— А взамен?
— Взамен нам понадобиться всего лишь ваша лояльность при решении некоторых вопросов. И не думайте, делу лютеранства, которому вы столь преданы, мы угрожать не собираемся.
— И что вы хотите сейчас?
— О, пока немного...
Отто фон Пак с интересом смотрел на своего собеседника, мучительно соображая, в чём же всё-таки истинный интерес его нанимателей. Лично он с самого начала понял неизбежность столкновения партии реформ с Карлом V и готовился к этой борьбе. Видя, что сильные мира сего не спешат заключать союзы, он и придумал эту байку про то, что Фердинанд Австрийский, курфюрсты Майнца, Бранденбурга и Саксонии, герцог Баварии и другие католические правители заключили 15 мая 1527 года в Бреслау союз для уничтожения приверженцев нового учения. В Дрездене за четыре тысячи гульденов он изготовил поддельную грамоту об этом союзе, будто бы выкраденную у католиков, и убедил курфюрста Иоанна Саксонского в её подлинности. 9 марта 1528 года был, наконец-то, создан настоящий союз, направленный против католиков, и лютеране стали собирать войска, ожидая неминуемого, как им казалось, вторжения. А поскольку нападение на реформаторов согласно придуманного им "плана", планировалось после завоевания Фердинандом Венгрии, то сам Пак был отправлен к Янушу Запольяи, уже коронованному к тому моменту венгерским королём Иоанном I, для согласования совместных действий против Габсбургов. Ситуация стремительно катилась к вооружённому столкновению и, казалось, ещё чуть-чуть и вопросы, отложенные на Шпейерском сейме 1526 года можно будет разрешить в пользу сторонников реформ куда более кардинально.
И тут выяснилось, что его тайные планы не такие уж и тайные. Да, сейчас эти неизвестные вельможи стоят на его стороне, но что будет завтра? На кого можно положиться, если даже в столь малой среде заговорщиков всё равно нашёлся тот, кто предал? И что делать теперь? Хватать этого фрайхера нет никакого смысла. Конечно, фон Пак тоже ехал не один, но в стычке отряд на отряд слишком многое решает случай. А при проигрыше, как ему прямо сказали, его просто сдадут либо Георгу Саксонскому, либо Филиппу, ландграфу Гессенскому, на которого и сделал ставку фон Пак. А вот возможное сотрудничество давало интересные варианты. Так что смысла в кровопролитии он не увидел и достаточно тепло распрощался с фон Штирлицем. После чего и продолжил свой путь.
Но мысли продолжали терзать разум. Он не понимал выгоды неизвестной стороны, и это больше всего нервировало его. Холодная капля, упавшая ему на лицо, оторвала его от мрачных мыслей, заставив оглядеться. Погода совсем испортилась, и по всем приметам вот-вот должен был грянуть ливень. Так что нужно было срочно искать место для остановки.
— Эх, сейчас бы такой костёр разжечь, чтоб заполыхало на весь свет, — мечтательно проговорил секретарь фон Пака, кутаясь в тёплый плащ, и Отто словно молнией ударило. Ему показалось, что он понял желание неведомых вельмож! Им плевать на веру! Им нужно, чтобы заполыхала Империя, как несколько лет назад. Чтобы вновь по имперской земле туда-сюда бродили воинские отряды, и лилась кровь. И не говорите, что он планировал нечто подобное. Он исходил из святого дела реформации, а неизвестные ради личной наживы.
Но отступать уже было поздно, так что фон Пак продолжил своё путешествие, даже не догадываясь, что только что выиграл у судьбы настоящий джек-пот...
* * *
*
Плохо, когда твоим врагом становится человек обласканный государем и облачённый немалой властью. Но и терпеть всё возрастающее мздоимство Мисюрь-Мунехина дьяк Феоктист, сын подьячего Болта, больше не мог. Особенно если из-за этого доходное место, присмотренное для себя любимого, ушло другому. Вот только выбирая, кому жаловаться, поставил он не на ту фигуру и с той поры жизни ему во Пскове не стало. Государев дьяк имел в городе больше власти, чем даже князья-наместники, которые менялись каждые два года, а он оставался. И оттого пришлось Феоктисту в скором времени покинуть псковские пределы, да положиться на помощь немногочисленных доброжелателей, что ещё не отвернулись от него и его семьи. Но, как оказалось, даже в Москве слово Мунехина значило много, и мало кто хотел бы пойти ему встречь. И слава господу, что среди этого малого количества был такой человек, кк государев дьяк Лука Семёнов, чей зять — князь Барбашин — у самого царя в любимцах ходил. А ещё за то, что именно ему-то изрядно поизносившийся за последнее время Феоктист оказался ко двору. Точнее не ему самому, а его зятю, которому нужны были люди, смыслящие в корабельном деле. И, что самое главное, гнева всесильного дьяка, который и на иных Рюриковичей государю нашёптывал, князь не боялся. Хотя Феоктист честно ему про конфликт рассказал. Князь тогда внимательно его выслушал и отправил восвояси, отчего пскович даже решил, что дают ему от ворот поворот. Но спустя месяц примчался к нему на двор, что снимал он в московском предместье, гонец, требующий явиться пред князевы очи.
Как потом Феоктист узнал, князевы люди о нём во Пскове справки наводили: что да как, да чем дышит человече. И вот, дождавшись этих сведений, князь и предложил бывшему псковскому дьяку должность. Да какую! Большой дьяк Корабельного приказа. Выше него в котором были только сам князь, да царь-батюшка.
Но когда Феоктист соглашался на должность, он даже не представлял себе на что подписывается. Точнее, думал, что на новом месте всё будет так же, как и в других подобных заведениях. А то, что князь всякие сказки рассказывает, так это для проформы, скорей всего. И только вступив в должность, понял, как сильно он ошибался.
Это ведь только звучит просто — Корабельный приказ. Вот только сами корабли оказались совсем не главной его головной болью. Первые годы существования приказа шли постоянные реформы, его структура оттачивалась рядом нововведений, а также иноземных заимствований, в первую очередь у англицких немец, уже имевших, как оказалось, довольно неплохую структуру военно-морского управления. Однако большая часть придумок шла только от князя, и никто не мог сказать, откуда он их брал. И ныне в приказ входили следующие отделы:
Финансовый — занимался морским бюджетом и выплатой жалования;
Адмиралтейский — управлял адмиралтействами и флотскими складами;
Разведывательный — занимался сбором сведений везде, куда мог дотянуться;
Материально-технический — делившийся на два подотдела: провианта, что покупал и выдавал продовольствие, и хозяйственный, на котором висели остальные запасы, необходимые кораблю в походе, включая и обмундирование;
Подрядный — заключал контракты на поставки сырья, материалов и предметов снабжения на нужды флота и судостроения;
Кадровый — вёл контроль и учёт флотских и судостроительных кадров на государевых плотбищах;
Оружейный — вёл контроль производства, приёмку и поставку артиллерии, ручного оружия и боеприпасов;
Кораблестроительный — управлял делами судостроения;
Лесопроизводственный — управлял лесным хозяйством и контролировал качество поставляемой древесины;
Гидрографический — составлял и издавал морские карты, и осуществлял промер морских глубин в местах действия флота;
Лекарский — занимался флотским здравоохранением;
Ревизорский — занимался внутренней ревизией в приказе;
И на каждом отделе нынче сидел свой дьяк и пара-тройка подьячих, под которыми была ещё куча людей, которые занимались делами флота на местах. Ведь в той же Ливонии сейчас создавались Заповедные леса, засеиваемые деревьями лучших сортов, на долгосрочную перспективу, и откуда предстояло брать древесину для строительства кораблей, да закладывались новые государевы плотбища в строящемся Балтийске.
Свои проблемы создавали сушильни, что в огромных количествах создавались у побережья. Сухое дерево требовалось для кораблей, которых строили всё больше, и оттого его стало хронически не хватать. При этом один из главных указов главы приказа как раз и требовал, чтобы корабельное дерево было сухим и для того складировалось бы под крышами, где лежало бы минимум два года, причём раз в полгода оно перебиралось бы и переворачивалось.
Да и транспортировка стволов к морю была тоже делом не простым. За самосплав князь в первые года перепорол немало чиновного люда, требуя возить брёвна исключительно на насадах. Но и теперь нет-нет, да и находились "умные" головы, что гнали лес дедовским способом. Вот только на таких умников находились свои разумники. Припрётся в приказ человечек незнаемый, да предъявит бронзовую звезду с номером и доложит о творимом безобразии, подписавшись "агент номер такой-то". А ведает сей тайной кроме князя только он — Феоктист — да княжеский человек Лукьян, никакого отношения к приказу не имеющий. Зато очень интересующийся теми, кто за "тайных агентов" интерес проявлять начинал.
Так что шутить с доставкой древесины в последнее время мало кто уже пробовал. Как и вообще с поставками для флота. Тут ведь не только прибыль, тут всё нажитое потерять можно было разом, ибо составляя ряд, приказ прописывал в нём огромные штрафные санкции за несоблюдение его условий. Поначалу Феоктисту казалось, что связываться с приказом в таких условиях никто не будет, но оказалось, что он был неправ. Просто потому, что многие направления взяли на себя сам князь и его родичи да други ближние, в вотчинах которых и создавалось многое из того, что для нужд флота было надобно. А видя, как серебро от казённых поставок обогащает не их, многие знатные люди да богатые купчины пожелали присоединиться к данному потоку, тяжести наказания не убоявшись. Ведь для судостроения и поддержания флота в боеготовом состоянии кроме качественной древесины требовалось множество самых разнообразных материалов — железо, порох, артиллерия и боеприпасы к ней, пенька, лен, смола, продовольствие и многое, многое другое. Одни те же пушки строящийся флот потреблял в совершенно неприличных количествах. Настолько, что построенные в последний год ударными темпами большие корабли стояли без артиллерии. А про ядра да дробосечное железо и вовсе говорить не приходилось.
И на всё это приказу от казны выделялись деньги. Огромные деньги, контролировать которые требовалось в первую очередь, ибо загребущие ручки не только подрядчиков, но и служек так и тянулись к этому серебряному потоку, в надежде ответвить небольшой ручеёк в свой карман.
Но главной головной болью Феоктиста в последнее время стал всё же не финансовый, а кадровый вопрос. Флоту просто катастрофически не хватало всех: капитанов, навигаторов (которых в последнее время всё чаще переиначивали в штурманов), боцманов и простых мореходов. Флот рос. И требовал всё больше рук. Причём если на шхуну хватало пятнадцати мореходов, то для той же каракки их требовалось уже двести пятьдесят, и это не считая пушкарей и абордажной команды. Новые галеоны были менее прожорливы, но и на них нужно было сыскать по полсотни мореходов на каждый. А где их взять, если торговый флот тоже рос как на дрожжах? Только из крестьян да посадских набирать.
Вот и побрели по всей Руси вербовщики, завлекать людей на царский флот. Ряд предлагали стандартный, на пять лет, с достаточно чётко прописанными правилами и обязанностями. И нельзя сказать, что желающих было много, но Русь страна обширная! Тут один желающий, там двое — а на выходе полная команда в полсотни человек. Которую сразу же везли во флотские центры первичной подготовки, во время которой будущих морских волков учили работать с такелажем, лазать по вантам и канатам, а ещё и грамоте. Ибо флот, как говаривал князь, это совокупность самых современных технологий, допускать к которым необразованного человека можно, но глупо.
А по окончании "курса молодого морехода", как сам же князь и обозвал происходящее в центрах, завербованные целовали крест и приносили присягу на верность царю-батюшке, после чего в чине морехода 2 статьи направлялись во флотский экипаж, созданный в каждой военно-морской базе для проживания корабельных экипажей в зимние месяцы. И уже там распределялись на боевые корабли.
Но мореходы это одно, а вот канониры — совсем другое. Этих учить нужно было куда большему и куда дольше. Ведь артиллеристы должны были знать очень многое: от устройства пушки, до устройства и назначения снарядов, трубок и взрывателей. А уметь ещё больше: обращаться с пушками и наблюдать за их исправным состоянием, правильно и быстро исполнять обязанности всех номеров при орудии, наводить орудие при всех условиях и всеми способами, давать направление по вспышкам от выстрелов, по поднимающейся от выстрела пыли и по дыму рвущихся снарядов. И ещё многое, многое и многое.
И это многое привело к тому, что построенные за прошедшую зиму три новых галеона никак не могли войти в кампанию, так как до сих пор не имели ни пушек, ни достаточного количества канониров. Да и с командным составом была напряжёнка. Единственное светлое пятно было в том, что в этом году ожидалось возвращение из похода экспедиции Гриди Фёдорова, с которым должна была вернуться большая группа молодых командиров, прошедших огромнейшую практику. Вот только флот на этих четырёх галеонах не закончится и головной боли у Феоктиста в ближайшие годы не убавится.
Но оглядываясь назад, дьяк понимал, что ни за что не променял бы свершившиеся в его жизни перемены на прошлую спокойную жизнь. И дело даже не в жаловании, которое было весьма достойным, а в том, что сама работа ему стала по душе. Да и размах! Что он ведал во Пскове? Дела порубежные. А тут, через разведывательный отдел, он видел практически ясную картину всего мира, "держал руку на пульсе", как говаривал князь, событий, происходящих в тысячах вёрст от Москвы и организовывал мероприятия, которые позволяли царю-батюшке вести свою дипломатическую игру по всему миру. И не беда, что за длинный язык ему обещана смерть его самого и его близких. Новая жизнь вполне соответствовала его амбициям. И это дорогого стоило.
Глава 21
Тихо потрескивали дрова в камине, горящие свечи давали вполне яркий свет и Андрей, качаясь в кресле-качалке, давно введённом им же в обиход, спокойно вчитывался в пожелтевшие страницы, исписанные когда-то опять же им самим, ещё в первый год своего появления в этом мире. Читал и ругал самого себя за разгильдяйство. Ведь как много, оказывается, помнила его голова в те дни. Видимо перенос хорошенько так встряхнул тот чердак, что именуется человеческой памятью. И в старых тетрадках порой всплывало ТАКОЕ, что князь просто за голову хватался, понимая, что он упустил. А ведь давал себе зарок не забывать про эти записи. Давать-то давал, да сам же про него и забывал. Спасибо Вареньке, напомнила об их существовании, устроив в доме очередной большой переполох. Вот что за напасть такая, что в шестнадцатом, что в двадцать первом веке ему попадались жёны любящие со временем что-то менять в доме. Хлебом не корми, но дай ремонтом заняться, пусть хотя бы косметическим. Одно радовало: в этом времени не ему за хотелки жены отдуваться приходилось.
Вот Варенька и нашла закрытый на хитрый замок сундук, который он даже в сейф не поставил, когда в последний раз свои же записи читал. Нашла и ему про него отписала, а уж он его к себе в Пернов и вытребовал. И сейчас внимательно перечитывал, мысленно удивляясь. Нет, всё-таки, как много, оказывается, в человеческой памяти осаждается! Где-то что-то прочитал, где-то что-то услыхал и вот оно — записано на подкорке. Жаль только, что не всё из неё выудить потом можно. Особенно по собственному хотению. Зато неосознанно всплывет порой давно забытое, и сам себе дивишься, что знал об этом. Вот и про фон Пака в этих тетрадках тоже написано было (а откуда он это в том мире взял, тут даже сам попаданец терялся). Зато чётко вспомнил и написал, что после Шпеерского съезда захотел тот фрайхер столкнуть лбами протестантов с католиками, да не срослось у него: в последний момент протестанты одумались. Казалось бы, не срослось, да и не срослось, ему-то что? Ан нет, в нынешней ситуации, если крепко подумать, то из сложившегося расклада можно было сложить очень даже полезный пасьянс. Полезный как для Руси, так и для попаданца лично. Ведь что будет, если взять да и совершить нападение на курфюрста Саксонского, который и предложил переговоры с противной стороной, после чего весь обман и вскрылся? Религиозных фанатиков во все времена хватало, вот пусть один такой и нападёт на аристократа. Убить не убьёт, ибо скорей всего охрана не даст, но сам факт! Только с "жертвой" преступления заранее нужно будет беседы провести от лица якобы католиков и самого папы, чтобы при вдумчивом опросе врал, как очевидец. И захочет ли тогда Иоанн Саксонский с католиками переговоры вести? Возможно, что и захочет, но веры большой к ним у него уже не будет. А когда войска собраны, война обычно неизбежна. Тем более, что этому можно и поспособствовать каким-нибудь нападением. И даёшь Шмалькальдескую войну на пару десятков лет раньше! А лучше сразу Тридцатилетнюю! Вот тут-то, с учётом турецкой опасности, что Карлу, что Фердинанду Русь сразу станет куда нужнее, чем они Руси. А уж для личных планов Андрея и вовсе всё великолепно сложится: ведь деньги Фердинанду в таком случае станут просто позарез как нужны.
