— Что? — негодование Моргенштерн не знало границ, — Ты домогался до нее!
— Оберштурмфюрер, — процедил Герцог, — Держите себя в руках.
— Но... — только хотела возразить блондинка, но все же замолчала.
— Дальше, — потребовал Курт, еле заметно повернув голову к майору.
— Я просто хотел поддержать фройляйн, видя, как ее гложет то, что по ее ошибке погиб оберштурмбаннфюрер Хартманн, — покачав головой, Рихард пожал плечами.
Слова так и застряли в горле Эрики; если бы не солдаты, то она бы накинулась на одноглазого. Смотря на Штуббе, летчица не верила тому, что тот говорит. Она уже понимала, что ей точно не поверят.
— Теперь ты можешь рассказать, почему ты обвиняешь штурмбаннфюрера Штуббе в домогательствах, — не сразу девушка услышала голос полковника, так как была погружена в свои мысли, — Я напомню, это серьезное обвинение, которое должно быть подкреплено доказательствами. Что произошло?
— Штурмбаннфюрер Штуббе домогался до Марии-Елены, — как-то скомкано начала Моргенштерн, — Она...
— Ты видела это? — перебил ее Курт, поставив локти на стол, сцепив пальцы в замок перед собой, не сводя при этом взгляда с лица блондинки.
— Нет, — резко ответила та, — Я встретила ее по дороге к нашему дому. Она рассказала мне о том, что, — тут Эрика снова повернулась к Рихарду, — Он до нее домогался.
— То есть ты не видела то, как штурмбаннфюрер Штуббе применял насильственные действия сексуального характера по отношению к унтершарфюреру Айзенбах? — переспросил Герцог, уточняя; и после этих слов, взгляд летчицы изменился, став испуганным, что не ушло от полковника, — У тебя нет прямых доказательств, я прав?..
— Она... — выдавила из себя Эрика, — Вы должны вызвать ее и допросить, она расскажет, как это произошло.
— Я сделаю это, — кивнул Курт, и тут ему пришла отличная мысль, как он сможет обыграть Рихарда с его проклятым спором, и поставить на место летчицу, — Все вон! Кроме тебя, — сухо сказал мужчина, не убирая холодного взгляда с блондинки.
"А Вас, Штирлиц, я попрошу остаться," — проскочило в голове той.
Оглядев Моргенштерн с ног до головы, Штуббе криво ухмыльнулся, а потом перевел взгляд на Герцога, не убирая ухмылки, раскусив план полковника, расправляя немного затекшие плечи. Подождав, пока все уйдут, Курт поднялся, заложив руки за спину. Обойдя стол, он размышляя остановился перед девушкой.
— Я должен предупредить тебя, — голос полковника был спокойным и даже немного равнодушным, — Ты устроила драку со старшим по званию, обвиняя без причины его в домогательствах...
— Но... — перебила его Эрика, не собираясь сдаваться.
— Я сказал: "Молчать"! — зарычал Курт, — Твои поступки уже перешли все границы дозволенного. И если поначалу я закрывал на них глаза, то теперь должен сообщить обо всем руководству в главный штаб; мне придется подать на тебя рапорт, указав все твои... деяния, — подобрав более подходящее слово, мужчина нахмурился, — Ты вообще ничего не понимаешь?.. — прищурившись, внимательно осмотрел лицо блондинки, — Тут тебе не магазин и не театр, где ты можешь устраивать истерики, это война, девочка, и ты должна подчиняться установленным правилам и моим приказам.
— Но он действительно... — Моргенштерн и не думала отступать от своего.
— Я вижу мои слова никак не доходят до тебя, — устало хмыкнул Герцог, вернувшись на свое место, он достал бумагу и начал что-то писать, все это время в комнате висело молчание; и тут видимо до летчицы дошло, что происходит что-то странное, подойдя к столу, она уставилась на то, что писал мужчина, — Ты напала на офицера. Понимаешь? Ты напала на старшего по званию во время обеда при рядовых. Ты поставила под удар офицерскую честь и это является тяжким преступлением, — пояснил Курт, не отвлекаясь, — На время, пока идет следствие, тебя лишат звания и всех полномочий.
— А... — глаза Эрики стали огромными от непонимания и удивления, — Как же..? Что меня ждет?
— Что? — только сейчас полковник поднял голову, — По законам военного времени, тебя ждет, — замолчал ненадолго, нагнетая обстановку достаточную, чтобы сердце девушки начало бить с такой силой, что его можно было слышать, — Расстрел! — ответил Курт.
Моргенштерн побелела, в ее больших синих глазах наворачивались слезы страха. Этого и добивался Герцог — страх. Поднявшись, он снова приблизился к летчице.
— Нет, — замотала головой она, — Мне нельзя... расстрел, — мысли путались в голове, и теперь речь стала невнятной, — Но... я... только хотела защитить подругу.
— Да я верю-верю, — как-то безразлично закивал мужчина, — Но ты, как всегда, поддалась импульсу, не подумав о последствиях, а надо было обратиться ко мне. Но так как ты этого не сделала, то нарвалась на свои последние приключения в жизни, — сказал полковник.
— Но... но... — еще секунда и блондинка расплачется.
— Если тебе было бы так угодно самой разобраться с ним, то надо было сделать это один на один, а не при всех, а теперь... — начал рассуждать мужчина, — Мне придется отреагировать, — но сделав паузу, Курт с задумчивым видом бросил взгляд на стоявшую перед ним, — Но в твоих силах предотвратить это...
— Как? — в полном недоумении Моргенштерн уставилась на полковника.
— Ты умная девочка, Эрика, — ухмыльнулся Курт, проведя костяшками пальцев по ее щеке, где виднелся синяк, — И должна все сама понять, — но вместо положительного ответа, как надеялся Герцог, блондинка ударила по его руке, отпихивая ее от себя, — Что ж... — губы мужчины исказила хищная ухмылка; схватив летчицу за ту руку, которой она ударила его, он дернул ее на себя, второй рукой быстро задрав рукав куртки вместе с рубашкой, оголяя татуировки, — Не забывай, что я знаю многое о тебе, — со злостью выдал Герцог, смотря в глаза блондинке, — От меня зависит, будешь ли ты жить завтра или нет, — Моргенштерн вырвала руку, прижав ее к себе, смотря на Курта глазами загнанного в угол зверя, — Я умею ждать, но не привык делать это слишком долго, не получая при этом ничего. Напомню, от твоего решения зависит твое будущее, — вернувшись за стол, полковник крикнул, — Конвой! — а когда дверь открылась и в дом вошли двое солдат, сказал им, — Увести и запереть.
Не говоря ни слова, рядовые взяли летчицу под руки, а когда она дернулась, заломили их, вывернув.
— Даю тебе два дня, — бросил Курт, когда блондинка подняла на него озлобленные глаза.
Дверь распахнулась, и двое солдат вывели Эрику, будто бы вели не офицера, а какого-то преступника. Смотря на это, стоявший за углом командирского пункта Вольф скрестил руки на груди, прислонившись плечом к стене, покачал головой, а Рихтер разочарованно вздохнул.
— Надо что-то придумать, — тихо сказал Отто, переведя взгляд на товарища.
— Что? — фыркнул Гюнтер, — Мы даже не знаем, за что ее...
Но вскоре новость о том, что именно натворила Моргенштерн, разлетелась по всей базе, и не только летчики узнали все подробности, но и Мария-Елена. Эрику закрыли в доме, расположенном на отшибе, с зарещетчатыми окнами с наружи еще забитыми досками так, что через щели пробивался слабый свет. Тут не было мебели, только в углу валялась подстилка, представлявшая собой мешок, набитый сеном. Стоило девушке войти, точнее ее втолкнули, захлопнув дверь снаружи, как в нос ударил запах крови. По спине пробежали мурашки, от которых блондинка передернула плечами. Сделав шаг вперед, остановилась, прислушиваясь. Еще шаг. Что-то не так... До слуха долетало какое-то шебуршание, доносившееся снизу. Опустившись на колени, блондинка осторожно наклонилась, посмотрев в щель в полу. Там была темнота, но запах крови усилился. И тут из щели, прямо из той, в которую смотрела девушка, выполз таракан или жук, похожий на таракана. Взвизгнув, Эрика рывком поднялась и побежала к двери, начав стучать в нее, умоляя, чтобы ее выпустили. Сердце было готово вырваться из груди — и это не удивительно для человека, который боялся насекомых, тем более тараканов. Поняв, что ее не выпустят, Моргенштерн, прижавшись спиной к двери, огляделась, замерев на несколько минут, которые казались вечностью.
Штуббе сидел на скамеечке возле дома, который делил со своим экипажем, занимаясь ремонтом велосипеда. Кое-как найдя у местных колесо, мужчина держал в зубах сигарету, разбирая погнутое, чтобы заменить его, иногда тихо матерясь, а то и вовсе разговаривая сам с собой.
— Нам надо поговорить! — раздался прямо над головой строгий женский голос.
Не отвлекаясь от работы, Рихард приподнял голову, прищурив глаз от солнечного света и сигаретного дыма, и увидел стоявшую над ним Айзенбах, усмехнулся, качнув головой, вернувшись к велосипеду, выдохнув струю дыма в сторону, словно паровоз.
— Говори, — промурлыкал майор, — Я слушаю.
— Нет, ты выслушаешь меня внимательно! — повысив голос, радистка слегка к нему наклонилась, — Не думай, что это всё сойдёт с рук, нет! — сверкая глазами, в которых читалась самая что ни наесть ярость, — Однажды я тебе просто оторву к хуям твои мерзкие гениталии, и не будет больше повадно лезть ко всем ради собственного удовлетворения!.. — помолчав, девушка еле сдерживалась, чтобы не заорать, — Эрику замуровали из-за того, что та желала меня защитить... ТЫ ПОНИМАЕШЬ ЭТО ИЛИ НЕТ?! — и все-таки эмоции взяли вверх, страшно заорав, девушка была готова сама накинуться на одноглазого, и теперь ее лицо приняло ужасающий оттенок злобы, — Она будет расплачиваться за то, что ты хотел меня оттрахать, напрочь позабыв, что я такой же военный Рейха, как и все остальные здесь!
Все же оторвавшись от своего занятия, мужчина поднял голову:
— Грозная фройляйн, — мерзенько улыбнулся, — И чего же ты от меня хочешь? — чтобы не измазать лицо, Рихард почесал щеку тыльной стороной ладони, но все же какая-то часть грязи осталась на коже.
— Ты сейчас же пойдешь и вытащишь ее оттуда! — проговорила Мария-Елена, чуть не вплотную приблизив свое лицо к нему, — Твоя вина, ты и отвечай.
— Да что ты?! — хохотнув, Штуббе вернулся к ремонту, но через буквально минуту вновь повернулся к девушке, смотря уже более серьезно, — Девочка, твоя подружка совершила преступление, напав на офицера, который старшее ее по званию при всех. За это и понесет наказание, которое сочтет нужным назначить ей оберфюрер Герцог. Я тут не причем.
— Во-первых, я тебе не девочка, а унтершарфюрер Айзенбах! — схватив одноглазого за ворот рубашки правой рукой, в которой был мужчина, — А во-вторых, звание офицера не дает тебе вседозволенности!
На мгновение майор опешил, не ожидая такого яростного порыва от девушки, которая была с виду очень тихая и скромная, но почему-то именно эта перемена в ней, делала ее еще больше привлекательной. Выплюнув сигарету в сторону, он нахмурился.
— Тебе тоже, моя маленькая фройляйн, — теперь же голос Штуббе стал строгим, даже командирским, подобным отдают приказы; мужчина приблизил свое лицо так близко к ней, что шатенка могла даже ощутить его дыхание на своей коже, почувствовав запах сигареты, — Окажу тебе услугу, — короткая пауза, — Взамен могу попросить ответную... Но я не буду тебе обещать, что твоя просьба будет исполнена. Я замолвлю словечко за твою подружку, и может быть, гнев оберфюрера утихнет, если наша милая пернатая окажется умнее и будет держать свой острый язычок за зубами.
Отпустив ворот рубашки, Мария-Елена выпрямилась, оглядевшись, надеясь, что их никто не увидел:
— Ну? — скрестив руки на груди, девушка слегка высокомерно посмотрела на него сверху вниз.
— Я схожу к нему, когда у меня будет время, — усмехнулся майор, занявшись велосипедом, — Тем более Герцог сейчас занят, но если у тебя есть желание, — протянул ехидно он, подняв глаз на стоявшую над ним радистку, — Можешь сама к нему зайти, — гоготнул, но тут он тихо пробубнил под нос, отвернувшись от шатенки, что та не сразу расслышала, — Он-то точно любит покладистых...
19.
— Внимание! — это был уже не Алекс, это был оберштурмбаннфюрер, командир экипажа "Königstiger", это был другой человек, более жестокий и более суровый, — Все! Хватайте патроны и аптечки. Пустить дым, — крик парня был громче и страшнее взрывов и выстрелов, слышавшихся извне, — Покинуть танк!
Как только удары артиллерии прекратились, Хартманн одним движением открыл люк и тут же вылез на броню, за ним полезли остальные члены экипажа. Пули свистели, отскакивая от железа, и только чудом не попадали в плоть. Эсэсовцы быстро спрыгнули на землю, слыша голоса русских, еле различимые за звуками выстрелов. Прячась за "Кеннинг", они начали отстреливаться, но иваны подбирались все ближе. Одним метким выстрелом, Отто уложил одного из них, и как только "красный" упал недалеко от танка, то кинулся к нему, прикрытый Алексом и Арно; обшарив упавшего, заряжающий забрал у него ППШ и патроны, но тут же был ранен отрикошетившей пулей.
— Черт! — зашипел он, возвращаясь к своим.
— До свадьбы заживет, — засмеялся Фридрих, выстрелив.
— Надо уходить с этой улицы! — крикнул подполковник, попав в русского.
Отойдя ближе к зданию, возле которого был подбит "Королевский тигр", экипаж танка быстро добил остальных иванов, рискнувших подобраться к ним.
— Уничтожили, — подытожил Арно.
— Да ты прям провидец, — усмехнулся наводчик, перезаряжая свой пистолет.
— Боец ранен! — напомнил Штейн, кивнув в сторону заряжающего.
— Аптечку, быстро! — выглянув из-за "Königstiger", Алекс прикинул, как сейчас могут пойти иваны, и куда им лучше всего уйти; Ставарин не спешил бежать за ними, а это могло значить либо то, что к ним с тыльной стороны уже подбираются, либо он выжидал лучшего момента для нападения; ждать времени не было; убедившись, что товарищи перебинтовали руку Шварца, Хартманн кивнул в сторону видневшегося дома слева, — Пошли! Отходим. Пойдем в обход.
Приготовившись, они один за другим обошли здание, не видимые за передней частью "Королевского тигра", к тому дому, куда указывал подполковник. Прижавшись спиной к стене, Алекс быстро выглянул из-за угла, бросив прощальный взгляд на танк, а потом и на видневшуюся вдалеке пушку русских. Надо было уходить! Пройдя вдоль здания, эсэсовцы остановились. Нужно было найти что-то мощное, что помогло бы им добраться до базы, но впереди виднелась только старенькая машинка, с виду напомнившая Хартманну "Запорожец", — на этом вряд ли они доедут до своих, эта развалюха рассыплется быстрее, чем они выедут из города.
— Мы не можем биться с каждым иваном, которого видим, — донесся до него голос Генриха, — Иногда осторожность лучшее составляющее героизма.
— Пошли! — шикнул на него подполковник.
И они снова двинулись вперед. Перебежав до следующего дома, заметили, как среди развалин в их сторону крадутся противники. Их не заметили, а значит, удача все еще была на их стороне.
— Ложись, — почти одними губами прошептал Алекс и тут же лег на землю, начав ползти.
Ползком эсэсовцы, перемазанные все в пыли и грязи, обогнули здание, в то время, как иваны искали среди развалин у сгоревшей машины. Они слышали, как переговариваются русские, но никто не понимал речи, и только сейчас Хартманн поймал себя на мысли, что тоже не может понять ни слова, но времени удивляться не было. Услышав впереди звук мотора, он дал знак всем остановиться. Чуть приподняв голову, парень увидел, как по улице проезжает бронеавтомобиль, захваченный русскими. Развернувшись, тот задел угол дома, раздался веселый мат и гогот, и бронемашина поехала, скрывшись вдоль по улице.
