А не получится — так и ладно! Не сегодня, так завтра, но католики с протестантами всё одно в драке схлестнуться и вот тогда всё равно нужно будет не упустить момент и умело половить рыбку в мутной воде.
Потянувшись до хруста в спине, Андрей поднялся с кресла и позвонил в колокольчик. Родившийся в голове план нужно было срочно изложить на бумаге, а с утра, помня, что "утро вечера мудрёнее", прочитать и отбросить лишнее...
Весну 1528 года Андрей встречал в разъездах. Рига, Дерпт, Балтийск — везде нужно было побывать ливонскому наместнику. И это по дорогам, на которых до сих пор царили всякого рода разбойные люди! Их ловили, пороли и сбивая в караваны, везли в Крым, менять на православных рабов, но дороги пока что безопаснее не становились. Так что едва море освободилось ото льда, он с большим удовольствием пересел на корабль — специально построенную для себя яхту.
Приход Лонгина Сотникова слегка оторвал его от рутинных дел, но, разрулив ситуацию, он вновь погрузился в трясину повседневных обязанностей. И только присланные женой тетради вновь встряхнули его. Оставив за себя насмерть заинструктированных дьяков, князь поднялся на борт собственной яхты и в срочном порядке отплыл в сторону Овлы.
Столица его бывшего наместничества давно уже превратилась в довольно многочисленный (ну по местным меркам, разумеется) городок, с широкими, мощёными деревянными плахами и довольно чистыми улочками, на которых между мостовой и фасадами окрашенных зданий были изначально проложены специальные пешеходные тротуары. Большим и редко пустующим портом, а также грозным даже с виду замком, стоящим на её страже. Налоговые льготы и городской устав с чётко прописанными правами и обязанностями вызвал сюда просто огромнейший наплыв людей, остро пожелавших стать горожанами и заняться тут ремеслом или торговлей. А политика тихого поглощения позволяла пока что избегать недружеских выступлений со стороны окрестных лесовиков, что только способствовало развитию местных производств и дальнейшему расширению рынка.
И при этом ни о каком саморазвитии финских народов речи даже не шло. Это в иной истории реформация дала им собственную письменность и тем самым содействовала развитию национальной культуры. Здесь же финских мальчишек с детства начинали обучать говорить, читать и писать по-русски. И пусть львиная доля их до школ пока ещё не добиралась, но тут главное начать. Ведь всё вокруг: торг, суды и делопроизводство — всё для местных велось только на русском языке. Никаких тебе толмачей — хочешь, ищи сам за денежку немалую, кто твой дикий язык нормальным людям переводить станет. И вот уже молодые финские парни, что с малолетства получили образование и хорошую работу в городе и окрест, потихоньку уже начали свысока посматривать на своих сельских соплеменников. Ведь, как исподволь внушали им, всё посконное это варварство и отсталость, а вот прогресс и достаток может быть только у тех, кто идёт в ногу со временем. Посмотри, как живут твои родичи, сравни, как жили тут шведы и как живут теперь русские и сделай свой вывод. И пусть процесс этот был только в начале пути, но Андрей-то помнил, сколько народностей в оставленном им прошлом-будущем жалилось, что молодёжь в погоне за достатком и прогрессом забыла и свои обычаи, и свой язык. И чем ближе к центрам цивилизации жили люди, тем быстрее шёл этот процесс. Закрывались школы, а следом и издания, так как после распада Союза некому стало читать на родном языке, потому что молодёжь не видела смысла учить его. А раз так, то и финансировать убыточные активы никто не собирался. И поскольку со временем наступал тот момент, когда не то что читать, но даже разговаривать на каком-то языке, кроме доживающих свой век стариков, становилось некому, то этот язык просто умирал. А вместе с ним умирал и сам народ, растворяясь в другом, более успешном на данный исторический момент. И тут, главное, было не перегнуть с давлением, чтобы не вызвать обратного отторжения и вспышки того самого национального самосознания. Ну а наиболее пассионарных вовремя изымать из масс. Так немцы за пару столетий превратили славян-ободритов в германский этнос, к двадцатому веку, посчитавшему себя "истинными арийцами". И пусть, с точки зрения стариков и этнографов, это была катастрофа, но существовал на этот процесс и иной взгляд. И Андрей, как можно понять, придерживался именно его.
И именно по этой причине он направил своих людей в шведскую часть Финляндии искать некоего протестантского попа Агриколу, так как в своих старых записях прочёл, что тот как раз и создаст для финнов их письменный язык. А оно ему надо?
Сойдя на мощённый камнем овловский причал, князь с упоением рассматривал то, во что выросли его замыслы и радовался увиденному, мысленно хваля сам себя. Разумеется, как глава Корабельного приказа, он первым делом нанёс визит нынешнему наместнику, а после произвёл личную инспекцию гребной флотилии, флотских складов и, разумеется, дока, который был уже построен и вовсю функционировал. И сейчас в его осушенном чреве строился очередной галеон для царского флота.
Такая незапланированная инспекция позволила вскрыть кое-какие злоупотребления, отчего складской дьяк отправился под батоги, а кое-кто из купцов оказался в гостях у судебных ярыжек, трясясь от страха. Ведь крутую руку князя познал уже не один торговец.
А князь, убедившись, что дело пошло, взял в построенной близ порта харчевне "Крошке картошке" лошадей, и в сопровождении трёх вооружённых слуг отправился в Лиминку, которую таки выпросил у государя себе в вотчину. И именно там, в стороне, но не далеко от города и поселил нанятого им в Ордене алхимика Амвросия Зеельбахера.
По сравнению с годом завоевания края, дорога в Лиминку стала хорошо наезженной, отчего хуторок Кемпеле стал куда более многолюдным. Сама же Лиминка нынче больше напоминала хорошую русскую деревню, с крепкими избами и православной церковью, блестевшей позолоченным крестом на холме. А посреди деревни играл красками господский дом. Да-да, Андрей построил-таки здесь себе хоромины и теперь собирался совместить полезное с приятным и неплохо отдохнуть, и поохотиться в своих владениях. Жаль залив был мелковат, а то можно было бы прямо на яхте сюда заплыть.
Впрочем, рыбакам мелководье по-прежнему не мешало собирать богатый улов, а местные коровы, скрещенные с лучшими породами из Европы, радовали взгляд лоснящимися боками. Поля уже колосились озимыми, да и под яровые местные пахари кое где уже начали вспашку. Скрипела деревянными сочленениями вотчинная маслобойка, делавшая вкуснейшее сливочное масло на питание властителю и на рынок. Шурхала своими пилами лесопилка, готовя доски и брус на продажу. И во всём чувствовалась хозяйская рука местного старосты. Который, извещённый заранее, уже встречал столь редкого в последние годы гостя прямо на въезде в деревню. И вместе с ним батюшка, изрядно раздобревший за то время, что князь его не видел, что как бы говорило о том, что приход разрастался, окормляя всё больше и больше людей окрест. Ну и ладно. В этом мире ещё долго главным мерилом свой-чужой будет оставаться именно религия.
Отчёт о хозяйской деятельности своего старосты Андрей потребовал уже после баньки. Внимательно просмотрел все записи и, хоть и понимал, что хитрый мужик явно что-то себе прикарманил, но судя по тому, что доход от вотчины рос год от года, делал это хитро и многого себе не позволял. Так что, побранив для порядка, придравшись к незначительным огрехам, князь поблагодарил старосту за хорошую работу (а что, с него не убудет, а мужику приятно) и отправился почивать, велев передать алхимику, что завтра сам навестит его.
Сказать по правде, немец приезду князя не очень-то и обрадовался. Ведь тот не был поклонником алхимических таинств, не искал философского камня, а требовал от него простых и приземлённых знаний. Причём, спрашивал строго, так что Зеельбахер даже порот бывал, что его вообще в первый раз ошарашило. Но князь просто ткнул в лист подписанного им же договора и немец сник, прокляв тот день, когда соблазнился на лёгкие деньги. Впрочем, князь придирался не слишком часто, а учеников дал довольно умелых. Так что Амвросий довольно скоро смог посвятить их в основы алхимии. Правда, из четырёх учеников один таки ушёл в мир иной, отравившись ядовитыми испарениями, но такова доля любого, кто хотел познать таинства веществ.
В общем, жизнь в отсутствии нанимателя была для немца блаженством и вот нате вам, тот в очередной раз нагрянул по его душу.
— Здрав будь, княже, — за прошедшие годы Амвросий хорошо изучил местные обычаи и приветствовал нанимателя строго по ним.
— И тебе не хворать, — судя по ухмылке, князь был явно в духе, так что в этот раз могло и пронести. А то ведь он все княжеские заказы в последнее время в основном на учеников сбросил, а сам же продолжал искать философский камень, как основу всего.
— Ну, показывай, как вы тут за это время расширились, — весело бросил князь, входя на алхимическое подворье.
Он стояло чуть в стороне от деревни, и было довольно большим, с множеством самых разнообразных строений. Вздохнув, Амвросий начал экскурсию, которая затянулась на пару часов.
— Почто новых учеников не взял? — строго вопросил князь у немца по окончании её.
— Так... Этак... Да я..., — Зеельбахер замялся, не зная, что сказать. Ну не правду же, что к таинствам алхимии кого угодно допускать нельзя. Не у всех к ней разумения хватает. Да и желания тоже. Ведь при изготовлении растворов иной раз такой запах стоит, что хоть святых выноси. Да и не хотел Амвросий этим заниматься.
— В общем так, — нахмурился князь, словно прочитав последние мысли алхимика. — Парней я с собой забираю. Тебя в твоих изысканиях не ограничу, но только если ещё себе учеников наберёшь. Учти, проверю.
— Сделаю, княже, куда уж мне, — печально вздохнул Амвросий. Новые ученики — это настоящая головная боль. Пока они научаться хоть чему-то, все княжеские заказы делать придётся именно ему. А это значит, что столь любезные его душе опыты опять придётся откладывать на потом. И ведь князь уже один раз забрал у него лучшего из учеников. Вот, кстати, и повод про его судьбу узнать.
— А что же, Петруша-то не справляется, что ли?
— Ишь хитрый какой, — рассмеялся князь. — Исподволь заходит! Нет, Петька сейчас в италийской земле в университете учится. Недосуг ему.
Зеельбахер остановился, а его рот сам собой приоткрылся в изумлении. Он помнил, как князь шутил, что самый умный учиться поедет, но не верил этому. Учёба ведь стоила дорого, а какому аристократу нужно за простого студиоза платить? И вот оказалось, а не верить словам князя он давно уже отучился, что те слова вовсе не шутка была.
— Рот закрой, немец, — продолжал веселиться князь. — А то птица воробей залетит. Пошли уже, покажешь, что там сготовил.
Химия, хоть князь в ней и не был силён, постепенно всё же входила в его жизнь, благодаря трудам Зеельбахера и его учеников. Конечно, заказчик из князя был ещё тот и большую часть его хотелок алхимик и его ученики просто не могли воспроизвести, ведь указание: "мне нужна хрень, которая вот...", мягко говоря больше вводила в ступор, чем поясняла ситуацию. Но иногда, спасибо записям в тетрадке, получались и настоящие прорывы.
Так, он "вспомнил", что ещё в 1931 году советские ученые искали природный источник каучука, который помог бы СССР стать независимым в обеспечение страны ключевыми материалами. Они протестировали более тысячи различных растений в поисках альтернативы южноамериканскому каучуковому дереву. И нашли его в простом одуванчике, который может расти практически в любом месте, не требуя особого ухода. Кроме того, единственной добавкой, необходимой в процессе экстракции каучука, является горячая вода, в отличие от бразильского дерева, которое требует использования органических растворителей, создающих лишние отходы во время производства. Вот только Андрей не знал, что для каучуконоса был выбран не обычный одуванчик лекарственный, а найденный в Казахстане, у которого процент содержания каучука был куда выше. Но сам факт требовал скорейшей проверки, так что князь просто взял и озадачил своих "химиков" этой проблемой.
И что бы вы думали? Они таки получили нужный материал. Правда из пяти гривн корней (чуть больше двух килограмм) они выжали лишь одну гривну сока (меньше полкилограмма), из которого уже и выпарили сам каучук. Но без доступа к американской гевеи это было уже что-то. Правда хороших вещей из одного каучука не сделаешь, потому как на жаре он становится липким и течёт, а при холоде твердеет до хрупкости. Но спасибо попаданческим сайтам. Ведь именно там в память Андрея и попала, скорей всего, информация, что для получения резины нужно каучук варить с серой. Как, не спрашивайте. Да и не княжеское дело этим заниматься. У него свои "химики" есть, которым он и поручил продолжить эксперименты. Вот Петруша Гнездо и занялся этим. Переведя кучу драгоценного материала, он однажды просто положил на печь кусок покрытой каучуком ткани, на которую был нанесён слой серы. И через некоторое время обнаружил вместо неё кожеподобный материал. Технологии получения резины была открыта! Ну а Пётр за труды свои поехал учиться, дабы со временем встать во главе зарождающейся на Руси химической науки.
Но если утери данной технологии Андрей не очень-то и боялся (дороговато выходили непромокаемые галоши и плащи из одуванчиков), то вот то, ради чего он примчался к Зеельбахеру сейчас, требовало настоящей защиты. Ибо было просто, дёшево и... стоило бы на рынке очень дорого. Так как вспомнил попаданец ни что иное, а берлинскую лазурь. Да-да, ту самую, на секрете изготовления которой её открыватели нажили целое состояние.
О нет, никаких формул или таинств Андрей по-прежнему не ведал и своим "химикам" говорить не собирался. Но и вести данные работы на виду у немца, да к тому же и католика — тоже. А то уедет в свою Европу и плачь потом князь по пролюбленным доходам. Ну нет, парни при нём создадут образец, а после поедут в центральные земли, от западной границы подальше и к скотобойням поближе. Ибо всё, что "вспомнил" Андрей, это то, что во время изготовления бакана в добавленном поташе содержался животный жир, который и дал не красный, а синий оттенок. А бакан его люди уже готовить умели.
Так что обратно в Ливонию Андрей вернулся уже с тремя готовыми химиками и, скрыв их под надёжной охраной, приступил к исследованиям. Всего пару месяцев понадобилось парням, чтобы получить нужный результат, а Андрей тем временем придумал, где будет развёрнут центр по производству краски. Разумеется, в его волжских вотчинах! И пусть Романов ещё не стал татарским (и вряд ли уже станет, уж попаданец об этом позаботиться), но там недалеко бродили стада князей Шуморовских, так что скотобоен было более, чем достаточно. А после постройки каменной Самарской крепости, часть производств можно будет вынести и туда, поближе к месту забивания ногайского скота.
В общем, 1528 год стал буквально прорывным для попаданца, и тут на него вновь и не совсем кстати свалилось посольское дело. Нет, плюсы от этого он нашёл быстро, но всё же это минимум потерянный год, а на Руси оставалась куча едва начатых новых дел, которые местные старшаки могли запороть просто от непонимания, а молодые из-за лишнего рвения. С другой стороны, он ещё с лейтенантства помнил, что плоха та организация, где управление ведётся в ручном режиме. А потому работу с кадрами вёл скрупулёзно и помощников набирал с опаской, стараясь заранее рассмотреть их потенциал. А раз сам поставил этих людей на должности, то будь добр доверять. Иначе смысл было со всем возиться? Чтобы всё умерло после его смерти? Тем более, что инструкции по основным направлениям он давно написал.
