— Ну, все, — вздохнул майор, заезжая в ангар, — Приехали, — заглушив мотор, он сдвинул пилотку на затылок.
— Не паникуй, — хлопнув его по плечу, Алекс поднялся, вылезая, — Я все улажу.
Алкоголь в голове еще не развеялся, и поэтому подполковник не представлял, каким для него будет этот разговор. Он спрыгнул на землю, найдя взглядом приближавшихся Штрассе и Герцога.
— Кто разрешал тебе брать технику? — прорычал полковник, схватив одной рукой парня за грудки; и в этот момент люк со стороны мехвода медленно приподнялся, показав голову Штуббе; краем глаза заметив его, Курт проорал, — А с тобой, одноглазый алкоголик, я поговорю позже!
Было видно, что Герцог был чем-то разозлен еще до того, как увидел Хартманна, и скорее всего на его настроение повлияло то, что рядом с ним был генерал.
— Закройте рот, оберфюрер! — стараясь говорить уверенно и спокойно, Алекс взглянул на Курта.
Расширив глаза от удивления, тот медленно повернул голову к парню, не веря тому, что услышал. Одно дело, когда при подобном разговоре присутствовали механики, не услышавшие почти ничего, совсем другое — когда рядом находился старший по званию. За долю секунды ярость охватила разум Герцога.
— Что ты сказал, щенок? — взяв парня уже двумя руками за грудки, полковник практически шипел, сильно стукнув Хартманна об танк.
— Если бы не я — "щенок", хер бы ты получил свою новую технику, — подполковник предпринял попытку выбраться из захвата, огрызнувшись.
— Сученыш! — еще раз ударив парня об машину, Курт отпустил его, повернувшись спиной, намереваясь покинуть ангар и вернуться к Эрике, которую оставил одну в командирском пункте, после того, как к нему пришел генерал, доложив, что взяли один из танков без разрешения, а еще принеся лекарство для летчицы, чтобы она поправилась быстрее.
Удар был настолько сильным, что у Алекса перехватило дыхание. Опираясь одной рукой о танк, он откашлялся. Хмель, как рукой сняло. Поднявшись, парень быстрым шагом направился к удалявшемуся полковнику; тот, видимо, услышал Алекса, так как остановился, начав поворачиваться, и в этот момент Хартманн со всей силы ударил Курта по голове левой человеческой рукой, попав по уху. От неожиданности и самого удара, Герцог пошатнулся, чуть не потеряв опору, но, развернувшись к Алексу, схватил того одной рукой за голову, сделав подножку, а когда парень упал, хотел пнуть его, но тот, откатившись в сторону, подпрыгнул, встав на ноги.
— Герр Штрассе, — крикнул Штуббе, высунувшись из башни танка, — Они убьют друг друга...
Но генерал, казалось, с наслаждением наблюдал за дракой, улыбаясь:
— Два маленьких мальчика не смогли поделить машинку, — в его голосе было столько яда, что это больше перепугало Рихарда, чем сама драка.
Но все же Вильгельм свистнул, отдавая приказ одному из убер-солдат завершить представление, так как одноглазый был прав, эти оба могли убить друг друга, а в планы это никак не входило. Огромный человекоподобный робот медленно пошел к дерущимся. И в тот же момент Алекс достал Люгер, выстрелив чуть выше головы Курта, проорав:
— А теперь стоять! — тяжело дыша, подполковник, не сводя пистолета с полковника, вытер кровь из носа, смотря бешеным яростным взглядом, — Я еще не объяснил... для чего все это.
Рука Герцога невольно легла на кобуру, и, заметив это, Хартманн покачал головой, как бы говоря, что не стоит этого делать. Повисло тяжелое молчание, даже убер-солдат остановился, не шевелясь. И в этой тишине вдруг раздался лязг и грохот. Все, кто был в ангаре повернули головы на звук, увидев, как на танке стоит Штуббе, только что вылезший из башни, и, видимо, хотевший осторожно закрыть люк, но тот упал, издав громкий металлический лязг, что привлек всеобщее внимание. Обернувшись, одноглазый виновато пожал плечами.
— Прекратить все это! — приказал генерал, чувствуя, что голова начинает болеть.
Покосившись на Штрассе, Алекс с неохотой спрятал Люгер обратно, но все же отошел от Курта, говоря при этом:
— Я не просто так взял танк. Если ты не заметил, — как бы парню не хотелось назвать полковника болваном, он сдержался; махнув рукой техникам, подполковник подождал, пока те снимут тенты с новых танков, — Это обещанная тебе техника.
Как только механики обнажили танки, Хартманн перевел взгляд на лицо Герцога, заметив в нем сильную перемену. Пылающая ненависть в его глазах испарилась, став маниакальным желанием владения. Приблизившись к своим новым игрушкам, мужчина криво ухмыльнулся, проведя ладонью по железу.
— А это твоя машина, Курт, — со злостью прохрипел Алекс, снимая с последней техники тент, бросая его под ноги полковнику, показывая "Е-50М".
После этих слов парень пошел к выходу, не желая больше находиться тут; все то настроение, которое было раньше, улетучилось, и на душе теперь была только горькая обида и злость. Позади слышались голоса, среди которых выделялся довольный голос Герцога.
Дождь так и лил, будто бы пытаясь заполнить водой всю землю; словно небеса прогневались и решили устроить еще один потоп. Гул ветра сливался с частым громом, который в свою очередь звучал эхом в горах. Огромная молния вспорола небо, разделив его на несколько минут на две части; но этого времени хватило, чтобы осветить землю ярким пламенем. Стоявший у большого дерева мужчина не обращал внимания на бурю, наблюдая за базой немцев, занявших Тальвик. На нем был дождевик с глубоким капюшоном, скрывающий лицо. Рядом с ним на корточках сидел еще один в дождевике, так же смотревший в сторону города. Тяжело вздохнув, стоявший убрал бинокль, второй рукой снимая капюшон, подставляя каплям черные короткие волосы, продолжая глядеть пронзительным взглядом карих глаз на видневшиеся фигурки солдат, казавшиеся отсюда игрушечными. Это был капитан Константин Алексеевич Казаков, присланный сюда для спасения лейтенанта Ставарина... Будь он не ладен! Нахмурив брови, мужчина вздохнул.
— Смотри, — проговорил он, обращаясь к своему помощнику, — Как тут хитро немцы расположились. У них тут, наверное, вся эта дивизия "мертвоголовых". Как думаешь, этот их Герцог тут? — после этих слов Константин снова поднес бинокль к глазам, начав рассматривать ключевые места: склады, бараки, штаб и прочее.
— Ну а где еще этот ублюдок может быть? — ответил помощник, показывая рукой в сторону дома на отшибе, что и был Командирским пунктом немцев, — Наверное, находится вон в том штабе или...
Но тут его перебил Казаков фразой:
— Вот черт! — накинув на голову капюшон, огляделся, — Я в эту погоду нихрена не вижу. Надо рядом с базой сделать привал и вернуться ранним утром. Когда утихнет ливень, — и чуть помолчав, добавил, — Нам нельзя возвращаться без ничего назад...
Константин понимал, что время сейчас играет против него, но нужно было сконцентрироваться на цели — вызволить Степана Ставарина из плена, — именно для этого капитан тут. Ему доверили это важное дело, предупредив, что лейтенант является ключевой фигурой в оттеснении фашистских захватчиков с этих территорий. Понимая, что ничего сейчас сделать нельзя, Казаков приказал отступать в горы, для того, чтобы переждать дождь и вернуться, когда будет возможность для выполнения задачи.
53.
Подойдя к выходу из ангара, Алекс остановился, приоткрыв дверцу, смотря на не утихавшую грозу. Ветер и не думал стихать, казалось бы, он только усилился, подгоняя тучи к базе со стороны гор, завывая. Деревья так и клонились к земле под его силой, словно слуги перед хозяином, страшась его гнева. Раскаты грома оглушали, на короткое время заглушая хохот Герцога. Обернувшись назад, парень увидел, как полковник рассматривает новую технику, обходя каждую машину со всех сторон, заглядывая внутрь. Это зрелище усилило раздражение, и со стороны показалось каким-то омерзительным; и Хартманн поспешил отвернуться, стукнув кулаком правой руки по стене ангара, отчего от той отпал кусок.
— Алекс? — послышался из-за спины ровный голос Штрассе, — Куда же ты? Все же прошло хорошо.
Сжав механические пальцы в кулак еще сильнее, да так, что напряжение в плече стало перерастать в боль, парень думал, что сейчас повернется и врежет как следует генералу, виня его в том, что все произошло именно так, как было.
— Да пошел ты, — сквозь зубы выдавил из себя подполковник, мысленно уже отправив этого старика по известному адресу, — Мог бы поставить его на место, урода этого. Нет же, ты просто стоял и молчал.
— Кого? Курта? — удивление, скользнувшее в голосе генерала, было настолько фальшивым, что Хартманна передернуло.
— Нет, блядь, — не выдержал тот, резко повернувшись к мужчине, парень все еще сжимал кулак, намереваясь исполнить то, что хотел, — А кого?!.. Сука, как же ты не понимаешь, — теперь же подполковник и не думал скрывать своей ярости, — Что обкатка необходима. для того, чтобы машины не показали себя легким противником, и чтобы все существующие проблемы выявили себя, если они есть!
Но тут же перед ним возник один из убер-солдат, закрывая своего создателя. Штрассе улыбнувшись, свистнул, и телохранитель отошел в сторону. Шагнув вперед, Вильгельм встал рядом с сыном, положив ладонь на его плечо:
— Алекс, мальчик мой, — все та же хищная улыбка не сходила с его лица, — Давай пройдемся? Я хочу поговорить с тобой, — и тут же он чуть надавил пальцами на плечо парня, давая понять, что это не предложение и не вопрос, а приказ; Хартманн на мгновение опустил голову, будто бы решая, а стоит ли, но потом пошел рядом с отцом, смотря перед собой, пока они шли к дальней стене ангара, где не было уже никого, — Ты должен понимать, что все мы хотим выиграть эту войну, чтобы Германия стала по-настоящему великой страной. И для достижения этих целей все мы прилагаем усилия, какими они ни были. Не так ли? — подполковник молчал, но и этого было достаточно, чтобы Штрассе понял, что прав, — И для этого мы должны проявить терпение. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Алекс остановился. Гнев утихал, но слова и поведение Курта оставили неприятный осадок. Кивнув, парень повернулся в полоборота к генералу:
— Я понял, — чуть помолчав, добавил низким полушепотом, чтобы никто, кроме Вильгельма, не услышал его, — Еще раз ты так сделаешь, и отца у меня не будет, — после этого парень выпрямился, смотря в глаза Штрассе, медленно кивнув ему в знак прощания.
Развернувшись, Хартманн быстрым шагом направился прочь из ангара. Плевать куда, лишь бы подальше отсюда!
Открыв глаза, Эрика увидела, как по стеклу барабанят мелкие капли дождя. Вчерашняя гроза медленно уходила, уступая место серому утру, пропитанному свежестью. Где-то гулко слышался затихающий гром, умирающий эхом в горах. Приподняв голову, девушка посмотрела на лежавшего рядом мужчину, которого она все еще обнимала. Курт лежал на спине, положив одну руку под голову; заметив, что блондинка проснулась, он приподнял один уголок губ.
— Доброе утро, — слабо улыбнулась она, положив голову обратно ему на грудь, прикрыв глаза, слушая, как бьется сердце Герцога.
— Доброе утро, — ответил он, делая глубокий вдох, отметив про себя, что это утро действительно было добрым; кошмары отступили, и это было главным.
— Я боялась, что потеряю тебя, — прошептала Моргенштерн, открыв глаза, смотря в окно.
Полковник молчал. У него не было желания разговаривать на эту тему, посчитав, что все вышло куда более чем хорошо. Но все же впредь он будет аккуратнее. Вспомнив о том, что еще вчера он чуть не лишился глаза, мужчина нахмурился. За этой мыслью потянулись цепочки воспоминаний.
— Вставай, — коротко сказал Герцог, садясь, — Сегодня у нас будет трудный день.
— Ты что-то задумал? — летчица будто бы догадывалась о чем-то; сев рядом, девушка положила голову на его плечо.
— Да, — опустив взгляд на ее перебинтованное тело, Герцог нахмурился, отворачиваясь, смотря теперь перед собой, — Сегодня состоится показательная казнь тех русских, которых я взял в плен. И хочу, чтобы ты была рядом со мной, — и тут же резко добавил, чуть повысив голос, — И не смей спорить, — вместо ответа Эрика уткнулась носом в его плечо; вспомнив про шприц, который ночью ему принес Штрассе, полковник продолжил более мягким тоном, — Я сделаю сейчас тебе укол обезболивающего, и мы пойдем завтракать. Хорошо? — летчица кивнула, — Вот и хорошо.
После того, как Курт сделал укол, они оба умылись и оделись, но как только собрались идти к выходу, Моргенштерн, шедшая позади полковника, вдруг остановилась. В глазах медленно потемнело и стало труднее дышать. Она позвала Герцога, но не слышала своего голоса. Тьма поглощала ее, и Эрике казалось, что она проваливается куда-то, в какую-то бездну, смыкавшуюся над ее головой. Услышав, как его зовут, полковник обернулся, но, увидев, что летчица лежит без сознания на полу, кинулся тут же к ней.
— Эрика?! — прокричал мужчина, приподнимая одной рукой голову блондинки, не понимая, что с ней.
И в этот момент все ее тело начала бить мелкая судорога, перерастая сильные конвульсии, как при эпилепсии, в под кожей проступили вены, на несколько секунд ставшие темными, глаза закатились. Курт не знал, что делать; то, что происходило с Моргенштерн испугало его. Придерживая ее голову и тело, чтобы при приступе девушка не навредила себе, мужчина прорычал в сторону двери, зовя стоявших там солдат:
— Рядовой!!! — секунда и в дверном проеме стоял один из охраны, — Бегом к Вигману, чтобы он прыжками несся сюда, и пусть захватит с собой какое-нибудь успокоительное, скажешь, что Моргенштерн после укола препарата обезболивающего стало хуже. Потом добежишь до Штрассе, и приведи его сюда. Понял?.. Шевелись!
Получив приказ, рядовой кивнул и через секунду исчез, побежав исполнять его. Оставшись один, Курт снова склонился над летчицей, судороги которой все еще продолжались.
Покормив Гретель и щенков, которые к тому времени уже окрепли и начали выходить из своего укрытия, Мария-Елена решила навестить подругу, не зная, что та уже давным-давно в командирском пункте. Настроение было более, чем нормальное, можно было даже сказать среднее, так как оно портилось только наличием мелкого противного дождя. Пройдя по дорожке к главной площади, Айзенбах остановилась, увидев Штуббе. Одноглазый стоял у какого-то нового танка, который девушка раньше не видела, разговаривая со своим экипажем. Майор громко смеялся, показывая что-то руками, имитируя вождение машины, при этом иногда кивая в сторону техники, возле которой находился. Его товарищи поддерживали таким же заливистым хохотом, но один из них заметил стоявшую радистку и, сказав об этом командиру, показал на девушку. Обернувшись, Рихард широко улыбнулся, пойдя к любимой под улюлюканья, но подходя уже, чуть не был сбит бежавшим рядовым.
— Эй! — остановившись, майор недовольно фыркнул, — Куда прешь, осел? — но тут же перевел взгляд на радистку, чуть расставив руки в стороны, — Моя любимая фройляйн! Как ты себя чувствуешь? — заключив Айзенбах в свои объятия, мужчина продолжал улыбаться, наклонив голову для поцелуя.
— Привет, милый, — поздоровавшись, Мария-Елена поцеловала его; она была рада увидеть его; почувствовав легкий привкус сигарет, улыбнулась, тут же спросив, — Ты не знаешь, как там Эрика?
