Эрика проснулась в предрассветный час от громкого стука в дверь, затем раздался крик Вольфа, кое-как различимый в звуке сирены, о том, что на базу напали. Не помня себя, девушка оделась и побежала к самолету, не разбирая дороги. Вокруг слышались вопли и крики бегающих туда-сюда солдат, мелькали лучи прожекторов, выстрелы. Как вдруг раздался взрыв. Присев, Моргенштерн закрыла голову руками, испугавшись, а когда оглянулась, то увидела, что один из кораблей горит. Мимо нее пробежал Гофрид, за ним — Отто, что-то закричав. Рванув к самолету, блондинка запрыгнула на крыло, а потом в кабину, чуть не забыв надеть шлем, уже заметив, как над базой летят бомбардировщики Британии, сопровождаемые истребителями. Первыми взлетели Вернер и Рихтер, потом — Вольф; их самолетам не требовался такой большой разбег при взлете, как "Швальбе", который был более требователен к взетно-посадочному полотну. Наконец, подняв самолет в воздух, Эрика связалась с базой, сказав, что нужна поддержка с земли, но в наушниках прозвучал какой-то невнятный ответ, думать над которым, не было времени.
— Всадники! — как теперь называли себя летчики, и как теперь они обращались друг к другу, не забывая про позывные; Моргенштерн пролетела над танками, набирая высоту, — Нужно отогнать гостей подальше от кораблей. "Война", — это был позывной Вольфа, — Иди справа. "Раздор", — Рихард, — Слева. "Голод", — Вернер, — Отрежь им путь наверх. Я — центр.
"Мессершмитт" 109F-4 с красно-рыжими полосами огня, будто бы вырывающимися из мотора, и мечом на борту, за штурвалом которого сидел Гюнтер, облетел поле и, развернувшись, направился к фьордам, где британские бомбардировщики уже заходили на второй круг. Параллельно ему по другую часть поля летел еще один "Bf-109F-4", но теперь на его борту красовался лук и выпущенная стрела, а из мотора "валил" туман или дым, пилотом которого был Отто. Самолет Гофрида, окрашенный на половину в черный цвет с рисунком весов, прокрутился вокруг своей оси. Поднявшись ближе к облакам, он ринулся вниз, как раз заходя сзади пролетевших под ним бомбардировщиков, пропустив пролетевших мимо двоих "Спитфайров". Навстречу не прошенным гостям направлялся "Ме-262", набрав полную мощность, атакуя в самую середину. Заметив летевших к ним самолеты, "британцы" разлетелись в разные стороны, но им тут же на пути попались "Война" и "Раздор".
— Голод, стреляй! — крикнула Эрика, нажав на кнопку стрельбы.
Несколько десятков пуль вылетели из "носа" "Швальбы", разрывая воздух, будто молнии. Пролетев по заданному курсу, несколько из них задели хвост одного из бомбардировщиков. И тут же выстрелил летящий позади истребителя Британии Вернер, задев крыло противника. В этот момент Моргенштерн старалась не думать о том, что на борту тех самолетов находятся люди, которые просто выполняют приказ, что они погибнут, и умрут от их рук; ей было страшно, но девушка старалась сосредоточиться на том, что происходит вокруг. Набрав скорость, "Ме-262" с ревом облетел британские бомбардировщики, чуть не задев крылом одного из "Спитфайров".
— Смерть, — голос Отто был как всегда спокоен, — Справа.
Не отвечая, девушка повернула штурвал вправо и, войдя в маневр, атаковала британский истребитель, набиравшего высоту, чтобы обогнуть гору. Получив повреждение двигателя, он не справился с управлением, и самолет разбился. Она снова попробовала связаться с базой, но на этот раз ответом ей послужила тишина. Облетев фьорд, "Ме-262" вернулся к тому месту, где горел корабль, как вдруг мимо пролетел Голод, за которым гнался один из оставшихся "Спитфайров", летавших недалеко от кораблей. Запаниковав, Вернер выворачивал штурвал то влево, то вправо, пытаясь оторваться от погони; его самолет "бросало" из стороны в сторону. Решив, что сможет обхитрить противника, он направил машину прямо на скалу, не слыша криков камрадов, уже спешащих на помощь, но молодому рядовому не хватило сил и опыта, чтобы поднять самолет параллельно фьорду, и он влетел прямо в камни. Черно-серый самолет взорвался, а Гофрид просто не успел спрыгнуть с парашютом. Заорав, Эрика чуть сама не потеряла управление, вовремя развернув "Ме-262", уходя от столкновения со скалами. Услышав ее, Рихтер облетел корабли, а потом сумел подбить один из бомбардировщиков, воспользовавшись тем, что тот входил в пике. Остальные "британцы" уже улетали, поэтому можно было возвращаться. Но Моргенштерн, найдя взглядом того, кто преследовал Гофрида, и по чьей вине тот погиб, решилась лететь за ним. Тот самолет был в "хвосте", на его крыле виднелись следы от пуль. Выровняв "Швальбе", девушка потянула штурвал на себя, намереваясь набрать высоту перед тем, как атаковать истребитель.
— Возвращайся, — послышался голос Отто.
— Нет, — коротко ответила Эрика.
— Немедленно возвращайтесь! — на этот раз это была Айзенбах, и было слышно, как она волновалась.
— Вас понял, — ответил Вольф, — Приземляюсь.
— Иду на посадку, — через какое-то время отозвался Рихтер.
— Смерть? — голос Марии-Елены дрогнул.
— Нет.
В это время "Ме-262" уже успел догнать "британцев". Развернувшись в воздухе, он полетел вниз, как раз к тому, которого все это время выслеживал.
— Эрика, — на этот раз это был Штуббе, — Тебе надо вернуться.
— Отвали! — рявкнула та, стреляя по самолету противника; в глазах уже темнело из-за перегрузок, и в горле появился ком горечи, девушка уже не соображала, с кем разговаривает, поддавшись слепой ненависти к тем, из-за кого разбился Гофрид; она не видела ничего вокруг, весь мир сузился в одну единственную точку — летевший перед ней самолет.
Сняв маску, летчица хватала ртом воздух, чувствуя привкус крови, но, не осознавая этого. Смотря обезумевшим взглядом, она несколько раз крутанулась вокруг оси, продолжая стрелять, а когда до "Спитфайра" оставалось несколько метров, взяла влево, облетев его. Взрыв. Штурвал на себя. "Ме-262" с неохотой приподнялся, чуть не столкнувшись с водой. Повернув голову, блондинка увидела, как тот самолет, за которым она гналась, падает, объятый огнем, но заметив, что из дыма показался парашютист, развернулась. На полной скорости "Швальбе" обстрелял британского пилота, буквально изрешетив его. В глазах потемнело. Моргенштерн, закрыла лицо ладонями, уже чувствуя, как по щекам катятся слезы.
Приземлившись, Эрика еще долго сидела в кабине, сжимая руками штурвал. Ей было трудно поверить в то, что Гофрида больше нет, но она раз за разом прокручивала в голове тот момент, когда его самолет врезается в скалу, как взрывается. Она все тешила себя надеждой, что парень смог выбраться, что его найдут; он ранен, но жив! Но разве можно выжить при таком столкновении?.. И каждый раз из ее глаз катились слезы, проливаясь горячим потоком по щекам, смешиваясь с кровью из носа и рта. Если бы тогда ему помогли, Вернер бы сейчас был бы жив. Вспомнив о том, что база не отвечала на зов о помощи, девушка моргнула, подняв голову. Дыхание было тяжелым и прерывистым. Кое-как разжав пальцы, она стянула с головы шлем, смотря невидящим взглядом перед собой.
— Почему? — заорала она, слезая на крыло самолета, — Почему?.. Почему он умер?! Почему... не ответили? — сил не хватило, летчица легла на крыло на спину, снова заорав, впав в истерику, — Почему... не по... могли нам?
Подбежав к "Швальбе", Рихтер и Вольф помогли старшему лейтенанту слезть с крыла. Они говорили что-то, но Эрика не слышала их, то теряя сознание, то приходя в себя, обнаруживая, что ее куда-то тащат. Говорить больше сил не было, из горла вырывался только хрип. Когда девушка снова потеряла сознание, Гюнтер крепко выругавшись, поднял ее на руки и понес в санчасть, сопровождаемый Отто.
Айзенбах смотрела огромными от ужаса глазами на дверь, в которую несколько минут назад колотились с неимоверной силой, а теперь там была тишина, пугающая еще больше. Сняв наушники, девушка не глядя положила их на стол, переведя взгляд на пол, не веря тому, что после того, как прозвучала сирена, она побежала сюда, но подходя к дому, увидела, как отсюда выходил Райль, а за ним Лундстрем, и, войдя, она обнаружила испорченную рацию. Ей хватило ума забаррикадироваться тут и починить рацию, связавшись сначала с пилотами, и именно в тот момент, когда самолеты заходили на посадку, в дверь кто-то начал громко стучать. Молча. Но Мария-Елена знала, что открывать нельзя в любом случае, так как это была ни Эрика, ни кто-то из пилотов, и только после того, как за дверью раздался голос Штуббе, шатенка открыла. Она рассказала ему о том, что случилось, не потому что верила или же доверяла, ей нужно было выговориться. И одноглазый майор поверил. По крайней мере, она надеялась на это. Переговорив с летчиками, Рихард поспешил встретить их, сказав сержанту, чтобы та забаррикадировалась, никого не спускала и постаралась связаться с полковником, дав ей координаты. После того, как Штуббе ушел, Айзенбах некоторое время не двигалась, чувствуя, как на нее снова надвигается волна страха, почему-то, пока одноглазый был тут, ей было спокойнее, она не знала, можно было ли ему верить или нет, но все же с ним было безопаснее. Сделав усилие, шатенка повернулась к починенной рации, и кое-как связалась с Окфьордом, сказав о том, что на базу в Тальвике напали, попросив передать информацию лично полковнику Герцогу. И пока она была занята передачей информации, в дверь кто-то начал сильно стучать, намереваясь выбить ее, чтобы войти. И вот послышались гудение самолетов, после чего стуки прекратились, а значит, тот, кто хотел попасть сюда ушел, но девушка все-равно боялась выйти.
Райль наблюдал за тем, как мимо проходят двое пилотов, один из которых нес на руках Эрику, прячась за домом. Прищурив глаза, мужчина сплюнул. План провалился. Эта девка — связист — не должна была так рано прийти, она видела его, когда он выходил из радиорубки. Испортив рацию, Юрген подставил бы летчицу и радистку, а потом сказал бы, что те действовали по приказу Хартманна, давшим наводку Союзникам о том, что тут спрятаны немецкие корабли. И все так хорошо получалось, если бы не сержант, прибежавшая слишком рано. Майор дернулся, прижавшись к стене, когда мимо пробежал Штуббе. Теперь оставалось только одно — бежать; Герцог три шкуры живьем снимет, когда узнает о том, что тут было, причем, буквально. Райль понимал, что шел на риск, когда придумал план, чтобы подставить троицу, выставив их в глазах Курта диверсантами, но попался сам же в свою яму.
Укрыв летчицу одеялом так, чтобы не было видно плеч, Вигман в задумчивости посмотрел на ее бледное лицо. Девушка спала после укола снотворного, которое ему пришлось вколоть ей, чтобы успокоить. Состояние летчицы после перегрузок и истерии, в которой пребывала она ранее, теперь не вызывало никаких опасений; но Карла очень сильно тревожила одна вещь, которую он не заметил ранее: на теле Эрики имелись татуировки, но не те, что предназначались солдатам Вермахта и СС, они сильно отличались от общепринятых. Это были скорее художественные, чем военные. Нет, они совсем не походили на военные! Вигман поправил пенсне, отходя от койки. Надо доложить полковнику об этом, а пока никого не пускать никаких посетителей к ней.
Ближе к вечеру на базу в Тальвик вернулись полковник Герцог и подполковник Хартманн; как только связист передал информацию, полученную от Айзенбах, то незамедлительно передал ее штандартенфюреру, отдавшему приказ о немедленном возвращении. Сидя в самолете, Алекс рассказал Курту о своих подозрениях насчет майора Райля, уточнив то, как слышал, что он подал запрос в главный штаб, чтобы узнать о спецподразделении и служащих там, а именно тех, кто сейчас находятся под руководством непосредственно полковника Герцога. Это удивило Курта, так как он доверял Юргену, но никак не ожидал от него такого поступка. И вернувшись в Тальвик, он убедился в правдивости изложенного в шифровке. Позже, когда удалось найти Айзенбах, которая весь день просидела в радиорубке, боясь выйти, и то, она открыла после того, как услышала голос Хартманна, полковник узнал, что рация была повреждена. Но Мария-Елена была сильно напугана, чтобы внятно ответить, кто именно сделал это, но Алекс все же смог добиться от нее ответа — она видела Райля и Лундстрема перед тем, как обнаружить испорченную рацию; затем летчики рассказали, что потеряли одного бойца, а оберштурмфюрер сейчас находится в санчасти и к ней никого не пускают. Услышав о том, что Эрика может быть ранена, Хартманн и Айзенбах хотели пойти к ней, но, подходя к дому, где расположился госпиталь, встретили солдат, заговорившим им дорогу, сказавшим, что доктор Вигман запретил кому-либо входить, кроме полковника Герцога. Испугавшись за подругу, Мария-Елена сильно распереживалась, но в отличие от нее Алекс сразу же догадался, что пронырливый докторишка уже успел пронюхать о галерее художественного искусства на теле блондинки, иначе бы их пропустили. Не зная, что делать, он отвел радистку в сторону, собираясь сказать ей, чтобы та отвлекла солдат, стоявших у дверей санчасти, как заметил шедшего мимо Герцога. Это был провал! Нельзя было допустить, чтобы полковник узнал о том, откуда они все трое взялись, а благодаря Эрике это точно всплывет. Выругавшись, парень подбежал к Курту, но не успел, так как мужчина уже вошел в здание.
— Твою ж мать... — вырвалось у Марии-Елены, смотря, как за полковником закрывается дверь, — Сейчас он узнает про тату, и нам все каюк к чёртовой матери!
— Это настолько важно, что требует моего присутствия? — без предисловий начал Герцог, войдя в кабинет Вигмана, найдя доктора за написанием отчета; Курт был крайне раздражен тем, что он потерял один из своих кораблей, а еще теперь один из его доверенных лиц являлся диверсантом, так что справляться о здоровье летчицы ему никак не хотелось.
— Да, господин оберфюрер, — голос Карла был тихим и хриплым; в далеком детстве он перенес ангину, после чего юный Вигман и решил пойти в медицинский колледж, так как уже в том возрасте у него проявилась страсть к медицине, — Я должен был сообщить об этом Вам лично, — поднявшись, он, прихватив с собой листок бумаги, на котором писал, прошел мимо полковника, — Идите за мной.
Пройдя по узкому коридору за врачом, Курт уже сомневался, что ему хочется идти туда, но войдя в одну из комнат, служивших палатами, где стояло несколько кроватей, одна из которых была занята, а остальные пустовали, он увидел укрытую до шеи летчицу. Ничего необычного, девчонка даже цела! Остановившись в изножье, Герцог с раздражением взглянул на Вигмана.
— Какого черта?! — рявкнул полковник.
— Сейчас-сейчас, — замешкавшись, не зная, куда день бумагу, доктор небрежно положил ее на соседнюю кровать, а потом опустил одеяло с девушки.
— Вигман, я рад, что ты в кое-то веки решил заинтересоваться женщинами, но...
— Это не то, о чем Вы думаете, — ответил Карл, отходя в сторону, чтобы показать то, что он обнаружил, — Когда ее привели ко мне, девушка была без сознания, но я все же решил осмотреть ее на наличие повреждений, и когда снял с нее одежду, то увидел это, — взяв руку Эрики, мужчина приподнял ее так, чтобы показать татуировку на запястье, а развернув — еще две на внутренней стороне, потом — на плече.
