— Ты говорил, что тебе всегда не хватает материала для экспериментов, — будто бы невзначай напомнил полковник, обращаясь к Штрассе, стоя к нему спиной.
— Мне нужен мозг, — ответил тот, — Но, увы, этот сильно искалечен. Если он выживет, отправьте его к Амону Гету, — но тут он замолчал, увидев входивших с осторожностью девушек; и вновь на его лице появилась улыбка, да вот только Эрику этот человек стал пугать еще больше, — И как вам представление нашего профессора?
— Зачем он сделал это? — осмотревшись, Кристель вопросительно посмотрела на генерала, уже видевшая и не раз, как тот "добывает" себе материал для исследований.
Скрестив руки на груди, будто бы это могло дать хоть какую-то защиту от всей этой ситуации, Моргенштерн приблизилась к полковнику, стоя от него в шаге, заметив на кителе того капли крови, почему-то вспомнив, как Курт допрашивал ее насчет рисунка. По спине пробежались колючие мурашки. Передернув плечами, девушка отошла от мужчины на еще пару шагов, посчитав, что на таком расстоянии она будет находиться в безопасности.
— Затем, что он неудачник, — холодно и как-то резко бросил Хартманн, — Хотел сам создать технику лучше этой! — он с ненавистью усмехнулся.
— Но зачем портить чертежи? — вдруг вырвалось у стоявшей теперь в стороне ото всех летчицы.
— Из-за зависти, — бросив на нее короткий взгляд, подполковник медленно пошел к столу, — Чтобы у нас ничего не получилось, а потом он под шумок свой танк предоставит, который даже с первым "Тигром" тягаться не сможет.
— Это глупо, — переборов в себе опасение, Эрика снова приблизилась к полковнику, но поймав его взгляд, остановилась, — Он же должен был понимать, что у него ничего не выйдет.
— Могу предположить, что он дурак, что он и доказал, — бросил парень, осматривая свою рубашку, и видя в каком та состоянии, нахмурился, — Надо привести себя в порядок, — подняв голову, заметил так же капли крови и на кителе полковника, — Курт, тебе тоже не мешает, — кивнул, показывая запачканную одежду.
— Пошли, — переведя взгляд на летчицу, Герцог на секунду задержался на ее глазах, смотрящих со страхом на него, — Жди здесь, — его хриплый, чуть рычащий голос отозвался колоколом в голове Моргенштерн, и она только смогла кивнуть.
42.
Звук шагов эхом раздавался в пустом коридоре. Шедшие не торопились, но их поступь была уверенной и быстрой. Идя впереди, Алекс краем глаза увидел, что Герцог будто бы о чем-то задумался, глядя перед собой. Подходя к повороту, ведущему к раздевалкам, подполковник позвал Курта, сказав, чтобы тот следовал за ним. Свернув в него, мужчины прошли еще несколько шагов, пока Хартманн не остановился перед деревянной дверью, достав ключ из кармана, открыл ее. И как только та открылась, Герцог увидел много железных шкафчиков, а в самом конце у окна находилась раковина.
— Курт, — подойдя к своему шкафчику, парень вопросительно осмотрел мужчину, проходившего мимо него, с ног до головы, — А у тебя какой размер одежды?
От этого внезапного вопроса полковник замер, с недоверием покосившись на спрашивающего, чуть изогнув одну бровь:
— Это еще зачем?
— Ты свой китель от крови не отмоешь, — с улыбкой сказал Алекс, показывая кивком на довольно заметные капли, и пусть форма была черная, кровь была сильно заметна, особенно на солнце.
Все еще не понимая, полковник опустил голову, найдя взглядом пятна. Он не имеет права показываться в таком виде на улице. Нахмурившись, прикоснулся к одну из пятен, потом подняв руку, увидел на кончиках пальцев кровь.
— Ты прав, — усмехнувшись, Герцог повернул голову к парню, и тот заметил, как проясняется ледяной взгляд говорившего, как ярость медленно растворяется, растаивая, — Надо послать Эрику за моими вещами к машине, — как-то задумчиво проговорил он, все же решив отстирать китель, надеясь на то, что кровь удастся отмыть.
— Хорошо, я сейчас пошлю за ней кого-нибудь, — открыв шкаф, подполковник достал оттуда вешалку, на которой висела черная форма, повесив ее на дверцу шкафчика начал расстегивать рубашку.
— И как же так получилось, — вдруг нарушил тишину Курт, подойдя к умывальнику, взглянув на себя в зеркало, заметив брызги крови и на лице, от чего он вновь нахмурился, — Что ты не заметил, что у тебя завелась крыса? — сняв фуражку, положил ее на скамью, после чего включил воду.
— Я думал, что ошибся, — пожал плечами Хартманн, не зная, как более правильно ответить на этот вопрос, — Да и в связи с делами, особо и не обратил внимание... — стянув запачканную рубашку, кинул ее в недра шкафчика, решив, что заберет ее позже, — Хотя и терпеть не мог профессора. Не нравился он мне, — повернувшись к чистой форме, парень снял с вешалки китель, тут же повесив его на уголок дверцы, затем взяв белоснежную рубашку.
Склонившись над раковиной, Герцог набрал в ладони немного воды, а умывшись, выпрямился, посмотрев на свое отражение, высматривая оставшуюся кровь. Головная боль медленно подступала, сдавливая виски, но то была тупая, раздражающая, а не резкая, как обычно бывало в приступах ярости. Проведя пальцами по гладковыбритой щеке, полковник стер еле приметное розоватое пятнышко крови.
— В наше время мы должны быть верны интуиции, — сухо выдавив из себя эти слова, Курт глянул на отражение Алекса, уже застегивавшего рубашку; но вдруг в памяти всплыли обрывки допроса летчицы, а он тогда еще сомневался в том, что она шпион, — Но обязаны проверять каждую мелочь, прежде чем делать выводы.
Не выключая воду, мужчина подошел к окну, всматриваясь в улицу, видневшуюся отсюда, расстегивая пуговицы на кителе. После того, что было в кабинете, пришло какое-то отупение, что обычно бывает, но почему-то было странное ощущение, какое-то неприятное, от которого надо было поскорее избавиться.
— Это точно, — согласившись с ним, Хартманн кивнул, но тут же сменил тему разговора, решив, что не стоит акцентировать внимание на дилетанте-выскочке, — Сейчас сходим в цех, как раз увидишь то, о чем я говорил в Норвегии, — довольно улыбаясь, парень взглянул на мужчину, стоявшего уже с кителем в руках у раковины.
— Да, — прохрипел тот, застирывая пятна крови, наблюдая краем глаза, как алая вода стекает в водосток, — И, как говорил ранее, я должен получить эти машины, — недовольно сжал губы, начав сильнее тереть ткань; но отстирать китель не получалось, и чем больше Курт тер его, тем сильнее намокала ткань, а кровь все не желала оттираться; чуть помолчав, полковник выжал тот участок кителя, где стирал, немного помолчав, — Алекс, то, что сделал Вильгельм, — он обернулся, посмотрев в глаза подполковнику, — Твоя рука — я крайне восхищен, — чуть приподняв один уголок губ, Герцог повесил мокрый китель на дверцу одного из шкафчиков.
— Спасибо, — кивнув, тот улыбнулся, рассматривая механическую кисть, сжимая и разжимая пальцы на ней, — Честно говоря, я думал, что со мной все кончено: нет руки — в танке больше не кататься. Вильгельм великий человек. Он спас меня, и я многим ему обязан.
— Тоже самое говорил Рихард, когда потерял глаз, — рассмеялся Герцог, осматривая рубашку, вздохнув, отмечая, что и та покрыта мелкими брызгами крови, особенно в районе воротника и манжетов, — Да, Вильгельму многие обязаны...
— Рихард?! — вдруг воскликнул Хартманн, вспомнив одноглазого, — Старый пес, — рассмеявшись, обернулся к полковнику, снимавшему теперь уже и рубашку, — Курт, можешь передать от меня ему посылку?
— Если это ящик шнапса или еще чего подобного, не стану, — пробубнил тот, намочив край воротника, начав его тереть.
— Нет, — теперь пришла очередь подполковника смеяться, — Это ящик сигарет. Я обещал, — заверяюще поглядел на мужчину, хотя тот все так же стоял спиной к нему.
— Хорошо, — усмехнулся полковник, отжав воротник, убедившись в том, что пятна въелись очень хорошо, — Передам, иначе мне придется опять выслушивать его нытье.
Они оба рассмеялись, зная, что одноглазый точно разгундится, если не получит желаемого. Переодевшись, Алекс натянул сапоги, после чего вышел в коридор, крикнув одного из охраны, стоявшего в коридоре, чтобы немедленно позвали оберштурмфюрера Моргенштерн с вещами полковника. И пока девушки не было оба мужчины разговорились о технике, в особенности о будущей серии, и вот тут подполковник в красках рассказал, что будет представлять из себя серия "Е", а также он спросил, не Эрика ли рисовала тот самолет, на что Курт только усмехнулся, но не стал отрицать этого, поинтересовавшись, способен ли Хартманн создать чертеж. Подполковник ответил, что он может, но ему требуется больше времени. Разговор о баре, в который собирались поехать после, прервал стук в дверь, а когда та открылась, в раздевалку вошла летчица, пропустив солдата, несшего чемодан полковника. Не понимая, зачем ей быть тут, да и вообще, почему именно ее позвали, если солдат мог сам взять и принести вещи Курта, блондинка замялась, опустив глаза к полу.
— Алекс, — не поворачивая головы, попросил Герцог, сидя на скамье, смотря на бледное лицо летчицы, — Нам с Эрикой нужно поговорить.
— Хорошо, я тогда в кабинете вас подожду, — поднявшись, Хартманн одернул вниз полы кителя, расправляя его, — Мне как раз надо переговорить с Вильгельмом, чтобы сегодня установили башню с двигателем.
Проходя мимо подруги, подполковник заметил, что та немного напугана, и, хотя не понимал, почему, не стал спрашивать, отложив этот разговор на потом; быть может потом белобрысая отойдет и опять начнет прыгать от счастья. Выйдя в коридор, парень прикрыл за собой дверь, сказав дежурившему охраннику оставаться тут.
Подвигав челюстью, Курт оглядел летчицу, и от него так же не ушло то, что в ней произошли какие-то перемены. Поднявшись, он хотел было подойти, но девушка прошла мимо него, взяв рубашку со скамьи.
— Она так не отстирается, — тихо проговорила, осматривая бледные пятна на белой ткани, — Надо замочить, а потом стирать, — осторожно повесив ее на дверцу шкафчика забрала китель, подойдя к раковине.
— Эрика...
— Надо было с мылом стирать, — она знала, что он стоит за ее спиной, — И в холодной воде, пока кровь была свежая, — понимая, что говорит какую-то чушь, начала молча отстирывать пятна, мысленно заставив себя переключить все внимание на китель.
— Эрика, — повторил Герцог, — Наши планы немного изменились. Я отвезу тебя домой вечером, сначала мы заедем в одно место, где можно будет поужинать...
Он не договорил, так как девушка резко обернулась, смотря на него большими, испуганными глазами, пряча за своим страхом то, о чем хотела сказать, но молчала. Как же ей хотелось открыть ему всю правду, рассказать все то, что было на душе, а начать с того, что он ей стал дорог, с того самого момента, как она услышала, что его танк подбили, в тот момент она осознала, что может не увидеть его. Заметив небольшое пятнышко крови за ухом полковника, Моргенштерн аккуратно стерла ее.
— Спасибо, — хрипло благодарит он, проведя костяшками пальцев по ее скуле, заметив, как бледные щеки покрываются розовой краской смущения, — Иди.
И вновь ее глаза смотрели на него все с тем же щенячьим восторгом, взорвавшимся за доли секунды после его слов. Проводив летчицу взглядом, Герцог начал переодеваться, сложив мокрую одежду в чемодан так, чтобы другие вещи не намокли. А сама Эрика шла уже по коридору, скрывая улыбку, мурлыкая себе под нос мотив своей излюбленной песни, думая о том, что она не может осуждать Курта за то, что он сделал с тем человеком, тем более тот мужчина чуть не подставил Алекса. Представив, что будь она на месте друга или полковника, попыталась сообразить, чтобы сделала, чтобы наказать обидчика, учитывая то, что это не будущее, а время войны. Подойдя к кабинету, девушка увидела, что дверь открыта, а Алекс и генерал сидят у стола, о чем-то разговаривая. Заглянув, блондинка махнула другу, подзывая, надеясь, что Штрассе не заметит ее, так как она не тактично прервала разговор. Увидев подругу, Хартманн извинился перед Вильгельмом и, поднявшись, вышел в коридор.
— Что случилось? — чуть нахмурился подполковник, думая, что с белобрысой снова что-то произошло.
— Я не могу без него, — затараторила Эрика, запрыгав на месте, будто в нее дух мячика вселился.
— Что опять? — глубоко вздохнув, парень скрестил руки на груди.
— Я влюбилась в него, — летчица снова начала прыгать, смотря радостными, но извиняющимися глазами, — Ну я... не знаю... Алекс, мне кажется, я люблю его.
— Ну это ж хорошо, — вот тут Хартманн удивленно поднял брови, не понимая, что от него хочет летчица.
— Я не знаю, что делать, Алекс, — протянула она, наконец-то, перестав прыгать на месте, — Сказать ему... нет... Я не знаю. А еще он сказал, что вечером собирается отвезти меня домой. В смысле ко мне домой. То есть, не ко мне, но ко мне... то есть к Эрику!
У подполковника начался дергаться глаз от того потока быстрых слов, что говорила девушка. Помотав головой, он прервал ее:
— Скажи, что они погибли или, что их нет.
— А если он проверит? — приподняв одну бровь, блондинка пожала плечами, соображая, но именно тут ее голос стал более спокойным и серьезным, — Нет. Не вариант. Тем более мне, то есть Эрику... ну ты понял! Мне никто не сообщал о том, что мои родные погибли, а, значит, они живы.
И вот тут Алекс понял всю серьезность ситуации. Если так называемые "родные" увидят белобрысую, то сразу скажут, что никакой Эрики нет, был Эрик. Задумавшись, он нахмурился, придумывая, что можно сделать, чтобы выпутаться из этой проблемы, но ни одной дельной мысли в голову не приходило.
— Мы что-нибудь придумаем, — быстро сказал Хартманн, — Самое крайнее, мы можем рассказать всю правду, — но эти слова были сказаны с такой неохотой, что и сам парень понимал, что делать этого ни в коем случае нельзя, опустив голову, начал думать, будто бы чувствуя, как в голове зароились мысли, словно рой пчел, — Короче, ты знаешь, по какому адресу живут родичи?
— Я не помню, — пожав плечами, летчица как-то растеряно взглянула на друга, — У Курта мои документы — он должен знать.
— Надо узнать! — фыркнул подполковник, начав раздражаться из-за глупости девушки, но, сделав вдох, заговорил уже более спокойным голосом, объясняя, — На Берлин был совершен авианалет в тот день, когда я руку потерял, часть города сильно разрушена. И возможно, что те люди померли... — он встал перед Эрикой так, чтобы она посмотрела ему в глаза, говоря уже более тихо, — И тогда тебе сильно повезет.
Округлив глаза, Моргенштерн замерла, смотря на друга так, будто он в миг стал умалишенным. Слова возмущения так и застряли в ее горле — да как он может говорить такое, тем более о людях, которые возможно погибли, которых он даже не знает, — но потом она задумалась, что ни Эрику — тому пилоту, погибшему на Кольском полуострове, ни его родным, которые тоже быть может умерли, помочь нельзя, но она — Эрика фон Моргенштерн — сейчас жива, и в случае чего ее могут расстрелять.
— Бомбежки? — нахмурившись, блондинка скрестила руки на груди, — Нет, я не помню адрес, — покачала головой.
— У Курта документы в мокром кителе, — задумчиво пробормотал Алекс, вспоминая, — Скорее всего там, — заметив, что летчица уже смотрит в сторону коридора, покачал головой, поняв, что та замышляет выкрасть их, — Если заметит, что ты роешься в его чемодане, можешь сказать, что документы могут намокнуть. Я постараюсь его отвлечь.
