Между тем русские каравеллы "Колмагор", "Соловки" и "Турухан" миновали хмурое Северное море и достигли гористых берегов Шотландии. Но из-за слабого ветра они ещё почти двое суток лавировали по заливу Ферт-оф-Форт, пока не достигли устья реки Форт, в которую и вошли с ближайшим приливом.
Гавань города Стирлинга была в эти времена довольно оживленным портом, через который шла торговля с Ганзой, Англией, Нидерландами и Францией. Узкие городские кварталы привольно раскинулись у подножия высокой скалы, на вершине которой гордо возвышался окруженный с трех сторон крутыми обрывами замок. И оттуда, с высоты, открывался потрясающий вид на петляющую внизу реку Форт, расстилающиеся окрест поля, и холмы, покрытые лесом. При прежнем короле в замке заново отстроили крепостные стены и возвели Большой дворец, а к 1507 году окончили и Большой зал, самый крупный банкетный зал в стране, с его знаменитым потолком из деревянных балок. Стены дворца были покрыты узорами и обвешаны гобеленами, являя собой пышное великолепие в нищей стране.
Но короли не просто так любили этот замок. А за его расположение в стратегически важном месте. Недаром бытовало поверье, что тот, "кто владеет Стирлингом — тот владеет Шотландией". Ведь что такое Центральная Шотландия — болото на болоте. А где не болото — там высокие холмы или реки. Так что проезжих дорог было не очень много и практически все пути с севера на юг и с запада на восток сходились около Стирлинга, прямо у подножия Замковой скалы. Что давало владельцам замка полный контроль над перевозками по стране.
Сейчас в замке раположился двор королевы Маргариты, настроенный весьма враждебно по отношению к регенту. Сама королева вела активную переписку с римским понтификом об отмене своего брака с графом Ангусом и изыскивала деньги и союзников для своего дела. Приезд посланников из далёкой Рутении, разодетых, по слухам, богаче, чем её придворные, вызвал у королевы определённый интерес. Нет, их не потребовали сразу предстать перед королевским ликом, но и долго затягивать с аудиенцией тоже не стали. Где-то недели через две послы купеческих корпораций ступили в тронный зал.
И предложение, озвученное ими, оказалось для королевы весьма заманчивым. В стране, где богатство по-прежнему измерялось количеством земли и овец, сорок тысяч талеров в звонкой монете звучало как музыка. Да, взамен рутены просили отдать им во владение кусок шотландской земли. Но, во-первых, земля эта представляла собой суровые острова и находилась далеко в море, а во-вторых, она была в своё время приобретена у Дании за какие-то восемь тысяч гульденов, так что, по сути, не являлась исконно шотландской землёй. И хоть датчане оставили себе лазейку в виде пункта о возможности выкупа отданных земель за фиксированную сумму, но вряд ли сами верили в такую возможность, ведь шотландцы несколько веков сражались за власть над этими островами. И сейчас Маргарита тоже не стала бы слушать о подобной сделке, вот только обстоятельства вынуждали её пойти на это. Граф Ангус показал себя искуссным полководцем, сумевшим разгромить выступивших против него сторонников королевы, и Маргарита всерьёз опасалась за своё будущее. Ведь аристократы Шотландии любили своих королей только тогда, когда они были детьми и за них властвовал кто-то из кланов, приняв права регента. А Ангус, по слухам, вовсю подкладывал под юного Джеймса любовниц, и даже искал тому "достойную" партию. На что, как отчим, имел полное право. Вот только стоит лишь юному королю вступить в брак и родить наследника, и за его жизнь жаль будет отдать даже ломанную медную монету. Да и она, как законная королева, тоже будет уже не нужна. И что тогда: яд, кинжал убицы или штурм Стирлинга войсками регента? А восстание провалилось, понтифик, изгнанный из Рима имперскими наёмниками, молчал, а сын находился в лапах регента. И рука помощи, дающая так много и просящая так мало!
Ведь всё достояние королевы составляют несколько тысяч овец да доходы от её личного домена. Всё остальное: доходы от земельной ренты, "большой" и "малой" пошлин, королевских судов, чеканки монеты и королевских городов идут в Эдинбург, королю. И никому нет дела, что король находится в заточении, ведь он живёт в доме своего законного отчима! Так что нет у неё ни сокровищ, ни армии, ни лейб-гвардии для утверждения своей власти, ибо не на что ей их содержать, а парламент, где всё решают лорды, никогда не предоставит действительных средств власти. Даже сейчас, когда они сами объединились против Дугласов! А тут рутены, словно змеи искусители, предлагают ещё и помощь в освобождении короля. Да, у королевы-матери есть свои люди в Эдинбургском замке, но побег стоит дорого, а рутенам не нужно серебро, им нужны острова. Зато они могут предоставить значительный отряд, который поможет вывезти короля в Стирлинг, обеспечив тому безопасность в пути и спасение от погони.
В общем, сама Маргарита к концу приёма была уже согласна на предложение, но оставались ещё лорды и парламент, которые считались лишь со своим мнением и для которых король был только старший среди равных. Так что королеве предстояло убедить своих сторонников в том, что стоит принять дары дающего, ведь Дугласы сами по себе власть не отдадут...
* * *
*
В кают-компании флагманской каракки горел яркий свет. Здесь собрался совет, на который прибыли все командиры эскадры. Люди живо обсуждали перипетии минувшего боя, делились впечатлениями, гадали, что следует предпринять дальше. Наконец звон колокольчика оборвал все разговоры: заседание совета началось.
Придвинув к себе довольно подробную карту, Андрей неторопливо водил по ней остро отточенным карандашом, сделанным в русской мастерской. Времена, когда карандаши ценились через чур дорого и покупались только за рубежом окончились достаточно давно благодаря всё тому же попаданцу, так и не привыкнувшему к перу и кляксам.
— Что скажете, господа Совет? — спросил он у собравшихся.
По уже устоявшейся традиции отвечать начинали с младших. И пусть все догадывались, что у адмирала уже есть какой-то план, но подобное введение нравилось всем, да и не редки были случаи, когда адмирал вносил изменения в собственный план на основе высказываний подчинённых. Так что капитаны, с интересом вглядываясь в очертания хорошо ведомой им бухты и крепости, начали высказывать свои предложения один за одним.
И все они сводились к тому, что флот противника надобно добивать, для чего предлагалось подогнать поближе бомбардирские суда и закидать бухту огненным припасом, вызвав тем самым пожар. В тесной бухте это станет для вражеского флота приговором.
— Атаковать огнем, — громко произнёс Барбашин-второй, когда дошла очередь и до него. — Только окромя бомб, потребно сжечь врага и иными средствами, — сказал и сел.
Видя недоумение на лице многих командиров, Андрей повернулся к племяннику:
— Поясните ваши слова, господин флагман.
— Война на море ведётся уже много столетий и из истории мы ведаем об интересных случаях этой борьбы. Так Фукидидом отмечено, что при осаде Сиракуз неприятель нагрузил старое купеческое судно сосновым деревом и вязанками хвороста, затем поджег его и отправил дрейфовать по ветру в направлении афинских кораблей. Правда, афиняне быстро отреагировали на это и не только остановили пылающее судно, но и потушили огонь. А во время богомерзкой осады латынянми православного Царьграда греки так же предприняли атаку брандерами. Почти два десятка подожженных рыбацких и торговых посудин устремились к стоящему в заливе флоту латинцев. Правда, сгорел лишь один корабль, но лишь потому, что греки слишком долго выжидали. Считаю, что удар, нанесенный ночью вовремя и более скрытно, мог бы привести к более ощутимым потерям латынян.
Ну и теперь посмотрим на наше положение. Вражеский флот укрылся в бухте под возможным прикрытием артиллерии. Пусть мы не ведаем о том точно, но лучше считать, что пушки есть, чем внезапно напороться на вражеский огонь. Зато на Аэгне нам посчастливилось захватить несколько ревельских посудин. Пороха, нефти, хвороста и прочих горючих материалов, включая и огненную смесь, не тушимую водой, у нас на кораблях снабжения достаточно. Предлагаю организовать пять-десять зажигательных судов, взяв в команду лишь охочих людей. Тем самым мы избежим ошибки сиракузян — брандеры пойдут быстро и прямиком к цели. Для верности паруса можно выкрасить в тёмный цвет. Риск, конечно, есть, но моё предложение сжечь вражеский флот зажигательными судами, не рискуя кораблями эскадры.
Закончил свою речь княжич и вновь опустился на стул.
Некоторое время комадиры молчали, оценивая прозвучавшее предложение. А Андрей мысленно порадовался за племянника. Судя по его словам, введённый попаданцем обязательный предмет для командного состава флота "Тактика в боевых примерах истории" им штудировалась на совесть и теперь принесла первые плоды. А может он просто заметил, как дядя отдавал приказы плотникам переоборудовать захваченные у Аэгны ревельские посудины в будущие брандеры? Что ж, умение вовремя использовать чужую задумку тоже нужное. Но мало предложить, надо ещё и исполнить предложенное. Так что быть тебе, племянник, главным над брандерами в эту ночь.
Как и ожидал князь, совет предложение Барбашина-второго принял, и на эскадре закипела работа. По предложению адмирала именно племяннику и поручили (ну кто бы сомневался!) образовать отряд из зажигательных судов прорыва, а для поддержки их нарядить бомбардирские суда. По эскадре кликнули охотников, причем офицерам была обещана ускоренная ротация, а мореходам — денежное вознаграждение. И уже через час перед Барбашиным-вторым стояли будущие командиры брандеров, которых он и принялся самолично отбирать и инструктировать.
А время летело словно ураган. Когда закончили дооснащение зажигательных судов, как раз пробила полночь. Ветер слегка стих, но всё же устойчиво дул с моря, нагоняя мелкую рябь вокруг кораблей.
Чтобы не привлекать внимания, пушечных сигналов не давали. Просто к ноку грота-реи флагманского "Дара божьего" медленно пополз зажженный фонарь. Не прошло и минуты, как на флагштоках кораблей атакующего отряда замерцали ответные огни. Убедившись, что все готовы, на "Даре божьем" вывесили сразу три фонаря, дающих сигнал к началу движения.
В полночной тьме суда без огней двигались словно призраки. Ведь основной расчёт был на то, что ганзейцы спят, отдыхая от ночной баталии, и поздно заметят атакующих. Увы, но он не оправдался.
Ревель, конечно, был не средиземноморским портом, и своего галерного флота не имел, но вот гребные суда у него были. Те же мелкосидящие в воде краеры и шнекки были способны ходить как под парусом, так и на вёслах. И Фриц Граверт был далеко не новичком в своём деле. Нет, саму атаку брандерами он от противника не ожидал, но вот обезопасить отдых своих экипажей он сообразил. И потому, едва ночная тьма пала на море, перед застывшими на воде левиафанами стали ходить туда-сюда несколько мелких посудин. И вот с них-то первыми и обнаружили подкрадывавшихся врагов.
Тревожный рёв сигнальной трубы далеко разнёсся окрест, заставив вздрогнуть всех. Но если на ганзейских кораблях бдившие вахтенные только побежали будить отдыхающих товарищей, то вот князь Андрей Федорович лишь в гневе сжал кулаки. Скрытно проникнуть в бухту уже не получится, а значит пришла пора отвлечь внимание врага на себя, чтобы дать столь необходимое время для брандеров. Стукнув кулаком по планширю, он велел канонирам открыть огонь. И спустя считанные мгновения на ганзейский флот обрушились залпы сначала с флагманского корабля, а потом и со всех четырёх бомбардирских судов.
Впрочем, на брандерах тоже быстро сообразили, что по-тихому ворваться внутрь бухты уже не получится и принялись лихорадочно поднимать все паруса, так как скорость теперь была их главным оружием. Даже от подобия галер, что в дозор были высланы, позволит увернуться! И начиненные смолой и нефтью в бочках, серой, селитрой в длинных парусиновых мешках и вязанками хвороста, облитые горючей смесью (а палуба, рангоут и борта ещё и дополнительно пропитаны скипидаром), брандеры рванули вперёд, буксируя за кормой шлюпки, в которые, если повезёт, сможет перебраться команда после того, как сцепится с врагом.
Прокопий Рязанец, дожив до двадцати лет, даже не знал, что такое море. Но судьба играет с человеком по своим правилам. И вскоре он познал все прелести жизни на турецкой каторге. Из неволи его спасли литвины, набежавшие на крымские владения, а от них, по Днепру, Рязанец и добрался до Смоленска, где нанялся в судовую артель. Домой его не тянуло — чего смотреть на пепелище? Родни живой на Руси не осталось, да и не тянуло его к землице. Так что жизнь судовщика ему больше по нутру пришлась. А со временем добрался он и до Норовского, где и завербовался на государев флот, погнавшись за длинным рублём. И на зажигательное судно вызвался из-за денежной награды.
И вот сейчас он сидел на рее брандера, держа в руках абордажную кошку. Когда их маленькое судно с треском ударилось о борт чужого корабля, он едва не сорвался, но вовремя схватился за канат. И тут же закинул кошку на чужое судно. Крюки, которые кидал не он один, должны были намертво сцепить оба судна и перепутать снасти, чтобы не дать ганзейцам возможности освободиться от непрошеных гостей.
— Полундра, братцы! — заорал снизу Вторак, сноровисто поджигая фитилем рассыпанный дорожкой порох. Огненная змейка, шипя, побежала в раскрытую настежь крюйт-камору. В это время командир брандера сноровисто поджигал фитили у бочек на баке.
Недолго думая, Рязанец схватился за ближайшую снасть и сноровисто скатился вниз.
В лодку он прыгнул самым последним и тут же схватился за весло. Теперь их спасение зависело только от них. Ганзейцы на сцепленном ими корабле что-то кричали, пытались обрубить связывающие суда канаты и стреляли в любую мелькавшую в море тень. Но не успели они отгрести подальше, как их брандер словно бы вспух изнутри и стал похож на гигантский костёр, откуда силой взрывов выбрасывались и летели на ганзейца пылающие обломки, а длинные языки пламени лизали борт.
— Суши вёсла, братцы, — велел уже бывший командир быстро сгорающего зажигательного судна и достал из котомки, что лежала на дне лодки, берестяную флягу. — До корабля ещё грести и грести. Ну и пока ещё от адмирала рубль получишь, а мёд стоялый помехой нынче не будет.
Мореходы весело заржали и с удовольствием приложились к достаточно вместительной баклаге. Шлюпка беспомощно качалась на волнах, где-то в стороне гремели залпы, а они отмечали свою удачу. Вскоре вспыхнул пожар ещё в нескольких местах, что говорило о том, что не только им посчастливилось сегодняшней ночью добраться до цели. А пламя над бухтой разгоралось всё сильнее и сильнее...
С утра Фриц Граверт с ужасом и гневом наблюдал за покрытой обуглившимися корабельными днищами, обломками такелажа, сотнями обгоревших трупов и пеплом ревельской бухтой. Флот, который веками наводил ужас на обитателей Балтики, бесславно сгорел, а тот, кто посмел это сделать, сейчас спокойно ставил паруса и готовился просто и без затей покинуть место побоища, отделавшись всего лишь потерей нескольких брандеров, что попали-таки в руки дозорных судов. А в памяти ратмана словно набатом звучали слова русского адмирала: "вы сами выбрали свою судьбу". Что же, Граверт умеет держать удары. И потому сейчас нужно не посыпать голову пеплом, а срочно искать хоть какой-то корабль и мчаться в Любек. Ганзе пора встряхнуться! А для начала нужно послать свои корабли на север Норвегии, туда, откуда приходят русские торговцы. И тысячу раз был прав Лемке, говоря, что пора бы привлечь более пристальное внимание к нидаросской торговле датского короля. Ведь русские, возя свои товары мимо Вардегуза, не платят ему никакой платы. Так не пора бы королю и там, на севере, ввести аналог зундской пошлины?
