Нахмурив брови, Герцог прошел до Моргенштерн, осматривая руку девушки.
— Я подготовил отчет, — промямлил Карл, отойдя в сторону, когда полковник с интересом рассматривал рисунки на руке блондинки.
— Что с ней? — коротко поинтересовался Курт, проведя пальцем по одной из татуировок.
— Я вколол ей сильное снотворное, — услышал он в ответ.
— Хорошо, — положив руку девушки, Герцог оглядел ее лицо, — Докладывать мне обо всем лично, — забрав бумагу, бегло прочитал ее, удивившись, что не только рука покрыта рисунками, но и ноги, — О том, что ты видел, должен молчать, — предупредил Курт, — С этим я потом разберусь.
Выйдя из санчасти, Курт на мгновение остановился, раздумывая над тем, что увидел и узнал, и главное, как он это сможет обыграть в свою пользу, именно в этот момент ему на глаза попался Хартманн, стоявший недалеко от госпиталя, беседовавший с девушкой-связистом. Герцог подвигал челюстью, хмыкнув. Некогда ему заниматься летчицей, есть более важное дело: поймать Райля и Лундстрема, и допросить их, так как именно их видела Айзенбах, но стоит приглядеться и к другим экипажам; была вероятность, что диверсантов намного больше, чем двое. Неужели, в его отсутствие, тут уже появились предатели?!.. Полковник сжал пальцы одной руки и разжал. Этого нельзя допустить!
— Хартманн! — позвал Курт, а когда подполковник подошел к нему, отдал приказ, — Немедленно найти Райля, и привести ко мне командиров Панцерваффе, — с пилотов спроса не было, в них Герцог был уверен, а вот его дивизия дала трещину, и каждого было нужно проверить.
— Слушаюсь! — ответил Алекс, уже мысленно прорабатывая план поиска и поимки Юргена.
Райль не знал, куда именно побежали Лунд и Мик; они должны были все разделиться, чтобы потом, как только отойдут подальше от Тальвика, встретиться в обговоренной точке, а потом бежать. Это было подло... Он не мог, но ему пришлось. Послушав Клинге, Юрген сорвался и побежал следом за товарищами, думая лишь о том, что если они все попадутся, то Герцог не то, что слушать их не станет, он лично подвергнет их пыткам, а потом сам же и расстреляет. Не зря же про "Totenkopf" ходят легенды о жестокости их командира, даже сам Эйке часто приводил Герцога в пример остальным. Дождавшись того, как стемнеет, они ускользнули мимо патруля, искавшего их, а потом разделились. Райль и хотел бы убедить Курта в том, что не стоит доверять этим троим, но станет ли тот слушать его после того, что было, да и не было никаких доказательств. Но как так получилось, что ответ из Берлина подтвердил личности?.. Сплюнув, мужчина хмыкнул: они либо те, за кого себя выдают, либо все это очень все хорошо подстроено. Спустившись к берегу, где, присев на корточки, Юрген умыл лицо холодной водой. Он не привык так — он не должен бежать! Он должен вернуться и доказать все Курту. Послышались голоса, звук мотора мотоциклов и лай собак. Этого еще не хватало! Поднявшись на ноги, мужчина побежал, не разбирая дороги.
Догнали Райля в лесу, когда собаки взяли след. Они почуяли его еще на берегу, но майору удалось оторваться, перебежав через ручей, а псы, как известно, не смогли учуять запах по воде. Но обыскав все в округе, один из рядовых услышал какой-то шорох; это мог быть и олень, но Хартманн, что вел солдат, отдал приказ проверить, что там могло быть, он чувствовал, что Юрген где-то близко, и опасался, что, если тому удастся добраться до Берлина, то их маленькая тайна откроется. Тяжело дышавшего Райля окружили, а потом скрутили. Он и не думал сопротивляться — это для салаг — только они будут вырываться и кричать, как резанные поросята, а он не будет, он офицер. Взглянув в глаза майора, Алекс молча выдержал взгляд того, а потом крикнул, чтобы все возвращались обратно.
Допрос прошел быстро. Слишком быстро. Герцог допрашивал лично, задавая только важные для него вопросы, пристально смотря в глаза Райля. Тот стоял напротив, руки за спиной с прямой спиной, как подобает офицеру. Да вот только теперь Юрген был на месте допрашиваемого. Сидящий на стуле Штуббе косился на стоявшего, не понимая, как Райль до такого дошел. Как показали свидетели — некоторые местные, на которых пришлось немного надавить, чтобы получить показания, и несколько солдат, — слова молодой девчонки-связиста оказались правдой, Райль и Лунстрем действительно выходили из радиорубки.
— Юрген, — хрипло начал Рихард, и теперь Райль увидел, почему голос одноглазого такой тихий, у него была разбита губа, видно, что "беседа с командиром" не прошла стороной и его.
— Молчать! — рявкнул тут же Герцог, стукнув по столу кулаком.
Казалось, что его голос дошел до самого Мюнхена, сотрясая горы. Отвернувшись, Штуббе только было потянулся в карман за пачкой сигарет, но тут же осекся, просто скрестив руки на груди.
Как потом понял Райль, Инго и Михаэлю удалось сбежать, на их стороне была удача. Что ж... Значит, так и должно быть.
Очнувшись, Эрика обнаружила себя в палате. Она даже не помнила, как попала сюда, но помнила только то, что разбился Гофрид, и как она расстреляла пилота британского истребителя. Мутило, и голова постоянно кружилась. Но, собрав оставшиеся силы, девушка приподнялась, борясь со слабостью; найдя взглядом сложенную одежду на стуле, летчица рухнула обратно на подушку, тихо проскулив, понимая, что тот, кто ее раздел, видел то, что она тщательно скрывала. Приподняв одеяло, увидела, что из одежды остались только нижнее белье и майка. Запрокинув голову, Моргенштерн зажмурилась, но открыв глаза, перевернулась на бок, потом села, и каких это усилий ей далось! Через силу, девушка оделась, а потом, опираясь о стену, пошла к выходу, стараясь не шоркать сильно громко, чтобы не услышали. В голове была только одна мысль — бежать! Ее застрелят, повесят, посадят, когда найдут, ведь уже все знают, что она... А что она?.. Остановившись в дверях на выходе, Эрика, крепко держась обеими руками о косяк, смотря на то, как вокруг суетятся солдаты.
— Эй! — где-то совсем рядом раздался радостный, но в то же время обеспокоенный голос, — Ты как?
Повернув голову, все еще туго соображая, блондинка уставилась на Марию-Елену так, будто не узнавала ее.
— Что? — спустя полминуты молчания спросила Моргенштерн.
Айзенбах видела, что подруге очень плохо, но не могла понять, что с той происходит. Открыв рот, чтобы спросить, что с ней, как мимо них прошел один из рядовых, сказавший, что Герцог собирает всех на главной площади. Кивнув ему, сержант подошла к летчице и, взяв ее под руку, повела в сторону площади, так как самостоятельно та не могла идти. Уже на подходе радистка слышала гул: тарахтел заведенный танк, его мерное гудение перемешалось с голосами солдат. На площади стоял "Тигр" Райля, сам же майор со связанными руками за спиной стоял перед ним, смотря куда-то вперед. Оглядев толпу, сержант успела рассмотреть, что позади солдат, выстроенных в шеренгу, расположились все жители городка.
— Внимание! — рявкнул Герцог, и от его голоса у шатенки по спине пробежали мурашки, — За преступления против Рейха и за предательство нашего великого фюрера! За диверсионные действия и провокации, подстрекательства к дезертирству! Юрген Райль приговаривается к смерти!
Отшатнувшись в сторону, Эрика помотала головой, когда подруга не хотела ее отпускать. Пошатываясь от проходящего снотворного, она дошоркала до летчиков и встала рядом с ними, выпрямившись, но все еще тяжело дыша. Слушая речь полковника, Мария-Елена желала только одного, чтобы этот ужас прекратился, хотя в ней было какое-то странное чувство — ей не было жаль Юргена.
Подойдя к Райлю, два солдата сбили его с ног, повалив на землю прямо перед гусеницей танка. Связанный мужчина еще пытался дергаться, но тут один из рядовых достал пистолет и выстрелил в ноги лежащего. В толпе жителей раздались вскрики перепуганных женщин и плач детей. Герцог собрал всех, ему было плевать на то, что кровавую расправу увидят даже малолетние, все должны были увидеть ее, все должны были знать о том, что бывает с теми, кто не выполняет приказы. В люке башни "Тигра" появился один из танкистов, и получив команду, тут же скрылся. Танк загрохотал, двинувшись вперед. Расширив глаза, Эрика вдруг поняла, что твориться вокруг. Она сделала шаг вперед, видимо намереваясь помочь майору, что не ускользнуло от глаз вышестоящих по званию, но тут же ее за руку поймал Вольф. Посмотрев ему в глаза, девушка прочитала во взгляде голубых глаз, что ей не стоит этого делать. Гусеницы медленно наехали на ноги Райля. Мужчина выгнулся, заорав, перекрикивая рев мотора. Сил смотреть на муки человека не было, поэтому Айзенбах отвернулась, но заметила, как Моргенштерн положила руку на кобуру Вальтера, смотря на Алекса, стоявшего рядом с Герцогом, а потом быстро отворачивается в сторону орущего Юргена. И тут же поняла, что подруга хочет сделать — застрелить майора, чтобы облегчить его страдания. Переместив взгляд на друга, сержант увидела, как тот смотрит на Райля. "Тигр" катился вперед. К крикам несчастного присоединились вой и плач толпы. Но вскоре Юрген затих. Зажмурившись, Эрика опустила голову, чувствуя головокружение, руку с кобуры она так и не убрала. Ей было жаль майора, и к ее сожалению она не смогла ему помочь, каким бы человеком он не оказался. В ней не было злобы, но была горечь от того, что из-за него погиб ее товарищ. Летчица слышала, как вокруг все начали расходиться. Мысли в голове все перепутались, но для себя девушка решила, что ей нужно было все высказать Герцогу. Дернув верхней губой, злясь на него, так как считала, что именно полковник виноват во всем, неровными шагами направилась к мужчине, собравшимся уходить.
— Ты что задумала? — ее перехватил Штуббе, — Куда тебя несет, дура?
— Нельзя же так! — психанула блондинка.
— Ты забыла, где находишься? — прошипел одноглазый, краем глаза заметив, как к ним спешит радистка, — Или захотела, чтобы тебя так же раскатали? — как только к ним подошла Айзенбах, мужчина обнял двух девушек за плечи, разворачивая, — А теперь дружно идем выпьем. И это приказ.
— Нет! — передернув плечами, блондинка отошла от мужчины, вжав голову в плечи, будто бы каждое прикосновение причиняло боль.
— Эрика... — позвала Мария-Елена, видя, что подруге все еще плохо.
— Не надо, — подняв руки, согнутые в локтях, летчица, развернулась и направилась прямиком за Герцогом.
— Стой! — крикнул одноглазый, так как сейчас лезть к Курту вообще не стоило.
Поймав подругу за руку, сержант потянула ее, чтобы увести, но та вырвалась, чуть ли не крикнув:
— Не трогайте меня! — эти слова были отчеканены с такой яростью, что шатенка отступила.
Отпрянув, Айзенбах, смотрела на блондинку широко раскрытыми глазами, тяжело дыша через рот, слова так и застряли в горле. Придержав Марию-Елену, чтобы та не споткнулась, Рихард шумно выдохнул через нос. Не обращая ни на кого внимания, летчица прямиком пошла за полковником.
14.
Алекс видел, что происходило с его друзьями и одноглазым, но не вмешивался. Не сейчас. Это война, и подругам лучше сразу понять, что тут нет места жалости, тем более к тем, кто предает своих. Отойдя в сторону, он пропустил мимо летчицу, чуть покачав головой. А та пролетела мимо него, все ускоряя шаг, видя перед собой лишь спину Герцога, идущего в штаб. Не доходя до мужчины двух метров, девушка замедлила шаг, соображая, что именно скажет, так как пыл уже немного поутих. Но вдруг он обернулся, заметив шедшую за ним.
— Что тебе? — хриплый голос на сей раз был тихим, но видя, что девушка растерялась, не зная, то ли ей сначала стоит приветствовать полковника, то ли начать разговор, чуть повысил тон, добавив в него нотку раздражительности, — Говори.
— Эм... Герр оберфюрер, — чуть заикаясь ответила Эрика, — Разрешите обратиться?
— Я слушаю.
— Я знаю, это не мое дело, но, — коротко выдохнув, блондинка подняла взгляд к глазам полковника, — Но то, что Вы сделали с майором Райлем... это бесчеловечно. Он не заслуживал такой смерти. Его поступок не оправдывает его, и тем более, я не защищаю майора, но по-человечески мне его жаль.
— Это все? — на лице Курта не дрогнул не один мускул.
— Он не заслуживал такого, — тихо проговорила Моргенштерн.
— Разве? — хмыкнул офицер, намереваясь прекратить этот бессмысленный разговор; смерив летчицу взглядом, он повернулся, чтобы уйти.
— Он был человеком, он был солдатом. И Вы казнили его, как собаку, отслужившую свое. Да, из-за его поступка погиб один из наших, еще пострадали несколько человек, я, повторюсь, не оправдываю Юргена, но Вы не должны были поступать с ним так. Это слишком жестоко, — она не боялась Герцога, была слишком смелой или слишком глупой; сделав глубокий вдох, девушка выпрямилась, расправив плечи, а потом добавила уже громче, — Это все. Разрешите идти?
— Если оберфюрер не убьет ее сегодня, — хмыкнул Рихард, потушив окурок в импровизированной пепельнице, сделанной из жестяной банки, — То убью я.
— Я тебе дам "убью"! — сердито ответила ему Мария-Елена, сидя рядом, иногда морща нос от дыма, пока мужчина курил.
Рассмеявшись, Штуббе схватил со стола бутылку шнапса и, только хотел ее пригубить, как увидел в проеме открытой двери мимо столовой, где они сидели с радисткой, проходит Моргенштерн. Подняв бровь, одноглазый усмехнулся, а потом сделал все-таки глоток.
— Не придется, — он махнул в сторону летчицы рукой, держа в ней же бутыль, но как только Айзенбах собралась подняться, осадил ее, — Не стоит. Не видишь? Ей надо побыть одной, — облизав губы, мужчина развернулся к девушке, улыбаясь, — Хочешь составить мне компанию? Я пойду в бар, хочу немного развеяться...
— Я пойду с тобой, — не сразу ответила сержант, пристально смотря на него, — Но только при одном условии — ты не будешь ко мне лезть!
Штуббе расхохотался, чуть не выронив шнапс, но потом, напустив на себя наигранно-серьезный вид, закивал, еле сдерживая улыбку. Но не смотря на внешнее веселье, в его единственном глазу промелькнула грусть, которая не ускользнула от Марии-Елены; девушка заметила, что после казни Рихард будто бы нарочно привязался сначала к ней с подругой, а потом еще пригласил в бар, он не хотел оставаться один, не хотел думать о том, что его друг оказался предателем.
Эрика прошла мимо столовой, свернула к домам, но вдруг остановилась, подумав, что Мария-Елена скорее всего сидит в комнате, а блондинке хотелось немного побыть одной и привести мысли в порядок. Надвинув козырек фуражки на глаза, девушка засунула руки в карманы брюк и пошла к берегу, надеясь, что там никого точно не будет. На пристани и правда было немноголюдно: пара местных рыбаков стояла поодаль, одна женщина отходила с ведром, полным воды, еще несколько солдат, дежуривших тут. Усевшись на один из больших валунов недалеко от воды, летчица стала смотреть вокруг, не заостряя внимание ни на чем конкретном, но подняв голову вверх, оглядела звезды, нависавшие над землей.
Подойдя к столику, Штуббе поставил перед Марией-Еленой бутылку пива, вторую он держал в левой руке, но заметив то, как девушка помотала головой, улыбнулся, чуть удивившись:
