в бездонную яму, но сейчас ему приснилось, будто он маленький мальчик, только начинает работать помощником на кухне графа. Ему нужно набрать воды в большой, очень тяжелый котел, а на него кричат, что-то втолковывая.

— Клод! Просыпайся, Клод!

Клод открыл глаза.

— С добрым утром, — проговорил он, пытаясь отогнать сон.

— Сейчас ночь, — сказала Ингрид, — хотя, для тебя уже утро. Разбудишь на рассвете.

Он сел, скрестив ноги. Ингрид уже укладывалась. Она укрылась своим плащом, потому что не выносила запаха овечьей шерсти. Но Клод помнил, как однажды зимой этот запах ее внезапно перестал смущать, также как и колючесть одеяла. Девушка повернулась спиной к костру и, немного поворочавшись, ровно задышала.

— Спи, я посторожу, — прошептал он, подкидывая дров в костер.

— Разбойник, разбойник, — послышался тихий шепот, — подкинь еще дров, чтобы волки точно к нам не подошли.

Клод усмехнулся. Бедный парень испугался безобидной шутки Ингрид.

— Зови меня Клодом, — так же шепотом сказал он, подбрасывая еще пару крепких веток в костер.

— Хорошо. Тогда и ты не называй меня паразитом.

— Ладно, но, знаешь ли, называть тебя магистром как-то язык не поворачивается.

— Почему? — удивился голос, — я действительно младший магистр ордена Каменной Чаши, ко мне так все обращаются.

Клод промолчал. Через минуту магистр заговорил вновь:

— Хотя, можешь называть меня Аланом. Так ко мне обращался только сам магистр Гилкрист.

— Только магистр? — изумился Клод, — а как же тогда тебя называли родители?

— Я потерял родителей больше десяти лет назад, — пояснил голос, — с девяти я живу в ордене, так что...

— Стало быть, тебе девятнадцать лет?

— Почти двадцать, — с гордостью добавил Алан, — и я самый молодой магистр за всю историю ордена!

— А сколько вашему ордену лет? — спросил Клод скорее из вежливости, нежели чем из любопытства.

— О... — протянул Алан, — наш орден был известен еще при королях. Конечно, тогда у нас не было такой громкой славы, но учения тех лет дошли до наших времен и я смело могу тебя заверить, что орден Каменной Чаши всегда обладал могуществом и пользовался славой и почетом у венценосных...

— То есть ты не знаешь, сколько лет твоему ордену?

— Точной даты никто не знает, но есть записи датируемые ...

— Ему больше ста?

— Ему более пятисот лет, — усмехнулся Алан. — Я же говорю, еще при королях. А последний король пал в Великой войне, чуть более двухсот лет назад. Ты что, совсем историю не знаешь?

— Я не из ваших мест, поэтому могу и не знать всех подробностей, — уклончиво ответил Клод. Он прекрасно знал, когда была война, ведь после нее все земли королевства распались на графства, но до рассвета еще четыре часа, а он, к своему удивлению, так и не выспался. Небольшой разговор вполне может помочь скоротать часок-другой, главное, чтобы Ингрид не проснулась. — Стало быть, вашему ордену пятьсот лет...

— Я думаю, что намного больше, просто о нем нигде не упоминалось. Наш орден долго вел скрытную жизнь, ведь мы хранители чаши!

— Какой еще чаши?

— Каменной, разумеется. Ты даже этой известной легенды не знаешь?

— Когда-то слышал, — улыбнулся Клод, — но если ее расскажет сам магистр ордена...

— Ты не брат ордена, поэтому я, наверное, не имею права рассказывать. Опять же, мы едва знакомы. А общеизвестная легенда и предания самого ордена могут различаться в трактовках. В общем, я не могу...

Клода охватило любопытство. Он смутно припоминал легенду о волшебной чашке, которая исполняет желания или же, вода в ней становится горячей, стоит только наполнить ее...

— Я что-то помню, будто ваша чашка умеет подогревать воду для ванны, — попробовал он одну из версий.

— Нет! Что еще за вздор! — возмутился голос.

— Тихо! — спохватился Клод, — не шуми, а то Ингрид разбудишь. Если ей кто-нибудь мешает спать, то рискует сам уснуть навечно.

Обычно Ингрид просто чем-нибудь кидается и сыплет проклятьями, но для убедительности можно и приврать.

— Нет, неужели ты думаешь, что орден мог бы заслужить уважение королей какой-то теплой водой? — спросил шепотом Алан.

— Значит это другая чашка, мог и перепутать. Тогда я помню легенду про чашку-заклинательницу. Если ее куда-то там поставить, то в полночь она...

— Нет, это тоже не та. Как можно не знать такую изумительную легенду? И при этом помнить всякие выдумки про толботовых гончих и короля с медной кружкой?

— Хорошие легенды, главное очень поучительные.

— Но в них же все вымысел.

— Люди любят сказки, вот и сочиняют их. Это не то, что всякие тайные чашки.

— Может, наконец, заткнетесь, негодяи?

Клод вздрогнул. Ингрид все-таки проснулась. Не поворачиваясь, она что-то пробурчала и вновь замолкла. Клод молча сидел и боялся начинать разговор. До рассвета всего ничего, а получать тумаки ему не хотелось. Лишь бы парень чего не выкинул, но и он тоже молчал. Спустя полчаса, когда Клода опять начало клонить в сон, парень пришел на выручку:

— Ты сказал, что не из этих мест, — послышался очень тихий шепот, сравнимый разве что с дуновением ветерка, — откуда ты?

— Из графства Орвидж, что к северу отсюда, — ответил Клод таким же еле слышным шелестом, — вот там настоящие леса, не то, что здесь — рощицы. Правда и зима была там суровая. Сейчас посмотри кругом: снега нигде нет, листочки уже зеленые. А какие теплые ночи! В Орвидже все иначе. Нет, снег там не круглый год, но сейчас он сошел разве что в городах. В лес и не сунешься. Там за зиму такие сугробы наметает, что, наверное, только к первым летним денькам полностью сходит. Хотя, по лесам мне приходилось ходить не часто. Я, как и ты, с детства сидел в четырех стенах.

— Ты тоже маг? — удивленно спросил Алан.

— Маг? — усмехнулся Клод. — Я маг ложки и котла. Большую часть жизни я работал поваром в графском замке. Даже дослужился до главного повара, но начинал простым помощником. Знаешь, как бывает? Принеси то, подай это. Сколько я в ту пору перечистил лука, что слезы перестали течь у меня годам к восемнадцати. Иссохли. Говорят, такое со многими бывает.

— Значит, ты был поваром, — задумчиво проговорил Алан, — а стал разбойником?

— Ты был магистром, а стал голосом, которого и с десяти шагов не слышно, — заметил Клод.

— Но я все еще остаюсь магистром, и у меня не было выбора. Либо мертвец, либо ...

— А я, по-прежнему, повар и у меня были перспективы не лучше твоих.

— А-а... — послышался третий голос, с нежными нотками заправского живодера, — несчастное детство вспомнить решили. Вы, наверное, очень удивитесь, но сейчас ночь и я пытаюсь немного поспать. Ведь я не мешала никому спокойно дрыхнуть, Клод?

Клод напряженно сглотнул. Увлекшись, он и не заметил, как стал говорить громче. Он хотел возразить, сказать, что они всего лишь парой слов перебросились, но предательский язык прилип к небу, и у Клода не было твердой уверенности, что голос его не дрогнет. На удивление и Алан тоже замолчал. Повисла напряженная тишина, нарушаемая потрескиванием костра.

— Уже утро, — сказал Алан, — небо светлеет.

— Да, как раз собирались тебя будить, — подхватил Клод, — только думали, пусть еще немного поспит, ведь путь предстоит нелегкий. Вот и перебросились парой слов.

— Сговорились, проходимцы. Теперь каждую ночь станете задушевные беседы вести? Или, еще и днем болтать будете?

— Ингрид, но мы же, — Клод с огромным трудом подбирал слова. — Если нам придется быть в компании с Аланом около недели, согласись, ведь до Тенфорка путь не близкий, то хорошо бы найти общий язык. Он парень смышленый, много всего знает...

— Почему бы ему не молчать всю неделю? Пусть любуется себе пейзажами молча, а мы как-нибудь сами.

— Ингрид! — возмутился Клод.

— Ты хочешь со мной поспорить, Клод?

— Нет! Я тут подумал, ведь уже почти светло, — предательское солнце и не спешило всходить, — ты сиди, а я схожу на родник. Он недалеко, всего минут десять ходьбы. Принесу воды, а то запасы совсем кончились. Может, еще какой-нибудь травки полезной найду, заварю ее. У меня же котелок есть!

— Крапивы себе завари, — буркнула Ингрид.

Клод мысленно выдохнул — опасная часть пробуждения миновала. Минут через двадцать она уже и не вспомнит, что ей мешали спать. Главное успеть уйти.

— Так я пойду, — сказал он, сжимая два бурдюка в руке.

Не дожидаясь ответа, Клод быстрым шагом направился прочь. Он понимал, что родник в другой стороне, но проходить мимо Ингрид было опасно. Смешно, в его-то годы остерегаться какой-то девчонки. Но ему хотелось пожить еще и, желательно, здоровым. Он уважал Ингрид за хорошие качества главаря. За грязные дела не берется, всегда следит за слухами. Если что, готова даже сменить город, что не раз случалось. Сколько же, на первый взгляд, дельных предложений она просто отклоняла. Поначалу, ребята пробовали возмущаться, но потом поняли, что Ингрид поступает правильно. Без нее не было бы Красного Дьявола, ведь она и есть Красный Дьявол. Гибель ребят не менее тяжелый удар для нее, чем для Клода. Но всегда можно собрать новую команду. Люди пойдут за ней и он сам, старый Клод, будет идти в первых рядах. Но у всех есть недостатки. У кого-то они практически не заметны, а кого-то в глаза называют дураком. При всех своих качествах, Ингрид всегда отличалась крутым нравом. Он привык к ее поведению и принимал его как данное, но остальные... Посторонние люди не знают, что она за своих людей готова отдать жизнь. Скорее всего, Алан думает, что Ингрид хочет казаться сильной, поэтому и ведет себя так.

— Что это я ее оправдываю? — изумился Клод, — вредная девчонка, вот кто она!

Он и не заметил, как сделал большой полукруг и уже почти дошел до родника. Оторваться от мыслей ему помог звук ломающихся веток и стук убегающих копыт.

— Ну вот, — вздохнул Клод, — косулю вспугнул. Неплохо бы я выглядел, принеся добычу. Хотя, потом тащить такую тяжесть. Да и поймать ее не так-то просто. У меня, кроме ножа, ничего с собой нет. Убежала, значит убежала.

Небо из темно-синего успело сделаться серым, и Клод отчетливо видел бьющий родник. Он, журчащей струйкой, уносился куда-то за большой валун, и, судя по звукам, миновав череду порожков, тек дальше в сторону долины. Клод зачерпнул ладонью воду и поднес к губам. Холодная вода приятно пощипывала язык. Именно в такие моменты он жалел, что зачастую предпочитает пить дешевый эль или разбавленное вино. Он пил воду до тех пор, пока она не утратила для него всю прелесть. Как только появилась мысль, что текло бы таким потоком вино, и он бы здесь поселился, Клод наполнил бурдюки и пошел назад.

— Вот и водичка, — сказал он, протягивая Ингрид бурдюк.

Ингрид была хмурой, впрочем, как обычно в последнее время. Она молча взяла бурдюк, молча ела и молча собирала свои вещи. Когда закидали костер, Ингрид сухо сказала:

— К обеду должны выйти к трактиру.

Клод кивнул. Алан также не проронил ни слова. Все утро они шли в напряженном молчании. Клод остерегался начинать разговор. Пара сухих замечаний, несколько проклятий на весь род веток и больше ничего.

— Уже должна показаться дорога, о которой говорил крестьянин, — сказала Ингрид, — может, мы не туда повернули?

— Если только солнце надумало всходить с другой стороны или крестьянин что-то напутал, — раздался голос Алана.

— Надо же, магистр-всезнайка решил поделиться с нами мудростью! Может, еще что-нибудь нам про мох скажешь? С какой стороны растет, с такой и север?

Она выразительно махнула рукой в сторону дерева, заросшего мхом со всех сторон. Клод чувствовал, что пока он ходил за водой, между этими двумя что-то произошло. Возможно, Алан решил поладить с Ингрид и напоролся на стену лютых колкостей.

— Я всего лишь хотел сказать, что мы идем в направлении, указанном крестьянином, — холодно, с расстановкой, сказал Алан.

Страсти-то накаляются. Вчерашний день был не из легких, вечер так вообще, но сегодняшний день обещает быть еще жарче. Если их не остановить, то они так и будут грызться по любому поводу. Путь до Дафны покажется очень длинным.

— А что это там впереди? — спросил Клод. В действительности, он ничего не видел, но был уверен, что своим вопросом остановил грядущую бурю.

— И правда, Клод, — согласилась Ингрид, — там, определенно, какая-то дорога. Только вся заросла, но наверное, это наша!

Она ускорила шаг, обогнав Клода и, через пару минут, уже стояла на заросшей тропе.

— Действительно, тропа. Значит, нам нужно идти, — Ингрид подняла голову и посмотрела на солнце, — туда!

Она указала влево, где тропа, петляя, терялась за рядком ровных лип.

— Я думаю, лучше идти направо, — сказал Алан, — тропа может вывести нас на более объезженную дорогу. Крестьянин говорил, что дорога делает крюк, значит, мы прошли чуть дальше этого крюка и нам нужно выйти вновь на дорогу.

— Вперед, Клод! — сказала Ингрид и зашагала в строну липовой рощицы.

— Так мы только потратим время! — возмутился Алан, — я уверен в своей правоте. Еще в первый год обучения мы проходили положение небесных светил, и я прекрасно ориентируюсь на местности. Даже на незнакомой.

— Может, у тебя в голове карта всего герцогства? — спросила Ингрид.

Алан промолчал.

— Хорошо, — согласилась Ингрид, — мы пойдем по твоей тропе, но если ты ошибся, то грош цена всем твоим знаниям.

Она развернулась и пошла в обратном направлении. Клод же молча наблюдал, а когда она сделала десять шагов и не развернулась, последовал за ней.