— Твою мать! — крикнул стрелок-радист, — У нас тут иваны с противотанковыми...
И правда, в сторону танка бежало несколько русских. Чуть повернув башню, "Кеннинг" выстрелил прямо по ним, взорвав при этом еще оставленный кем-то грузовик. Не сбавляя хода, он направился между деревьями, намереваясь обогнуть воронку, что осталась от русских, но тут же был встречен огнем из стоявшего напротив "Т-34".
— Бронебойный, — фыркнул Алекс.
— Заряжено, — в тон ему откликнулся Шварц.
Выстрел.
— Давай, Арно, — усмехнулся Хартманн, смотря на горящий танк врагов, — Вывози нас отсюда.
— Пора двигаться, — кивнул мехвод, выкручивая руль.
"Königstiger" объехал горящий "Т-34" и, достигнув главной улицы, встретился "нос к носу" с ждавшим его танком русских.
— Еще одна консервная банка на мочилово, — как-то нервно хохотнул Фридрих.
— Выстрел! — команда прозвучала в унисон с действием.
Несколько сильных ударов и иваны горели заживо. Не прошло и полминуты, как "Кеннинг" снова поразил цель — на этот раз это был легкий танк, выехавший из-за разрушенного здания, чуть позади только что подбитых русских. Сминая трупы гусеницами, "Королевский тигр" двинулся вперед, намереваясь уже выехать из этого проклятого города, но как назло из ниоткуда возник еще противник. "Т-34" стоял прямо посередине дороги, стреляя по ним.
— Бронебойный!
— Вступаю в бой! — с радостью закричал Генрих.
Взрыв. Когда же дым немного развеялся, поднявшись вверх, стало ясно, что одного меткого выстрела вполне было достаточно.
— Арно, — протянул Алекс, — Вези нас туда.
— Выдвигаемся, — подтвердил Майер.
Рванув вперед, проехался по камням, что когда-то были стеной уже разрушенного здания, а потом, набрав скорость, скрылся за горевшим "Т-34", заехав между двумя домами. И только в это небольшое минутное затишье, Хартманн учуял запах гари. Сначала ему показалось, что запашок шел от горящего танка русских, но наклонив голову, он понял, что гарь шла откуда-то снизу.
— Арно! — позвал он, — Состояние двигателя?
— Неполадки с новым двигателем! — закашлялся тот, выруливая на соседнюю улицу, — Засорился топливный фильтр.
— Почини его. Живо! — зарычал Хартманн.
Остановка. Громко сопя и матерясь, Майер пытался исправить поломку, пока остальные члены экипажа в напряженном ожидании осматривались, надеясь, что тяжелый танк не заметят. Разворот башни, выстрел, еще один легкий танк был взорван.
— Мастерство не пропьешь! — загоготал Крамер.
— Арно, твою мать! — крикнул Отто, — Я не хочу здесь оставаться до скончания веков.
Тяжелый танк с какой-то неохотой двинулся вперед.
— Сука! — мехвод стукнул кулаков по рулю, — Похоже, проблемы с трансмиссией...
И только сейчас Алекс увидел, как на них нацеливается "М-45", спрятанная между машиной и остатками здания. Он даже успел разглядеть лицо Ставарина, стоявшего рядом, перед тем, как раздался грохот. Нет, сначала был слышен крик Штейна: "Пушка!", а потом грохот. Ужасный вой мотора, перекрывал стон железа. Снаряд попал аккурат в гусеницу.
— Гусеницу перебило! — заорал мехвод, выкручивая руль, — Мы застряли!
— Мощность на башню! — тут же крикнул Фридрих, смотря в прицел, — Вижу новую цель!
Выстрел.
— Заряжай!
"Кеннинг" затрясло с новой силой. Куда именно попал снаряд, выпушенной из пушки тяжелого танка, было не ясно.
— Заряжай! — все кричал наводчик, — Заряжай!
— База, база! — связист уже охрип, — База! Штальформунд. У нас 11 подбитых танков, 1 противотанковая... Рота... пехоты. База! Ответьте, — то и дело в наушниках слышались помехи, — База! Сука, ответь уже. Нужна помощь... — помехи и послышался слабый голос, — База!
— Огонь по цели 104, квадрат 22-42, — прогремел подполковник.
— Есть огонь! — на мгновение помехи стихли, и прорвавшийся сквозь расстояния голос Айзенбах, показавшийся теперь таким родным и одновременно далеким, почему-то испугал танкистов.
Послышался противный страшный свист и рядом что-то взорвалось. Еще и еще! Земля начала будто уходить из-под танка, готовая в любой момент расколоться на части, чтобы поглотить машину. Один из ударов попал так близко, что сидящие в "Кеннинге" на несколько секунд потеряли ориентацию в пространстве.
— По своим бьете! — закричал Алекс, как только сознание вернулось к нему.
Это был еще один шанс... шанс на спасение, который нельзя упускать. И в этот момент Хартманн вдруг понял, что смерть ближе, чем он думал.
— Всем вылезти! — Алекс даже не узнал своего голоса, когда заорал; это был охрипший чужой голос, принадлежавший кому угодно, но не ему.
— Мы не побежим, — наводя пушку, ответил Генрих, — Заряжай!
— Я сказал, — не унимался подполковник, — Сваливаем!
— Заряжай пушку! — наводчик будто бы не слышал никого.
— Внимание! — это был уже не Алекс, это был оберштурмбаннфюрер, командир экипажа "Königstiger", это был другой человек, более жестокий и более суровый, — Все! Хватайте патроны и аптечки. Пустить дым, — крик парня был громче и страшнее взрывов и выстрелов, слышавшихся извне, — Покинуть танк!
18.
Узнав от Марии-Елены о том, что связь с "Королевским тигром" потеряна, Эрика побежала на аэродром, чтобы лететь за другом. Было плевать на полковника, если тот узнает, а тот узнает в любом случае, было плевать на иванов, на свой собственный самолет, даже на себя, если подобьют, надо было спасти Алекса. Закричав механикам, чтобы те готовили "Ме-262" к вылету, девушка, не переодеваясь в летную униформу, полезла на крыло, но тут ее кто-то потянул назад.
— Куда собралась, дура? — обхватив одной рукой блондинку за талию, Вольф, с силой притянул ее к себе, опуская на землю.
— Отпусти! — рявкнув, Моргенштерн дергалась и норовила ударить летчика по руке, лишь бы тот ослабил хватку.
— Тебя расстреляют, как только ты взлетишь, — рычал Война, оттаскивая обезумевшую от самолета, — У нас не было приказа о вылете.
— Да мне плевать. Отпусти! — наклонившись вперед, Эрика даже пыталась ухватиться за крыло, но пальцы соскользнули, пока мужчина тащил ее назад, — Гюнтер, отпусти! Я все-равно полечу. Там Алекс... — из глаз градом полились слезы, — Отпусти! Алекс... Я должна спасти его.
— Связь потеряна, — сухо и как-то холодно ответил лейтенант, поставив девушку перед собой, положив ладони ей на плечи, зная о том, что произошло.
— Нет!
— Эрика, связь утеряна.
— Нет!
— Танк подбили.
— Нет! — дернувшись, Моргенштерн вырвалась, снова рванув к "Швальбе", но ее тут же поймал успевший вовремя Рихтер, услышавший о том, что старший из звена собирается взлететь.
— Мне жаль, — Вольф покачал головой, приближаясь.
В это же самое время Айзенбах сидела на лавочке недалеко от радиорубки, не понимая, как она могла ошибиться в координатах, которые услышала по рации. Были помехи... помехи... Девушка испуганно смотрела то на дорогу, то по сторонам, думая лишь о том, что из-за ее ошибки погиб друг. На глазах застыли слезы страха и обиды, но Мария-Елена не могла позволить себе показать их. Когда же она рассказала о том, что случилось Эрике, та, не говоря ни слова, побежала в сторону аэродрома; не трудно было догадаться, зачем. Задумавшись о своем, радистка не заметила, как рядом сел Штуббе. Одноглазый протянул ей бутылку пива.
— Спасибо, — кивнула Айзенбах, а после глотка, вернула ее.
— Если хочешь выговориться, — сухо сказал он, поставив бутыль на землю так, чтобы случайно не задеть ее ногой, и та не упала, — Я готов выслушать, — но Мария-Елена только головой покачала, — Не настаиваю, — голос мужчины стал тише.
Какое-то время они просто сидели молча. Вытянув ноги, Рихард с прищуром рассматривал припаркованную машину Герцога возле его дома, которую тот все время таскал за собой, будто бы в любой момент готов отправиться на ней в Берлин. "Horch 830" был хорош собой и притягивал взгляд. Штуббе давно хотел проехаться за рулем этого красавца, но Курт, будто предчувствуя это, запретил подходить к машине. Вспомнив о своем желании, одноглазый с досадой вздохнул, а когда поглядел на сидевшую рядом, увидел, что та совсем расстроилась и была расплакаться в любой момент.
— Слушай, — приобняв девушку, майор, осторожно прижал ее к себе, — У каждого из нас случаются ошибки... — замявшись, покачал головой, — Я не умею красиво говорить, тем более успокаивать. Ты не виновата ни в чем, — наклонив голову так, чтобы видеть лицо шатенки, одноглазый приподнял его, придерживая за подбородок двумя пальцами, — Ты хорошая девочка, — подавшись вперед, мужчина хотел поцеловать ее, но Айзенбах быстро отвернулась.
— Не стоит, — строго сказала сержант, отталкивая от себя Штуббе.
— Ну почему же? — ухмыльнулся тот, сильнее прижимая девушку к себе, — Тебе надо успокоиться...
— Но не тебе меня успокаивать! — вырвавшись из объятий, радистка поднялась, но ее тут же схватили за руку, потянув вниз, — Отпусти меня!
— Зачем? — оскалился Рихард, поднимаясь со скамейки, одновременно притянув Айзенбах к себе, — Не ломайся, девочка, — положив одну ладонь на поясницу унтершарфюрера, не отпуская ее, а второй — начал задирать подол юбки.
— Козел! — вспомнив о том, как учила ее подруга отбиваться от назойливых кавалеров, Мария-Елена согнула колено, ударив Штуббе в пах, а когда тот ее отпустил, согнувшись, еще дала ему пощечину.
— Блядь! — проскрежетал сквозь зубы Штуббе, с яростью смотря на нее.
Не дожидаясь, пока боль отпустит майора, шатенка побежала подальше от него, и можно было сразу предположить, что такой отказ сильно разозлит мужчину, но, убегая от него, Айзенбах расплакалась — это время, смерть друга, еще домогательство, — все это сказалось на ее эмоциональном состоянии.
С силой распахнув дверь столовой, Эрика, стоя на пороге, огляделась. Одноглазого не было в баре, а значит, он был только тут. Новость о том, что Алекс погиб, сильно подкосила девушку, но новый удар нанесло то, что майор стал распускать руки и начал он домогаться до Марии-Елены. Чувствуя за собой ответственность за подругу, Моргенштерн была просто обязана разобраться со Штуббе. Чутье не обмануло — Рихард сидел за столом и обедал в окружении своего экипажа, весело беседуя о чем-то. И если по началу, когда летчица искала его, ее пыл немного остыл, и она, намереваясь просто поговорить, то теперь, видя его в прекрасном настроении, а Мария-Елена плакала, когда рассказывала о том, что он пытался сделать, оберштурмфюрер разозлилась снова. Обогнув один из столов, блондинка на ходу взяла поднос, лежавший на раздаче, и, подойдя к майору со спины, со всей силы ударила мужчину по голове и плечам. От неожиданности и боли Рихард чуть ложку не проглотил, подавшись вперед. Сидящие за столом, впрочем, как и все другие, находящиеся в тот момент в столовой, удивленно смотрели на Эрику. Не давая продохнуть, та нанесла еще один удар подносом по плечу.
— Что за?.. — рявкнул одноглазый, одновременно поднимаясь и перехватывая поднос, который уже целился для нового удара, — Ты в своем уме?! — заорал на блондинку.
— Это ты должен мне сказать! — в ответ кричала летчица, толкнув Штуббе обеими руками в плечи, — Что ты о себе возомнил, козел?.. Думаешь, если девочка тебе улыбнулась, и можно теперь все?!
— Ты о чем? — не понимал тот.
— О чем? — фыркнула Моргенштерн, — А ты догадайся. Мне Мария-Елена рассказала, как ты распускал руки... Что, совесть не мучает? — видя, что эти слова озадачили одноглазого, Эрика снова толкнула его, — Нечего сказать?.. Ты думал, что за нее никто не заступиться? Можно позволить себе лишнее? — обхватив пальцами сзади за шею мужчины, оберштурмфюрер притянула его к себе, зарычав, — Слушай меня, уродец, еще раз ты тронешь ее пальцем, я тебе не только глаз вырву...
Но не договорив, Эрика согнулась пополам от сильной боли в животе. Не сдерживая себя, майор сжал кулак и ударил нахальную девицу по печени, а когда та отпустила его, хмыкнул, поправляя китель, с надменным видом бросив взгляд на летчицу. Сматерившись, та рывком подняла голову, а потом, сделав шаг, положила ладони на плечи Рихарда, одновременно ударяя его коленом в пах. Оседая, Штуббе схватился обеими руками за ушибленное место, с ненавистью смотря на блондинку. И тут же зарычав, как дикий зверь, он кинулся на нее, повалив на стол, занеся для удара кулак. Но тут его оттащили сослуживцы, уговаривая не начинать драку. Воспользовавшись этим, девушка, как фурия, спрыгнула со стола и рванула на одноглазого, но и ее успели поймать.
— А ну отпустили! — кричала Моргенштерн, пока ее держали двое солдат, — Я ему...
— Что? — рявкнул Рихард, дернувшись вперед, но и его удержали двое, — Тебе не самолет надо, истеричка, а у плиты стоять и мужа ждать.
— Что ты сказал, уродец? — Эрика уже пыталась хотя бы пнуть одноглазого, — Я тебя сейчас так разукрашу, что тебя будет муж ждать!
— Хватит! — громоподобный рев пронесся по столовой, заставив стены содрогнуться; встав из-за стола Герцог, который только что начал свой обед, но был вынужден прервать его, и причиной тому была драка между Штуббе и Моргенштерн, которую он наблюдал с самого начала; такого еще не было на памяти полковника, — Что вы оба вытворяете? — он с яростью посмотрел на одноглазого, а потом на летчицу, и тут же добавил, понизив тон голоса, — Немедленно. Ко мне. Обоих.
Переведя взгляд с Курта на девицу, Рихард дернулся, но державшие его, усилили хватку, развернув в сторону двери. Прямо за ним повели и Эрику. И если по началу она шла спокойно, но стоило ей выйти, как девушка уперлась ногами в землю, вырываясь, но двое рядовых были сильнее, и как бы ни сопротивлялась оберштурмфюрер, силы были на стороне солдат.
— Этого еще не хватало, — заметив то, как ведут Моргенштерн, Рихтер, шедший рядом с Гюнтером на обед, остановился.
— Что на этот раз? — нахмурился Вольф, а потом, закрыв ладонью лицо, пробубнил, — Видимо, я повышение никогда не получу.
— Не о звании сейчас надо думать, — мотнул головой Отто, смотря уже на товарища.
— Да что б тебя, — ответил ему, не скрывая раздражение, Война, идя уже к дому полковника, чтобы узнать о том, что произошло.
Первым в командирский пункт вошел Герцог, следом за ним ввели Штуббе и только потом Моргенштерн, даже когда Курт сел за стол, солдаты держали драчунов, поставив их перед полковником. Не успев, Вольф резко остановился и тут же в него врезался Отто. Повернув голову, Гюнтер смерил взглядом сослуживца, а потом кивнул ему следовать за собой. Они оба обошли дом, а подойдя к окну спальни полковника, заглянули, увидев, что отсюда вполне хорошо виднелись Герцог и Штуббе, а вот Моргенштерн стояла дальше.
— Что послужило причиной обвинений? — на мрачном лице Курта не дрогнул ни один мускул, пока он вопросительно смотрел на Штуббе.
— Ничего особенного, — ухмыльнулся Рихард.
— Что? — возмутилась Эрика, дернувшись в его сторону, но двое рядовых и не думали отпускать ее.
— Молчать! — ледяные глаза полковника напоминали взгляд голодного волка.
— Унтершарфюрер Айзенбах, которую я встретил недалеко от радиорубки, была в подавленном состоянии. Я видел, что ей плохо, и решил приобнять, по-дружески, чтобы успокоить, — подняв бровь, одноглазый будто бы и не понимал, что вообще происходит, — Я не знаю, что там она себе придумала.
