Wolfsrudel

Wolfsrudel.

Annotation

Wolfsrudel.

Направленность: Гет

Автор: Samael_Blackheart

Соавторы: SweetieSchwul

Фэндом: Wolfenstein, Операция "Мертвый снег" (кроссовер)

Рейтинг: NC-21

Жанры: Романтика, Ангст, Драма, Психология, Повседневность, Даркфик, Hurt/comfort, AU, Songfic, Попаданцы, Исторические эпохи, Любовь/Ненависть

Предупреждения: Смерть основного персонажа, OOC, Насилие, Нецензурная лексика, Мэри Сью (Марти Стью), ОМП, ОЖП, Нехронологическое повествование, Гуро, Смерть второстепенного персонажа

Размер: Макси, 304 страницы

Кол-во частей: 56

Статус: закончен

Посвящение: Огромное спасибо всем соавторам: Кира Samael (я), Алекс Хартманн, Сладкий Швуль, Владимир Лихин, Dirik, а так же человеку, которого уже нет с нами, Александр Павлов (покойся с миром, комрад). Отдельное спасибо людям, помогавшим в написании: П. Кейтель , Нехиления , А. Светлый (разведчик Джерхардт Ридель), Д. Миляев

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора: Полтора года работы, где все мы соавторы, многие из которых не зарегестрированы на этом сайте, но указаны в самом фанфике, переживали за персонажей больше, чем за самих себя. За это время многое изменилось, многое прошло и осталось в прошлом, но все же осталось в глубине наших душ.

Описание: Прошлое... Что знаем мы о нем?.. Пугает ли оно нас так, как будущее?.. Какое бы ни было у нас к нему отношение, мы всегда хотим вернуться туда. Одна запланированная поездка троих друзей может обернуться игрой на выживание, наполненной кровью, страданием и страхом, оказавшихся в далеком прошлом, где наступает переломный момент для всего человечества. Способны ли они понять, что только от их действий зависит не только их будущее, но и будущее всего мира?..

Предупреждение.

1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

12.

13.

14.

15.

16.

17.

18.

19.

20.

21.

22.

23.

24.

25.

26.

27.

28.

29.

30.

31.

32.

33.

34.

35.

36.

37.

38.

39.

40.

41.

42.

43.

44.

45.

46.

47.

48.

49.

50.

51.

52.

53.

54.

Эпилог.

Предупреждение.

Данное произведение не является чем-то серьезным или же намеком на исторические события; не пропагандирует нацизм или фашизм, все персонажи, места и события вымышлены и представляют собой только фантазию авторов, любое совпадение с живущими или же жившими когда-то людьми — случайно.

Это небольшая фантазия на военную тему, а также серию фильмов "Операция "Мертвый снег", серию компьютерных игр "Wolfenstein".

Персонажами фанфика являются реальные люди, которые решили немного повеселиться и написать это произведение, оригинальные персонажи, несколько героев фильма, упомянутого выше, три персонажа, придуманных А. Павловым, и использованных с его разрешения (Ю. Райль, И. Лундстрем, М. Клинге). Так же были использованы материалы из компьютерных игр "Company of heroes: "Сердце тигра", серия "Wolfenstein" (использован персонаж Вильгельм Штрассе, а так же упоминание Би-Джея Бласковица), в том числе многочисленные доступные материалы из интернета (гифки и видео пользователей, чьи имена и фамилии мы, к сожалению, не знаем).

Авторы:

Кира Samael (Эрика фон Моргенштерн)

Алекс Хартманн (Алекс Хартманн)

Сладкий Швуль (Мария-Елена Айзенбах)

Александр Павлов (Юрген Райль, Инго Лундстрем, Михаэль Клинге)

Владимир Лихин

Dirik

Отдельное спасибо людям, помогавшим в создании фанфика:

П. Кейтель

Нехиления

А. Светлый (разведчик Джерхардт Ридель)

Д. Миляев

Все совпадения являются случайными!

1.

Кольский полуостров всегда славился своей неповторимой красотой, не тронутой человеком. Под чистым голубым небом раскинулась земля, наполненная необъятным великолепием, от которого нельзя отвести взгляд: быстрые реки с чистой водой, омывающие камни, могучие деревья, растущие ввысь, ветер, гуляющий по бескрайним просторам; и только ночью, когда солнце сменяет луна, на небосклоне раскидываются миллиарды звезд, будто бы напоминая о величии этих мест. И как только ты поднимешь голову, чтобы взглянуть на это бесчисленное сокровище, сразу же потеряешь себя, обретя свободу ночи. Вдыхай глубже воздух, наполненный ароматами леса, гор и рек.

Выйдя из автобуса, остановившегося на конечной остановке, трое туристов, нагруженными рюкзаками двинулись в сторону леса, за которым виднелся горный массив. Прислушавшись к рассказам водителя, который не умолкал практически всю дорогу, о немецких засекреченных базах, о их странных разработках и о тумане, туристы будто бы специально пошли именно в ту сторону, куда им говорили не ходить, слыша за спиной то мольбы, то ругательства. Если каждый день верить рассказам каких-то сумасшедших о призраках войны, то нет никакого смысла идти куда-либо вообще. Именно так думали идущие вперед по тропинке друг за другом. Впереди шел высокий парень с короткими темными волосами, смотря то вперед, то себе под ноги; позади него была блондинка с завязанными в хвост волосами, чьи глаза были спрятаны за черными стеклами солнцезащитных очков; замыкала шествие невысокая, но милая девушка с каштановыми волосами, поправлявшая изредка очки, благодаря которым могла лучше видеть. Троица дошла до края леса и остановилась, чтобы немного передохнуть. Скинув рюкзак, блондинка достала телефон и сфотографировала красоты, что окружали их. Парень же закурил, прищуриваясь от сигаретного дыма. Стоя недалеко от второй девушки, шатенка смотрела на горизонт, наслаждаясь каждым моментом, вдыхая свежий воздух. Но вскоре им вновь пришлось идти, но теперь уже продвигаясь через лес.

Ближе к вечеру на поляне были установлены три палатки, а перед ними весело горел костер. Сидевшие перед огнем переговаривались, стараясь не нарушать ночную тишину. Обсуждали историю, рассказанную водителем автобуса. Если верить этому, то недалеко от той дороги, по которой сейчас ездят мирные жители, когда-то пролегал конвой немецкой армии, попавший в засаду русских, которые разбили врагов; но, по словам водителя на том месте люди часто видели туман, а еще слышали стоны умиравших. Верить в это никто не хотел, но у каждого из туристов появилось желание проверить слухи, и попробовать отыскать что-нибудь оставленное с того времени.

На утро, оставив на месте вещи и палатки, троица налегке двинулась на поиски, и надо сказать, что вскоре им удалось найти нечто такое, что обескуражило их до глубины души. Среди деревьев виднелся танк. Но не просто танк, а немецкий. Громадина уже вросла в землю и была давно покрыта ржавчиной, но все еще внушала трепет. Приблизившись к машине, парень сказал, чтобы девушки постояли в стороне, так как пока было опасно подходить слишком близко. Он ловко забрался на броню и заглянул в открытый люк. Все уже давно проржавело, и где-то внутри виднелись земля и мох. Наблюдая за другом, девушки нервничали, но вот он залез внутрь. Прошло где-то минут пять, но парень так и не показывался. Подруги переглянулись и, подойдя к танку, заглянули в него, и к их ужасу их товарища не было внутри. Они кричали, надеясь, что тот отзовется, так как думали, что это просто шутка, но ответа так и не было. Решив проверить все, шатенка тоже залезла в танк, пока блондинка обходила его, надеясь найти шутника. Но стоило светловолосой позвать подругу, как поняла, что и та пропала. Девушка залезла в танк, думая, что друзья просто шутят, сидя где-то внутри машины, но как только она уселась на сиденье, как почувствовала запах гари, защекотавшего ее ноздри. И блондинка чихнула.

И тут кто-то подхватил ее за шкирку и потащил наверх, матерясь. Открыв глаза, девушка увидела, что потерянный ранее друг вытаскивает ее из танка, точнее из горящего танка! Оказавшись снаружи, светловолосая увидела подругу, стоявшую чуть в стороне. Ничего не понимая, каждый из них пытался сообразить, что произошло, но то, что творилось вокруг, не поддавалось никаким объяснениям. Их окружали горящие машины и танки, несколько разбитых самолетов, а также лежавшие на земле там и тут тела немецких и русских солдат. Сомневаться в том, что это были именно солдаты, не стоило. Отойдя немного от шока, друзья убедились, что они единственные живые среди этого хаоса.

2.

Вокруг творился ад. Самолеты и машины горели, пламя вырывалось из открытых люков танков, и среди горящего железа можно было заметить поднятые руки умерших людей, пытавшихся выбраться из западни, будто бы еще молящих о спасении. В воздухе витал запах гари, а небосклон затмил черный дым. Стоя посреди всего этого трое друзей не верили своим глазам, и трудно было поверить, ведь всего пару минут назад тут ничего не было, и вот сейчас они с ужасом наблюдают, как огонь пожирает умерших, а стоны умирающих все еще слышны в железных гробах. Закрыв уши, одна из девушек зажмурилась и что-то прокричала, но ее никто не услышал; двое других стояли молча, озираясь по сторонам, не понимая, как они попали сюда. Раздался взрыв, и двое девушек вскрикнули, пытаясь найти взглядом источник, опасаясь второй детонации. Надо было уходить, но куда? Парень попытался успокоить подруг, но, повернувшись к ним, вдруг заметил лежавшее на земле тело. Проведя по лицу ладонью, он с какой-то неохотой перевернул его, и тут же отпрянул, увидев свое лицо. Холодный пот выступил на лбу, и парень снова поспешил вытереть его, не отводя при этом взгляда, полного ужаса от мертвеца, глаза которого были открыты и смотрели вверх.

— Закрой... Закрой ему глаза, — сказала одна из девушек, но парень так и не понял, кто именно ему это говорил.

Присев на корточки возле трупа, он с трудом заставил себя прикоснуться к лицу умершего, чтобы закрыть ему глаза. Это лицо... это его лицо! Но взгляд невольно скользнул в сторону, на одежду, в которой был труп. Осознание не сразу пришло в норму, не сразу вернулись мысли, сменив страх и панику. "Форма СС, — брови парня сдвинулись, — Но это невозможно!" Он еще раз оглядел лицо, теперь уже не казавшимся таким похожим. Руки сами потянулись к кителю, и все это время мозг кричал о том, что всего этого нет, не может быть. Найдя в нагрудном кармане бумаги, достал их дрожащими то ли от страха, то ли от волнения пальцами, отметив про себя, что видимых повреждений на теле нет.

— Алекс Хартманн. Оберштурмбаннфюрер СС, — прочитал он, чувствуя, как по спине пробежал холодок, ведь фото в военном билете было его, — Но... это я, — протянув документ девушкам, посмотрел на них в недоумении.

— Ты уверен? — спросила шатенка, взяв билет, но убедившись в его словах, показала фото блондинке.

— Так... Давайте для начала успокоимся, — этим та больше хотела успокоить себя в первую очередь, но оглядевшись в очередной раз, закрыла себе рот ладонями, чуть не всхлипнув, но тут она заметила лежавшую девушку возле грузовика, похожую на подругу.

Обыскав женский труп, все узнали, что умершую звали Мария-Елена Айзенбах, унтершарфюрер-связист. С виду совсем молодая красивая девушка, смотрела в сторону одной из машин большими глазами, в которых уже не было жизни. Одного взгляда парня хватило, чтобы понять, что сержант погибла той же смертью, что и Хартманн. На теле не было ни одной раны. Поднявшись на ноги, он прошел до того танка, откуда они совсем недавно вылезли, и, заглянув в него, убедился в том, что обратно залезать подобно смерти — все внутри обуглилось от пожара. Вернувшись к стоявшим подругам, забрал у шатенки военный билет оберштурмбаннфюрера, осмотрев его еще раз.

— Надо осмотреть все тут еще раз, — его сухой голос не выдавал никаких эмоций, но вот глаза будто огнем горели, скрывая внутри смятение от происходящего, — Я кажется, начинаю понимать...

Третье тело — летчика, найденное друзьями, лежало возле самолета, разорванного пополам, и было удивительно, что пилот остался невредим, выпав из кабины, только он был такой же мертвый, как и другие двое. Как и у танкиста, и радиста, бумаги летчика сохранились в целости и сохранности, будто бы выданы совсем недавно. Прочитав их, парень поймал себя на мысли, что читает немецкие военные билеты, но каждое слово ему знакомо, будто бы это был его родной язык. Пилота звали Эрик фон Моргенштерн, молодой мужчина совсем недавно получил звание оберштурмфюрера, и так же принадлежал к СС, как и остальные. Но, несмотря на то, что это был мужчина, летчик сильно был похож на блондинку.

— Нет! — рявкнула та, как только посмотрела на свое лицо, а точнее на мужчину возле обломков самолета, — Я не верю.

— Успокойся, — урезонила ее шатенка, но тут же замолчала, обдумывая все, и спустя какое-то время продолжила, — Оглянитесь вокруг. Мы не могли вот так просто залезть в танк и выбраться тут...

— К чему ты клонишь? — фыркнула блондинка, но, глубоко вздохнув, успокоилась, потерев щеки ладонями.

— Это прошлое, — тихо ответила она, все еще обдумывая свой ответ, будто бы все слова в миг стали для нее чужими.

— Мы попали в прошлое, — подтвердил ее догадку парень, сидя на корточках у тела летчика, все еще держа военный билет, — Не знаю, как, но мы сейчас находимся во времени Второй Мировой войны.

— Это скорее, как "Кроличья нора", — подхватила его шатенка, — Мы залезли в танк и вылезли уже здесь, — говоря это, она жестикулировала руками, смотря то на подругу, то на друга, — Это невероятно, но... это получилось.

— Если это Вторая Мировая, — выдохнула блондинка с задумчивым видом, смотря невидящим взглядом в сторону, — То... Вы сами верите в то, что мы попали в прошлое? — она скептически осмотрела каждого, но потом, покачав головой, кивнула, — Это бред.

— А что, если не бред? — поднял на нее глаза парень, — Были исторически доказанные случаи перемещения во времени.

— Верно, — согласилась шатенка, — Например, Чернобыль. Там много всего необычного случалось.

— Хорошо, — на выдохе проговорила блондинка, — Я поняла! Все, — было видно, что вся эта ситуация сильно влияла на нее, и девушка уже не собиралась скрывать этого.

— Хватит! — рявкнул парень, поднимаясь, — Не случайно все это, — кивком указав на труп, посмотрел на подруг.

Предложение шатенки о том, что вполне вероятно, что на это место могут приехать другие, возможно даже немецкие солдаты, принялось всерьез; и нужно было решать, что делать дальше. Решение далось с большим трудом: друзья переоделись в форму людей, похожих на них, при этом те тела тут же исчезли, буквально растворившись в воздухе, как только последняя пуговица на кителе была застегнута; проверив все документы, парень сказал, что блондинке необходимо что-то сделать с ее военным билетом, иначе случиться невообразимая беда, на что девушка аккуратно добавила к имени погибшего пилота букву "А", найденной в сумке радистки ручкой.

3.

— Не уверен, что это прокатит, — засомневался парень, наблюдая за тем, как блондинка аккуратно подрисовывает букву к имени летчика.

— У нас ничего другого не остается, — бросив на него взгляд, шатенка осмотрела содержимое сумки, принадлежавшей радистке, — Ты сам подтвердил, что мы в прошлом, — напомнив об этом, девушка стала пересматривать бумаги, которые достала.

Это оказались шифровальные данные, какие-то планы и карты, еще несколько личных записей. Девушка быстро пролистала несколько записей, но, так как все было зашифровано, ничего нельзя было понять; тогда взгляд вернулся к бумаге с шифром, но тут ее отвлек голос друга.

— Ты должна снять все свои железяки, — парень показал на лицо блондинки, так как у той было проколото крыло носа, а так же имелись серьги в ушах, как только та закончила приписывать букву к имени пилота, но поймав непонимающий взгляд, добавил, — Нас могут расстрелять из-за них, если увидят, — оглядев подругу, уже собирался идти, как вспомнил, — И не показывай свои партаки, а еще тебе нужно смыть все это, — он взмахнул рукой возле своего лица, имея ввиду макияж; голос был сухой и серьезный, отчего той, к кому обращались эти слова, передалось настроение говорившего, — Хорошо, — получив утвердительный кивок блондинки, осмотрел себя, убеждаясь в том, что все именно так, как должно быть.

— Вы не думаете, что это наши предки? — вдруг спросила блондинка, поднимаясь с камня, на котором сидела, до этого аккуратно засунув военный билет в нагрудный карман, — Они похожи на нас, — но тут девушка замялась и быстро добавила, — Ну кроме летчика... Ладно, не суть! Мы с ними сильно похожи внешне, вы не думали, что это все не просто так?

— Я лично думаю, что нам пора уходить, — заявил парень, поправляя кепи на голове, — Если те, кто устроил им засаду, неподалеку, то лучше нам с ними не пересекаться.

— А что, если сюда уже за ними едут? — складывая бумаги в сумку, шатенка подняла голову к стоявшему неподалеку другу.

Но только он собирался ответить, как его опередила блондинка. Поравнявшись с парнем, девушка, несшая в руке фуражку, нахмурилась, сначала посмотрев на него, а потом на подругу:

— Для начала нам надо от всех своих вещей избавиться, будет странно, если нас найдут с тем, чего в этом времени в принципе не должно быть. А еще теперь мы должны обращаться друг к другу именами убитых, — она оглядела друзей, — В этом времени мы Эрика, Мария-Елена и Алекс.

Это было разумное предложение, и, как только одежда, в которой друзья прибыли сюда, была сожжена, а девушки привели себя в порядок, было решено отойти от этого места подальше, так как была вероятность возвращения тех, кто напал на немцев. Первое время шли молча, вдыхая тяжелый запах гари, проходя мимо покореженных грузовиков, танков, мотоциклов, а также видневшихся останков самолетов. От всего этого было не по себе, поэтому девушки чаще опускали глаза, особенно при виде обгоревших солдат, лежавших на земле. Но вдруг издалека донесся какой-то гул. Сердца у каждого дрогнули — встреча с неизвестностью пугала. Друзья остановились, прислушиваясь, переглядываясь. Заметив, что одна из девушек что-то хочет сказать, парень покачал головой, давая понять, что сейчас лучше этого не делать. Гул приближался, и с каждой минутой он становился все более отчетливым, — сюда ехали танки. Спрятавшись за деревьями, все ждали, смотря в ту сторону, откуда слышался уже не гул, а грохот.

На поляну выехали несколько танков, при виде которых прятавшиеся за деревьями чуть рты не раскрыли. Самый первый ехал огромный "Tiger H1", подмявший гусеницами умерших, смешав их тела с землей и грязью, громко рыча, будто бы настоящий зверь. Прямо за ним ехали два тяжелых бронеавтомобиля, следуя за танком, как свита за своим повелителем. Уже следом ехал грузовик и два мотоцикла с пулеметами, сопровождающие пехоту в кузове машины. Фыркнув, танк остановился, не обратив внимания на то, что только что проехался по мертвецам; в открывшимся люке появился человек, что-то крикнувший остальным, видимо отдавая приказ, огляделся. Из грузовика тут же стали спрыгивать солдаты, рассредоточиваясь по территории.

Наблюдая за этим, троица, прятавшаяся недалеко как раз от того места, где стоял танк, боялась пошевелиться, не зная, что будет, если они вдруг выйдут, наблюдая за тем, как солдаты осматривают место, видимо ища выживших, но и так было понятно, что в этой мясорубке никто не должен был выжить. И вдруг раздался окрик, короткая автоматная очередь в воздух, от чего девушки тихо взвизгнули.

— Руки вверх! — заметив прятавшихся, один из солдат наставил на них оружие, чуть качнув головой, приказывая выходить.

Подняв руки, все трое медленно вышли из своего укрытия, тут же попав под прицелы остальных солдат. Командир танка уже стоял на земле, скрестив руки на груди, выжидательно смотря на приближавшихся к нему.

— Обыскать, — короткий приказ; и двое солдат быстро обыскали парня, одетого в форму оберштурмбаннфюрера; получив военный билет пойманного, командир быстро открыл его, прочитав фамилию.

— Убери руки! — прорычала одна из девушек, та, что была повыше в форме летчика, почувствовавшая на своей заднице ладонь, оттолкнув от себя солдата, решившего проверить карманы на штанах, но видимо захотевшего немного большего, чем простой обыск.

Солдат на долю секунды опешил, но тут же пришел в себя, замахнувшись на наглую пленницу.

— Отставить! — рявкнул хриплым басом Райль, и именно он был командиром, а потом продолжил, почти полушепотом, — Не распускай руки, обершютце, ты не в румынском борделе... А ты, девочка, веди-ка себя поспокойней, — при этих словах он подошел к "летчице" практически вплотную, недобро ухмыляясь.

Девушка не сводила взгляда с лица подходившего, но стоявшая рядом подруга заметила, как дрогнули ее руки, быстро сжавшиеся в кулаки, не для удара, а только ради того, чтобы скрыть страх. Взгляд блондинки был таким, что мог бы и испепелить, если бы, то было возможно.

— Все, что было при ней, — протянув военный билет, солдат с прищуром взглянул на блондинку, а затем на стоявшую рядом шатенку, оглядев ее похотливым взглядом, задержавшись на ногах, выглядывающих из-под юбки.

— Только попробуй! — прошипела блондинка, заметившая это, и снова впилась взглядом в лицо стоявшего перед ней мужчины.

Вторая девушка напряглась, что было заметно, особенно это выдавали ее глаза, следившие за каждым, кто стоял в поле зрения, учащенно задышав, надеясь, что солдаты и командир не будут превышать нормы приличия, и их не тронут. Обыскав и ее, один из подчиненных протянул документы, которые были при девушке, отдав Райлю. Второй солдат, которому так же было поручено осмотреть пленных, забрал у каждого их них оружие, включая и личные кортики.

4.

Все трое пленных стояли под прицелом солдат. Казалось, только у пойманного парня из всей троицы были железные нервы, — он выглядел вполне спокойным в отличие от двух его спутниц. Шатенка же была напугана, но держалась стойко, смотря то на командира, то на стоявших рядом солдат. Взгляд блондинки напоминал взгляд загнанного в угол зверя — напуганный, но в то же время ненавидящий, она так и не пошевелилась, когда к ней приблизился высокий офицер, сжимая кулаки. Воцарилось краткое напряженное молчание, заглушаемое только гудением машин и тихими разговорами солдат. Открыв билет, Райль быстро прочел фамилию и звание блондинки, а потом и второй девушки, разобравшись, кто есть, кто. На первый взгляд все трое выглядели вполне нормально, без единого ранения и даже царапины, с лицами, лишь только перемазанными сажей, будто специально, что удивляло еще больше — так как тут трудно было в принципе остаться чистым, — но если обратить внимание на их одежду, то можно было заметить, что та была как раз в пыли, и не больше. Как-то странно... Райль ухмыльнулся, а на душе стало неспокойно: только диверсионных групп ему не хватало. Но пусть разведка с этим разбирается. А ему что, ждать удара в спину? Он так не привык! Его дело — командовать танковым батальоном. Ладно, надо их быстренько упаковать, и в штаб kamfgruppe, пусть там этих непонятных "ребятишек" допрашивают.

— Давай-ка грузить этих "офицеров", командир! — батальонный адъютант глянул на Райля.

— Дружище, я тут пока командую, — как бы в шутку сказал тот, но адъютант отвел глаза, зная тяжелый характер командира.

Кивнув солдатам, Райль уже хотел было вернуться к танку, как вдруг заметил, что одна из девушек, а именно та, что была помладше, влепила пощечину стоявшему рядом рядовому, рискнувшему видимо пощупать радистку. Закричав на нее, тот намеревался дать сдачи, но вдруг перед ним выросла летчица, со всего маха давшая парню между ног коленом. Блондинка с самодовольным видом наблюдала, как оседает рядовой, прижимая обе руки к паху, при этом еще сказав шатенке, чтобы та не расслаблялась и поступала только так с теми, кто к ней полезет. Но не только командир заметил это, один из солдат, быстро сократив расстояние, нанес удар прикладом буйной пленнице прямо по печени, от чего та тут же согнулась по полам, наклонив голову так, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы, держась одной рукой за бок. Присев на корточки рядом с ней, радистка попыталась успокоить летчицу, прошептав ей что-то, но ее тут же схватили за локоть и подняли, потащив в сторону грузовика. Тот, что ударил прикладом, все еще стоял над блондинкой, крича, чтобы та поднималась, но девушка просто его послала, хотя все же начала медленно подниматься; и именно то, как эта пленница разговаривала и вела себя, не нравилось рядовому с автоматом; подняв оружие, он собрался преподать наглой девице урок, как его оттолкнули от нее. Не сразу сообразив, солдат замешкался и тут же получил в челюсть от пойманного оберштурмбаннфюрера. И в этот миг на пленника накинулись двое рядовых, один из которых скрутил парня, а второй нанес пару хороших ударов в живот.

— Хватит! — рявкнул Райль, доставая "Парабеллум", и направляя его прямо в голову пленнику, — В грузовик их. Быстро.

Не послушаться было бы самым глупым поступком, которой мог бы лишить жизни. И спорить с Райлем никто не намеревался. Все трое пленных вскоре уже сидели в грузовике под прицелом охранявших их солдат, двигавшемся в обратном направлении.

— Это какое-то безумие, — спустя какое-то время заговорила блондинка, смотря на сидящего напротив нее солдата с оружием, но обращалась она к друзьям; ее голос был сдавленным, по большей степени от того удара, который она получила прикладом, так как все еще прижимала руку к боку.

— Прекрати, — осадил ее парень, думая над чем-то; обе девушки повернули к нему головы, ожидая какого-нибудь плана, который должен был спасти их, и вот спустя несколько минут, он вновь заговорил, — Говорить буду я, вы — только когда вас спросят. И ничего больше подобного, — он бросил гневный взгляд на блондинку, напомнив ей о ее выходке.

— А я что? — начала возмущаться та, но все же взяла себя в руки, — Хорошо, — пробубнила, отворачиваясь, при этом поморщив нос от все еще неприятного ощущения в животе после "знакомства" с местными нравами и порядками.

— Если мы похожи на тех убитых, — шатенка замотала головой, думая, — То значит, должны занять их места.

— А ну молчать! — раздался громкий голос одного из охранявших, после чего в кузове грузовика наступила тишина.

После продолжительной дороги, грузовик, наконец-то, остановился. Это путешествие было утомительным, машину все время трясло, троим друзьям, попавшим в прошлое, хотелось есть и еще больше пить, но главное им уже давно хотелось отдохнуть, так как вся эта обстановка и усталость уже давали о себе знать. Кузов грузовика был накрыт тентом, поэтому никто из сидящих в нем, не видел ничего, но просить солдат о том, чтобы они хотя бы на чуть-чуть приподняли тент, девушки не хотели, а именно у них было желание выглянуть и посмотреть, куда они едут. Парень же спокойно сидел всю дорогу, только иногда поглядывая на рядовых, которые тихо переговаривались меж собой. И вот тент подняли, и солдаты один за другим начали выпрыгивать на землю, пока последний из них держал пленных на "мушке", чтобы не вытворили ничего.

— На выход, — сухо сказал он, когда все его товарищи были уже на улице.

Поднявшись, все трое так же спрыгнули на землю, щурясь от солнца. Первое, что попалось на глаза, было огромное количество военной техники, которую ребята из будущего в таком количестве никогда не видели, вокруг ходили солдаты в форме СС, некоторые из которых бросали быстрые взгляды на новоприбывших, несколько домов с выбитыми стеклами, а у одного не было половины стены. Позади на поле виднелись самолеты, накрытые брезентами с ветками для маскировки; чуть ближе стояли танки. Правее от них располагались несколько больших палаток, из одной из них шел вкусный запах готовившейся еды, от которого у троицы свело животы. Тут кипела своя жизнь, которая пугала пришельцев из будущего, но в то же время она казалась им интересной и какой-то манящей.

— Это кто еще? — послышался голос одного из солдат.

— Не твоего ума дело, — усмехнулся один из тех, кто ехал в грузовике с пленными.

Повернув голову в сторону говоривших, шатенка увидела двоих солдат, один из которых давал подкуривать другому. К этому времени из палатки вышел блондин в форме майора с повязкой на правом глазу, заметив оживление, он тут же пошел к Райлю. Мужчины быстро обменялись несколькими фразами, после чего одноглазый с усмешкой приблизился к пленным, в то время, когда привезший их сюда командир пошел к уцелевшему дому на отшибе, держа в руках сумку радистки, забранную ранее, а также все военные билеты, конфискованные у "офицеров".

— Осторожнее, герр майор, — усмехнулся один из рядовых, кивнув в сторону пленников, — Слишком буйные.

Оглядев их, штурмбаннфюрер нахмурился, одарив каждого надменным взглядом, заострив внимание на то, что и ранее Райль, — а именно на некоторых странностях в прибывших: в их одежде и поведении.

— Если шелохнуться, — наконец, произнес он, обращаясь к солдатам, — Пристрелите их, — и еще раз осмотрев странную троицу, мужчина развернулся и пошел в ту же сторону, что и сослуживец.

Провожая его взглядом, блондинка проследила, куда направился одноглазый, заметив, возле дома несколько солдат, видимо охранявших его. Наклонив голову к другу, тихо прошептала:

— Там много охраны...

— Это скорее командирский пункт, — ответил тот, уже поняв, что далее последует допрос, — Ведите себя тише.

— Заткнулись! — рявкнул на них один их охранников, заметивший оживление среди пленных.

Повернув к нему голову, летчица расширила глаза на секунду, передразнив, когда мужчина отвернулся в сторону палатки, из которой шел запах еды. Как оказалось, не только троица проголодалась. Судя по всему, время шло к обеду, и многие из людей уже толпились возле столовой, кто курил, кто просто разговаривал, но можно было заметить, что были и те, кто сидел в стороне и писал письма. Смотря на них, шатенка вдруг ощутила какое-то странное чувство грусти, — эти люди писали своим родным или любимым, которые их ждали, обещая, что вернутся скоро; но так ли это будет? В отличие от нее, парень больше разглядывал с интересом технику — командирский "Тигр", возле которого они все еще стояли. Поверить в то, что ты своими глазами видишь такую огромную махину, не музейный экспонат и не находящуюся в частной коллекции, а боевую машину, самую что ни на есть настоящую, трудно. В свою очередь блондинка, скрестив руки на груди, стояла в тени танка, куда осторожно прокралась, поймав на себе удивленные и настороженные взгляды танкистов и рядовых, но они тут же успокоились, увидев, что девушка просто зашла в тень, прячась от солнца.

5.

Вскоре из дома на окраине вышел Райль, дав знак кивком двум рядовым, находящимся неподалеку, он отправился за первым пленным, чтобы отвести его на допрос. Но подходя к тому месту, где стоял его танк, увидел, что летчица забирает у солдата фляжку, при этом довольно мило улыбаясь, стоя в тени "Тигра", вокруг которого уже бродил пленный парень, рассматривая машину со всех сторон, при этом что-то говоря кому-то, а может он бубнил сам себе под нос. Блондинка отдала воду подруге, кивнув при этом рядовому, продолжая улыбаться. Открыв фляжку, шатенка сделала глоток, после чего тоже поблагодарила солдата, и снова сделала глоток. Когда вода перекочевала к летчице, та тоже попила ее, а потом прошла мимо рядового, рассмеявшись, протягивая фляжку своему другу. Вернувшись на место, девушка показала в сторону самолетов, о чем-то спрашивая, на что получила утвердительный кивок. К тому времени, когда Райль приближался к "Тигру", уже успел уловить часть разговора.

— А меня всегда притягивало оружие, — усмехнулась летчица, — Оно как бы дает власть. Когда ты держишь в руках пистолет, то он как будто заряжает тебя особой энергией, и ты ощущаешь силу...

— Что здесь происходит? — раздался громогласный голос, заставивший блондинку вздрогнуть, а солдата выпрямиться; обернувшись, все увидели Райля, стоявшего как раз рядом с радисткой, смотрящей на него с некоторой настороженностью, — Я спрашиваю, что здесь происходит?

— Герр майор, — голос эсэсовца, поделившегося водой с пленными, дрогнул.

— Рядовой! — теперь голос Райля стал более глухим и жестким, а в глазах появился странный блеск жестокости, — Немедленно в караул, — процедил мужчина, смотря немигающим взглядом в глаза солдату, — Заступаешь прямо с этой минуты, — выделив, — На дальний пост.

— Слушаюсь, герр майор, — выпрямившись еще больше, тот развернулся и быстрым шагом направился вперед, но было заметно, как побледнело лицо парня, который по возрасту был чуть старше блондинки.

Проводив его взглядом, радистка поглядела на стоявшую рядом подругу, надеясь, что та что-нибудь сделает, но девушка молча смотрела на Райля, нахмурив брови, понимая всю серьезность ситуации. Видимо ей хватило ума, чтобы не вытворить очередную глупость, усугубившую бы их с друзьями и без того тяжелое положение. Повернув голову к пленным, майор приказал сопроводить их на гаупвахту, и по одному привести к полковнику на допрос. Проходя мимо летчицы, оберштурмбаннфюрер взглянул на нее, нахмурившись, сдерживая в себе то, что хотелось бы сказать ей. Когда первый пленный пошел, солдаты махнули и девушкам. Пропустив мимо себя радистку, Райль вдруг остановил блондинку, положив ладонь на ее плечо, сжав его, больно впившись пальцами, и, несмотря на куртку и китель, летчица почувствовала довольно болезненное ощущение, заставившее ее подчиниться немому приказу "остановиться".

— Слушай внимательно, девочка, — прошептал мужчина, — Два раза я повторять не собираюсь, — тут буйный нрав девушки опять показал себя, но рука майора только сильнее сжала ее плечо, когда блондинка хотела сбросить ладонь, — Если еще раз увижу, как ты заигрываешь с моими бойцами, устрою тебе личную встречу со всеми, и ты сможешь с каждым из них познакомиться достаточно близко. Ты все поняла?

— Ты сам с каждым знакомился что ли?.. Ясно, — не сразу прозвучал ответ, устроивший Райля, но девушка все поняла, и он это услышал.

То, куда завели пленников, представлял из себя уцелевший дом с каменным фундаментом. Строение было небольшое, но с виду довольно крепкое. Зайдя внутрь, парень сразу же почувствовал запах крови, он даже ощутил металлический привкус на кончике языка. Не сразу, но ему удалось найти источник, откуда шел этот запах. Подвал. Именно оттуда сочился легкий, но неприятный аромат смерти. Пройдя чуть вперед, один из сопровождающих эсэсовцев открыл крепкую на взгляд дубовую дверь, быстрым кивком приказав пленникам войти. Один за другим, все трое вошли в маленькую комнатку, скудно освещенную только одним окошечком и то с толстыми прутьями решетки. Слабый свет падал на деревянный лежак, на котором на скорую руку были накиданы какие-то тряпки, рядом стояли две табуретки. Повернувшись к блондинке вполоборота, парень прохрипел:

— Довольна?

— Что? — не поняла та, расставив руки в стороны, смотря на друга, приподняв одну бровь, — То есть я теперь виновата?

— Если бы не твои выходки!.. — гаркнул в ответ тот.

— Ребята, прекратите, — попыталась успокоить начавших ссориться друзей шатенка, встав между ними, принимая на себя удар, напомнив себе фразу "между молотом и наковальней", — Своими криками и ссорой вы не поможете.

— Если бы не я, — не унималась старшая девушка, — То у нас бы не было воды. Благодаря мне, тот солдат поделился с нами водой! — скрестив руки на груди, она фыркнула, — И вообще... не я полезла в тот танк.

— Вот ты сейчас меня обвиняешь?! — возмутился парень.

Но как только он открыл рот, чтобы продолжить, как распахнулась дверь. На пороге стоял одноглазый, а за его спиной — двое эсэсовцев. В наступившей в миг тишине майор пробежался быстрым взглядом по пленникам, даже не вглядываясь в лица, а потом поднял руку, показывая на оберштурмбаннфюрера, после этого он отошел в сторону, пропуская в комнатку двух сопровождающих. Один из солдат буквально отодвинул радистку, встав за спиной у пленника, а первый — нанес пойманному парню удар в живот, и как только того от удара согнуло пополам, оба эсэсовца скрутили пленного и повели его к выходу. Подождав, пока выведут "оберштурмбаннфюрера", одноглазый смерил оставшихся пленниц все тем же надменным взглядом, а потом закрыл дверь. Несколько секунд девушки молча смотрели на закрытую дверь, а потом кинулись к ней, начав барабанить и кричать, чтобы их выпустили, опасаясь, что с их другом что-то сделают, а еще хуже убьют.

— Это бесполезно, — замотала головой шатенка, подходя к одной из табуреток, чувствуя, как защипало в глазах от появляющихся слез.

— Они не убьют нас! — решительно заявила блондинка, пнув дверь, а потом подошла к окошку, выглянув, но кроме поля ничего не было видно, надеясь, что ее слова окажутся пророческими.

За столом сидел мужчина, облаченный в форму оберфюрера, пересматривающего бумаги, которые ему принес Райль; беря один листок, он читал его, а зачем откладывал в сторону, беря следующий. Сам же майор сидел напротив боком к столешнице на стуле, ожидая первого пленного, которого должны были привести с минуты на минуту. Помимо них, в комнате было еще двое солдат, стоявших возле стены. В воздухе чувствовалось легкое напряжение, проникавшее сюда с солнечным светом через оконное стекло. И вот, наконец, дверь распахнулась, и в помещение втолкнули пойманного оберштурмбаннфюрера, а следовавший за ним рядовой ухмыльнулся, заметив, что парень споткнулся, чуть не упав, но вовремя поймал равновесие. Подняв глаза, сидящий за столом глянул на него из-под козырька фуражки, и снова опустил взгляд, чтобы проследить за тем, как его рука положила листок на стол; но этого мгновения вполне хватило мужчине, чтобы разглядеть лицо пришедшего.

— Имя и фамилия, — его голос был грубым, резким, будто бы наждачка с крупными зернами, проводившая по коже, оставляя кровавый след.

— Алекс Хартманн, — почти сразу ответил пленник, выпрямив спину и расправив плечи, не сводя глаз с лица спрашивающего.

Ответив на несколько еще личных вопросов, ответами на которые служили данные из военного билета, парень, наконец-то, перевел взгляд на сидящего майора, который все это время смотрел на него. Но повернув голову чуть влево, заметил, что позади стоит одноглазый, вошедший в дом как раз после того, как втолкнули пленника, и все это время он тоже внимательно слушал. Полковник нахмурил светлые брови:

— И как же так получилось, что вы трое оказались единственными выжившими? — прищурив глаза, он будто бы буравил лицо стоявшего допрашиваемого ледяным взором.

Пленный на несколько секунд опустил голову, делая вдох, — внешне это было похоже на то, что человек будто бы вспоминал, но с другой стороны могло показаться, что он пытался придумать более достоверный ответ. Когда же парень вновь посмотрел на полковника, то тот увидел серьезное выражение на лице говорившего и усталые глаза, в которых виделся весь тот ужас, что они увидели на том поле.

— Когда мы попали в засаду, — начал свой рассказ допрашиваемый, — Я был на башне. Раздалось несколько взрывов, ехавший впереди нас танк остановился, и в этот момент я увидел, что один из наших самолетов разбился. Что было дальше, не помню, так как возле нас прогремел еще взрыв, скорее всего меня выкинуло из танка.

— Складно говоришь, — раздался позади голос одноглазого.

— Что было дальше? — не обращая на его замечание, спросил полковник.

— Дальше видимо я потерял сознание, а когда очнулся, то увидел, как надо мной пролетел наш самолет в сторону фьорда, — парень и ухом не повел, проигнорировав одноглазого майора, — Из него выпрыгнул пилот. Когда я нашел ее, мы обнаружили, что недалеко от подбитой машины прячется унтершарфюрер.

— И тебя прямо так выкинуло из башни, сынок? И не помяло? — вставил Райль, — Да ты живучий, тебе в десант можно, и на парашютах экономия, — и оба майора загоготали, переглянувшись.

— Хватит! — резко рявкнул полковник, отчего в комнате наступило невероятное молчание, а наблюдавшие за допросом солдаты дернулись.

Дверь вскоре открылась, пропуская свежий воздух в накуренное помещение. Сидя на втором стуле рядом со столом, Штуббе потушил окурок в пепельнице, повернув голову, чтобы увидеть пленного, которого только что привели. Райль же в отличие от него не курил, считая курение вредной привычкой.

— Руки! — раздался властный звонкий голос, принадлежавшей девушке.

Услышав это, одноглазый усмехнулся, но промолчал, решив понаблюдать за происходящим. Герцог так и сидел, не сводя ледяного взгляда с входящей, позади которой стоял немного растерявшийся рядовой. Чуть склонив голову, в помещение вошла летчица, поправив фуражку, уважительно кивнула, при этом приподняв один уголок губ в ухмылке.

— Добрый день, — оглядев беглым взглядом сидящих, блондинка повернулась к тому, кто сидел по центру.

Переведя взгляд с нее на Юргена, одноглазый улыбнулся, показав ряд белых ровных зубов, а после — снова повернулся к пленнице, ожидая нового представления, что судя по всему скоро начнется.

— Садись, — Герцог ткнул пальцем в сторону стула в углу комнаты, отодвинув какой-то документ второй рукой, найдя взглядом военный билет летчицы, быстро прочитав имя и фамилию.

Девушка оглянулась туда, куда указывал полковник, про которого уже была наслышана от друга.

— Этот? — показав пальцем, обернулась к столу, улыбнувшись, в ее голосе было что-то нагловато игривое, чего, конечно же, она не собиралась скрывать.

— Ты не в кельнском борделе, девочка, — бросил, сидя к ней спиной вполоборота Райль, — Ты на допросе... И от того, насколько ты убедительно все изложишь — зависит как минимум твоя жизнь, — последние слова Райль сказал ровным, чеканным голосом, начав раздражаться.

Блондинка промолчала, но с вызовом прищурилась, шумно выдохнув через нос. Подойдя к стулу, она села, закинув одну ногу на другую, при этом поправив перчатки, подтянув их, мысленно пожелав Райлью оказаться в борделе, о котором тот все время упоминает, и не в качестве клиента. Сцепив пальцы в замок, девушка положила их на колено, сидя с ровной спиной, смотря на мужчин.

— Юрген! Я веду допрос, — Герцог проскрежетал полушепотом, одарив того холодным взглядом, а когда посмотрел на летчицу, спросил, — Назови свое имя. Ну, и как ты тут оказалась?

— Эрика фон Моргенштерн. Я спрыгнула с парашютом, — ответила пленница, чуть пожав плечом, будто бы ее удивил сам факт такого вопроса, хотя от присутствующих не ушел тот факт, что тон голоса ее изменился, став серьезнее.

— Откуда? — этот вопрос был резким, как удар плетки.

Немигающий взгляд ледяных глаз впился в лицо блондинки. Голова ее работала судорожно, но все же выдавала верные ответы. Но дыхание изменилось, став более частым, а вот щеки чуть покраснели от духоты, смешанной с дымом.

— Мой самолет подбили... Он на планировании упал во фьорд.

— Разве? — прищурился одноглазый.

— Да, — кивнула пленница, повернув к нему голову, сжимая пальцы, — Спасти его не было никакой возможности, при всем моем желании, — сделав короткий выдох, посмотрела в глаза полковника, выдержав его взгляд, — Смысл мне врать? Как уже тут сказали, от этого зависит моя жизнь.

— Что было дальше? — прохрипел Герцог.

— Дальше меня нашел оберштурмбаннфюрер, — спустя минуту ответила пленница, вспомнив звание друга, — А потом мы обнаружили радистку. Вскоре нас увидели, — на этих словах, блондинка повернулась к Райлю, одарив его фальшивой улыбкой.

— Ты хорошо водишь самолет? — внезапно повернувшись всем массивным торсом, спросил Райль.

Она его раздражала, но сама мысль о том, что ее придется вешать, — от этого его мутило. Еще во Франции, будучи комроты, когда какой-то спесивый офицер Вермахта подозвал его к себе на предмет того, почему они дали уйти из городка всем гражданским, а только потом разнесли его, вместе с полутысячей оборонявшихся, он, глядя ему в глаза, слегка снизу-вверх, ляпнул: "Я не воюю с бабами и детьми, полковник!". Нарочно не произнеся "герр". "Ладно, оставьте его! — за спиной тогда прозвучал голос Эйке, — Никаких дисциплинарных взысканий, Райль. Но твоя человечность тебя погубит." Ему не хотелось, чтобы она погибла, эта высокая, нагловатая девица...

— Ну?

— Да, — буквально выдавила из себя она, опешив от такого вопроса, на несколько секунд показав, какую-то растерянность во взгляде, — Могу, — и тут в ней вернулись наглость и уверенность, — Я летала на разных типах машин.

— И что же ты так за нее заступился? — с наглой ухмылкой спросил Штуббе, закуривая, обращаясь к Райлю, — Неужели юная особа так покорила сердце? — рассмеявшись, мужчина выпустил струю дыма в сторону, чуть прикрыв глаз, а когда тот немного рассеялся, повернул голову к товарищу, встрепенувшись, — Нам нужны летчики и толковые солдаты, но не эти сосунки! — в долю секунды майор изменился, повысив голос, — Курт, если ты думаешь, что какой-то мальчишка смог заслужить звание подполковника...

Одноглазый уже смотрел на Герцога, сверкая уцелевшим глазом, держа сигарету в пальцах, но встретив как всегда ледяное спокойствие, поднялся, принявшись ходить по комнате, заложив большой палец свободной руки за пояс.

— Рихард, сядь! — рявкнул, наконец-то, полковник.

— Мы должны проверить их, — не унимался Штуббе, все-таки заняв свое место, но сигарету так и не выпустил из пальцев.

— Штуббе, я ценю твой юмор, — Райль вытащил из нагрудного кармана кителя полплитки шоколада, отломил кусочек, медленно пережевал, — Повесить мы их всегда успеем, Рихард...

— А вот проверить — это идея... Пусть покажут, что умеют, — задумчиво проговорил Герцог, смотря перед собой, а потом посмотрел на обоих подчиненных, — Вы тут размякли, ребята. Один внезапно впечатлился какой-то девкой, второй орет, как ошпаренная домохозяйка. Плевать, пусть попробуют. Эй, тащите ту, третью! — проскрежетал он в сторону двери.

В этот раз в дом вошла невысокая девушка с милым лицом, но большими испуганными глазами. Несмотря на то, что пленница старалась держаться уверенно, бывалые солдаты сразу заметили ее волнение. Дождавшись кивка полковника в сторону стула, девушка села, поправив подол юбки, положив при этом ладони на колени. Она выглядела более воспитанной, чем летчица, и сдержанной. Прищурив глаз, Рихард оглядел стройные ноги, и только потом поднял взгляд к лицу радистки, пока Герцог спрашивал имя и фамилию.

— Мария-Елена Айзенбах, — ответила шатенка, ее голос хоть и немного дрожал, но все же был спокоен.

— Как получилось, что тебе удалось выжить? — со злорадством спросил одноглазый, практически перебив полковника, — Тебе и твоим... друзьям? — приподняв уголок губ, мужчина чуть склонил голову на бок.

— Я выбралась из машины, когда убили водителя, — почти сразу ответила девушка, так как у нее было больше времени поговорить с другом, который и научил, что и как говорить, а главное, чтобы в это поверили; они оба надеялись, что блондинка скажет все правильно, иначе их убьют, — Так как я не знала, откуда именно выстрелили, то убежала до ближайшего укрытия, в то время, когда вокруг гремели выстрелы и взрывы.

Пока пленница отвечала, Рихард перевел взгляд на сидящего напротив Райля, вздохнув, не скрывая своего недовольства.

— Потом я услышала разговоры, — тем времени продолжала шатенка, — Сначала подумала, что это те, кто на нас напал, но это оказались Алекс Хартманн и Эрика фон Моргенштерн.

Закончив рассказ, девушка опустила взгляд на свои руки. Она выглядела уже более спокойной, чем ранее, и теперь просто сидела, но, несмотря на это внешнее спокойствие, чувствовала, как внутри нее разрастается страх.

— Н-да, Курт, странная херня здесь происходит, — Райль посмотрел на командира, потом на девицу, встретился взглядом с единственным глазом Штуббе, — Курт, я задам ей вопрос?

— Пожалуйста, Юрген! Меня это уже достало!.. Какой-то хор сельской школы! — отмахнулся тот.

Райль резко встал, подошел к девушке, заслонив ее своей спиной, и тут, не говоря не слова, схватил рукой за подбородок...

— Нет!..

Она выдохнула, и тут же обмякла, танкист в последний момент подхватил ее, иначе бы она свалилась со стула.

— Какая это шпионка, Курт? Она сейчас обделается еще прямо здесь, — он дотянулся до стола, схватил графин, и прыснул девушке в лицо; она пришла в себя и тут же отпрянула, вжавшись в спинку стула, — Если ты из наших, почему так испугалась? — Райль старался говорить, как можно мягче.

— Про ваше подразделение многое рассказывают, да и вообще про "Мертвую голову"... Я боялась, что меня пытать будут, если не поверят, — радистка знала, что говорить, но с ее обостренными чувствами, это выглядело очень натурально.

— Успокойся, дура, — как можно более ласково сказал Райль.

Перед глазами внезапно встала картина двухлетней давности: сельский хлев где-то в бельгийской глубинке, и лежащая у стены девушка, почти ребенок, с половиной черепа, снесенной саперной лопаткой... У Райля ком подкатил к горлу. Тогда его рота, в горячке боя, уничтожала всех, кто попадался на пути, у его "Т-4" кончилось горючее, и экипаж ворвался в деревню вместе с пехотой. Перед глазами висела красная пелена, только что он в упор, с боку расстрелял троих солдат противника, и этот хлев... Вбежал вовнутрь, и услышав шорох где-то за правым плечом, бросил пустой МП-40, и наотмашь метнул саперную лопатку...

— Пусть она идет командир, ты ж видишь, она чистая, — повернувшись к столу, сдавленно сказал Юрген.

— Да пусть валит... Уведите! — Герцог сказал это тише, чем обычно.

Райль подошел к часовому, который повел трясущуюся девушку.

— Дай ей немного шнапса, — сказал он шепотом.

— Есть! — прочеканил рядовой.

Когда девчонку вывели, Райль вытащил и левого кармана брюк флягу на полтора стакана объемом, с трофейной русской водкой, и залпом осушил ее на две трети.

6.

Сидя на одной из табуреток, теперь уже Мария-Елена поправила очки, которые на время допроса оставила у друга, чтобы их не разбили, так как девушка без них плохо видела, закончив рассказ о том, как ее допрашивали. Стоявшая возле окошка блондинка повернулась, недовольным взглядом оглядев подругу, мысленно оценивая то, что с той ничего не сделали, но могли, и от этой мысли в горле появилась горечь. Занявший вторую табуретку парень, с напряжением смотрел на дверь, прислушиваясь к любому шороху, который долетал до его уха. В комнатке воцарилось гнетущее молчание, но вдруг раздался спокойный голос Эрики, смотрящей в окно на небо:

— Будем врать до самого конца, — она говорила так, чтобы ее услышали только друзья, — Придется выкручиваться, иначе нас точно убьют. Судя по всему, тот, что привез нас сюда, начал верить, но меня напрягает тот — за столом, — на этих словах повернулась вполоборота к Алексу.

— Что ты предлагаешь? — нахмурился тот, поймав на себе взгляд.

— Бежать, — пожала плечами девушка, все еще держа руки скрещенными на груди, но сидя скепсис в глазах собеседников, фыркнула, — Да я не знаю! Мне страшно!

— Мне тоже страшно, — подала голос радистка, — Но надо держаться, они могут заметить, что мы волнуемся.

— Они и так это заметили, — мотнул головой парень, держа в руках кепку, рассматривая ее уже в сотый раз, — Если бежать, то куда?.. Ты вот знаешь, куда нам идти? Как вернуться в наше время? — при этих вопросах он поднял глаза на блондинку, заранее зная ответы.

— А что ты предлагаешь? — переспросила летчица, отворачиваясь к окну, выделив интонацией местоимение.

— Ждать, — вполне уверенно ответил подполковник, — Будем ждать дальнейших развитий события.

Ближе к ночи в дом Герцога постучали. После разрешения вошел рядовой, принесший срочное шифрованное письмо из штаба, которое только что получили. Взяв бумагу в руки, полковник долго изучал ее, будто бы вчитывался в каждое слово по несколько раз, чтобы понять, что именно находиться перед глазами. Когда же, наконец, он сел за стол, махнув солдату, чтобы убирался, шифровку взял Штуббе, успевший до того, как рука Райля уже почти взяла бумагу. Переведя взгляд с Юргена на строки, одноглазый сначала поднял бровь, а потом вопросительно глянул на командира, передав бумагу Райлю.

— Вот как складно все выходит, — нарушил тишину Рихард, достав из кармана сигареты, — Что-то припозднились с объяснением, — не договорив мысль, мужчина закурил, щурясь от дыма; несколько минут он смотрел на Райля, так же, как и Курт, перечитывавшего послание из главного штаба, а потом нервно хохотнул, — А если бы мы этих юнцов после допроса сразу повешали?.. — усмехнувшись, затянулся, — Надо еще раз на них посмотреть.

— Завтра утром и проверим их в деле, — кивнул Герцог, все еще сомневаясь тому, что только что прочитал.

А оно и понятно было. Трудно поверить, что несколько часов назад на подкрепление, о котором давно говорили, напали, разгромив все подчистую; но осталось только трое выживших — все трое принадлежали к специальному подразделению, о котором знал только узкий круг лиц, приближенных к Гитлеру, в том числе и полковник Курт Герцог. После долгих дебатов и было решено отправить подразделение под командование оберфюрера, как раз перед тем, как ему было поручено уехать в Норвегию для защиты флота.

Дверь распахнулась, заставив пленников открыть глаза. Вошедший молодой сержант громко объявил выходить, его голос прозвучал, словно колокол над самой головой. Сидевшая на койке летчица с недовольным видом посмотрела на эсэсовца, а спавшая рядом радистка быстро села, надев очки, чтобы лучше разглядеть пришельца; занявший табуретку возле стены, парень с раздражением выпрямил спину, размяв ее. Это было самое ужасное утро, которое вообще можно было представить. Тело у каждого из пленных болело так, что при любом движении они морщились от неприятных ощущений; на не выспавшихся лицах застыло негодование.

— Куда нас ведут? — спросил Алекс, когда они уже шли в сторону командирского пункта.

— Молчать! — довольно жестко ответил сержант, смерив на ходу спрашивавшего.

— Если я сейчас не выпью кофе, то убью кого-нибудь, — прошипела блондинка, идя следом за другом, но услышала ее только идущая позади Мария-Елена, — И, пожалуй, начну с этого, — добавила быстро еще более низким голосом летчица, смотря в спину того, кто их разбудил.

— Зачем нас так рано подняли? — не пойми кого спросила радистка, заметив, что на небосклоне только-только начала появляться заря.

Но никто не ответил ей. В это время пленных подвели к дому, где до этого проходил допрос, возле крыльца стояли Герцог, Райль и Штуббе, переговариваясь между собой. Только теперь можно было разглядеть каждого. Полковник был высок, но при этом широк в плечах; голубые глаза даже в утренний час блестели холодом, а светлые, стриженные на манер "Гитлерюгенд" волосы были спрятаны под фуражкой. Рядом с ним стоял одноглазый — Штуббе был ниже Герцога и немного уже в плечах, но у него так же были светлые волосы и голубого цвета уцелевший глаз; стоя с прямой спиной, мужчина как всегда курил. От них отличался только Райль — если те двое были блондинами, то Юрген был одарен темно-русым цветом волос и серо-зелеными глазами. Заметив пленных, Штуббе кивнул в их сторону, сказав остальным, что "спецподразделение" уже прибыло.

— Что ж... Ночью пришло подтверждение ваших слов, — с полуухмылкой начал полковник, встречая напряженные лица "гостей", — Но, чтобы полностью убедиться в этом, вы должны показать на что способны.

При этих словах на лице одноглазого появилась довольная улыбка, а лицо Райля приобрело более надменное выражение. Смотря то на одного, то на второго, Эрика не заметила, как мимо них прошло несколько солдат, что не ушло от взгляда Алекса.

— Ее, — Штуббе показал на радистку, — В штаб.

Услышав это, Мария-Елена с легким испугом взглянула на стоявшую рядом Эрику, но увидев, как та кивнула, проглотила ком в горле, услышав тихий шепот подруги: "Все будет хорошо. Не бойся." Двое сопровождающих отвели шатенку в дом Герцога, где, оказывается, в соседней комнате стояла небольшая радиостанция. За столом сидел радист; как только к нему подошла девушка, он тут же поднялся и протянул ей наушники.

— Будешь связь поддерживать со своими, — пояснил, подождав, пока радистка сядет на его место.

Когда Айзенбах скрылась за дверьми, Штуббе кивнул Эрике следовать за ним:

— Пошли к самолету, — делая шаг, одноглазый уже обращался к Юргену, — Райль, потом его проверишь, — ткнул пальцем в Алекса.

Пропустив мимо себя офицеров, Моргенштерн поймала за руку друга, останавливая, смотря на него умоляющим взглядом, говорившим, что она поняла, что от нее требуется, но она не может сесть за штурвал, потому что никогда не вела самолет.

— Не время боятся, — тихо, но достаточно вкрадчиво сказал тот, понимая, что предстоит практически невыполнимая задача, от решения которой зависит жизнь.

Каждый шаг отдавался дикой болью в голове, пока Эрика шла за Штуббе, она судорожно пыталась вспомнить все то, о чем говорил ей Алекс, а еще "уроки авиации" в компьютерной игре, где она "летала" на самолете, но это не была компьютерная игра, и это не был нарисованный в программе самолетик, и если она разобьется, то не сможет нажать одну кнопочку на клавиатуре, и игра не запуститься снова, а просто погибнет. Остановившись, передернула плечами, — сон как рукой сняло. Заметив это, Хартманн покачал головой, будто бы говоря, чтобы она даже и не думала сбегать, хотя и понимал, что выбора нет. Он бы и рад сказать ей что-нибудь, но не мог, рядом шли Герцог и два майора, которые могли услышать их разговоры, а еще больше заподозрить в диверсии, и даже если попытаться объяснить что-нибудь, их не захотят слушать, а разберутся, как умеют, — просто и легко. Тем временем компания в сопровождении нескольких рядовых, подошла к тщательно утрамбованной взлетной полосе.

— Выкатывай! — рявкнул Герцог, остановившись.

Где-то справа от них затарахтел двигатель небольшого тягача, и из импровизированного ангара, тщательно укрытого лапником, выкатился закрепленный за Моргенштерн самолет. Эрика обомлела, не веря своим глазам, смотря на технику, послушно катившуюся за тягачом, чувствуя, как ноги становятся ватными. Окрашенный в матовую серую краску "Ме-262 "Schwalbe" вскоре отцепили, и теперь он стоял, ожидая взлета.

— Ну, покажи, что умеешь, — Герцог ехидно улыбнулся и грубовато подтолкнул девушку в сторону самолета.

Повернув голову к нему, блондинка сглотнула, заставив себя кивнуть, но от мужчины не ушел взгляд испуганных глаз. Он уже хотел отозвать ее вылет, но летчица сама пошла к самолету, борясь со своим страхом. В это время радист сказал Марии-Елене о том, что именно произойдет; и пока он говорил, с каждым его словом шатенка впадала в ужас от того, что ее подруге и другу придется пройти испытания. Стоявший рядом со взлетной полосой, Алекс с напряжением следил взглядом, как Эрика взбирается сначала на крыло "Ме-262", а потом поворачивается к нему. Он плохо различал черты ее лица в утреннем сумраке, но почему-то ощущал на себе прощальный взгляд. И в этот момент стоявший рядом Райль в шутку гаркнул:

— Барышня, только задницей за обтекатель не зацепитесь! — при этом довольно улыбаясь.

— Вы бы лучше про свой обтекатель думали, господин офицер, он явно уже давно не за что не цеплялся, — звонко сказала летчица, щелкнув пальцами одной руки и показав на Юргена, вспомнив про постоянное упоминание борделя в речи майора.

За спиной Райля на весь аэродром заржал Штуббе, а те, кто видели лицо Герцога, заметили на нем улыбку, причем не злобно-ехидную, а вполне человеческую.

— Она тебя сделала, мужик! — протянул Рихард, хлопнув по плечу товарища.

У Юргена было желание вытащить эту девку из самолета, попутно стукнув головой о борт, вписать ей сочную оплеуху, и, поставив на четвереньки, отодрать так, чтобы она сознание потеряла, прямо здесь, плевать, что при всех!.. Райль насупился и смачно сплюнул на траву.

— А она ведь права, Юрген, — Герцог слегка ткнул штурмбаннфюрера локтем, — Урсулу уже не вернуть, и ты это прекрасно понимаешь.

Сняв фуражку, девушка передала ее одному из механиков, после чего села в самолет. Разговаривая с ней, все тот же солдат рассмеялся, помогая надевать шлем, как оказалось потом, Моргенштерн сравнила шлем пилота с детским чепчиком, чем развеселила стоявших на крыльях инженеров. Спрыгнув с крыльев, механики быстро отбежали от полосы, освобождая ее, пока летчица одевала маску.

— База! — раздалось в наушниках, и Мария-Елена дернулась, испугавшись голоса подруги, — База!

Замешкавшись, девушка не сразу сообразила, куда нажать, чтобы ответить, но тут ей на помощь пришел радист, показав; нажав кнопку, она наклонилась к микрофону, ответив:

— Б... База слушает, — почему-то сейчас вспомнился один военный фильм, который она не так давно смотрела.

— База, — не смотря на волнение голос блондинки был веселым, — Разрешите взлет!

— Р... Раз... решаю, — руки Айзенбах так и тряслись, но, то ли от страха, то ли от трепета.

— "И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть», — вдруг вспомнилось Эрике, пока она закрывала стекло, но задумавшись, повернулась к стоявшим возле ангара, найдя взглядом друга, — Зовите меня "Смерть", — грустно усмехнулась, вспомнив свое прозвище, которым ее наградили друзья.

— Ты что несешь? — послышался мужской голос, от которого блондинка поморщилась, как оказалось, это был радист, который услышал речь пилота.

Двигатели "Швальбе" завелись, наполнив все вокруг свистящим грохотом; пламя вырвалось из них, через несколько секунд став невидимым. И в этот момент Хартманн понял, что Эрика не так глупа, как кажется, — она смогла завести самолет.

— Когда мы здесь укрепимся, и подожмем иванов, — Герцог почти кричал на ухо Райлю, придерживая фуражку одной рукой, при этом смотря на уже начавший двигаться "мессер", — Отправлю тебя в отпуск, в Германию, да еще зашлю "телегу" папаше Эйке: мол, один из ваших лучших командиров страдает по погибшей невесте, теряя из-за этого хватку, и вообще — не хочет продолжать свой род... Короче, чтоб женился, понял?!

Райль, глянув в сторону разогнавшегося по взлетке истребителя, зашагал в сторону берега. И если бы мужчина повернулся, то увидел, как самолет уже отрывался от земли. "Ме-262" поднялся в воздух, убрав шасси. Смотря на него, Алекс слышал только, как стучит его сердце, не сдерживая своих эмоций, улыбаясь при этом. Остальные оставшиеся из офицеров зорко наблюдали за машиной. И только Мария-Елена слышала довольный чуть нервный смешок Эрики, борясь с желанием бросить наушники и микрофон и побежать на улицу, своими глазами увидеть все. Пролетев вперед, "Швальбе" развернулся и с диким ревом пролетел прямо над ангаром, крутясь вокруг своей оси; не сбавляя скорости, рванул вверх.

— Это что еще за цирк? — нахмурился Штуббе, глядя, как "мессер" возвращается к земле, — Может неполадки какие, — пробубнил себе под нос, решив пойти к радистам и узнать, что стряслось.

Но только майор приблизился к двери, как послышался невыносимый рев, и прямо над крышей дома пролетела "Ласточка", продолжая крутиться вокруг оси. И будто специально, самолет вернулся и снова пролетел над головами солдат, отдыхавших возле танка, распугав их. Зарычав какое-то немецкое ругательство, одноглазый буквально пинком открыл дверь и, ворвавшись в дом, быстрыми шагами подошел к радиопередатчику.

— Что она себе позволяет?! — громко сопя, мужчина забрал микрофон у шатенки, а когда девушка, догадавшись, отдала ему наушники, прохрипел, — Позывной?

— Что? — похлопала глазами Айзенбах, уже предчувствуя нехорошее.

— Какой позывной? — еще секунда и майор готов был взорваться, а когда ему доложили, округлил уцелевший глаз, смотря на радистку, та лишь пожала плечами.

Райль завалился на жухлую траву на берегу фьорда, сорвал и начал жевать травинку. Откуда все это? Наглая девка-летчица, которую ему хотелось не то затрахать, не то избить до полусмерти, еще эти двое... Услышав рев движков, он одним движением сел, развернувшись в сторону аэродрома. "Сука!" — матернулся майор. Это он защищал ее перед Герцогом, чтобы эта девка мало того, что его обгадила перед всеми, так еще и собралась разбить самолет, попутно забрав несколько десятков человек?! "Швальбе" на небольшой высоте продолжал нарезать виражи и крутить "бочки". Райль встал и двинулся в сторону аэродрома.

Тем временем Штуббе приказывал сажать самолет, угрожая, что откроет огонь на поражение, но получал только один ответ — если машина хоть как-то пострадает, то он сам будет оплачивать ее ремонт, и это было подправлено ехидным тоном голоса. Лицо одноглазого побагровело от злости. Бросив наушники, мужчина поднялся и чуть ли не бегом вылетел из дома, при этом продолжая материться, по пути доложив полковнику о своенравии пилота; Рихард уже был готов лично расстрелять "Ме-262" из собственного танка, как вдруг столкнулся с Райлем. Юрген прошел мимо него, слегка оттолкнув плечом. Наблюдая за ними, Хартманн уже понял, что Эрику просто собьют, но не знал, как именно помочь подруге, так как не догадывался о том, что в соседней комнате командирского пункта есть радиостанция. Войдя в дом, Райль уверенным шагом дошел до рации.

— Дай наушники, — протянув руку, мужчина остановился возле стола; Айзенбах передала их Райлю, — Эрика, сажай самолет, — в наушниках пилота прозвучал хриплый, спокойный баритон; у Райля внутри все ходило ходуном, но он старался сдерживаться из последних сил, — Ты умная девочка, Эрика, и всем все доказала. Угомонись. Я ж не Штуббе, не буду истерить, и, почему я сбил новейший самолет вместе с пилотом — я смогу объяснить... Только зачем оно тебе? Сажай. Я тебя очень прошу...

Он отдал наушники радистке, вышел на улицу, и крикнул курившему расчету счетверенной зенитки, стоявшей в 50 метрах от взлетки: "Заряжай!" Подошел, отпихнув в сторону наводчика. Тяжелая турель нехотя поддалась, 20-милиметровка повернулась в сторону коридора полета "Ласточки".

— Ты что творишь, психопат! — заорал Штуббе, от которого не ушло то, что делает Юрген.

В перекрестье появился массивный силуэт самолета. Сейчас... Когда машина точно будет по центру — все, конец! Райль надавил на гашетку... За секунду полсотни снарядов пролетели в сантиметрах от крыльев "Швальбе". Самолет, заложив еще один вираж, стал заходить на посадку.

— Рихард, шнапс! — Райля колотило, он понимал, что ему банально повезло, сантиметр в сторону — и не было бы ни "Швальбе", ни Эрики, да и майор Ваффен-СС Юрген Райль в ближайшее время бы закончился.

Гудя двигателями на реверсе, самолет катился по взлетке, пока одноглазый орал на товарища. Когда механики в компании нескольких солдат подбежали к "Ме-262", теперь мирно стоявшим в стороне, то обнаружили в кабине блондинку с бледно-мертвенным цветом лица и стеклянными глазами, которая не помнила, как посадила машину. Не слыша ничего: ни криков рядовых, ни воплей механиков, — Эрика поднялась и, сняв маску и шлем, спрыгнула с крыла, а потом упала на колени, упираясь руками о землю, борясь с наступавшей темнотой в глазах. Она даже не видела уже того, кто ее поднял с земли, смутно различая черты лица.

7.

— Юрген, ты в своем уме?! — рявкнул Штуббе, отпихивая одного из механиков, которые вели летчицу, тут же перекидывая ее руку на свое плечо, помогая идти, подводя к Герцогу, — А если бы попал?

— Ну не попал же, — ответил тот, сделав глоток из бутылки.

Подняв голову, Эрика посмотрела на полковника. Из носа текла кровь, заливая нижнюю часть лица и куртку, но даже не смотря на такие перегрузки и то, что в нее чуть не попали, девушка не потеряла блеска азарта в глазах.

— На первый раз прощаю, — смерив взглядом летчицу, Курт повернул голову к Райлю, — Юрген, ты такой же псих, как и твоя новая подружка. Я не буду докладывать о том, что здесь произошло, и надеюсь, что это не повториться... Проверьте, Хартманна, только живее! Полагаю, ему хватит ума не поступать так же...

Пострадавшую Моргенштерн отправили в медсанчасть, где главенствовал доктор Карл Вигман. С виду это был невысокий человек с редкими темными волосами, носившим белый халат поверх белоснежной рубашки, он представлял из себя классического доктора, даже по современным меркам, только вместо очков носил пенсне. Уже услышав о "новеньких", доктор осмотрел летчицу, сказав ей, что все симптомы указывают на то, что девушка не привыкла к сильным перегрузкам, но ничего страшного в принципе не случилось. И пока Эрика отдыхала, приходя в себя, а рядом с ней сидели друзья, разговаривая, полог палатки приподнялся.

— Как голова, не болит? — на пороге стоял Райль, держа в левой руке объемистый сверток, найдя взглядом новоприбывших, — Алекс, пошли.

— А мы? — Эрика, приподнявшись на локтях, посмотрела в глаза танкиста.

— Вы будете тут, — вполне спокойно ответил мужчина.

— Нет, мы пойдем с ним! — решительно сказала Айзенбах, и так как она сидела спиной ко входу, то повернулась полубоком к Юргену.

— Одна из вас на ногах еле держится, а второй — к радиопередатчику надо, — хмыкнул майор, проходя внутрь, не замечая вечно суетившегося доктора, подумав о том, что тот скорее всего опять читает книги, которые постоянно возит с собой.

— Я в порядке, — медленно садясь, Эрика свесила ноги вниз, собираясь обуться.

— Тебе и правда лежать нужно, — нахмурился Алекс, поднимаясь.

— Все нормально! — она повысила голос.

— Тогда пейте чай и подтягивайтесь к полигону, — сухо на это ответил Юрген, протягивая сверток Алексу, — Вот, возьми.

Когда майор вышел, Мария-Елена повернулась обратно к подруге, которая уже натягивала второй сапог. Подождав, пока девушки выйдут, парень положил сверток на койку. Когда он развернул его, то увидел в нем новенькую форму панцерваффе: широкие черные штаны, подогнанный под торс короткий китель и тяжелые ботинки. Одевшись, Хартманн вышел из палатки. Рядом стоял Райль, а чуть позади сидел на корточках Штуббе в сопровождении четырех субъектов, среди которых выделялся Мик Клинге, высоченный худой баварец, наводчик, штурмшарфюрер СС, которого называли "правый глаз Штуббе", а еще про него ходила хохма, гласившая, что "самое трудное для нас — затолкать этого полудурка в танк, дальше самое трудное начнется для противника". Девушки же стояли чуть в стороне, о чем-то оживленно разговаривая, вполне вероятно, что Эрика просто делилась новыми впечатлениями, так как по большей части говорила она. И обе держали в руках по кружке с горячим чаем с поднимавшимся над ней дымком; и когда уже успели раздобыть — вот вопрос!

— Ну, шеф, — Штуббе обратился к Райлю, вставая на ноги, одновременно выбрасывая сигарету, тут же ее затоптав, заметив вышедшего Алекса, — Мы готовы. Выдвигаемся, что ли...

— Давай, Рихард.

Одноглазый махнул экипажу, и вся пятерка двинулась к полигону. Райль жестом позвал Алекса, коротко объяснив ему суть испытания, чтобы предотвратить некоторые недомолвки между ними, и чтобы парень имел представление о том, что ему предстоит. Девушки шли за спиной на некотором отдалении.

— Вы — на наблюдательный пункт! — крикнул им Юрген, когда они подошли к полигону.

Остановившись, Моргенштерн и Айзенбах несколько секунд смотрели на майора, а потом переглянулись. Кивнув подруге, сказав, что сейчас подойдет, летчица подошла к танкистам, решив спросить, а нельзя ли ей покататься в танке, хотя и понимала, что ответом будет отказ, но все-таки захотела испытать удачу.

— А можно я..? — начала она, улыбнувшись.

— Потом! — достаточно резко Юрген полушепотом прервал ее, смотря прямо в глаза.

И видимо это подействовало. Девушка почему-то не стала возражать; кивнув ему в знак того, что поняла, пожелала Хартманну удачи, после чего пошла к наблюдательному пункту, где уже стоял Герцог, возвышаясь над остальными людьми, кто захотел посмотреть испытание. Встав рядом с подругой, Моргенштерн стала наблюдать за тем, что происходит. Несколько рядовых очищали от веток какую-то накрытую чехлом махину, по очертаниям напоминавшую танк. Когда маскировку убрали, Райль помог солдатам снять массивное брезентовое полотнище.

— Знаешь, что это, мужик? — как бы невзначай поинтересовался он у Алекса.

— "Королевский Тигр", боевая масса — 68 тонн, экипаж — 5 человек, лобовое бронирование — до 200 миллиметров, двигатель... — Хартманн чеканил, как на экзамене.

— Достаточно! — прервал Райль, — Тут форсированный до 850 лошадей, в серию не пойдет, жрет много. Знаешь, парень, мне плевать, кто вешал тебе красивые петлицы, но командир экипажа — я! — он ткнул себя указательным пальцем в грудь, — Залезай на место наводчика.

Парень бодро забрался в машину, прикидывая в уме, как и что тут работает. Все-таки не каждый день можно вот так залезть в танк, да не просто танк, а "Кенниг"; как понял Хартманн, "Королевский тигр" и "Ме-262" — машины тех, на месте которых они с друзьями оказались, и именно им было поручено стать первыми испытателями новой техники. И вдруг размышления прервал громкий приказ.

— Лунд, заводи!.

Мехвод, Инго Лундстрем, нагловатый швед, которого год назад приписали к экипажу Райля, завел движок, и тяжеленная машина, поползла, набирая скорость, на огромный, ветреный, пустырь полигона. В это время на наблюдательном пункте началось оживление. Офицерский состав переговаривался, обсуждая новейшую технику, пришедшую в распоряжение Герцога; рядовые больше поглядывали на девушек, а вот сами девушки с напряжением следили за ехавшим вперед танком.

— Цель на 10-20! — скомандовал Райль.

— Цель на 10-20, дот, 1200 метров, фугасный, — повторил Алекс.

И не дожидаясь команды командира, едва заряжающий забросил снаряд в казенник, выстрелил. Райль видел в командирский перископ, как бетонный дот превратился в развалины.

— Хорошо, дальше... Малый ход.

Танк полз по укатанной земле со скоростью километров 10 в час.

— Цель на три часа.

— На три часа, 700 метров, бронебойный.

И снова выстрел, не дожидаясь приказа, а у выполнявшего роль цели старенького "Т-4" исчезла башня. Вздрогнув в очередной раз, девушки заулыбались, увидев, как загорелся танк-мишень.

— Так, Курт, 75-миллиметровка готова? — послышался голос Юргена в наушниках на голове полковника.

— Да, псих, — насмешливый голос Герцога в наушниках отвлек Райля от мыслей, — Смотри, — судя по выражению его лица, мужчина был очень даже доволен таким представлением.

Райль вылез из башни, схватил бинокль, и увидел, как несколько солдат, которыми руководил Герцог, выкатывало на позицию "Pak-40".

— Задраить нахер все! — заорал Райль.

— Мы готовы, Юрген.

И через пять секунд снаряд противотанковой пушки под углом 45 градусов лег в маску орудия "Королевского Тигра". Машину тряхонуло, но броня почти не пострадала.

— Дистанция до орудия... — почти не спрашивал Райль.

— 900 метров, — ответил Алекс.

— Хорошо, ходу!

Танк набрал скорость, и в этот момент в лоб корпуса по касательной лег еще один снаряд. "Классная машина, Юрген! Штаны сухие?.. Ладно, выпускаю Штуббе… У него учебные," — Герцог замолчал, а Юрген увидел, как на расстоянии 700 метров из редкого леска буквально вылетел "Tiger E", у которого на лобовом бронелисте корпуса, кроме эмблемы дивизии, красовался смеющийся череп с трубкой и повязкой на глазу.

— Эй, девки, заскучали? — крикнул в наушники Штуббе.

— Держи его в поле зрения, — скомандовал Райль, — Лунд, разворачиваемся и уходим!

"Королевский Тигр" набрал максимальную для такого грунта скорость и начал обходить танк Штуббе по дуге. "Ааа-гонь!" — раздался в наушниках голос Штуббе, и тут же учебный снаряд Kwk-36 вскользь съездил по борту башни машины Райля.

— Ну, как, весело?! — Штуббе ржал в наушники.

— Припугни его, — рякнул Юрген.

— Есть! — бодро ответил Алекс, — 900 метров, бронебойный.

В последний момент подполковник понял, что слегка ошибся в расчетах, и вместо того, чтобы пройти рядом с машиной Штуббе, снаряд длинноствольной пушки "Королевского Тигра" зацепил борт башни, и, уйдя с рикошетом, взорвался в редком леске, образовав немаленькую поляну.

— Ах ты психованный ублюдок! Твою мать! Боевым!.. — голос Штуббе в наушниках заглушал рев мотора.

"Тигр Е" приблизился на расстояние до 700 метров, и когда машина Райля начала движение, учебная болванка попала аккурат в маску орудия. Несмотря на уменьшенный заряд и обычный кусок железа вместо снаряда, acht-acht обладала чудовищной дульной энергией, "Королевский Тигр" затрясло, Райль едва успел схватиться за сиденье, а Алекс вылетел со своего места, ударившись лицом о пол.

— На место, быстро... Пугнем его. Фугасный. Угол возвышения — минус 1.

И через несколько секунд фугасный снаряд Kwk-43 рванул прямо перед "Тигром" Штуббе, заставив того выплевывать землю, залетевшую в смотровую щель и осыпать Райля проклятиями.

— Так, мальчики, концами будете меряться на гражданке! Домой! — проскрежетал по рации Герцог.

8.

Почти весь день Эрика пробыла в медсанчасти, как оказалось, кровь из носа опять пошла прямо на выстреле "Тигра" с черепом, когда "Королевского тигра" тряхануло. Девушка так распереживалась, боясь, что друг пострадал, что ее пришлось увести с полигона, но перед уходом она строго наказала подруге встретить Алекса и расспросить его про бой. Дождавшись того момента, как полковник отдаст приказ возвращаться, Мария-Елена поспешила к тому месту, куда поехали танки. Вылезая из башни, Штуббе уже успел увидеть почти бежавшую к ним радистку.

— Эй, псих, — гаркнул он, спрыгивавшему с брони Райлю, а когда тот повернулся, кивнул в сторону девушки, — А не к нам ли красавица бежит?

— Да, — сухо ответил ему Юрген, отворачиваясь, — Повязку поправить тебе хочет.

Такой ответ только умилил одноглазого, знавшего характер друга, тем более, как считал Рихард, выстрел по "Кеннингу" мог стать причиной плохого настроения Юргена, как ущемление его гордости. Но решив не делать акцент на этом, майор вылез из танка и, спрыгнув на землю, подошел к Айзенбах, смотрящей за тем, как из башни вылезает Алекс.

— И как тебе наша маленькая игра? — чуть ли не мурлыкнул мужчина, наклонившись к девушке.

— Все в порядке? — прервал его Хартманн, подошедший видимо, как раз вовремя, так как одноглазый майор собирался приобнять молоденькую радистку.

— Да, — как-то замялась та, отходя от Рихарда, заметив некоторое разочарование на его лице, но это быстро сменилось мирным спокойствием, — Эрику увели... опять... у нее кровь из носа пошла, — забыв слово, радистка попыталась быстро объяснить, что случилось.

— К Вигману что ли? — усмехнулся Штуббе, доставая из кармана пачку сигарет, но тут у него попросил одну Алекс, и одноглазый охотно поделился, — Что-то у вашей подружки кровь неправильная идет — не из того места, — подкуривая, он усмехнулся, а когда выпустил дым в сторону, с прищуром глянул на девушку, — Можем навестить ее...

— Сходи, — тихо рассмеялся Хартманн, поднося сигарету к губам, — Если не боишься второй глаз потерять.

Райль не спеша шел по территории базы. Около большой палатки, выполнявшей роль столовой, сидел на корточках Клинге, и кормил котят. У них давно жила неизвестно откуда взявшаяся крупная кошка, "норвежская лесная", как сказал однажды сам Мик, периодически приживавшая котят от диких котов и самцов полярной рыси, водившихся в округе.

— Михаэль, — Райль позвал унтер-офицера, — Эй! — он подошел и хлопнул того по плечу.

Клинге вскочил:

— Ну ты напугал, майор.

— Не ври, Клинге, ты нихера не боишься! — как-то грустно усмехнулся Юрген, опустив голову к мяукавшим возле ног животным.

Мик отвел глаза в сторону, взял одного котенка, крупного, с кисточками на ушах, и посадил себе на плечо. Как-то один из гренадеров сказал, что этих засранцев пора топить, а то жрут за целый взвод. Клинге, не говоря не слова, хлестким ударом сбил парня с ног, а потом Штуббе, Райль и Лундстрем с трудом оттащили его от бойца. Котенок повис на гимнастерке Михаэля, но того это не особо волновало.

— Скоро марш-бросок, Мик. Штуббе просил и вас погонять... Готовься! — прищурился Райль, переведя взгляд с котенка на лицо собеседника.

— Есть! — тихо сказал Клинге, еле заметно кивнув.

То, что он наглухо отшибленный на голову — знали все, причем далеко за пределами полка Герцога. Как-то, в первые дни войны, когда Мик еще воевал в другом экипаже, он и еще 10 однополчан попали в плен. Один догадался побежать и на свое счастье получил пулю. При Клинге одного из бойцов иваны повесили вниз головой и вспороли живот, еще одного, переломав ноги, посадили на обрубок осины, а парню из экипажа Клинге, подвесив его в форме Андреевского креста, начали тянуть железным крюком кишки через зад. По случайности, Михаэля не связали, и он, снеся плечами двух ржущих советских рядовых, ломанулся куда-то из деревни, где стояли русские. Занятия легкой атлетикой с самого детства, и то, что вместе с Райлем он был еще одним некурящим, дали о себе знать. До своих было километров 7: Клинге несся не менее трех, потом, упав к луже в лесу, жадно пил, и снова — опять бежал... Его, оборванного, с царапиной от пули на левом плече, с безумными глазами, взял патруль "Мертвой головы", ребята буквально на руках дотащили Клинге до расположения полка. О том, что произошло в плену, знали только Райль, Штуббе и Герцог. Полковник тогда отдал приказ не брать пленных неделю. Он слышал, что Зепп, командир "Лейбштандарта", приказал своим бойцам три дня не брать пленных, после того, как иваны зверски убили шестерых его солдат. Курт считал Зеппа везучим глупцом, но это не отменяло того, что тот мог отдавать иногда толковые приказы... И они не брали! Нет, конечно принимали советских пленных, но только затем, чтобы покрошить их. Самым простым было — переломать или прострелить ноги и закопать живьем. Как-то батальон Райля, — Штуббе был тогда его адъютантом, — взял поселок, недалек от Харькова, там располагался штаб полка. Перебив прикладами и саперными лопатками раненых рядовых, бойцы СС принялись за офицеров. Командира, довольно молодого полковника, привязали к двум бронетранспортерам, растянув в струнку. "Ну, я поехал!" — крикнул Штуббе из люка "четверки". Райль махнул рукой, и танк, на медленном ходу, проехался по задним ногам советского офицера. Верхняя часть тела раздулась, из ушей, носа и глазных впадин хлестала кровь. Перед этим он уже не кричал, а только тихо стонал. Было ли жалко его Райлю?.. Нет. Сам процесс был неприятен... За всем этим смотрела, плача навзрыд, девчушка лет 18, радистка из штаба полка. Покинув танк, Штуббе подошел к Райлю:

— Может, отдать ее солдатам?

— Нет, здесь и так слишком много говна. Пусть валит, — голос Юргена тогда был жестким, не терпящим возражений.

Рихард подошел к девице, поднял ее на ноги и рявкнул на ломанном русском: "Вали. Туда!" — махнув рукой. Потом дал ей отхлебнуть первача из фляги. Девушка, шатаясь, с пустыми глазами, пошла куда-то на восток. Когда до нее было метров 150, Штуббе схватил из рук одного гренадера карабин, резко присел на колено, и выстрелил. На этой дистанции маузеровский патрон калибра 7,92 обладал огромной поражающей силой. У девушки исчезла голова, а тело, нехотя сделав шаг, упало в дорожную грязь.

— Вы трое! — Рихард ткнул в группу рядовых, — Похороните ее по-христиански, хотя она и коммунистка, — а, отдав карабин обратно, добавил, уже обращаясь к майору, — Это война, Райль!

Юрген ничего не ответил, два дня они вообще не говорили со Штуббе. Уже после, когда они сделали небольшую остановку в каком-то маленьком поселке, Рихард все же решился поговорить, улучив момент:

— Слушай, Райль!

Юрген сидел на берегу речки, кажется, это был какой-то мелкий приток Днепра.

— Ты когда-нибудь доиграешься со своим сраным рыцарством, и погибнут люди... — Штуббе вещал, как пастор на проповеди, — Ну не тебе же одному рубить девкам бошки! — как бы пошутил он тогда, закурив.

— Пошел ты! — нехотя сказал Райль.

— Погибнут люди, Юрген! Я не тебя имею в виду, ты не человек, вообще-то, как и я! Я о тех малолетних пиздюках, которых нам шлют на пополнение. А если у девки под одеждой граната? Ты вроде и человек толковый, а дурак, Юрген! — говоря это, он пытался достучаться до разума товарища.

— Тебе объяснить, куда именно идти? — прошептал Райль, глядя в глаз.

— Дурак, — сухо сказал Штуббе и зашагал в сторону поселка.

Райль вытащил из-за пазухи флягу, отпил чуть ли не сто грамм, и завалился спать прямо на берегу, глянув на оранжевый закат. Впервые за много лет он ни о чем не думал.

Очнувшись от воспоминания, Юрген повернул голову туда, откуда слышался смех. Из палатки медсанчасти выходили новоприбывшие, а возглавлял их Штуббе, о чем-то оживленно рассказывая, при этом размахивая рукой, в которой держал сигарету, как заправская девица борделя. Шедшие рядом ребята смеялись, и теперь не походили на солдат, им бы сейчас домой к мамке, а не воевать. Заметив сослуживцев, Рихард кивнул следовать за ним, а подойдя к Райлю и Михаэлю, с довольной улыбкой рассказал, как молодежь довела доктора до истерии. Девушки тут же кинулись к котятам, умиляясь им. Наблюдая за этим, мужская часть по-быстрому обсудила прошедшее испытание, припомнив и утренние полеты летчицы, а потом вся компания плавно перекочевала в столовую на завтрак, решив, что вечером можно устроить и посиделки у костра за бутылкой шнапса.

9.

Костер бодро разгорался, поднимая языки пламени вверх, освещая часть стены дома и палатки, между которыми его разожгли, оранжевым приятным светом. Ночь плавно вступала в свои права, повесив на небо огромную белую луну среди крупных звезд. Будто предчувствуя тихую ночь, солдаты стали спокойнее, вспоминая семьи, мирную жизнь, рассказывая друг другу свои мечты и о том, как хотят вернуться домой. Сидя возле костра на корточках, Штуббе с умным видом закидывал в пламя небольшие ветки хвороста, чтобы пламя лучше разгорелось, держа в зубах сигарету, иногда делая затяжку, не вынимая ее изо рта, и тут же выпуская дым, от чего щурился еще сильнее. Но подняв голову, одноглазый заметил, как к ним приближается Клинге, неся несколько бутылок шнапса.

— Наконец-то, — как-то недовольно пробубнил Рихард, поднимаясь, — Тебя только за смертью посылать.

— Скоро она сама придет, — ответил ему кто-то из сидящих на принесенном из леса бревне.

— Закрой хлебало! — рявкнул Штуббе, садясь рядом с Райлем, жарившим сосиски, какое-то время все молча смотрели на пламя, но докурив, одноглазый выбросил бычок в костер, усмехнувшись, решив разрядить обстановку, пока товарищи разбирали бутылки, — У этой девчонки, — летчицы, — позывной, знаешь какой? — он аккуратно толкнул локтем Юргена, смотря на него горящим взглядом, — Смерть! — рассмеялся, помотав головой.

Мельком глянув на приятеля, Райль промолчал, но повернув лицо к костру, ухмыльнулся.

— Зато я красивее, — послышался голос, и вдруг между майорами села Эрика, повернув голову к одноглазому, похлопала глазами, нагло улыбаясь.

— Могу помочь стать еще красивее, — хмыкнул тот, поняв намек девушки на отсутствие у него глаза.

— Куда уж мне до Вас, герр майор? — не унималась летчица, — Смелости тем более не хватит, — подернув бровью, отвернулась к огню.

— Эй! — мимо прошел Алекс, по пути забрав одну из бутылок шнапса, — А у тебя какой позывной? Тигренок? — сев напротив, парень сделал один глоток и с довольным видом глянул на одноглазого.

— Котенок? — поддержала его Моргенштерн, расширив на секунду глаза, а потом взглянула на друга, улыбаясь.

— Северный олень, твою мать! — прошипел Рихард, сделав после несколько больших глотков.

— Да угомонитесь вы, день был хороший, хоть и напряженный, — решил разрядить обстановку Райль, — Лучше выпьем...

— Тем более есть за что! — поддакнул кто-то из сидящих возле костра.

Все подняли бутылки, уже потом, когда все выпили, Клинге заметил, что одна единственная девушка не пьет. Протянув ей бутылку, мужчина ухмыльнулся:

— Что же барышня не выпьет с нами? Али брезгует? — чуть понизив голос, приподнял одну бровь.

Эрика будто была удивлена такому вопросу, переведя взгляд с бутылки на лицо Михаэля, она похлопала глазами, не зная, что ответить, но заметив, что все на нее выжидательно смотрят, с какой-то неохотой взяла шнапс.

— Да я как бы... Не знаю, — пожала плечами Моргенштерн, рассматривая бутыль в руке.

Рихард прищурился, с довольной полуулыбкой наблюдая за тем, как меняется мимика на лице летчицы, и точно так же на нее смотрел и Райль, ожидая того шага, который сделает Эрика. Девушка мельком посмотрела на друга, тот коротко кивнул так, чтобы увидела только она одна, и только после этого, опрокинула в себя немного шнапса. По горлу прокатилась обжигающая жидкость, от которой летчица немного поморщилась. Чуть кашлянув, она выдохнула, выпрямившись.

— Закуси, — Юрген протянул ей одну из сосисок.

— Первую не закусываю, — ляпнула Эрика, возвращая бутылку Клинге.

— Ух! — Лундстрем рассмеялся, — Это по-нашему! — с этими словами он поднял бутылку тостуя, что означало, что пошла очередь второй.

После третьего тоста, девушка замотала головой, чувствуя, что даже закусь сейчас не поможет. И тут Штуббе вдруг разговорился, забыв обиду; он вдруг вспомнил об одной девушке, с которой его и Райля свела судьба. Поднеся горлышко бутылки к губам, Рихард усмехнулся, а, сделав глоток, поглядел на Юргена, смотревшего на огонь.

— После нашей вылазки в одну деревеньку, где засели иваны, — начал одноглазый, — Где мы их благополучно перебили всех, нас с Райлем вызвали в Берлин...

Слушая его в пол уха, Юрген следил за тем, как танцуют искры, вырвавшись из пламени, поднимаясь, они тут же гасли, как звезды перед утренней зарей. Он помнил и ту деревню, и то, что было там, и ту девчонку, которой оторвало голову от выстрела Штуббе. И тут воспоминания нахлынули на него, как снежный ком...

"А через несколько дней в Герцогу пришла телеграмма, что штурмбаннфюрер Райль и гауптштурмфюрер Штуббе вызываются в Берлин на награждение Рыцарским Крестом. Впрочем, Штуббе уже фактически был в следующем звании. Оставить подразделение было несложно: Герцог был на месте, а толковых офицеров помладше тоже хватало.

Райль два года не был в Берлине. Да, там, на востоке, был Ад, но здесь все еще, как казалось, играла мирная жизнь. Фюрер принял их обоих, пьяных и уставших с дороги. По пути к кабинету, Штуббе постоянно пытался подколоть товарища. На награждении фюрер отдал Рыцарские Кресты сидевшему там же Эйке, и сказал: "Это ваши, воины, генерал..." После того, как Эйке молча повесил награды на шеи офицеров, фюрер подошел сначала к Райлю, потом — к Штуббе, и сказал несколько напутственных слов, как-то тихо, без пафоса, по-отечески. "Надо же, совсем не похож на политика..." — подумал Райль. "Простой мужик! За того и повоевать можно" — решил Штуббе про себя. Кроме наград, парням достался ящик коньяка и немного нормальной, "гражданской", еды, от которой быстро отвыкаешь на фронте. Потом они сидели в кабаке недалеко от казарм в Лихтерфельде, Штуббе громко шутил и клеил миниатюрную блондинку, оказавшуюся стенографисткой в штабе одной из дивизий СС. "Хорошо, она не в форме, " — подумал Райль. А потом вся компания, несмотря на уверения девушки, что "она так не может", ломанулась в офицерский бордель. Райль снял себе пышнозадую брюнетку-венгерку, а Штуббе, держа в одной руке стенографистку, а в другой — ящик коньяка, заказал высоченную рыжую деваху, кажется, она была из Голландии. Страстность барышни и выпитое спиртное сделали свое дело, Райль на какое-то время забыл про Урсулу... Посреди ночи в дверь комнаты постучали, и на пороге возник пьяный Штуббе в каком-то розовом халате, который ему явно был мал:

— Эй, Юрген! Хватай девку — и к нам!

— Чего?! — не сразу понял тот.

— Давай, не стесняйся! — не унимался Рихард, махнув рукой, приглашая.

Подняв с кровати свою деваху, Райль, не одеваясь, пошел за Штуббе в соседнюю комнату. На широченной кровати, раскинув ноги, лежала пьяная в дымину блондинка, а рыжая трудилась у нее между ног. Опрокинув для куража по стакану коньяку, ребята принялись за дело. Иногда они вдвоем драли одну девушку, и даже стеснительная стенографистка в итоге на это согласилась. Через три часа Райль и Анна (венгерку звали именно так) вернулись в свою комнату и заснули. Придя в себя через пару часов, Райль, надев штаны, заглянул в комнату Штуббе. Новоиспеченный майор с рыжей девахой спал, а стенографистка стыдливо одевалась.

— Эй, Марта! Да не стесняйся! — разулыбался мужчина, заходя в комнату, не беспокоясь о том, что может разбудить Рихарда, — Есть коньяк? — прикрыв свою полную голую грудь, девушка пошарила под подушкой, и передала извлеченную бутылку Райлю, — Спасибо, малыш!

Райль чмокнул ее в щечку и звонко шлепнул по крепкой заднице. Придя к себе, опрокинул стакан без закуски, и пристроился к аппетитной заднице венгерки, которая тут же проснулась, и начала лениво подмахивать. Когда наконец друзья вышли из борделя, хмельные, усталые, но довольные, ведя под обе руки Марту, перед ними образовался наряд военной полиции, взявшийся из ниоткуда, словно черти из табакерки.

— Так, господа, документы! — громко скомандовал круглолицый лейтенант.

— Документы?! — Райль неожиданно завелся, начав орать на полицейского, — Вот! — он схватил правой рукой Рыцарский Крест, — И вот! — расстегнув китель и рубаху до пояса, он продемонстрировал полицейским покрытый рваными осколочными шрамами торс.

— Ребята, шли бы вы... — лениво сказал Штуббе, задорно сверкнув уцелевшим глазом, — Он контуженный, но Эйке его очень уважает... — и тут до этого более расслабленная улыбка Рихарда, стала угрожающей и хищной.

Слово "Эйке" как-то магически подействовало на полицейских, тем более один из унтер-офицеров довольно громко сказал на ухо лейтенанту, показывая на Райля: "Этого мужика я видел недавно в "Вермахтбрихт". Танкист из "Мертвой головы". Что, конечно же, услышали все. Осмотрев сначала тяжело дышавшего от нахлынувшего адреналина Райля, командир патруля, не повернув головы, взглянул на ухмылявшегося одноглазого, сверлившего его взглядом, подумав о том, что нужно к черту послать этих майоров подобру-поздорову, а то еще проблем потом не оберешься.

— Ладно, господа, идите! Все в порядке, — с этими словами наряд полиции удалился, поглядывая на странную троицу.

— Жирные тыловые педики! — сказал Штуббе, провожая их взглядом, и поморщился, будто только что съел что-то горькое, но тут повернул голову к товарищу, при этом чуть не уронив стенографистку, которая запнулась о свою же ногу, но вовремя поймал ее, — А ты делаешь успехи, Юрген! Или это девки так повлияли? — рассмеялся, наполнив улицу громким смехом.

Как только патруль скрылся из виду, пара поддатых офицеров и очень пьяная девушка двинулись на окраину города к ее дому, где продолжился кураж. Через два дня Штуббе и Райль, гладко выбритые, в выглаженной форме и с новенькими чемоданами, стояли на вокзале, ожидая поезда, который должен был их доставить в Варшаву, откуда лежал путь в их второй дом, на передовую..."

— И вот тут нас встретили со всеми почестями, — закончил рассказ Рихард, отхлебнув шнапса, — Мы еще тут три дня не приходили в себя, — усмехнувшись, он взял одну из сосисок и откусил.

— Вы, как хотите, — сказал кто-то из солдат, сидевших дальше от костра, — А меня уже мутит...

— Еще блевани тут, — фыркнул сидящий рядом.

И тут же веселый гогот раздался над костром, провожая убегающего рядового в кусты рядом с танком. Чуть позже, когда разговоры стали громче, Райль достал из нагрудного кармана губную гармошку и заиграл. Слушая музыку, Эрика подняла голову, смотря в звездное небо, ощущая трепет перед огромным количеством сверкающих точек. Она даже забыла о том, где находиться, — ночь поглотила ее. Сделав глоток, Алекс, краем уха слушая разговоры и ненавязчивую музыку, так же посмотрел наверх, вдохнув ночной воздух. Ему казалось, что он будто бы оказался в своем времени, будто бы рожден для всего этого, что окружало его.

Пока большая часть армии отдыхала, а ее офицеры сидели перед костром, в штабе шла подготовка перед отправкой в Норвегию. Как и ожидал Герцог, он получил послание от вышестоящего руководства о переносе его людей в Северную Норвегию для охраны кораблей во фьордах. Пока радистка читала шифровку, полковник сидел за столом, раздумывая, при этом смотря на стол перед собой. Он давно ожидал подобного приказа, но не предполагал, что это случиться так скоро. Курт надеялся, что он и его солдаты вернутся в Берлин и, хотя бы немного смогут отдохнуть. Закончив читать, Айзенбах посмотрела на мужчину за столом, отметив про себя, что он сильно напряжен.

— Это все? — спросил он, наконец-то, обратив на нее внимание.

— Да, — кивнула девушка.

Поднявшись, мужчина заложил руки за спину, сцепив пальцы в замок. Обойдя стол, он медленно прошел до двери, ведущую в комнату с радиопередатчиком.

— Пошли, нужно дать ответ, — сухо сказал Герцог, не глядя на Марию-Елену, — Немедленно.

Айзенбах сидела за рацией и записывала за радистом, находящимся в главном штабе в Берлине. Это было подтверждение приказа от самого Гитлера. Как только девушка закончила, Герцог забрал у нее листок и начал читать. И в этот самый момент Мария-Елена вдруг заметила кравшихся во второй комнате. Сначала она не поняла, что именно видит, но рассмотрев Моргенштерн, смотрящую на нее и державшую указательный палец возле губ, чтобы та молчала, кивнула, правда не сразу. За спиной летчицы крались Штуббе и Райль в еще одну комнату, где как раз и спал полковник. От увиденного радистка еще больше расширила глаза, и это заметил Герцог.

— Что-то не так? — прохрипел он, собираясь оглянуться, так как от него не ушло, что сержант смотрит в сторону дверного проема.

В эту секунду Эрика быстро замахала руками мол "Отвлеки его!"

— Ничего, — как-то быстро ответила Айзенбах, смотря на полковника все теми же огромными глазами, даже не догадываясь, что могло понадобиться всем в комнате Герцога, и почему они крадутся.

Когда мужчина повернулся к двери, то ничего не увидел. К этому моменту оба майора уже успели проскочить в третью комнату, а Моргенштерн спрятаться за стеной.

— Может что-нибудь еще нужно передать? — спросила Мария-Елена достаточно громко, чтобы привлечь внимание Герцога, а когда тот вопросительно посмотрел на нее, повторила, — Еще что-нибудь нужно передать?

— Пожалуй, да, — на мгновение, задумавшись, полковник оперся одной рукой о стол, нависая над радисткой, думая над тем, что нужно пополнение боеприпасов, еды и одежды.

Мария-Елена быстро передала слова, которые ей сказали, но тут краем глаза заметила какое-то движение в дверном проеме. Как оказалось, к Моргенштерн уже присоединился Алекс, и теперь они вдвоем выглянув, заметили, что Герцог занят, и начали пританцовывать, а то и вовсе изображать из себя полковника, чем смешили подругу, а когда мужчина оборачивался, обершртумбаннфюрер и оберштурмфюрер прятались за стеной, что было еще смешнее.

В это время Штуббе истерично вспоминал, куда Курт спрятал желанный коньяк, чтобы продолжить начатый вечер, так как шнапс кончился довольно быстро. Они с Юргеном перерыли почти всю комнату, даже под кровать заглянули, но и там его не было. Райль то рыскал по вещам, то смотрел на друга, взглядом поторапливая его; и не смотря на темноту в комнате, они оба хорошо видели, благодаря тусклому свету от костра, попадавшему сюда через окна. Наконец, устав Рихард встал посреди комнаты, оглядываясь, ища взглядом искомое, но тут перед ним появилось лицо начинавшего злиться Райля, будто бы говорившего "Че встал?!" Одноглазый выпрямился по струнке, передразнивая товарища, и ударил каблуком сапога об пол, — не громко, но звук был такой, чтобы оба майора услышали, что под ними пустое пространство. Подвал! Расширив глаза от удивления и радости, они тут же кинулись вниз, обнаружив люк без ручки, а открыв его увидели стоявший на земле ящик коньяка. Заскалившись, как два довольных кота, мужчины посмотрели друг на друга, а потом, кряхтя стали доставать ящик.

Услышав какой-то шорох, Герцог развернулся и пошел к дверному проему, решив узнать источник звука, так как ему показалось, что шум раздавался из его комнаты. Испугавшись за друзей, Мария-Елена, поднявшись, догнала полковника, остановив его, спросив, что возможно нужно что-то еще передать. Но на это мужчина только строго на нее посмотрел, начав чувствовать неладное. В этот момент распознав план полковника, Алекс хлопнул дверью, а потом буквально пинком выпнул летчицу навстречу Герцогу. Он бы и сам мог выйти, но был уже пьян, а от подруги не пахло алкоголем так сильно. Столкнувшись нос к носу с мужчиной, Эрика, еще мало что понимая, вскрикнула, что было похоже на то, что она испугалась резкого появления полковника.

— Что ты тут делаешь? — чуть ли не рявкнул Герцог, опешив так же, как и появившаяся из ниоткуда летчица.

— Эм... Я? — понимая, что нужно выкручиваться Моргенштерн, начала сочинять на ходу, — Понимаете... А я хотела спросить, какие у нас дальше планы? Да и вообще хотелось бы уже опробовать самолет в бою, — она улыбнулась так, как умела, чтобы войти в доверие.

Одарив оберштурмфюрера скептическим взглядом, полковник нахмурился, а потом бросил:

— Когда будет приказ, тогда и узнаешь, — но потом все же добавил, прищурив ледяные глаза, — Не стоит задавать лишние вопросы, это может плохо закончиться для тебя.

— Простите, — улыбка летчицы стала еще более милой, — Просто мы, — тут она мельком глянула на подругу, — Наслышаны о "Мертвой голове" и давно мечтали попасть к вам...

— Послушай внимательно, — понизив голос Герцог, нахмурил светлые брови, перебивая, — Я вижу тебе нечем заняться...

— Да нет! — как-то натянуто рассмеялась Эрика, пожав плечами, она быстро оглядела мужчину с ног до головы, будто оценивая его, а потом приподняла одну бровь, смотря в глаза, — Просто мы там сидим возле костра... И... Я бы хотела пригласить Вас присоединиться к нам? — и снова улыбка.

— Нет, — резко и холодно ответил мужчина, сверля взглядом наглую летчицу, которая, похоже начала переходить границы субординации, — А тебе я советую не перебирать со спиртным.

Пока Моргенштерн забалтывала полковника, Алекс увидел, что из дверей комнаты Герцога собирается выходить Штуббе, а за ним идет Райль, который нес ящик, быстро махнул им, чтобы они не двигались, знаками показав, что их могут заметить. Рихард оглянулся на Юргена, помотав головой, и тот тоже понял, что Курт стоит почти возле дверей и сможет увидеть их, если они пойдут дальше. Но вдруг оба мужчины заметили, как Хартманн показывает им вернуться в комнату и открыть окно, а уже из него вылезти. Оба майора кивнули. Так и было сделано: вернувшись в комнату, Штуббе как можно аккуратнее открыл окно, правда пальцы его уже не так хорошо слушались, и рама открылась со скрипом, после чего он первым залез на подоконник, где на улице его уже поджидал Алекс, помогая спуститься на землю; потом они вдвоем забрали ящик у Райля и помогли ему.

— Окно! — полушепотом напомнил Хартманн Рихарду, собравшемуся уже идти продолжать праздник, а когда одноглазый вопросительно приподнял одну бровь, кивнул в сторону дома, — Окно надо закрыть.

Услышав шум, Герцог отодвинул Моргенштерн в сторону, выходя из комнаты. Летчица и радистка переглянулись, но Айзенбах сразу догадалась, что Эрика не зря так просто задерживала полковника; обе девушки догнали мужчину, встав перед ним, не зная, что в этот момент в спальне уже никого не было.

— Оберфюрер, — почти синхронно улыбнулись они.

— Ну, пожалуйста, — начала оберштурмфюрер, смотря на мужчину, делая брови "домиком", будто бы ребенок, выпрашивающий у строго родителя подарок, — Мы бы очень хотели, чтобы Вы к нам присоединились, — она уже поняла, что он откажется, но больше никаких идей, чтобы задержать его у нее не было.

— Ты не понимаешь с первого раза?! — рявкнул тот.

И тут Мария-Елена увидела, как приоткрывается входная дверь и появляется лицо Алекса. Парень кивком позвал их, а потом быстро пропал. Айзенбах взяла подругу за руку и потянула за собой, направляясь к двери, по пути шепнув: "Все."

— Ну нет так нет, — на прощание Эрика улыбнулась Герцогу, чуть не помахав ему, правда удержалась.

Когда обе девицы ушли, Курт быстрыми шагами вошел в комнату, но не заметил ничего странного, чтобы могло привлечь его внимание. Еще раз оглядев темноте помещение, мужчина услышал веселый смех с улицы.

10.

— Вы что делаете, засранцы?! — сказала Мария-Елена раздраженно-взволнованно, подходя к костру, где уже сидели оба майора и Алекс, — Герцог нам пизды даст, если узнает!

— На меня не смотри! — улыбнулась Эрика, поднимая руки, согнутые в локтях, будто бы собралась сдаваться, — Не моя идея.

— Но ты ее поддержала! — послышался голос Хартманна.

— У меня не было выхода, — ответила летчица, садясь на прежнее место, — Тем более я не могу пойти против вышестоящих.

— Правильно говоришь, девочка! — кивнул Штуббе, обняв ее одной рукой за плечи, а потом глянул на радистку, — Присаживайся, красавица, — он чуть пододвинулся ближе к Моргенштерн, а когда Айзенбах села рядом, то приобнял и ее.

— Ты только посмотри на него! — наигранно возмутился Клинге, показывая рукой на одноглазого, который в свою очередь скалился, — Расцвёл как! И как же тебе, сукиному сыну, это удается?

— А ты завидуй молча, — загоготал Рихард, отпустив на несколько минут девушек, пока доставал сигареты и закуривал, а затем снова их обеих обнял, прижав к себе, — Я чертовски обаятелен! — проговорил, держа сигарету в зубах.

— Да ты силен, Рихард! — сказал Райль, отхлебнув коньяка и смачно икнув, — Может, тебе тогда в госпитале за место глаза дополнительный болт пришили, а ты и молчишь? — Юрген сказал это нарочито спокойным тоном.

Сидящие возле костра солдаты громко загоготали, расслабившись.

— Так твой же и пришили, — хмыкнул одноглазый, приподняв один уголок губ.

— Штуббе, а с каких это пор мой болт не дает тебе покоя? Ты что, тайком стал коммунистом? — тут же переспросил Райль, протягивая бутылку сидящему рядом.

— Юрген, — протянул тот, — Все слышали, что это ты стал интересоваться болтами, — подернув бровью, взглянул на девушек, — В отличие от тебя, меня интересуют другие прелести жизни, — расплылся в довольной ухмылочке.

Под общий смех, со своего места поднялась Моргенштерн, смотря на подругу, а когда та подняла голову, то кивком позвала за собой, решив не нарушать традицию будущего, а именно "хождения девочек парой в туалет".

— Та-ак, — протянула летчица, улыбаясь, — Раз мальчики уже начали обсуждать болты друг друга, то нам, девочкам, тут уже делать нечего, — с довольным выражением на лице, она повернулась к Марии-Елене, убедившись, что подруга идет, а когда обе девушки немного отошли, то развернулась и погрозила пальцем, найдя взглядом Штуббе и Райля, — Только сильно не хулиганьте, — и добавила более веселым тоном, — И завязывайте с болтами!

Под общий мужской смех, Рихард только головой мотнул, выпустив струю дыма, а Юрген смачно сплюнул. Скрывшись из виду, девушки не стали сильно далеко отходить, так как было опасение, что тут могли быть и враги. Осмотревшись и убедившись, что в округе никого нет, Эрика расстегнула ремень на штанах, собираясь их приспустить.

— Что за мода у мужиков: всё время про члены рассуждать? — вздохнула Мария-Елена, — Надеюсь, они не попробуют вставить их нам, — повернув голову в сторону танка, за которым располагался костер и слышался гогот, девушка села рядом с подругой.

— Пусть только попробуют, — фыркнула Моргенштерн, уже поднимаясь, и в ее голосе проскользнули жесткие нотки, — Иначе их даже Герцог не спасет, — но застегивая ремень, взглянула на подругу, усмехнувшись, — Слушай, а полковник ничего так, — тихо рассмеявшись, девушка подождала Айзенбах.

— Да, симпатичный мужчина, хоть и... грубый? Или... жёсткий? А как тебе Штуббе? — спросила радистка, пока они шли прогулочным шагом обратно к костру.

— Ну он веселый, хотя немного истерит... — пожав плечами, летчица мельком глянула на подругу, — А как тебе Райль?.. Странный немного — в хорошем смысле, отличается от всех остальных, но тоже ничего, — задумавшись над чем-то, Эрика замолчала, а потом вдруг добавила, — Вот интересно, а Герцог женат?

— Насчёт Райля я нейтральна — не в моём вкусе, — Мария-Елена опустила голову, смотря себе под ноги, но задав вопрос, повернула голову к блондинке, — Не знаю, а что?

— Да так, — не сразу ответила та с задумчивым видом, — Что-то в нем есть этакое, что зацепило, — остановившись возле танка, изрекла философским голосом, подняв одну бровь, — Видимо, понравился он мне, — мотнув головой, девушка издала нервный смешок.

Но тут обе девушки замолчали, так как услышали, что к ним кто-то идет. Вскоре из-за танка появился один из солдат, собиравшийся отлить, но заметив, что не один, извинился и, пошатываясь, побрел куда-то дальше. Проводив его взглядом, обе девушки усмехнулись, а потом вернулись к костру.

Открыв глаз, Штуббе не сразу понял, где находиться. Перед ним была темнота. Проведя ладонью по лицу, мужчина только собрался сесть, как вдруг стукнулся лбом обо что-то железное, да еще с такой силой, что в ушах зазвенело. Превозмогая боль, он лег обратно, зажмурившись, закрыв лицо ладонями, в сотый раз напомнив себе, что пора завязывать пить в таком количестве. Как только звон пропал, одноглазый, уже наученный горьким опытом, сначала ощупал пространство перед собой, и к его удивлению, оно оказалось материальным, на ощупь — металлическим. Сознание начало медленно проясняться, и мужчина вспомнил, что прошлой ночью они украли у Курта ящик коньяка. Снова закрыв глаз, он услышал разговоры.

— Э, Рихард! — хриплый, но вполне веселый голос раздавался откуда-то сверху, и тут же кто-то пнул его по ноге, — Ты живой там? — тихий смех.

— Отвали, — протянул тот, не узнав своего голоса с похмелья, как показалось, что это сказал какой-то другой человек, но с этими словами пришло неприятное ощущение жжения в горле.

— Давай вылезай, — теперь это был уже другой голос, но его Штуббе узнал сразу, это был Клинге, а значит, первый был Лунд.

Открыв глаз, одноглазый все же с неохотой, но вылез из-под танка, возле которого они вчера пили. Сидя на земле, согнув колени, мужчина еще раз провел по лицу, но задев место ушиба, недовольно поморщился. Жжение в горле усиливалось, но еще больше болела голова, пробуждая желание пить. Рядом присел Лундстрем, закуривая, а потом, протягивая пачку майору, Клинге прислонился бедрами о гусеницу, смотря куда-то в сторону.

— Сколько время? — зачем-то спросил одноглазый, но не получив ответ, догадался, что было только раннее утро, — Где Райль?

— Да черт его знает, — пожал плечами Инго, — Мы вас вчера из виду потеряли... только сейчас тебя нашли, по сапогам, торчащим из-под танка.

Опустив взгляд, Штуббе посмотрел на свои сапоги, пытаясь сосредоточиться хотя бы на чем-то, но голова трещала так, что ни одной дельной мысли не появлялось. И вдруг они услышали рев самолета, а через несколько минут над их головами пролетел "Ме-262". К удивлению танкистов, самолет не крутился, как волчок, а целенаправленно летел вперед, потом развернулся, полетел вверх, а затем вниз и тут раздалась очередь выстрелов. Взрыв. Где-то на полигоне появилось зарево от пламени. От неожиданности Штуббе чуть опять не свалился под танк.

За полчаса до пробуждения одноглазого майора в дом, где спали Эрика и Мария-Елена, постучали. На пороге стоял солдат, передавший, чтобы обе девушки явились к полковнику. Не смотря на ранний час и на сон, который все никак не хотел уходить, надо было идти, — приказ есть приказ. Одевшись и на скорую руку умывшись, сержант и старший лейтенант вышли из дома. По пути к штабу они заметили проснувшегося Алекса, выходившего из палатки, куда его определили. Махнув подругам, он пошел в сторону столовой, так как скоро должен был быть завтрак.

— И что же это нашему полковнику не спится? — зевнула Моргенштерн, прикрыв рот кулаком, мечтая о кофе, но почувствовав запах овсянки, поморщилась, проговорив сдавленным голосом, — Фу! Ненавижу овсянку.

— Хрен знает. Может случилось что, сама знаешь — война дело не шуточное, — лицо Айзенбах было вполне серьезное, и эта серьезность, пусть хоть с долей скептицизма, но передалось и летчице.

Еще на подходе к дому было заметно небольшое оживление. На крыльце стоял сам Герцог, а рядом Райль, а также еще трое мужчин в форме летчиков, которых девушки не видели ранее. Завидев подходящих к ним, все сразу замолкли и пошли навстречу. "А вот теперь мне страшно," — подумала Эрика, хмыкнув. Поздоровавшись со всеми, девушки внимательно выслушали полковника, сказавшего, что прибыли еще трое пилотов, чьи самолеты как раз и стояли на поле, и им нужно продемонстрировать новейшую модель машины, которой управляет Моргенштерн, а так еще случилось, что накануне сама летчица рвалась в бой, вот поэтому Курт не стал мешкать и позволит девушке опробовать "Швальбе" на полигоне, где стоит специально приготовленный грузовик, который она должна обстрелять. Для Марии-Елены тоже было задание: вести связь с пилотом.

Сидя за столом, Алекс слышал, как взлетает "Ме-262", но идти и смотреть на происходящее не было никакого желания, тем более он был уверен в том, что еще не раз насмотрится на это. Голова болела, а в горле пересохло, но как назло вокруг все старались вести себя, как можно громче, будто бы догадываясь о состоянии подполковника. Поставив локти на стол, парень подпер кулаками и без того тяжелую голову, смотря уставшими покрасневшими глазами на солдат.

— Хреново? — послышался откуда-то сверху голос, а через несколько минут напротив уселся Рихард, чье лицо было не в самом лучшем виде, судя вчерашние посиделки у костра ему так же отдались не самым добрым утром.

— А ты как думаешь? — хрипло спросил Хартманн, не меняя положения, даже скорее вообще не шевелясь, так как каждое движение отдавалось тупой болью в голове.

Обернувшись, одноглазый посмотрел в сторону раздачи, где суетились повара, и сам поморщился, отворачиваясь обратно к подполковнику. Оглядев его, мужчина крякнул, усмехнувшись. Положив локоть на стол, оперся на него, наклоняясь вперед.

— Пошли, — ухмыльнулся.

— Что? — нахмурил брови Алекс, переведя взгляд на Штуббе, подумав, а не заехать ли ему.

— Опохмелимся пошли, — с этими словами одноглазый поднялся, посмотрев на Хартманна так, будто только что спас ему жизнь, а потом добавил, — Или можешь жрать эту гребаную овсянку.

Не думая об отказе, парень поднялся, опираясь руками о стол, все еще смотря с неким недоверием на одноглазого, уже выходящего из столовой. Да будь он неладен! Но после того, что было вчера, самое верное решение опохмелиться. Выйдя из палатки, оберштурмбаннфюрер поплелся за одноглазым, петлявшим среди рядовых, идущих на завтрак. Подойдя к одной из палаток, где спали солдаты, Рихард приподнял полог, обернувшись в полоборота на подходящего подполковника, криво ухмыльнувшись, после чего быстро зашел внутрь. На койке сидел Клинге, нарезая ножом кусок хлеба, иногда скидывая крошки на пол с колен. Присев рядом, Штуббе взял кусок уже нарезанной колбасы и отправил его в рот, начав жевать, после повернул голову к Алексу, кивком позвав. Нахмурив одну бровь, Мик бросил взгляд на подполковника, а потом принялся за открывание консервов.

— Присаживайся, — вполне добродушно пригласил Хартманна одноглазый, показывая на вторую койку, стоявшую параллельно той, на которой сидели они с Клинге.

— Откуда консервы? — зачем-то спросил Алекс, усевшись напротив Штуббе, осмотрев быстро "стол", взял кусок хлеба и колбасу.

— Ночью почта пришла, — ответил за майора Мик, вскрыв банку, он облизал нож, положив его на постеленную вместо скатерти газету.

— Давно пора, — пробубнил Штуббе, но тут он резко повернул голову ко входу, заметив, как полог поднимается.

Остановившись на несколько секунд, Лундстрем поднял брови при виде Хартманна, но кивнув ему, прошел вперед, неся в одной руке несколько бутылок пива. На лице танкиста было не столько удивление, сколько усталость; Инго сел на койку рядом с оберштурбаннфюрером, протягивая сослуживцам пиво. Открыли бутылки молча, и почему-то в такой момент говорить не хотелось, при виде жидкости, каждой хотел только утолить жажду.

11.

— Ах вот они где! — с такими словами в палатку вошла сначала Моргенштерн, а потом и Айзенбах, — Я же говорила, что они где-то рядом...

— Истина где-то рядом, — усмехнулся Алекс, подняв взгляд на вошедших, не двигая головы, — Потеряли нас? — и вот тут в его голосе промелькнула ирония, смешанная с легким удивлением.

— А ты как думаешь? — подернула бровью Эрика, садясь рядом, осматривая уже закуску на газетке, но заметив то, как Хартманн протягивает ей бутылку, помотала головой, — Не. Похмельем не страдаю, — с гордым видом заявила, смотря другу в глаза, — В принципе. Никогда.

— Потом не жалуйся, — хохотнул подполковник, делая глоток, — Сама свое счастье просрала.

— Переживу, — взяв самый большой кусок хлеба, старший лейтенант забрала у Лундстрема банку с консервами, передав все это Марии-Елене, — Мы к вам вообще позавтракать пришли.

— Что же овсянка не по нраву? — усмехнулся одноглазый, отпив немного пива.

— Я в принципе не ем каши, — вполне серьезно ответила блондинка, поправив фуражку, а потом поднявшись, сказала, — Пойду спрошу насчет кофе и... — опустила глаза на подругу, жевавшую скромный завтрак, — Мне еще надо будет познакомиться с другими пилотами, так что я вас покидаю.

— Какими пилотами? — немного озадаченно спросил Алекс.

— Прибыли под мое командование три летчика, — в голосе Эрики так и звучали гордость и наигранная надменность, — Вот пойду знакомиться со своими, — махнув рукой на прощание, девушка поспешила к выходу.

Как только Моргенштерн ушла, мужчины переглянулись и с довольными лицами молча выпили, у каждого на языке было острое словцо, которое они могли бы сказать оберштурмфюреру в напутствие, но решили промолчать, так как среди них была девушка и подруга летчицы, тем более никто из них не хотел оскорбить наглую девицу, а лишь немного ущемить ее самолюбие. Выйдя из палатки, Эрика увидела идущего в ее сторону Райля, судя по виду, мужчина был чем-то обеспокоен. Девушка хотела подойти и заговорить с ним, но майор сделал вид, что не заметил летчицы, ускорив шаг к палатке, откуда она только что вышла. Это показалось немного странным, но вполне возможно у Юргена были какие-то проблемы, и тем более, он всем своим видом показывал отношение к ней. Подумав, что не стоит заострять внимание на этом, оберштурмфюрер поспешила к ангару, где стоял ее самолет, именно там она договорилась встретиться с пилотами.

Войдя в палатку, Райль первое, что увидел, сидящих на койках, обсуждавших что-то, так как при его появлении все быстро замолчали, вопросительно смотря на него. Настроение у Юргена и правда было паршивое, и виной тому было похмелье, а еще потому, что ранним утром его разбудил Герцог, отправив встречать летчиков, которые приехали на поезде ночью. Усевшись на койку рядом с Клинге, майор забрал у него пиво и начал жадно пить из горла, не обращая внимания на удивленные взгляды остальных. Мария-Елена сообразила, что ей лучше уйти, и быстро поев, она попрощалась со всеми и оставила танкистов. Проводив ее взглядом, Штуббе прицокнул языком, но повернувшись обратно, поймал на себе взгляд Алекса.

— Хороши у вас радистки, — усмехнулся он, доставая сигареты.

— Хороши да хороши, а вот тебе второй глаз явно мешает, — ответил парень, протягивая руку, чтобы взять сигарету, после чего они с одноглазым закурили.

— Юрген, да что с тобой такое? — нахмурился Лунд, наблюдая за товарищем, который был сам на себя не похож.

Райль сидел молча, разглядывая бутылку, которую вертел в руках. А когда к нему обратились, медленно повернул голову к спрашивавшему, смерив его недовольным взглядом не выспавшихся глаз, и снова опустил взгляд на пиво в руках. Но вскоре майор заговорил, перебив Рихарда, решившего рассказать какую-то очередную байку, чтобы разбавить обстановку:

— Завтра нас пересылают в Норвегию. Там расположены наши корабли и, нам поручено их охранять, — казалось бы эта новость могла бы и обрадовать закаленного вояку, но было что-то, что он не договаривал, и это что-то его удручало.

Ближе к полудню Юрген, как и планировал, собрал всех бойцов для марш-броска. Пройдясь до первого из рядовых, майор оглядел его тяжелым взглядом, думая о том, что этот щенок и шага не сможет ступить без мамкиной юбки. И зачем только этих сопливых сосунков присылают к ним?..

— Ну что, домохозяйки! — Райль, заложив руки за спину, прошелся вперед мимо шеренги солдат, — Вы за неделю без нагрузок разжирели так, что иваны, если вы им попадетесь, изжарят кого-нибудь из вас, перед тем, как вздернуть... Вещмешки на спину! Карабины и МП — тоже... 20 секунд... Лутц! — он обратился к батальонному адъютанту, стоявшему неподалеку, — Идешь в голове!

Штуббе сидел на скамеечке рядом с плацем, курил, и ехидно скалился, наблюдая за всем этим.

— Погнали, засранцы! За гауптштурмфюрером Лутцем! — рявкнул Юрген, чей голос был слышен даже на другом конце полигона.

Батальон, вытягиваясь в колонну, потянулся к выходу с базы, и устремился в сторону сопок, за которым виднелся фьорд. Ребята бежали легкой трусцой, легкой, насколько позволяло полное обмундирование, не считая кителей, которые Райль разрешил оставить на базе. Сам Юрген бежал почти в хвосте, подгоняя подчиненных матюгами. Внезапно за правым плечом послушался звук катящегося велосипеда.

— Я решил подсобить, — криво улыбнулся Штуббе, крутя педали зеленого велосипеда, который он держал в сарайчике на базе, когда-то конфискованного им же у местного населения.

— Ты весь руль, видишь, Рико? — Райль знал, что это прозвище, на латинский манер, бесит Штуббе.

Тот промолчал. Батальон, немного теряя скорость, взбирался на пологую высокую сопку. Тут один из новобранцев, оказавшийся в расположении части около трех месяцев назад, споткнулся. Райль на ходу подхватил долговязого парня за шкирку, и отвесив его крепкого пинка, проорал на ухо:

— Упадешь в бою — я твоей мамаше похоронку не повезу!

— А ты суров, Юрген!.. Любая бы девка намокла бы от такого, — Штуббе, сбавил скорость и вытер нос рукавом.

— Следи за ветками на обочине, Рико! Тебе, кстати, не хватает котелка, как у хлыщей в блядских старых журналах! — хрипло усмехнулся Райль, следя за бегущими впереди.

Оба гоготнули... Подъем кончился, но Юрген почувствовал, что дыхалка слегка сдает. Нет, лишнего веса в нем не было, да и откуда ему взяться на войне, но мощная приземистая фигура сама по себе не располагала к долгому бегу, да и возраст... Старше него был только Герцог, ну тому не до бега. Тащить 35 лет, да еще неоднократно сломанные ребра и кучу ранений — было тяжело. Батальон огибал небольшую рощицу из карликовых сосен, а Райль, периодически притормаживая, награждал пинками отстающих, а потом снова набирал скорость, хотя его уже начинало мутить.

— Э, майор! — Штуббе опять что-то задумал, продолжая скалиться, — А помнишь ту сисястую, за которой ты бегал в офицерской учебке? Ну, она вроде венгерка была... Ты тогда вроде был полегче...

Закончить он не успел, Райль притормозил, развернувшись, и со всей силы ткнул носком берца в переднее колесо велосипеда. Одноглазый потерял равновесие и рухнул прямо на заболоченную обочину тропинки.

— Вставай, Рихард, а то застудишь, что-нибудь!.. — тяжело дыша, Юрген, остановившись всего на секунду, повернулся к лежавшему на земле, — Потому даже медсестрички не помогут, — после этих слов, майор побежал дальше, оставив одноглазого одного.

Батальон вместе с Райлем двинулся в сторону базы, а Штуббе, безбожно матерясь, мешая немецкие ругательства с русскими, которые так же знал в совершенстве, начал выбираться из грязи.

— Так, девочки, думали, дядя Райль сегодня добрый, и в качестве поощрения отпустит вас пожрать? Хер там! Разбиться на пары, врукопашную!.. В голову сильно не атакуем! Лутц, засеки минуту!.. — слышался голос Юргена.

Батальон, разбившись на пары, устроил настоящий мордобой, у кого-то от ударов ссадины появились секунде на десятой. Райль сам пошел драться с одним рядовым, примерно схожей комплекции, получил локтем в нос, но потом бросил противника через бедро, и на автопилоте ударил ботинком в печень... Парень согнулся в позу эмбриона, простонав. Стоя над ним, майор уже подумал о том, чтобы заткнуть этот скулеж, да парнишку больно жалко.

— Отставить! Закончили! На огневую! — скомандовал Райль, — Этого почините... — он ткнул пальцем в лежащего на земле солдата.

На огневой позиции бойцы отстреляли по 20 патронов каждый, однако большинство на фоне усталости лупили "в молоко". Наблюдая за ними, Юрген уже не думал о том, как эти молоколосы будут стрелять по иванам, а лишь о том, что зачем ему все это. Но как только выстрелы прекратились, майор махнул рукой:

— Все, теперь обед. Заслужили, засранцы!

Усталый, но довольный Райль, раздевшись по пояс, несмотря на прохладу, шел по базе. Мимо проковылял с велосипедом Штуббе, прихрамывая на правую ногу, на которую видимо неудачно приземлился при падении.

— Ну и скотина ты! — прошипел одноглазый, бросив на товарища обиженный взгляд.

— Ну не одному же тебе, Рихард... — загоготал Юрген, но вдруг замолк, услышав звонкий смех.

Около одного из домиков, прямо на траве, прислонившись к стене, сидела Эрика в окружении летчиков, а также с ними на скамейке рядом сидела Айзенбах. Один из пилотов, самый молодой, рассказывая о чем-то, жестикулировал, показывая, видимо, полет на самолете, а остальные смеялись. Но тут дошла очередь до Моргенштерн, и та поделилась небольшой историей полета над частью, рассказывая в деталях, как крутила "бочки" и как в нее чуть не попал Райль, и, заметив Юргена, девушка кивнула на него, показывая остальным. Переглянувшись, летчики оглядели майора, шедшего мимо них.

— Обзавелась новыми дружками? — ехидно поинтересовался Райль, проходя мимо, уже поняв, что девчонка что-то напела про него.

— А у тебя какие-то проблемы? — повернувшись всем корпусом к майору самый молодой из пилотов — парнишка лет 20 с короткими русыми волосами и зелеными глазами, носивший погоны рядового, уставился на него.

Подойдя ближе, Райль оглядел солдата тяжелым взглядом, уже заметив, как еще двое летчиков стоят неподалеку, следя за ним. Молодчик даже не шелохнулся, но его глаза так и бегали, а грудная клетка часто поднималась и опускалась. И зачем только таких в армию набирают?.. Разозлившись, Юрген сжал кулак правой руки и нанес быстрый удар под ребра мальчишке, свалив его на землю. Прижав руки к животу, тот скорчился, хватая ртом воздух.

— Не помрешь, — хмыкнул майор, собираясь уходить, так как начинать раздор, который мог бы сильно повлиять на его дальнейшую судьбу, не хотелось.

Но вдруг он получил пощёчину, которую не ожидал. Как оказалось, как только пилот упал, со своего места вскочила Эрика, как бешеная собачонка из-под забора, и, кинувшись к Райлю, влепила ему увесистую пощечину, не понимая того, что мужчина может и ее ударить, а может просто не думая об этом.

— Не помрешь, — хрипло повторила она его слова, глядя в глаза.

Юрген мог бы эту девку проучить: разбить ей нос, потом поставить ее на колени, выдрать, чтобы знала свое место, и плевать на остальных, но связываться не хотелось, не сейчас; он и так вымотался, пиная солдат, а теперь еще эта деваха и ее дружки. Но тут на его плечо легла ладонь, и справа вскоре появилась довольная морда Штуббе, перемазанная грязью. Загнав велосипед в сарайчик, он решил пойти в казарму, чтобы умыться, но по пути заметил небольшую потасовку, в которой участвовал Юрген, а это могло кончиться очень плохо, тем более, что в последнее время Райль и так был на взводе. Нужно было скорее увести его оттуда, пока Герцог не увидел...

— Шеф, — заскалился он, смотря на Юргена единственным глазом, не мигая, — Ты бы привел себя в порядок, прежде чем девушку на свидание приглашать. Не красиво как-то выходит...

— Закрой пасть, Рико, — прошипел майор, тяжело дыша, готовый и одноглазому врезать, чтобы перестал лезть куда не стоит.

— А ты с ним так не разговаривай, — вдруг послышался голос Марии-Елены, обращавшейся к Райлю, — Иди куда шел, — нахмурившись, она подняла голову, смотря на мужчину, — Что это ты тут разорался на всех, будто это они первые полезли с кулаками? Если ты выше по званию, это не значит, что можешь вот так им злоупотреблять, как сейчас!

Услышав ее, майор наклонил немного голову в бок, выглядывая из-за летчицы, все еще стоявшей перед ним, чтобы найти взглядом радистку, дабы убедиться, что говорила именно она. Еще одна девица, решившая, что может раскрывать рот, когда ей это вздумается. Юрген криво ухмыльнулся:

— Не встревай в разговор, деточка, пока дядя не начал тебе объяснять правила поведения, — после чего сплюнул на землю.

— Слышь ты! — рявкнула звонким голосом Эрика, толкнув одной рукой в плечо Райля, чтобы он обратил на нее внимание, — Закупори дырку для пирожков, и марш отсюда.

— А то что?! — рявкнул Юрген, сжимая и разжимая кулаки; еще мгновение и танкист точно пришибет оберштурмфюрера.

— Юрген, остынь, — вот теперь в голосе одноглазого прочувствовались нотки обеспокоенности, — Да что с тобой?! Ты в последнее время совсем ошалел, — попытавшись оттащить товарища от летчиков, которые уже встали на защиту своего командира, Рихард заметил шедшего к ним подполковника, — Этого еще не хватало... Пошли отсюда! Шевелись! — рявкнул одноглазый, с силой толкнув Райля в сторону казармы, — Проблем себе захотел?

Наблюдая за тем, как оба майора уходят к палаткам, летчики все еще стояли, с напряжением ожидая, что Юрген вернется и тогда точно что-нибудь случиться, но ничего не происходило, видимо Рихард знал подход к здоровому танкисту, что было не удивительно, так как они уже довольно давно служили вместе. Подняв младшего, пилоты усадили его рядом с Айзенбах. Парнишка все еще прижимал руку к ребрам, смотря волком перед собой в землю.

— Если бы... — вытерев рукавом нос, он поднял голову, но тут же получил увесистую оплеуху от Гюнтера.

Гюнтер Вольф — молодой мужчина с классической прической "Гитлерюгенд" светло-русым цветом волос, правильными чертами лица, будто бы выточенными из белого мрамора. Он был самым высоким из всех летчиков, и поэтому, наклонившись к сидящему рядовому, просто нависал над ним. Чуть ниже его был Отто Рихтер, который, дослужившись до звания унтерштурмфюрера, решил перевестись под командование полковника Герцога и сам подал заявление в отличие от остальных. Стоя в стороне, он наблюдал за Гюнтером с каким-то равнодушием. Поправив пилотку на темно-русых волосах, лейтенант прислонился к стене дома, скрестив руки на груди.

— Запомни одно, Гофрид, — погрозив пальцем перед носом младшего, Вольф выпрямился, все еще смотря на него, хотя голос не повышал, а будто бы пытался объяснить неразумному ребенку о плохом поведении, — Не лезь туда, куда тебя не звали.

— Отстань от него, Гюнтер, — шикнул Отто, приподняв один уголок губ, от чего его худощавое лицо стало еще более узким, заметив подошедшего подполковника.

Алекс, еще стоя у "Королевского тигра", разговаривая со своим экипажем, видел, как Юрген подходит к Эрике, Марии-Елене и троим летчикам, и шестое чувство подсказывало ему, что добром этот разговор не кончиться. Он и не мог быть никак доброжелательным. Надвинув на лоб кепку, парень быстрым и уверенным шагом направился к дому, возле которого уже разгорался конфликт. Но тут его обогнал Штуббе, половину пути почти бежавшего, спеша, то ли оттащить Райля, то ли наоборот помочь ему, — до последнего момента это так и оставалось неизвестным. Но как только к ногам Юргена упал один из пилотов, Хартманн чуть сам не побежал, надеясь, что этим все и ограничиться, иначе о том, что произошло, узнает Герцог, а тогда всем им не поздоровиться. И вот на подходе к дому, подполковник увидел, как два майора уходят, а пилота усаживают на скамейку.

— Хайль! — громогласно приветствовали Вольф и Рихтер, вытянувшись, резко приложив руку ко лбу, смотря на оберштурбаннфюрера, их примеру последовал и Гофрид, повторив за старшими, вскочив на ноги.

Понимая, что нельзя допустить ошибку, так как пусть Алекс и друг, но сейчас он старше по званию, а они в далеком 42 году в армии, Моргенштерн развернулась лицом к Хартманну, одновременно приветствуя "под козырек", незаметно дав знак Айзенбах второй рукой, чтобы та сделала так же.

— Хайль! — почему-то Эрике было одновременно и страшно, и смешно, и волнующе, поэтому она скрыла улыбку на лице, поджав один уголок губ.

— Хайль, — послышался голос радистки, которая поняла все, и так же поднялась со скамейки, повторяя за подругой.

— Хайль, — приветствовав всех, Хартманн опустил руку, с прищуром оглядев сначала Эрику, а потом младшего летчика, — В чем дело? — снова перевел взгляд на летчицу, как самую старшую из всех, требуя от нее ответ.

— Ну, — начала та, чуть кашлянув, собираясь с мыслями, — Мы спокойно разговаривали, когда к нам подошел майор Райль, спросив в грубой форме про моих камрадов, являются ли они моими "дружками". Рядовой Вернер, — девушка кивком показала на Гофрида, стоявшего чуть позади нее справа, — Принял этот вопрос, как оскорбление, что на самом деле и могло было им быть. Рядовой спросил у майора, какие у него могут быть претензии к нам, и вместо ответа Райль ударил Вернера в живот. Это видели все. Я не могла стоять в стороне, пока Юрген Райль распускает руки и позволяет себе оскорблять меня и моих сослуживцев, за что я дала ему пощечину. Потом пришел майор Штуббе, который хотел увести Райля, но тот оскорбил и его, что так же слышали все, — приподняв одну бровь, Эрика чуть мотнула головой, фыркнув, — Но потом оба майора ушли.

— Это все? — строго спросил Алекс, заметив, как закивала Айзенбах, стоявшая позади всех, убеждаясь в правдивости слов Моргенштерн.

— Да, — коротко ответила летчица.

— Я с ним разберусь, — сухо отозвался Хартманн, понимая всю серьезность поступка Райля, и, если бы не Штуббе, то мог пострадать не только рядовой, — Поверьте, командование узнает, что он позорит СС, — какое-то непонятное, но подлое ощущение появилось у парня в душе, насчет Юргена, слишком тот стал странно себя вести, но это могло объясниться только тем, что человек просто устал, он вымотался на войне, живя в постоянном стрессе.

12.

— Да твою ж... — фыркнула Эрика, со стуком положив ложку на стол, когда они с Марией-Еленой сидели в столовой за обедом; опустив взгляд на тарелку с супом, скрестила руки на груди, все еще злясь на Райля, — Мало того, что мы попали сюда, — теперь она говорила тише, чтобы ее услышала только подруга, сидевшая рядом, — Так еще какой-то неадекват колотит всех направо и налево.

— Алекс же сказал, что разберется с ним, — напомнила шатенка, после чего откусила кусок хлеба, отметив про себя, что выпечка тут намного вкуснее, чем в современных магазинах; да это было и неудивительно, так как Герцог распорядился кормить солдат только свежеиспеченным хлебом, который пекли тут же рядом со столовой, — Я уверена, что этого майора поставят на место.

— Да он меня выбесил! — повысив голос, Моргенштерн быстро огляделась, надеясь, что на них никто не обратил внимания, и потом снова заговорила тихо, — Если так продолжиться и дальше, то точно кто-то из нас не выживет, — прицокнув языком, девушка взяла ложку и приступила к еде.

— А ты знала, что завтра мы едем в Норвегию? — вдруг спросила Айзенбах, решив сменить тему для разговора, мельком глянув на блондинку, и, заметив ее удивление, продолжила, — Когда вы коньяк тырили, полковнику пришла телеграмма о том, что его отправляют в Норвегию, — зачерпнув суп, радистка на мгновение замерла, смотря на ложку, а потом отправила суп в рот, после продолжив, — Я очень рада этой поездке, давно хотела побывать в этой стране, но в нашем мире... ну, там у меня бы не было бы скорее всего шанса посетить ее, а тут...

— А ты не знаешь, — повернув голову к подруге, Эрика спросила, серьезно смотря на нее, — Летчики тоже отправятся в Норвегию? — почему-то этот вопрос прозвучал с такой грустью, что Мария-Елена с жалостью ответила взглядом, говорившим, что она не знает, — Понятно, — сев прямо, летчица смотрела на суп, но обращалась к сержанту, — Надеюсь, что нас тоже возьмут, я не хочу, чтобы нас: тебя, Алекса и меня, разлучали...

Как потом сказал Хартманн, Герцог планировал еще задолго до официального приказа взять летчиков, так как именно Люфтваффе должны были оберегать корабли с воздуха, защищая их от авиации противников, а Панцерваффе — охранять прибрежную зону от нападения. Действуя по личному приказу Гитлера, полковник первым делом отправил самолеты, а уже после сам с солдатами — на кораблях. Алексу так и не удалось доложить командиру о той выходке Райля, так как Герцог был занят подготовкой перед отправкой, а на утро начались погрузки танков и техники на ожидавшие их корабли, но что было удивительно так это то, что и Штуббе тогда промолчал, судя по тому, как полковник разговаривал с обоими майорами в то утро, не подозревая о том, что случилось. Но так или иначе, парень решил для себя, что он расскажет Герцогу, как только появится возможность.

Погрузив все машины, "Мертвая голова" отправилась в Норвегию. Передвигаться по суше к месту назначения было неразумно, и выбор полковника выпал на флот, не только потому, что так было надежнее, но и быстрее.

Спустя трое суток флот "Тотенкопф" причалил к земле Тальвика. Северная Норвегия встретила полковника Герцога солнечным летним днем, теплым ветром и горами, не смотря на всю суровость этой страны. Отдав приказ о выгружении техники, Курт спустился по трапу, и, ощутив под ногами твердую почву, еле заметно улыбнулся одним уголком губ. Такой приятный теплый ветер напомнил ему первый день его службы, когда он еще совсем молодым принял присягу в новой форме, именно такой же ветер был и в тот самый день. Набрав полную грудь воздуха, полковник хотел крикнуть бестолочам, махавшим руками перед танком, ехавшим по трапу, показывавшим, как именно нужно съезжать, что если хоть одна машина упадет в воду, то он заставит вытаскивать ее голыми руками, как вдруг услышал гогот со стороны деревни. Повернув голову, Курт увидел выходящих из дома летчиков, смеявшихся так, что их было слышно даже во фьордах. Увидев прибывших, пилоты поспешили на берег.

— Хайль Гитлер! — подняв руку вверх, приветствуя полковника, летчики стояли рядом друг с другом.

— Хайль, — проскрежетал Герцог, подняв руку на уровень груди, а опуская ее, добавил, — Докладывайте.

— Герр оберфюрер, к Вашему прибытию все готово, — начала тараторить Моргенштерн, докладывая обстановку, — Ангары для танков уже подготовлены, самолеты спрятаны под навесами на поле за Тальвиком, там же мы осмотрели взлетную полосу, которая, к слову, вполне устраивает. Единственное, — замявшись, она продолжила, — Местное население не желает сотрудничать с нами... Мы с, — девушка быстро глянула на стоявшего рядом Гюнтера, — Унтерштюрмфюрером Вольфом взяли на себя ответственность усилить охрану, чтобы избежать мятежа, — закончив, блондинка заметила идущую по трапу Айзенбах, и чуть не улыбнулась, вовремя переведя взгляд на лицо Герцога.

Коротко кивнув, Герцог приказал показать ему городок, а также поле и ангары, так как решил сам убедиться в правильности расположения, иначе выезд танка мог занять довольно продолжительное время. Пока оберштурмфюрер, как самый старший из офицеров, прибывших раньше полковника, показывала ему Тальвик, в сопровождении солдат, на берег выехал Алекс, находясь в открытом люке в башне "Королевского тигра", следя за тем, как двигается танк. Но все обошлось, и многотонная машина, проехав трап, медленно поползла по маршруту, который указывал регулировщик. Проехав по улице, подполковник увидел нескольких местных жителей, проходивших возле одного из домов, на их лицах не было ни намека на доброжелательность, быстро перешептавшись, они снова подняли головы на Хартманна, но их буквально тут же обругал солдат, шедший рядом с машиной, рявкнув, чтобы зеваки побыстрее сваливали с дороги. В это же время вместе с другими радистами шла Айзенбах; новая обстановка ее немного пугала, она и не думала, что все было вот так на самом деле, хотя в тех фильмах про войну, которые она смотрела, достаточно правдоподобно показывались подобные сцены; но одно дело, когда ты видишь это по телевизору, сидя на диване, совсем другое — ты видишь это воочию!

К вечеру большая часть танков уже стояла в ангарах, укрытая от неприятеля, а по улочкам небольшого городка ездили грузовики и машины СС, патрулируя вместе с солдатами, следуя приказу Герцога насчет увеличения обороны, и на случай, если кому-то из местных не понравится что-то, то было дано разрешения об уничтожении недовольных, без выяснения причин, и это должно было послужить примером для остальных, а также для сдерживания негодования среди населения.

Через несколько дней поздно ночью возвращаясь от своего танка, Алекс уже мечтал о том, как упадет на кровать и уснет, так как днем были учения, ему пришлось привыкать к экипажу, а также лично "обкатать" "Кеннинга" в качестве командира. Остановившись на секунду, чтобы достать сигареты, которыми он обзавелся по приезду сюда, и теперь не нужно было просить их у одноглазого, он затянулся, выдохнув струю дыма вверх, чуть запрокинув голову. Уже мечтая об отдыхе и сне, парень собирался идти дальше, как вдруг услышал чей-то приглушенный шепот. Военная обстановка и постоянный стресс дали о себе знать, и подполковник быстро выбросил только что закуренную сигарету в сторону, одновременно идя на звук, стараясь ступать как можно тише, чтобы не привлечь лишнее внимание. Приблизившись к стене дома, из-за угла которого и слышался голос, Хартманн осторожно выглянул, но заметив спину майора Райля, быстро спрятался, уловив речь.

— Что-то они слишком подозрительные, — достав из кармана маленькую шоколадку, Юрген отломил небольшой кусочек, а после того, как отправил его в рот, продолжил, — Не похожи на солдат...

— Что ты имеешь ввиду? — хрипло отозвался кто-то, но из-за того, что спрашивающий стоял дальше, Алекс не мог разобрать, кому именно принадлежит голос.

— А ты слепой что ли? — фыркнул Райль, а потом усмехнулся, — Или тебе девка эта глаза промазолила?.. Ты уже забыл, где мы их нашли и в каком виде?! Они все трое ведут себя не по уставу, часто игнорируя приказы.

— Но это ничего не...

— Тише! — чуть не рявкнул Юрген, а затем снова заговорил тихо, — Я отправил запрос в штаб Берлина, ответ должен прийти в кратчайшие сроки. Хочу проверить наших ребят, — было слышно, как он засмеялся.

Выходя из соседней комнаты дома, в который заселились девушки, Эрика по пути успевала еще и пританцовывать. Расстегивая китель, девушка остановилась посередине комнаты, двигая бедрами, будто бы она на дискотеке, не забывая с придыханием напевать: "Девочки танцуют... Ах-ах! Мальчики, смотрите... Ух-ух! Девочки танцуют... Ах-ах! Мальчики, смотрите... Ух-ух!" Крутанувшись на месте, блондинка стянула с себя китель, кинув его на кровать, как раз рядом с читавшей Марией-Еленой. Та подняла взгляд сначала на танцевавшую подругу, потом посмотрела на брошенный китель, и вздохнув, снова принялась читать. Продолжая напевать, Моргенштерн расстегнула пару верхних пуговиц рубашки, и теперь, придерживая одной рукой фуражку, извивалась, танцуя. Подняв одну руку вверх, девушка крутила бедрами "восьмерку".

— Ты бы окна зашторила, а то кто-нибудь увидит, — напомнила Айзенбах, перелистнув страницу.

— Да пофиг! — хохотнула Эрика, продолжая танцевать.

— А если Герцог? — вот тут радистка с наигранным удивлением подняла брови, смотря на блондинку.

— А что Герцог? — рассмеялась летчица.

— А если увидит он? — положив ладонь на книгу, чтобы та не закрылась, Мария-Елена улыбнулась.

— Я ему посочувствую, — продолжая пританцовывать, Моргенштерн подошла к окнам и все же прикрыла занавеску, — Хотя... — вот тут она резко обернулась, хитро улыбаясь, — А если он будет не один? А если с Рихардом Штуббе? — улыбка стала широкой.

— А вот от Штуббе я сейчас бы не отказалась... — отведя взгляд, Мария-Елена, немного смущенно улыбнулась, — Тогда бы уж точно тебе не стоило бы патихардить здесь.

— А я что?! — расхохоталась старший лейтенант наигранно-возмущенным голосом, — У меня вообще своя комната есть! — показав рукой в сторону двери в смежную комнату, приподняла одну бровь, продолжая улыбаться, — У нас с герром Герцогом там свое веселье будет, — не смотря на смех, на щеках так же появился румянец.

— С Блэкджеком и арийскими мальчиками, — улыбнулась сержант.

Но вдруг в дверь кто-то постучал. Девушки переглянулись, подумав, а не увидели и не услышали ли их немецкие офицеры, про которых они только что говорили, даже немного испугавшись. Приблизившись к двери, Эрика резко выдохнула через нос, взявшись за ручку, громко спросив: "Кто?", но услышав знакомый голос, опустила плечи, открывая. На пороге стоял Алекс. Встретив друга улыбкой, Моргенштерн впустила его, закрыв за ним дверь.

— Ребята, мы в жопе, — вот так без предисловий начал парень, пройдя к столу, садясь на него, ловя на себе вопросительные взгляды, — Райль никак не может успокоиться, и теперь он отправил запрос насчет нас...

— В смысле? — сняв фуражку, летчица положила ее на кровать на китель, взлохматив волосы.

— В прямом, — сердито ответил ей Хартманн, скрещивая руки на груди, — Он хочет проверить нас. Я услышал, как он разговаривал с кем-то, и сказал, что в ближайшее время сюда придет ответ, который касается нас. Но у него ничего не получиться... Нам надо успеть перехватить шифровку, — проговорив это, парень начал придумывать план, чтобы обхитрить майора, — Сделаем так, ты, — повернув голову к Марии-Елене, Алекс продолжал говорить приглушенным задумчивым голосом, — Мне нужно, чтобы ты принимала все сигналы, тогда мы точно не пропустим ответ из штаба, а ты, — сказал Хартманн, уже смотря на Эрику, — Будешь следить за Райлем и его дружками... за всеми, и их надо будет отвлечь, чтобы никто из них не подходил к рации. В ближайшее время точно не расслабляемся, ответ может прийти и через два дня.

— Будет сделано, — улыбнулась оберштурмфюрер, кивнув.

Через пару дней пришел ответ, как и предполагал Алекс. Это случилось ночью, когда большая часть солдат отдыхала, а смена Айзенбах только-только началась. Сев за стол, она быстро проверила записи предыдущего радиста, убедившись в том, что он точно не получал никаких ответов из штаба. В его пометках значилось только то, что в ближайшее время полковнику Герцогу нужно проверить один из прибывших в Оксфьорд линкоров, и провести там инспекцию. Где-то с час девушка просто сидела, иногда проверяя радиочастоты, как вдруг зазвучал неприятный низкий мужской голос в наушниках, ответив на который радистка вдруг осознала, что это главный штаб в Берлине. Быстро записав продиктованное связистом, Мария-Елена не знала, что делать, — на бумаге перед ней был ответ на запрос майора Райля, в котором он просил уточнить звания и имена троих человек из спецподразделения, прикрепленных к "Мертвой голове". Думая буквально пару секунд, она поднялась, держа в руке бумагу, решительно настроившись на то, чтобы позвать Хартманна и Моргенштерн, чтобы решить, что именно они будут делать, но тут же села обратно на стул, — как позвать-то? Не будет же Айзенбах бегать по всему Тальвику и искать друзей? Все же что-то надо было делать; и поэтому, все еще не выпуская из рук лист бумаги, шатенка подошла к двери и приоткрыла ее, выглянув. Мимо проходили уставшие рядовые, младшие офицеры и даже несколько старших по званию. И на счастье радистки среди всех она заметила Алекса, шедшего с другими танкистами. Заметив торчавшую в дверном проеме голову сержанта, Хартманн на секунду опешил, но потом все же решил подойти.

— Пришел ответ, — прошептала Айзенбах, показывая бумагу.

— Ты с ума сошла?! Быстро в дом! — шикнул на нее парень, чуть ли не запихивая девушку обратно, оглянувшись, — Сиди тихо, я сейчас найду Эрику... Она должна следить за Райлем.

В эту ночь вылетов не было, и пилоты могли быть только в одном месте, — местном баре, — а, впрочем, тут были все остальные офицеры и рядовые, которым был положен отдых. Это было просторное здание в два этажа, где на первом — находился, непосредственно, сам бар, а на втором — бордель, чтобы мужская часть армии не заскучала на суровой земле вдали от жен и невест. Эрика сидела за столом с летчиками, обсуждая их любимую и вечную тему: самолеты, совмещая приятную беседу за игрой в шахматы.

— Милая барышня, — улыбнулся Гюнтер, сидя напротив командира звена, переставив одну из фигур, — Скажите, откуда у вас такой талант к шахматам?

— Не скажу, что прям талант, — оглядев доску, Моргенштерн подняла взгляд на лейтенанта, подернув бровью, — Но некоторые знания все-таки присутствуют, — взяв двумя пальцами ферзя, сначала сбила им стоявшую фигуру противника, а потом поставила на эту клетку.

— Но они Вам не помогли, — с довольной и наглой полуулыбкой ответил Вольф, ставя другую фигуру на свободное поле, — Шах!

— Ну что ж... — протянула блондинка.

Но вдруг она заметила стоявшего в дверях Хартманна, кивнувшего ей, чтобы та вышла, и тут же исчез в дверях. Извинившись, Моргенштерн поднялась, поздравив блондина с победой, но вдруг замерла, все еще смотря на шахматы.

— Шах и мат! — улыбнулась она, сделав ход конем, сбив "короля" оппонента.

Пока Алекс и Мария-Елена переписывали шифровку, чтобы позже ее отдать Райлю, Эрика сидела недалеко от радиорубки на скамеечке, ковыряя носком сапога землю, краем глаза наблюдая за всеми, ища Райля или его экипаж, как вдруг рядом с ней присел Штуббе.

— Что ты тут одна? — нагло поинтересовался одноглазый, и блондинка сразу же учуяла запах крепкого спиртного.

— Да вот думаю, какую бы гадость сделать, — усмехнулась летчица, но тут в ее голове созрел план, как выведать, где сейчас Юрген, — Слушай, а где Райль?

— Он тебе зачем? — тут же спросил Рихард, прищурив глаз, в котором промелькнуло что-то недоброе, — Неужели он так тебе понравился...?

— О, нет! — хохотнула девушка, перебив танкиста, — Не моего птица полета. Его зачем-то оберфюрер Герцог искал, — пожала плечами, — Меня просили передать ему, то есть Юргену, — начала сочинять, но так, чтобы это было более правдоподобно, — Что его искал оберфюрер, — подняла брови, смотря на Штуббе, — А я весь Тальвик оббегала, а его нет, — улыбнулась.

— А его нет? — рассмеялся Рихард, передразнивая, — Он в борделе, — махнул рукой куда-то в сторону.

— Слушай, — протянула Эрика, чья улыбка стала уже более милой, — А ты бы не мог...

— А что мне за это будет? — прищурился танкист.

— Ну-у, даже не знаю, — похлопала глазами Моргенштерн, а когда мужчина хотел ее приобнять, поднялась, — Но я тебя очень прошу, передай ему, что его оберфюрер искал.

Штуббе было сложно отказать девушке, тем более в подвыпитом состоянии, потому он и согласился. Проковыляв до борделя, мужчина по пути еще прихватил с собой компанию из другого экипажа, и они все вместе вошли в здание. Проследив за ними и убедившись, что Райля на какое-то время задержат, летчица побежала до друзей.

13.

Наутро, выходя из дома, в котором Алекс жил со своим экипажем, он увидел шедшего Райля с бумагой в руках, направлявшегося в сторону своих сослуживцев, курящих недалеко от бара. Мужчина так яростно скомкал в руке листок, что тот буквально на глазах рассыпался, гаркнув на водителя, чтобы тот проверил "Тигра", не обратив внимание на объяснение того, что обслуживание машины только что проводилось. Хартманн усмехнулся, поняв сразу, что же послужило причиной плохого настроения Юргена, так как ожидания майора не оправдались, и трио из спецподразделения не являлись ни шпионами, ни тем более диверсантами.

В течении еще нескольких дней никаких происшествий не было, но подполковник предупредил подруг о том, что нужно быть начеку, так как Райль мог вытворить что-нибудь; тем более, что скоро Алексу придется уехать вместе с Герцогом на инспекцию линкора, стоявшего в доках Оксфьорда, и их не будет около двух недель. На это время старшим полковник назначил Юргена, приказав внимательно следить за кораблями, так как пришло донесение от разведки, что поблизости были замечены диверсионные группы Союзников. Когда же Герцог и Хартманн покинули базу, девушки старались не попадаться часто на глаза Райлю и не оставаться одни, а в компании камрадов, но тем не менее исправно исполняли приказы.

Эрика проснулась в предрассветный час от громкого стука в дверь, затем раздался крик Вольфа, кое-как различимый в звуке сирены, о том, что на базу напали. Не помня себя, девушка оделась и побежала к самолету, не разбирая дороги. Вокруг слышались вопли и крики бегающих туда-сюда солдат, мелькали лучи прожекторов, выстрелы. Как вдруг раздался взрыв. Присев, Моргенштерн закрыла голову руками, испугавшись, а когда оглянулась, то увидела, что один из кораблей горит. Мимо нее пробежал Гофрид, за ним — Отто, что-то закричав. Рванув к самолету, блондинка запрыгнула на крыло, а потом в кабину, чуть не забыв надеть шлем, уже заметив, как над базой летят бомбардировщики Британии, сопровождаемые истребителями. Первыми взлетели Вернер и Рихтер, потом — Вольф; их самолетам не требовался такой большой разбег при взлете, как "Швальбе", который был более требователен к взетно-посадочному полотну. Наконец, подняв самолет в воздух, Эрика связалась с базой, сказав, что нужна поддержка с земли, но в наушниках прозвучал какой-то невнятный ответ, думать над которым, не было времени.

— Всадники! — как теперь называли себя летчики, и как теперь они обращались друг к другу, не забывая про позывные; Моргенштерн пролетела над танками, набирая высоту, — Нужно отогнать гостей подальше от кораблей. "Война", — это был позывной Вольфа, — Иди справа. "Раздор", — Рихард, — Слева. "Голод", — Вернер, — Отрежь им путь наверх. Я — центр.

"Мессершмитт" 109F-4 с красно-рыжими полосами огня, будто бы вырывающимися из мотора, и мечом на борту, за штурвалом которого сидел Гюнтер, облетел поле и, развернувшись, направился к фьордам, где британские бомбардировщики уже заходили на второй круг. Параллельно ему по другую часть поля летел еще один "Bf-109F-4", но теперь на его борту красовался лук и выпущенная стрела, а из мотора "валил" туман или дым, пилотом которого был Отто. Самолет Гофрида, окрашенный на половину в черный цвет с рисунком весов, прокрутился вокруг своей оси. Поднявшись ближе к облакам, он ринулся вниз, как раз заходя сзади пролетевших под ним бомбардировщиков, пропустив пролетевших мимо двоих "Спитфайров". Навстречу не прошенным гостям направлялся "Ме-262", набрав полную мощность, атакуя в самую середину. Заметив летевших к ним самолеты, "британцы" разлетелись в разные стороны, но им тут же на пути попались "Война" и "Раздор".

— Голод, стреляй! — крикнула Эрика, нажав на кнопку стрельбы.

Несколько десятков пуль вылетели из "носа" "Швальбы", разрывая воздух, будто молнии. Пролетев по заданному курсу, несколько из них задели хвост одного из бомбардировщиков. И тут же выстрелил летящий позади истребителя Британии Вернер, задев крыло противника. В этот момент Моргенштерн старалась не думать о том, что на борту тех самолетов находятся люди, которые просто выполняют приказ, что они погибнут, и умрут от их рук; ей было страшно, но девушка старалась сосредоточиться на том, что происходит вокруг. Набрав скорость, "Ме-262" с ревом облетел британские бомбардировщики, чуть не задев крылом одного из "Спитфайров".

— Смерть, — голос Отто был как всегда спокоен, — Справа.

Не отвечая, девушка повернула штурвал вправо и, войдя в маневр, атаковала британский истребитель, набиравшего высоту, чтобы обогнуть гору. Получив повреждение двигателя, он не справился с управлением, и самолет разбился. Она снова попробовала связаться с базой, но на этот раз ответом ей послужила тишина. Облетев фьорд, "Ме-262" вернулся к тому месту, где горел корабль, как вдруг мимо пролетел Голод, за которым гнался один из оставшихся "Спитфайров", летавших недалеко от кораблей. Запаниковав, Вернер выворачивал штурвал то влево, то вправо, пытаясь оторваться от погони; его самолет "бросало" из стороны в сторону. Решив, что сможет обхитрить противника, он направил машину прямо на скалу, не слыша криков камрадов, уже спешащих на помощь, но молодому рядовому не хватило сил и опыта, чтобы поднять самолет параллельно фьорду, и он влетел прямо в камни. Черно-серый самолет взорвался, а Гофрид просто не успел спрыгнуть с парашютом. Заорав, Эрика чуть сама не потеряла управление, вовремя развернув "Ме-262", уходя от столкновения со скалами. Услышав ее, Рихтер облетел корабли, а потом сумел подбить один из бомбардировщиков, воспользовавшись тем, что тот входил в пике. Остальные "британцы" уже улетали, поэтому можно было возвращаться. Но Моргенштерн, найдя взглядом того, кто преследовал Гофрида, и по чьей вине тот погиб, решилась лететь за ним. Тот самолет был в "хвосте", на его крыле виднелись следы от пуль. Выровняв "Швальбе", девушка потянула штурвал на себя, намереваясь набрать высоту перед тем, как атаковать истребитель.

— Возвращайся, — послышался голос Отто.

— Нет, — коротко ответила Эрика.

— Немедленно возвращайтесь! — на этот раз это была Айзенбах, и было слышно, как она волновалась.

— Вас понял, — ответил Вольф, — Приземляюсь.

— Иду на посадку, — через какое-то время отозвался Рихтер.

— Смерть? — голос Марии-Елены дрогнул.

— Нет.

В это время "Ме-262" уже успел догнать "британцев". Развернувшись в воздухе, он полетел вниз, как раз к тому, которого все это время выслеживал.

— Эрика, — на этот раз это был Штуббе, — Тебе надо вернуться.

— Отвали! — рявкнула та, стреляя по самолету противника; в глазах уже темнело из-за перегрузок, и в горле появился ком горечи, девушка уже не соображала, с кем разговаривает, поддавшись слепой ненависти к тем, из-за кого разбился Гофрид; она не видела ничего вокруг, весь мир сузился в одну единственную точку — летевший перед ней самолет.

Сняв маску, летчица хватала ртом воздух, чувствуя привкус крови, но, не осознавая этого. Смотря обезумевшим взглядом, она несколько раз крутанулась вокруг оси, продолжая стрелять, а когда до "Спитфайра" оставалось несколько метров, взяла влево, облетев его. Взрыв. Штурвал на себя. "Ме-262" с неохотой приподнялся, чуть не столкнувшись с водой. Повернув голову, блондинка увидела, как тот самолет, за которым она гналась, падает, объятый огнем, но заметив, что из дыма показался парашютист, развернулась. На полной скорости "Швальбе" обстрелял британского пилота, буквально изрешетив его. В глазах потемнело. Моргенштерн, закрыла лицо ладонями, уже чувствуя, как по щекам катятся слезы.

Приземлившись, Эрика еще долго сидела в кабине, сжимая руками штурвал. Ей было трудно поверить в то, что Гофрида больше нет, но она раз за разом прокручивала в голове тот момент, когда его самолет врезается в скалу, как взрывается. Она все тешила себя надеждой, что парень смог выбраться, что его найдут; он ранен, но жив! Но разве можно выжить при таком столкновении?.. И каждый раз из ее глаз катились слезы, проливаясь горячим потоком по щекам, смешиваясь с кровью из носа и рта. Если бы тогда ему помогли, Вернер бы сейчас был бы жив. Вспомнив о том, что база не отвечала на зов о помощи, девушка моргнула, подняв голову. Дыхание было тяжелым и прерывистым. Кое-как разжав пальцы, она стянула с головы шлем, смотря невидящим взглядом перед собой.

— Почему? — заорала она, слезая на крыло самолета, — Почему?.. Почему он умер?! Почему... не ответили? — сил не хватило, летчица легла на крыло на спину, снова заорав, впав в истерику, — Почему... не по... могли нам?

Подбежав к "Швальбе", Рихтер и Вольф помогли старшему лейтенанту слезть с крыла. Они говорили что-то, но Эрика не слышала их, то теряя сознание, то приходя в себя, обнаруживая, что ее куда-то тащат. Говорить больше сил не было, из горла вырывался только хрип. Когда девушка снова потеряла сознание, Гюнтер крепко выругавшись, поднял ее на руки и понес в санчасть, сопровождаемый Отто.

Айзенбах смотрела огромными от ужаса глазами на дверь, в которую несколько минут назад колотились с неимоверной силой, а теперь там была тишина, пугающая еще больше. Сняв наушники, девушка не глядя положила их на стол, переведя взгляд на пол, не веря тому, что после того, как прозвучала сирена, она побежала сюда, но подходя к дому, увидела, как отсюда выходил Райль, а за ним Лундстрем, и, войдя, она обнаружила испорченную рацию. Ей хватило ума забаррикадироваться тут и починить рацию, связавшись сначала с пилотами, и именно в тот момент, когда самолеты заходили на посадку, в дверь кто-то начал громко стучать. Молча. Но Мария-Елена знала, что открывать нельзя в любом случае, так как это была ни Эрика, ни кто-то из пилотов, и только после того, как за дверью раздался голос Штуббе, шатенка открыла. Она рассказала ему о том, что случилось, не потому что верила или же доверяла, ей нужно было выговориться. И одноглазый майор поверил. По крайней мере, она надеялась на это. Переговорив с летчиками, Рихард поспешил встретить их, сказав сержанту, чтобы та забаррикадировалась, никого не спускала и постаралась связаться с полковником, дав ей координаты. После того, как Штуббе ушел, Айзенбах некоторое время не двигалась, чувствуя, как на нее снова надвигается волна страха, почему-то, пока одноглазый был тут, ей было спокойнее, она не знала, можно было ли ему верить или нет, но все же с ним было безопаснее. Сделав усилие, шатенка повернулась к починенной рации, и кое-как связалась с Окфьордом, сказав о том, что на базу в Тальвике напали, попросив передать информацию лично полковнику Герцогу. И пока она была занята передачей информации, в дверь кто-то начал сильно стучать, намереваясь выбить ее, чтобы войти. И вот послышались гудение самолетов, после чего стуки прекратились, а значит, тот, кто хотел попасть сюда ушел, но девушка все-равно боялась выйти.

Райль наблюдал за тем, как мимо проходят двое пилотов, один из которых нес на руках Эрику, прячась за домом. Прищурив глаза, мужчина сплюнул. План провалился. Эта девка — связист — не должна была так рано прийти, она видела его, когда он выходил из радиорубки. Испортив рацию, Юрген подставил бы летчицу и радистку, а потом сказал бы, что те действовали по приказу Хартманна, давшим наводку Союзникам о том, что тут спрятаны немецкие корабли. И все так хорошо получалось, если бы не сержант, прибежавшая слишком рано. Майор дернулся, прижавшись к стене, когда мимо пробежал Штуббе. Теперь оставалось только одно — бежать; Герцог три шкуры живьем снимет, когда узнает о том, что тут было, причем, буквально. Райль понимал, что шел на риск, когда придумал план, чтобы подставить троицу, выставив их в глазах Курта диверсантами, но попался сам же в свою яму.

Укрыв летчицу одеялом так, чтобы не было видно плеч, Вигман в задумчивости посмотрел на ее бледное лицо. Девушка спала после укола снотворного, которое ему пришлось вколоть ей, чтобы успокоить. Состояние летчицы после перегрузок и истерии, в которой пребывала она ранее, теперь не вызывало никаких опасений; но Карла очень сильно тревожила одна вещь, которую он не заметил ранее: на теле Эрики имелись татуировки, но не те, что предназначались солдатам Вермахта и СС, они сильно отличались от общепринятых. Это были скорее художественные, чем военные. Нет, они совсем не походили на военные! Вигман поправил пенсне, отходя от койки. Надо доложить полковнику об этом, а пока никого не пускать никаких посетителей к ней.

Ближе к вечеру на базу в Тальвик вернулись полковник Герцог и подполковник Хартманн; как только связист передал информацию, полученную от Айзенбах, то незамедлительно передал ее штандартенфюреру, отдавшему приказ о немедленном возвращении. Сидя в самолете, Алекс рассказал Курту о своих подозрениях насчет майора Райля, уточнив то, как слышал, что он подал запрос в главный штаб, чтобы узнать о спецподразделении и служащих там, а именно тех, кто сейчас находятся под руководством непосредственно полковника Герцога. Это удивило Курта, так как он доверял Юргену, но никак не ожидал от него такого поступка. И вернувшись в Тальвик, он убедился в правдивости изложенного в шифровке. Позже, когда удалось найти Айзенбах, которая весь день просидела в радиорубке, боясь выйти, и то, она открыла после того, как услышала голос Хартманна, полковник узнал, что рация была повреждена. Но Мария-Елена была сильно напугана, чтобы внятно ответить, кто именно сделал это, но Алекс все же смог добиться от нее ответа — она видела Райля и Лундстрема перед тем, как обнаружить испорченную рацию; затем летчики рассказали, что потеряли одного бойца, а оберштурмфюрер сейчас находится в санчасти и к ней никого не пускают. Услышав о том, что Эрика может быть ранена, Хартманн и Айзенбах хотели пойти к ней, но, подходя к дому, где расположился госпиталь, встретили солдат, заговорившим им дорогу, сказавшим, что доктор Вигман запретил кому-либо входить, кроме полковника Герцога. Испугавшись за подругу, Мария-Елена сильно распереживалась, но в отличие от нее Алекс сразу же догадался, что пронырливый докторишка уже успел пронюхать о галерее художественного искусства на теле блондинки, иначе бы их пропустили. Не зная, что делать, он отвел радистку в сторону, собираясь сказать ей, чтобы та отвлекла солдат, стоявших у дверей санчасти, как заметил шедшего мимо Герцога. Это был провал! Нельзя было допустить, чтобы полковник узнал о том, откуда они все трое взялись, а благодаря Эрике это точно всплывет. Выругавшись, парень подбежал к Курту, но не успел, так как мужчина уже вошел в здание.

— Твою ж мать... — вырвалось у Марии-Елены, смотря, как за полковником закрывается дверь, — Сейчас он узнает про тату, и нам все каюк к чёртовой матери!

— Это настолько важно, что требует моего присутствия? — без предисловий начал Герцог, войдя в кабинет Вигмана, найдя доктора за написанием отчета; Курт был крайне раздражен тем, что он потерял один из своих кораблей, а еще теперь один из его доверенных лиц являлся диверсантом, так что справляться о здоровье летчицы ему никак не хотелось.

— Да, господин оберфюрер, — голос Карла был тихим и хриплым; в далеком детстве он перенес ангину, после чего юный Вигман и решил пойти в медицинский колледж, так как уже в том возрасте у него проявилась страсть к медицине, — Я должен был сообщить об этом Вам лично, — поднявшись, он, прихватив с собой листок бумаги, на котором писал, прошел мимо полковника, — Идите за мной.

Пройдя по узкому коридору за врачом, Курт уже сомневался, что ему хочется идти туда, но войдя в одну из комнат, служивших палатами, где стояло несколько кроватей, одна из которых была занята, а остальные пустовали, он увидел укрытую до шеи летчицу. Ничего необычного, девчонка даже цела! Остановившись в изножье, Герцог с раздражением взглянул на Вигмана.

— Какого черта?! — рявкнул полковник.

— Сейчас-сейчас, — замешкавшись, не зная, куда день бумагу, доктор небрежно положил ее на соседнюю кровать, а потом опустил одеяло с девушки.

— Вигман, я рад, что ты в кое-то веки решил заинтересоваться женщинами, но...

— Это не то, о чем Вы думаете, — ответил Карл, отходя в сторону, чтобы показать то, что он обнаружил, — Когда ее привели ко мне, девушка была без сознания, но я все же решил осмотреть ее на наличие повреждений, и когда снял с нее одежду, то увидел это, — взяв руку Эрики, мужчина приподнял ее так, чтобы показать татуировку на запястье, а развернув — еще две на внутренней стороне, потом — на плече.

Нахмурив брови, Герцог прошел до Моргенштерн, осматривая руку девушки.

— Я подготовил отчет, — промямлил Карл, отойдя в сторону, когда полковник с интересом рассматривал рисунки на руке блондинки.

— Что с ней? — коротко поинтересовался Курт, проведя пальцем по одной из татуировок.

— Я вколол ей сильное снотворное, — услышал он в ответ.

— Хорошо, — положив руку девушки, Герцог оглядел ее лицо, — Докладывать мне обо всем лично, — забрав бумагу, бегло прочитал ее, удивившись, что не только рука покрыта рисунками, но и ноги, — О том, что ты видел, должен молчать, — предупредил Курт, — С этим я потом разберусь.

Выйдя из санчасти, Курт на мгновение остановился, раздумывая над тем, что увидел и узнал, и главное, как он это сможет обыграть в свою пользу, именно в этот момент ему на глаза попался Хартманн, стоявший недалеко от госпиталя, беседовавший с девушкой-связистом. Герцог подвигал челюстью, хмыкнув. Некогда ему заниматься летчицей, есть более важное дело: поймать Райля и Лундстрема, и допросить их, так как именно их видела Айзенбах, но стоит приглядеться и к другим экипажам; была вероятность, что диверсантов намного больше, чем двое. Неужели, в его отсутствие, тут уже появились предатели?!.. Полковник сжал пальцы одной руки и разжал. Этого нельзя допустить!

— Хартманн! — позвал Курт, а когда подполковник подошел к нему, отдал приказ, — Немедленно найти Райля, и привести ко мне командиров Панцерваффе, — с пилотов спроса не было, в них Герцог был уверен, а вот его дивизия дала трещину, и каждого было нужно проверить.

— Слушаюсь! — ответил Алекс, уже мысленно прорабатывая план поиска и поимки Юргена.

Райль не знал, куда именно побежали Лунд и Мик; они должны были все разделиться, чтобы потом, как только отойдут подальше от Тальвика, встретиться в обговоренной точке, а потом бежать. Это было подло... Он не мог, но ему пришлось. Послушав Клинге, Юрген сорвался и побежал следом за товарищами, думая лишь о том, что если они все попадутся, то Герцог не то, что слушать их не станет, он лично подвергнет их пыткам, а потом сам же и расстреляет. Не зря же про "Totenkopf" ходят легенды о жестокости их командира, даже сам Эйке часто приводил Герцога в пример остальным. Дождавшись того, как стемнеет, они ускользнули мимо патруля, искавшего их, а потом разделились. Райль и хотел бы убедить Курта в том, что не стоит доверять этим троим, но станет ли тот слушать его после того, что было, да и не было никаких доказательств. Но как так получилось, что ответ из Берлина подтвердил личности?.. Сплюнув, мужчина хмыкнул: они либо те, за кого себя выдают, либо все это очень все хорошо подстроено. Спустившись к берегу, где, присев на корточки, Юрген умыл лицо холодной водой. Он не привык так — он не должен бежать! Он должен вернуться и доказать все Курту. Послышались голоса, звук мотора мотоциклов и лай собак. Этого еще не хватало! Поднявшись на ноги, мужчина побежал, не разбирая дороги.

Догнали Райля в лесу, когда собаки взяли след. Они почуяли его еще на берегу, но майору удалось оторваться, перебежав через ручей, а псы, как известно, не смогли учуять запах по воде. Но обыскав все в округе, один из рядовых услышал какой-то шорох; это мог быть и олень, но Хартманн, что вел солдат, отдал приказ проверить, что там могло быть, он чувствовал, что Юрген где-то близко, и опасался, что, если тому удастся добраться до Берлина, то их маленькая тайна откроется. Тяжело дышавшего Райля окружили, а потом скрутили. Он и не думал сопротивляться — это для салаг — только они будут вырываться и кричать, как резанные поросята, а он не будет, он офицер. Взглянув в глаза майора, Алекс молча выдержал взгляд того, а потом крикнул, чтобы все возвращались обратно.

Допрос прошел быстро. Слишком быстро. Герцог допрашивал лично, задавая только важные для него вопросы, пристально смотря в глаза Райля. Тот стоял напротив, руки за спиной с прямой спиной, как подобает офицеру. Да вот только теперь Юрген был на месте допрашиваемого. Сидящий на стуле Штуббе косился на стоявшего, не понимая, как Райль до такого дошел. Как показали свидетели — некоторые местные, на которых пришлось немного надавить, чтобы получить показания, и несколько солдат, — слова молодой девчонки-связиста оказались правдой, Райль и Лунстрем действительно выходили из радиорубки.

— Юрген, — хрипло начал Рихард, и теперь Райль увидел, почему голос одноглазого такой тихий, у него была разбита губа, видно, что "беседа с командиром" не прошла стороной и его.

— Молчать! — рявкнул тут же Герцог, стукнув по столу кулаком.

Казалось, что его голос дошел до самого Мюнхена, сотрясая горы. Отвернувшись, Штуббе только было потянулся в карман за пачкой сигарет, но тут же осекся, просто скрестив руки на груди.

Как потом понял Райль, Инго и Михаэлю удалось сбежать, на их стороне была удача. Что ж... Значит, так и должно быть.

Очнувшись, Эрика обнаружила себя в палате. Она даже не помнила, как попала сюда, но помнила только то, что разбился Гофрид, и как она расстреляла пилота британского истребителя. Мутило, и голова постоянно кружилась. Но, собрав оставшиеся силы, девушка приподнялась, борясь со слабостью; найдя взглядом сложенную одежду на стуле, летчица рухнула обратно на подушку, тихо проскулив, понимая, что тот, кто ее раздел, видел то, что она тщательно скрывала. Приподняв одеяло, увидела, что из одежды остались только нижнее белье и майка. Запрокинув голову, Моргенштерн зажмурилась, но открыв глаза, перевернулась на бок, потом села, и каких это усилий ей далось! Через силу, девушка оделась, а потом, опираясь о стену, пошла к выходу, стараясь не шоркать сильно громко, чтобы не услышали. В голове была только одна мысль — бежать! Ее застрелят, повесят, посадят, когда найдут, ведь уже все знают, что она... А что она?.. Остановившись в дверях на выходе, Эрика, крепко держась обеими руками о косяк, смотря на то, как вокруг суетятся солдаты.

— Эй! — где-то совсем рядом раздался радостный, но в то же время обеспокоенный голос, — Ты как?

Повернув голову, все еще туго соображая, блондинка уставилась на Марию-Елену так, будто не узнавала ее.

— Что? — спустя полминуты молчания спросила Моргенштерн.

Айзенбах видела, что подруге очень плохо, но не могла понять, что с той происходит. Открыв рот, чтобы спросить, что с ней, как мимо них прошел один из рядовых, сказавший, что Герцог собирает всех на главной площади. Кивнув ему, сержант подошла к летчице и, взяв ее под руку, повела в сторону площади, так как самостоятельно та не могла идти. Уже на подходе радистка слышала гул: тарахтел заведенный танк, его мерное гудение перемешалось с голосами солдат. На площади стоял "Тигр" Райля, сам же майор со связанными руками за спиной стоял перед ним, смотря куда-то вперед. Оглядев толпу, сержант успела рассмотреть, что позади солдат, выстроенных в шеренгу, расположились все жители городка.

— Внимание! — рявкнул Герцог, и от его голоса у шатенки по спине пробежали мурашки, — За преступления против Рейха и за предательство нашего великого фюрера! За диверсионные действия и провокации, подстрекательства к дезертирству! Юрген Райль приговаривается к смерти!

Отшатнувшись в сторону, Эрика помотала головой, когда подруга не хотела ее отпускать. Пошатываясь от проходящего снотворного, она дошоркала до летчиков и встала рядом с ними, выпрямившись, но все еще тяжело дыша. Слушая речь полковника, Мария-Елена желала только одного, чтобы этот ужас прекратился, хотя в ней было какое-то странное чувство — ей не было жаль Юргена.

Подойдя к Райлю, два солдата сбили его с ног, повалив на землю прямо перед гусеницей танка. Связанный мужчина еще пытался дергаться, но тут один из рядовых достал пистолет и выстрелил в ноги лежащего. В толпе жителей раздались вскрики перепуганных женщин и плач детей. Герцог собрал всех, ему было плевать на то, что кровавую расправу увидят даже малолетние, все должны были увидеть ее, все должны были знать о том, что бывает с теми, кто не выполняет приказы. В люке башни "Тигра" появился один из танкистов, и получив команду, тут же скрылся. Танк загрохотал, двинувшись вперед. Расширив глаза, Эрика вдруг поняла, что твориться вокруг. Она сделала шаг вперед, видимо намереваясь помочь майору, что не ускользнуло от глаз вышестоящих по званию, но тут же ее за руку поймал Вольф. Посмотрев ему в глаза, девушка прочитала во взгляде голубых глаз, что ей не стоит этого делать. Гусеницы медленно наехали на ноги Райля. Мужчина выгнулся, заорав, перекрикивая рев мотора. Сил смотреть на муки человека не было, поэтому Айзенбах отвернулась, но заметила, как Моргенштерн положила руку на кобуру Вальтера, смотря на Алекса, стоявшего рядом с Герцогом, а потом быстро отворачивается в сторону орущего Юргена. И тут же поняла, что подруга хочет сделать — застрелить майора, чтобы облегчить его страдания. Переместив взгляд на друга, сержант увидела, как тот смотрит на Райля. "Тигр" катился вперед. К крикам несчастного присоединились вой и плач толпы. Но вскоре Юрген затих. Зажмурившись, Эрика опустила голову, чувствуя головокружение, руку с кобуры она так и не убрала. Ей было жаль майора, и к ее сожалению она не смогла ему помочь, каким бы человеком он не оказался. В ней не было злобы, но была горечь от того, что из-за него погиб ее товарищ. Летчица слышала, как вокруг все начали расходиться. Мысли в голове все перепутались, но для себя девушка решила, что ей нужно было все высказать Герцогу. Дернув верхней губой, злясь на него, так как считала, что именно полковник виноват во всем, неровными шагами направилась к мужчине, собравшимся уходить.

— Ты что задумала? — ее перехватил Штуббе, — Куда тебя несет, дура?

— Нельзя же так! — психанула блондинка.

— Ты забыла, где находишься? — прошипел одноглазый, краем глаза заметив, как к ним спешит радистка, — Или захотела, чтобы тебя так же раскатали? — как только к ним подошла Айзенбах, мужчина обнял двух девушек за плечи, разворачивая, — А теперь дружно идем выпьем. И это приказ.

— Нет! — передернув плечами, блондинка отошла от мужчины, вжав голову в плечи, будто бы каждое прикосновение причиняло боль.

— Эрика... — позвала Мария-Елена, видя, что подруге все еще плохо.

— Не надо, — подняв руки, согнутые в локтях, летчица, развернулась и направилась прямиком за Герцогом.

— Стой! — крикнул одноглазый, так как сейчас лезть к Курту вообще не стоило.

Поймав подругу за руку, сержант потянула ее, чтобы увести, но та вырвалась, чуть ли не крикнув:

— Не трогайте меня! — эти слова были отчеканены с такой яростью, что шатенка отступила.

Отпрянув, Айзенбах, смотрела на блондинку широко раскрытыми глазами, тяжело дыша через рот, слова так и застряли в горле. Придержав Марию-Елену, чтобы та не споткнулась, Рихард шумно выдохнул через нос. Не обращая ни на кого внимания, летчица прямиком пошла за полковником.

14.

Алекс видел, что происходило с его друзьями и одноглазым, но не вмешивался. Не сейчас. Это война, и подругам лучше сразу понять, что тут нет места жалости, тем более к тем, кто предает своих. Отойдя в сторону, он пропустил мимо летчицу, чуть покачав головой. А та пролетела мимо него, все ускоряя шаг, видя перед собой лишь спину Герцога, идущего в штаб. Не доходя до мужчины двух метров, девушка замедлила шаг, соображая, что именно скажет, так как пыл уже немного поутих. Но вдруг он обернулся, заметив шедшую за ним.

— Что тебе? — хриплый голос на сей раз был тихим, но видя, что девушка растерялась, не зная, то ли ей сначала стоит приветствовать полковника, то ли начать разговор, чуть повысил тон, добавив в него нотку раздражительности, — Говори.

— Эм... Герр оберфюрер, — чуть заикаясь ответила Эрика, — Разрешите обратиться?

— Я слушаю.

— Я знаю, это не мое дело, но, — коротко выдохнув, блондинка подняла взгляд к глазам полковника, — Но то, что Вы сделали с майором Райлем... это бесчеловечно. Он не заслуживал такой смерти. Его поступок не оправдывает его, и тем более, я не защищаю майора, но по-человечески мне его жаль.

— Это все? — на лице Курта не дрогнул не один мускул.

— Он не заслуживал такого, — тихо проговорила Моргенштерн.

— Разве? — хмыкнул офицер, намереваясь прекратить этот бессмысленный разговор; смерив летчицу взглядом, он повернулся, чтобы уйти.

— Он был человеком, он был солдатом. И Вы казнили его, как собаку, отслужившую свое. Да, из-за его поступка погиб один из наших, еще пострадали несколько человек, я, повторюсь, не оправдываю Юргена, но Вы не должны были поступать с ним так. Это слишком жестоко, — она не боялась Герцога, была слишком смелой или слишком глупой; сделав глубокий вдох, девушка выпрямилась, расправив плечи, а потом добавила уже громче, — Это все. Разрешите идти?

— Если оберфюрер не убьет ее сегодня, — хмыкнул Рихард, потушив окурок в импровизированной пепельнице, сделанной из жестяной банки, — То убью я.

— Я тебе дам "убью"! — сердито ответила ему Мария-Елена, сидя рядом, иногда морща нос от дыма, пока мужчина курил.

Рассмеявшись, Штуббе схватил со стола бутылку шнапса и, только хотел ее пригубить, как увидел в проеме открытой двери мимо столовой, где они сидели с радисткой, проходит Моргенштерн. Подняв бровь, одноглазый усмехнулся, а потом сделал все-таки глоток.

— Не придется, — он махнул в сторону летчицы рукой, держа в ней же бутыль, но как только Айзенбах собралась подняться, осадил ее, — Не стоит. Не видишь? Ей надо побыть одной, — облизав губы, мужчина развернулся к девушке, улыбаясь, — Хочешь составить мне компанию? Я пойду в бар, хочу немного развеяться...

— Я пойду с тобой, — не сразу ответила сержант, пристально смотря на него, — Но только при одном условии — ты не будешь ко мне лезть!

Штуббе расхохотался, чуть не выронив шнапс, но потом, напустив на себя наигранно-серьезный вид, закивал, еле сдерживая улыбку. Но не смотря на внешнее веселье, в его единственном глазу промелькнула грусть, которая не ускользнула от Марии-Елены; девушка заметила, что после казни Рихард будто бы нарочно привязался сначала к ней с подругой, а потом еще пригласил в бар, он не хотел оставаться один, не хотел думать о том, что его друг оказался предателем.

Эрика прошла мимо столовой, свернула к домам, но вдруг остановилась, подумав, что Мария-Елена скорее всего сидит в комнате, а блондинке хотелось немного побыть одной и привести мысли в порядок. Надвинув козырек фуражки на глаза, девушка засунула руки в карманы брюк и пошла к берегу, надеясь, что там никого точно не будет. На пристани и правда было немноголюдно: пара местных рыбаков стояла поодаль, одна женщина отходила с ведром, полным воды, еще несколько солдат, дежуривших тут. Усевшись на один из больших валунов недалеко от воды, летчица стала смотреть вокруг, не заостряя внимание ни на чем конкретном, но подняв голову вверх, оглядела звезды, нависавшие над землей.

Подойдя к столику, Штуббе поставил перед Марией-Еленой бутылку пива, вторую он держал в левой руке, но заметив то, как девушка помотала головой, улыбнулся, чуть удивившись:

— Не пьешь? Совсем? — кажется, для него было вполне приемлемо после шнапса пить пиво, — Но как хочешь, — пожав плечами, он рухнул на стул, тут же пригубив напиток.

Поставив пиво на стол рядом с открытой бутылкой Айзенбах, одноглазый усмехнулся своим мыслям, а потом потянулся в карман за сигаретами. Вокруг них так же за столиками располагали другие эсэсовцы, тут были и рядовые, и офицеры, все переговаривались и шутили, выпивая, кто-то играл в шахматы, слышались и женские голоса — все-таки проститутки имели место быть тут. Проводив взглядом одну из таких девиц, шедшую за солдатом, Рихард фыркнул, а затем, взяв сигарету, закурил.

— Я не могу пить один, — хрипло сказал он, взяв за горлышко бутыль девушки, пододвигая ее поближе к Марии-Елене; заметив, что та берет пиво, мужчина улыбнулся, теперь искренне, — Так лучше, — сделав глоток, поднес сигарету к губам, затягиваясь.

— Я вижу, ты предпочитаешь больше пиво, — заметила Айзенбах после небольшой паузы, она опустила взгляд на бутылку, оглядев ее, — Знаешь... а мне тоже иногда, — это слово она выделила, — Нравится его пить, — поймав на себе заинтересованный взгляд Штуббе, улыбнулась уголками губ, — Но что ты думаешь о другом виде алкоголя?..

— Шнапс?! — подняв бровь, Рихард отклонился к спинке стула, перекинув через нее локоть, продолжая курить, — Он не идет ни в какое сравнение с коньяком, который мы тогда пили, — рассмеялся, — Зря ты тогда отказалась... — хохотнув, майор сделал большой глоток, запрокинув голову, а потом со стуком вернул пиво на место.

— Не хочу показаться слишком навязчивой, — осторожно начала девушка, — Но мне кажется, что сегодня ты слишком много выпиваешь, — вот тут она услышала саркастический смешок от мужчины, — Это связано с Райлем?

И тут она увидела, как быстро изменился Штуббе: пропала его довольная ухмылка, глаз потускнел, а лицо стало неузнаваемо серьезным. Наклонившись обратно к столу, мужчина оперся локтями о столешницу, свесив одну кисть руки вниз, а вторую поставил так, чтобы сигарета была прямо перед его глазом. Рассматривая ее с интересом, — вот тут Айзенбах почему-то показалось, что он это делает специально, чтобы уйти от ответа, — Рихард хмыкнул.

— Ну же, — тихо продолжила сержант, — Ты можешь мне высказаться. Я ни за что никому ничего не скажу...

Одноглазый прицокнул языком, после чего сделал длинную затяжку.

— Ты можешь быть во мне уверен, — кивнула шатенка, заверяя его.

— Уверен, да? — хмыкнул Штуббе, потушив окурок в пепельнице, — На моих глазах сегодня сровняли с землей товарища, — взяв пиво, выпил все до конца, и пока напиток не кончился, молчал, — Я должен был знать... Должен был приглядеть за ним. Должен был! — стукнув кулаком по столу, Рихард снял с головы пилотку, положив ее рядом, — Я так устал... Почему я сразу не увидел в нем то, что так сильно повлияло на него?.. Ему даже не дали оправдаться... Он не пытался, не хотел... — мужчина снова замолчал, смотря пустым взглядом перед собой, но вдруг прохрипел, — А я говорил ему, что его рыцарский характер его до могилы доведет... — и тут он почувствовал, как ладонь Айзенбах легла на его руку, — Я же мог... — повернув голову к ней, одноглазый покачал головой, зная, что все-равно бы не помог Юргену.

Через несколько дней разведка донесла о том, что недалеко от Тальвика видели отряд русских. Это было не удивительно. Красная армия пробивала себе дорогу вперед, оттесняя ряды немецких войск. Но Герцог, зная обстановку на Восточном фронте, не мог так просто отступить, тем более после того, как он чуть не потерял один из своих кораблей, который в данное время стоял на ремонте в бухте. Как доложили разведчики, в лесах притаился Ставарин со своими людьми, и о нем Курт тоже давно был наслышан. Этот человек имел громкую славу, заработанную тем, что Степан жестоко расправлялся с пойманными немецкими солдатами, особенно не щадил офицеров, выбирая самые изощрённые пытки. Получив более достоверные координаты места, где мог быть отряд Ставарина, полковник отдал приказ о том, чтобы подготовили танки, а главное — его "Пантеру", — Герцог хотел лично возглавить вылазку для встречи с командиром русских, намереваясь поймать его и развеять славу о Степане Ставарине.

Сидя на крыле "Швальбе", Эрика болтала ногами, рассматривая подготовку тяжелой наземной техники, еще утром услышав о том, что где-то в лесу прячутся русские. Вскоре в ангар вошла Мария-Елена. Остановившись только для того, чтобы оглядеться, она, найдя взглядом подругу, поспешила к ней.

— Привет, — коротко поздоровалась сержант, только сейчас заметив, что кроме них в ангаре никого нет, — Ты одна? — остановившись перед самолетом, вопросительно взглянула на блондинку.

— Все готовят танки, — подняв руку, та махнула в сторону поля, где в ряд стояло несколько десятков тяжелых машин, — А мои механики отдыхают, — пожала плечами; какое-то время девушки молча смотрели на технику, — Пойдем посмотрим, пока они не уехали? — предложила вдруг Моргенштерн, спрыгивая с крыла, — Там и Алекс должен быть, — подходя ближе, блондинка улыбнулась, найдя взглядом "Королевский тигр", — А, точно! Вот и он.

Хартманн стоял возле своего танка, обсуждая с экипажем приказ полковника, заметив приближавшихся подруг, он, предупредив танкистов, что сейчас вернется, пошел навстречу девушкам.

— Это вы куда направляетесь? — спросила Эрика после приветствия.

— В лесу русских видели, — с какой-то неохотой ответил Алекс, краем глаза следя за солдатами, чтобы их никто не подслушивал, — Герцог хочет проверить, где именно.

— Русских? — удивилась Айзенбах, но не успел Хартманн ответить, как мимо них проехал танк, которого девушки раньше еще не видели.

— Ого! — убрав прядь волос с глаз, блондинка с прищуром от пыли, усмехнулась, — А это что?

— Это? — парень повернулся туда, где остановился танк, — Это "Panther F". На ней Герцог ездит, — и почему-то Алекс почувствовал, что зря сказал это, правда в тот момент еще не знал, почему ощутил это странное чувство.

— Серьезно? — подняла брови Эрика, переведя заинтересованный взгляд на друга.

И вместо ответа открылся люк того самого танка, и в нем появился полковник. Выбравшись из башни на броню, он крикнул кому-то, чтобы поторапливались. Наблюдая за ним, троица на какое-то время замолчала, но стоило Герцогу спрыгнуть на землю, как разговоры продолжились. Вскоре к ним подошел Штуббе, сопровождаемый еще двумя танкистами из своего экипажа: наводчиком и заряжающим. Показав на свой "Тигр", одноглазый приказал проверить боезапас.

— Готов? — с улыбкой поинтересовался одноглазый у Хартманна, а когда тот кивнул, усмехнулся, — Если разведка правдиво все доложила, то сегодня повеселимся...

— Зато мы сегодня остаемся здесь, — пожала плечами блондинка, засунув руки в карманы брюк.

— А тебе не сидится на месте? — прищурился майор, — Зудит в одном месте?

— А тебе второй глаз точно не мешает? — подернув бровью, Моргенштерн уставилась на него.

— Договоришься же, когда-нибудь, — мотнул головой Рихард, усмехнувшись, оглядев девушку с ног до головы, — Ты едешь за оберфюрером. Не забудь, — сказал, повернув голову к Алексу.

— А к его танку хоть подойти можно? — вырвалось у Эрики, и поймав на себе удивленные взгляды, пожала плечами, — Ну... посмотреть поближе. А-то мало ли!

"Пантера" была так же единичной, как и "Королевский тигр", поэтому может и притягивала взгляд, а может и то, что полковник редко выезжал сам, больше оставаясь в штабе. Хартманну тоже хотелось поближе поглядеть на танк Герцога, поэтому он так же пошел следом за летчицей, шедшей за майором, а вот Айзенбах ничего больше ничего не оставалось, как последовать за друзьями. Вблизи грозная машина так же внушала трепет; она стояла чуть дальше остальных, готовая возглавить колонну. Положив ладонь на лист брони, блондинка провела рукой, чувствуя, что железо горячее; и почему-то это показалось ей приятным и забавным; девушка улыбнулась уголками губ. Тем временем Алекс прошел вперед, разглядывая пушку.

— Давненько я не видел ее, — хмыкнул Рихард, стоя рядом с Марией-Еленой.

— Почему? — спросила та для поддержания разговора.

— У Герцога другие заботы, — рассмеялся одноглазый.

— А я бы прокатилась, — невзначай ляпнула Эрика, проходя мимо мужчины.

И вдруг тот, подойдя к блондинке, подхватил ее на руки и усадил на броню под изумленные взгляды друзей.

— Катайся! — рассмеялся Штуббе.

— Эй! — фыркнула девушка, недовольная тем, что ее без ее спроса куда-то транспортировали.

— Ладно вам... Снимай ее, — встав рядом, Хартманн скрестил руки на груди, — Эрика, спрыгивай!

Но не успела летчица и рот открыть, как танк завелся. Как оказалось, пока друзья стояли в стороне, еще до того, как подошли к "Пантере", Герцог залез обратно в танк. Смотря удивленными и одновременно испуганными глазами на подругу, сержант махнула ей, мол "прыгай", но только та спустила ноги вниз, чтобы прыгнуть, как машина поехала, и Моргенштерн, чтобы не упасть, подползла, сидя на заднице, ближе к башне. Вот теперь уже всем было не до смеха! Крикнув, чтобы "Пантера" остановилась, Штуббе побежал за ней, но танк поехал вперед. Ему и Алексу ничего не оставалось, как рвануть к своим машинам, иначе не только летчице влетит, если ее заметят, но и им — за нарушение колонны. Сидя на броне, блондинка видела, как приближается "Кенниг", в башне которого стоял Алекс, махавший ей, чтобы та прыгала на ходу, но, стоило ей пошевелиться или привстать, как "Пантера" налетала на кочку или неровность; пугаясь, что сорвется, девушка только сильнее прижималась спиной к башне, держась руками, чтобы не упасть.

Всю дорогу Хартманн пытался придумать, как помочь подруге. Он не представлял, что сделает Герцог, когда узнает, что летчица отправилась на танке полковника без разрешения. Это грозило трибуналом! Можно было обратиться к командирской "Пантере", сообщив о нарушении, но это точно могло усугубить положение Эрики. Единственное, что он мог тогда сообразить — когда колонна остановиться, летчица должна спрыгнуть на землю и как можно быстрее побежать, спрятавшись за другие танки.

В это время в штабе Айзенбах не находила себе места, не зная, что с друзьями. Пару раз она хотела связаться с Алексом, чтобы узнать, но каждый раз останавливала себя, напоминая о том, что радиочастоты могут быть прослушаны не только полковником, но и врагом.

Отдав приказ об остановке, Герцог открыл люк, вылезая по пояс, чтобы оглядеть местность. Колонна остановилась на краю леса, и впереди, метров через пять, начиналось поле, где и сидели в окопах иваны. Подняв бинокль к глазам, он собрался оглядеть проезженную дорогу, как услышал позади какой-то шорох. Опуская бинокль, мужчина одновременно поворачивался на звук, и просто не поверил своим глазам, увидев замершую на полпути к тому, чтобы спрыгнуть, летчицу. Девушка смотрела огромными от испуга глазами на полковника, чувствуя, как по спине пробежали колючие холодные мурашки. Высунувшись из башни, Хартманн уже хотел было заорать, чтобы Эрика бежала, но понимал, что, если он это сделает, то гнев командира падет и на него. В любом случае Герцог будет дознавать, почему позади ехавшие не доложили о постороннем на броне.

— Твою мать, — одними губами проговорила Моргенштерн, поднимаясь на ноги, чтобы уже спрыгнуть, а не сползти, как до этого планировалось.

Но только девушка зачем-то повернулась к полковнику, может быть для того, чтобы объясниться с ним, а может просто узнать, что тот делает, чтобы успеть завершить начатое, она тут же получила сильный удар ногой в грудную клетку, отбросивший ее назад. Резко выдохнув, блондинка упала на спину на землю, закашлявшись. В глазах потемнело, а в голове появился сильный гул.

— Что?! — заорал Курт, спрыгивая с брони, — Кто позволил тебе проявлять своеволие? — остановившись возле лежавшей, он ударил ее сапогом; перевернувшись на бок, блондинка сжалась, прижав руки к животу, но тут же последовал еще удар, от которого она выгнулась, так как боль теперь появилась в спине, — Что ты о себе возомнила?! — подняв ногу, чтобы впечатать подошву сапога в лицо в конец обнаглевшей летчицы, мужчина промахнулся, так как девушка быстро перекатилась от него в сторону.

Еще раз перекатившись, Моргенштерн оттолкнулась руками от земли, но поднимаясь, получила удар по спине. Курт не давал даже секунды, чтобы она смогла объяснить всю ситуацию. Он наносил один удар ногами за другим, пока блондинка то перекатывалась от него, то пыталась убежать. Выбившись из сил, летчица лежала на животе, уже не собираясь даже двигаться; тяжело дыша, вдыхая пыль, она уже сожалела о том, что вообще согласилась на поездку на Кольский полуостров.

— Кто надоумил тебя полезть на мой танк? — спросил Герцог, стоя над девушкой.

— Никто, — чуть запинаясь, ответила та, чувствуя на себе взгляды всех, в особенности Алекса и Штуббе, но сказать о том, что друг или одноглазый, в особенности последний, как-то причастны к ее незапланированной поездке на "царской" "Пантере", не стала; она просто не могла сдать своих, это было не в ее жизненных правилах, — Никто, — повторила, — Я сама.

В это время Хартманн обернувшись в полоборота взглянул на одноглазого, тот молча отвернулся.

— И скажи мне, — прошипел полковник, — Зачем ты это сделала?

Это был сложный для Эрики вопрос, поэтому она не торопилась с ответом, да и боль постоянно заглушала разум.

— Я не слышу ответа! — рявкнул Курт.

— Про... сто так, — выдавила из себя Моргенштерн.

— Что? Просто так?! — схватив летчицу за шиворот, Герцог поднял ее, поставив перед собой, — Идиотка! Из-за тебя могла сорваться операция, — отпустив куртку, мужчина тут же ударил кулаком по лицу блондинки, оставив на скуле синяк, появившийся почти сразу.

Потеряв равновесие, Эрика снова упала, прижав обе ладони к ударенному месту, смотря на мужчину глазами, полными слез. Было страшно, обидно и больно. Сделав шаг, полковник не сводил с девицы глаз, решая, пристрелить ее лично тут, или же доставить на базу и расстрелять там прилюдно. Отползая от него, блондинка даже не думала звать на помощь — все-равно никто не поможет.

— Встать! — рявкнул полковник.

Все... Закрыв на секунду глаза, Алекс уже представлял, как полковник расстреливает подругу, и ничего не мог сделать, иначе его самого поставят рядом и пустят пулю в лоб.

— Хартманн! — раздался рев, заставивший очнуться его от мыслей; открыв глаза, подполковник сразу же нашел взглядом Герцога, — Забирай ее к себе. Пусть едет с тобой, — гнев медленно утихал, и полковник, пошевелив челюстью, раздумывая, повернулся к Моргенштерн, — Как вернемся, я подумаю над твоим наказанием за эту выходку.

— Учти, — бросил Хартманн, когда блондинка забралась на броню "Кеннинга", — Будешь делать, что я говорю.

Подождав, пока Эрика сядет рядом с заряжающим, Алекс закрыл люк, дав команду двигаться за "Пантерой". Несколько минут ехали молча, слушая гудение мотора, но прислушавшись, парень услышал тихие всхлипы и сопение. Повернув голову, разглядел, как летчица смотрит перед собой, иногда вытирая слезы со щек.

— Какого хрена ты вообще полезла? — отчеканил подполковник, — А если бы засада?.. Тебя бы по броне размазало, — в ответ послышалось только недовольное сопение и тихий всхлип, — О чем ты вообще думала? — замолчав, Хартманн какое-то время собирался с мыслями, — Запомни, ведущую машину всегда подбивают первой, — всхлип, — Ко мне надо было лезть, — фыркнул, но тут же понял, что сама по себе ситуация была глупая и могла привести к серьезным последствиям, так как по сути Эрика оказалось "козлом отпущения".

15.

Впереди были русские. Герцог видел укрытые лапником их танки. Всего два! Либо это ловушка, либо иваны совсем потеряли всю свою технику..., либо Ставарин был настолько уверен в своей победе; но это делало его безумцем — ни один нормальный командир не станет подвергать своих солдат опасности, тем более зная, что вокруг твориться. Курт уселся на сиденье, захлопнув люк, коротко скомандовав "Вперед!". "Пантера" двинулась, вылезая из пролеска, медленно, словно кралась, но вдруг остановилась. Выстрел, невероятной силы грохот пронесся по округе. Впереди с грязью и комьями земли в воздух поднялись несколько человек, но тут же мешками упали обратно. Снаряд, выпущенный по приказу полковника, попал в укрытие, где в тот момент находились несколько противников, кто-то выходил, кто-то стоял рядом, — как рассчитывал Курт, пять или семь иванов должны были ранены или мертвы, еще нескольких засыпало землей.

— Заряжай! — рявкнул он.

Заряжающий, не поворачивая головы, схватил боеприпас и тут же засунул его в казенник.

— Огонь!

Экипаж работал, как слаженный механизм, работавший без промедления. Выстрел. Грохот от взрыва снаряда был в сто раз сильнее грома. Вместе с черным дымом в воздухе чувствовалась земля. Танк снова поехал вперед. Мин тут не было, не зря же разведка несколько дней ползала по этим местам, выслеживая Ставарина. Полковник не сомневался в том, что сегодня поймает командира русских. Но вдруг откуда-то справа прогремел ответный огонь. Дернувшись, "Пантера" зарычала, прокрутившись на месте не полный круг, встав боком к противнику.

— Назад! — голос Курта перекрывал рев мотора.

Двинувшись назад, танк просто встал, застряв в земле. Еще один удачный выстрел, и "Пантеру" разорвало бы пополам. Видя, что полковник стоит на месте, Алекс вспомнил, как однажды, играя с Моргенштерн в компьютерную игру про танки, ее подбили, повредив гусеницу, и тогда девушка психовала, что она не могла ехать. Закричав экипажу, что нужно вперед, он думал лишь о том, чтобы только успеть.

— Снаряд. 10,5, — крикнул подполковник, — Эрика живее!

Поморщив нос, та уставилась на боеприпасы и схватила один, быстро передав его заряжающему. Ей повезло, что это оказалось именно то, что нужно. Забирая снаряд, Отто Шварц, сидевший на месте заряжающего, невысокий брюнет, заметил, как трясутся руки летчицы.

— Огонь!

Выстрел был не точным, но это и не требовалось; Алекс хотел только припугнуть врагов, чтобы выкрасть время для того, чтобы доехать до "Пантеры"; пролетев несколько метров, снаряд попал в землю, осыпав русских комьями и пылью. Хартманн не видел, откуда именно стреляли, но у него был только один шанс, чтобы не только спасти танк Герцога, но и выстрелить в противников.

— Готовь!

Девушка передала снаряд и тут же вскрикнула, испугавшись, так как рядом что-то прогремело. Это был выстрел из "Т-34", ехавшим уже навстречу так и не шевелившейся "Пантере".

— Что? — усмехнулся Отто, — Страшно? Это вам не пропеллером крутить, — мужчины засмеялись.

— У меня реактивный, — пробубнила летчица, держа наготове еще один, лежавший на коленях.

"Королевский тигр" обогнул только что образовавшуюся воронку от взрыва и, подъехав к "Пантере", развернул ее так, чтобы она была полностью скрыта за ним. Скрежет железа, искры. "Т-34" остановился и выстрелил еще раз, но снаряд, пролетев дальнее расстояние, только задел башню "Кеннинга" по косой, срикошетив.

— Огонь!

Башня "Königstiger" развернулась в сторону стоявшего танка русских. Грохот, и из дула "Кеннига" вылетел снаряд, попавший аккуратно в борт там, где лежала боеукладка. "Т-34" буквально разорвало пополам.

— Хорошо, — кивнул Алекс, наблюдая за происходящим, — Заряжай.

Не смотря на уже подбитый танк, была еще опасность — откуда-то со стороны леса прогремел выстрел, и один из немецких танков загорелся. Мысленно обматерив Герцога за его высокомерие и пренебрежение пехотой и панцергренадерами, Хартманн дал команду развернуть танк так, чтобы прикрыть бок "Пантеры" от выстрелов противотанковой пушки, как можно было догадаться, но и самим не попасть под удар. Выстрел, наугад, с надеждой на опыт и удачу. Несколько деревьев в том месте, откуда шел огонь по немецким танкам, разлетелись, как щепки. И тут мимо проехал Штуббе. "Тигр" летел вперед, двигаясь прямо на убегавших русских, вылезших из окопов. Этот псих не думал ни о себе, ни о своем экипаже, видимо таким же отмороженным, как и он сам. Добравшись до второго танка, он остановился, видимо думая, что тот пустой, но вдруг башня второго "Т-34" повернулась.

— Огонь на 11-10, — скомандовал Алекс, видя, что сейчас не станет и второго майора, — 1000 метров.

— Есть! — отозвался наводчик.

Выстрел. Но и Штуббе был не лаптем делан, заметив то, что "Т-34" поворачивается в его сторону, дал команду стрелять на поражение. И получилось так, что оба снаряда разорвали советский танк, взорвав его. В наушниках подполковника раздался довольный голос Рихарда, сказавшего, что это победа только его, а не Хартманна, а тому лишь только повезло, что одноглазый был рядом. Но тут "Кеннинг" затрясло. Снаряд иванов разорвался как раз рядом с гусеницей танка, чуть не повредив ее.

— Заряжай! — прорычал Алекс, пока башня медленно разворачивалась в сторону выстрела.

Намереваясь выстрелить, Хартманн уже собирался отдать команду, как мимо проехал свой, если бы еще немного, то снаряд попал бы в него, а не по врагу. Сматерившись, подполковник крикнул, подождав, пока незадачливый танкист проедет: "Огонь!" — и тут же прогремел выстрел. Там, откуда, по мнению Алекса могли стрелять, взорвалась земля. Несколько долгих минут была тишина, казалось, даже звук моторов танков перестал существовать; решив убедиться в том, что попал, Хартманн вылез по пояс из люка, смотря в бинокль.

— Хорошая работа, — послышался позади сердитый голос Герцога.

Усмехнувшись, парень осмотрел первым делом то, откуда шли выстрелы противотанковой пушки. Он все правильно рассчитал, но благодаря помощи своих, добивших "снайперов", сидящие в засаде, были уничтожены. Наклонившись, крикнул мехводу проехать немного вперед, чтобы отъехать от "Пантеры", а когда танк вновь остановился, вылез на броню, но тут же увидел, как из люка вылезла Эрика. Пригладив взъерошенные волосы, девушка, хмурясь от солнца, смотрела на горящий "Т-34", и синяк на щеке был отчетливо виден.

— Далеко не отходи, — предупредил подполковник, — Мы еще не делали зачистку.

Повернув голову к нему, Моргенштерн кивнула, а потом перевела взгляд на стоявшего позади на броне "Пантеры" полковника, задержав взгляд на лице мужчины, а потом, фыркнув, отвернулась, но услышав разговор, снова повернулась, заинтересованно слушая, уловив только пару фраз.

— Герр оберфюрер, — обратился мехвод "Panther F", стоя за танком, — Гусеница повреждена.

— Вижу, — спрыгнув на землю, Курт подошел к водителю, рассматривая повреждения, мысленно прикидывая время ремонта.

Эрике было интересно, как же будут чинить гусеницу, так как она по понятным причинам никогда этого не видела; будучи очень любопытной, девушка прошлась немного вперед, вышагивая по броне "Королевского тигра", косясь на друга, стоявшего с другой стороны танка, а потом быстро спрыгнула. Заложив руки за спину, сцепив пальцы в замок, блондинка еще раз посмотрела на Алекса, а потом, зайдя за "Кеннинг", остановилась недалеко от мехвода и полковника, смотря за тем, как они обсуждают ремонт гусеницы. Заметив, что за ними наблюдают, оба мужчины сначала покосились на летчицу, а потом просто перестали обращать на нее внимание. Пока солдаты бродили среди окопов, выискивая раненых русских, Хартманн решил пройтись до ближайшего, — не стоять же на месте в ожидании починки "Пантеры", тем более его мехвод и радист уже помогали экипажу Герцога, а Эрика стояла недалеко от них. Не понимая, чем руководствовался Курт, идя на русских, не взяв с собой пехоту и гренадеров, парень дошел до окопа, остановившись на краю. Может быть он настолько отмороженный, что решил, что с несколькими танками может победить? Нет, победа его, но, если бы не помощь Алекса, от полковника остался бы перегоревший шашлык! И с чего вдруг он полез под прямой огонь?! Хмыкнув, парень осмотрел окоп, — пусто. Услышав выстрелы, инстинктивно положил ладонь на кобуру, поднимая голову на звуки, но увидев, что это свои стреляют по трупам, чтобы те "не восстали", так как противники могли притвориться мертвецами, а потом исподтишка перестрелять всех в спину. Еще не опуская руку, Хартманн прошелся вдоль траншеи, размышляя над тем, как прошел бой, а еще над тем, что с ними будет потом... в будущем, смогут ли они вернуться домой. И вдруг один из своих упал, как подкошенный; Алекс присел быстро, найдя взглядом приподнявшегося ивана, державшего пистолет, тот куда-то преднамеренно целился, и, проследив, парень крикнул:

— Эрика! Герцог!

Блондинка, резко повернулась к другу, а потом дернулась к полковнику, отталкивая его ближе к танкам. Выстрел. Рядом с радистом "Пантеры" просвистела пуля, заставившая его испуганно прижаться к земле. Второй выстрел — на этот раз Хартманна, и он был более удачный: пролетев метр, "свинцовая муха" попала в голову неудачному "восставшему из мертвецов". Выглянув из-за танка, Моргенштерн уставилась на подполковника, осматривавшего убитого русского, а потом и вовсе вышла, думая, что опасность миновала.

— Назад! — на этот раз кричал Штуббе.

Не сообразив в чем дело, девушка замотала головой, ища Рихарда, но тут больно схватили за руку, разворачивая; кто-то прижал ее к себе, повалив на танк; часть брони нестерпимо впилась в бок, отчего блондинка вскрикнула, пытаясь оттолкнуть того, кто ее держал, но тут прогремел выстрел. Замерев, летчица отклонилась назад, насколько это было возможно, и только сейчас увидела перед собой лицо Герцога. Злые голубые глаза не мигая смотрели на нее, не скрывая желания убить. Опершись одной рукой о танк, полковник нависал над Эрикой, второй рукой держа ее за талию.

— Там!

— Он там!

— Скорее!

Выстрелы перемешались с голосами и криками. Два танка рванули в ту сторону, где был замечен стрелявший, туда же побежало несколько человек. Побежав вперед, Алекс остановился, почувствовав что-то — будто шестое чувство подсказало ему не делать этого, — повернув голову к своему танку, он увидел, что Курт был ранен; чуть пошатнувшись, мужчина отошел от девушки. Все еще не отрывая взгляда от глаз Герцога, Моргенштерн сама обняла его, придерживая, позволяя ему опереться на нее.

— Обер... Герцог! — крикнула Эрика, держа мужчину из последних сил, так как тот был в два раза больше ее, — Герцог ранен!

Тут же рядом оказались Шварц и мехвод "Пантеры", придерживая командира, они осторожно посадили его на землю, прислонив спиной к танку, поняв сразу, что пуля попала в плечо. Услышав крик, Алекс со всех ног рванул обратно с одной мыслью, что он должен успеть, хотя не понимал для чего именно. Тяжело дыша, полковник попытался было привстать, но тут же поморщился от боли.

— Нужен медик, — ляпнул кто-то.

— Иди вызывай! — рявкнул Арно, — Пока они доедут...

— А что ты предлагаешь?

— К рации... — прохрипел Герцог.

— Слушаюсь! — отозвался радист "Пантеры" и тут же, забравшись на танк, исчез в люке.

— Не успеем...

— Надо перевязку сделать, — как-то отрешенно заметил Отто.

— Да ты гений! — нахмурился водитель "Panther F".

Наблюдая за ними, полковник поморщился, не от боли, а от того, что его солдаты запаниковали, словно брошенные котята, оторванные от мамкиной титьки.

— Заткнулись все! — прорычала вдруг Эрика; стоя в стороне, она зачесала ладонями волосы назад, выдохнув через рот, переведя взгляд на друга, уже сидящего на корточках возле командира; рассмотрев рану, тот повернул к ней лицо, покачав головой, — Сами перевяжем. Заистерили, как бабы! — со злостью бросила она, присев на одно колено рядом с Куртом, помогая ему развязать галстук, сделав вид, что не заметила чуть удивленный взгляд мужчины.

Пока одни искали аптечные пакеты, вторые помогали Герцогу снять китель и рубашку, и в этот момент стало ясно, что пуля не прошла на вылет, а застряла в плече. Связавшись с базой, радист попросил немедленную помощь, но было ясно, что медлить нельзя, никто точно не мог сказать, когда именно сюда приедут медики. Рассредоточив большую часть солдат для обороны, Алекс взял временно командование на себя с разрешения вышестоящего по званию, отдав приказ о том, чтобы огонь велся на поражение, если вдруг на них нападут, действуя по приказу полковника. Мехводы уже ремонтировали гусеницу "Пантеры", иногда споря о чем-то, но их голоса были настолько тихими, что, ни Эрика, ни ее друг не разбирали ни слова. Сидя возле лежавшего на животе Герцога на импровизированной подстилке из кителей, Хартманн, все еще держа в руке Парабеллум, осмотрел рану еще раз.

— Мы не можем ждать, — хрипло заметил он, а потом кашлянув продолжил, — Нужно вынимать пулю, — с прищуром от солнечного света, покосился на Моргенштерн.

— А что ты на меня так смотришь? — фыркнула та, и ее голос стал каким-то испуганным.

— А кто? — не смотря на внутренний страх, внешне парень был вполне спокоен, — Я не шарю в медицине.

— Штуббе! — расширив глаза, блондинка махнула рукой куда-то в сторону, имея в виду Рихарда, но поймав скептический взгляд друга, мотнула головой, — Я не могу!

— Можешь! — зарычал подполковник, вставая.

— Почему именно я? — не унималась девушка.

— У тебя руки не дрожат.

— Есть куча других людей, — замотала головой Эрика, но опустив взгляд на раненого, выдохнула, потом резко отвернулась, закрыв лицо ладонями, провыв, — Ладно, — согласилась она на глубоком выдохе, — Мне нужны спирт, подойдет и водка, но не разбавленная и высокого градуса, инструменты... то, чем мож... Зачем я это делаю?!.. — снова занервничала.

— Я насколько знаю, ты проходила медподготовку! — будто бы невзначай вспомнил подполковник, но заметив огромные удивленные глаза, добавил, — Так что давай... пока обеззараживай инструменты и руки... А я пока найду, чем пулю достать.

— Ты вот это сейчас серьезно? — крикнула ему в след блондинка, но опустив взгляд на Герцога, вздохнула, смотря в голубые глаза, в которых читалось недовольство.

Уже когда все, что было нужно, принесли, девушка налила водку, найденную у одного из водителей, в небольшое блюдечко, потом положила туда нож, зажим вместо пинцета, иглу и нить, чтобы все это простерилизовать.

— Водку, — сухо сказал, Курт, приподнявшись, опираясь на здоровую руку, кивнув на бутылку, после чего сделал большой глоток, даже не поморщившись.

Закатав рукава, не обращая внимания на удивленные взгляды сидящих солдат, охранявших их, устремленные на ее татуировки, летчица попросила друга полить водку ей на руки, но стоило взять нож, склонившись над полковником, как страх вновь взял свое.

— Я не могу, — согнув руки в локтях, Эрика сидела на коленях перед раненым, держа в одной руке нож.

— Ты обязана ему помочь! — голос Алекса был низким, каким-то чужим, пока он не мигая смотрел прямо в глаза девушке, — И ты перед ним виновата за свой косяк! Он спас тебя, — видя все еще сомнения, парень схватил бутылку и протянул подруге, — Пей! — та замотала головой, а потом резко выдохнув, потянулась вперед, и, когда Алекс наклонил немного бутыль, летчица сделал глоток, тут же отпрянув, громко закашлявшись, чуть водки пролилась на спину полковника.

— Режь! — прорычал глухо Курт, уставший уже выслушивать детский лепет этих двоих.

— Давай! — крикнул Хартманн.

— Закрой рот, — повернув голову к подполковнику, но потом добавил более спокойным голосом, — Не отвлекай ее, — закусив приготовленный заранее ремень, мужчина приготовился.

— Все будет хорошо, — как-то спокойно сказала Моргенштерн, склонившись над Куртом.

Держа нож, будто это скальпель, блондинка разрезала плоть на месте ранения. Если бы Герцог не дышал — тяжело, сбито, — то девушка бы подумала, что он умер, но он не только дышал, но и был в сознании; мужчина лежал, не шевелясь, выдерживая каждое движение лезвия. Мышцы на его спине были напряжены, будто бы камни, обтянутые кожей. Глухое рычание, вырывавшееся из его горла, слилось со звуком мотора танка. Удивившись такой выдержке, Эрика попросила Алекса помочь ей, сказав, что нужно промыть рану, а когда парень, так же продезинфицировав руки, сделал то, что просила подруга, та взяла зажим. Но, только представив, что нужно будет сделать, Моргенштерн передернула плечами.

— Давай, — прошептал Хартманн, раздвинув края раны, чтобы было легче вытащить пулю.

Собравшись с духом, она засунула зажим в рану, но пулю не удалось подцепить с первого раза; та соскочила, выскользнув. Полковник глухо зарычал, дернувшись. Испуганно вытаравшись на него, Эрика замотала головой, но снова склонилась над раной; и в этот раз пуля поддалась. Голова кружилась от нахлынувших чувств, но летчица уже не могла контролировать свои руки — те двигались сами по себе, беря иглу с ниткой, зашивая рану несколькими стежками, чтобы Курт смог добраться до госпиталя. Потом Хартманн помог с перевязкой. Почему-то никто не отваживался даже заикнуться о том, чтобы предложить содействие в полевой операции, молча наблюдая за тем, как эти двое, переговариваясь меж собой, бинтуют командира. Когда же все было закончено, девушка сидела в тени "Кеннинга" на земле, смотря куда-то вдаль, прижав руки к телу, согнув колени, не обращая внимания на слезы, катившиеся градом по щекам. Именно в таком состоянии ее обнаружил Алекс. Присев рядом, он какое-то время молчал, а потом, приобняв девушку одной рукой, прижал к своему плечу, понимая, что той нужно выплакаться из-за пережитого шока. Так они и сидели какое-то время, слушая громкий рычащий голос Герцога, спрашивавшего о проведении ремонта и о том, как прошла зачистка, и что больше всего разозлило — так это то, что Ставарину, к слову, который и стрелял в полковника, удалось скрыться. Вскоре после завершения полевой операции приехало подкрепление: несколько легких танков, пара мотоциклов и грузовик. Переговорив со Штуббе, Хартманн решил, что сам отвезет Герцога, взяв один из "PzKpfw 2" — эти танки были достаточно быстрыми, чтобы доставить раненого в госпиталь, да и с проходимостью у них было все вполне нормально. Усевшись за руль, подполковник подождал, пока Герцогу помогут сесть на сиденье в комбашне, Эрика должна была сидеть на месте заряжающего, придерживая командира, если в случае чего, тот не упал бы, и рана бы не открылась; оставлять ее тут, не планировалось, так как ей хватило на сегодня приключений.

16.

Надеяться на приехавших на поле медиков было бессмысленно, да и что они могли сделать? Перезашить рану, которую Эрика и Алекс заштопали? Лучше не делать этого, потому что это могло ухудшить состояние полковника. Самым лучшим и правильным решением было отвезти Герцога на базу в госпиталь, и как можно скорее. Заведя "PzKpfw 2", Хартманн буквально сразу рванул с места, чуть не задавив одного танкиста, стоявшего на дороге. Легкий танк быстро набрал скорость, пересекая поле, но при всей скорости, его трясло. А это было не очень хорошо раненому. На одной из кочек, полковник ударил плечо о казенник. Видя, как тяжело задышал Герцог, Эрика развернулась на сидении к нему лицом, положив одну руку так, чтобы держать мужчину, а второй заснула между спиной и спинкой сиденья, чтобы на очередной кочке полковник не ударился, и швы не разошлись.

— Не трогай меня, — прошипел он, намереваясь убрать руки девушки.

— Кобениться будешь потом! — фыркнула та в ответ, не собираясь идти на поводу, — А сейчас сиди и дергайся!

— Эрика! — услышав то, как блондинка разговаривает, Хартманн хотел урезонить ее, но не мог отвлечься от дороги.

— Что? — крикнула она, повернув голову к другу, — Он ранен, нам надо довести его до Вигмана. А там пусть хоть разорется, сколько ему влезет, — замолчав, Моргенштерн снова взглянула на бледное лицо Герцога, и ей стало жаль его, несмотря на то, что несколько часов назад он чуть не убил ее, — Потерпи немного, — попытавшись приободрить мужчину, слабо улыбнулась, — А потом можешь расстрелять меня.

Смотря на нее, Курт поднял брови, но потом и сам улыбнулся, еле заметно приподняв уголки губ.

— Я уверен, — усмехнулся Алекс, — Это точно будет.

— Да пожалуйста! — рассмеялась блондинка, смотря на затылок подполковника, — А вот, когда меня не будет, вы поймете...

— Что есть и спокойная жизнь?! — хохотнул, не отрываясь от дороги, Хартманн, перебив девушку.

— Вы без меня со скуки через неделю выть будете, — ответила та, тряхнув головой, чтобы убрать прядь волос, попавшую на глаза, — Без меня вы точно пропадете, — все еще улыбаясь, повернулась к Курту, на секунду задержав взгляд на его глазах, и снова поглядела на затылок друга, — Долго еще?

— Уже устала? — тут же отозвался он, — Долго. Ты что не помнишь, как сюда ехала? — в голосе проскользнули нотки сарказма.

— А что опять я? — фыркнула летчица, — С комфортом сюда доехала, особенно первую половину пути...

Слушая этот странный разговор, Курт вдруг вспомнил своего младшего брата, с которым добровольцами пошли в армию; они были такими же веселыми юнцами, не вкусившими еще настоящей жизни, но уже стремящимися побыстрее вырваться из родительского гнезда. Вспомнив о брате, Герцог прищурился, смотря в одну единственную точку перед собой, сжав пальцы здоровой руки в кулак, ощутив прилив горечи.

— Вы, как хотите, — услышал он голос Моргенштерн, будто бы издалека, но именно он стал возвращать к реальности, — А я, как мы приедем, сразу побегу за кофе, — но тут танк подпрыгнул на кочке, и, чтобы не упасть самой, при этом не утянув за собой полковника, девушка сильнее вцепилась в спинку сиденья Курта, не позволив мужчине снова стукнуться плечом о казенник, — Много кофе.

Присев на ступень госпиталя рядом с Эрикой, Алекс достал пачку сигарет и закурил. Солнце уже близилось к закату, осветив дома ярко-оранжевым светом. Не смотря на приближение ночи, все еще сохранялось тепло; пахло водой, чей запах разносил ветерок, но вдруг сидящие почувствовали приятный аромат затапливаемой печи. Вдохнув его, девушка расправила плечи, подняв голову, прикрыв глаза. Выпустив дым изо рта, Хартманн бросил взгляд на медленно исчезающее светило, прищурив глаза. Он ни о чем не думал в тот момент, не хотел и не мог, но вдруг одна единственная мысль возродилась в его уставшем мозгу, засев, как ржавый гвоздь: "Хочет ли он вернуться домой? Хочет ли увидеть родных? Может ли сделать это?"

— Ты думала о доме?

Охрипший голос не передавал чувств, но повернув голову к другу, блондинка увидела его заинтересованный взгляд. Пожав плечом, она снова подняла лицо к небу, смотря в голубую высь.

— Я не знаю. Я скучаю по близким, по некоторым удобствам, но... — снова пожала плечом, — Я не знаю, хочу ли я возвращаться, не думала об этом, — эти слова были произнесены с какой-то неохотой, как будто бы Эрика сомневалась, стоит ли говорить их.

Молчание не угнетало. Наблюдая за тем, как двое норвежцев таскают в баню дрова, парень прикинул, что сегодня отправиться мыться, а еще нужно будет постирать одежду.

— А ты? — этот вопрос прозвучал слишком неожиданно, и Алексу пришлось переспросить, — А ты бы хотел вернуться?

— Я думаю, нам надо в конце войны возвращаться, — не сразу ответил Хартманн, докурив; поднявшись, он поправил китель, — Ты идешь? — вопросительно поднял одну бровь.

— Нет, — помотала головой Моргенштерн, вздохнув, смотря рассеянным взглядом куда-то, — Мне к Вигману надо, — показала на скулу, имея в виду синяк.

Попрощавшись с подругой, Алекс думал о том разговоре с Эрикой, размышляя, что они не просто так оказались тут, заняв места тех, кто был, как две капли воды, похож на них. Свернув в сторону столовой, Хартманн, учуяв запах ужина, только сейчас понял, как проголодался. Оставшись одна, летчица вспомнила, что закатывала рукава куртки и рубашки перед операцией; положив ладонь на руку, где с внутренней стороны была татуировка, она нахохлилась, представив, что теперь ее точно кто-нибудь сдаст Герцогу, так как в тот момент он не мог видеть ее руки, и, если полковник узнает, Алекс уж точно не сможет помочь. По спине пробежал холодок, когда дверь госпиталя открылась. Обернувшись, девушка вздрогнула, увидев Курта и шедшего за ним Вигмана. Заметив на ступенях оберштурмфюрера, Герцог остановился, с каким-то прищуром оглядев поднявшуюся на ноги особу, и от его глаз не ушло то, что девчонка испуганно на него таращиться. Отходя назад, Эрика коротко кивнула мужчинам, а потом рванула с места, убежав в сторону домов.

Айзенбах сидела в своей комнате, когда в дверь в дом с силой захлопнулась. Поднявшись из-за стола, за которым писала отчет о ведении переговоров с танкистами сегодня днем, она увидела, что Моргенштерн стоит возле двери, подпирая ее, при этом взгляд у блондинки испуганный.

— Что с тобой? Что-то случилось? — Мария-Елена уже была наслышана о том, что произошло на поле, но знала все только в общих чертах, без породностей; подойдя ближе, расширила глаза, когда подруга повернула к ней лицо, — Это откуда? — в недоумении спросила, показывая на синяк на скуле.

— Неважно, — бросила, тяжело дыша от бега, та, осев на пол, прижавшись спиной к двери, — У нас... у меня проблема... — подняв жалостливый взгляд на сержанта, Эрика рассказала о том, что Герцог спас ее, прикрыв собой, но был ранен, и ей пришлось вынимать пулю, но самое страшное, что в тот момент она закатала рукава, чтобы обработать руки перед операцией, и добрая часть танкистов видела ее татуировки, — И скорее всего Герцог уже знает обо всем, — закончила, закрыв лицо ладонями; хотелось плакать от страха, но слез как назло не было, — Он прикончит меня. Точно прикончит! — опустив руки вниз, летчица какое-то время сидела без движения, уставившись на пол перед собой.

— А что, если не прикончит?! — присев на корточки перед подругой, Айзенбах наклонила голову так, чтобы Эрика посмотрела на нее, — Ты ж спасла ему жизнь.

Смотря на шатенку, та слабо улыбнулась, но улыбка вышла какой-то измученной и жалкой, и вскоре вообще исчезла с лица. Но тут девушки вздрогнули, услышав, как в дверь громко постучали. Испугавшись, блондинка быстро поднялась на ноги, с ужасом смотря то на подругу, то на дверь.

— Успокойся! — шикнула на нее Мария-Елена, а потом спросила, — Кто там?

— Оберфюрер Герцог вызывает оберштурмфюрера Моргенштерн, — объявил мужской звонкий голос, — Это срочно!

— А... по какому делу? — спустя мгновение поинтересовалась сержант.

— Не в моих полномочиях знать, — ответили с той стороны, — Поторопитесь.

— Хорошо-хорошо, — кивнула радистка, а потом повернулась к летчице, та стояла, нахохлившись, скрестив руки на груди, — Тебе надо пойти. Это может быть что-то важное.

— Знаю, — с неохотой отозвалась та, помотав головой, но потом выдохнула, — Ладно, я пойду тогда.

— Если хочешь, я могу пойти с тобой, — предложила шатенка, а когда подруга кивнула, добавила, — Только подожди меня — я переоденусь.

Алекс сидел, рассматривая только что полученный из рук Герцога, Люгер с длинным стволом, украшенным гравировкой дубовых листьев, выполненных так детально, что, приглядевшись, можно увидеть даже прожилки на листьях; белая ручка удобно лежала в руке. Но тут он услышал стук в дверь. После разрешения полковника вошла Моргенштерн, приветствуя сидящих за столом, за ней стояла Айзенбах. Сам факт, что блондинка не ворвалась сюда с песнями и танцами, немного удивил мужчин.

— Выйди, — коротко потребовал Курт, смотря на радистку, а когда та ушла, перевел взгляд на летчицу.

— Извините за опоздание, — промямлила та, с напряжением смотря на полковника, уже чувствуя, как по спине пробежали холодные колючие мурашки.

— Я бы хотел с тобой поговорить, — показав на свободный стул, стоявший так же рядом со столом, Герцог дождался, пока девушка сядет, а затем продолжил, — Это очень серьезно, и прошу отнестись к этому внимательно.

"Ну все! — ком встал посреди горла блондинки, смотрящей огромными глазами, — Он знает уже... Меня расстреляют."

Хартманн удивленно поднял брови, не сводя взгляда с вдруг побелевшей подруги, не понимая, почему так сильно изменилось ее поведение, проведя большим пальцем по гравировке пистолета, который все еще держал в руках.

— Да, — закивала Эрика, — Я понимаю.

— Первым делом я должен поблагодарить, — полковник говорил просто, опустив субординацию, тем более это была личная беседа, а не речь на плацу, — Вы поступили очень смело. И неожиданно, — голубые глаза не мигали; не смотря на похвалу, оберштурмфюрер была напряжена, — Я закрою глаза на твою выходку... на этот раз, но хочу предупредить, что в будущем тебе придется понести наказание, если что-то подобное произойдет, — на этих словах девушка молча кивнула, — Хорошо. А теперь можешь быть свободна.

Поднявшись, Моргенштерн улыбнулась, став собой; Герцог ничего не сказал ей про ее "маленькую тайну", а значит, он не знал. Думая о том, что на этот раз ей повезло, девушка попрощалась, а, выйдя, расхохоталась. Смотря на подругу, Айзенбах, все это время ждавшая неподалеку, удивилась, не понимая радости той, но услышав, что полковник всего лишь поблагодарил ее за то, что она вытащила пулю, улыбнулась, напомнив о том, что говорила, что ничего не будет, и Эрика просто паникер.

Когда летчица ушла, Курт повернул голову к Хартманну, пристально глядя на него.

— Не буду ходить вокруг да около, — без предисловий начал полковник, сцепив пальцы в замок перед собой, положив руки на столешницу, — Чуть меньше пяти километров отсюда в городе Мелсвик и остановился лейтенант Ставарин с оставшимися русскими. Я хочу, чтобы ты взял солдат и отправился туда, чтобы раз и навсегда избавиться от иванов. Ты меня понял?

— Да, — с готовностью ответил Алекс.

— Хорошо, — прищурился Курт, — Будем считать, что это мой личный приказ. Поедешь завтра утром. Это все.

Узнав, что местные по приказу приготовили для солдат бани, Эрика уже успела не только занять одну из бань, но и договориться на чистое постельное белье, которое должны были принести прямо в дом. Взяв чистую одежду, она подождала подругу, и они вместе пошли по улице в сторону бани.

— А все-таки хорошо тут, — улыбнулась блондинка, вдыхая ночной воздух, в котором чувствовались запахи костра, свежеиспеченного хлеба и растопленной бани, — Если не брать во внимание, ну что мы... — покосилась на Марию-Елену, — Ну ты поняла.

— Мне тут тоже нравится, — кивнула та, придерживая обеими руками одежду, в которую переоденется позже, — Тут красиво.

Всю дорогу девушки разговаривали, обсуждая то красоты Норвегии, то Герцога и Штуббе, не смотря на всю суровость и жестокость одного, а также бесшабашность и дурость второго, они были самыми заметными мужчинами среди остальных, по мнению говоривших. Войдя в баню, они быстро разделись и отправились в парилку, мечтая о том, как помоют голову.

Спустя час или полтора девушки начали одеваться. Надев нижнее белье, Мария-Елена потянулась за рубашкой, а в это время Эрика только натянула брюки, как вдруг дверь в баню открылась, выпустив часть пара и тепло. На пороге стояли Герцог и Штуббе. При виде полураздетых особ, одноглазый, стоявший позади командира, разулыбался, а вот сам полковник только чуть приподнял брови, не ожидая увидеть тут девушек. Испугавшись, даже скорее от неожиданности, чем от того, что на нее смотрят, Айзенбах схватила свой китель, прикрывшись им. Моргенштерн стояла боком к вошедшим, тем плечом, где не было рисунков, поэтому она даже не пошевелилась, лишь скрестила руки, прикрывая грудь.

— Какого хрена?! — возмутилась радистка.

— Господа офицеры, — усмехнулась блондинка, подернув бровью, — Я понимаю, что вы желаете уединиться, но можно мы хотя бы оденемся? — вздернув при этом подбородком, встретившись взглядом с Куртом.

Усмехнувшись, Герцог кивнул майору, чтобы тот вышел, не обратив внимание на недовольное лицо того, так как сам же Рихард рад был остаться, идя прямо за ним. Эта девчонка не боится его, каждый раз, будто бы намеренно бросая ему вызов, не исполняя приказы, раз за разом нарушая правила. Захлопнув дверь, полковник подвигал челюстью, думая. Заметив это, Штуббе встал рядом, уже успев закурить.

— Курт, — улыбнулся одноглазый, — А фройляйн оказалась куда наглее, чем мы думали... Но надо признать, она вполне хороша собой, все на своих местах, — взяв сигарету в зубы, он показал ладонями грудь девушки, хищно ухмыляясь, а когда Герцог со скептическим выражением на лице повернулся к нему, загоготал, — Признай это! Она встала у тебя поперек горла. И Райль это знал, — сплюнув на землю, усмехнулся.

— И что ты от меня хочешь? — раздраженно спросил тот, — Займись ей, если тебе по душе.

— Нет, — протянул одноглазый, делая затяжку, — Я лишусь второго глаза, если эта девчонка окажется в одной постели со мной.

— Если я окажусь в одной постели с ней, то она оторвет мне яйца, — покачав головой, полковник, приподняв в ухмылке один уголок губ.

— Неужели? — не унимался Штуббе, — Да я вижу, что яйца тебе дороже твоей репутации, — выкинув бычок на землю, майор притоптал его.

Но стоило ему поднять голову, как Герцог одной рукой схватил Рихарда за грудки, притянув к себе.

— Что ты сейчас сказал? — прошелестел Курт, заскрежетав зубами.

— Эй, остынь! — одноглазый не на шутку перепугался, — Тебя так сильно задела эта баба? — и как только полковник разжал пальцы, майор отошел на пару шагов от греха подальше, поправляя китель; некоторое время они оба молчали, пока одноглазый не нарушил тишину, — Предлагаю пари.

— Тебе нечего мне предложить, Рихард, — как-то устало заметил Курт, уже готовясь к очередной глупой фразе, — Успокойся уже.

— А как же твоя гордость и репутация? — гоготнул одноглазый, но поймав на себе злой взгляд Герцога, быстро закончил, — Если летчица по доброй воле не переспит с тобой, я признаю, что ты неудачник... — но тут же полковник сделал всего один шаг, снова поймав назойливого майора за грудки, но на этот раз тот не брыкался, а злорадно ухмылялся, — Ну же, Курт... Ты можешь отказаться, но тогда ты станешь неудачником.

Смотря на одноглазого, Герцог был сам готов выколоть ему глаз, но тут он услышал голоса девушек. Отпихнув от себя Рихарда, полковник отошел в сторону. Дверь распахнулась. Первой вышла из бани Эрика, влажные волосы были зачесаны назад; один рукав рубашки был закатан, второй же — застегнут на пуговицу, и Курт сразу же догадался, что девчонка прячет свои татуировки. Смерив взглядом мужчин, блондинка подождала подругу. Мария-Елена накинула на голову полотенце, но поймав на себе взгляд Штуббе, почему-то улыбнулась. Одноглазый приподнял уголки губ в улыбке, не сводя взгляда с сержанта, пока она проходила мимо; девочка была невинна и привлекательна, да и он сам часто ловил себя на мысли, что мог бы приударить за радисткой.

— Хорошего вечера, герр оберфюрер, — в полумраке синие глаза Эрики казались черными, — Приятно Вам провести его, — говоря это, девушка чуть не смеялась.

— Не играй со мной, девочка, — прохрипел Курт, говоря это так тихо, чтобы услышала только та, к кому были адресованы эти слова, — Я не люблю этого.

— А я не играю, — подернула бровью блондинка, а потом позвала подругу, — Мария-Елена, пойдем.

— Доброй ночи, — на прощание улыбнулся Рихард, кивнув Айзенбах.

— И тебе, — ответила ему девушка, заметив, как изменился взгляд мужчины, став более заинтересованным.

Герцог проследил за тем, как мимо проходит сначала одна девушка, потом — вторая, и только сейчас обратил внимание на походку летчицы. Не смотря на мешковатые брюки, бедра плавно покачивались из стороны в сторону, притягивая взгляд. Поступь была уверенной, но в то же время женственной, и Курт поймал себя на мысли, что слишком долго смотрит на нее, признав, что одноглазый придурок прав — у девчонки было на что посмотреть. Будто бы ощутив это, блондинка, не останавливаясь, повернула голову, встретившись взглядом с полковником, довольно мило улыбнувшись ему перед тем, как скрыться за поворотом. "Чертов придурок! — мысленно выругался Герцог, подходя к двери бани, вспомнив Рихарда с его спорами, — Надо раз и навсегда проучить его, чтобы больше не раскрывал рта в неподходящий момент, — и тут же мужчина задумался, — Если мне удастся принудить эту наглую особу лечь со мной, то потом смогу заставить заткнуться его, так как у него не хватило духа соблазнить ее," — на губах появилась недобрая полуулыбка.

17.

— Командир, — крикнул Отто стоявшему рядом с Герцогом Алексу, — Мы готовы!

Добежав до танка, Хартманн буквально с ходу запрыгнул на броню. Забравшись внутрь "Кеннинга", он дал команду мехводу начать движение. "Королевский тигр" заурчав поехал, сопровождаемый мотоциклами, оснащенными пулеметами, двумя бронеавтомобилями, одним "PzKpfw IV" и ехавшим позади грузовика с солдатами. Вылазка не должна была быть сложной — ничего особенного в том, чтобы добраться до города и уничтожить оставшихся в живых иванов. По словам полковника, в Мелсвике были замечены 10 или 15 русских, в том числе и Ставарин, о котором Курт так злостно отзывался, да оно и понятно, именно он и стрелял в Герцога, и теперь на командира "красных" имелся зуб. Полковник приказал взять Ставарина живьем, если это будет возможно, так как хотел лично разобраться с ним.

Ближе к полудню, колонна уже въезжала в Мелсвик. Дав указания к рассредоточению, Алекс, смотревший по сторонам, прислушивался, заметив, что жителей на улице нет и в помине, казалось, город вообще вымер. Первыми поехали вперед бронемашины и "ПЗ-4", "Кеннинг" продвигался медленно по улицам, крался, выслеживал, но никакой цели поблизости не было. Парни настороженно молчали, и их настроение передалось и Хартманну. Он знал, что город не мог так просто опустеть, а жители — испариться, это была ловушка. Но откуда ждать удара?.. И вдруг раздался взрыв. На соседней улице виднелся черный дым, поднимавшийся вверх, как столб. Эхо, пронесшееся по округе, рассеялось, но тут же прозвучал еще взрыв и выстрелы.

— Поворачивай! — крикнул подполковник мехводу.

Тяжелая машина развернулась, выезжая на соседнюю улицу. Но стоило танку выехать на дорогу, как под гусеницы попали тела эсэсовцев, как тряпичные куклы, разбросанные по земле тут и там, покареженные мотоциклы, объятый огнем грузовик... Засада... Осматриваясь, Алекс уже мысленно пытался понять, откуда велся огонь, внимательно высматривая противников в окнах или закоулках между домами. Напряжение росло.

— Командир! — сухо позвал радист, показывая куда-то рукой.

Не говоря ни слова, Хартманн посмотрел туда, куда указывал Штейн. Его взору предстала одна из бронемашин: сама техника стояла, упираясь в стену, на капоте лежал водитель с простреленной головой — видимо, пытаясь спастись, он полез через машину, но стрелявший застал его врасплох, рядом на земле лежал стрелок — он первым попал под обстрел.

— Что же это такое? — донесся до подполковника голос наводчика.

— Не расслабляться! — пригрозил Алекс.

"Королевский тигр" немного сбавил ход, объезжая трупы. "Нужно было остановиться и забрать их жетоны и кольца," — промелькнула мысль, от которой Хартманн снова посмотрел на мертвецов, но не успел он закончить ее, и вновь впереди послышались выстрелы. Короткая автоматная очередь, прерванная слишком быстро. Крик. На том конце улицы пробежало несколько человек. Не дожидаясь приказа, Фридрих начал стрелять из пулемета.

— Прекратить огонь! — рявкнул Алекс, надеясь, что пробежавшие окажутся своими, но все же понимал, что это были русские, — Не тратьте патроны в пустую.

Солнце уже начало палить, нависая над землей. Голубое небо за считанные минуты превратилось в белое марево, пронизанные черными иглами дыма от горящих машин. В воздухе, пропитанным гарью, чувствовался страх. "Кеннинг" проехал последний дом, и только сейчас Хартманн понял насколько может сильно ошибаться разведка. Прямо перед ним в пяти метрах стояло с тридцать танков с красной звездой на бортах.

— Разворачивай! — крикнул он, — Уходим в город. Здесь у нас нет шансов.

Выругавшись, Майер развернул руль, уводя танк от прямого прицела противников. Скрывшись за домом, "Königstiger" так лихо развернулся, что задел угол дома, от чего тот немного осыпался. Вступать в бой на открытом пространстве было смерти подобно, надо было увести врагов за собой в город, тут можно найти укрытия, чтобы выслеживать их. Как и планировал Хартманн, Ставарин послал несколько танков за ними. И в этот момент мимо пробежал один из рядовых СС. Заметив это, подполковник даже рта не успел открыть, чтобы вернуть его, как бежавший упал, получив с десяток пуль в грудь.

— Засада! — раздался вопль Штейна.

Русские палили, казалось, со всех сторон, пока Алекс не догадался, откуда именно велся огонь.

— Осколочно-фугасный по зданию слева!

— Есть осколочно-фугасный, — отозвался заряжающий.

Выстрел. От попадания снаряда здание сложилось, как карточный домик, похоронив под собой несколько иванов. А тем, кто все же успел выпрыгнуть, Фридрих Штейн — стрелок-радист, как одержимый стрелял, попадая им в спины и в головы, не зная пощады.

— Огонь по ним.

Еще выстрел из пушки и пехота разлетелась, как игрушечные солдатики, в разные стороны.

— Смотри вокруг, — прохрипел подполковник, услышав приближение танка, — Вперед.

Проехав немного, "Кеннинг" повернулся к углу здания, и в этот момент Алекс понял, откуда именно в их сторону движется танк. Русские остановились за соседним домом, поджидая. Надо было их обмануть, и дав команду на заход, Хартманн будто бы кожей почувствовал, как по ним стреляют.

— Мощный обстрел с тыла! — донесся голос Штейна.

Остановившись, "Королевский тигр" развернул башню в сторону, откуда стреляли. Из-за угла полуразрушенного дома на них "смотрел" "БТ-7", из-за росшего рядом дерева он был мало заметен. А правее от него стояла противотанковая "М-42".

— Огонь по танку! — прорычал подполковник.

Выстрел. Но легкий танк быстро спрятался.

— Блядь! — выругался Хартманн, в этот момент заметив противотанковую пушку, нацеленную на них, — Арно, войти в зону поражения, — еще выстрел, стена.

Ответный огонь пушки, но снаряд прошел по косой. Это была удача, и она была на стороне экипажа "Königstiger".

— Уничтожить цель. Огонь!

Выстрел. Выпущенный осколочно-фугасный со свистом ударил по сидящим за "М-42". Комья земли разлетелись во все стороны, осыпаясь на уже мертвых солдат. И тут же по ним проехал "БТ-7", прячась от прямого попадания, но это не спасло — мощный выстрел, заглушивший приказ Хартманна, и легкий танк взорвался, объятый пламенем.

— Быстро поехали, — Алекс знал, что скоро им снова придется отстреливаться, и нужно было как можно скорее занять удобную позицию для этого.

Тяжелая машина развернулась, и в этот момент к ним побежали иваны, как ошалевшие они стреляли по танку из ТТ и ППШ. У этих людей не было страха, они понимали, что умрут, и все-равно шли в бой.

— Справа! — крикнул Крамер, наводя прицел.

— Разрешаю, — кивнул подполковник.

Все, что осталось от иванов, это черная воронка от снаряда. И тут танк содрогнулся. Боком к ним стоял "Т-34", попавший прямо под гусеницу, чудом не повредив ее.

— Твою мать! — рявкнул Шварц, — Откуда он вылез?

— Заряжай! — перекричал его Алекс.

— Эй, Отто, — протянул наводчик, — Смотри на мой меткий выстрел.

— Закрой хлебало, Генрих, и стреляй, — отозвался тот.

Выстрел.

— Двигатель на полный ход, — скомандовал подполковник.

"Королевский тигр" рванул вперед. Прямо на врага. Те только отвечали быстрой стрельбой из пулемета, видимо перезаряжая пушку.

— Они ничему не нау... — начал было Алекс, но его перебил Шварц.

— Заряжено!

— Огонь! Вперед.

— Есть огонь! — подтвердил команду Генрих.

"Т-34" не выдержал напора и загорелся. Но стоило Хартманну выдохнуть, как слева выехал еще один легкий танк, уже целившийся по ним.

— Новая цель на 8, левый фланг. Огонь на поражение!

— Есть левый фланг!

Комбашня развернулась. Выстрел. Снаряд попал точно в цель.

— Отлично! — улыбнулся Алекс.

И будто бы по злому замыслу небес, к ним выехал еще один "Т-34", попав в борт.

— Сука! — замотал головой Арно.

— Отто, готовь! — крикнул Хартманн.

— Ну же! — рассмеялся Генрих, наводя пушку, — Иди к папочке!

Противник проехал слишком близко, чтобы снаряд задел его.

— Огонь! Быстро.

Советский танк объехал "Кеннинга", и только разворачивался, как вдруг получил сильнейший удар в комбашню.

— Готовь, — глухо скомандовал подполковник, — Мы не должны расслабляться.

Из-за угла торчала "морда" "БТ-7", притаившегося перед нападением, но из-за своей слишком медленной реакции, он так же был уничтожен. Еще выстрел — стоявший недалеко от него еще один легкий танк отправился к праотцам. "Королевский тигр" не ехал, он крался по улицам, сметая под собой небольшие машинки местных, стоявшие на пути.

— Твою мать! — крикнул стрелок-радист, — У нас тут иваны с противотанковыми...

И правда, в сторону танка бежало несколько русских. Чуть повернув башню, "Кеннинг" выстрелил прямо по ним, взорвав при этом еще оставленный кем-то грузовик. Не сбавляя хода, он направился между деревьями, намереваясь обогнуть воронку, что осталась от русских, но тут же был встречен огнем из стоявшего напротив "Т-34".

— Бронебойный, — фыркнул Алекс.

— Заряжено, — в тон ему откликнулся Шварц.

Выстрел.

— Давай, Арно, — усмехнулся Хартманн, смотря на горящий танк врагов, — Вывози нас отсюда.

— Пора двигаться, — кивнул мехвод, выкручивая руль.

"Königstiger" объехал горящий "Т-34" и, достигнув главной улицы, встретился "нос к носу" с ждавшим его танком русских.

— Еще одна консервная банка на мочилово, — как-то нервно хохотнул Фридрих.

— Выстрел! — команда прозвучала в унисон с действием.

Несколько сильных ударов и иваны горели заживо. Не прошло и полминуты, как "Кеннинг" снова поразил цель — на этот раз это был легкий танк, выехавший из-за разрушенного здания, чуть позади только что подбитых русских. Сминая трупы гусеницами, "Королевский тигр" двинулся вперед, намереваясь уже выехать из этого проклятого города, но как назло из ниоткуда возник еще противник. "Т-34" стоял прямо посередине дороги, стреляя по ним.

— Бронебойный!

— Вступаю в бой! — с радостью закричал Генрих.

Взрыв. Когда же дым немного развеялся, поднявшись вверх, стало ясно, что одного меткого выстрела вполне было достаточно.

— Арно, — протянул Алекс, — Вези нас туда.

— Выдвигаемся, — подтвердил Майер.

Рванув вперед, проехался по камням, что когда-то были стеной уже разрушенного здания, а потом, набрав скорость, скрылся за горевшим "Т-34", заехав между двумя домами. И только в это небольшое минутное затишье, Хартманн учуял запах гари. Сначала ему показалось, что запашок шел от горящего танка русских, но наклонив голову, он понял, что гарь шла откуда-то снизу.

— Арно! — позвал он, — Состояние двигателя?

— Неполадки с новым двигателем! — закашлялся тот, выруливая на соседнюю улицу, — Засорился топливный фильтр.

— Почини его. Живо! — зарычал Хартманн.

Остановка. Громко сопя и матерясь, Майер пытался исправить поломку, пока остальные члены экипажа в напряженном ожидании осматривались, надеясь, что тяжелый танк не заметят. Разворот башни, выстрел, еще один легкий танк был взорван.

— Мастерство не пропьешь! — загоготал Крамер.

— Арно, твою мать! — крикнул Отто, — Я не хочу здесь оставаться до скончания веков.

Тяжелый танк с какой-то неохотой двинулся вперед.

— Сука! — мехвод стукнул кулаков по рулю, — Похоже, проблемы с трансмиссией...

И только сейчас Алекс увидел, как на них нацеливается "М-45", спрятанная между машиной и остатками здания. Он даже успел разглядеть лицо Ставарина, стоявшего рядом, перед тем, как раздался грохот. Нет, сначала был слышен крик Штейна: "Пушка!", а потом грохот. Ужасный вой мотора, перекрывал стон железа. Снаряд попал аккурат в гусеницу.

— Гусеницу перебило! — заорал мехвод, выкручивая руль, — Мы застряли!

— Мощность на башню! — тут же крикнул Фридрих, смотря в прицел, — Вижу новую цель!

Выстрел.

— Заряжай!

"Кеннинг" затрясло с новой силой. Куда именно попал снаряд, выпушенной из пушки тяжелого танка, было не ясно.

— Заряжай! — все кричал наводчик, — Заряжай!

— База, база! — связист уже охрип, — База! Штальформунд. У нас 11 подбитых танков, 1 противотанковая... Рота... пехоты. База! Ответьте, — то и дело в наушниках слышались помехи, — База! Сука, ответь уже. Нужна помощь... — помехи и послышался слабый голос, — База!

— Огонь по цели 104, квадрат 22-42, — прогремел подполковник.

— Есть огонь! — на мгновение помехи стихли, и прорвавшийся сквозь расстояния голос Айзенбах, показавшийся теперь таким родным и одновременно далеким, почему-то испугал танкистов.

Послышался противный страшный свист и рядом что-то взорвалось. Еще и еще! Земля начала будто уходить из-под танка, готовая в любой момент расколоться на части, чтобы поглотить машину. Один из ударов попал так близко, что сидящие в "Кеннинге" на несколько секунд потеряли ориентацию в пространстве.

— По своим бьете! — закричал Алекс, как только сознание вернулось к нему.

Это был еще один шанс... шанс на спасение, который нельзя упускать. И в этот момент Хартманн вдруг понял, что смерть ближе, чем он думал.

— Всем вылезти! — Алекс даже не узнал своего голоса, когда заорал; это был охрипший чужой голос, принадлежавший кому угодно, но не ему.

— Мы не побежим, — наводя пушку, ответил Генрих, — Заряжай!

— Я сказал, — не унимался подполковник, — Сваливаем!

— Заряжай пушку! — наводчик будто бы не слышал никого.

— Внимание! — это был уже не Алекс, это был оберштурмбаннфюрер, командир экипажа "Königstiger", это был другой человек, более жестокий и более суровый, — Все! Хватайте патроны и аптечки. Пустить дым, — крик парня был громче и страшнее взрывов и выстрелов, слышавшихся извне, — Покинуть танк!

18.

Узнав от Марии-Елены о том, что связь с "Королевским тигром" потеряна, Эрика побежала на аэродром, чтобы лететь за другом. Было плевать на полковника, если тот узнает, а тот узнает в любом случае, было плевать на иванов, на свой собственный самолет, даже на себя, если подобьют, надо было спасти Алекса. Закричав механикам, чтобы те готовили "Ме-262" к вылету, девушка, не переодеваясь в летную униформу, полезла на крыло, но тут ее кто-то потянул назад.

— Куда собралась, дура? — обхватив одной рукой блондинку за талию, Вольф, с силой притянул ее к себе, опуская на землю.

— Отпусти! — рявкнув, Моргенштерн дергалась и норовила ударить летчика по руке, лишь бы тот ослабил хватку.

— Тебя расстреляют, как только ты взлетишь, — рычал Война, оттаскивая обезумевшую от самолета, — У нас не было приказа о вылете.

— Да мне плевать. Отпусти! — наклонившись вперед, Эрика даже пыталась ухватиться за крыло, но пальцы соскользнули, пока мужчина тащил ее назад, — Гюнтер, отпусти! Я все-равно полечу. Там Алекс... — из глаз градом полились слезы, — Отпусти! Алекс... Я должна спасти его.

— Связь потеряна, — сухо и как-то холодно ответил лейтенант, поставив девушку перед собой, положив ладони ей на плечи, зная о том, что произошло.

— Нет!

— Эрика, связь утеряна.

— Нет!

— Танк подбили.

— Нет! — дернувшись, Моргенштерн вырвалась, снова рванув к "Швальбе", но ее тут же поймал успевший вовремя Рихтер, услышавший о том, что старший из звена собирается взлететь.

— Мне жаль, — Вольф покачал головой, приближаясь.

В это же самое время Айзенбах сидела на лавочке недалеко от радиорубки, не понимая, как она могла ошибиться в координатах, которые услышала по рации. Были помехи... помехи... Девушка испуганно смотрела то на дорогу, то по сторонам, думая лишь о том, что из-за ее ошибки погиб друг. На глазах застыли слезы страха и обиды, но Мария-Елена не могла позволить себе показать их. Когда же она рассказала о том, что случилось Эрике, та, не говоря ни слова, побежала в сторону аэродрома; не трудно было догадаться, зачем. Задумавшись о своем, радистка не заметила, как рядом сел Штуббе. Одноглазый протянул ей бутылку пива.

— Спасибо, — кивнула Айзенбах, а после глотка, вернула ее.

— Если хочешь выговориться, — сухо сказал он, поставив бутыль на землю так, чтобы случайно не задеть ее ногой, и та не упала, — Я готов выслушать, — но Мария-Елена только головой покачала, — Не настаиваю, — голос мужчины стал тише.

Какое-то время они просто сидели молча. Вытянув ноги, Рихард с прищуром рассматривал припаркованную машину Герцога возле его дома, которую тот все время таскал за собой, будто бы в любой момент готов отправиться на ней в Берлин. "Horch 830" был хорош собой и притягивал взгляд. Штуббе давно хотел проехаться за рулем этого красавца, но Курт, будто предчувствуя это, запретил подходить к машине. Вспомнив о своем желании, одноглазый с досадой вздохнул, а когда поглядел на сидевшую рядом, увидел, что та совсем расстроилась и была расплакаться в любой момент.

— Слушай, — приобняв девушку, майор, осторожно прижал ее к себе, — У каждого из нас случаются ошибки... — замявшись, покачал головой, — Я не умею красиво говорить, тем более успокаивать. Ты не виновата ни в чем, — наклонив голову так, чтобы видеть лицо шатенки, одноглазый приподнял его, придерживая за подбородок двумя пальцами, — Ты хорошая девочка, — подавшись вперед, мужчина хотел поцеловать ее, но Айзенбах быстро отвернулась.

— Не стоит, — строго сказала сержант, отталкивая от себя Штуббе.

— Ну почему же? — ухмыльнулся тот, сильнее прижимая девушку к себе, — Тебе надо успокоиться...

— Но не тебе меня успокаивать! — вырвавшись из объятий, радистка поднялась, но ее тут же схватили за руку, потянув вниз, — Отпусти меня!

— Зачем? — оскалился Рихард, поднимаясь со скамейки, одновременно притянув Айзенбах к себе, — Не ломайся, девочка, — положив одну ладонь на поясницу унтершарфюрера, не отпуская ее, а второй — начал задирать подол юбки.

— Козел! — вспомнив о том, как учила ее подруга отбиваться от назойливых кавалеров, Мария-Елена согнула колено, ударив Штуббе в пах, а когда тот ее отпустил, согнувшись, еще дала ему пощечину.

— Блядь! — проскрежетал сквозь зубы Штуббе, с яростью смотря на нее.

Не дожидаясь, пока боль отпустит майора, шатенка побежала подальше от него, и можно было сразу предположить, что такой отказ сильно разозлит мужчину, но, убегая от него, Айзенбах расплакалась — это время, смерть друга, еще домогательство, — все это сказалось на ее эмоциональном состоянии.

С силой распахнув дверь столовой, Эрика, стоя на пороге, огляделась. Одноглазого не было в баре, а значит, он был только тут. Новость о том, что Алекс погиб, сильно подкосила девушку, но новый удар нанесло то, что майор стал распускать руки и начал он домогаться до Марии-Елены. Чувствуя за собой ответственность за подругу, Моргенштерн была просто обязана разобраться со Штуббе. Чутье не обмануло — Рихард сидел за столом и обедал в окружении своего экипажа, весело беседуя о чем-то. И если по началу, когда летчица искала его, ее пыл немного остыл, и она, намереваясь просто поговорить, то теперь, видя его в прекрасном настроении, а Мария-Елена плакала, когда рассказывала о том, что он пытался сделать, оберштурмфюрер разозлилась снова. Обогнув один из столов, блондинка на ходу взяла поднос, лежавший на раздаче, и, подойдя к майору со спины, со всей силы ударила мужчину по голове и плечам. От неожиданности и боли Рихард чуть ложку не проглотил, подавшись вперед. Сидящие за столом, впрочем, как и все другие, находящиеся в тот момент в столовой, удивленно смотрели на Эрику. Не давая продохнуть, та нанесла еще один удар подносом по плечу.

— Что за?.. — рявкнул одноглазый, одновременно поднимаясь и перехватывая поднос, который уже целился для нового удара, — Ты в своем уме?! — заорал на блондинку.

— Это ты должен мне сказать! — в ответ кричала летчица, толкнув Штуббе обеими руками в плечи, — Что ты о себе возомнил, козел?.. Думаешь, если девочка тебе улыбнулась, и можно теперь все?!

— Ты о чем? — не понимал тот.

— О чем? — фыркнула Моргенштерн, — А ты догадайся. Мне Мария-Елена рассказала, как ты распускал руки... Что, совесть не мучает? — видя, что эти слова озадачили одноглазого, Эрика снова толкнула его, — Нечего сказать?.. Ты думал, что за нее никто не заступиться? Можно позволить себе лишнее? — обхватив пальцами сзади за шею мужчины, оберштурмфюрер притянула его к себе, зарычав, — Слушай меня, уродец, еще раз ты тронешь ее пальцем, я тебе не только глаз вырву...

Но не договорив, Эрика согнулась пополам от сильной боли в животе. Не сдерживая себя, майор сжал кулак и ударил нахальную девицу по печени, а когда та отпустила его, хмыкнул, поправляя китель, с надменным видом бросив взгляд на летчицу. Сматерившись, та рывком подняла голову, а потом, сделав шаг, положила ладони на плечи Рихарда, одновременно ударяя его коленом в пах. Оседая, Штуббе схватился обеими руками за ушибленное место, с ненавистью смотря на блондинку. И тут же зарычав, как дикий зверь, он кинулся на нее, повалив на стол, занеся для удара кулак. Но тут его оттащили сослуживцы, уговаривая не начинать драку. Воспользовавшись этим, девушка, как фурия, спрыгнула со стола и рванула на одноглазого, но и ее успели поймать.

— А ну отпустили! — кричала Моргенштерн, пока ее держали двое солдат, — Я ему...

— Что? — рявкнул Рихард, дернувшись вперед, но и его удержали двое, — Тебе не самолет надо, истеричка, а у плиты стоять и мужа ждать.

— Что ты сказал, уродец? — Эрика уже пыталась хотя бы пнуть одноглазого, — Я тебя сейчас так разукрашу, что тебя будет муж ждать!

— Хватит! — громоподобный рев пронесся по столовой, заставив стены содрогнуться; встав из-за стола Герцог, который только что начал свой обед, но был вынужден прервать его, и причиной тому была драка между Штуббе и Моргенштерн, которую он наблюдал с самого начала; такого еще не было на памяти полковника, — Что вы оба вытворяете? — он с яростью посмотрел на одноглазого, а потом на летчицу, и тут же добавил, понизив тон голоса, — Немедленно. Ко мне. Обоих.

Переведя взгляд с Курта на девицу, Рихард дернулся, но державшие его, усилили хватку, развернув в сторону двери. Прямо за ним повели и Эрику. И если по началу она шла спокойно, но стоило ей выйти, как девушка уперлась ногами в землю, вырываясь, но двое рядовых были сильнее, и как бы ни сопротивлялась оберштурмфюрер, силы были на стороне солдат.

— Этого еще не хватало, — заметив то, как ведут Моргенштерн, Рихтер, шедший рядом с Гюнтером на обед, остановился.

— Что на этот раз? — нахмурился Вольф, а потом, закрыв ладонью лицо, пробубнил, — Видимо, я повышение никогда не получу.

— Не о звании сейчас надо думать, — мотнул головой Отто, смотря уже на товарища.

— Да что б тебя, — ответил ему, не скрывая раздражение, Война, идя уже к дому полковника, чтобы узнать о том, что произошло.

Первым в командирский пункт вошел Герцог, следом за ним ввели Штуббе и только потом Моргенштерн, даже когда Курт сел за стол, солдаты держали драчунов, поставив их перед полковником. Не успев, Вольф резко остановился и тут же в него врезался Отто. Повернув голову, Гюнтер смерил взглядом сослуживца, а потом кивнул ему следовать за собой. Они оба обошли дом, а подойдя к окну спальни полковника, заглянули, увидев, что отсюда вполне хорошо виднелись Герцог и Штуббе, а вот Моргенштерн стояла дальше.

— Что послужило причиной обвинений? — на мрачном лице Курта не дрогнул ни один мускул, пока он вопросительно смотрел на Штуббе.

— Ничего особенного, — ухмыльнулся Рихард.

— Что? — возмутилась Эрика, дернувшись в его сторону, но двое рядовых и не думали отпускать ее.

— Молчать! — ледяные глаза полковника напоминали взгляд голодного волка.

— Унтершарфюрер Айзенбах, которую я встретил недалеко от радиорубки, была в подавленном состоянии. Я видел, что ей плохо, и решил приобнять, по-дружески, чтобы успокоить, — подняв бровь, одноглазый будто бы и не понимал, что вообще происходит, — Я не знаю, что там она себе придумала.

— Что? — негодование Моргенштерн не знало границ, — Ты домогался до нее!

— Оберштурмфюрер, — процедил Герцог, — Держите себя в руках.

— Но... — только хотела возразить блондинка, но все же замолчала.

— Дальше, — потребовал Курт, еле заметно повернув голову к майору.

— Я просто хотел поддержать фройляйн, видя, как ее гложет то, что по ее ошибке погиб оберштурмбаннфюрер Хартманн, — покачав головой, Рихард пожал плечами.

Слова так и застряли в горле Эрики; если бы не солдаты, то она бы накинулась на одноглазого. Смотря на Штуббе, летчица не верила тому, что тот говорит. Она уже понимала, что ей точно не поверят.

— Теперь ты можешь рассказать, почему ты обвиняешь штурмбаннфюрера Штуббе в домогательствах, — не сразу девушка услышала голос полковника, так как была погружена в свои мысли, — Я напомню, это серьезное обвинение, которое должно быть подкреплено доказательствами. Что произошло?

— Штурмбаннфюрер Штуббе домогался до Марии-Елены, — как-то скомкано начала Моргенштерн, — Она...

— Ты видела это? — перебил ее Курт, поставив локти на стол, сцепив пальцы в замок перед собой, не сводя при этом взгляда с лица блондинки.

— Нет, — резко ответила та, — Я встретила ее по дороге к нашему дому. Она рассказала мне о том, что, — тут Эрика снова повернулась к Рихарду, — Он до нее домогался.

— То есть ты не видела то, как штурмбаннфюрер Штуббе применял насильственные действия сексуального характера по отношению к унтершарфюреру Айзенбах? — переспросил Герцог, уточняя; и после этих слов, взгляд летчицы изменился, став испуганным, что не ушло от полковника, — У тебя нет прямых доказательств, я прав?..

— Она... — выдавила из себя Эрика, — Вы должны вызвать ее и допросить, она расскажет, как это произошло.

— Я сделаю это, — кивнул Курт, и тут ему пришла отличная мысль, как он сможет обыграть Рихарда с его проклятым спором, и поставить на место летчицу, — Все вон! Кроме тебя, — сухо сказал мужчина, не убирая холодного взгляда с блондинки.

"А Вас, Штирлиц, я попрошу остаться," — проскочило в голове той.

Оглядев Моргенштерн с ног до головы, Штуббе криво ухмыльнулся, а потом перевел взгляд на Герцога, не убирая ухмылки, раскусив план полковника, расправляя немного затекшие плечи. Подождав, пока все уйдут, Курт поднялся, заложив руки за спину. Обойдя стол, он размышляя остановился перед девушкой.

— Я должен предупредить тебя, — голос полковника был спокойным и даже немного равнодушным, — Ты устроила драку со старшим по званию, обвиняя без причины его в домогательствах...

— Но... — перебила его Эрика, не собираясь сдаваться.

— Я сказал: "Молчать"! — зарычал Курт, — Твои поступки уже перешли все границы дозволенного. И если поначалу я закрывал на них глаза, то теперь должен сообщить обо всем руководству в главный штаб; мне придется подать на тебя рапорт, указав все твои... деяния, — подобрав более подходящее слово, мужчина нахмурился, — Ты вообще ничего не понимаешь?.. — прищурившись, внимательно осмотрел лицо блондинки, — Тут тебе не магазин и не театр, где ты можешь устраивать истерики, это война, девочка, и ты должна подчиняться установленным правилам и моим приказам.

— Но он действительно... — Моргенштерн и не думала отступать от своего.

— Я вижу мои слова никак не доходят до тебя, — устало хмыкнул Герцог, вернувшись на свое место, он достал бумагу и начал что-то писать, все это время в комнате висело молчание; и тут видимо до летчицы дошло, что происходит что-то странное, подойдя к столу, она уставилась на то, что писал мужчина, — Ты напала на офицера. Понимаешь? Ты напала на старшего по званию во время обеда при рядовых. Ты поставила под удар офицерскую честь и это является тяжким преступлением, — пояснил Курт, не отвлекаясь, — На время, пока идет следствие, тебя лишат звания и всех полномочий.

— А... — глаза Эрики стали огромными от непонимания и удивления, — Как же..? Что меня ждет?

— Что? — только сейчас полковник поднял голову, — По законам военного времени, тебя ждет, — замолчал ненадолго, нагнетая обстановку достаточную, чтобы сердце девушки начало бить с такой силой, что его можно было слышать, — Расстрел! — ответил Курт.

Моргенштерн побелела, в ее больших синих глазах наворачивались слезы страха. Этого и добивался Герцог — страх. Поднявшись, он снова приблизился к летчице.

— Нет, — замотала головой она, — Мне нельзя... расстрел, — мысли путались в голове, и теперь речь стала невнятной, — Но... я... только хотела защитить подругу.

— Да я верю-верю, — как-то безразлично закивал мужчина, — Но ты, как всегда, поддалась импульсу, не подумав о последствиях, а надо было обратиться ко мне. Но так как ты этого не сделала, то нарвалась на свои последние приключения в жизни, — сказал полковник.

— Но... но... — еще секунда и блондинка расплачется.

— Если тебе было бы так угодно самой разобраться с ним, то надо было сделать это один на один, а не при всех, а теперь... — начал рассуждать мужчина, — Мне придется отреагировать, — но сделав паузу, Курт с задумчивым видом бросил взгляд на стоявшую перед ним, — Но в твоих силах предотвратить это...

— Как? — в полном недоумении Моргенштерн уставилась на полковника.

— Ты умная девочка, Эрика, — ухмыльнулся Курт, проведя костяшками пальцев по ее щеке, где виднелся синяк, — И должна все сама понять, — но вместо положительного ответа, как надеялся Герцог, блондинка ударила по его руке, отпихивая ее от себя, — Что ж... — губы мужчины исказила хищная ухмылка; схватив летчицу за ту руку, которой она ударила его, он дернул ее на себя, второй рукой быстро задрав рукав куртки вместе с рубашкой, оголяя татуировки, — Не забывай, что я знаю многое о тебе, — со злостью выдал Герцог, смотря в глаза блондинке, — От меня зависит, будешь ли ты жить завтра или нет, — Моргенштерн вырвала руку, прижав ее к себе, смотря на Курта глазами загнанного в угол зверя, — Я умею ждать, но не привык делать это слишком долго, не получая при этом ничего. Напомню, от твоего решения зависит твое будущее, — вернувшись за стол, полковник крикнул, — Конвой! — а когда дверь открылась и в дом вошли двое солдат, сказал им, — Увести и запереть.

Не говоря ни слова, рядовые взяли летчицу под руки, а когда она дернулась, заломили их, вывернув.

— Даю тебе два дня, — бросил Курт, когда блондинка подняла на него озлобленные глаза.

Дверь распахнулась, и двое солдат вывели Эрику, будто бы вели не офицера, а какого-то преступника. Смотря на это, стоявший за углом командирского пункта Вольф скрестил руки на груди, прислонившись плечом к стене, покачал головой, а Рихтер разочарованно вздохнул.

— Надо что-то придумать, — тихо сказал Отто, переведя взгляд на товарища.

— Что? — фыркнул Гюнтер, — Мы даже не знаем, за что ее...

Но вскоре новость о том, что именно натворила Моргенштерн, разлетелась по всей базе, и не только летчики узнали все подробности, но и Мария-Елена. Эрику закрыли в доме, расположенном на отшибе, с зарещетчатыми окнами с наружи еще забитыми досками так, что через щели пробивался слабый свет. Тут не было мебели, только в углу валялась подстилка, представлявшая собой мешок, набитый сеном. Стоило девушке войти, точнее ее втолкнули, захлопнув дверь снаружи, как в нос ударил запах крови. По спине пробежали мурашки, от которых блондинка передернула плечами. Сделав шаг вперед, остановилась, прислушиваясь. Еще шаг. Что-то не так... До слуха долетало какое-то шебуршание, доносившееся снизу. Опустившись на колени, блондинка осторожно наклонилась, посмотрев в щель в полу. Там была темнота, но запах крови усилился. И тут из щели, прямо из той, в которую смотрела девушка, выполз таракан или жук, похожий на таракана. Взвизгнув, Эрика рывком поднялась и побежала к двери, начав стучать в нее, умоляя, чтобы ее выпустили. Сердце было готово вырваться из груди — и это не удивительно для человека, который боялся насекомых, тем более тараканов. Поняв, что ее не выпустят, Моргенштерн, прижавшись спиной к двери, огляделась, замерев на несколько минут, которые казались вечностью.

Штуббе сидел на скамеечке возле дома, который делил со своим экипажем, занимаясь ремонтом велосипеда. Кое-как найдя у местных колесо, мужчина держал в зубах сигарету, разбирая погнутое, чтобы заменить его, иногда тихо матерясь, а то и вовсе разговаривая сам с собой.

— Нам надо поговорить! — раздался прямо над головой строгий женский голос.

Не отвлекаясь от работы, Рихард приподнял голову, прищурив глаз от солнечного света и сигаретного дыма, и увидел стоявшую над ним Айзенбах, усмехнулся, качнув головой, вернувшись к велосипеду, выдохнув струю дыма в сторону, словно паровоз.

— Говори, — промурлыкал майор, — Я слушаю.

— Нет, ты выслушаешь меня внимательно! — повысив голос, радистка слегка к нему наклонилась, — Не думай, что это всё сойдёт с рук, нет! — сверкая глазами, в которых читалась самая что ни наесть ярость, — Однажды я тебе просто оторву к хуям твои мерзкие гениталии, и не будет больше повадно лезть ко всем ради собственного удовлетворения!.. — помолчав, девушка еле сдерживалась, чтобы не заорать, — Эрику замуровали из-за того, что та желала меня защитить... ТЫ ПОНИМАЕШЬ ЭТО ИЛИ НЕТ?! — и все-таки эмоции взяли вверх, страшно заорав, девушка была готова сама накинуться на одноглазого, и теперь ее лицо приняло ужасающий оттенок злобы, — Она будет расплачиваться за то, что ты хотел меня оттрахать, напрочь позабыв, что я такой же военный Рейха, как и все остальные здесь!

Все же оторвавшись от своего занятия, мужчина поднял голову:

— Грозная фройляйн, — мерзенько улыбнулся, — И чего же ты от меня хочешь? — чтобы не измазать лицо, Рихард почесал щеку тыльной стороной ладони, но все же какая-то часть грязи осталась на коже.

— Ты сейчас же пойдешь и вытащишь ее оттуда! — проговорила Мария-Елена, чуть не вплотную приблизив свое лицо к нему, — Твоя вина, ты и отвечай.

— Да что ты?! — хохотнув, Штуббе вернулся к ремонту, но через буквально минуту вновь повернулся к девушке, смотря уже более серьезно, — Девочка, твоя подружка совершила преступление, напав на офицера, который старшее ее по званию при всех. За это и понесет наказание, которое сочтет нужным назначить ей оберфюрер Герцог. Я тут не причем.

— Во-первых, я тебе не девочка, а унтершарфюрер Айзенбах! — схватив одноглазого за ворот рубашки правой рукой, в которой был мужчина, — А во-вторых, звание офицера не дает тебе вседозволенности!

На мгновение майор опешил, не ожидая такого яростного порыва от девушки, которая была с виду очень тихая и скромная, но почему-то именно эта перемена в ней, делала ее еще больше привлекательной. Выплюнув сигарету в сторону, он нахмурился.

— Тебе тоже, моя маленькая фройляйн, — теперь же голос Штуббе стал строгим, даже командирским, подобным отдают приказы; мужчина приблизил свое лицо так близко к ней, что шатенка могла даже ощутить его дыхание на своей коже, почувствовав запах сигареты, — Окажу тебе услугу, — короткая пауза, — Взамен могу попросить ответную... Но я не буду тебе обещать, что твоя просьба будет исполнена. Я замолвлю словечко за твою подружку, и может быть, гнев оберфюрера утихнет, если наша милая пернатая окажется умнее и будет держать свой острый язычок за зубами.

Отпустив ворот рубашки, Мария-Елена выпрямилась, оглядевшись, надеясь, что их никто не увидел:

— Ну? — скрестив руки на груди, девушка слегка высокомерно посмотрела на него сверху вниз.

— Я схожу к нему, когда у меня будет время, — усмехнулся майор, занявшись велосипедом, — Тем более Герцог сейчас занят, но если у тебя есть желание, — протянул ехидно он, подняв глаз на стоявшую над ним радистку, — Можешь сама к нему зайти, — гоготнул, но тут он тихо пробубнил под нос, отвернувшись от шатенки, что та не сразу расслышала, — Он-то точно любит покладистых...

19.

— Внимание! — это был уже не Алекс, это был оберштурмбаннфюрер, командир экипажа "Königstiger", это был другой человек, более жестокий и более суровый, — Все! Хватайте патроны и аптечки. Пустить дым, — крик парня был громче и страшнее взрывов и выстрелов, слышавшихся извне, — Покинуть танк!

Как только удары артиллерии прекратились, Хартманн одним движением открыл люк и тут же вылез на броню, за ним полезли остальные члены экипажа. Пули свистели, отскакивая от железа, и только чудом не попадали в плоть. Эсэсовцы быстро спрыгнули на землю, слыша голоса русских, еле различимые за звуками выстрелов. Прячась за "Кеннинг", они начали отстреливаться, но иваны подбирались все ближе. Одним метким выстрелом, Отто уложил одного из них, и как только "красный" упал недалеко от танка, то кинулся к нему, прикрытый Алексом и Арно; обшарив упавшего, заряжающий забрал у него ППШ и патроны, но тут же был ранен отрикошетившей пулей.

— Черт! — зашипел он, возвращаясь к своим.

— До свадьбы заживет, — засмеялся Фридрих, выстрелив.

— Надо уходить с этой улицы! — крикнул подполковник, попав в русского.

Отойдя ближе к зданию, возле которого был подбит "Королевский тигр", экипаж танка быстро добил остальных иванов, рискнувших подобраться к ним.

— Уничтожили, — подытожил Арно.

— Да ты прям провидец, — усмехнулся наводчик, перезаряжая свой пистолет.

— Боец ранен! — напомнил Штейн, кивнув в сторону заряжающего.

— Аптечку, быстро! — выглянув из-за "Königstiger", Алекс прикинул, как сейчас могут пойти иваны, и куда им лучше всего уйти; Ставарин не спешил бежать за ними, а это могло значить либо то, что к ним с тыльной стороны уже подбираются, либо он выжидал лучшего момента для нападения; ждать времени не было; убедившись, что товарищи перебинтовали руку Шварца, Хартманн кивнул в сторону видневшегося дома слева, — Пошли! Отходим. Пойдем в обход.

Приготовившись, они один за другим обошли здание, не видимые за передней частью "Королевского тигра", к тому дому, куда указывал подполковник. Прижавшись спиной к стене, Алекс быстро выглянул из-за угла, бросив прощальный взгляд на танк, а потом и на видневшуюся вдалеке пушку русских. Надо было уходить! Пройдя вдоль здания, эсэсовцы остановились. Нужно было найти что-то мощное, что помогло бы им добраться до базы, но впереди виднелась только старенькая машинка, с виду напомнившая Хартманну "Запорожец", — на этом вряд ли они доедут до своих, эта развалюха рассыплется быстрее, чем они выедут из города.

— Мы не можем биться с каждым иваном, которого видим, — донесся до него голос Генриха, — Иногда осторожность лучшее составляющее героизма.

— Пошли! — шикнул на него подполковник.

И они снова двинулись вперед. Перебежав до следующего дома, заметили, как среди развалин в их сторону крадутся противники. Их не заметили, а значит, удача все еще была на их стороне.

— Ложись, — почти одними губами прошептал Алекс и тут же лег на землю, начав ползти.

Ползком эсэсовцы, перемазанные все в пыли и грязи, обогнули здание, в то время, как иваны искали среди развалин у сгоревшей машины. Они слышали, как переговариваются русские, но никто не понимал речи, и только сейчас Хартманн поймал себя на мысли, что тоже не может понять ни слова, но времени удивляться не было. Услышав впереди звук мотора, он дал знак всем остановиться. Чуть приподняв голову, парень увидел, как по улице проезжает бронеавтомобиль, захваченный русскими. Развернувшись, тот задел угол дома, раздался веселый мат и гогот, и бронемашина поехала, скрывшись вдоль по улице.

— За мной, — прохрипел подполковник, — Мы выдвигаемся.

Как только они проползли арку между деревьями, то увидели окоп, где виднелась артиллерийская установка. И вдруг, откуда ни возьмись, выглянул "красный", заметив смотрящих на него эсэсовцев, он закричал, зовя на помощь.

— Внимание! — рявкнул Хартманн.

Поднявшись, танкисты быстро расстреляли двоих иванов, что прятались в окопе, но тут же были замечены бродившими недалеко еще русскими, уже искавшими их по приказу Ставарина. Выстрелы. Крики. "Красные" и не думали отпускать их живыми.

— Огонь! — крикнул Арно, — Эти сукины дети расстреляют нас.

— Корректировать огонь! — ревел подполковник, стреляя, — Корректировать огонь!

— Не дайте им зайти слева, — на этот раз это был Крамер.

— Беглый огонь! — приказал Алекс, заметив, что один из врагов скрылся за разрушенным каменным забором, — Не дайте им уйти. Они приведут подкрепление!

Но на этот раз удача покинула их. Один из русских успел удрать. Надо было немедленно уходить. И снова ползком танкисты ушли к соседнему дому, и в этот момент рядом с Генрихом просвистела пуля.

— Сука! — выругался он, прикрыв голову руками.

— Найдите укрытие и стреляйте по снайперу, чтобы не высовывался, — хрипло приказал подполковник, догадавшись, что недалеко от них засел иван.

Найдя укрытие, экипаж танка разделился: одни должны были отвлекать снайпера, другие — подобраться к зданию, откуда велся огонь, и взорвать его. И нужно было спешить — сюда уже шло подкрепление русских. Алекс в сопровождении Арно медленно полз к дому, где сидел снайпер; они слышали, что совсем близко проходят "красные", и время было не на стороне tigergruppe. Еще, еще немного... Вот. Оказавшись у здания, Хартманн скомандовал:

— Приготовить взрывпакеты!

Их там было трое: снайпер сидел на втором этаже, еще двое солдат спрятались внизу, карауля, но они никак не ожидали, что немцы окажутся хитрее. Бросив взрывпакет, подполковник пропустил мехвода, прикрывая его, начав стрелять в проем двери. И только когда оба взрывпакета были уже в доме, эсэсовцы, продолжая стрелять, начали отступать назад. Взрыв. Половина здания обрушилась. И если кто-то выжил, то был похоронен заживо. Слева уже стояли иваны, стрелявшие по троим членам экипажа, прятавшимся за домом у арки. Подобравшись поближе, Хартманн дал знак Майеру, и они оба обстреляли незадачливых "красных", которые не побеспокоились о прикрытии тыла, что, в прочем, было на руку эсэсовцам.

— Не понимаю, — хмыкнул Арно, осматривая трупы, — Как воюет эта сраная пехота?

— Внимание, бойцы, — заговорил Алекс, когда вся tigergruppe была в сборе, — Организованнее.

И вновь на улице послышался звук мотора — это возвращался бронеавтомобиль. Остановившись, русские начали огонь. Не сговариваясь, эсэсовцы бросились к дому, скрывшись в нем. Нужно было как можно скорее избавиться от них. Ринувшись к окну на втором этаже, Крамер прикинул в уме что-то, а потом с довольной ухмылкой глянул на подполковника.

— Сейчас папочка подарит вам кое-что, — загоготал наводчик, доставая противотанковое ружье, которое они ранее забрали с убитых солдат.

— Стреляй же, придурок! — прошипел Арно, присев под окном.

Осторожно показавшись в проеме окна, Генрих прицелился и сделал всего пару метких выстрелов. Раздался взрыв и стены комнаты, в которой прятались танкисты, озарило заревом, которое быстро пропало. Выйдя на улицу, Алекс увидел, как горят бронемашина, это именно та, которую захватили иваны.

— Двигаться от укрытия к укрытию, — напомнил он, держа наготове Люгер.

Пройдя вдоль здания, tigergruppe, перебежав через улицу, оказалась в небольшом дворике, где стояло несколько гражданских машин. Еще немного и они смогут скрыться в лесу. Но расслабляться еще рано — тут могла быть засада. Будто бы предчувствуя это, подполковник приказал знаком всем передвигаться ползком и не нарушать тишину. Достигнув низкого каменного забора, он осторожно выглянул и заметил, как среди деревьев в скверике прячутся иваны.

— Держаться вместе, — прошептал Алекс.

И снова ползком они все вместе двинулись вперед, один за другим, прямо под носом у ничего не замечающих "красных". Сквер был маленьким: всего несколько деревьев, но это расстояние нужно было пройти так, чтобы не потревожить и один куст, ни одну травинку. Еще чуть-чуть, впереди уже был забор, а за ним дорога на соседнюю улицу. И вновь удача отвернулась от экипажа "Королевского тигра" — в их сторону ехал автомобиль. Заметив эсэсовцев, он остановился: водитель привстал и начал стрелять по танкистам. Ругательства так и лились рекой от Арно, пока он отстреливался. И тут же в их сторону побежали сидевшие в засаде иваны. Это был кошмар! Tigergruppe с двух сторон пытались зажать в тиски, но они до последнего не сдавались, прячась за деревьями, стреляли по врагам. И будто бы богиня удачи сама пришла к ним на помощь — ни одна пуля не ранила немцев. Она будто бы затеяла какую-то непонятную игру!

— Всем лечь! — шикнул Хартманн, услышав голоса.

Впереди была установлена противотанковая пушка, и вполне возможно там и находился Ставарин. Нет, как бы не хотелось исполнить приказ о поимке русского командира, Алекс понимал, что им впятером не удаться этого сделать, надо было уходить. Идти напролом было бессмысленно и глупо, только в обход!

— Держать глаза открытыми и двигаться, — пробубнил он, ползя вперед.

Обогнув установку со стороны стоявшего на краю сквера сарая, танкисты проползли ближе к домам. Заметив еще один кордон, Хартманн остановился, махнув своим. Все замерли, смотря на русских. Иваны расположились прямо на дороге между деревьями; переговариваясь, они-то смотрели по сторонам, то курили, то смеялись. У одного из них была немецкая каска, которую он надел на палку, и вертел ей, изображая голову, говоря при этом: "Фриц", остальные "красные" смеялись.

— Я сейчас этому шутнику покажу, — зашипел Генрих, уже прицеливаясь.

— Тихо! — стараясь не повышать голоса, подполковник осадил его, услышав танк.

"БТ-7" проехал мимо сидевших иванов, не останавливаясь, поворачивая слева к выезду из города. Прикинув в уме, как лучше всего поступить, Хартманн кивнул наводчику, не сводя взгляда с уезжавшего танка. Хорошенько прицелившись, Крамер попал "шутнику" в голову, выбив мозги наружу. Наступило короткое молчание, и пока русские приходили в себя, эсэсовцы открыли короткий огонь на поражение. Не зная, откуда именно стреляют, "красные" не сопротивлялись даже.

— Выдвигаемся, — прошелестел подполковник.

Tigergruppe ползком прошло кордон, только чудом не замеченный другими русскими, сидевшими совсем недалеко, но уже слышавшими выстрелы. Как только иваны подбежали к тому месту, где увидели расстрелянных сослуживцев, поднялась новая тревога, но эсэсовцы уже были у небольшого одноэтажного домика, стоявшего рядом с сарайчиком с другой стороны улицы. Прокравшись мимо сарая, танкисты остановились в высокой траве, чтобы оглянуться.

— Этот город когда-нибудь кончиться? — фыркнул Отто.

— Боишься к ужину опоздать? — усмехнулся Арно, перезаряжая пистолет.

— Всем тихо! — заметив стоявший на дороге "БТ-7", подполковник замер, прикинув, смогут ли они отбить его.

И в этот момент прямо перед ним пробежало несколько русских. Расширив глаза, Алекс сматернулся, а потом открыл огонь, и тут же его подхватили и остальные члены экипажа, расстреляв иванов.

— Теперь пора валить отсюда, — тяжело дыша, Хартманн поднялся, вытерев рукавом пот со лба, размазав пыль.

Спрятавшись за сараем, они выглянули. Впереди ехал автомобиль, и рядом с водителем сидел Ставарин. Арно прицелился.

— Нет, — покачал головой подполковник, положив руку на пистолет мехвода, опуская его, — Мы уходим. Это прямой приказ!

Нельзя. Не сейчас. Если подстрелить командира русских, то сюда сбегутся по меньшей мере с 30 человек, и уж точно tigergruppe не выберется живыми из этого проклятого города. Прячась за кустами и деревьями, танкисты прошли до дороги. Уже немного и там можно будет скрыться в лесу. Подходя к последним деревьям, Генрих заметил иванов, шедших со стороны лесного массива.

— Пора грохнуть их! — ухмыльнулся Шварц, начав стрелять.

— Огонь! — коротко скомандовал Алекс, стоя рядом с ним.

Короткая автоматная очередь — русские и не думали бежать. Они не целились, застигнутые врасплох. Прицелившись, Хартманн убил одного "красного" стоявшего впереди всех, и как показалось, это был один из офицеров, но думать об этом времени не было. Увидев это, остальные начали медленно отступать. Еще один упал, схватившись за раненную ногу. Но стоило сослуживцу присесть возле него, чтобы помочь, как Фридрих тут же прикончил их обоих. Последний лег рядом, поймавший пулю Арно. Где-то ревел мотор "БТ-7". Впереди было открытое пространство — бежать по нему было бы сродни самоубийству, — было решено проползти до следующего укрытия. Tigergruppe, лежа в пыли и грязи, ползла вперед, надеясь на опыт и удачу. Они ползли мимо брошенных машин, мимо поваленных деревьев, дохлых коров и свиней, некоторые из которых уже были наполовину сожраны личинками и опарышами. Вонь стояла невыносимая, сводящая с ума. Хотелось встать и побежать, лишь бы поскорее покинуть это место. Отойдя на приличное расстояние от танка иванов, подполковник дал знак, что можно подняться. Не зная отдыха, они пробежали до конца поля, иногда пригибаясь, чтобы их не заметили. Короткая остановка у деревьев. И вот тут все увидели, как на середину дороги выезжает тяжелый "КВ-1".

— Что бы их... — с досадой в голосе сплюнул на землю Арно, — Они перекрыли дорогу. Что будем делать?

— Не болтать! — рявкнул Алекс, — Найдем другой путь.

Показав рукой в сторону обхода, подполковник повел экипаж за собой. Обогнув танк, они вновь вышли на открытое пространство, и вот тут прямо к ним навстречу выехал "БТ-7", открывший огонь из пулемета.

— Сука! — крикнул Штейн, отбежавший в сторону, как раз в тот момент, как по нему начали стрелять.

— Забросать взрывпакетами! — приказал Хартманн, бросив свой прямо под гусеницу танка.

Взрыв. Еще один взрывпакет полетел в "БТ-7". Огонь уже охватил машину, когда еще один взрыв повалил ее на бок.

— Бежим отсюда, — закашлялся Шварц.

— За мной! — приказ подполковника был уже хриплым.

Эсэсовцы пробежали мимо горящего танка, мимо уцелевшего сарая, спасаясь от уже бегущих в их сторону русских, услышавших взрывы. Стрельба началась с новой силой, заглушив крики людей. Стреляя по иванам, танкисты прикрывали друг друга, не думая бросать товарищей. Они отступали только ради того, чтобы вернуться и отомстить. Несмотря на то, что их было всего пятеро, они смогли пробить брешь в численности "красных".

20.

До самого вечера Эрика сидела возле двери, дергаясь каждый раз, когда, как ей казалось, мимо нее проползало насекомое. Она панически боялась их, и ничего не могла с этим сделать; даже крысы, проснувшиеся к вечеру, не так пугали. Но больший ужас пришел с наступлением ночи. По приказу Герцога к Моргенштерн не пускали никого, ей не давали ни еды, ни воды; оставаясь наедине со своими страхами, девушка вдруг услышала стон. Поначалу ей это показалось, но прислушавшись, осознала, что находится тут не одна. Поднявшись, блондинка прошла на середину комнаты и замерла, напрягая слух. Тишина. Может показалось?.. Нет. Стон. Слабый стон доносился откуда-то... снизу. Осторожно присев на корточки, она заставила себя заглянуть в щель. Темнота. От той неизведанной темноты, таившей в себе смрад крови и гнили, по спине пробежал мороз. Хотелось уйти, убежать... спрятаться. Порывшись в карманах, летчица нашла спичечный коробок, дрожащими пальцами чиркнула одной спичкой. В темном помещении заплясали кривые тени от слабого огонька. Оглядевшись, Эрика наклонилась, держа спичку так, чтобы не обжечься и осветить, пытаясь высмотреть что-то в подвале, как внезапно в щели в полу появился глаз, с ужасом, болью и мольбой смотрящий на нее. Заорав от ужаса, Моргенштерн отскочила, плюхнувшись на задницу, выронив спичку. Та, упав на пол, потухла, и тут же дом снова погрузился во тьму, наполнившись стонами сидящих в подвале. Сколько людей было закрыто в том подвале, было неизвестно, и девушка не хотела знать этого, но к своему страху, понимала, кто те, запретные внизу. Она отползала назад, не сводя взгляда с того места, где на нее смотрел глаз, пока не прижалась спиной к двери, зажав рот ладонями.

Дверь открылась, и в командирский пункт, как всегда без стука вошел Штуббе, найдя Курта собирающимся на ужин.

— А я к тебе, — рассмеялся одноглазый, садясь на стул, при этом не стесняясь положив обе ноги на стол, перекрестив щиколотки.

— Ноги убери, ловелас одноглазый, и так наследил порядочно! — бросил Герцог и строгим взглядом посмотрел на товарища, завязывая галстук.

— Да от куда ж я знал, что эта истеричка в драку бросится?! — громко сказал одноглазый, наигранно всплеснув руками, расширив уцелевший глаз.

— А, что ты думал, что они к тебе обе в кровать прыгнут?! — возмутился Курт, не скрывая своего раздражения, стоя у небольшого зеркала на стене, повернувшись в полоборота, смотря на майора.

— Ладно-ладно, просчитался немного, бывает, — отмахнулся тот, зевнув, — Что думаешь делать-то?.. Кстати, радистка просила замолвить словечко за свою подружку, — сказал Рихард, рассмеявшись.

— Я и не сомневался. А ты, небось, уже и воспользоваться этим успел? — хмыкнул полковник.

— Пока не время, — на секунду лицо одноглазого стало серьезным, покачав головой, он о чем-то задумался, а потом вопросительно глянул на товарища, — Так, что думаешь делать? Кстати, ты про спор-то помнишь? Ведь если ты её расстреляешь, считай, что ты приобретешь в моём лице не только друга, но и вечную занозу в заднице, которая будет ходить и напоминать тебе, о твоем проигрыше, — сказал Штуббе, приложив ладонь к груди, и расплылся в мерзенькой улыбке.

— Да вот хрен тебе. Я воспользуюсь этой ситуацией и заставлю её лечь ко мне в кровать. А ты, герой любовник не добитый, перестанешь вякать в мою сторону, — резко и с лёгким раздражением сказал Курт, проходя мимо, двигаясь к двери.

— Вот и посмотрим, — соскочив со стула, майор пошел за полковником, — Но для начала... — догнав Герцога, злорадно прочеканил, — Выиграй спор.

На рассвете, когда солнце только-только начало заниматься на горизонте, когда горы упирались вершинами в черное небо, усеянное звездами, начавшими гаснуть, караульные заметили идущих со стороны леса. Их было пятеро, один из которых шел позади всех, прихрамывая. Они шли медленно, и как только им крикнули, подняли руки вверх.

— Свои! — хриплый, почти не слышимый голос донесся до солдат, в котором те узнали подполковника Хартманна.

Удивленные рядовые кинулись навстречу, обнаружив весь экипаж "Королевского тигра"; все были живы, ранены, но живы; уставшие, голодные, покрытые грязью и пылью, но живые, — надежда угасла с того момента, как связь с "Кеннингом" была потеряна, но теперь встречавшие улыбались, помогая tigergruppe идти, расспрашивая о том, что же случилось. Отвечая сухими фразами, те уже не шли сами, а еле перебирали ногами, доверившись помогавшим. Отведя экипаж прямиком в госпиталь, рядовые побежали немедленно докладывать обо всем полковнику.

Солнце было уже высоко, когда Алекс вышел из госпиталя. Он был не ранен, если не считать царапины и порезы от осколков, можно было бы сослаться на выдуманное недомогание, чтобы выспаться, но видеть недовольное лицо Вигмана каждую минуту, не было особого желания, тем более больничная еда была еще более отвратительная, чем в современной больнице. Дойдя до столовой, подполковник увидел Штуббе, сидящего за столом, о чем-то беседовавшего со своим экипажем; странно, что полковника еще нет — Курт обычно один из первых приходит на завтрак. Взяв тарелку с кашей, подполковник нашел свободное место и только сел, как к нему подбежала Мария-Елена. Бросив напряженный взгляд на одноглазого, хищно скалящегося ей, девушка напустила на себя важный вид, а потом тихо проговорила:

— Нам надо поговорить. Это срочно! — она это сказала так, что не оставалось сомнений, что то, что хотела передать радистка, было очень важным.

— Пошли, — поднявшись из-за стола, Хартманн прошел мимо майора, покосившись на того, предчувствуя уже неладное.

Как только они с шатенкой вышли из столовой, девушка рассказала, что случилось за то время, пока Алекса не было: и про домогательства одноглазого, и про то, что Эрика ввязалась в драку со Штуббе, а еще то, что ее заперли в доме на отшибе.

— К ней никого не пускают, — закончила Айзенбах, поежившись, — Я хотела поговорить с Эрикой, но... Там охрана. Говорят, что ее расстреляют, — не выдержав своих эмоций, она взяла друга за рукав кителя, смотря ему в глаза, — Это правда? Ее расстреляют? — голос дрожал, став тихим.

— Я не знаю, — не оправившись от пережитого в Мелсвике, Хартманн просто не знал, что ответить, ошарашенный новостями.

Просто сойти с ума... Хотелось просто сойти с ума. Слушая всю ночь шебуршение и стоны, Моргенштерн к утру хотела только одного — сойти с ума, лишь бы не слышать сидящих в подвале. Она уже не плакала, слез не было, только вздрагивала, потеряв счет времени. И в какой-то момент ей начало казаться, что кто-то зовет ее. Новая волна страха окатила ее с головой, но прислушавшись, девушка поняла, что ее действительно кто-то зовет. Поднявшись, она не сразу разобрала, кто именно называет ее имя.

— Эрика, — приглушенный голос раздавался в одном из заколоченных окон.

Осторожно приблизившись к нему, блондинка вздрогнула, когда мимо пробежал таракан.

— Эрика?

— Я... я тут, — слабо отозвалась она, — Кто..? Алекс?! — узнав голос, улыбнулась, чувствуя, как глаза защипало от появляющихся слез, но теперь слез радости, — Ты жив?

— Жив, — шикнул Хартманн, — Тише. Никто не должен знать, что я приходил к тебе. Какого хрена ты поперла на одноглазого?

— Он домогался до Марии-Елены, — фыркнула летчица, вытерев ладонями глаза, убирая слезы, — Я не могла просто стоять в стороне, — шмыгнув носом, передернула плечами, — Алекс?

— Что? — недовольство друга так и чувствовалось.

— Ты тут? — от этого по сути глупого вопроса, Эрика улыбнулась.

— Нет, я на другом конце света, — покачав головой, подполковник убедился, что его никто не заметил.

— Алекс, — снова позвала девушка, — Герцог сказал, что меня ждет расстрел, — и только Хартманн хотел ответить, как она продолжила, — Но он сказал, что... Ну, короче, я должна переспать с ним, и тогда меня освободят, — поморщив нос, ощутила в горле горечь.

— Ну так переспи с ним, — недолго думая ответил парень, — Он тебя не расстреляет, — говоря это, надеялся, что слова прозвучали уверенно, чтобы подруга приняла единственное верное решение.

Молчание.

— Эрика? — позвал Алекс.

— Он знает про татуировки, — промямлила та, — Я не знаю, как он узнал, но... А если он меня расстреляет? — по голосу было понятно, что девушка сейчас расплачется.

— Тогда я ему сам мозги все вышибу! — прошипел Хартманн, но тут он услышал, как за досками раздался тихий смех, летчица улыбалась, вытирая слезы, — Мне надо вернуть свой "Тигр", — выдохнул через нос, парень.

— Я хочу поговорить с Герцогом, — набралась смелости Моргенштерн.

— Зови конвой, пусть они ведут тебя к нему, — посоветовал подполковник, а потом добавил, — Я сейчас к нему, подожди несколько минут, потом говори конвою... Никто не должен знать, что я говорил с тобой.

— Поняла, — кивнула Эрика, — Алекс. Он скинул в подвал людей.

— Это скоро все закончится, — на прощание сказал ей друг, — Потерпи еще немного.

Подходя к командирскому пункту, Хартманн сбавил шаг, заметив, как возле дома стоят Герцог и Штуббе. Судя по тому, как они дружелюбно разговаривают, одноглазому сошло с рук его деяние. Спрятавшись за бронеавтомобиль, стоявший у колодца, Алекс прикинул, что вполне вероятно, что Курт был в курсе всего происходящего. Нет, что-то тут не складывается... Полковник не тот человек, что будет действовать исподтишка, а вот одноглазый... Дождавшись, пока майор уйдет, а Герцог зайдет к себе, подполковник пошел по улице, намереваясь поговорить с полковником.

— Курт! — распахнув дверь, начал Хартманн, застав полковника у стола, — Какого хрена, Курт?!

Сохраняя спокойствие, Герцог сел за стол, сняв фуражку.

— Я жду доклад насчет Мелсвика, — как ни в чем не бывало сказал он, будто бы Алекс не пропадал вовсе.

Такая реакция возмутило Хартманна, дойдя до полковника, парень со злости стукнул по столешнице кулаком, а потом, опираясь о нее двумя руками, подался вперед, смотря Курту в глаза.

— Операция провалена! — чуть ли не по слогам проговорил подполковник, — Русских оказалось чуть ли не в два раза больше, чем был доклад разведки. И там был Ставарин, — вот это Алекс выделил с особым энтузиазмом, так как было поручено не только зачистить город от иванов, но и схватить живого командира "красных", — И у него было подкрепление, — только сейчас пыл стал утихать; сев на стул, подполковник продолжил, — Мы их сильно потрепали, но потеряли "Тигр". Надо его вернуть, причем срочно. У меня есть пара задумок, как его отбить...

— Да? — раздался хриплый голос Курта, и парень услышал легкую заинтересованность, — И какие же?

Выждав паузу, такую, чтобы немного понервировать Герцога, Хартманн ухмыльнулся:

— Но для начала надо, чтобы ты выпустил белобрысую, — заметив, как сверкнули недобро глаза полковника, парень добавил, — Сейчас она единственный лучший пилот "Ме-262".

— Нет, — покачал головой мужчина, — Она напала на офицера и будет под арестом...

— Отправим два "Тигра" с поддержкой панцергренадеров, — продолжал Алекс, будто бы не слыша полковника, — И нам нужна поддержка с воздуха. Потери будут незначительны, так как противовоздушной обороны нет, и они не ожидают, что мы нападем так быстро. А там твой любимый друг Ставарин, — улыбка на лице стала ехидной.

— Возьмешь под свою ответственность двоих пилотов...

— Зачем мне два пилота, с которыми я не работал? — перебил Курта Хартманн, фыркнув, — Мне нужен "262й" с его 30 мм противотанковыми пушками! — продолжал "давить" парень, — На нем только она умеет летать...

Видя, как Герцога одолели сомнения, Хартманн еле заметно улыбнулся, он не сомневался в том, что Курт согласиться на его доводы, но в этот момент в дверь постучали. Переведя взгляд на дверь, полковник рявкнул, разрешая войти. Вошедшим оказался солдат, охранявший особу, про которую уже заходила речь, а именно Моргенштерн. Доложив о том, что летчица хочет поговорить с полковником, рядовой получил разрешение привести ее.

— Обговорим детали позже, — кивнул Курт Алексу, когда тот поднялся со стула.

— Хорошо, но мне нужно время, чтобы подготовить "Тигр" предателя, — Хартманн задумчиво посмотрел перед собой, а потом повернул голову к Герцогу, — Выступим послезавтра.

Получив вместо ответа короткий кивок, парень поспешил уйти, так как понимал, что пока ему не стоит пересекаться с Эрикой, и тем более нужно было поговорить со своим экипажем, чтобы предупредить их о том, что планировалось.

Теперь же летчица молча шла рядом с двумя солдатами, и не думая о том, чтобы сбежать. Прислушавшись к словам Алекса, она думала лишь о том, как согласиться на предложение Герцога: мужчина нравился ей, но то, как он поступил себя с ней, переходило ее нормы. И вот на подходе к дому полковника, блондинка подняла голову, часто задышав, будто бы ее вели уже на смерть.

— Ты подумала над моим предложением? — спросил Курт, когда летчица уже стояла перед ним, отложив в сторону карты и рапорт разведки, который он уже читал ранее, но нужно было убедиться в том, почему никто не заметил подкрепления со стороны русских.

— Да, — выдавив из себя ответ, Эрика поморщила нос.

— Ты хорошо провела эту ночь? — улыбнулся полковник, криво ухмыльнувшись.

— Замечательно, — еще тише ответила блондинка, передернув плечами, вспомнив о людях в подвале.

— И каков же твой ответ? — изогнув вопросительно бровь, мужчина заметил, как дрожали руки летчицы.

Покосившись на стоявших у дверей солдат, что привели ее сюда, Моргенштерн перевела взгляд на сидящего за столом, кивнув:

— Я согласна.

— Я не сомневался в твоем правильном ответе, Эрика, — взяв карту, Курт пробежался взглядом по отмеченным точкам, отмеченным на бумаге, говоря при этом, — Иди. Приведи себя в порядок, поешь... Вечером придешь.

Почему-то от той манеры, с которой к ней обращался мужчина, летчица скривилась, дернув верхней губой. Как же хотелось сказать что-нибудь этому напыщенному козлу, чтобы поставить его на место; но девушка напомнила себе о том, где находится, и о том, что это будет только один вечер... ночь... один раз.

— Слушаюсь! — рявкнула она, и от ее звонкого голоса, заставившего оторваться полковника от созерцания карты, стоявшие позади рядовые выпрямились.

Не спрашивая разрешения идти, Моргенштерн развернулась на месте и, подойдя к двери, толкнула ее, выходя. Но в чем-то Герцог был прав: она должна поесть и помыться, после этого ужасного дома, вся ее одежда пропахла запахом крови, впитав ее, а еще неизвестно, может в волосах запутались тараканы... Представив это, блондинка передернула плечами, после чего остановилась и встряхнула волосы, надеясь, что таким образом таракашки упадут на землю.

21.

Разведя костер, один из солдат присел на скамеечку, которую совсем недавно перенесли сюда; кто-то сидел на перевернутом вверх дном ведре, кто-то — на корточках, вытянув вперед руки, улыбаясь, чувствуя тепло разгорающегося огня. Дым поднимался вверх, исчезая в ночном небе. Наблюдая за ним, Мария-Елена с предвкушением ожидала обещанного пожаренного на костре мяса, и почему-то это навеяло легкую, но приятную грусть, потянув за собой воспоминания о семейных вечерах на природе. Напротив нее сидел Штуббе, мужчина курил, молча смотря на ее лицо, поднося сигарету к губам, делая затяжку и выпуская дым — все это не сводя взгляда с нее. Не смотря на окружавших их людей, девушке было неуютно, поэтому она сильно обрадовалась, когда рядом с ней сел Алекс.

— Почему одна? — оглядев всех присутствующих, подполковник вопросительно взглянул на радистку, — Где Эрика?

— Не знаю, — чуть замявшись, ответила та, — Я думала, она с тобой...

Хартманн промолчал, надеясь, что бесшабашная подруга не влипнет в очередную историю, из которой ее придется вытаскивать.

Моргенштерн в это время сидела на кровати в своей комнате, смотря на новую аккуратно сложенную форму Люфтваффе, которую принесли сюда, когда она была в бане. Положив банные принадлежности в том числе и бритву, выменянную у Гюнтера на бутылку самогона, доставшуюся от одного солдатика из столовой, который пытался ухаживать за ней таким вот странным образом, девушка с осторожностью взяла китель, положив его на колени, проведя ладонью по ткани. Ну не на смерть же идет... Дыхание стало ровнее. Отложив китель в сторону, блондинка поднялась; надо было одеваться — скоро ужин, а после ужина надо идти в компункт. Напомнив себе об этом, стянула рубашку, откинув ее в сторону, а уже после взяла бюстгальтер.

— Привет, — с добродушной улыбкой летчица прошла к костру и устроилась между Алексом и Марией-Еленой, — Всем приятного аппетита! — сказала уже чуть громче, чтобы услышали все сидящие возле костра; многие закивали ей в ответ, а один из рядовых протянул тарелку с хорошо прожаренным мясом, — Спасибо.

Чуть позже этот же солдат положил добавку Айзенбах, подмигнув ей, что, конечно же, не ушло от одноглазого. Прищурившись, он облизал губы, будто бы намеревался что-то сказать, держа сигарету у самого рта, но вместо этого затянулся, опустив взгляд на пламя. Наблюдая за ним, радистка вдруг подумала о том, что Рихард ревнует, и, несмотря на то, что это было абсурдным, оно имело место быть, та как мужчина всем своим видом доказывал это. Прожевав кусок, шатенка улыбнулась уголками губ, все же учтя момент с его желаниями действовать, но быстро убрала улыбку, услышав, как один из солдат заиграл на губной гармошке. Первое время все молча слушали музыку, но потом послышались голоса: сначала пел один — тихо-тихо, но вскоре к нему присоединился еще один, и уже они вдвоем стали громче, а спустя еще немного мужской хор пел в полную силу. Слушая незнакомую, но интересную песню, Мария-Елена глянула вновь на Штуббе. Майор разговаривал с наводчиком из своего экипажа. Доев мясо, Эрика попросила налить чай, к этому времени уже вскипевший все так же над костром. Протягивая ей кружку, Арно Майер дал еще и плитку шоколада. Увидев сладкое, Моргенштерн разулыбалась, кивнув мехводу "Кеннинга".

— У немецких солдат шоколад с "Первитином", — заметив это, Алекс наклонился к подруге, шепнув.

— Но я люблю шоколад, — повернув к нему голову, блондинка рассеянно похлопала глазами.

— Я вижу, — хмыкнул Хартманн, немного помолчав, сделал глоток из кружки, а потом с усмешкой сказал, — Много не... — и тут он заметил, что летчица уже жует шоколадку, — Ешь, — покачав головой, парень вернулся к костру.

— Ну это хотя бы может объяснить мое поведение, — хохотнула Эрика.

— А что такое "Первитин"? — прошептала Мария-Елена, услышав разговор.

— Наркотик, — ответил Алекс, допивая чай, — Благодаря ему ты можешь не чувствовать усталости, голода, жажды... — глянув на блондинку, фыркнул, так как девушка дожевывала второй кусочек, — Повышает работоспособность и прочее.

— Так это же наркотик!? — расширила глаза радистка, смотря на подругу.

— Не дам, — усмехнулась та, — По сути он безвреден... Наверное. Но мне сегодня еще к Герцогу идти, так что мне можно и нужно.

— Кстати, о нем, — чуть толкнув подругу локтем, подполковник кивнул в сторону стоявшего рядом с домом Курта, смотрящего в их сторону.

— Ну я пошел, — отдав полупустую кружку Айзенбах, Моргенштерн поднялась, поправив фуражку, а второй рукой, засовывая оставшуюся шоколадку в нагрудный карман.

— Ну иди, — кивнул Алекс.

Проследив за уходящей куда-то летчицей, Штуббе увидел Герцога, заходящего в тень дома, и тут же прикинул в уме, что все это неспроста. Криво ухмыльнувшись, он двинулся следом, по пути бросив спросившему наводчику, что скоро вернется. Движимый любопытством, одноглазый засунул руки в карманы и вышагивая добрел до того дома, где за углом скрылись Курт и блондинка; остановившись там, огляделся, а потом заглянул за угол. Девчонка и правда шла следом за полковником к командирскому пункту. Хохотнув, майор пошел следом.

Держа кружку обеими руками, Алекс нахмурился; то, что происходило между Герцогом и Моргенштерн, было полностью их дело, но то, что в это вмешивался одноглазый, сильно не устраивало Хартманна. Он помнил, как видел разговор Курта и Рихарда, и то, что за деяния одноглазый не понес никаких наказаний и взысканий. Все это было странным.

Эрика шла рядом с Герцогом, смотря себе под ноги. В голове все время крутились мысли о тех словах, которые ей сказал полковник: что она должна переспать с ним, чтобы "загладить" инцидент с одноглазым. Поморщив нос, блондинка покосилась на мужчину; в конце концов, ну не на казнь она же идет! Это будет только один раз. Сделав глубокий вдох, она подняла голову к ночному небу. По черному небосклону раскинулась звездная шаль Млечного пути. Смотря на это великолепие, Эрика остановилась:

— Герр оберфюрер, — спросила, — Давно ли Вы смотрели на звезды? — хохотнула, но услышав позади шорох, резко обернулась; в этот момент кравшийся за ними Штуббе, быстро спрятался, и девушка его не заметила в темноте, — Мне кажется, я могу вечно любоваться ими, — добавила уже более грустно, снова оглядев мерцающие точки над головой, которые так манили ее.

Услышав вопрос, Курт только хмыкнул, промолчав; он не намеревался отвечать на него, посчитав то, о чем спрашивает летчица, не имеет никакой смысловой нагрузки и просто на всего является глупостью. Замедлив шаг, мужчина только сердито бросил взгляд на особу, которая, заметив, что на нее смотрят, поспешила догнать полковника.

Задумавшись над тем, что происходит что-то непонятное, Алекс поставил кружку на землю, поднявшись на ноги, думая о том, что одноглазый проныра не просто так побежал за Герцогом; парень знал, что белобрысая себя в обиду не даст, но все же решил проверить что к чему. Обогнув тот самый дом, подполковник двинулся прямиком к компункту, выглядывая больше Штуббе. Прячась в тенях улицы, Хартманн успел разглядеть, как полковник и Эрика подходят к дому Курта, как мужчина открывает дверь, пропускает блондинку, потом заходит сам. Но где же одноглазый?.. Парень нахмурился, подумав, что упустил его, но именно в этот момент к дверям командирского пункта подошел Рихард. Услышать, о чем именно он разговаривал со стоявшими солдатами, поставленными в качестве охраны, было невозможно, так как Алекс стоял слишком далеко, но он разглядел, как меняется лицо одноглазого, став разочарованным. Отходя от охраны, майор все косился то на них, то на дверь. Судя по всему, Герцог запретил пускать кого-либо к себе. Подумав об этом, Хартманн усмехнулся, не сводя глаз со Штуббе, решившим так просто видимо не сдаваться. Зайдя за угол дома, тот пробрался к окнам.

Подойдя к дому, Курт отдал приказ стоявшим на посту солдатам, чтобы к нему никого не пускали, после чего открыл дверь, кивком показав летчице войти. Подняв взгляд к лицу полковника, девушка на мгновение замялась, но молча переступила через порог. Встав по привычке по середине комнаты, Эрика огляделась. Она была тут не один раз, но только сейчас на душе стало как-то неспокойно, неуютно. Обойдя Моргенштерн, Герцог остановился возле стола, с довольной усмешкой осмотрев летчицу, теперь выглядящей не такой бойкой.

— Что же ты стоишь? — достав из ящика стола бутылку коньяка и пару стаканов, мужчина поставил их на стол, — Присаживайся, — открыв бутыль, наполнил один стакан, протянув его девушке.

— Я не пью, — покачав головой, она улыбнулась.

— Вот как? — усмехнулся Курт, пригубив напиток, — А мне помниться обратное, — держа стакан в руке, прошел с ним до книжного шкафа, где хранились документы, карты и несколько книг, -Ты ничего не знаешь про ящик коньяка, который пропал у меня несколько недель назад? — резко повернулся к летчице, отметив про себя то, как расширились от удивления ее глаза.

— Нет, — фыркнула та, улыбнувшись, — Не интересуюсь алкоголем, — пожала плечами, лукаво сверкая глазами.

— И чем же ты интересуешься? Позволь узнать, — сделав еще глоток, Курт прищурился.

— Много чем, — пожав одним плечом, Эрика заметила лежавший на столе кинжал, — Как Вы уже поняли, меня привлекает небо, поэтому и стала летчиком. Люблю рисовать, но это скорее хобби, а сейчас на это нет времени, — взяв кинжал, прочла гравировку, из которой поняла, что это именной подарок Герцогу от Гитлера; немного помолчав, вернула оружие на место, — Впрочем, ничего интересного в моей жизни нет, — чуть не ляпнула про перемещение во времени, но вместо этого добавила, — Все, как у всех, — повернув голову к полковнику, приподняла в улыбке уголки губ, — А вот, чем интересуетесь Вы?

— Предпочитаю проводить время с пользой, — с какой-то неохотой ответил Курт, проследив, как девушка с интересом разглядывает книги, подойдя к шкафу.

— Это хорошо, — пробубнив себе под нос, Моргенштерн пробежалась взглядом по названиям немногочисленной библиотеки полковника.

Хмыкнув, Герцог вернулся к столу и наполнил стакан новой порцией коньяка. Он пил крайне редко в важные для него моменты в отличие от Штуббе, который ни дня не мог прожить без пива или же шнапса, и нажирался практически постоянно. Курт считал, что алкоголь может помочь расслабиться, но нельзя позволять ему брать над собой вверх, иначе можно потерять контроль.

— О! А это интересно!

Услышав голос девушки, мужчина обернулся. Летчица в наглую доставала одну из приглянувшихся ей книг. Наблюдая за этим, полковник приподнял брови.

— Не знала, что Вы читали Ницше, — улыбка на лице Эрики стала удивленной, но в то же время радостной, пока она с любопытством разглядывала обложку.

— Это, — Герцог немного замялся, но признался, — Подарок друга. Тебя интересует философия? — с легкой иронией поинтересовался он, беря стакан, после чего сделал глоток, не сводя взгляда с блондинки.

— Ну-у, — вздохнула та, собираясь с мыслями, — В какой-то степени. Я считаю, что нужно читать все, чтобы развиваться, — опустив глаза, девушка на какое-то время замолчала, вспомнив, что в Третьем Рейхе сжигали книги, но она точно не могла вспомнить, каких именно авторов были эти произведения.

— Я с тобой согласен, — лениво отозвался Герцог, расстегивая китель, — Чтение дает умственную нагрузку для ума, способствуя его развитию; а именно это отличает нас, как Высшую расу, — сняв фуражку, положил ее рядом со стаканом.

По спине пробежали мурашки. Смотря, как Герцог вешает китель на спинку стула, Эрика напряглась. Чтобы хоть немного расслабиться, она отвернулась к книжному шкафу и вернула книгу на место, но услышав за спиной шаги, вздрогнула.

Стоя у окна, Штуббе наблюдал за тем, что творилось в доме, переминаясь с ноги на ногу. Среди росших возле компункта кустов его не было видно, тем более, то окно, у которого он стоял, находилось со стороны спальни, а тут свет был выключен, но дверь в соседнюю комнату была на его счастье открыта, и все происходящее представлялось перед ним, как на ладони. Довольно скалясь, одноглазый, уже предвкушал застать самое интересное, как вдруг на его плечо резко легла чья-то ладонь. Вздрогнув от неожиданности, майор замер, а потом медленно повернул голову, даже в темноте можно разглядеть его расширенный от удивления и страха глаз.

— А чей-то мы тут делаем? — ехидно спросил Алекс, продолжая давить рукой на плечо Рихарда, при этом злорадно улыбаясь.

— А... Мне к Курту надо, — закашлялся одноглазый от того, что резко вдохнул, — Пого... ворить с ним... надо.

— Через дверь не пустили, решил через окно зайти? — гоготнул Хартманн, хлопнув майора по спине с такой силой, что тот крякнул, чуть не выбив головой окно, — Еще б через дымоход рванул. Слышь, я все знаю, — добавил уже более тихо, наклонившись к Штуббе, решив напугать его и заодно проверить догадку о том, что одноглазый и полковник что-то задумали.

— Ты о чем? — фыркнул Рихард, выпрямившись, — Что ты знаешь?

— Все, — ухмыльнулся Алекс, мельком глянув в окно, где уже начиналась прелюдия к действию, а потом перевел взгляд на майора, ожидая ответа.

— Не понимаю, о чем ты, — покачал головой тот, скалясь, — Ну даже и если знаешь, — вдруг ляпнул, — То что?

То, как вел себя одноглазый, только подтвердило мысли о том, что он не так просто отгоняет комаров от компункта, да и то предложение Курта к белобрысой... все это слишком было подозрительно. Хартманн сделал шаг, чтобы уйти, но остановившись, посмотрел на Штуббе.

— Отбой давно уже прошел, — раздраженно бросил, — А завтра у нас будет подготовка "Тигра" предателя к выезду, он будет участвовать в зачистке Мелсвика. Или ты уже забыл?

— Помню-помню, — сплюнул на землю Рихард, злобно смотря на подполковника, — Уже иду.

22.

Как только Курт остановился всего в шаге от нее, Эрика замерла, смотря на его лицо. Цепкий взгляд голубых глаз изучал ее, будто бы проникая в самую душу, не скрывая интереса. Алкоголь помог расслабиться, и теперь какая-то часть полковника, скрытая ото всех, проявила себя.

— Покажи, что умеешь, девочка, — нахально ухмыльнулся Герцог, — Я вижу, что умеешь ты многое.

От одного голоса по позвоночнику прошел мороз, и Моргенштерн приложила не мало усилий, чтобы не выдать своего испуга перед этим человеком. Переборов желание тут же развернуться и сбежать, блондинка сняла фуражку, подернув бровью.

— Сморите, герр оберфюрер, — усмехнулась она, понимая, что играет с огнем, — Как бы Вы не пожалели об этом.

Ухмылка мужчины в одно мгновение переросла в звериный оскал, а в глазах засветился огонь алчности, будто бы летчица для него была очередной победой, дорогой игрушкой, диким зверем, которого он только что получил. Прочитав это в его взгляде, блондинка прищурилась. Сделав всего шаг, Курт уже был намерен получить желаемое, но тут девушка остановила его, положив ладонь на его грудь.

— Не стоит спешить, — почти прошептала она, обходя полковника, проведя ладонью по его грудной клетки до плеча, — Мы же оба хотим, чтобы это запомнилось, — приблизившись к свободному стулу, расстегнула китель, небрежно кинув его на спинку, — Нет интереса в спешке, Вы должны знать это, — сняв с шеи Рыцарский крест, положила его на столешницу, — Как командир. Я права? — нагло улыбнувшись, повернулась к мужчине, все еще стоявшему посередине комнаты, — Или нет?

Ответом послужило молчание. Курт начинал терять терпение, но с другой стороны — девчонка играла с ним, дразня, и в этом был какой-то свой интерес. Подвигав челюстью, он проследил за тем, как она вернулась к нему.

— Не люблю спешить, — пролепетала блондинка, начав расстегивать первую пуговицу на рубашке полковника, подняв лицо к нему.

И тут же милая улыбка на личике Эрики изменилась на довольную ухмылку. Ее руки с силой дернули края рубашки в стороны; оторванные пуговицы, как бусины, посыпались на пол, зазвенев в тишине. Удивленный таким поступком, Курт невольно приподнял один уголок губ; протянув руку, он схватил девушку за волосы на затылке, притянув ее к себе, до боли впившись в губы своими. Задохнувшись от страстного поцелуя, та сначала хотела оттолкнуть мужчину, но потом начала отвечать. Ее ладони прикоснулись к груди полковника, проведя вверх до шеи; одной рукой она обняла его за шею, вторую — запустила под рубашку, проведя ногтями по пояснице. Заурчав, мужчина отстранился от блондинки, но тут же развернул ее спиной к себе, срывая рубашку с нее, спуская ее с плеч до пояса. Наклонив голову, Герцог оставил короткий поцелуй на ключице Эрики, почувствовав, как та вздрогнула.

— Не будем спешить, — прошептал он, проводя руками по плечам девушки, а потом сжав ее груди.

Выгнувшись, летчица запрокинула голову, заводя одну руку назад между ней и полковником, коснувшись ладонью паха мужчины. И тут же резко развернувшись к нему лицом, потянулась, привстав на цыпочки, но стоило Курту наклониться, чтобы поцеловать ее, как девушка буквально отскочила в сторону, рассмеявшись, поправляя рубашку. Взяв его за руку, повела за собой в соседнюю комнату, но, не доходя до порога и шага, снова повернулась к нему, положив ладонь на затылок Герцога, притянула его к себе, завладев губами. Ее мягкие губы то страстно целовали, то дразнили, еле касаясь его губ. Задыхаясь от поцелуя, Эрика отстранилась от полковника, ощущая прилив жара, и виной тому было не только возбуждение, но и съеденная на половину шоколадка с "Первитином". Теряя над собой контроль, она стянула с себя рубашку, бросив ее на пол, а потом и бюстгальтер. Когда же горячее девичье тело прижалось к его оголенному торсу, Курт позволил Эрике снять с себя рубашку, после чего прижал ее к себе, жадно целуя. К его удивлению девочка не стеснялась, как он того ожидал, не пыталась противиться или же убегать, и тем более не говорила, что не хочет его; нет, желания в ней было с лихвой; усмехнувшись этой мысли, он ощутил, как начал твердеть член. Страсть уже электризовалась между ними, становясь физической; древнее животное влечение, скрытое в их телах, пробудилось, слившись в единое целое. Уже перестав бороться с нахлынувшими чувствами, летчица расстегнула пуговицу на брюках мужчины, а когда они свободно скатились вниз, накрыла ладонью набухший член, стесненный только тканью нижнего белья, начав его массировать. Прервав поцелуй, полковник фыркнул, развернув блондинку к себе спиной, одной рукой он расстегнул брюки, что были на ней, а второй — спустил с себя трусы. Сжав ее волосы на затылке, мужчина с яростью прошептал у самого уха:

— Нравится, когда показывают силу?

— Нет, — сквозь зубы выдохнула Эрика, задышав чаще, когда ее брюки оголили ягодицы, остановленные от падения на пол только высокими сапогами, — Люблю, когда мужчина не боится моей силы, — рассмеявшись, снова завела руку назад и, обхватив пальцами член, начала двигать рукой вперед-назад.

Облизав пересохшие губы, Герцог выдохнул через нос, наслаждаясь тем, что делает девушка. Ему были приятны ее ласки, но еще было приятнее то, что она сама была согласна, и он выиграет спор с Рихардом.

— Молодец, — ухмыльнулся мужчина, — Ты хорошо стараешься.

Сказав это, он наклонил летчицу вперед, продолжая сжимать ее волосы, спустив с ее зада нижнее белье, провел головкой члена между ягодиц и тут же вошел в лоно, сжав челюсть, при этом дернув верхней губой от тесноты внутри девушки. Упираясь двумя руками за косяк двери, Моргенштерн ахнула, когда член оказался внутри нее. Отпустив волосы, Курт положил ладони на поясницу блондинки, начав двигать тазом вперед-назад. Выгибаясь при каждом толчке, летчица стонала, даже не думая о том, что ее могут услышать стоявшие возле двери солдаты. Было все-равно!

Сделав еще один толчок, Герцог отошел назад, выйдя из девушки, а когда та выпрямилась, повернувшись к нему лицом, с жадностью начал целовать, сминая груди и ягодицы; девчонка возбуждала его и не только внешностью, но и своей непокорностью и нравом, который ему хотелось теперь, после того, как он познал ее, покорить, приручить ее. Обняв его, Эрика случайно коснулась швов на плече, что тут же отозвалось болью в теле мужчины.

— Не стоит, — хрипло проговорил Курт, проведя двумя пальцами между ног девушки, задев клитор, от чего та дернулась, застонав.

— Прости, — ее шепот был еле уловимый, пока мягкие податливые губы касались его губ, — Я случайно.

Проведя еще раз по клитору, полковник позволил девушке поцеловать его, поглотив ее стон. Прижавшись спиной к косяку двери, она извивалась, стонала, царапая спину, но помня о раненом плече, пока пальцы мужчины ласкали ее, то входя внутрь лона, то обводя клитор. Теперь капризная взбалмошная летчица выглядела совсем иной, и Герцог представить себе не мог, что эта особа будет завлекать его, несмотря на то, что он давно уже не был с женщиной. Положив ладонь на руку мужчины, блондинка мягко отстранила ее, поймав удивленный взгляд Курта. Не говоря ни слова, она оставила несколько поцелуев на его груди, спускаясь вниз, а встав на колени, обхватила пальцами член, проведя языком по головке, второй рукой сжав бедро мужчины. Наблюдая за тем, как девчонка стоит перед ним на коленях, обводя языком головку члена, полковник задышал чаще, проведя ладонью по ее волосам. Двигая рукой, блондинка ласкала член губами и языком, слыша только хриплое прерывистое дыхание мужчины и свое бешеное сердцебиение. Отдавшись полностью наслаждению, Герцог запрокинул голову, прикрыв глаза, уже не чувствуя боли в плече, которая стала незначительной. Положив ладонь на голову девушки, он задал ей нужный ритм, который умная девочка запомнила. То, что она была под "Первитином", он понял сразу, как только увидел ее глаза — зрачки были расширены, — но это сейчас даже было неплохо, совсем неплохо. Внизу живота начало появляться тянущее ощущение, разраставшееся электрическими разрядами по всему телу; запустив пальцы в волосы блондинки, мужчина сжал их, подавшись вперед. В горло Эрики ударила горячая струя спермы, от которой она чуть не закашлялась. Проглотив ее, она начала медленно обводить кончиком языка головку члена, обхватив ее губами, положив ладонь на живот полковника, чувствуя, как Герцог невольно вздрагивает, тяжело дыша.

23.

— Ну-у, — протянула Эрика, довольно улыбаясь, пока застегивала рубашку на оставшиеся три пуговицы, стоя спиной к Герцогу, — Все. Мы в расчете? — и тут же чуть сдвинула брови, думая над тем, что нужно попросить у Марии-Елены иголку и нитку, чтобы пришить пуговицы, впрочем, как и сами пуговицы — тоже.

Бросив короткий взгляд в ее сторону, мужчина на секунду задумался: "Да, я знал, что эта девочка горяча, но не думал, что настолько... Если я упущу такой момент, не использовав рычаг давления, и не воспользуюсь ей еще несколько раз, я буду не то что бы неудачником, я буду полным ослом, — покачав головой, Курт прищурился, — Неееееет, девочка, ты еще не отработала все свои косяки, два раза, это самый минимум, сколько ты ко мне еще придешь."

— Еще нет, — донесся до нее голос полковника, заставивший замереть на секунду, а потом медленно повернуться, — Ты придешь еще пару раз ко мне, — лицо говорившего было спокойное и даже немного серьезное, будто бы он говорил про меню на ужин, прикидывая в мыслях каждое блюдо, — И даже не вздумай спорить! — подняв с пола рубашку, он аккуратно сложил ее, положив на стол, решив, что подберет все пуговицы и пришьет их после ухода девушки.

Несколько секунд летчица смотрела на мужчину, обдумывая его слова, точнее пытаясь "переварить", не понимая, почему условия сделки изменились, и изменила их не она, а значит, никакой выгоды для нее, собственно, нет. Но тут же упрямство дало о себе знать: фыркнув, блондинка выпалила:

— Ага!.. Щас!

Чуть повернув в ее сторону голову, Курт одарил Моргенштерн все тем же спокойным взглядом:

— Не забывай, девочка, что я еще могу передумать и отправить тебя в тот же клоповник, откуда ты вышла, — выпрямившись, чуть поморщился, почувствовав жжение на спине, — Или ты думаешь, что так просто отделалась за то время, что я тебя терплю?! — сделав паузу, мужчина заметил, как быстро изменились эмоции девушки; удивление сменяется изумлением, а затем и смятением, — Я понимаю, что тебе это не нравится, но лучше смирись с тем, что ты у меня на крючке, так как количества твоих грехов с лихвой хватит на два расстрела.

После ужина Мария-Елена решила, что, раз Эрика сегодня, скорее всего, не придет домой, то и ей спешить некуда, поэтому стоит немного прогуляться, тем более на сон грядущий это было полезно. Пройдя несколько улочек, размышляя то о прошлом, точнее о том, какая была у нее жизнь до перемещения во времени, то о нынешнем — о том, что происходит прямо сейчас, девушка услышала разговор двух солдат о том, что одна из собак, привезенных сюда специально для охраны, сбежала. Как суке удалось сбежать из вольера, никто не знал, никто даже не видел, когда именно это случилось, так как дырку в проволочной сетке обнаружили только сейчас. Почему-то Айзенбах вдруг представила, как одна из овчарок вырывается из вольера на волю и убегает в лес, хотя такое было и не удивительно, охранные собаки часто сбегали, особенно, когда начинались взрывы; животное просто испугалось чего-то, вот и убежало.

Вернувшись домой, радистка умылась, потом переоделась в ночнушку и, взяв книгу, погрузилась в чтение. Как хорошо, что у Вигмана нашлось несколько книг из классической литературы, не смотря на его замкнутый характер, он был очень любезен, дав почитать книги, когда Мария-Елена попросила их. Так же он посоветовал обратиться к полковнику о том, чтобы заказать почтой интересовавшую литературу, а это было весьма кстати.

Спустя час или два, Айзенбах услышала шаги на крыльце. Подумав, что это мог быть один из патрулирующих деревню, она не обратила на шум особого внимания, но вдруг дверь резко распахнулась, впуская в дом вместе с холодом ночи Моргенштерн. Та, ворвавшись, сначала хлопнула дверью, пнув ее вдобавок, потом с рычанием стукнула по ней же кулаком, завыла, тряся ушибленной рукой. Не понимая, что твориться, Мария-Елена мигом села, спустив ноги на пол, и в этот момент заметила, что Эрика вся в слезах.

— Господи! Что такое?! — моментально поднявшись, не глядя положив книгу на кровать, радистка подбежала к подруге, осматривая ее.

— Козел! — с яростью крикнула та, снова пнув дверь.

— Да что случилось-то?

— Герцог приказал, чтобы я к нему еще два раза явилась, — чуть ли не рыча, ответила блондинка, вытерев слезы со щек, метая глазами молнии.

— Зачем?! — удивлению не было предела, — А что он до этого тебе говорил?! — осторожно спросила шатенка, пытаясь разобраться, видя, что подруге плохо.

Сдвинув фуражку на затылок, летчица сделала глубокий вдох, насколько то было возможно, чтобы успокоиться, и заикаясь, промямлила:

— Ска... сказал, что переспит со мной... чтобы замять инцидент с Рихардом. Но теперь... — и тут слезы снова полились из глаз; осев на пол, девушка закрыла лицо ладонями, — Он сказал, что я у него на крючке!

— К-какого черта?! — шокировано распахнув глаза, Мария-Елена замерла, не веря своим ушам.

— Я не знаю! — чуть ли не крикнула Эрика, после чего уткнулась лицом снова в ладони, но теперь уже не издавая никаких звуков, только ее плечи мелко подрагивали, и Айзенбах ощутила прилив беспомощности; какого-то время в доме была гнетущая тишина, но вдруг, издав всхлип, Моргенштерн поднялась; икая, она кинула фуражку на стол, а сама, засунув руки в карманы, прошлась по комнате, тяжело и сбито дыша, начав успокаиваться, — Так... Все!.. У меня нет выбора, — с горечью выдавила из себя, глядя под ноги, — Хм... Может быть Алекс прав, — наблюдая за подругой, сержант молчала, — Может. Я стану ближе к полковнику, — но тут же поморщилась только от одной мысли об этом, — Нет, — перестав, наконец-то, мерить шагами комнату, девушка села на стул, закрыв в очередной раз лицо ладонями, но причиной теперь тому был стыд, — Он мне нравится, — послышался глухой голос блондинки, — Но не так же все должно было быть. Не так!

Сев рядом, радистка обняла подругу, чувствуя, как чаша терпения начинает переливаться. Собираясь с мыслями, сержант оглядела комнату, рассерженно говоря, даже почти кричать:

— Вот оно, вот оно настоящее лицо всех мужчин... Лишь бы им оттрахать кого-нибудь!

— Ну он и свинья, — отстранившись от шатенки, Эрика провела по щекам ладонями, убирая несуществующие слезы, — Он у меня еще пожалеет! — фыркнула, а потом злорадно хихикнула, — Я ему всю спину сильно расцарапала, до крови, — но настроение тут же изменилось; опустив голову, Моргенштерн произнесла с болью в голосе, — Я ему еще отомщу, — ей было обидно за такое скотское отношение к себе.

— Я верю в тебя, — стараясь приободрить подругу, Мария-Елена улыбнулась, глядя в глаза.

Наутро Рихард по своему обыкновению зашел к Курту. Кивнув охране, он открыл дверь, проходя в дом с довольной полуулыбкой, желая узнать мельчайшие подробности вчерашнего вечера товарища, слегка удивленный, что его вообще пропустили, а значит, летчицы тут не было, — она не осталась на всю ночь, как думал одноглазый, — либо Герцог, как всегда отослал ее подальше, лишь бы не видеть смазливое личико с вредным характером, либо девушка сама удрала от "могучего оберфюрера всего Рейха". Гоготнув от этой мысли, майор закрыл дверь, уже предвкушая то, что Курт скажет ему, что вчера ничего не было, и тогда Штуббе до конца дней будет напоминать другу о его проигрыше.

— Герр оберфюрер, — улыбка на лице одноглазого с каждым шагом становилась все довольнее и омерзительнее, пока он подходил к дверям во вторую комнату, — Вам напомнить о споре? — не спрашивая разрешения и не справившись о том, можно ли вообще войти, Штуббе вошел в спальню Герцога, застав того застегивавшим брюки, заметив, что большая часть спины его была располосована, но так как одноглазый был больше увлечен мыслью о том, что выиграл спор, то не заострил на этом внимание, — Курт, — протянул, оглядываясь и по-театральному удивляясь, еле сдерживая улыбку, — Ты один?.. А где же наша Смерть? Куда ты ее спрятал? — он подошел к кровати и заглянул под нее, встав на колени, — Может она тут?.. Нет, — каким-то детским голосом выдал, смотря на полковника, который к тому времени уже надевал рубашку, но поднявшись, приблизился к креслу, стоявшему у стены, заглядывая за него, — Может тут?.. Тоже нет, — теперь Рихард даже нижнюю губу выпятил, изображая из себя младенца, который вот-вот расплачется, только вот от этого младенца, разило шнапсом и не было одного глаза, закрытого черной повязкой, — Курт! Так где же она?.. — растеряно осмотрев комнату, майор поднял бровь, теперь широко улыбаясь; показав на ковер, лежавший посередине спальни, он на цыпочках подошел к нему и, приподняв край, заглянул, но, тут же снова повернул голову к Герцогу, — Нету, — растеряно-грустное выражение медленно стало злорадным, — Ты проиграл, Курт! — выпрямившись, одноглазый загоготал, скрестив руки на груди, — До конца дней твоих я буду считать тебя неудачником!

Герцог терпеливо и даже с каким-то интересом досмотрел спектакль одного одноглазого актера.

— Я конечно думал, что мой приятель дибил, но чтоб на столько, — пробормотал себе под нос он, застёгивая последнюю пуговицу на кителе, и как только тот был одет, полковник вытянулся и громким командным голосом прорычал, — СМИИИИИРНО!!!

Голос был наполнен какими-то звериными нотками настолько, что, если б шкафы, столы, книги, стулья, кровать, кружки, ложки, да даже сами стены могли выпрямиться, они б встали по стойке смирно. Штуббе в момент протрезвел и тоже вытянулся по "струнке", а один глаз открылся на столько широко, что можно было сказать, он заполнил вторую поврежденную глазницу. Курт же спокойно прошел мимо одноглазого и, уже усевшись у себя на рабочем стуле, сказал:

— Вольно! Неудачник одноглазый, — раздраженно пробежался взглядом по столу, вспоминая, куда именно положил карту Мелсвика, так как завтра по плану нужно было зачистить его.

Проследив за товарищем, майор даже шелохнуться боялся, только голубой глаз впился в фигуру полковника, сидящего за столом, но стоило прозвучать команде "вольно", как Рихард начал опять за свое:

— Не-ет, Курт! — злорадная улыбка на лице одноглазого могла бы сравниться с оскалом акулы, — Неудачник здесь только ты, — ткнул пальцем в Герцога, — Девочки вчера у тебя не было, — расставив руки в стороны, как бы показывая, что не смог найти летчицу, а значит, ее и не было, смеясь, — Она бартанула тебя, — и тут же погрозил пальцем, довольно ухмыляясь, будто бы его только что посетила самая гениальная мысль за все время, — Точно! Отказала тебе, — подойдя ближе, наклонился вперед, опираясь руками о столешницу, говоря уже более серьезным тоном, — Признай же, я выиграл. Вчера девчонка ушла, оставив тебя с носом.

Герцог с невозмутимым видом сидел и делал записи, чтобы в последующем отправить их в главный штаб, пока майор распинался перед ним, доказывая свою правоту, обратив внимание только тогда, когда обе руки Штуббе легли на карту, а сам же одноглазый в упор смотрел на него. Подняв голову, полковник сказал:

— Видимо тебе с глазом и часть мозга вышибло. Хотя, ты никогда не отличался умом и внимательностью.

— Что? — не понял Рихард, опешив, — Ты к чему ведешь?

— Вместив в себя пол фляги шнапса, ты, имея при этом наглость деревенского алкаша, зашел ко мне в комнату без спроса и показал свою истинную натуру клоуна, наконец-то; тебе только красного носа не хватает, хотя с той дозой алкоголя, которую ты потребляешь каждый день, нос у тебя скоро станет синим... — не скрывая своего раздражения, Курт хмыкнул, скривившись, но отложив ручку в сторону, снова поднял глаза на майора, — Зайдя ко мне в комнату, ты даже не обратил внимание на достаточно заметные царапины, которые были у меня на спине. И такой мерзкий тип, как ты, может подумать, что я их получил при помощи сельхох инструмента, но нет, это были именно её когти, — подавшись вперед, полковник схватил одноглазого за грудки, хорошенько встряхнув, срываясь на рычание, — Так что пошел вон из моего дома, мне работать надо, — отшвырнув от себя Рихарда, что тот свалился на стоявший рядом стул, Герцог вернулся к докладу.

Ошеломленно глядя на Курта, Штуббе сглотнул, хлопая глазом, не зная, что на это можно ответить; то, что полковник был в гневе, ничего не сказать, а в этой ситуации лучшее, что можно сделать, это уйти. Тяжело дыша от неприятного страха, одноглазый поднялся, поправив китель.

— Разрешите идти, — выпрямившись, он дождался кивка, после чего поспешил на выход, все еще не веря тому, что остался в дураках.

24.

Узнав от летчиков, что их старшая не пришла на завтрак, Алекс не сомневался, что найдет ее в ангаре. В последнее время девушка стала часто приходить сюда и подолгу сидеть на крыле самолета, то было и не удивительно, и парень понимал почему; он сам много времени проводил возле своего "Кеннинга", то помогая с ремонтом, то проводя тренировки. Зайдя в ангар, Хартманн даже не удивился, увидев летчицу. Та сидела на крыле, держа в одной руке чашку кофе, а в другой — кусок хлеба. Услышав шаги, блондинка повернула голову ко входу ангара.

— Почему не пришла на завтрак? — остановившись возле самолета, парень огляделся, приметив, что несколько механиков крутятся возле бочек с горючим.

— Не хочу, — спутано ответила девушка, пожав плечом, на что Алекс вопросительно изогнул бровь, — Да так... На меня все косятся, потому что вчера большая часть наших видела, как я шла за Герцогом к его дому, а потом еще и вышла от него, — было стыдно, поэтому Эрика опустила взгляд к кружке, смотря, как в кофе отражается небо.

— И что? — не понял Хартманн, хмыкнув, — Забей! Пусть завидуют, — усмехнулся, — И вспомни, что я тебе говорил, — сделав небольшую паузу, продолжил, говоря уже более серьезно, — Ты станешь ближе к оберфюреру...

Моргенштерн только открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала, понимая, что друг прав, тем более, что Герцог сдержал свое слово — ее не держат под арестом, вернули звание и самолет. Допив остатки кофе, девушка спрыгнула с крыла.

— Пошли, — кивнул ей подполковник, — Сегодня проведем совместную тренировку. Завтра будешь прикрывать нас в Мелсвике...

— Где? — переспросила блондинка, смотря круглыми от удивления глазами.

— Это соседний город, где я потерял "Тигр", — нахмурился Алекс, пока они выходили из ангара, — Будешь прикрывать нас со Штуббе с воздуха, обеспечишь внезапное появление, чтобы русские были застигнуты врасплох.

— Ну-у, хорошо, — протянула летчица, думая над тем, что услышала, — А кто со мной будет? В смысле все "Всадники" полетят?

— Нет, — покачал головой Хартманн, — Они будут бесполезны, — и продолжил более тихо, — Там сможешь показать себя, чтобы Курт понял, что ты необходима ему, как пилот, — кашлянул, когда они проходили мимо курящих рядовых, чтобы не вызывать подозрение, если вдруг те услышали часть разговора, — Будем разговаривать по внутренней линии, так нас точно не прослушают, — остановившись возле дверей столовой, посмотрел на подругу, будто бы до этого все время разговаривал с ребенком.

Открыв дверь, он вошел первым, за ним просеменила Моргенштерн, заметив несколько рядовых и офицеров, которые подняли на них глаза. Стало неуютно, но девушка постаралась держаться невозмутимо и, пройдя к столу, где уже сидела Мария-Елена, села рядом с ней, в то время, как Алекс — напротив.

— Ты как? — осторожно спросила Айзенбах у летчицы.

— Да все норм! — фыркнула та, поставив пустую кружку на стол, а потом задумалась над тем, что стоит пойти на кухню за добавкой, — Ничего со мной не будет, — поглядев на подругу, улыбнулась, — Правда, — привстав, быстро добавила, — Пойду за кофе...

Но в этот самый момент дверь открылась, и в столовую вошел Штуббе. Махнув своему экипажу, сидящему за столом, он прошагал к раздаче, по пути взяв поднос. Рихард за все время, пока ребята знали его, редко был таким спокойным и даже задумчивым, что никогда особо и не наблюдалось. Сев за стол, он отвечал односложно однополчанам, больше погруженный в свои размышления, и это невольно навевало то, что с майором произошло что-то. Думая об этом, Мария-Елена даже не заметила, как перестала есть, держа ложку с кашей почти у самого рта, смотря на одноглазого, сидящего боком с ней за соседним столом. Теперь он казался совсем другим человеком; и, вспомнив о том, как Штуббе сидел в баре, напиваясь после казни товарища, девушка увидела его тогда настоящего, и сейчас он был точно таким же, как в тот вечер, только трезвый. Пока блондинка ходила за кофе на кухню, где ее спонсировали горячим напитком с сахаром, в столовой уже появился полковник. Герцог, как ни в чем не бывало, взял завтрак и, сев за стол, заметил подполковника и сержанта-радиста, и стоило ему подумать о летчице, как она сама прошла с чашкой, над которой клубился небольшой дымок, мимо него.

— Оберштурмфюрер Моргенштерн, — достаточно громко позвал ее Курт, но это было так неожиданно, что блондинка чуть не облилась кофе, резко остановившись, — Подойдите.

Эрике потребовалось несколько секунд, чтобы решить: подойти к полковнику с кофе или же сначала поставить чашку на стол, а только потом подойти; решив, что лучше сделать хоть что-нибудь старший лейтенант остановилась возле Герцога, быстро поставив кружку на столешницу, подув на обожженные пальцы, так как напиток был очень горячим.

— Доброе утро, герр оберфюрер, — ехидно улыбнулась девушка, — Как Вам спалось? — нрав летчицы и не думал утихать; подернув бровью, она взглянула на мужчину, еле сдерживаясь, чтобы не намекнуть на царапины на спине.

— Сегодня у тебя должен быть проведен тренировочный вылет, — проигнорировав слова, Курт строго нахмурился, — На полигоне будут установлены несколько целей, которые ты должна будешь поразить, прикрывая танки Хартманна и Штуббе. Надеюсь, я могу рассчитывать на тебя?

— Вполне, — кивнула летчица, беря кружку, — Я все поняла, и сделаю все необходимое.

— Передай оберштурмбаннфюреру Хартманну, что тренировка будет проходить после завтрака, — закончил Герцог, бросив на нее взгляд.

— Хорошо, — задержавшись, блондинка приподняла уголки губ, сказав, — Приятного аппетита, — на этот раз девушка не желала как-то задеть или уколоть мужчину, и говорила с ним вполне мирно, что немного удивляло.

— Спасибо, — чуть кивнув, Курт проследил за тем, как старший лейтенант возвращается к друзьям.

— Все нормально? — тут же спросила Айзенбах, когда Моргенштерн села рядом.

— Да, — подув на пальцы, та поморщилась, взявшись за мочку уха, так как это помогло остудить ожоги, — Алекс, тебе передали, что тренировка будет после завтрака, — коротко посмотрев на друга, наклонилась к кружке и подула на кофе.

— И все? — изогнув одну бровь, он повернулся сначала к подруге, а потом через плечо посмотрел на Герцога.

— Ну все, — фыркнула Эрика, не понимая, что от нее еще требуется, — Еще сказал, что я буду прикрывать вас на полигоне от условных целей...

— Ясно, — мотнув головой, парень вернулся к завтраку, прикинув в уме, что ему не только нужно пинать одноглазого, но и белобрысую.

После завтрака, попрощавшись с друзьями, Мария-Елена направилась в радиорубку, так как ей нужно было вести переговоры с экипажами танков и самолетом. Пройдя небольшую улочку, свернула к госпиталю, а уже там и до рубки недалеко, но вдруг девушка услышала жалобный писк. Тут можно было часто услышать, как собаки жителей попадали под технику солдат, а было даже и то, что эсэсовцы стреляли по псам, чтобы отогнать их, когда голодные животные кидались на людей. Но что-то заставило радистку пойти на писк.

Под крыльцом одного из домов, где жила большая семья, ощенилась собака. Испугавшись громыхания машин и танков, она забилась в дальний угол и там же принесла потомство. Присев на корточки, Айзенбах всмотрелась, ища взглядом суку со щенками, та смотрела на нее испуганными глазами, тихо рыча.

— Вот ты где, бедная! — вырвалось у шатенки, — Сейчас тебе принесу поесть.

Думая о том, что собака скорее всего голодная и должна кормить щенков, радистка вернулась в столовую, где попросила миску оставшейся каши и ломоть хлеба, так как до обеда еще было далеко, и кроме этого ничего не было; покрошив хлеб в кашу, Мария-Елена вернулась к собаке и поставила миску так, чтобы псина смогла доползти и поесть.

Подходя к компункту, Хартманн уже издалека увидел, что Эрика ошивается у дома Герцога, но не заходит внутрь. Блондинка стояла возле "Horch 830", разглядывая машину со всех сторон. Быть может, полковник еще не вернулся с завтрака; замедлив шаг, Алекс остановился недалеко, достав сигареты. Вскоре возле крыльца командирского пункта уже стоял и Штуббе. От настроения, которое было у одноглазого на завтраке, не осталось и следа, майор снова шутил, подкалывал летчицу и подполковника.

— Вот дождешься же, — усмехнулась Эрика, скрестив руки на груди, смотря на Рихарда, пока они стояли втроем в тени дома, прячась от утреннего солнца, — Что я тебе второй глаз выколю.

— Вы бы, фройляйн, о своем остром языке думали, — прищурился Штуббе от сигаретного дыма, выдыхая его вверх.

— Я-то думаю, что кое-кому стоит о себе думать больше, — приподняв один уголок губ, девушка перевела взгляд с майора на шедшего в их сторону Герцога, — А вот и начало рабочего дня...

Стоявшая троица тут же замолчала, смотря, как полковник неторопливо идет по дорожке к дому, по пути еще и успевая здороваться с проходящими мимо солдатами; Рихард даже ляпнул, что у Курта сейчас хорошее настроение, при этом ехидно глянув на Моргенштерн, что не ушло от глаз Хартманна, но парень сделал вид, что ничего не заметил, так как те подозрения, которые его мучили, пока еще не имели под собой веских доказательств. Поприветствовав командира, они выслушали приказ о начале тренировки и несколько советов, которыми лучше воспользоваться при исполнении. Обговорив детали, все разошлись кто куда: Алекс и Рихард направились к своим танкам, где их ждали экипажи, Эрика побежала в сторону ангара, а Герцог — на наблюдательный пункт, чтобы проследить за ходом тренировки.

— Эй! — рявкнул в наушниках Алекса голос одноглазого, — Мне опять придется твой зад прикрывать? — загоготав, он уселся поудобнее, махнув мехводу.

— За своим следи, — хмыкнул Хартманн, — Арно, а ну разкочегарь эту колымагу!

Кивнув, Майер нажал педаль газа, и "Тигр" тронулся с места, но быстро набрал обороты.

— Проедем перед носом одноглазого, — бросил подполковник, проследив за тем, как "Tiger E" начинает движение, — Живее!

— Слушаюсь! — оскалился мехвод.

"Tiger H1" рванул с места, подняв за собой комья земли, двинувшись в сторону второго "Тигра", но не доехав метра, резко развернулся, засыпав землей смотровую щель в тот самый момент, когда майор осматривался.

— Сука! — казалось, крик одноглазого даже Герцог услышал.

Но Алексу и этого было мало. Дав команду, подполковник направил свой танк вперед, разгоняясь, а когда Штуббе погнался за ним, развернулся и попер прямо на "Tiger E". Испугавшись мехвод tigergruppe E резко дал по тормозам. Не удержавшись, Штуббе свалился на пол, громко сматерившись.

— Что вы там устроили? — на частоте появился голос полковника.

— А это у них, герр оберфюрер, — ответила ему Эрика, поднимая самолет, — Брачные игрища начались. Пубертатный период...

— У кого там пубертатный период? — фыркнул одноглазый, начав злиться.

— Спокойнее, Рихард, — осадил его Курт, тут же крикнув солдатам, чтобы те выкатывали условные цели на полигон.

Открыв люк, Хартманн вылез на половину из танка, поднеся бинокль к глазам, и именно в этот самый момент над это головой пронесся "Me-262", оглушив своим ревом. Долетев до края полигона, самолет вернулся, набирая высоту.

— Смерть, координаты целей? — задав вопрос, подполковник закрыл люк.

"Швальбе" развернулся вновь.

— Дальность 1200, цель на северо-восток. Средний танк.

— Начать движение, — дал команду Алекс, — Северо-восток, 1200.

"Тигры" поползли вперед.

— Дальность 1500, — облетев полигон, Моргенштерн медленно начала вращаться вокруг оси, — Дальность 1700 и 2000 к востоку от вас.

— Огонь! — приказ подпола и, первая цель, стоявшая возле деревьев, взорвалась.

Развернувшись, "Schwalbe" пошел в пике, стреляя по цели — ржавый грузовик, который прятался за стеной разрушенного дома.

— Мальчики, — заметив катившийся в сторону танков автомобиль, которому заклинили педаль газа, блондинка наклонила самолет в его сторону, — К вам едет машина, дальность 3 метра от Штуббе справа.

Остановившись, "Тигр" с черепом на борту выстрелил, разорвав снарядом авто. Загоготав, Штуббе высунулся из люка, но тут же сзади подъехал "Tiger H1", стукнув танк майора, да так, что одноглазый чуть не выпал.

— Какие, однако, у вас там игрища, — в наушниках слышался смешливый голос Эрики, а сам же самолет пролетел над головами товарищей.

— Вот жеж, девка, договоришься когда-нибудь, — погрозив ей кулаком, Рихард скрылся в танке, но и тут он почувствовал, как машину качнуло, — Эй, Хартманн, ты случаем не один из этих... которые с мужиками?

— Разговорчики! — на этот раз это был Герцог.

— А ты, Тигренок, — не унималась Моргенштерн, — Припомни, как как-то вечером обсуждал болты с Райлем.

— Да что б вас, — прорычал Штуббе, — Полный ход!

"Тигр" майора зарычал и чуть ли не рывком поехал.

— Выкатывай! — прокричал полковник, махнув рукой.

Набрав высоту, летчица увидела, как на середину поля выезжает еще один танк, но на этот раз это был "Т-34", но с переделанной комбашней, которая медленно повернулась в сторону танка Алекса.

— Расстояние до цели 500 метров, Алекс это "Т-34", — повернув "Швальбе" так, чтобы можно было в удобный момент начать огонь, она дождалась, пока из танка выберутся солдаты, и начала обстрел, — Слева от тебя.

— Вижу, — отозвался тот, — Готовь!

Выстрел. Но цель только загорелась.

— Огонь! — крик Рихарда.

Второй снаряд попал аккурат в борт. Еще пара выстрелов и от тренировочной цели не осталось и следа — оба танка выстрелили почти одновременно.

— Как красиво, — высунувшись из танка, одноглазый осмотрел то, что осталось от "Т-34" в бинокль.

— Внимание! — объявил Курт, — Ваша задача: обнаружить укрытие условного противника и захватить в плен.

— Понял, — ответил Хартманн.

— Так точно! — махнув рукой мехводу, Рихард закрыл люк.

— Смерть, что у тебя? — спросил подполковник, давая команду к движению.

— Чисто, — летчица летела вниз головой, пролетая над полем, но достигнув края полигона, развернулась, — Замечена цель в... квадрате...

— Эрика! — закричал на нее Хартманн.

— Черт! — фыркнула та, пока самолет облетал поле, — Короче, впереди тебя дерево, большое, вот там что-то есть. Вроде как...

И тут в наушниках раздался веселый смех одноглазого.

— Фройляйн, Вы точно уверены в правильности Вашего выбора будущего? — гоготнул он, — Есть еще возможность вернуться на кухню к плите.

— Тигренок, — Эрика направила "Me-262" прямо на "Tiger E", низко пролетев над ним, — Тебе кто-нибудь говорил, что ты дибил?

— Моргенштерн! — осадил ее пыл Курт, прорычав, наблюдая за тем, что происходит в бинокль, — Еще одна подобная выходка и мне придется принять меры. Тоже самое относится и к тебе, Штуббе! Еще раз увижу что-то подобное, отстраню всех, включая ваши экипажи.

Проехав еще несколько метров, Хартманн увидел то самое дерево, о котором говорила блондинка. Дав команду к остановке, он осторожно выглянул из люка, осмотревшись в бинокль. С высоты девушке было очень трудно разглядеть замаскированное укрытие, да и незнающему человеку с земли — тоже, но подполковник высмотрел накрытые ветками убежище.

— Цель в квадрате 12-34, — сообщил координаты одноглазому.

Не прошло и двух минут, как оба танка стояли возле укрытия условленного противника, направив пушки прямо на вход.

— Задание выполнено, — доложил исход тренировки подполковник, слыша, как "Швальбе" возвращается на аэродром.

25.

— Кто вам двоим позволил нарушать субординацию? — потребовал Герцог, стоя перед Штуббе и Моргенштерн, Хартманн же сидел на стуле возле стола, — Ведете себя, не как офицеры, а как школьники, — вернувшись на свой стул, полковник провел ладонью по лицу, устав от цирка, который творился у него в части, — Устроили детский сад.

— Герр оберфюрер, — подала голос Эрика, смотря на него, и когда мужчина поднял на нее глаза, то увидел серьезное выражение на ее лице, — Прошу простить нас за эту выходку. Больше такого не повториться. Но, — сделав короткий вдох, девушка продолжила, — Не смотря на некоторые проблемы, мы все же выполнили задачи. Не так ли? — подернув бровью, чуть кивнула своим же словам, — Тренировка прошла успешно: заданные цели были уничтожены, а укрытие условленного противника — обнаружено. Наши разногласия с штурмбаннфюрером Штуббе никак не повлияли на ход наших действий; мы все работали достаточно слаженно, прикрывая друг друга, что немаловажно в предстоящем выходе в Мелсвик.

— И именно по тому, что учения прошли успешно, вы всё еще не арестованы, — прохрипел Курт, — Ты, придурок одноглазый и ты валькирия пернатая, — сначала он ткнул пальцем в Рихарда, потом в Эрику, — Совсем со своими играми забыли, где находитесь, — нахмурив брови, Герцог с нескрываемым раздражением смотрел на подчиненных, — Еще раз, слышите, еще раз, вы что-то вякнете по рации или удумаете устроить конфликт при рядовых, я с вас обоих сорву погоны и отдам под трибунал. Вы меня поняли? — вздохнув, Курт оперся двумя руками о столешницу, поднимаясь.

— Ясно, шеф, — приподняв один уголок губ, майор прищурился, — Мы будем аккуратны.

Моргенштерн только кивнула, опустив глаза к полу, но, когда полковник прошел мимо, снова взглянула на него.

— Для начала я бы хотел выслушать ваши предложения насчет Мелсвика, — заложив руки за спину, Курт прошелся по комнате.

— Уничтожить русских, — ухмыльнулся одноглазый, занимая свободный стул возле стола, — Войдем в город несколькими танками и перебьем их...

— Один раз это уже произошло, — покачал головой Герцог, — И привело к тому, что мы потеряли "Королевский тигр" и несколько машин, и то без учета солдат.

— Но теперь есть поддержка с воздуха, — вставила свое летчица, скрестив руки на груди, пожав плечом.

— Этого мало, — строго, но скорее по-отечески, взглянул на нее полковник, — Есть еще предложения?

— Хм, — задумался Хартманн, — Возьмем два "PzKpfw III" для поддержки и прикрытия "Тигров", так как они быстрее и более маневренны. Так же обеспечим двумя взводами панцергренадерами, — при этих словах парень поднял голову, смотря на полковника, взглядом напомнив ему о той оплошности, когда Курт побрезговал брать с собой поддержку, — Два минометных расчета...

— А огнемет будет? — спросила вдруг Эрика, но, когда на нее вопросительно уставились пять глаз, снова пожала плечами, улыбнувшись.

— Да, — вполне серьезно ответил Алекс, кивнув, — И взвод огнеметчиков; так как русские будут сидеть в домах.

— Хорошо, — размышляя над предложением подполковника, Герцог спросил, — Дальше?

— "Тигры" пойдут сразу прямо в город, а "PzKpfw III" с частью панцергренадеров с флангов, — ответил парень, вспоминая расположение Мелсвика, его улиц и домов, а также, как именно в прошлый раз стояли танки русских, — Еще часть гренадеров с огнеметчиками идут за "Тиграми".

— А я? — послышался голос блондинки.

— Проведешь разведку, — вместо Хартманна ответил Курт, — Мне нужны будут координаты стоявших танков и другой техники, имеющейся у Ставарина. Ударим по городу артиллерией, а уже потом въедем сами...

— Шеф, — удивленно смотря на полковника, Рихард улыбнулся, но улыбка выдавала его сомнения, — Я ослышался? Ты сказал "въедем сами"?

— Ты не ослышался, — сев за стол, Герцог наградил товарища строгим взглядом, — Я возглавляю операцию и хочу лично убедиться в том, что вы трое там не сможете накосячить.

Выйдя из компункта, Алекс и Эрика какое-то время стояли недалеко от дома, смотря за тем, как мимо проезжает легкий танк, подняв небольшое облако пыли, за машиной шли несколько солдат, несшие винтовки и гранатометы. Провожая их взглядом, девушка жалобно посмотрела на друга.

— Алекс, — ее голос был тихим, и не сразу парень услышал ее, — Ты не думал, что мы попали сюда не случайно? — она сделала паузу, пройдясь взглядом по тому, что окружало их: домам, технике, солдатам, — Тем более со стороны... Рейха, — она снова посмотрела на Хартманна.

— К чему ты ведешь? — не понял подполковник, поправляя кепи.

Обернувшись на дверь командирского пункта, девушка сделала шаг к Алексу, заговорив еще тише:

— А что если Герцогу было суждено умереть в том поле, когда его танк подбили? Но ты тогда спас его. Помнишь? — ее синие глаза были огромными, но теперь в них читалась уверенность, — Может быть наше появление в этом времени уже изменило ход истории, — выпрямившись, она сильнее подтянула козырек фуражки на глаза, щурясь от солнца.

— Возможно, — хмыкнул Хартманн, кивнув, — Мне кажется, если так и дальше пойдет, может быть мы будем жить в тысячелетнем Рейхе, когда вернемся, — улыбнувшись этим словам, он ненадолго замолчал, но потом добавил более серьезным тоном, в котором угадывались грустные нотки, — Если вернемся.

Такая мысль заставила их обоих замолчать на какое-то время, размышляя над своей жизнью и тем, что вполне возможно, что им никогда не удастся вернуться обратно.

— Было бы забавно, — наконец нарушила молчание Моргенштерн, улыбнувшись, представив себе Рейх в их время, — Но неизвестно, сможем ли мы жить в таком будущем, — пожала плечами, — И быть может там нас никогда не будет... Ты слышал про "эффект бабочки", когда одно вроде как незначительное изменение в прошлом ведет глобальные метаморфозы в будущем? — с интересом глянула на друга.

— Все, хватит, — помотал головой тот, — Некогда нам философствовать, — чуть сведя брови, сказал, — Я установлю на твой самолет ракеты, так от тебя еще больше толку будет.

— А..? — похлопав удивленно глазами, Эрика не сразу ответила, — Герцог?

— А что Герцог? — не понял подполковник, — У тебя ракеты будут, а не у него.

— А на скорость это не повлияет? Может лучше бомбы?

— Нет, — покачал головой Алекс, — Бомбы повысят вес самолета, тем самым потеряешь в скорости.

— Ну-у, давай, — пожав плечами, летчица тут же попросила, — Потом объяснишь, как... их запускать?

— Ладно, я в ангар, — усмехнулся парень, — Посмотрю, как можно к "262-му" приделать ракеты.

Попрощавшись с другом, Эрика вдруг встретила Марию-Елену, которая уверенным и быстрым шагом шла к ней, подумав, что что-то случилось, блондинка остановилась, тем более, что лицо радистки было серьезное.

— Я давно тебя ищу, — отчеканила Айзенбах, остановившись возле подруги.

— У меня был вылет, — нахмурилась летчица, ожидая, что скажет подруга.

— Пойдем со мной, — взяв за руку Моргенштерн, та потянула ее за собой, — Я тебе кое-что покажу...

— Что? — не поняла Эрика, но все-таки пошла следом, правда с неохотой, — Кажется, я уже видела все, что можно и нельзя, и твое "кое-что" меня напрягает. Да ты можешь объяснить, что происходит?

— Пойдем, — настаивала шатенка, — Сама все увидишь.

— А это не может подождать? — фыркнула летчица, — Я есть хочу!

— Нет! — помотала головой сержант, продолжая тянуть за собой подругу.

— Дьявол, — закурив, Рихард положил обе ноги на соседний стул, перекрестив щиколотки; этим прозвищем Герцога награди солдаты, когда он еще командовал небольшим артиллерийским батальоном, будучи капитаном, — Тебе прошлого раза не хватило? — покосился на товарища, — Твоя "Пантера" только после ремонта и...

— Я принял решение, — перебил его Курт, отмечая что-то на карте, — И в твоем мнении не нуждаюсь.

— Ну, если тебе так угодно, — хохотнул Штуббе, выпуская кольцо дыма изо рта, и наблюдая за ним, продолжил, — Я хотел узнать, ты дашь мне разрешение на отпуск? Хочу съездить домой, повидать мирную жизнь...

— Устал воевать? — отложив карандаш в сторону, полковник с неким любопытством посмотрел на сидящего напротив.

— Нет, — чуть качнул головой одноглазый, выпустив второе кольцо дыма, — Но хотел бы нормальной жрачки, вместо этого дерьма, которым нас пичкают местные, — поморщившись, майор скривился, — Ты уверен, что они нам дают говядину, а не крысиное мясо? — хоть на лице была улыбка, Рихард спрашивал вполне серьезно.

— Напомни, сколько мы тут находимся? — приподняв брови, Курт смотрел на товарища уже с нескрываемой иронией.

— Но я хочу нормальной еды, — теперь же одноглазый омерзительно улыбнулся, наклонив голову назад, чуть повернул ее в сторону полковника; не сводя взгляда с его глаза, затянулся, спустя полминуты выпустив дым через ноздри, — Сделай тогда запрос... Пусть пришлют еще и шнапса.

— Не может быть! — Герцог театрально всплеснул руками, криво улыбаясь, — Ты выпил весь алкоголь?

— Да ну тебя! — поднявшись, Штуббе махнул рукой, — Я ради всех стараюсь, — закусив сигарету, засунул обе руки в карманы брюк; он, молча подошел к двери, но открыв ее, повернулся к Курту, ухмыляясь, — Обычно в чужую жизнь лезут те, у кого собственная не удается.

Герцог быстрым движением схватил клинок со стола и кинул его в сторону одноглазого. Нож пролетел через комнату и вошел в дверной косяк, в тридцати сантиметрах от майора.

— Обычно я более точно кидаю ножи, но как правило одного предупреждения хватает, — сказал Курт и ухмыльнулся.

— Я бы посмеялся, Дьявол, — гоготнул Рихард, — Но вижу жизнь уже это сделала... над тобой, — с этими словами он быстро вышел, захлопнув дверь.

Айзенбах отпустила руку Моргенштерн только тогда, когда они подошли к крыльцу того самого дома, под которым лежала собака. Все еще не понимая ничего, Эрика посмотрела на дом, потом на подругу, снова на дом.

— И? — в полной растерянности спросила блондинка, повернувшись всем корпусом к радистке, — Что?.. Тут что-то должно быть? Дом волшебный? — она усмехнулась, — Это дверь в Нарнию? Хогвартс? Домик Элли? Что?

— Да загляни под крыльцо, — та ткнула пальцем на нижнюю часть дома.

Приподняв одну бровь, Эрика вздохнула, все еще не понимая, что от нее требуют, но все же присела на корточки возле крыльца, заглядывая. И только она хотела сказать, что ничего не видит, даже рот открыла, как разглядела прятавшуюся под зданием собаку. Напрягая глаза, девушка смогла даже увидеть одного копошащегося возле суки щенка.

— Щенок?! — переспросила летчица.

— Там их несколько, — ответила Мария-Елена, присев рядом на корточки, заглядывая под крыльцо, — сколько точно, не знаю... Мы же не можем ее так оставить? — спросив это, перевела взгляд на подругу, — Она даже не вылезает оттуда, чтобы поесть, — кивнула на полную миску каши, которую приносила ранее, немного помолчав, вздохнула, — Нам надо отнести их в безопасное место, мало ли что солдатам придет на ум!

— Она только ощенилась?

— Наверно, — призналась шатенка, — Я не знаю точно.

Слова о том, что солдаты что-то могли сделать со щенками, сильно напугала блондинку. Надо было поговорить с Алексом — он точно сможет помочь им с собакой и ее щенками.

— Не, — смотря на кашу, Эрика задумалась, — Ее точно не этим надо кормить... Пошли на кухню, договорюсь на молоко и мясо. Ей сейчас силы нужны.

Пока девушки бегали к столовой, Алекс занялся переоборудованием "Schwalbe". Сняв с одного из самолетов "Всадников" ракетное оборудование, подполковник распорядился, чтобы после обеда его подготовили к монтажу на "Me-262". Времени было мало, поэтому надо было поторопиться, чтобы успеть вовремя закончить работу. Идя быстрым шагом в столовую, парень заметил, как обе его подруги тащат две миски куда-то, но он был слишком погружен в свои мысли, поэтому не акцентировал сильное внимание на двух девиц, носящихся по базе, чем бы они там не занимались. В столовой было по обыкновению многолюдно, но, не смотря на количество людей, не было шумно. Взяв обед, подполковник сел за стол и принялся за еду; и в этот самый момент к нему присоединились запыхавшиеся подруги.

— Алекс! — протянула блондинка, смотря горящими от радости глазами, — Прикинь, собака щенят принесла. Они такие хорошенькие, — быстро замотала головой, смотря то на Марию-Елену, то на Хартманна, — И вообще, это может волкособы.

— Кто? — кашлянул тот, чуть не поперхнувшись.

— Волкособы! — улыбка летчицы стала еще шире, — Помесь волка и собаки, — она снова начала вертеться.

— И что? — понимая, что нормально не пообедает, пока от него не отстанут, подполковник положил вилку на стол, выжидательно смотря на белобрысую.

— Как что?! Они же такие хорошие!

— А что ты от меня хочешь? — смотря на Эрику, Алекс невольно задумался о том, а не слишком много ли та употребляет "Panzerschokolade".

— Ничего, — хохотнула Моргенштерн, поднимаясь, чтобы идти на раздачу обеда.

— Прости, что побеспокоили, — в отличие от подруги, настроение у Марии-Елены было не таким радостным, — Приятного аппетита! — встав из-за стола, она пошла за летчицей, чтобы пообедать.

Взяв вилку, Хартманн был настроен поесть, но в этот момент в столовой появился Штуббе. Найдя взглядом подполковника, одноглазый уселся напротив, довольно скалясь, положив локоть одной руки на стол.

— Я слышал, ты устанавливаешь на "Швальбе" ракеты, — чуть удивленно поинтересовался майор.

— Да что за херня?! — возмутился Алекс, бросив вилку рядом с тарелкой, — Опять поесть не дают! — глубоко вздохнув, парень уставился на майора, но все же ответил ему, — Да, устанавливаю, так как собираюсь повысить огневую мощь этого самолета. У него большой потенциал, — сделав паузу, спросил, — А ты что хотел, Тигра?

— Не понял, — на мгновение лицо одноглазого стало задумчивым, было видно, что в его голове заработали извилины.

Не сводя взгляда с его лица, подполковник улыбнулся:

— Шучу. Так чего тебе?

— Вроде Герцог хочет с тобой переговорить насчет переустановки ракет или чего-то еще, — поднявшись, увидел шедших в их сторону девушек с подносами в руках, — Ну я пошел, — чуть кивнув, майор встретился глазами сначала с летчицей, а потом и с радисткой, задержавшись на последней, еле заметно приподняв один уголок губ, — Приятного аппетита, фройляйн.

— Спасибо, — улыбнувшись, шатенка села на свое место, провожая взглядом шедшего к раздаче Штуббе.

Пообедав, Эрика хотела сначала проведать Гретель, — а именно так они с Марией-Еленой назвали собаку, — а уже потом пойти в ангар, так как надо было проследить за ходом установки на ее самолет ракет, тем более Алекс обещал показать, как управляться с новым оружием.

— Тогда завтра придешь на кухню и попросишь, чтобы дали остатки мяса, — говоря это Айзенбах, летчица рывком открыла дверь, делая при этом шаг, но тут же остановилась, увидев впереди себя Герцога, но тут же чуть не столкнулась с ним, чудом удержавшись от столкновения с мужчиной, так как шедшая позади радистка не успела во время остановиться, врезавшись в подругу, — Ой... Простите, — отойдя бочком в сторону, девушка еле сдерживалась, чтобы не улыбнуться, пропуская Курта, — Приятного аппетита, герр оберфюрер, — добавила, когда полковник переступил порог столовой.

Остановившись, Герцог повернулся вполоборота к блондинке и шатенке, все еще стоявшей рядом с подругой. Смерив взглядом обоих, кивком показал сержанту отойти.

— Я тебя подожду, — поняв, что от нее хотят, радистка немного замялась, но, когда летчица закивала, пошла к Гретель, надеясь, что Эрика догонит ее по дороге.

Проследив за шатенкой, Моргенштерн повернула голову к мужчине, ожидая, что тот скажет, зная наперед, что именно услышит.

— Зайди сегодня после ужина, — голос Курта был тихим, но жестким, будто бы утробное рычание.

— А как же завтрашний вылет? — она не отказывалась, понимая, что выбор не велик в той ситуации, в которую она же сама себя и загнала, но вредный характер не позволял смириться, тем более сделать это молча, — Мне нужно выспаться, — подернув бровями, быстро протараторила, — Герр оберфюрер, у меня к Вам просьба, — не смотря на легкую улыбку, девушка говорила уже серьезнее, — Мария-Елена... Унтершарфюрер Айзенбах обнаружила ощенившуюся собаку, — брови Герцога так и поползли вверх от удивления, — Я уверена, что это не просто щенки, а волкособы; это помесь собаки и волка. Они более выносливы и сильнее, чем обычные собаки... Можно мы возьмем эту собаку со щенками под опеку? Местные не будут кормить ее, а животное сильно напугано и ослаблено, она может погибнуть вместе со щенками. Тем более волкособы очень послушны, их можно использовать для охраны. Пожалуйста! — взгляд девушки изменился, став более жалобным; то, о чем просила Эрика, было очень важно для нее.

Теперь Курт видел перед собой девушку с характером ребенка, выпрашивавшего разрешение. Она смотрела на него так, будто от него зависел какой-то важный вопрос в ее жизни. Но все же новость о волкособах заинтересовала мужчину; решив, что нужно для начала поглядеть на них, полковник кивнул. Тем более привезенные с собой собаки начали убегать, а если эти псы будут такими, как рассказала только что летчица, то они идеально подойдут для охраны базы.

— Делай, что считаешь нужным.

Он уже хотел было уйти, но вдруг Моргенштерн встала перед ним на цыпочки и поцеловала в щеку, после чего быстро сказала "спасибо" и убежала вслед за радисткой.

26.

— Герцог дал добро на щенят! — с таким радостным воплем Эрика догнала Марию-Елену.

— Отлично! — воскликнула Айзенбах, на секунду остановившись и улыбнувшись, так как не верила тому, что им удастся как-то помочь собаке со щенками.

— Тогда мы сможем уже брать еду для нее от его имени, — кивнув, как бы говоря, чтобы они шли, Моргенштерн, задумалась, — Когда они подрастут, то станут охранять базу. Если я правильно поняла, это должны быть волкособы... — стала размышлять слух, — Ты видела их окрас? — мельком посмотрела на подругу, а потом себе под ноги, — Еще не так сильно заметно, но, мне кажется, что это должны быть именно они.

— Их окраса не видно в темноте, — ответила Мария-Елена, смотря перед собой, — А вообще здорово, что так все вышло! — она улыбнулась.

— Угу, — кивнула летчица, все еще погруженная в свои мысли, — Надо будет как-нибудь Гретель вместе со щенками под наше крыльцо перенести. Так они будут всегда под присмотром.

Утренний поцелуй летчицы не оставил и следа, как только Герцог вошел в столовую. Преступив через порог, он тут же окунулся в витавшие ароматы обеда, постукивания приборов о тарелки и разговоры подчиненных. Поздоровавшись с некоторыми офицерами и рядовыми, мужчина уселся за стол, приступив к еде. Настроение было вполне обычное, не смотря на мучавшие кошмары, которые появлялись периодически. И вновь снился брат. В памяти так и всплывали его крики о помощи, пока их обоих держали в плену. Это было так давно, но та война оставила четкий след, раз за разом напоминая о себе, приходя каждую ночь во снах.

После обеда полковник решил, что ему нужно немного развеяться, тем более, что он давно хотел прокатиться за рулем своего дорого "Horch". Сев в машину, мужчина неторопливо стал заводить ее, но та отвечала лишь недовольным скрежащим звуком. Курт напрягся. Подозвав мехвода из своего экипажа, дождался, пока тот придет и откроет капот, заглядывая в двигатель.

— Дело хреново, — спустя несколько долгих для полковника минут подытожил водитель, что-то проверяя, — Тут работы точно до самого вечера...

— У тебя время до вечера, — проскрежетал Герцог.

Взяв инструменты, мехвод попытался снять крышку карбюратора, но из-за длительных поездок в качестве вещи, а не транспортного средства, а также соленого воздуха, болты немного окислились и не хотели поддаваться. И тогда оставалось только одно — приложить немного силы; тут руки водителя дрогнули, и крышка просто сломалась пополам. Узнав об этом, Курт был сам не свой от гнева. Готовый прямо на месте пристрелить подчиненного, приказал ему немедленно заказать в Берлине оригинальную запчасть.

Закончив с обедом, Хартманн быстрым шагом отправился к ангарам, а именно к тому, где стоял "Me-262". Как и планировал парень, механики уже сняли ракеты с "Bf-109" и ждали только появление подполковника, чтобы начать работу, так как только он знал, как правильно установить оборудование на "Швальбе". Отдав указания, сам же Алекс подошел к крылу реактивного истребителя и осмотрел его, прикидывая, как получше бы закрепить все, как вдруг услышал, что к ним кто-то приближается. Обернувшись, увидел стоявшего рядом Герцога. Мужчина строго и даже с каким-то раздражением смотрел на подполковника, заложив руки за спину.

— Какого черта, ты без моего ведома, взялся перевооружать мой самолет? — прорычал полковник.

— Потому что, не перевооружив его, — вполне спокойно отреагировал парень, выйдя из-под крыла, выпрямившись, — У тебя будет обычный истребитель.

— И благодаря твоим усилиям он стал "грозой небес"?! — голубые глаза мужчины так и метали молнии.

— Хорошо, — хмыкнул Алекс, сделав короткий вздох, — Я прикажу сделать все, как было. Сделай лучше, так будешь виноватым, — усмехнувшись, скрестил руки на груди, — И лучше, чем я, который в этом разбирается, ты никого не найдешь, — бросил, нахально ухмыляясь.

— Да что ты? — губы Курта искривились в улыбке, доброй которую назвать было нельзя, — С каких пор ты, — это он выделил интонацией, — Стал разбираться в технике лучше, чем мои механики, которые постоянно занимаются починкой?

— Тут не надо иметь много мозгов, — теперь же Хартманн отвечал серьезнее, — Чтобы понять о том, что самолет не может атаковать наземные цели, и, да, у нас нет штурмовиков и бомбардировщиков, а артиллерия не такая точная, — сделав короткую паузу, продолжил, — Тем более я изучил чертежи "Me-262". И другие. Не зависимо танки это или самолеты.

И вот в этот самый момент Курт изменился в лице, парень увидел, как появилась новая эмоция, которую он ранее не видел, — искреннее удивление.

— Да я как посмотрю, у тебя мозгов слишком много?! — подернув верхней губой, мужчина хмыкнул, произнося слова уже с иронией, — Или ты думаешь, что ты единственный, кто заметил отсутствие штурмовиков? Да и где ты умудрился чертежи посмотреть? И какой идиот допустил тебя до секретных разработок?

— Во время нашей поездки в Берлин, — соврал Алекс, скрестив руки на груди, не мог же он признаться, что узнал все из интернета, пришлось бы очень долго доказывать фанатично-помешанному Герцогу, что не шпион.

— Во время поездки говоришь? — подвигав челюстью в задумчивости, полковник нахмурился, — Ладно, допустим во время поездки. Но с чего ты взял, что у тебя получится взять пусковую установку с серийного самолёта и установить её на штучный экземпляр, который и не подразумевался использоваться, как штурмовик?

— Так я видел же чертежи, — пожав плечами, Хартманн повернулся к самолету, еще раз внимательно осмотрев то место, куда хотел установить ракеты, а потом снова посмотрел на собеседника, — И на них была еще одна машина "Me-262" с ракетной установкой, которая по номеру совпадает с той, что стоит у нас на "Bf-109"... точнее по названию.

Герцог, несмотря на то, что подполковник говорил весомые аргументы и мог быть прав, не мог отступить назад из-за затмившей его глаза ярости.

— Если ты, конструктор хренов, испортишь мне самолет, — погрозив пальцем, Курт прошипел, — Я поставлю тебя к стене и саморучно расстреляю. Понял?! — прорычал.

Наступило тяжелое молчание. Не было слышно даже механиков, которые сидели молча возле самолетов и запчастей, боясь пошевелиться, наблюдая за разговором вышестоящих. Сверкнув глазами, полковник хотел было уйти, но слова Алекса остановили его.

— Курт, — позвал Хартманн, чей голос теперь был в тон Герцога, — Я, конечно, уважаю тебя, как человека и как командира, но не стоит мне угрожать расстрелом, — хмыкнув, парень нахмурил брови, не сводя глаз с лица мужчины, которое начало багроветь от гнева.

— Угрожать?.. Велика честь. Я тебя ставлю перед фактом! — подойдя в плотную, полковник с высоты своего роста смотрел на Алекса.

— Завтра штурм, — напомнил Хартманн, держа себя в руках, понимая, что в любую минуту и правда может лишиться жизни, — И если ты убьешь меня, то он провалиться. А если и дальше мне будешь угрожать, то на "Пантере" лучше не катайся...

И вот тут случилось то, чего многие ожидали. Схватив подполковника за груди, Герцог встряхнул его, прорычав в лицо:

— Ты решил мне угрожать?!

Еще мгновение и Алекс бы не дожил бы и до трибунала.

— Нет, что ты, — как-то тихо ответил он, но так, чтобы слышал его только Курт, не отводя взгляда от лица мужчины, — Просто предупреждаю, — приподняв уголки губ, парень подернул бровями.

Полковник замер, почувствовав, как ему в живот уперся ствол Люгера, который держал Хартманн. Но кроме их обоих, никто ничего не видел, так как за мощной спиной Герцога не было видно даже подполковника, а Алекс со своей стороны держал пистолет так, чтобы его никто не увидел. Опустив голову, Курт посмотрел на Люгер, а потом снова поднял глаза на Хартманна:

— Ты с ума сошел?! Убери пистолет, щенок! Не тебе со мной тягаться.

— Не кипятись, — говоря это, парень уже и сам был не рад этому, но уже не мог выдать своего страха, иначе Герцог отправит его сначала в клоповник, как Эрику, а там и до расстрела недалеко, — Он не заряжен, — палец как будто сам напрягся, нажимая на спуск, раздался громкий щелчок, Люгер и правда был пуст.

Видимо это немного усмирило Курта, так как он поставил подполковника на пол, но тут же со всего размаху врезал ему, от чего парень свалился, слыша в голове звон. Но перед тем, как упасть, Алекс успел увидеть в глазах Герцога страх.

— Мне пора... идти дальше заниматься твоим самолетом, — поднявшись, Хартманн провел ладонью по челюсти, надеясь, что та не сломана так как удар, и правда, был очень сильный, — Прошу извинить меня, — кивнув на прощание, подполковник развернулся спиной к Курту спиной, делая шаги к "Швальбе".

Почти весь день Мария-Елена и Эрика занимались собакой и ее щенками, но, не смотря на все их попытки достать суку с потомством, та рычала и даже норовила укусить девушек, что привело к решению оставить ее тут на какое-то время, тем более, что щенки еще маленькие и любой стресс для них мог оказаться болезненным. Потом Моргенштерн уверила полковника о том, что они с подругой сами будут заниматься животными в свободное время, и это никак не повлияет на выполнение обязанностей. Переговорив о том, как они будут ухаживать за собакой, девушки договорились, что будут приходить сюда каждую свободную минуту, опасаясь, что солдаты или жители Тальвика как-то навредят животным.

— Тогда пойду, предупрежу Алекса, — поправив фуражку, летчица перевела взгляд с крыльца на Айзенбах, — И тем более мне еще надо проверить, что там с ракетами...

— Какими ракетами? — не поняла та.

— Алекс должен был установить мне ракеты на самолет, — объяснила оберштурмфюрер, — Чтобы я смогла стрелять по танкам, иначе завтра от меня толку мало... Тем более мне нужно выправляться перед Герцогом.

— Ну-у, хорошо, — понимающе кивнула Мария-Елена, — Я пойду принесу еще еды Гретель и домой. Встретимся на ужине.

— Давай, — махнув рукой подруге, Моргенштерн пошла к ангарам.

Вольф и Рихтер стояли возле выкаченного из ангара самолета с изображением меча, наблюдая за тем, как несколько механиков перекатывают "Швальбе", подцепленного к небольшому тягачу, оценивая то, как подполковник переустановил ракеты на реактивный истребитель, не веря, что тот предназначен для таких нововведений, то было и понятно, так как "Me-262" был в единичной разработке. Заметив, что в их сторону идет Моргенштерн, Гюнтер хмыкнул, показывая кивком товарищу девушку. Прочитав на лицах летчиков легкое недовольство, та приподняла одну бровь.

— Это что с вами? — вырвалось у Эрики, когда та остановилась, смотря в полном недоумении на мужчин.

— Есть мысль, что это не сработает, — ответил Отто, показывая на крылья "Швальбе", который как раз уже закатывали в его ангар.

— Почему?

— Потому что, я лично думаю, — раздраженно бросил Война, — Что все это детские забавы, и то, что придумал Хартманн, не является продуманной до конца мыслью, которая может привести к неприятным для всех последствиям.

— Вот тут я не поняла, — девушка нахмурилась.

— Он хочет сказать, — ответил за друга Рихтер, — Что переустановка ракет с самолета Гюнтера — лишнее; "Швальбе" не сможет даже подняться с таким весом...

— Так, — перебила его Эрика, — Парни, я все понимаю, но вот эти разговоры меня напрягают. Если не поднимется, значит, не поднимется. Взорвется, значит, взорвется. Не вам решать, что мне делать с моим самолетом! Ясно? — чуть помолчав, спросила, — Где оберштурмбаннфюрер Хартманн? — оглядевшись, ища взглядом Алекса, снова посмотрела на летчиков, — Мне надо с ним переговорить насчет перевооружения, — было стыдно признаться своему звену, что не умеет обращаться с ракетами, но выкручиваться надо было.

— Я его не видел, — покачав головой, Отто тоже огляделся.

— Нет, — коротко сказал Война, напустив на себя важный вид, так как слова старшего его задели.

— Ясно, — набирая полную грудь воздуха, Моргенштерн резко выдохнула.

Отойдя от своих, девушка прошлась до ангара, где все еще сидели механики, но узнав от них, что подполковника здесь нет, вышла в полной растерянности. Это ввело ее в недоумение, так как Алекс должен был показать и объяснить, как правильно выпускать ракеты, так как завтра на это не будет времени; но это не только было странным, но и расстроило ее, все-таки парень исчез, не выполнив своего обещания. Подумав, что он, скорее всего, отдыхает в столовой или в баре, дошла до них, но и там друга не оказалось. Спрашивать у каждого встречного было бессмысленно — все же на базе было очень много народу, и поиски друга могли затянуться. Тихо ругая Хартманна, летчица пошла к танкам, там хотя бы был Штуббе или кто-нибудь из его экипажа, и уж там точно можно было бы узнать наверняка, куда именно запропастился подполковник. Но стоило ей пройти немного в сторону наземной техники, как тут же увидела, как Алекс в компании Арно Майера шел по тропинке к закрытому ангару, в котором когда-то стоял самолет Вернера, при этом они о чем-то быстро и коротко переговаривались, большей частью общались даже кивками. Со стороны это выглядело подозрительно, и внутренний Шерлок Холмс шепнул Эрике, что нужно проследить за ними. Как только оба танкиста скрылись в ангаре, летчица прокралась к дверям и осторожно заглянула в него, тут же услышав голоса, но из-за того, что говорившие почти что шептались, ничего нельзя было разобрать. Стараясь не шуметь, Моргенштерн приоткрыла дверь пошире и протиснулась вовнутрь, пройдя на цыпочках чуть вперед, увидев разобранный танк, но тут же случайно задела ногой одну из разбросанных на полу запчастей. Раздался звон. И тут же с десять человек, находящиеся в тот момент в ангаре, развернулись ко входу, наставив на незваную гостью оружие.

— Какого... хрена?! — подняв руки, согнутые в локтях, Эрика рявкнула тут же, найдя друга взглядом, — АЛЕКС!!!

Сматерившись, Хартманн махнул всем, убирая Люгер в кобуру:

— Опустить оружие! — а потом уставился на блондинку, с секунду о чем-то подумав, подозвал ее, — А ты, иди сюда.

— Что вообще происходит?! — возмутилась летчица, подойдя к другу, и потом бросила взгляд на громадину посередине ангара, — Что это?

— Тише! — шикнул на нее подполковник, беря за локоть и ведя за собой к небольшой комнатке, — Сейчас я все расскажу, но ты должна меня выслушать и молчать. Ясно? — девушка кивнула, все еще не понимая; как только они оба сели на стулья у столика, на котором стояло несколько стаканов и бутылка пива, Алекс начал, — Для начала ты должна пообещать мне, что никому ничего не расскажешь, что увидела тут!

— Слушай, — фыркнула Моргенштерн, — Давай объясняй, что там за фигня стоит?

— Это будущий "Е-75", — как-то слишком тихо ответил Хартманн, и Эрике пришлось напрячь слух, чтобы понять его.

— Чего? — поднявшись, старший лейтенант дошла до порога, выглянув в ангар, посмотрев на танк, потом повернулась к парню, потом опять — на танк, — Ты в своем уме?! — вернувшись к столу, нашла взглядом бутылку, на мгновение подумав, а не выпить ли, но потом резко выдохнула через нос, — Насколько я помню, их пока еще нет.

— Тише! — нахмурился подполковник, уже жалея о том, что подруга узнала обо всем, — Да.

— Стоп, — она села на стул, смотря ошарашено на него, — Ты... собрался изменить историю? — это было странно и в то же время очевидно, раз Алекс практически сделал танк, который должен был появиться еще только через три года, — Ты вообще из чего его собрал?

— Собрали из запчастей для "Тигра", — усмехнулся подполковник, закурив, — Как ты сама видела, корпуса пока еще нет, только ходовая, но, — поднеся сигарету к губам, сделала долгую затяжку, — Корпус перед установкой усиливаем, как никак танк 90 тонн весит, — стряхнул пепел в небольшую ржавую баночку, — Да, я хочу изменить историю, — проследив за своим движением, поднял глаза на лицо собеседницы, — Это шанс стать частью чего-то большего.

Та сидела молча, слушая друга, а потом отвела ошарашенный взгляд в сторону, думая, чуть мотая головой, будто бы внутри нее что-то не соглашалось со словами Хартманна. Поднявшись, летчица прошлась вперед-назад.

— Но... — она остановилась, глядя на друга, и тут же замолчала на короткое время, а потом ее голос был каким-то глухим, — Алекс, ты сейчас серьезно?

— Да.

— Но, а как же..? Ты же хотел вернуться обратно.

— Мы не будем возвращаться, — на этот раз затяжка была еще более долгой, и все это время они оба молчали, — Никому не говори, что видела.

Эрика села обратно, положив руки на колени, сцепив пальцы в замок. Она молчала, рассматривая носки своих сапог.

— Эрика...

— Давно хотела тебе сказать, — сухо ответила та, — Я не хочу возвращаться обратно, — почему-то было стыдно за эти слова, — Это пришло мне тогда — еще возле госпиталя... когда я тебя спрашивала о доме, — и вновь в комнатке наступило молчание, пока Моргенштерн не нарушила его, — Если мы сейчас изменим прошлое, в будущее нам нельзя возвращаться в принципе, — короткая пауза, — Потому что нас там, скорее всего, не будет по причине того, что наши предки... дедушки, бабушки... не встретятся, — подняв голову, вздохнула, — А я думаю, что мы УЖЕ изменили прошлое,— прислонившись спиной к спинке стула, сдвинула фуражку на затылок, — Так как считаю, что Герцог должен был тогда умереть — на том поле, когда в его "Пантеру" попал снаряд, — но ты его спас, защитив его танк, а потом и я — на операции, — задумчиво опустила взгляд, смотря в никуда, — Мне кажется, я знаю, зачем мы тут. Мы должны защитить Герцога и помочь Рейху победить.

И вот тут Хартманн не выдержал; рассмеявшись, он потушил окурок в банке:

— Надо, чтобы немцы еще взяли Москву, и тогда победа будет.

Веселый настрой друга немного передался и старшему лейтенанту, хотя говорила она серьезно:

— Надо будет поговорить с Марией-Еленой о нашем решении остаться здесь. Тем более, что у нас нет выбора: нам нельзя возвращаться, — встав со стула, надвинула козырек фуражки на лоб, — Я пойду. Мне еще сегодня в гости к Герцогу идти, — поморщила нос.

— Только не скажи ему ничего лишнего, — усмехнулся подполковник.

— Очень смешно, — смеясь, ответила девушка, махнув рукой на прощание.

27.

— У меня к тебе будет очень серьезный разговор, — сказала Эрика, пока они с Марией-Еленой шли к столовой на ужин, — Поэтому выслушай меня, не перебивая, — она остановилась, засунув руки в карманы брюк, повернувшись к подруге.

Лицо у летчицы было такое, что не было сомнений, что разговор предстоял тяжелый. Собираясь с мыслями, она огляделась, а потом, найдя взглядом скамейку возле дома, у которого стоял припаркованный грузовик, показала на нее, предложив присесть. Сев, Моргенштерн подождала, пока рядом сядет Айзенбах. Отсюда было хорошо виден вход в столовую, и какое-то время блондинка просто смотрела за теми, кто входит в здание.

— Ты хотела поговорить, — напомнила радистка, переведя взгляд со столовой на подругу.

— Да, — кивнув, та, вытянула ноги, рассматривая носки сапог, — Мы с Алексом решили, что не будем возвращаться обратно, — но только шатенка хотела переспросить, продолжила, — Мы остаемся в этом времени, чтобы изменить ход истории и... Я думаю, что Герцогу было по судьбе умереть, поэтому мы должны защитить его, — эти слова прозвучали слишком уверенно, несмотря на то, что в душе летчицы были смятение и страх, — И тем более у меня есть уверенность, что будущее уже изменилось, так как Алекс и я уже спасли Герцога, — почесав ногтем большого пальца губу, задумалась, — Мы не можем вернуться обратно, — искоса посмотрела на подругу.

Айзенбах молчала, отведя взгляд в сторону, задумавшись о возможностях исхода всех этих событий; и только одна единственная мысль приводила к выводу весь поток размышлений: что может так будет лучше. Решив хоть как-то поддержать подругу, Эрика хотела сначала сказать что-то, но не могла, слова будто бы таяли на ее языке, поэтому она просто положила ладонь на плечо радистки.

— Пойдем на ужин, — все же сказала Мария-Елена, — Нечего голодать, — и тут же поднялась.

Кивнув, летчица сначала пропустила подругу, а потом проследовала за ней. Всю дорогу до столовой молчали, думая каждая о своем, но на подходе к дверям услышали, как их окликнул кто-то. Остановившись, девушки оглянулись на зов, и увидели, как к ним идет Алекс, махнув рукой, как бы говоря, чтобы его подождали.

— Что с настроением? — с улыбкой поинтересовался он, как только догнал подруг.

— Да все нормально, — пожала плечами блондинка, — Просто сказала Марии-Елене о том, что мы остаемся тут... и все, — добавила, глядя Хартманну в глаза, как бы говоря, что не выдала того, о чем он просил.

— И что?

— А что, если нас запалят? — вдруг спросила Айзенбах, глядя на друзей.

— В смысле? — усмехнулась Эрика, непонимающе смотря на нее, — В этом времени нас даже в планах нет. Тем более, повторюсь, — подернула бровями, — Обратно нам никак нельзя: прошлое, каким мы его знаем, уже изменено. В будущем нас вообще может и не быть, — пытаясь донести ход своих мыслей до друзей, Моргенштерн смотрела то на друга, то на подругу, — Если мы там появимся, то не будет наших родственников, друзей и той жизни, к которой мы привыкли. А может и нас самих не будет — мы исчезнем, как те тела, — наклонив голову, посмотрела исподлобья, — Напомнить?.. Вспомните, мы увидели людей, похожих на нас, как две капли воды, а как только мы надели их одежду, они исчезли. Ну?

Вместо ответа Айзенбах отвела взгляд, что-то промычав себе под нос.

— Хватит, — чуть повысив голос, ответил подполковник, — Не здесь и не сейчас, — он какое-то время молчал, пока мимо них прошли несколько солдат, а потом добавил уже более тихим голосом, — Я все решил, мы остаемся здесь, — получив утвердительный кивок от блондинки, вопросительно взглянул на радистку.

— В жизни все бывает... — ответила та, подняв глаза к небу, — Можно и остаться.

И в этот момент Эрика заметила, как в их сторону идет Герцог в сопровождении Вигмана. Если эти двое услышат хоть часть разговора, то придется туго; и чтобы привлечь внимание друзей, девушка тихо стала напевать мотив в будущем известной песни, как "Гимн Люфтваффе", делая вид, что ждет подругу, пока с ней разговаривает Хартманн, и если судить по их лицам, то разговор был серьезным.

— Добрый вечер, герр оберфюрер и Вам, доктор, — улыбнулась летчица, делая пару шагов навстречу мужчинам.

— Оберштурмфюрер, — в привычной манере обратился к ней полковник, напоминая, — Зайди после ужина, я хочу обсудить завтрашний вылет и прикрытие наземной техники.

— Хорошо, — кивнула Моргенштерн, подумав, что то, что будет вечером между ними, теперь называется "обсуждение", — У меня как раз есть вопросы насчет этого, — бросив короткий взгляд на Вигмана, подернула бровью, смотря уже в глаза Герцога, — Один из которых, почему мы не можем выдвинуться прямо сейчас — ночью, когда русские не будут ожидать удара, я не вижу необходимости выступать на рассвете, когда большая их часть будет бодрствовать?

— Потому что координация пехоты, тяжелой техники и авиации, ночью, невозможна. Или ты хочешь угробить мне несколько танков? — хмыкнул Курт, приготовившись к очередной глупости от "пернатой особы".

— Только один, — тихо фыркнула девушка на вздохе, закатив глаза, но потом спросила более громко, — А что, если будущее за реактивными разведчиками и реактивными ночными разведчиками? — она будто не унималась.

— Я б сказал, что будущее вообще за техникой, — кивнул Герцог, которому явно начал нравится ход мыслей летчицы, — Но если ты пытаешься уговорить меня выйти ночью, то поздновато. Для ночной вылазки, люди должны быть отдохнувшими, а не так как сейчас, полусонными. И да, предложение интересное, но я не буду тренировать взаимодействие во время боевого выхода, — и вновь его голос стал более строгим, но в нем теперь чувствовались снисходительные нотки.

— Я и не хочу уговаривать Вас, — уже более спокойно и серьезно парировала Эрика, покачав головой, — Я понимаю, что разговоры о ночном нападении уже поздно вести, тем более мой самолет не оборудован ночным радаром, а без него вылетать в ночное время сродни самоубийству, — пожала одним плечом.

— Ого?! Самоубийство? Ты знаешь такое слово? — в глазах полковника промелькнул огонек, — Я думал, тебе не знакомы такие слова как "самоубийство", "риск" и "здравый смысл", о всяком случае, исходя из ряда твоих поступков, — сказал Курт и слегка издевательски усмехнулся.

Весь разговор Вигман стоял чуть поодаль, но все-равно ему было прекрасно слышно каждое слово. И, зная Герцога достаточно давно, доктор слегка удивился тому, как вела себя летчица, но и то, как реагировал на нее сам полковник.

— Беру пример с Вас, — хохотнула Моргенштерн, припомнив один случай, — Исходя из одного поступка, когда Вы не взяли с собой гренадеров и поехали на открытое пространство, не убедившись в наличии у русских противотанковых пушек, — подернула бровями, бросая вызов, улыбаясь.

— Мне по званию положено, — сказал Курт и рассмеялся.

И именно в этот момент к ним подошли Алекс и Мария-Елена, застав только смех Герцога.

— Вот и я стремлюсь к званию, беря пример с Вас, — Эрика подмигнула Курту, но тут же заметила огромные от удивления глаза радистки, которая никогда не видела смеющегося полковника, что рассмешило ее еще больше.

Проследив взглядом, куда смотрит летчица, полковник подмигнул радистке:

— Вольно! Смеяться разрешается.

Удивлению Айзенбах не было предела, но все же она улыбнулась, а вот к смеху Герцога присоединились Хартманн и Моргенштерн, а вскоре и на лице Карла стала появляться улыбка.

— Вижу, что у всех хорошее настроение, — на горизонте замаячила фигура одноглазого, — И какой же у нас повод для веселья? — приблизившись, Рихард чуть расставил руки в стороны, переводя взгляд то на одного, то на второго, то на третьего, при этом его улыбке мог позавидовать даже "Веселый Роджер" на его танке.

Пока говорил майор, летчица с интересом разглядывала полковника, открыв для себя новую его сторону, но осознав, что слишком долго смотрит на Герцога, отвернулась, почувствовав, что щеки немного порозовели.

— Где веселье там и толстый. Каким чертом тебя сюда занесло? Или ты как та собака, везде суешь свой нос? — спросил Курт и злобно ухмыльнулся, впившись взглядом в подошедшего.

— Лишь шел на ужин, — оскалился одноглазый, подняв руки, не сводя взгляда с глаз Герцога, — А ваш гогот слышно даже на полигоне.

— Что ты делал на полигоне? Неужели решил растрясти своё пузо? — искривив губы в ухмылке, полковник с надменным видом оглядел товарища.

— Я хоть им занялся, — усмехнулся Штуббе еще более мерзенько, — В отличие от некоторых, — ответил таким же взглядом Курту, — Которым точно бы по статусу не помешало бы...

— Осмелюсь заявить, что некоторым по статусу не положено указывать, что положено по моему статусу. Но у тебя слишком большое пузо, которое теснит даже мой статус, — витиевато высказался полковник и заржал во всё горло, наблюдая, как майор опустил голову, смотря на свой живот.

— А завидовать не хорошо, — к нему присоединился Рихард, не скрывая своего гогота.

Но именно в этот момент обе девушки смотрели на всех круглыми глазами; и если подполковника и Штуббе ржущими они видели, а вот Герцога — никогда.

— Прошу извинить меня, — строго прервал хохот доктор, чуть кашлянув, чтобы привлечь внимание, — Не хочу пропустить время ужина, — обойдя стоявших, Карл привычной неторопливой походкой направился к дверям столовой.

Проводив его взглядом, одноглазый повернулся обратно к полковнику, кивнув тому, как бы спрашивая, тот идет или нет.

— Пойдем-пойдем, пора набрать те килограммы, которые ты сбросил на полигоне, — усмехнулся Курт, но теперь его голос вновь стал более строгим.

Первым вышагивал Штуббе, в привычной ему манере засунув за пояс большой палец одной руки, следом шел Герцог, словно высоченная скала, выглядывающая из-за одноглазого, а уже потом веселой стайкой шли подполковник, летчица и радистка, все еще смеясь, хотя Эрика больше мурлыкала себе под нос все тот же мотив неизвестной Курту песни. Подойдя к двери, майор остановился, открыл дверь, делая приглашающий жест.

— Милости прошу! — усмехнулся Рихард, как-то театрально склонив голову.

— Клоун, — с добродушной усмешкой ответил ему полковник, но не вошел, а встал с другой стороны от входа, пропуская девушек.

— Спасибо, — протянула Моргенштерн, входя в столовую, одарив мужчин лучезарной улыбкой.

— Спасибо, — поблагодарила Мария-Елена, кивнув сначала Герцогу, как старшему, а уже потом и Штуббе, чуть задержав на нем взгляд.

И вот тут на лице одноглазого появилась искренняя человеческая улыбка. Заметив это, Курт хмыкнул, но войдя за девушками, огляделся, заметив, что в столовой сейчас было не протолкнуться, так как завтра предстоял бой, и многие солдаты ужинали и ложились отдыхать, чтобы выспаться перед ранним подъемом.

— Ого! — удивилась Эрика, беря поднос и вставая в очередь за едой, — Да сегодня прям аншлаг.

— Где же мы сядем? — поинтересовалась Айзенбах, осмотрев столы, отметив, что все места были заняты.

— А ты не пробовала есть стоя? — хохотнула Эрика, чуть обернувшись к стоявшей позади подруге, заметив, что прямо за радисткой стоит полковник, — Можно и на улице, на скамейке. Свежий воздух и ужин — романтика!

— Зачем же так далеко? — улыбнулся Курт, наблюдая за ними, — Я буду рад, если вы присоединитесь к нам.

Почему-то летчица не сразу нашла, что ответить, и вместо этого она лишь кивнула, быстро отвернувшись, так как подошла как раз ее очередь забирать тарелки.

— Спасибо Вам, — Мария-Елена учтиво поблагодарила мужчину, — Это весьма, кстати.

Когда же все расселись за столом, пожелав друг другу приятного аппетита, Рихард, занявший место рядом с радисткой, к удивлению многих, вел себя достаточно вежливо, а когда шатенка попросила передать ей хлеб, Штуббе тут же поставил перед ней тарелочку с нарезанными кусочками белого хлеба, за что получил благодарность от сержанта. Покосившись на него, летчица только закатила глаза, чуть мотнув головой, а Хартманн вообще сделал вид, что ничего не замечает, занявшись своим ужином, думая о том, что перед заслуженным коротким отдыхом нужно будет еще раз проверить готов ли танк, оставленный на механиков, которые должны были доделать последние приготовления перед завтрашним выездом; но тут он задумался, что, скорее всего, придется провозиться с машиной всю ночь, так как если что-то будет не исправлено или же не доделано, то эта поломка может стоить жизни ему и его экипажа, а механики и так трудились сутки без отдыха. Мысли полковника тоже были заняты завтрашним выходом, но он больше думал о том, что сможет поймать Ставарина, а, допросив его, как следует, лично выпустить пулю в лоб, тем самым навсегда опровергнуть слух о том, что командира "красных" нельзя пленить.

— Рихард, — от звонкого голоса Моргенштерн, одноглазый, в это самое время поднесший ложку ко рту, замер, повернув голову в сторону блондинки, чтобы видеть ее, — После ужина можешь дать мне веревку?

— Тебе зачем? — рассмеялся майор, — Вздумала свести счеты с жизнью?

— Очень смешно, — фыркнула Эрика, — Качели хочу. Мне нужна веревка, — но оглядев присутствующих, смотрящих на нее удивленными глазами, насупилась, — Да ну вас... — поставив один локоть на стол, подперла кулаком висок, опустив глаза на тарелку, в которой ковыряла ложкой еду.

Почему-то переглянувшись с Куртом, Штуббе пожал плечами, мол "ничего не понял", Герцог же перевел спокойный взгляд с майора на летчицу, но не прошло и секунды, как он вновь начал есть. Но только Мария-Елена, сидевшая рядом с подругой, заметила, как та о чем-то напряженно думает.

— Что с тобой? — шепнула она, наклонившись.

— Все нормально, — мотнув головой, Эрика вдруг поднялась, — Всем спасибо! — сказала, улыбнувшись так, что могла бы уже спокойно соперничать с оскалом одноглазого.

— Ты куда? — похлопав глазами от удивления, радистка переводила взгляд с полной тарелки на лицо блондинки и обратно, — Но, ты же не поужинала...

— Я не голодна, — расширив глаза на секунду, та взяла тарелку в одну руку, а второй схватила кружку, не обращая внимания на то, что та накалилась от горячего напитка, и махом выпила чай.

Повернув голову к Хартманну, Айзенбах в растерянности посмотрела на него, надеясь, что тот хоть что-нибудь сможет объяснить, но и парень наблюдал удивленным взглядом за летчицей, которая уже вприпрыжку вышагивала, чтобы вернуть тарелку на кухню, а потом чуть ли не бегом вылетела из столовой. На лице подполковника так же вырисовывался вопрос, который застыл на его языке: "А что вообще с Эрикой?" Когда же подруга исчезла в дверях, Мария-Елена, переживая за блондинку, поднялась, бросив сидящим за столом: "Я мигом!" И когда же вторая девушка испарилась, майор хохотнул:

— И все-таки женщины загадочный народ, умом их не понять.

Моргенштерн шла быстрым шагом, направляясь к ангарам, как вдруг ее нагнала бежавшая шатенка; та, чуть тронув летчицу за плечо, остановила ее, спросив:

— Эрика, что такое? — голос у радистки был взволнованным и чуть дрожащим от бега, но не смотря на сумерки в ее глазах можно было заметить тревогу, — Я же вижу, что что-то не так!

С секунду оберштурмфюрер молчала, а потом улыбнувшись, ответила:

— Да все нормально! — чуть усмехнулась, подняв одну бровь, смотря с умилением на подругу, — Мне правда нужна веревка для качелей, — заверяюще кивнула, — Позади ангаров стоят высокие деревья, вот там я и хочу сделать качели, чтобы местная детвора не знала про них и не ошивалась там. Пока не слишком поздно, вот хотела отыскать веревку, которая бы могла подойти... — потерла указательным пальцем переносицу.

— Вот как, — Мария-Елена слегка улыбнулась, будто бы все еще сомневалась в правдивости слов подруги, хотя, зная характер той, это было и не удивительно, — А ты разрешишь иногда на них кататься?

— Конечно, — с готовностью кивнула блондинка, — Я и хочу специально сделать только для нас, — сделав паузу, заговорила уже более спокойно, но так, чтобы успокоить сержанта, — Правда, я всего лишь хочу сделать качели, ничего больше. Ты же меня знаешь: если у меня появилась какая-то мысль, я не успокоюсь, пока не воплощу ее в жизнь.

— Тогда ладно. Я пойду закончу ужин...

— Угу, — теперь летчица говорила более задумчиво, — Слушай... Тогда покормишь Гретель? Я вряд ли успею. Еще неизвестно, сколько я пробуду у Герцога... — эти слова прозвучали слишком тихо, и Айзенбах не сразу разобрала их, но поняла, что Эрика с неохотой сказала об этом.

— Хорошо, — вот теперь на лице шатенки появилась радостная улыбка, махнув рукой на прощание, она тут же побежала обратно в столовую.

Когда же Мария-Елена вернулась в столовую, то сев за стол, рассказала о том, что Моргенштерн действительно пошла искать веревку, чтобы сделать качели возле ангаров, где растут деревья, чем вызвала хохот мужчин, а вот ей на самом деле было не смешно, но девушка решила скрыть свое недовольство, тем более, что нужно было еще покормить собаку и проверить, не случилось ли чего с ней или со щенками.

Выпив остатки чая, Штуббе достал пачку сигарет; вытащив одну, он обхватил ее губами и подкурил от спички, чуть прищурив от дыма глаз. Выдыхая серый с синевой дым вверх, бросил короткий взгляд на радистку, в этот момент доедающей свой ужин.

— Ладно, фройляйн, — усмехнулся одноглазый, держа сигарету во рту, — Не позволит же мне совесть оставить вас в беде... Показывай, где ваше это дерево, — он собрался было подняться, но тут его остановил голос Алекса.

— У тебя же совести нет, — с усмешкой бросил тот.

— Я у тебя арендую, — подмигнув уцелевшим глазом, майор поднялся, выпустив струю дыма так, чтобы та прокатилась по столу.

— Паровоз хренов! — фыркнул Курт, нахмурив светлые брови.

Загоготав на всю столовую, Рихард чуть сигарету не уронил изо рта, и довольный пошел следом за Айзенбах, когда та выходила на улицу, все так же засунув палец за ремень. Вскоре на свежем воздухе оказались и полковник с подполковником. Они оба ненадолго остановились на крыльце, любуясь закатом, но судя по появившимся на небосклоне облакам и чуть прохладному ветерку с фьордов, то в ближайшее время мог пойти дождь. Задумавшись о завтрашнем выходе в Мелсвик, Герцог в сотый раз мысленно простраивал все возможные варианты события, и именно в этот момент до него донесся голос Хартманна, отвлекший от размышлений.

— Курт, можно тебя на пару минут? — парень стоял чуть позади, поэтому полковнику пришлось не только остановиться, но и развернуться, встав полубоком, чтобы взглянуть на говорившего, чуть нахмурив брови, ожидая сути вопроса, — Проблемы некоторого рода появились...

— Проблемы? — перебив, Герцог развернулся теперь всем корпусом, не скрывая легкого удивления, но с нотками настороженности в голосе, — И какого же рода проблемы?

— С "Тигром".

— Что с ним не так?

— Его новый двигатель работает, как гавно, и орудие отстреляло свой ресурс, — Алекс не стал юлить вокруг да около, посчитав, что лучше высказать полковнику всю правду, — Другими словами, есть шанс, что при выстреле разорвет ствол, — выждав паузу, добавил, — В лучшем случае никто не пострадает.

Полковник прищурился, чуть двинув челюстью, смотря, не мигая в глаза подчиненного, и казалось, его глаза приобрели еще более холодный оттенок. Загородив собой заходящее за фьорд солнце, он напоминал огромную скалу, источавшую мороз.

— И что же ты хочешь? — прохрипел мужчина, припомнив тот самый случай, когда ствол Люгера в руке Хартманна упиралось в его живот; но стоило подполковнику только открыть рот, как рычание Герцога вновь зазвучало, — Невозможно за одну ночь привести из Берлина дюжину новых танков только по той причине, что тебя не устраивает двигатель.

— Мне достаточно новых деталей со склада, — не смотря на тон Курта, Алекс старался говорить спокойно, чтобы донести до того свои мысли, — Придется экспериментировать...

На лице Герцога появилось что-то вроде иронии, но парень продолжал:

— На складе есть орудие, — на только одно мгновение он умолк, вспоминая, — 8,8 cm Kw.K. 43 L/71 и двигатель "Maybach HL 230 TRM P45" на 700 л.с. Я предлагаю немного модернизировать "Тигр".

— И как же ты собираешься это сделать? — послышался еле уловимый звук скрипа перчаток; сжав пальцы в кулак и разжав их, полковник приподнял одну бровь.

— Для начала установить двигатель и орудие, — коротко ответила Алекс, размышляя над тем, сколько предстоит работы.

— И ты уверен, что успеешь за ночь? — голос Герцога будто бы источал яд, изливавшийся по его венам; мужчина рассмеялся, но заметив серьезный взгляд Хартманна, недовольно скривил губы, подумав, а что, если этот мальчишка вновь окажется прав, — Хорошо. Я дам тебе все, что нужно, но только с одним условием, — сделав всего полшага, он приблизился к подполковнику, нависая над ним, смотря сверху вниз, — Если не успеешь до рассвета, я выпущу пулю тебе в лоб.

— Успею, — упрямо твердил тот, — Мне нужны еще люди.

— Сколько?

— Человек 5, — с небольшой заминкой выдавил Алекс, прикинув, что новых механиков придется еще вводить в курс дела, — Еще кран... — вот тут он отвел взгляд в сторону, — По сути, мы должны справиться, так как того будет 15 человек, включая обслуживающий персонал, — он снова поднял голову, смотря в глаза командира, — Я успею.

— Бери столько, сколько сочтешь нужным, — смерив надменным взглядом Алекса, Курт отошел, — Мне нужен результат. Но завтра утром я должен увидеть... твое творение, — и снова послышался тихий рычащий смешок, наполненный саркастическим ядом.

28.

Эрика стояла под деревом, пыхтя от негодования и злости, держа в руках веревку, задрав голову к толстой ветке, на которой планировалась закрепить качели. Уже несколько раз она пыталась перекинуть один конец веревки через эту самую ветку, но каждый раз сил не хватало, и веревка просто не долетала до нужной высоты. Глубоко вздохнув, девушка на выдохе снова попыталась забросить веревку на ветку, но, та, еле задев листья, упала на землю. Чуть ли не закричав от ярости, блондинка пнула землю, подняв небольшое облачко пыли.

— Да что б тебя!

— А я вот до этого момента верил в твою сообразительность, — услышала позади смешливый голос.

Обернувшись, Моргенштерн увидела курящего Штуббе, а рядом с ним Айзенбах. Опустив плечи, блондинка фыркнула, поморщив нос от досады.

— Рихард сказал, что поможет, — переведя взгляд с подруги на одноглазого, Мария-Елена доверчиво улыбнулась.

— Я не против, — пожав плечами, летчица подняла веревку и передала ее майору, когда тот приблизился к ней.

Подняв голову, Штуббе внимательно осмотрел ветку, под которой они стояли, потом что-то прикинул в уме, бросив короткое: "Отойди-ка, сейчас папочка покажет тебе, как правильно это делается." Выплюнув окурок в сторону, быстро смотал веревку в кольцо, перекинув ее через одну руку и голову, и, подойдя к стволу дерева, словно альпинист, полез вверх, тихо сопя. Девушки стояли рядом, задрав головы, наблюдая за ним, опасаясь, что мужчина сорвется и упадет с дерева, но майор, как кошка, ловко карабкался, опираясь на более мелкие, но устойчивые ветки, подтягиваясь вверх, пробираясь через листву к той самой толстой ветке, которую он приметил ранее. Добравшись до нее, Штуббе уселся, свесив ноги вниз, свистнув.

— Эй! Фройляйн, — хохотнул он, — Отсюда шикарный вид открывается. Залезайте! Тут можно будет уединиться, — он довольно гоготнул.

— Ты с кем там уединяться собрался, Рико? — из-за спин девушек появился коренастый мужчина чуть моложе майора, носившего знаки отличия гауптштурмфюрера; нагло улыбнувшись, он хмыкнул, — Ты настолько нажрался, что стал к белкам приставать?

— А вот и фройляйн прискакала, — достаточно тихо засмеялась Эрика, наклонившись к подруге.

— Ты захрена туда залез? — остановившись прямо под той веткой, где сидел одноглазый, гауптштурмфюрер задрал голову.

— Иди куда шел, Уц, — Штуббе снял веревку, положив ее рядом с собой; посмотрев на нее, он опустил взгляд на стоявшего рядом с деревом мужчину, который все еще пялился на него, — Слышал, что ты угробил "Horch" Дьявола, странно, что ты еще жив.

— На "больное" давишь, Рико, — усмехнулся тот.

— А кто такой Дьявол? — вдруг спросила летчица, смотря то на одного, то на второго.

— Герцог это, — хмыкнув, гауптштурмфюрер засунул руки в карманы брюк, повернувшись к ней, оглядев с ног до головы, — Должна была знать...

— С чего вдруг? — парировала девушка, фыркнув.

— А-а, так ты и есть та девка, которая залезла на танк оберфюрера? — как-то злобно усмехнулся Уц, припомнив, как полковник тогда еще молнии глазами метал больше обычного.

— Девку в зеркале увидишь, — рыкнула блондинка, сжав кулаки.

— Не связывайся с ней, — послышался сверху голос Рихарда, заливавшегося смехом, — Таким девушкам палец в рот не клади — откусят.

— Я бы кое-что другое положил, — гоготнул гауптштурмфюрер.

— Ага, — усмехнулась Эрика, — Если бы это "кое-что" у тебя было бы вообще, — чуть расширив на секунду глаза, пожала плечами, — Создавая тебя, природа явно пошутила.

Штуббе чуть с дерева не свалился, загоготав во все горло, но вовремя усидел, схватившись одной рукой о еще одну ветку, росшую недалеко от него. Наблюдая со стороны, Мария-Елена только ухмылялась, скрестив руки на груди, но заметив, что майор вот-вот упадет, было ринулась, чтобы помочь ему, правда еще не знала, как именно, так как если он свалился бы, то она его не смогла поймать; и в тот момент, когда девушка уже было сделала шаг, увидела, что тот сидит, выдохнула, но все же была "наготове". Уц так и замер, не зная, что ответить, но потом только открыл рот, чтобы уже оскорбить оберштурмфюрера, но тут замер, так как к ним приближался полковник. Его одинокая фигура вышагивала по небольшой тропинке, протоптанной солдатами, к ангару, позади которого как раз и росло то самое дерево. Проследив за взглядом замершего Уца, Моргенштерн крутанулась на месте уже в тот момент, когда Герцог остановился рядом с ними.

— Вижу, ты умеешь располагать к себе людей, — его холодные глаза скользнули по лицу блондинки, тут же устремившись на гауптштурмфюрера, — Ты подготовил мой танк? — его голос уже отдавал металлическими нотками.

— Д-да, — выпрямившись по "струнке", Уц кивнул.

В этот самый момент к нему сверху стала медленно спускаться петля-удавка. Заметив ее, девушки и полковник чуть рты не раскрыли от удивления, хотя первые все же сразу догадались, что происходит, и поэтому скрывали улыбки. Сидящий на ветке Штуббе, которого, к слову, Курт не видел из-за ветвей и листьев, злорадно скалился, опуская веревку все ниже и ниже. И вот петля пролетела мимо лица гауптштурмфюрера, щелкнув его по кончику носа. Побелев, Уц дернулся вперед, но тут же чуть не угодил в удавку, завопив так громко, что Айзенбах закрыла уши ладонями. Замахав руками, он побежал, не разбирая дороги, при этом оттолкнув плечом полковника.

— Что за черт?! — рявкнул тот, переводя взгляд с перепуганного мехвода на дерево.

— Уж точно не он, — гоготнул Рихард, поднимая веревку, — И что было так орать?.. Эй, шеф, — крикнул он, развязывая удавку, — А лесенку поставишь? Я спускаться как-то должен же...

— Я тебя сейчас сам спущу, — прорычал Курт, недовольный тем, что его солдаты перед важным сражением ведут себя, как дети малые, — Немедленно спускайся! А ты, — он резко повернул голову к летчице, — За мной, — и сказав это, он прошел мимо девушек.

Пожав плечами, Моргенштерн взглянула с виноватым видом на подругу, не понимая, что же так сильно разгневало командира, и посеменила за полковником. Оставшись одна, Айзенбах приблизилась к дереву, где все еще сидел одноглазый, и увидела, что тот снова курит. Затянувшись, мужчина выдохнул дым в сторону, после чего опустил взгляд на радистку.

— И какая его муха укусила? — хмыкнул и тут же осмотрел сначала веревку, потом землю под собой, размышляя, — Принеси из гаража доску... Они там в углу сложены. Сможешь? — девушка кивнула, но сделав пару шагов, была остановлена голосом одноглазого, — Эй, найдешь гараж, где мой танк стоит? — улыбнулся.

— Найду, — Мария-Елена обернувшись на секунду, нашла взглядом то место, где виднелись пара сапог, торчавших из ветвей, и тут же пошла, все так же держа руки скрещенными на груди.

Герцог вышел на главную улицу, ведущую к компункту, слыша, как позади ступает летчица; она не отставала, стараясь идти как можно тише; обернувшись только один раз, он увидел, что она снова подняла глаза к небесам, изредка поглядывая на дорогу." Опять витает в своих мыслях," — подумалось ему в тот момент; осуждающе покачав головой, мужчина остановился, но это произошло так резко, что блондинка практически врезалась в него.

— Простите, — чуть замявшись, она отступила, опустив глаза, но вновь устремила взор на него.

При свете фонаря, висевшего на углу дома, возле которого они стояли, ее лицо выглядело почти белым, а глаза — черными. Будто бы само небо отражается в ее глазах, меняя цвет с дня на ночь. И как только на ум пришло это странное сравнение, полковник отвернулся, начав идти.

— Ты не похожа на обычных девушек, — зачем-то начал он разговор, но переборов в себе желание замолчать, добавил, не оборачиваясь, — Зачем тебе все это?

— Я такая, какая есть, — пожала плечами та, поравнявшись с Куртом, — Не могу представить себя мирно сидящей за вязанием у камина и котом у ног, — усмехнулась, но в этот момент ее пальцы случайно задели ладонь мужчины; будто бы чего-то испугавшись, Эрика засунула руки в карманы, опустив голову, глядя под ноги, — Если возможно, то я хочу изменить историю для будущего, хочу сделать все от меня зависящее, чтобы это будущее было таким, чтобы я могла гордиться, что не отступила в трудные минуты. А, повторюсь, я не могу сидеть, сложа руки, и ждать; я не такой человек, — помотав головой, вздохнула, подняв голову к небу, улыбнувшись уголками губ, — Тем более у меня не было выбора, — но про то, что эти слова были сказаны, что она попала сюда из 21 века, промолчала, решив, что пусть Герцог сам вкладывает смысл, какой ему больше всего понравится.

Они подошли к командирскому пункту, полковник открыл дверь и, отойдя в сторону, пропустил вперед Моргенштерн. Та, уважительно, кивнув, вошла, по привычке оглядевшись. Все было на своих местах, как и вчера, даже карты и бумаги на столе лежали точно так же, все тот же запах, вдохнув который, девушка на этот раз расслабилась, почувствовав себя более уверенной. Ей начинал нравится запах растопленной печки, стоявшей сбоку от стола в главной комнате, смешанный с запахом смазки для оружия, видимо Герцог недавно чистил пистолет. Подумав об этом, летчица сделала пару шагов вперед, но тут мимо нее прошел мужчина.

— Я бы хотел, чтобы ты указала расположение танков русских, — бросил он, осмотрев карту, — Хартманн сказал, что видел их недалеко от города, — ткнул пальцем куда-то, указывая место, поднимая голову на стоявшую по ту сторону стола; расширив глаза, та кивнула, — Хорошо, — выпрямившись, Курт размял шею рукой.

Заметив это, Эрика приблизилась к нему, по пути разворачивая стул спинкой к себе.

— Садитесь, — как-то отстраненно проговорила она, но тут же добавила, — И лучше китель снять.

— Это еще зачем? — удивился полковник, напрягшись.

— Просто сделайте, как я прошу, — голос девушки стал строже, пока она расстегивала куртку, чтобы снять.

Приподняв брови, Герцог все же выполнил то, что говорила летчица, а когда сел на стул, то почувствовал, как ее ладони ложатся на его плечи, начав массировать их, разминая затекшие мышцы. Ее пальцы массировали шею, плечи, двигаясь умело, знающе, благодаря чему появлялось вместе с расслаблением приятное тепло. От этого наслаждения Курт закрыл глаза, чувствуя, как уходит головная боль. Он наклонил голову вперед, когда Эрика перешла к затылку, чуть приподняв в улыбке уголок губ.

— Это очень приятно, — признался тихим чуть сдавленным голосом.

— Вот после бани будет самое то, — ляпнула Моргенштерн, но тут же осеклась, понимая, что сказала, не подумав, — Ой... Я не то имела в виду, — покраснев, хотела отойти, как на ее одну руку, все еще лежавшую на плече мужчины, легла его ладонь.

— Иди сюда.

Когда девушка обошла стул, на котором сидел полковник, встав перед ним, он снова взял ее за руку, притянув к себе, усаживая на одно колено. Обняв рукой за талию, Герцог поднял глаза к лицу летчицы, заметив, как покраснели ее щеки. Чтобы было удобнее сидеть, Эрика обняла его одной рукой за шею. Она смотрела в сторону.

— Ты боишься? — почему-то сам вопрос заставил его улыбнуться, но, в то же время, пробуждая интерес к особе на его колене.

— Нет, — не поворачивая головы, девушка посмотрела ему в глаза, выдерживая холодный взгляд, — Мне нечего боятся, — может быть где-то в глубине своей души она врала, скрывая в себе трепет и страх перед этим человеком, пряча их в самом далеком уголке сознания, но, несмотря на это, ее тянуло к нему, и она не могла объяснить себе это.

Переведя взгляд с глаз блондинки на ее губы, Курт потянулся вперед, собираясь поцеловать ее. Она не сопротивлялась, повернув голову так, чтобы ответить на этот зов, как вдруг в дверь постучали. Вздрогнув, Моргенштерн встрепенулась, и от желания подняться ее остановила рука мужчины, лежавшая на ее талии, которая только сильнее прижала ее к телу полковника.

— Что? — прорычал Герцог.

— Герр оберфюрер, — сквозь дверь послышался чей-то знакомый летчице голос, — Разрешите войти.

Курт недовольно вздохнул, набрав полную грудь воздуха, подумав лишь о том, что не напомнил этим остолопам, стоявшим у дверей, что к нему никого нельзя пускать, и тут же рявкнул:

— Разрешаю, — делать нечего, тем более это и правда могло быть что-то важное; когда же дверь только начала открываться, он повернул голову к летчице, глухо сказав, — Иди в другую комнату и жди там, — его звериный взгляд манил, но в то же время пугал ее.

Поднявшись, Моргенштерн быстро обошла стол, по пути схватив куртку, висевшую на спинке стула, и, проходя мимо одного из старших офицеров, кивнула ему в знак приветствия, когда тот вошел. Она не слышала, о чем именно говорили мужчины, да и не хотела вслушиваться; пройдя через всю вторую комнату к окну, выглянула, но кроме ветвей деревьев ничего не было видно — те скрывали эту часть дома в своей темноте. По спине прошелся неприятный холодок, когда мысли о том, что должно произойти между ней и Герцогом, посетили голову. Обернувшись, пробежалась взглядом по мебели, будто бы искала место, где можно спрятаться. Да что ж такое-то?! Положив куртку на подлокотник кресла, летчица выдохнула через нос, отгоняя от себя пугавшие ее ощущения. Сняв Рыцарский крест, посмотрела на него, повернув так на ладони, чтобы свет отражался в металле. А может это ее судьба? Все это не случайно?

— Теперь нам никто не помешает, — голос полковника отвлек ее от разглядывания награды.

— Все нормально? — подняв голову на вошедшего в спальню, Эрика снова ощутила странный прилив желания к этому человеку.

Наблюдая за тем, как тот к ней приближается, Моргенштерн не глядя опустила руку с крестом вниз, разжимая пальцы, а когда тот соскользнул, упав на мягкое сиденье кресла, развернулась всем телом к Курту. Его руки вновь обняли ее, прижав к мощному торсу. Подавшись навстречу его поцелуям, Эрика обвила шею мужчины, прикрыв глаза от наслаждения. Когда от горячего страстного поцелуя стало не хватать воздуха, девушка отстранилась, облизав припухшие губы, нывшие от желания продолжения. Она отошла на шаг от полковника, расстегивая на себе рубашку, еле заметно улыбаясь. Последовав ее примеру, Герцог так же начал расстегивать пуговицы на рубашке, но не двинулся с места, смотря немигающим взглядом на летчицу. Отбросив рубашку в сторону кресла, она взялась пальцами за края штанов, но только было хотела их расстегнуть, как остановилась, повернувшись спиной к мужчине, а дойдя до кровати, села на ее край, закинув одну ногу на другую. Сняв один сапог, поставила его рядом, потом — второй.

— Если бы я боялась, — вдруг сказала, поднявшись, снимая брюки, — Меня бы тут не было.

Избавившись от штанов, Моргенштерн приблизилась к Герцогу, стоявшему уже с голым торсом, по пути расстегивая бюстгальтер.

— Надеюсь, девочка, — усмехнулся хрипло он, проведя костяшками пальцев по ее скуле к ключице, — Сегодня ты не будешь пускать в ход свои когти?

— Я подумаю, — как-то хитро улыбнулась летчица, ахнув, когда мужчина обнял ее.

И будто бы в усмешку его вопросу она легонько царапнула кожу на его груди. Подняв подбородок, Курт взглянул на девушку сверху вниз. Губы девушки осторожно коснулись того места, где провели ее ноготки, выдохнув горячий воздух:

— Почему тебя прозвали Дьяволом?

— Ты уверена, что хочешь это узнать? — в глазах Курта появился какой-то странный холодный огонь.

Схватив Эрику за волосы, мужчина оттянул ее голову назад, с маниакальным блеском оглядев ее лицо, криво и пугающе ухмыляясь. Чтобы не упасть, летчица впилась ногтями в плечи полковника, скорее на инстинкте, а не для того, чтобы причинить ему боль, видя те изменения, происходившие с Герцогом. Дернув верхней губой, будто скалясь, как бешеный волк, полковник кинул блондинку в сторону кровати. Упав на мягкое покрывало, она с уже нескрываемым страхом резко перевернулась на спину, слыша только собственное сердцебиение, бившее в висках.

— Что ж, девочка, — утробный страшный голос коснулся слуха Эрики, — Ты слишком любопытна, но я утолю твое любопытство...

Делая шаги по направлении к кровати, мужчина не сводил взгляда с блондинки, расстегивая штаны. И остановившись рядом с ней, наклонился, схватив одной рукой за лодыжку, подтягивая к себе. Моргенштерн взвизгнула, хотела было бороться, но пальцы Курта уже вновь сжали ее волосы, заставляя сесть.

— Ты будешь делать то, что я прикажу, — прошептал он, внимательно смотря совершенно безумным взглядом, не обращая никакого внимания на то, что девушка впивалась ему в руку ногтями.

Встряхнув ее, дал хорошую пощечину, от которой блондинка упала обратно на кровать, застонав. Прижав ладонь к щеке, Эрика приподнялась на одном локте, отползая к стене, но ее тут же снова потянули вперед. Кричать было бессмысленно, но к своему ужасу, она поняла, что не хочет этого; голосовые связки будто бы парализовало. Больно сжав запястье летчицы, мужчина потянул ее на себя, а когда та села на край кровати, выпрямился перед ней. Он хотел приказать ей, что нужно делать, но Моргенштерн сама все поняла, и к его удивлению она не стала умолять его прекратить или отпустить. Спустив брюки с бедер мужчины вместе с трусами, девушка обхватила пальцами член и начала двигать рукой. Проведя кончиком языка по уже ставшей твердой головке, подняла глаза на полковника, чье лицо не выдавало никаких эмоций, и вдруг до нее дошло, что он может вот так же себя вести на допросе какой-нибудь женщины. От этой мысли стало как-то мерзко, и только она на мгновение застыла, представив себе это, как Курт сжал ее волосы, до самого основания войдя в ее горло. Эрика только рот успела открыть в последний момент; из глаз тут же брызнули слезы, член был большим, от чего в глотке появилось неприятное ощущение, но девушке все же удалось справиться с нахлынувшим рвотным рефлексом. Впившись ногтями в его бедра, она сопротивлялась, но рука мужчины не позволяла ей, и член раз за разом входил так глубоко, что летчице казалось, что ее вот-вот вырвет. Наконец, отпустив ее, Герцог усмехнулся, когда Моргенштерн закашлявшись наклонилась к кровати.

— Нет, милая, это еще не все, — со злой ухмылкой бросил он, — Все только начинается.

— А я только уж думала, разочароваться в тебе, — хохотнула, все еще покашливая, та, вытирая рукой слюну с подбородка.

Довольно заскалившись, Курт перевернул наглую девицу обратно на спину, а когда та со всей дури оцарапала ему лицо, схватил ее за руки и, перехватив запястья пальцами одной руки, поднял их над ее головой, прижав к кровати, срывая с бедер нижнее белье. Это походило на какую-то странную игру, увлекшую их обоих. Брыкаясь, Эрика вдруг замерла, почувствовав, как головка члена упирается в ее промежность, смотря с интересом и страхом в глаза Герцога. Его взгляд был так же полон интереса, но таким, будто бы он изучал, наблюдал. Сделав рывок вперед, он вошел в ее лоно так сильно, что блондинка выгнулась, заскулив, но, казалось, это еще больше возбуждало Курта; сжав пальцами запястья, когда летчица хотела взбрыкнуть, мужчина жадно впился в ее губы, поглощая каждый стон, сопровождающий его толчки. Он входил все глубже и глубже, заставляя ее тело извиваться под ним. Она стонала, что-то кричала, но не от боли, а от наслаждения. Освободив одну руку, Эрика обняла Герцога за шею, прижавшись к нему, но не для поцелуя, как он сперва подумал, скользнув губами по его шее, девушка с яростью впилась в его кожу, оставив кровавый засос. Издав рычащий звук, полковник криво ухмыльнулся. Вытащив член из нее, он привстал и тут же рывком перевернул девушку на живот, сильнее оттянув ее на себя. Недовольно фыркнув, Моргенштерн приподнялась на локтях, но ее голову прижала к кровати рука мужчины.

— Лежать, — горячее дыхание обожгло ее ухо.

Проведя пальцами между ее ног, он засунул два пальца во влагалище, наслаждаясь тем, как блондинка вновь начала извиваться и постанывать; опустив ту руку, которой держал голову летчицы на ее шею, чуть сдавил ее, одновременно проведя пальцами по аналу, смазывая его смазкой. Почувствовав неладное, Эрика расширила глаза, упираясь двумя руками о кровать, поднимаясь.

— Я сказал, — прохрипел недовольно Курт, — Лежать!

— Нет, — зафыркала блондинка, часто задышав, когда один палец мужчины погрузился в ее анальное кольцо, — Вот я... теперь против!

Шею больно сдавило. Страх нарастал. Эрика дернулась, когда и второй палец оказался внутри нее. Полковник перевел довольный взгляд с попки девушки на ее голову и обратно. Ему, наконец-то, удалось обуздать эту необъезженную кобылу. Взяв член у основания, начал медленно погружать его в анал блондинки. Моргенштерн взвизгнула, но рука, державшая ее шею, только сильнее придавила ее к кровати, не позволяя приподняться. Задыхаясь от боли и собственного крика, застрявшего в глотке, та на некоторое время замерла, а потом выдохнула, застонав, когда головка члена была уже внутри полностью:

— Еще, — облизав пересохшие губы, она двинула ягодицами навстречу мужчине.

Отпустив ее шею, Курт усмехнулся, ему понравилось то, как девчонка вела себя с ним. Сначала его движения были плавными, медленными, дающими короткое время привыкнуть им обоим к новым ощущениям, но с каждым толчком Герцог ускорялся, входя все глубже. Запустив пальцы в волосы блондинки, натянув их с такой силой, что та вскрикнула, после чего он с яростью ударил ее ладонью по одной из ягодиц, оставив на коже красный отпечаток. Заскулив, Эрика почувствовала, как глаза начинают щипать от появляющихся слез, но она приказала себе, ни под каким предлогом не показывать этому человеку свою слабость. Дернув головой, она выгнулась, зашипев, словно змея, когда пальцы сильнее сдавили волосы. Комната наполнилась новыми стонами и рычанием, сбитым дыханием и невнятным шепотом. Глубже и сильнее. Потеряв над собой контроль, они оба отдались страсти. Кончив, мужчина склонился к спине девушки, прижавшись к ней лбом, тяжело дыша; прикрыв глаза, он несколько долгих секунд слышал, как бьется пульс в висках, прежде чем приподняться, опираясь одной рукой о кровать, проведя пальцами по позвоночнику летчицы, наблюдая, как ее тело все еще вздрагивает.

29.

Закончив, наконец-то, с качелями, Рихард отошел от них на шаг, с довольным видом осматривая свое творение. Достав из нагрудного кармана пачку сигарет, закурил, переведя взгляд на стоявшую возле дерева Марию-Елену, улыбнувшись ей. Тут был слабый свет, лившийся сквозь листву от ангара, и поэтому девушке было хорошо видно его лицо.

— А ты молодец, — сказав это, она подошла к качелям, потрогав веревку.

— Мне очень приятны твои слова, — хоть мужчина и продолжал улыбаться, говорил он вполне серьезно, часто отводя взгляд в сторону, что говорило лишь о том, что ему немного неловко, — Хочешь прокатиться? — так же приблизившись к качелям, он осмотрел их еще раз, будто бы убеждаясь в их надежности, а потом перевел заинтересованный взгляд на девушку.

— Да, конечно, — Айзенбах с готовностью кивнула, слегка улыбнувшись.

Осторожно сев на доску, она взялась руками за веревки, и только хотела оттолкнуться, как почувствовала, как Штуббе, стоя за спиной, аккуратно подтолкнул ее, отойдя после в сторону. Прижавшись одним плечом к стволу дерева, усмехнулся, почесав щеку, держа в этой руке сигарету.

— Даже Курта выдержит, — пробормотал себе под нос, представив, как на этих качелях будет кататься Герцог, от чего улыбнулся.

Видимо радистка представила то же самое, так как тоже усмехнулась. Она раскачивалась все выше и выше, подставив лицо свежему, но теплому летнему ветерку, дувшему с фьордов. Это было настолько приятно, что девушка невольно прикрыла глаза, улыбаясь уголками губ, вдыхая ночной воздух. И вдруг ее молчаливую идиллию прервал хриплый голос майора, все так же стоявшего у дерева, наблюдающего, как тлеет в руке сигарета:

— Если я завтра вернусь, дождешься меня?

Этот вопрос прозвучал слишком неожиданно, слишком тихо и слишком громко одновременно, неожиданно и пугающе. Айзенбах вспомнила, что утром они все уезжают воевать с русскими, и многие могут не вернуться обратно. От этой пугающей мысли, девушка остановилась, уставившись на Рихарда, уже смотрящего на нее, но все еще не выпускающего сигарету.

— Откуда такие мысли?.. — она старалась придать своему голосу уверенность, — Ты обязательно вернешься, иначе никак не может быть!

— Надеюсь, — все же кинув не докуренную на половину сигарету, мужчина притоптал ее, прищурив глаз, а потом поднял голову, смотря куда-то в сторону видневшихся отсюда фьордов, думая о чем-то своем; все это время они молчали, и хоть это молчание длилось всего несколько минут, оно качалось вечностью, мучавшим их обоих; и вот на лице одноглазого вновь появилась улыбка, словно он что-то задумал, повернув голову к радистке, лукаво сверкнул глазом, — Тогда ты обязана дать мне поцелуй на удачу, — говоря это, Штуббе, конечно же, не надеялся ни на что, но заканчивать разговор на грустной ноте не мог.

И к его удивлению, Мария-Елена остановившись поднялась с качелей, подошла к нему. Она стояла так близко, что он мог видеть ее глаза, смотрящие на него. Почему-то ему начало казаться, что девушка сейчас даст пощечину и уйдет, но в тот момент, когда он только подумал об этом, она сократила то расстояние между ними и, закрыв глаза, поцеловала его, подарив самый нежный поцелуй, который Рихард никогда не испытывал. Ее губы были мягкими, сладкими, манящими. Ощутив прилив невероятной доселе волны, майор не сразу отреагировал, почувствовав себя в тот момент юнцом, только что познавшим первый поцелуй.

— Теперь точно вернешься, — проговорила радистка, немного улыбаясь, отходя от него, понимая, что мужчина не ожидал подобного, но именно это ей и понравилось.

— Теперь я обязан вернуться, — все еще смотря ошарашено на нее, прохрипел Штуббе, но теперь взгляд его уцелевшего глаза стал более радостным.

Чуть наклонив голову, смотря на девушку исподлобья, он приподнял один уголок губ, наблюдая за ее широкой очаровательной улыбкой. Она снова приблизилась, и на этот раз обвила его шею руками, вновь прижавшись губами к его губам, позволяя ему обнять ее, прижав к себе. Но сейчас поцелуй был более страстным, более взрослым, обещающим перерасти в нечто большее, чем обычные обжимания у дерева. Почувствовав легкое шевеление в штанах, Рихард мягко отстранил от себя Марию-Елену, подумав о том, что еще немного и он точно изнасилует ее, если она будет против, но ему не хотелось причинять вред этой девушке. В любой другой ситуации, он мог бы затащить любую особу да хоть на сеновал, начав кувыркаться с ней там с утра и до вечера, но не сейчас, не с Айзенбах. Он желал ее, желал, как никого больше, но не хотел, чтобы все произошло слишком быстро, тем более без желания шатенки. Улыбнувшись уголками губ, майор осторожно убрал прядь волос со лба радистки, наблюдая за тем, что делает, а потом перевел взгляд на ее глаза.

— Уже поздно, — сказал он как можно мягче, все еще обнимая ее одной рукой за талию, проведя большим пальцем по спине, чувствуя грубую ткань кителя, — Давай я провожу тебя?

Мария-Елена кивнула, но не спешила отпускать одноглазого из своих объятий; ей было приятно, не только то, как повел себя Штуббе, но и то, что он предложил проводить. Но в тот момент, когда они шли по тропинке, а майор держал ее за руку, помогая идти, девушка вспомнила, что нужно покормить Гретель. Сказав об этом, радистка объяснила мужчине и про собаку, и про щенят, и про то, как Эрика сказала, что полковник дал добро на них. Рассмеявшись, Рихард добавил, что ему теперь интересно самому взглянуть на этих "волкособов".

Натянув штаны, Курт прошел в соседнюю комнату. В горле пересохло, и единственным желанием было утолить жажду. Подойдя к столу, он сел на стул, чувствуя легкую дрожь в ногах; вытянув их, наслаждался отсутствием мыслей в голове, наконец-то, почувствовав ту сладкую безмятежность, о которой так давно мечтал и так давно искал, что потерял надежду, что снова обретет ее. Но это была только секундная слабость, которая нахлынула на него, которой он позволил появиться. "Даже подумать не мог, что найду утешение в этой девчонке, — промелькнуло в его голове, пока ледяные глаза осматривали лежавшие на столе документы, не заостряя ни на чем особого внимания, — Не смотря на буйный нрав, она оказалась на редкость сговорчива," — подвигав челюстью, перевел взгляд на шкафчик, где у него стояла бутылка коньяка и пара стаканов. Потянувшись, открыл его и, взяв коньяк и стаканы, вернулся в спальню. Теперь же девушка сидела на краю кровати в белье, стыдливо прикрываясь брюками, которые, видимо, собиралась надеть. Она замерла, стоило его фигуре появиться в комнате, пряча глаза. Курт поставил оба стакана на небольшой столик, наполнив их.

— Возьми, — придерживая стакан только пальцами, протянул его летчице.

Та помедлила всего секунду. Повернув голову в его сторону, Эрика отложила на кровать штаны, поднимаясь. Она подошла к нему, не боясь, не трясясь от страха, бросив заинтересованный взгляд, опустила глаза на стакан, который взяла двумя руками. Ее тихое "спасибо" разлилось по спальне. Взяв второй стакан, Герцог наблюдал, как блондинка делает первый глоток, а потом перевел взгляд на ее руку с рисунками, разглядывая их. Заметив это, Моргенштерн занервничала, все же это могло ее все еще выдать, как то, что она на деле не является офицером СС.

— Ты мне не ответил, — она приблизилась, встав в шаге от него, — Почему тебя прозвали Дьяволом? — безотрывно смотря в глаза, почувствовала легкий, но малоприятный холодок, шедший из соседней комнаты.

— Тебе лучше не знать этого, — подернув бровью, Курт усмехнулся, но тут же сделав глоток, вопросительно уставился на нее, ощущая, как алкоголь приятно проникает по горлу вниз к желудку, — Почему вы, пернатые, стали называть себя "Всадниками", я уже понял. Почему "Смерть"?

Вздрогнув от все того же холодка, Эрика усмехнулась, снова отпив немного коньяка, а потом все с той же улыбкой подняла на него глаза.

— Знаешь, почему из всех Всадников Апокалипсиса все боятся именно Смерти?.. — она нахмурила одну бровь, выжидая паузу, а потом сама же ответила на свой вопрос, — Потому что Войну, Раздор и Голод можно остановить, но, если появляется Смерть — никто и ничто не сможет остановить "всадника на бледном коне". Смерть не знает жалости, не знает боли, ни сострадания, этим она и страшна. Она не знает границ, для нее все двери открыты. Ей все-равно, кто ты, беден ли ты или богат, белый ты или черный. Она придет за тобой в нужный час, — махом осушив стакан, глубоко вздохнула, поставив его на стол, — Но она одна из всех других всадников не знает лжи и лицемерия. Ее боятся из-за ее неподкупности и правды, которую она приносит с собой. И за это ее страшатся и ненавидят.

— Какое интересное сравнение, — посмотрев на напиток в стакане, Герцог выпил его, и тут он почувствовал, как девушка обняла его со спины, прижавшись; это было не то, чтобы неприятно, это было ново для него, даже будучи женатым, его супруга никогда не могла подойти и вот так просто обнять его, хотя в отличие от него она была более сердобольна и эмоциональна.

— Мне страшно, — послышался сдавленный голос летчицы, уткнувшейся носом в его спину, — Я боюсь, что опять кого-то потеряю завтра. Я не хочу этого.

— Это война, — строго ответил полковник, развернувшись к ней лицом, высвободившись из объятий, — Ты должна понять это. Если тебе...

— Обещай, что завтра с тобой ничего не случиться! — перебила Эрика, упрямо смотря ему в глаза, — Просто пообещай мне это, — эти слова были наполнены уверенностью и искренностью, что и сомневаться не стоило; девушка на самом деле переживала за Герцога, но не только потому, что они с Алексом говорили о том, что нужно защищать полковника, но и потому что ей самой этого хотелось — хотелось того, чтобы он выжил; не сводя все того же взгляда, она глубоко вздохнула, — Мне больше ничего не нужно, только твое обещание и то, что завтра я снова увижу тебя, — взяв его руку, развернула ладонью вверх, опустив взгляд на нее, — Курт, обещай мне, что завтра ты не умрешь, — коснувшись кончиками пальцев его ладони, подняла умоляющий взгляд к ледяным глазам.

Остановившись на крыльце дома, где жили Айзенбах и Моргенштерн, Штуббе улыбнулся, смотря на Марию-Елену, которая в смущении отвечала ему молчаливым взглядом. Со стороны они казались двумя школьниками, только что пришедшими со своего первого свидания.

— Ну я пошел? — чуть поколебавшись сказал Рихард, как-то хитро прищурив глаз.

— Иди, — радистка немного запрокинула голову, смотря на него, будто бы догадывалась о том, что произойдет дальше.

Ступив шаг, майор обнял ее хрупкую талию одной рукой, прижимая к себе; но, не смотря на силу, он был бережен, боясь причинить девушке вред. Наклонив голову, начал целовать, сминая ее губы своими, чувствуя, как в груди участилось сердцебиение. Этот по истине невинный для него поцелуй стал чем-то большим, затмившим все те, которые дарили ему шлюхи и проститутки борделей, девушки и женщины, с которыми он делил постель.

— Приходи утром, — проговорил мужчина, разглядывая лицо Марии-Елены, — Перед тем, как мы отправимся.

— Я приду, — кивнула та, после чего чмокнула его в губы, тут же отойдя к двери, — Обязательно приду.

Усмехнувшись, одноглазый развернулся и медленно спустился по ступенькам, прежде, чем девушка закрыла дверь, но он слышал, как та захлопнулась, стоило ему пройти к дороге. Подумав о том, что эта девчонка стала странно на него влиять, хохотнул, замотав головой. После таких жарких поцелуев на крылечке сон как рукой сняло, но идти в бордель или в бар не было желания, да и Курт был прав, если он не завяжет с выпивкой или хотя бы не снизит дозу потребления в таком количестве, то оплошает в битве или сдохнет где-нибудь под забором. Закурив, прошелся по улице, решив, что лучше прогуляться до гаражей, посмотреть, все ли готово с машинами.

Алекс сидел на лавочке в тени возле ангара, когда к нему присоединился Арно. Угостив мехвода сигаретой, парень мельком глянул на наручные часы — 2 часа ночи, но усталости не было, и тем более не было желания все бросить и идти спать. Вдохнув обжигающий, но такой приятный дым, впустив его в легкие, подполковник убрал сигарету от рта и посмотрел на маленький горящий огонек в своей руке. Где-то в глубине ангара разговаривали механики, устанавливая двигатель на танк, слышался звон металла, постукивания.

— Командир, — голос Майера стал каким-то глухим, видимо он как-то умудрился простудиться, — Что со второй птичкой делать будем? У нас нет брони на "Е-75".

— Сделаем заказ по связи, — ответил Хартманн, выдыхая сигаретный дым через нос, задумчиво глядя на то, как тот поднимается вверх, горя таким голосом, словно то, о чем велась речь, не составляла в принципе труда, — Пусть сделают, а потом доставят как-нибудь, — умолкнув на пару минут, снова поднес сигарету к губам, но на этот раз затяжка была быстрая, — Потому что башня от "Тигр 2" тоже не подойдет.

Арно сплюнул на землю, покачав головой, осуждающе бросив взгляд на подполковника. Затянувшись, он взял сигарету пальцами и, выдыхая дым в сторону, хмыкнул:

— Это все замечательно, да вот как ты будешь делать заказ, если держишь все в секрете? — повернув голову к сидящему рядом, вопросительно изогнул бровь, — И рано или поздно оберфюрер все и так узнает. Мы не сможем прятать танк в этом ангаре вечно.

Что правда, то правда. Делая новую машину, Алекс не учел нескольких деталей, и главная из них — Герцог, — без его помощи он не сможет построить "Е-75". Парень глубоко задумался над тем, что делать дальше.

— Надо поговорить с ним об этом, — все так же в задумчивости проговорил себе под нос подполковник, смотря в сторону невидящим взглядом, прикидывая в голове исход этого будущего разговора.

Сначала Арно что-то ответил, но Хартманн не разобрал его слов, точнее он не расслышал их из-за того, что был сильно погружен в свои собственные мысли, но вдруг почувствовал толчок в бок. Ошарашено повернув голову, уставился на мехвода.

— Давай, иди говори, — заржал тот, ткнув пальцем куда-то вперед.

Все еще не отойдя от размышлений, подполковник повернул голову туда, куда показывал водитель, и увидел, как по тропинке к ним идут Герцог и Моргенштерн. Белобрысая шла под руку с полковником, держа его руку двумя своими, смотря себе под ноги, а Курт о чем-то говорил ей, и, судя по тому, что не орал на весь аэродром, то это был вполне мирный разговор. "О! Ну теперь ясно, чем закончились все эти похождения," — мысленно усмехнулся парень, внешне только еле заметно приподняв уголки губ, заострив внимание на то, как летчица держалась за полковника. Оказавшись под светом фонарей, блондинка отпустила руку мужчины, и теперь просто шла рядом, но Алекс сейчас ясно видел, что они оба улыбались.

— Вот и пойду, — бросил Хартманн, поднявшись, — Арно, если ты думаешь, что Герцог не поможет, то ошибаешься. Он, как сумасшедший, насчет модернизации техники... Тем более ему самому интересно, что в итоге получиться, — усмехнувшись, докурил сигарету, — А ты иди проверь машину еще раз и, — чуть подумав, добавил, — В боекомплект, скажи, чтобы подкалиберные 15 штук поставили, — чуть помолчав, собирался с мыслями, но все же зашагал на опережение к идущим в сторону ангаров.

— Ага, — кивнув, Майер выбросил окурок в сторону, — Как раз проверю, чем там эти умники занимаются, — засучив рукава повыше, мехвод еще раз глянул в сторону полковника и летчицы, а также шедшего к ним подполковника, и деловито пошел ко входу в ангар.

Алекс остановился на границе света второго фонаря, висевшего у ангара, где стоял "Schwalbe", и спустя пару мгновений к нему подошли Герцог и летчица. Мельком глянув на подругу, которая кивнула ему, стоя чуть позади полковника, подполковник перевел взгляд на Курта, отметив про себя еле заметные царапины на щеке, будто бы от бритья, но отчетливо видневшийся засос, выглядывавший из-под рубашки на шее, заставил усомниться в том, что мужчина недавно брился. Убрав прядь волос с глаз, Эрика отвернулась, решив не показывать своего смущения другу, а вот полковник вел себя как обычно, не показывая вида, что что-то произошло.

— Ты подготовил "Тигр" к выходу? — в металлическом голосе послышались саркастические нотки, Герцог не верил все же, что Алексу удастся успеть с переустановкой двигателя и орудия на танке.

— Да готов он, — на лице парня появилась скорее самодовольная улыбка, повернувшись полубоком, махнул, как бы говоря, следовать за собой, — Пойдем, покажу.

Когда же Хартманн пошел вперед, не дожидаясь, пока за ним последуют, блондинка посмотрела с любопытством на полковника, тот, подвигал челюстью, а потом уверенным шагом пошел за подчиненным, и тут же рядом с ним зашагала и летчица, не отставая, стараясь не обращать внимания на незначительную боль от шлепка на ягодице. Приблизившись к ангару, подполковник громко крикнул, скрестив руки на груди:

— Арно, заводи "Дух мщения"!

Остановившись рядом с другом, Эрика вопросительно посмотрела на него, потом чуть не рассмеялась в голос, но с улыбкой переспросила, подняв брови:

— "Дух мщения"?

Но не успел парень и ответить, как послышался рев, и спустя минуту, на улицу выехал переделанный "Тигр". Пока девушка что-то тараторила, Курт внимательно следил за тем, как огромная махина проезжает мимо него, остановившись недалеко, оценив то, что танк действительно стал ездить быстрее, чем обычно. В тот момент, когда машина остановилась, через секунду открылся люк со стороны водителя, и показалась голова Майера, смотревшего с интересом на зрителей.

— Да, — кивнул Алекс, рассмеявшись, — "Дух мщения". Он же мой! — кивнув, приглашая подойти поближе, продолжил, — Как ты видишь, — это он уже обращался к Герцогу, — Орудие заменено, — показав рукой на пушку, глянул на полковника, потом обратно вернулся к "Тигру", осматривая его, — Сможет пробивать тяжело-бронированные цели с 1500 метров. Для этого в его боекомплекте уложено 15 подкалиберных для стрельбы на больших расстояниях, — и повернувшись всем корпусом к полковнику, признался не без гордости, — Так что, это пока самая лучшая машина во всем Рейхе, — но только заметил, что тот собирается что-то сказать, добавил, довольно улыбаясь, — Но у меня для Вас сюрприз, Герцог.

Услышав про это, Моргенштерн вопросительно похлопала глазами, не понимая, о чем именно говорит друг.

— Я, конечно, доволен тем, как ты переоборудовал "Тигр", — тон снисходительности за пару мгновений стал более строгим и чуть удивленным, — И что же это за сюрприз? — еще раз оглядев машину, чуть кивнув тому, что ему действительно понравилось те нововведения, он посмотрел на подполковника.

— Пойдем, — парень будто бы все еще сомневаясь чему-то, побрел к ангару, — Продемонстрирую.

В ангаре было очень многолюдно. Механики при виде полковника поднялись со своих мест, приветствуя его, а когда Курт махнул рукой, мол "вольно", вернулись к прерванным разговорам, правда, изредка бросая взгляды на вошедших. Экипаж Хартманна сидели в стороне у стены, а когда Алекс подошел к ним, о чем-то коротко шепнув, они поднялись, подойдя к чему-то огромному, накрытому брезентом. Взявшись за края материи, все вместе быстро стащили ее на пол, показывая то, что было спрятано от глаз.

— Это что еще такое? — нахмурившись, Герцог оглядел что-то отдаленно напоминавшее танк, только больше и без брони.

— Это серия "Е", — встав рядом, подполковник снова скрестил руки на груди, — Номер "75", разработка, — показав кивком в сторону стола, где лежали чертежи, — Модель тяжелого танка. Пока готова только ходовая.

Еще раз, но, уже более внимательно пробежавшись взглядом по танку, Курт подошел к столу, разглядывая чертежи, разложенные на столешнице. Он молчал, с интересом рассматривая то один чертеж, беря его в руки, то второй, но с каждым новым в его глазах появлялся интерес и маниакальный блеск. Найдя бумагу с готовой машиной, которой она должна быть, поднял глаза на ходовую, будто представляя себе, что будет, когда работа закончиться.

— Невероятно...

Его хрип, вырвавшийся из горла, показался Эрике каким-то громким, пока она стояла рядом, так же рассматривая чертежи.

— Компоновка деталей подходит от "Тигра 2", — пояснил Хартманн, — Но их пришлось усиливать... Поэтому я кое-что изменил.

— Как тебе это удалось? — ледяной взгляд полковника буквально до боли впился в парня.

Алекс замялся, не зная, что и как лучше придумать, потому что не мог же он сказать про интернет, где собственно и высмотрел чертежи. Поэтому ответ нашелся не сразу.

— Я придумал... Я с моим экипажем после "Кеннинга". Мы запомнили его слабые места и недочеты, — пока подполковник говорил, Курт смотрел на него так, будто впервые видит, — И я решил на основанных знаниях в немецком танкостроении и недочетах "Королевского тигра" спроектировать чертеж. С тех пор мы в тайне от всех воплощаем его в жизнь.

Опустив взгляд на стол, где лежали разработки нового танка, Герцог проговорил:

— Ты скрыл от меня то, что разработал новую машину, которая может изменить ход войны?

— Это я его попросила, — вдруг подала голос Эрика, переглянувшись с другом, взглядом показав ему, что, если Курт и будет сердиться, то ей уж точно не влетит, как Алексу, — Мы не могли рисковать. Если ничего из этого не вышло, мы бы потеряли кучу времени и средств.

— И меня бы Вы, скорее всего, вздернули рядом с моей работой, — Хартманн подтвердил кивком то, что согласен с подругой, — Если ничего бы не получилось.

— Но у Ал... У оберштурмбаннфюрера все получилось, — чуть наклонившись, Моргенштерн заглянула в лицо полковника, уверяюще на него смотря, — Он почти воссоздал танк, основываясь на чертежи, которые сам же и создал.

— Я вижу, — бросив на нее взгляд, Герцог подошел к недоделанному танку, — Я хочу, чтобы ты доделал его. Я хочу увидеть это в действии.

— В этом есть трудности, — донесся до него голос подполковника.

— Какие? — спросил Курт, не поворачивая головы.

— Мы не в состоянии сделать сам корпус и башню в этих условиях, — начал перечислять Алекс, — Нет двигателя и орудия, радиостанции, и еще нужно стабилизаторы горизонтальной и вертикальной наводки, орудийный досылатель.

Задумавшись, полковник сделал несколько шагов вдоль ходовой будущего "Е-75", говоря уже более строго:

— Как вернемся из Мелсвика, отправишься в Берлин, — повернувшись к Хартманну, взглянул на него так, что не было сомнений, что не стоит возражать против этих слов, — Я хочу, чтобы ты доделал эту машину и показал ее в действии. Если то, что ты разработал, покажет себя с лучшей стороны, эти чертежи необходимо отправить в главный штаб для дальнейшего серийного производства.

— Будет сделано, — кивнув, Алекс довольно улыбнулся.

Разговор про новую модификацию "Тигра" и про разработку "Е-75" плавно перешел в столовую, где Алекс уже более детально рассказал, как планировал спроектировать машину, как решился на то, чтобы самому рискнуть с нуля собрать ходовую часть, иногда он отвечал на вопросы Герцога, который на самом деле был заинтересован в технических вопросах. Вскоре к ним присоединился и Штуббе, узнавший от механиков, что Хартманн показал полковнику какой-то новый танк, и разговор про Е"-75" начался по новой. Все это время Эрика слушала мужчин, сидя рядом с Куртом, довольная тем, что ей подарили две плитки шоколада.

30.

Эрика стояла на крыле "Швальбе", которого выводили тягачом из ангара, всматриваясь к тропинке, ведущую в город. Она все ждала, надеялась, что вот-вот и появится фигура Герцога. Отвернувшись в сторону гаражей, видневшихся чуть дальше, возле которых стояли танки, нашла взглядом Алекса, так же стоявшего на своем "Тигре". Как ни приглядывалась девушка, она не могла различить черты лица, только фигуру. Будто бы почувствовав, что на него смотрят, парень повернул голову к аэродрому. Моргенштерн подняла вверх руку, помахав, а получив ответ, снова вернулась к тропинке. Был еще ранний час, но через несколько минут должен произойти ее вылет. Прикусив губу, летчица мысленно просила Курта прийти, надеясь, что перед тем, как она взлетит, попрощается с ним.

— Готов! — крикнул один из механиков, отцепляя тягач от самолета, — К вылету готов.

— А что это ты так переживаешь? — усмехнулся Гюнтер, остановившись рядом с носом "Ме-262", подняв голову к старшему, все еще стоявшей на крыле, — Ну прям статуя. Византия. 17 век.

— Я смотрю, кто-то слишком разговорчивый стал, — посмеялась Эрика, присев на корточки, подозвала рукой мужчину, — Иди сюда, кое-что скажу...

Подойдя, тот встал рядом с девушкой, вопросительно посмотрел на нее, чуть нахмурив одну бровь. Наклонившись сильнее, блондинка щелкнула его по носу, отчего летчик отшатнулся, не ожидав подобного, и тут же рассмеялся, шуточно погрозив пальцев.

— Дождешься, — смеясь, говорил он, — Что напишу заявление о переводе.

— Не-а, — прицокнув языком, Моргенштерн подмигнула ему, а потом снова повернула голову к тропинке.

— Лети, — вдруг строго сказал Вольф, понимая, кого именно ждет старшая в звене, — Тебе нужно думать о выполнении задания.

— Будто ты знаешь, о чем я думаю, — хмыкнула девушка, залезая в кокпит.

Двигатели "Schwalbe" взревели, вырвавшееся из турбин пламя стало синим. Закрыв на секунду глаза, летчица застегнула маску, с рисунком нижней части черепа, и теперь казалось, будто бы пилотом "Ме-262" является скелет — Смерть. Выпросив ночью белую краску, девушка нарисовала зубы и челюсть скелета на маске, объяснив это тем, что данный рисунок может напугать врага, конечно же, это многих повеселило тогда. Бросив последний взгляд на тропинку, блондинка проговорила, нажав кнопку вызова радиста штаба:

— База, разрешите взлет.

— Разрешаю, — голос подруги навеял какую-то странную точку.

А собственно, на что она надеялась? Что Герцог со всех ног броситься бежать на аэродром, махать белым платочком и им же слезки вытирать, прощаясь, при этом крича, что будет ждать до скончания веков? Хрюкнув от этой мысли, которая явно смогла поднять немного настроение, Эрика нажала вперед ручку газа. Самолет стал набирать скорость, разгоняясь по взлетной полосе. Еще раз представив Курта с белым платочком, потянула штурвал на себя, поднимая машину. И в этот момент она повернула голову к тропинке. Он был там. Герцог стоял у крайнего ангара, где в это время стоял самолет Рихтера, провожая "Ме-262" взглядом. Улыбнувшись, девушка развернула самолет, когда он набрал нужную высоту, и, пролетая над аэродромом, помахала полковнику крылом, несколько раз наклонив штурвал из стороны в сторону. Наблюдая за этим, Курт оценил очередной выкрутас летчицы, тихо и с легкой усмешкой пробормотав себе под нос: "Ну я помашу тебе крылом."

Ставарин — высокий, даже очень по русским меркам, человек с густой рыжей бородой, внушающий страх одним своим видом. Названный матушкой Степан, он не выносил только одного, когда какой-нибудь фашист произносил его имя, коверкая, что получалось что-то вроде "Стефан" или "Штефан". Стоя у кустика, он справлял нужду, разбуженный желанием опустошить свой мочевой пузырь. Громко зевнув, командир, носивший погоны лейтенанта, но не носивший форму по причине того, что она ему была мала, застегнул штаны, думая о том, что можно было бы вернуться в кровать и немного поспать. Новостей о немцах давно уже не было, а значит, можно было начинать наступление на... как же этот проклятый город называется?.. Степан нахмурился. Он не любил это место, считая, что лучше всего воевать на своей земле там, где тебе знакомы все места, а тут все было чужое: трава, море, небо. "Дома и стены помогают," — промелькнуло в голове, но тут мужчина остановился возле захваченного танка фашистов. Техника была странная, но мощная и добротная.

Но вдруг до его слуха стал доходить гул. Громче и громче, будто что-то двигалось в их сторону. Ставарин замер, пытаясь определить сторону, откуда слышится звук. Он огляделся. В груди неприятно защемило. Над головой пролетел самолет, ревя так, что распугал стаю птиц, ночевавших в лесу. Лейтенант только успел глазами проводить странную технику, как она развернулась, и этот рев вернулся, перепугав солдат. Самолет, вновь пролетев над полем, где они оставили танки, крутанулся вокруг своей оси, но что больше всего заметил Степан, это кресты на крыльях.

— Тревога!!! — закричал он, подбегая к первому попавшемуся солдату, хватая ружье, — Фриц!

Да и не требовалось бить тревогу, все и так старались уже сбить "гостя", но где там, не удавалось даже прицелиться как следует, где уж там сбить. Тратя патроны в пустую, солдаты кричали, больше матерясь, пока самолет крутился над их головами.

— И для тех, кто не спит в этот утренний час, — послышался голос Эрики в наушниках сидящих в радиорубке и настроенных на одну волну с "Ме-262", — Мы начинаем радиопередачу "По заявкам". И для начала о погоде: сегодня ожидается прекрасный солнечный день, не смотря на... — послышались выстрелы, — Небольшие осадки в виде стального дождя, прошедшего местами и локально в районе города Мелсвика, — девушка ненадолго замолчала, — Квадрат 2М-36, к юго-востоку от дороги, — и тут она стала снова напевать тот самый мотив, который Герцог уже слышал; выстрелы не прекращались, шум ветра и звук мотора двигателя, — Один, два, три... примерно, 35 танков. О! — послышался короткий смешок, — Я вижу "Кеннинг". Твою ж... Они на нем красную звезду нарисовали, — выстрелы, где-то очень близко, тяжелое дыхание, тихий мат летчицы, шум ветра, и вдруг громкий взрыв, — Ох ты ж! Алекс, они, кажется, недовольны, что я их разбудила, — еще взрыв, — Что ж за люди-то такие?.. Алекс, они бегают и показывают на меня пальцем, — автоматная очередь, — Еще три противотанковые пушки в городе... ЧЕРТ! — свист ветра, какой-то неразборчивый шум, — Сука-а! — тяжелое дыхание, — Алекс, они из танка стреляют. Алекс! Они по мне стреляют! — смешок, — А мне тут дядька какой-то кулаком машет, такой... с бородой, рыжий. Алекс, а можно я по ним постреляю? — снова смех, слышатся отчетливые громкие выстрелы, что, скорее всего, это доносилось именно уже из "Швальбе", а значит, летчица открыла огонь.

Развернувшись в очередной раз, "Ме-262" рванул вверх, потом выровнявшись, пролетел вдоль края леса, где стояло несколько танков, иногда покачивая крыльями, будто бы дразня людей, бегавших в панике, на деле же он уходил от пуль, даже не долетавших до его крыльев, но пилот не мог рисковать. Облетев полукруг, самолет вернулся к стрелявшим по нему танкам, как молния, налетев на них, выпустив пару ракет. Одна из них аккурат попала в машину. Взрыв. "Швальбе" прошел сквозь черный дым, поднявшийся от пламени, рванув вверх. Как бестия, он крутился, летел то влево, то вправо, вверх и вниз, оглушая ревом, то и вовсе покачивался, налетая на стоявших людей, распугивая их, а потом стрелой вновь поднимался под облака. Кто-то на земле осмелился попробовать подбить самолет с противотанковой пушки, но снаряд даже не долетел до пролетавшего мимо "Ме-262", разорвавшись где-то в городе. И к удивлению бегавших людей, машина немного снизила высоту, перевернулась, пролетев вниз головой, как раз над захваченным танком, сидевший в кабине летчик помахал рукой Ставарину, погрозившему пилоту кулаком. Резко крутанувшись, " Schwalbe" снова набрал высоту, резко развернулся, сделав в воздухе кольцо, а потом с диким ревом накинулся на стоявшие танки, стреляя по ним ракетами, те загорались, некоторые взрывались, одна из ракет попала в землю, образовав воронку, похоронившую нескольких людей. Рванув резко вверх, "Ме-262" поднялся так высоко, что тем, кто стоял на земле, пришлось задрать головы, чтобы увидеть его, и тут же он начал спускаться, снова кружась вокруг своей оси. Ставарин замер, приглядываясь, но вдруг он заметил, что на них что-то падает.

— Бомба! Ложись!

Скинув груз, самолет каким-то чудом не разбился, успев развернуться, чтобы не столкнуться с землей, как сумасшедший, кинулся в город, будто бы тяжелый, медленно набирая высоту, обходя крыши зданий. Бомба так и осталась лежать. Медленно, делая осторожные шаги, солдаты подошли к ней. Внешне это было похоже на бомбу, но приглядевшись, столпившиеся люди увидели, что это был муляж, развернув который прочли на русском надпись, ранее написанную оберштурмбаннфюрером Хартманном: "Это вам за "Кеннинг", ублюдки!" И в этот момент раздался свист, налетевший казалось со всех сторон, и последовавшие за ним громкие взрывы, разрывавшие Мелсвик на части. Артиллерия ударила как раз в тот момент, когда "Швальбе" покинул город, возвращаясь обратно на базу.

Мария-Елена со всех ног бежала к полигону, откуда собирались выехать танки. Она знала, что они вот-вот должны уже тронуться, и поэтому старалась успеть, пообещав Рихарду успеть попрощаться с ним. Тяжело дыша от бега, девушка пробежалась по тропинке, как вдруг мимо нее пронесся бронеавтомобиль с гренадерами. Неужели опоздала?.. Встав, как вкопанная, шатенка смотрела на двигавшиеся машины, как вдруг раздался громкий протяжный крик: "СТОООООЙ!" Глухо фыркнув, рядом остановился "Тигр Е", тем самым нарушив колонну. Открыв люк, на броню выскочил Штуббе, обернувшись, махнул рукой тем, кто ехал позади, мол "подождешь", а потом спрыгнул на землю.

— Я ждал, — проговорил, тут же обняв радистку, горячо поцеловав ее.

И тут же раздались аплодисменты и улюлюканья, подбадривавшие майора, и все же в них чувствовалась легкая зависть. Отпустив Айзенбах, одноглазый положил ладони на ее щеки, проведя большими пальцами по коже, смотря поочередно в ее глаза уцелевшим своим.

— Ты вернешься, — напомнила ему она.

— Вернусь, — усмехнулся мужчина, но отпустив ее, матерясь себе под нос, полез на танк.

Когда же люк закрылся, тяжелая машина вновь тронулась с места, оставив радистку одну на небольшой тропинке, ведущей к ангарам и к полигону из города. Мария-Елена с тяжелым сердцем провожала долгим взглядом уезжающий "Тигр Е", думая лишь о словах Рихарда, обещавших, что он вернется, все еще чувствуя на губах поцелуй.

— Мальчики, я возвращаюсь, — в наушниках танкистов раздался голос Эрики, — Вам осталось только прибрать за мной. Два танка точно в негодности, сколько повредила не считала, но их там сильно потрепало, — чуть помолчала, — И... еще, Алекс, я передала "привет", как ты просил, — смешок.

— Хорошо, — кивнул Хартманн, в это время уже ехавший к Мелсвику, следуя за "Пантерой" Герцога, — Арно, мощность на башню! Зарядить подкалиберный. Tigergruppe приготовиться к бою!

При поддержке панцергренадеров, нескольких средних танков, а также огнеметчиков, два "Тигра" и "Пантера" медленно въехали в уже почти разрушенный город после бомбежки артиллерии с одной мыслью отбить Мелсвик у русских и оттеснить их как можно дальше. Внимательно смотря на дорогу, Хартманн вспомнил, как уже проезжал именно по этой улице на своем "Королевском тигре". Русские тогда дали хороший бой, но многие считали, да и не только немцы, что немецкие танки непобедимы. И вот наступило время доказать это!

— Слушай мою команду, — послышался рычащий голос Герцога, ставший глухим из-за помех в наушниках, — Сегодня мы заберем этот город, и он по праву станет наш. Не отступать!

— Так точно, командир, — ответили ему.

— Слушаюсь!

— Будет сделано, — отозвался Алекс, набирая полную грудь воздуха, готовый к новому бою.

— Всем приготовиться!

Остановившись между двумя деревьями, "Panther F" вдруг выстрелила, заметив легкий танк неприятеля, и в этот момент мимо нее проехал Штуббе, что-то прокричавший, но из-за помех подполковник успел уловить только: "Высматривайте пехоту, засранцы! Не хватало, чтобы они нам под гусеницы гранаты бросали." Переведя взгляд с его танка в сторону, Алекс заметил стоявший и хорошо замаскированный "Т-34" у большого раскидистого дерева. Теперь понятно, почему одноглазый не заметил его: танк русских был хорошо прикрыт ветками, которые больше торчали во все стороны, и больше походили на еще одно деревце.

— Справа, огонь! — зарычал он, — Крамер, мать твою, шевелись!

Но пока башня поворачивалась, "Т-34" успел выстрелить, но снаряд прошел по косой, даже никак не навредив "Тигру". Выстрел. Удар ответного снаряда пришелся как раз в башню, от чего та разорвалась на мелкие куски. В этот момент прикрытая Хартманном "Пантера" двинулась вперед и, остановившись всего на секунду, открыла огонь по прятавшейся в кустах пехоте, готовившейся к наступлению, снова начав движение; те, кто не погибли от пуль стрелка-радиста, были погребены под гусеницами. Штуббе рванул вперед, сбив по пути одно из деревьев, которые оказались на пути. Город был разрушен настолько, что от многих домов даже и следа не осталось, только огромные воронки, говорившие о том, что сюда попал снаряд артиллерии.

— Арно, — крикнул Алекс, — Приготовься к передвижению. Вперед!

И танк поехал. Решив, что вот так лететь, сломя голову по центральной улице, как делал это одноглазый, глупо, подполковник показал мехводу свернуть вправо. Объехав полуразрушенную стену, Алекс заметил притаившихся пулеметчиков, сидевших в засаде у оставшегося целехоньким дома.

— Заряжай!

Несколько хороших выстрелов, и ни дома, ни прятавшихся русских будто и не было. Но именно в этот момент слева к "Tiger" выехал с соседней улицы "Т-34", управляемый каким-то отчаянным командиром, не убедившимся в безопасности, так как танк русских остановился прямо перед "носом" "Пантеры", закончившей разбираться с пехотой. Зарычав, Герцог отдал приказ, и через мгновение "Т-34" уже горел, а тех, кто пытался из него выбраться, тут же расстреливали гренадеры. Заметив это, Хартманн крикнул:

— Арно, жми! Эти сукины дети заходят слева.

Развернувшись, "Тигр" объехал сарай и, в этот момент подполковник увидел ехавших в их сторону два легких танка противника.

— Арно, войти в зону поражения.

Встав так, чтобы выстрелить, "Tiger" атаковал один из танков, который оказался чуть смелее, выехав вперед из-за здания. Взрыв помешал второму "БТ-7" выстрелить, отчего тот получил удар сбоку от начавшего таранить русских Штуббе. Протащив легкий танк к стене, "Tiger E" отъехал немного назад и, выпущенный из его пушки боеснаряд, пробил броню противника, не оставив шанса солдатам выбраться наружу. И в этот момент подполковник почувствовал удар.

— Обстрел с тыла! — заорал он не своим голосом, — Арно, мощность на башню. Поворачивай!

— Какая сука нам в зад настреливает? — подал недовольный голос Крамер, наводя прицел.

Развернув башню, "Тигр" встретился нос к носу со стоявшим на дороге "Т-34", готовившимся вот-вот выстрелить. Опередив его буквально на пару секунд, "Tiger" выстрелом не только заткнул ствол, но и протолкнул снаряд русских им же обратно, добавив свой. Машину иванов разорвало так, что пламя перекинулось на стоявшее рядом дерево.

— Отличный выстрел, командир, — расхохотался Отто.

— Приготовились, — кивнул ему с улыбкой, которая быстро исчезла, подполковник огляделся, выглянув в смотровую щель.

— Эй, мальчики, — этот голос никто уж точно не ожидал услышать, Эрика видимо уже добралась до базы, — Веселитесь там без меня?

— О, фройляйн, — отозвался Рихард, — Тебя тут как раз не хватало.

— Отставить разговоры! — рычание Герцога будто бы разорвало барабанные перепонки, — Внимание!

— Шеф, — усмехнулся одноглазый, — Мы остановили наступление... — помехи, — Куда же мы столько медалей повесим?

— На задницу себе повесишь и по кочкам прыгать будешь, — шумно выдохнул Курт, — Молчать, я сказал! Бой еще не закончен.

Гогот майора можно было услышать, даже сняв наушники, из стоявшего "Тигра Е" на соседней улице, а уж в них его смех усилился во сто раз, став просто невыносимым.

— Приближается пехота, — донесся сквозь помехи голос одного из командиров сопровождающего танка.

— Внимание! — металлический тон голоса полковника заглушил смех одноглазого, прервав его.

Через несколько минут из-за угла дома стали раздаваться выстрелы, но не сразу немцы увидели прятавшихся там русских. Здание было сильно разрушено с одной стороны, и осыпалось, благодаря чему в его частично-уцелевшей стене образовались дыры; вот в них торчали винтовки, стрелявшие по танкам.

— Надо сделать так, чтобы к обеду город оказался в немецких руках, — затараторил Штуббе, чей "Тигр Е" разворачивался в сторону пехоты, стоя справа от того места, где та пряталась.

— Огонь, на 2 часа, — скомандовал Алекс, не выпуская из виду притаившихся иванов.

Чуть повернув башню по указанию, "Tiger" выстрелил, разметав часть "красных", как игрушечных солдатиков, которых тут же присыпало все-таки обрушившейся стеной. Второй выстрел прогремел рядом, и подполковник невольно вздрогнул, но сразу же понял, что это был одноглазый, прикрывший его от еще одних русских, стоявших с другой части той же стены, к тому моменту уже полностью рухнувшей. Проехав вперед, "Пантера" расстреляла из пулемета убегавшего от танка солдата, но тут же попала под прицел "Т-34", взявшегося будто из воздуха. Снаряд поразил танк Герцога, прошедший по косой, отскочил от брони, угодив в соседний дом. Это было невероятное везение, и не только Курт думал об этом, но и Хартманн, видевший это со стороны. Дав команду, зная, что должен прикрывать полковника, он закричал:

— Уничтожить цель!

— Мочи врагов! — подхватил его Штейн.

— Прицелился! — голос Генриха, прозвучал, как сигнал.

— Огонь!

Снаряд угодил прямо в корму "Т-34", разорвавшись, и тут же пламя объяло машину русских, накаляя металл.

— Заряжай!

Но Отто и не требовалось приказа, схватив снаряд, он сунул его в казенник, кивнув:

— Готов!

Второй выстрел разнес "Т-34", разорвав его.

— Арно, вывози нас, — "Тигр" проехал мимо того, что осталось от машины неприятеля, пропустив к горящим останкам гренадеров.

Показав на небольшую улочку меж двух домов, подполковник выглянул в смотровую щель, надеясь, что русские не засядут на верхних этажах, начав стрелять по ним. Но надо сказать огнеметчики очень хорошо выполняли свою работу, зачищая огнем то, куда не могли добраться пули. Тут и там слышались выстрелы, взрывы, крики, один раз мимо по дороге пробежал охваченный пламенем человек, трудно было сказать, кем он был: солдатом или же несчастным мирным жителем, попавшим под огонь.

— Тактильный обстрел справа, — недовольный голос Шварца заставил обратить внимание на двух русских, стоявших на балконе второго этажа.

— Уничтожить их, — раздраженно скомандовал Алекс.

"Тигр" остановился, поднял орудие и выстрелил, взорвав часть здания вместе с назойливой солдатней, решивших их автоматов поразить огромный танк.

— Прислать сюда панцергренадеров, — прошипел Хартманн по главной внутренней связи, — Пусть лучше зачищают. Квадрат 23-0.

— Панцергренадеры выдвинулись, — проговорил немного гнуслявый голос.

— Мальчики! — и вновь в сети раздался довольный голос Моргенштерн, будто черт из табакерки, — Если нужна помощь, "Всадники" готовы прилететь.

— Оберштурмфюрер! — закричал Герцог.

— Все, — тихо хохотнула блондинка, но на заднем плане можно было легко услышать такой же тихий смешок Марии-Елены, — Молчу-молчу, — снова смешок.

"Tiger" проехал до перекрестка, но тут же заметил, как из подворотни на него выезжает "БТ-7". Огонь на поражение. От русской машины, командир которой только отдавал приказ, ничего не осталось, кроме горящего железа. Еще немного вперед и, свернув направо к дороге, ведущей на главную улицу, танк снес забор с росшим на нем декоративным плющом, поворачивая к небольшому домику с красивыми ставнями на окнах, которые были заколочены. Вот тут его ждал еще один легкий танк русских.

— Арно, мощность на башню. Взорвем к чертям этих ублюдков!

Пара хороших выстрелов и от "БТ-7" осталось только груда покореженного железа, но только подполковник хотел крикнуть приказ о движении, как их машину качнуло. Удар пришелся по косой, по причине того, что иваны плохо прицелились, видимо торопились, но срикошетивший снаряд сильно помял броню.

— Что, все-таки пришлось мне прикрыть твою задницу? — противный гогот Штуббе, от которого Хартманн скривился, заглушил рев мотора.

Выехав откуда-то слева, "Tiger Е" на ходу выстрелил, прицелившись в "М-42", подняв черные комья земли в воздух, перемешанные с обломками пушки и частями тел. Но одноглазый и не думал останавливаться, проехав по останкам, он развернулся и помчался вдоль по улице.

— Двигатель на 400 лошадиных сил, — прогремел голос Алекса, — Пошел!

"Тигр" рванул с места, подмяв под себя то, что осталось от взрыва и гусениц танка майора, двинувшись следом за одноглазым. Но только он достигнул двух домов, стоявших рядом друг с другом, как перед ним выехал небольшой грузовичок, несколько русских стояли в кузове и обстреливали немцев из винтовок, но тут между ними появился еще один, державший гранатомет.

— Твою мать, — сматерился Арно, — Эти скоты достали откуда-то гранатомет.

— Меньше слов, — осадил его Хартманн, — Отто, тебе нужно особое приглашение?

Заряжающий схватил снаряд и только засунул его в казенник, как тут же прогремел выстрел, разорвав грузовик.

— Так-то лучше, — кивнул подполковник, заметив на соседней улице "Пантеру".

Выехав на площадь, "Panther F" начала яростный обстрел "Т-34", притаившегося между деревьями у дома, не побеспокоившись о собственной безопасности. Для уничтожения среднего танка русских хватило всего три метких выстрела. Но стоило проехать чуть вперед, как по броне застучал неприятный свинцовый дождь. Снайперы. Определив, откуда именно шел огонь, Курт приказал разнести дом напротив да так, чтобы от него и щепки не осталось. И без того обстрелянное здание артиллерией не выдержало напора танка, стрелявшего по нему бронебойными снарядами. Довольный тем, что смог отбить уже половину города, полковник замер, смотря на ехавший на него "Королевский тигр", украшенный красной звездой. Курта так и затрясло от ненависти. Медленно приближаясь, "Кеннинг" открыл люк и в нем появился Ставарин, тут же спрятавшийся обратно. Понимая, что командир русских специально сделал это, чтобы показать себя, Герцог заорал, отдавая приказ атаковать. Но выстрел "Пантеры" только отскочил от башни "Кеннинга", улетев в стену ближайшего здания. Как обезумевший Герцог орал, разворачивать машину так, чтобы обогнуть захваченный танк. В тот момент он не думал ни о чем, кроме того, чтобы уничтожить Ставарина. Встав сбоку от "Königstiger", машина полковника снова выстрелила, но и тут удача отвернулась от него. Он знал, что не сможет пробить толстую, хорошо укрепленную броню тяжелого экспериментального танка, но ярость затмила его разум. Еще выстрел. Снаряд задел только гусеницу, разорвав ее, но это не помешало "Королевскому тигру" выстрелить.

В ушах Курта зазвенело. На какие-то доли секунды ему показалось, что он уже умер, но ощутив запах гари, прорвавшийся до мозга сквозь ноздри, резко открыл глаза, обнаружив, что потерял сознание.

— Горим! — орал Уц, — Мы горим!

Все еще плохо соображая, полковник на автомате открыл люк, впустив свежий воздух, но тут же пламя, получив кислород, стало разгораться быстрее. Опустив голову, Курт увидел, что радисту уже не поможешь, тот лежал в какой-то неестественной позе, согнувшись пополам; та же участь постигла и заряжающего. Повернув голову к вопящему мехводу, Герцог схватил его, зарычав:

— Вылезай, гаденыш! Ты мне еще должен машину доделать.

Вытолкав водителя, будто мешок картошки, полковник так же схватил наводчика, находящегося без сознания, но все еще живого, держа его, как котенка за шиворот, полез вместе с ним из танка. Почти вся "Пантера" была объята пламенем, но выжившей части экипажа удалось проскользнуть мимо "Кеннинга" в разрушенное здание, прежде, чем " Panther F" взорвалась.

Услышав взрыв, Хартманн приказал поехать именно туда, потому что именно в ту сторону уехал Курт. Настороженность переросла в легкий страх, когда "Тигр" выехал на площадь, а перед глазами предстала горящая "Пантера", но тут его от размышлений отвлек свист и, если бы не хорошая реакция Майера, то снаряд от "Королевского тигра", застрявшего из-за перебитой гусеницы на том же месте, точно бы угодил в них. Отъехав назад, "Tiger" остановился.

— Штуббе! — заорал Алекс, — Штуббе, твою мать! Герцога подбили. Выживших не вижу. Квадрат 23-8.

После этих слов наступила оглушающая тишина, казалось, даже прекратились греметь взрывы и выстрелы. Подполковник смотрел на горящий танк Курта и не мог поверить в то, что опоздал всего на несколько минут.

31.

Слушая то, что происходило в сети, Эрика замерла, смотря расширенными глазами на микрофон, находящийся перед ней на столе, не слыша больше голосов, доносившихся в наушниках. По спине к затылку проползла волна колючих холодных мурашек. Она раз за разом прокручивала в голове слова, произнесенные Алексом, отказываясь верить в их смысл. Сорвав наушники с головы, летчица сорвалась с места, оттолкнув по пути радиста — напарника Марии-Елены, и выбежала из дома. В висках билась одна и та же мысль: она должна вернуться.

Добежав до ангара, девушка прыжками добралась до самолета, не слыша криков механиков, которые проверяли "Ме-262". Вскочив на крыло, блондинка открыла кокпит.

— Стоять! — раздался грозный голос, обернувшись на который Эрика увидела молодого офицера, оставленного за старшего, в этот момент находящегося тут же в ангаре для мониторинга механиков, — Не было приказа о взлете.

— Да пошел ты! — заорала Моргенштерн, — Я возвращаюсь! Герцога подбили.

— Не было приказа о взлете, — повторил холодно офицер.

— Отвали!

— Я тебя под трибунал отдам за невыполнение приказа, — закричал офицер.

— У меня столько грехов, что невыполнение всего лишь детский лепет, — фыркнула оберштумфюрер, перекидывая одну ногу в кокпит, — Так что... ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! — обернувшись, она посмотрел на него так, будто все ее существо было объято яростью и бешенством.

— Последнее предупреждение, — достав пистолет, офицер направил его на девушку.

Тяжело дыша от гнева, Моргенштерн медленно спустилась с крыла, подняв руки, не сводя все того же взгляда с державшего ее на "мушке". Она судорожно пыталась придумать, как обмануть этого наглого напыщенного придурка, но ничего стоящего на ум не приходило. До боли сжав челюсть, готова была расплакаться, теряя секунды, зная, что должна вернуться; Герцог не должен был погибнуть, Алекс обязан был защищать его. Она должна была защищать Курта! От вновь появившейся мысли о том, что полковника больше нет, наступила паника и какое-то странное чувство — ей вдруг стало жаль Герцога, стало жаль себя, что она потеряла его. Из промелькнувших одним мгновением воспоминаниях, в которых присутствовал Курт, девушка ощутила, что сильно привязалась к нему. Закрыв на секунду глаза, чтобы убрать подступающие слезы, летчица зарычала, глядя на офицера:

— Да мне плевать, пристрелишь ты меня или нет! Ты кретин, раз думаешь, что пули остановят меня. Я все-равно полечу туда, — тяжелый вдох, и хриплый голос, — Я должна отомстить за Герцога.

— Приказа не было, — повторил вновь тот, не убирая пистолета, — А на тебя я напишу рапорт...

— Пиши, что хочешь, — дернув верхней губой, Эрика покачала головой, чувствуя, что не успела.

Переглянувшись, механики, все еще сидевшие у самолета, подкрались к офицеру. Один схватил его рукой за горло, заваливая назад на себя, а второй перехватил руку с пистолетом, прокричав летчице, чтобы она летела. Расширив глаза от удивления и радости, Моргенштерн кивнула и тут же залезла в "Швальбе". Рев двигателей заполнил ангар, заглушив крики и возню механиков, оттаскивавших офицера подальше к стене.

— Ударь по ним фугасным! — заорал Штуббе, смотря в сторону пехоты, сидящей у дерева, как вдруг в его наушниках прогремел голос Хартманна, прервавший помехи; да будь неладна это радиостанция, давно надо было ее починить; замерев, он не услышал голос наводчика, что цель поражена, не заржав, как конь, как обычно делал это; повернув голову к мехводу, хрипло проговорил, — Вперед... Квадрат 23-8...

— Рико, что с тобой? — вопросительно глянул на него наводчик.

— Сукины дети, я вам что сказал, — не своим голосом орал Рихард, подпрыгнув в кресле, — Квадрат 23-8. Если ты сейчас же не повернешь руль, я твою бошку оторву и заряжу вместо снаряда. Квадрат 23-8! Вперед!

"Тигр" стоял за зданием в паре метров от горящей "Пантеры". Всего несколько минут назад Герцог был еще жив. Алекс тяжело задышал, ощутив, что ему в какой-то момент стало не хватать воздуха. Всего несколько минут...

— Tigergruppe, внимание! — подполковник выдохнул, — Подкалиберный. Заряжай!

Схватив снаряд, Крамер засунул его в казенник, захлопнув его.

— Готов!

— Арно, готовность!

Тяжелый танк с неохотой рванул с места, набрав обороты. Вывернув из-за своего укрытия, резко остановился. выстрел. Ход назад. Снаряд попал по корпусу, и если не покарежил броню, то уж точно доставил много неудобств сидящим внутри "Королевского тигра". Башня "Кеннинга" повернулась, дернувшись. Ответный выстрел. Над головой Хартманна взорвалась стена, осыпав камнями танк, громко застучавшими по броне.

— Подкалиберный!

Ход вперед, но, только начав движение, Арно заметил ехавший на них "КВ-1", выруливший из-за угла здания напротив. Резко затормозив, чтобы не попасть под удар захваченного танка, снова спрятал машину в укрытие.

— Иваны!

Обернувшись на его крик, Алекс уже видел, что, как только тяжелый танк русских остановиться, то выстрелит, чтобы совершить более меткий удар.

— Огонь!

Нельзя было позволить им выстрелить раньше. Громоподобный выстрел остановил "КВ-1", но не сразил. Башня того медленно повернулась в сторону прятавшегося "Тигра".

— Заряжай!

Откуда-то слева раздался выстрел, и тут же на площадь выехал Штуббе. "Tiger Е" остановился прямо на камнях, одна сторона его была выше, чем другая, поэтому он не мог прямо выстрелить в русских, а только задел его по косой. Но этого времени хватило, чтобы выстрелить прицельно подполковнику, обезоружив "КВ-1", снеся ему башню. И вдруг их оглушил рев. Чуть не обезумев от неожиданности, Алекс мог поклясться, что услышал двигатели "Ме-262". Осторожно выглянув, приподняв люк, глазам своим не поверил — "Швальбе", как заведенный, носился над городом, то кидаясь вниз, то поднимаясь, набирая высоту.

— Какого черта ты делаешь? — заорал он по радиосвязи, зная, что Эрика слышит его.

— А как ты думаешь? — рявкнула та, — Какого хрена ты не помог ему? Ты должен был защищать его, пока меня нет!

— Нехрен летать без толку! — прорычал в ответ подполковник, — Прикрывай нас с воздуха.

Послышался то ли крик, то ли рычание: "Швальбе" развернулся, поднялся вверх, а потом, крутанувшись, начал атаковать "Königstiger", еще немного и самолет просто упадет на танк.

— Оберштурмфюрер Моргенштерн, — не вытерпел Алекс, — Еще один псих, и я лично обвиню Вас в паникерстве, а затем расстреляю! — глубокий вдох, — "Кеннинга" беру на себя! Херач все то, что движется к нам, — тяжело поднявшись, "Ме-262" пролетел над домами, — Мне нужно, чтобы ты обеспечила нам прикрытие. Внимание! Командование беру на себя.

— А что тебе еще угодно? — рявкнул одноглазый, но вдруг замолк.

Воспользовавшись тем, что "Королевский тигр" отвлекся на стоявшего криво "Тигра Е", Хартманн дал команду, идти на поражение по застрявшему захваченному танку. Резко вырулив, "Тигр" выстрелил по корпусу, попав туда, где лежала боеукладка, как раз в тот момент, как "Кеннинг" стрелял по Штуббе. Если бы не хорошая реакция мехвода майора, то снаряд, вырвавшийся из орудия захваченного танка, угодил бы прямо в башню "Tiger Е"; двинувшись назад, тяжелый танк одноглазого перевалил за кучу камней, подставив под удар только свой ствол, который просто оторвало. Снаряд подполковника пробил часть брони, и без того покареженного "Королевского тигра" еще после того, как его захватили русские, вызвав там пожар. В это время Моргенштерн облетела дома и, вернувшись на площадь, обстреляла нескольких русских, кравшихся возле стены по улице. Заметив, проехавший мимо еще один танк с красной звездой, потянула штурвал на себя, набирая высоту.

— К тебе танк едет, сзади, до тебя пара домов, — крутанувшись, пошла вниз, атаковав еще нескольких солдат, стоявших как раз возле того дома, где прятался Герцог с оставшимся экипажем, но девушка не видела ни Курта, ни его подчиненных.

— Атакуй! — прокричал Алекс, следивший за "Королевским тигром".

Сжав зубы, Эрика оскалилась, стреляя по танку русских, который заметила. Она несколько раз налетала на него, как коршун, напавший на свою жертву, испытывая перегрузки, но гнев и ярость были сильнее ее.

— Это вам за Курта, твари!!! — раздался визг в наушниках танкистов и связистов.

— Готовь! — тут же рявкнул подполковник.

Второй снаряд угодил в башню "Кеннинга", но тут Алекс заметил, как люк того открывается.

— Заряжай!

Первым вылез Ставарин.

— Огонь!

Выстрел прогремел такой, что потревожил небеса, но как только снаряд подлетел к захваченному горящему танку, командир русских скрылся, спрыгнув на землю, не смотря на свой рост и возраст, а как показалось Хартманну, он был старше Герцога, смог довольно быстро убежать. Но тут его танк качнуло.

— Мощность на башню!

И как только башня "Тигра" повернулась, то подполковник увидел, что "КВ-1", о котором летчица говорила, все еще цел, но уже обхвачен пламенем.

— Мать твою за ногу, Эрика! Я сказал, уничтожить этот проклятый танк!

И в подтверждение его словам, "Ме-262" уже летел позади русской машины, стреляя по ней.

— А я тебе сказала, оберегать Курта! — закричала летчица в ответ, прекратив огонь, когда "КВ-1" остановился навсегда, и, пролетев довольно низко над "Tiger", снова сорвалась вверх, — Я возвращаюсь. У меня топливо на исходе. Тут я не смогу сесть.

Уже подлетая к аэродрому, Эрика видела ждущих ее возле ангара людей и приготовленный в случае неповиновения "Sd. Kfz. 251". Запросив разрешение на посадку, девушка выпустила шасси, снижая скорость, а только колеса коснулись земли, стала тормозить, заметив, что возле ангара стоят не только офицер и солдаты, но и механики и ее звено, находящиеся под прицелом. Как оказалось, летчики, узнав о том, что произошло, тоже хотели вылететь на помощь, но их задержали. Открыв кокпит, Моргенштерн выпрямилась, подняв вверх руки, встретившись взглядом с офицером.

— Мы еще не закончили! — взревел подполковник, — Заряжай! Осколочно-фугасный. Бей по пехоте.

Там, где пылал "Королевский тигр", притаились пара солдат на втором этаже, решивших подбить "Тигр" противотанковым гранатометом.

— Здание слева, — проговорил Шварц, — Вижу цель.

— Огонь!

Как только половина дома обрушилась, а вторая представляла из себя полуразрушенный карточный домик, танк двинулся вновь. Проехав до "Пантеры", обогнул ее, собираясь выехать с площади, как вдруг к удивлению экипажа, перед машиной выбежал раненый Уц, махая руками, а позади него шли Герцог и наводчик, имя которого Алекс так и не запомнил, но хорошо помнил его. Курт помогал идти своему подчиненному, хотя и сам выглядел потрепанным, держа в одной руке пистолет. Открыв люк, Хартманн уставился на полковника огромными глазами.

— Вызывай машину, — прохрипел Герцог, стоя так, чтобы "Тигр" прикрывал его со стороны, куда убежал Ставарин, — Сюда! Немедленно! Возьмешь командование на себя.

Дождавшись, пока за ранеными приедет бронеавтомобиль, Хартманн отправил танк на главную улицу, пока солдаты увозили полковника в безопасное место, везти его на базу было бессмысленно и опасно, потому что тогда он останется без охраны, да и город был почти взят.

— Арно, полный ход! Огонь по собственному усмотрению.

"Tiger" нехотя поехал, все же, не смотря на улучшенный и модифицированный двигатель, броня осталась той же, а ударившие по ней несколько снарядов, уже дали о себе знать, тем более под гусеницами попадались не только камни, но и покареженное взрывами машины и грузовики, что еще больше затрудняло движение.

— Арно, жми!

Гренадеры и огнеметчики уже прочесали большую часть города, зачистив его, оставшийся средний танк, который на данный момент должен был сопровождать бронеавтомобиль Герцога, проехал за машиной, нагоняя ее, где был второй, Алекс не знал. Оставив два дома позади, "Тигр" встретился с "БТ-7", отчаянно ехавшим в его сторону.

— Фугасный!

Одного снаряда хватило, чтобы взорвать легкий танк. Наводчик громко загоготал, смотря в оптику, оценив то, как точно был произведен выстрел. И тут же они наехали на попавший под гусеницы автомобиль с сидящими русскими, задавив их вместе с машиной. Зрелище было не для слабонервных. Один молодой рядовой, проходя мимо того места, где пару минут стоял автомобиль, остановился и тут же согнулся пополам, опорожнив свой желудок от завтрака, увидев торчавшую руку одного из иванов, которая шевелилась. Ставарин бежал, потеряв не только улучшенный захваченный танк, но и большую часть солдат. Но самое главное было то, что немецкая армия получила малые потери, и оберфюрер Герцог жив. Вспомнив об этом, Хартманн хотел доложить об этом на базу, но решил, что сделает это сразу, как только они отобьют Мелсвик.

— Двигатель на полный ход, — скомандовал он, заметив то ли оставленный, то ли затаившийся "Т-34", — Заряжай!

— Готов!

Выстрел. От среднего танка осталось только горящее марево да груда железа, в том, что он был пустым, сомневаться не стоило, но на всякий случай надо было его уничтожить — русские могли оставить там гранаты на память, и как только немцы открыли люк, то и танк, и солдаты полетели бы к вратам Вальхаллы.

— Арно, мать твою! — усмехнулся подполковник, — У нас что, топливо кончилось? Двигатель на полную!

Зарычав, машина вновь двинулась. Проехав по улице, обогнул дерево, росшее у забора, повредив последний, точнее полностью сровняв его с землей. Получив по радиосвязи сообщение о том, что весь город взят, Алекс, наконец-то, выдохнул. Это была победа!

— Сектор города захвачен и зачищен, — послышался голос одного из связистов, — Повторяю, Мелсвик взят!

Сидя на броне "Тигра", Хартманн курил, всматриваясь на горы и лес, что окружал Мелсвик с одной стороны, на фьорды, что находились по другую сторону, смотреть не было особого желания, солнце слишком ярко отражалось от воды, причиняя глазам неприятное ощущение, слепя их. На душе было спокойно и легко, не смотря на пережитое.

Летчики сидели в ангаре, окруженные охраной по приказу офицера, теперь шедшего к радиорубке, чтобы передать в главный штаб о том, что происходит на базе в Тальвике, а еще о том, что полковник Герцог погиб. Они не знали о том, что получено сообщение о возвращении колонны, а еще о том, что полковник выжил. Сидя на бочке из-под топлива, Рихтер недовольно косился на охранявших их солдат. Поймав его взгляд, Гюнтер покачал головой, скрестив руки на груди:

— Ей Богу, дети малые! — не смотря на серьезный вид, он говорил вполне насмешливо.

— А что? — поддержала разговор Эрика, будто угадав мысли Отто, переглянувшись с ним, — Вырубим охрану, заберем самолеты...

— И собьют нас раньше, чем мы поднимемся в воздух, — осадил ее Война, напомнив о САУ, — И по головке нас за это не похвалят, знаете ли. А мне еще к семье возвратиться охота...

— Ты женат? — удивленно поинтересовалась летчица.

— Женат, — усмехнулся Вольф, вздохнув, и, подумав секунду, достал из нагрудного кармана фотокарточку, показав симпатичную брюнетку с большими глазами и милой очаровательной улыбкой, — Можно сказать, любовь с первого взгляда.

— А ты? — девушка повернулась к Раздору.

— Меня Бог миловал, — покачав головой, тот усмехнулся, но все же похлопал товарища по плечу, — Повезло тебе, Гюнтер, такую красавицу надо еще поискать.

— Эй! — рассмеялась Моргенштерн, — Вот это сейчас обидно было. Я тут одна единственная красавица!

И тут же все подхватили ее звонкий смех. Несмотря на ужасающее будущее, пророчившее им офицером, летчики старались больше смеяться и шутить, кто знает, когда им посчастливится еще вот так поговорить. И тут они услышали крик, слабый невнятный по началу, но повернув головы, увидели стоявшую на входе Марию-Елену, дышавшую, как загнанная лошадь.

— Ге... Гер... — она не могла отдышаться, и, собрав силы, прокричала на последнем дыхании, — Герцог едет! Он... тут!

Летчики переглянулись, ничего не понимая, а Эрика сорвалась с места. Пронеслась мимо одного из охранников, она пригнулась, когда второй хотел схватить ее, проскочив под его рукой. Видя, что Моргенштерн бежит прямо ко входу, Айзенбах отошла в сторону, пропуская подругу, а когда за ней выбежали солдаты, одному из них подставила ногу. Запнувшись, рядовой рухнул вперед, больно стукнувшись подбородком. Видя, что блондинку не догнать, первый бежавший выхватил оружие и сначала крикнул, что выстрелит в нее, но девушка уже бежала вперед, видя ехавшие сюда танки, а возглавлял их бронеавтомобиль. Автоматная очередь в воздух. Вскрикнув, Мария-Елена закрыла ладонями рот, боясь, что Эрику застрелят. Остановившись, та обернулась, но снова сорвалась с места. Солдат прицелился. Теперь он мог, он должен был застрелить летчицу, но подумав, что лучше всего выстрелить по ногам, открыл огонь. Захлебываясь горячим соленым воздухом, Моргенштерн завизжала, когда пули стали долетать до нее, но она не останавливалась. В груди с яростной силой колотилось сердце, готовое вырваться или же остановиться в любую минуту, каждый вдох давался с такой болью, что горло разрывало изнутри. Завидев бежавшую к машине фигуру, водитель доложил об этом полковнику, тот присмотревшись, узнал Эрику, но уже отсюда слышал автоматную очередь. Что на этот раз?.. Приказав остановиться, Герцог вышел, опершись одной рукой о бронь.

— Курт! — как-то протяжно закричала летчица, и, когда до нее оставалось чуть больше двух метров, мужчина видел, что та очень напугана, — Курт!

Снова выстрелы. Полковник напрягся, а блондинка завизжала, закрывая голову руками, но не останавливалась.

— Да твою ж мать! — прокричал Алекс, ехавший позади бронеавтомобиля, — Прекратить огонь! — он несколько раз махнул рукой, — Эй, придурок, хорош стрелять!

Сделав последние шаги, Моргенштерн буквально налетела на Герцога, обхватив его талию руками, уткнувшись носом в грудь, зажмурившись, хватая ртом воздух, задыхаясь. Девушка боялась открыть глаза и поднять голову, теперь по-настоящему понимая, что сильно переживала за этого человека.

— Я... боялась, — тихо прошептала она, не поднимая головы, — Что... не увижу тебя.

Положив ладонь на спину блондинки, прижав ее к себе, Герцог почувствовал, как сильно та дрожит от пережитого ужаса.

— Меня не было несколько часов, а по тебе уже стреляют, — он бы и рад наорать на нее, но не мог; это все было так странно; но почему-то именно этот ее поступок, убедил Курта в том, что еще никто никогда за него не переживал так, как эта девочка, рискуя собственной жизнью, она бежала к нему; продолжая прижимать к себе Эрику, Герцог махнул свободной рукой и прорычал рядовому, все еще стоявшему на том самом месте, откуда велся огонь по летчице, — Пошел вон, пока я тебе этот автомат в задницу не засунул обратной стороной. И тому критину, что приказал тебе открыть огонь, передай, — набрав полную грудь воздуха, рявкнул так, что "тот критин" сам все услышал, — ЧТО ТОЛЬКО Я ИМЕЮ ПРАВО СТРЕЛЯТЬ ПО НЕЙ!

Хохотнув, Хартманн, наблюдавший все действие из первого ряда, махнул Арно, давая знак трогаться, а объезжая бронеавтомобиль, кивнул полковнику, после чего подумал, что неплохо бы и самому обзавестись тем, кто вот так же будет переживать за него.

32.

На землю опустилась тьма. Каждый раз ночь гнала с собой воспоминания, разрушавшие спокойствие, сводя Курта с ума, проникая в самые отдаленные уголки сознания своими черными холодными щупальцами. Каждый раз закрывая глаза, он видел брата, слышал его голос, умоляющий помочь ему. Тяжело задышав, мужчина сидел за столом, смотря безумным взглядом на пистолет, лежавший на столешнице. Один патрон. Один шанс все изменить. Все исправить. Протянув руку, прикоснулся к рукояти, почувствовав невероятное желание, взять его. Поддавшись этому зову, Герцог обхватил рукоятку пальцами, та удобно легла в ладонь. И снова из уголков этого проклятого дома, куда не проникал свет лампы, поползли щупальца теней, звавших пойти за собой, звавших голосом брата. Подняв покрасневшие от напряжения глаза, сидящий на стуле огляделся, надеясь, что тени все еще находятся на своих местах. Один шанс все исправить. Один шанс все изменить. Поднеся ствол Вальтера к виску, Курт положил палец на спусковой крючок.

В дверь постучали.

Полковник нехотя убрал пистолет в шкафчик стола. Кого еще там черт принес? Переведя взгляд с дверцы шкафа на дверь, достаточно громко разрешил войти. В приоткрывшемся дверном проеме показалась Моргенштерн.

— У тебя что-то срочное? — голубые глаза мужчины стали еще более ледяными.

— Да нет, — от строго тона Герцога девушка чуть замялась, не зная, как правильно подобрать слова, — Просто Вас на ужине не было... вот. Хотела узнать, все ли хорошо? — она с опаской посмотрела на него, делая не смелый шаг.

— Оставь меня, — холодно бросил Курт, отворачиваясь от блондинки.

— Но...

Что же она хотела сказать?.. Не важно.

— Я хочу побыть один, — говоря это, он не смотрел в ее сторону, и не видел расширенных удивленных глаз, — Уйди.

Ожидаемого хлопка двери не последовало, летчица ушла, будто ее тут и не было. И, оставшись один, Герцог с новой силой начал погружаться в свое безумие прошлого.

Оказавшись на улице, Штуббе уверенными шагами направился вдоль по улице с желанием пригласить Марию-Елену в бар, помышляя о приятном вечере, но без пошлых мыслей о том, чтобы затащить ее в койку как можно скорее. Увидев сегодня, как пернатая, сломя голову, бежала навстречу к Курту под пулями, Рихард задумался о том, что пора бы ему остепениться, чтобы и к нему вот так же бежали, только без пуль. Дойдя до главной дороги, майор остановился, пропустив мимо проезжавший автомобиль, кивнув сидящим в кузове, после чего только собрался перейти улицу, как из тени к нему вышел Герцог.

— Курт, — кивнув, одноглазый улыбнулся своей фирменной улыбкой, — Не ожидал тебя увидеть одного...

— За мной, — прохрипел тот, не меняя выражения ледяного спокойствия на лице.

— Тут такое дело, — улыбка вроде даже стала еще шире, — Курт, я решил, что должен пригласить нашу миленькую...

— Я сказал, за мной, — в глазах полковника зажегся колючий яростный огонь.

— Но я не могу, — стоя рядом с Герцогом, Штуббе почувствовал себя каким-то мальчишкой, оправдывавшимся перед грозным родителем, хотя был одного роста с пернатой, — Меня ждут, — выждал паузу и быстро добавил, — Я хотел...

— Подождут! — прошипел Курт, нависая над майором, — Пошли. Это приказ! — сверкнув недобро глазами, полковник схватил одноглазого за шиворот, не обращая внимания на попытки того сопротивляться, потащив за собой.

Открыв одной рукой дверь, Герцог запихнул Рихарда в компункт, а когда тот повернулся, собираясь что-то сказать, положил ладонь на его плечо, разворачивая, а подведя к стулу у стола, с силой надавил, приказывая сесть.

— Курт, я, — усевшись, одноглазый тут же поднялся, объясняя, но, встретившись с испепеляющим взглядом командира, сел обратно.

Не говоря ни слова, полковник обошел стол, сел на свой стул и, достав из ящика бутылку коньяка и два стакана, поставил их на стол. Увидев это, майор замотал головой:

— Нет, я не могу! Я решил завязать. Ты был прав, я много пью и… вообще решил тут попробовать остепениться, — начал мямлить.

Открыв бутылку, полковник молча разлил содержимое по стаканам, после чего поставил один перед майором.

— Курт, нет, — Рихард попытался улыбнуться, но тут Герцог стукнул по столу кулаком; выпрямив спину, одноглазый с огромной неохотой, будто бы боролся сам с собой, взял стакан, — Ну, если ты настаиваешь.

Выпили в полном молчании. Стаканы снова стали полными. Штуббе вновь попытался отказаться, но на этот раз ему хватило одного взгляда, чтобы закрыть во время рот. Выпили. Над столом нависло молчание, нарушаемое только стуками горлышка бутылки о стаканы. Но не успели они опустеть, как вновь наполнились. Одноглазый нахмурился, видя, что Курт просто вливает алкоголь в себя.

— Шеф, это не выход, — поднявшись, ощутив легкое головокружение в голове, майор добрел до двери, рывком открыв ее, проорав, — РЯДОВОЙ!

Полковник, словно бы не обратил на него никакого внимания, снова разливая коньяк по стаканам, только бросил быстрый взгляд, когда уловил слова о том, чтобы солдат принес в командный пункт еды из столовой и желательно мяса, и чтобы живее. Пока рядовой вернулся, сидящие за столом успели выпить еще два стакана, не нарушая молчание. Услышав стук в дверь, Рихард поднялся. Головокружение стало сильнее. Но ноги все еще уверенно зашагали к двери. Забрав еду у солдата, Штуббе предупредил, чтобы никого сегодня не подпускали к компункту, чтобы ни случилось. Захлопнув дверь, он вернулся к столу, где Курт уже давно осушил свой стакан, ожидая, когда майор выпьет содержимое своего стакана, держа наготове бутылку. Стараясь двигаться быстрее, одноглазый расставил тарелки на столе, а усевшись опрокинул в себя коньяк. И вновь стаканы наполнились.

— Я вижу, ты поговорить хотел, — положив локоть одной руки на стол, майор вопросительно уставился на сидящего напротив, приподняв бровь.

Ответив молчаливым взглядом, тот налил стаканы. Выпили.

— Или просто надраться? — чуть хохотнув, Штуббе взял кусок хлеба, наблюдая за тем, как стаканы вновь наполняются.

Выпили.

— Ну хорошо, — улыбка одноглазого стала мерзенькой, — Играем по твоим правилам. Пьем молча, — взяв стакан, поднял его, будто намеревался прямо сейчас сказать тост.

Но тоста не последовало. Коньяк выпили, не обронив и слова. Чуть кашлянув, майор замотал головой:

— Курт, нахрен так! Ну не могу я так вот пить! Ну, давай хоть о бабах поговорим? — он повернул голову в соседнюю комнату, отметив про себя, что там свет был выключен, из чего сделал вывод, что полковник сегодня не развлекался со своей новой подружкой.

И вот тут только Герцог наклонился вперед, прохрипев, смотря перед собой:

— Тебе лишь бы о бабах... — хмыкнул, — А я сегодня двух парней потерял, — молчание, которое немного затянулось, и видимо одноглазый хотел его нарушить, как Курт сначала замотал головой, словно, не веря своим же словам, а потом рявкнул, подняв озлобленные, полные боли глаза на Рихарда, повторив, — ДВУХ ПАРНЕЙ! Ты это понимаешь?.. Им бы еще жить и жить...

Смотря на него, Штуббе похлопал уцелевшим глазом, а потом, видимо, чтобы поддержать светскую беседу, выдал, положив локоть на стол:

— А мне сегодня ствол оторвали.

Полковник замер, смотря на товарища таким взглядом, что был готов его вот-вот разорвать собственными руками, но тут же стукнул со всей силы по столу, да так, что тот затрещал, а тара подпрыгнула. Вздрогнув, майор не на шутку испугался, икнув. Он схватил со стола бутылку, тут же разлив ее содержимое по стаканам.

Кое-как Штуббе удалось подняться. Он не мог припомнить, когда так нажирался в последний раз. Пробубнив что-то про совесть, про радистку и про оторванный ствол, одноглазый, шатаясь из стороны в сторону, прошаркал до двери. Положив ладонь на нее, чтобы опереться, хотел обернуться, попрощаться с Герцогом, но тут дверь сама вдруг открылась. Потеряв равновесие, Рихард вывалился на улицу, сматерившись, причем на русском: "Сука, блядь!" Едва удержавшись на ногах, он все же обернулся, захлопнув за собой дверь.

Оставшись вновь один, Курт надеялся, что такая лошадиная доза алкоголя поможет ему вырубиться, погрузиться в бессознательное состояние, но стало только хуже. Тьма наползала со всех сторон. Не глядя, полковник открыл ящик, просунул в него руку, мимо Вальтера и, взяв еще одну бутылку, но уже водки, конфискованной у русских, когда "Мертвая голова" была еще на Кольском полуострове. Открыв ее, налил полный стакан и залпом осушил. Когда же и эта бутылка оказалась пустой, мужчина незаметно для себя вырубился.

Но и пьяное забытье не принесло такого желаемого отдыха. Он вновь оказался в далеком 1917 году, когда его и младшего брата взяли в плен китайцы, не обратив внимания на то, что те еще мальчишки. Курт вновь пережил страшные пытки, которым подвергали их. Однажды он увидел, как одного пленного привязали к 4 колышкам, вбитым в землю, над небольшой грядкой с острозаточенным бамбуком, словно маленькие копья, торчавшие из земли. Он тогда еще не понимал ничего, но хорошо помнил те страшные крики, что разносились по округе, проникшие в самое сознание, оставив сильный след на долгое время. Наутро бамбуковые копья проросли сквозь тело несчастного. Герцог запомнил глаза умершего, покрытые белой пеленой, и открытый в немом крике рот. Сколько раз его избивали, Курт не считал; побои часто совмещались с тем, что его топили, держа несколько минут под водой, доставая только в последний момент, когда парень терял сознание от нехватки кислорода; еще его запирали в газовой комнате с пленными, пуская удушающий газ, а тех, кто все-таки выжил, снова избивали. Но большим развлечением для надзирателей было стравливать пленных меж собой.

Герцог дернулся, тяжело дыша. Снова. Холодный пот выступил на лбу. Это никогда не закончиться, это будет повторяться снова и снова. Безумный взгляд невидяще бродил по столешнице, но заметив недопитую водку в стакане, впился в нее. Трясущейся рукой, мужчина схватил стакан, и как только водка обожгла горло, перед глазами вновь появилась темнота.

Второй сон оказался короче, но не менее ужасным. Открыв глаза, Курт судорожно хватал ртом воздух, все еще ощущая запах гари. Это был его танк, объятый пламенем, но, сколько бы он не пытался открыть люк, тот не поддавался. Хватаясь за раскаленную ручку, уже не чувствовал, как та прожигает плоть. Вспомнив об этом моменте, мужчина посмотрел на свои ладони — те были целы, сжав кулаки, стукнул ими по столу, зарычав, моля о том, чтобы все это прекратилось. Но вот веки снова закрылись.

— Курт...

Запах гари удушал, воспламеняя легкие. Огонь расползался по танку, пожирая железо, уничтожая его. Слышался какой-то невероятной силы вой и рев. Громко кашляя, Герцогу все же удалось открыть люк; и в каком-то безумстве, он выбрался наружу, но только руки ухватились за верхнюю часть лестницы, как что-то тяжелое легко на плечи.

— Курт...

Горячее гнилое дыхание коснулось щеки. Чуть повернув голову назад, мужчина встретился взглядом с глазами младшего брата, плоть которого медленно сползала, оголяя кости. Одно глазное яблоко вытекло, оставив пустую глазницу, отвалившийся нос шмякнулся на пол с каким-то противным чавкающим звуком, правое ухо медленно сползло вниз.

— Курт...

Обняв одной рукой Герцога за шею, мертвец открыл рот, выдыхая гнилостный запах:

— Курт, ты всех нас убил! — и тут же по ногам Курта поползли языки пламени, — ТЫ ВСЕХ УБИЛ!!! ТЫ! Ты убил нас!

И тут же из огня полезли еще двое, в которых можно было узнать погибших членов экипажа, обхватившие сначала ноги мужчины, а потом, привстав, схватили его за руки, утягивая за собой, вопя страшными голосами:

— ТЫ УБИЛ НАС! ТЫ УБИЛ НАС! ТЫ УБИЛ НАС! — они раз за разом повторяли это, не прекращая при этом хохотать, — Только ты виновен в этом!

В дверь громко постучали. Застегнув юбку, Мария-Елена поправила рубашку, и быстрым шагом приблизилась к двери, а открыв ее, удивилась, увидев на пороге полковника. Время было еще раннее, и девушки только проснулись, успев умыться и начав одеваться, чтобы идти в столовую. Никак не ожидая такого гостя, радистка кивнула ему, заметно удивившись, отходя назад, чтобы мужчина вошел.

— Эрика! — позвала она подругу, закрывая дверь, — Тут... к тебе пришли.

— Что? — голос летчицы раздавался из соседней комнаты, но вскоре она сама появилась в проеме двери, застегивая пуговицы рубашки, — Кто там? — задав этот вопрос, тут же подняла голову, расширив глаза, похлопав ими, при виде Герцога, — Доброе утро.

— Одевайся, и идем на завтрак, — его голос напоминал груду камней, несшихся с высокой вершины, — Я жду на улице.

Как только мужчина ушел, блондинка перевела взгляд на радистку, пожав плечами, не имея представления о том, что происходит с полковником, чуть покачав головой. Та с минуту стояла и смотрела на нее, а потом напомнила слова Герцога, что лучше бы поторопиться, видимо он сегодня не в духе.

Прислонившись плечом к стене дома, Штуббе закурил, бросив взгляд на Курта. Столько выпили, а ему ни по чем... Рихард прикрыл глаз от головной боли. Та трещала невыносимо, а еще до боли пересохло горло. Выдохнув дым вверх, снова повернулся к полковнику. Тот стоял спиной, заложив назад руки, сцепив пальцы в замок.

— А ведь хотел завязать, — напомнил Рихард сухим голосом, но видя, что собеседник из Герцога не важный, хмыкнул, снова делая затяжку; донесшийся звук открывающейся двери, отвлек его; обернувшись, одноглазый улыбнулся выходящим девушкам, — Доброе утро!

— Доброе утро, — кивнув ему, приподняв уголки губ, Эрика перевела взгляд на спину полковника.

— Доброе утро, Рихард, — подойдя к майору, Мария-Елена немного смущенно улыбнулась ему.

— Пошли, — скомандовал Курт и, не оборачиваясь, чеканным шагом направился по дороге к столовой.

Зайдя первым в столовую, полковник направился к раздаче, шедшие за ним не отставали, но, не смотря на оживленные разговоры среди солдат, молчали. Это заметил вошедший спустя пару минут Алекс, занявший очередь позади одноглазого. Взяв поднос с кашей, Курт заметил, что повар протягивает летчице только кружку кофе и кусок хлеба.

— Что это такое? — прохрипел он, смотря поочередно то на девушку, то на стоявшего на раздаче, будто бы застукал их за непристойным делом, — Где ее порция?

— Но! — блондинка опустила плечи, когда полковник прошел мимо нее, а перед носом появилась тарелка с вонючей жижей, — Я не ем каши, — чуть ли не по слогам проговорила, с неохотой беря ее, при этом морщив нос.

— Не задерживай очередь, — фыркнул Рихард, стоявший после Марии-Елены, которая в свою очередь была как раз за Моргенштерн.

Бросив недовольный взгляд на одноглазого, оберштурмфюрер заняла место рядом с Куртом, как тогда, когда они сидели тут же в ночь перед выходом в Мелсвик. Вскоре к ним присоединились и остальные. Пожелав друг другу приятного аппетита, приступили к утренней трапезе. Пододвинув к себе тарелку, полковник молча ел, погруженный в свои мысли. Эту ночь он опять не спал должным образом; кошмары сменялись бредом в полубессознательном состоянии, а когда все-таки наступило утро, тяжелые воспоминания сменились повседневными делами. Последовав его примеру, сидящие за столом поглощали овсянку, стараясь не нарушать молчания, но как всегда отличалась ото всех только Эрика. Она брезгливо отодвинула от себя тарелку, взяв кофе обеими руками.

— А ты почему не ешь? — не утерпел Рихард, заметив то, с каким отвращением девушка убрала тарелку от себя.

Повернувшись к нему, а так как теперь летчица сидела рядом с полковником, то майор был по другую сторону стола, она взяла тарелку с кашей, смотря на одноглазого, будто фокусник на выступлении: внимательно и не мигая. Сначала Моргенштерн показала ему содержимое тары, чем еще больше напомнила мага, потом провела ладонью под тарелкой и над ней, показывая, что ничто не мешает и ничего нет, как это обычно делали уличные фокусники, доказывая, что никаких ниточек и проволоки тут нет. И вдруг блондинка резко перевернула тарелку вниз. Каша не выпала. Чуть приподняв все еще перевернутую тарелку повыше, вновь провела над ней и под ней ладонью, не сводя все того же внимательного взгляда. Поставив тарелку на стол, вернув ее в первоначальное положение, Моргенштерн взяла ложку, тут же воткнув ее в кашу. Теперь уже более медленно перевернув тарелку вверх дном. Каша не выпала. Но еще больше — и ложка держалась в том самом положении, в котором ее воткнула девушка. Перевернув тарелку и вынув ложку, летчица вдруг перевернула тару, положив ее на стол. Наблюдая за этим, сидящие не шевелились, словно были на магическом представлении. Постучав рукой по дну тарелки, все смотря на одноглазого, Моргенштерн резко подняла все еще перевернутую вверх дном тарелку, чуть повернув голову, расширив глаза и приподняв одну бровь, чем-то напомнив Марии-Елене пародию на Дэвида Блейна. Каша не выпала. Столешница была чистая.

— Я не ем каши, — как-то спокойно сказала блондинка, вернув тарелку в нормальное состояние, отставляя ее в сторону.

И тут же Штуббе громко заржал, а к нему присоединились и Алекс с Айзенбах, шатенка даже аплодировала, довольные утренним фокусом Эрики, но что правда, то правда: каша была странная. Единственный, кто не смеялся и даже не улыбнулся, был Герцог. Он тоже наблюдал за тем, что делает летчица, но в отличие от остальных, ему это не понравилось. Отбросив ложку в сторону, он стукнул по столу кулаками, от чего все быстро замолчали, смотря со страхом на него. В короткий миг в столовой наступила гробовая тишина. Оглядев столешницу обезумевшим взглядом, полковник схватил тарелку Моргенштерн, быстро поднимаясь, и тут же замахнувшись ей в сторону раздачи, кинул, угодив в одного из поваров.

— Вы там совсем ОХУЕЛИ?! — его невероятной силы рык оглушал, — Чем моих солдат кормите, ублюдки толстожопые? Я вас сейчас сам по очереди в этот чан с дерьмом окуну!

Обойдя стол, он направился к раздаче. Испугавшись, Эрика посмотрела сначала на Марию-Елену, а потом на Алекса, те сидели молча, смотря на Курта, одержимого яростью, а переведя взгляд на Штуббе, увидела, что тот довольно скалиться.

— Да что б тебя..! — протянула блондинка, подрываясь из-за стола.

Побежав за Герцогом, девушка не слышала, как друзья кричали ей, чтобы она не лезла к нему. Попав на саму кухню, полковник схватил одного из поваров за грудки, встряхнув его для начала, приподнял над полом, сверкая глазами, полными ненависти.

— Что это, сука, за блюдо? — заорал Курт в лицо перепуганному повару, который от ужаса не мог и слова вымолвить, — КАК ЭТО ДЕРЬМО НАЗЫВАЕТСЯ, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ? — отшвырнув от себя работника кухни, да так, что тот в стену врезался, скатившись на пол, и перешагнув через него, полковник пошел дальше, — Это свиньям давать нельзя!

Нагнав его как раз у плиты, где Герцог расшвыривал поваров, как котят, в разные стороны, продолжая орать на них, блондинка кинулась вперед, встав между командиром и молодым солдатиком, который совсем недавно был принят в ряды "Головы", которого вот-вот собирались ударить.

— Я тебя прошу, успокойся, — она смотрела на Курта, не мигая, огромными глазами, сама еле переводя дух от испуга, — Они все исправят...

Опустив занесенный кулак, мужчина погрозил пальцем, тяжело дыша от гнева:

— Не смей больше прерывать мой разговор с подчиненными.

— Хорошо. Не буду, — ее сердце так и ходило ходуном от страха, так как могла попасть под "горячую руку", но теперь она говорила более тихо, стараясь произносить каждое слово так, чтобы тон голоса был на одной ноте, — Успокойся. Возьми себя в руки. Я здесь. С тобой. Я рядом. Пойдем. Они все исправят.

Моргенштерн положила ладонь на руку Герцога, собираясь увести его отсюда, но тут, как назло, на кухне появился Рихард с тарелкой, которую он забрал у Марии-Елены, посчитав, что его пассия не должна есть то, что даже съедобным не выглядит. Вскоре за ним вошел и Хартманн, с силой ударив одного из поваров.

— Еще раз это пойло для свиней окажется в тарелке, заставлю самих жрать его! — прокричал Алекс, оглядев каждого из работников кухни.

— Шеф, — заскалился майор, подходя к полковнику, — А ты заставь их самих это дерьмо жрать! — мерзко засмеявшись, размазал содержимое тарелки по лицу одного из поваров, решив, видимо, что ему тоже можно немного покуралесить.

— Свалили отсюда нахер! — заорал Курт, метая молнии глазами, — Пока я по вам это не размазал!!!

Резко развернувшись, он направился обратно в столовую, где соблюдалась все та же тишина, а солдаты молча сидели на своих местах, а когда появился озлобленный полковник, замерли. Оглядев столы, увидел, что эта мерзость все еще тут, проорал, обращаясь к подчиненным:

— Ну а вы куда смотрите?.. Мне-то все-равно, я ем на автомате. А вам нравится есть это, что ли?

Солдаты молчали.

Обогнув стоявшего на дороге Курта, Алекс вернулся к столу; желание есть отпало, по крайней мере, не здесь точно. Наклонившись чуть вперед, парень проговорил, привлекая внимание Айзенбах:

— Пошли из столовки, позавтракаем нормально?

— А как же остальные? — чуть растерянно переспросила та, показав взглядом на подругу и двух мужчин у раздачи.

— Да хер с ними, — фыркнул Алекс, выпрямившись, — Пошел в паб, а вы как хотите...

Проводив его взглядом, радистка встала со стула, но пошла не к выходу, а к Рихарду, довольно улыбавшемуся, наблюдая за тем, как повара и работники кухни убирают кашу со столов. И как только девушка оказалась рядом, майор приобнял ее одной рукой за плечи, мурлыкнув, но обращаясь ко всем стоявшим рядом:

— А может лучше по-семейному закончим завтрак? В нашем тесном кругу, — но тут он оглянулся на стол, за которым они все обычно сидят, — А где Алекс?

— Он в паб пошел, — ответив, шатенка подумала, что стоит и правда туда наведаться.

Осторожно взяв Курта за руку, так, чтобы никто не видел, Эрика подняла на него глаза, зная, что мужчину надо как-то успокоить. Со стороны это казалось, что она просто ждет того, что скажет командир.

33.

В столовой творился настоящий ад, устроенный Герцогом. Полковник метал молнии взглядом, находя что-нибудь такое, чтобы его не устраивало, орал на каждого, кто попадался ему на пути; устроив проверку на кухне и, убедившись, как именно хранятся продукты, приказал немедленно приготовить новый завтрак, и если он будет таким же, как и этот, то неминуемые наказания ожидали каждого. Но потом в голове Курта появилась мысль, что если такой беспредел твориться на кухне, то что происходит в его части в целом. Бегая за Герцогом, летчица не отставала от него не на шаг, где-то раздобыв небольшой блокнотик и карандаш, записывая все указания и недочеты, которые в последующем нужно будет исправить и проверить. Мысленно Курт оценил это, все-таки девушка сама догадалась о необходимости этих записей, благодаря которым он потом сможет вспомнить все, о чем говорил, и тем более она не путалась под ногами, а иногда и сама указывала то, чего он не заметил с первого раза, но внешне мужчина оставался все таким же непреклонным.

Выходя из столовой, полковник продолжал орать, местами даже не стесняясь выражений, теперь уже указывая о том, что следует сделать работникам кухни, которые совсем обленились, раз считают, что его солдаты должны есть помои, если они не выполнят его приказы, и что их в этом случае ждет. Наконец, переведя дух, Герцог обернулся, забрав у Эрики блокнот:

— Оповести всех ответственных, что через полчаса я планирую провести масштабную проверку. Кого не будет, пусть пеняют на себя.

— Хорошо, — кивнув, блондинка спрятала карандаш в нагрудный карман кителя.

Мельком просмотрев написанное в блокноте, мужчина развернулся и быстрым отчеканенным шагом направился в сторону компункта.

А вот Штуббе и Айзенбах присоединились к Хартманну, в тот момент завтракавшему в баре. Узнав от них, что Курт устроил в столовой, Алекс предположил, что, скорее всего, теперь их всех ждут проверки. Как и ожидалось, в подтверждении его слов вскоре их нашла Эрика. Запыхавшись от бега, она рассказала, что Герцог сейчас мало того, что не в духе, он был просто взбешен, увидев в каком состоянии кухня.

— А теперь, мальчики и девочки, — протараторила Моргенштерн, похлопав пару раз по столешнице ладонью, стоя возле и опираясь второй рукой о край стола, — Бегом! Курт предупредил, чтобы я вам передала, что он решил проверить всех.

— О, черт!.. — протянула Мария-Елена, смотря поочередно на друзей.

— Нет, чтобы тебе молча съесть ту кашу, — как-то обиженно ответил одноглазый, с огромной неохотой поднимаясь.

— Я не ем каши! — рявкнула на него блондинка, но только она хотела убежать, как повернулась, схватила булочку со стола, усмехнувшись, — А я вот до сих пор не завтракала, — и вместе с ней побежала к двери, чтобы найти летчиков.

— Сама виновата! — рассмеялся ей вслед Рихард.

Друзья так же поднялись со своих мест, решив, что не будут тратить время на пустые разговоры, а подготовят технику к проверке; зная о том, каким полковник бывает в гневе, ни у кого не было желания злить его еще больше.

Весь день Герцог проверял боеспособность части, не щадя никого, досталось даже Вигману за то, что он вовремя не утилизировал лекарства с истекшим сроком годности. Проверял все: как хранятся боеприпасы, почищено и смазано ли оружие у солдат; один из офицеров попался на то, что его Люгер был в ржавчине и, получив выговор, тот сразу же принялся исправлять замечание, так же, как и несколько рядовых, пойманных на той же проблеме. Проверил технику, начиная с танков, заканчивая мотоциклами. В каком состояние форменное обмундирование. Знание устава. Пошел с проверкой на пост и, когда рядовой не остановил его окриком — "Стой, кто идет?"— снял с поста нерадивого солдата и отправил зубрить устав. Но каким-то чудом ни Эрику, ни Марию-Елену, ни тем более Алекса не мучили вопросами о правилах и уставе, тут скорее всего сыграло то, что эта троица хорошо себя показала, не смотря на некоторые моменты, произошедшие ранее. От лишних вопросов избавили и Штуббе — несмотря на то, что по большей степени Рихард был распиздяй и плут, его экипаж и танк были в идеальном состоянии, правда на тот момент машина стояла на ремонте после Мелсвика.

Сидя в комнате Курта, Эрика старательно выписывала каждую букву, пока писала доклад по Мелсвику, переписывая на чистовую с черновика, который Курт продиктовал ей. В это время в соседней комнате Герцог орал на подчиненных, указывая на проблемы в части и на базе в целом, что не хватает дисциплины, о которой все, видимо, позабыли; он даже заметил, что сказала ему ранее летчица: не хватает охраны и прожекторов по периметру полигона и аэродрома; и в случае ночного нападения с воздуха тех же Союзников база может сильно пострадать. Отметил еще слова Хартманна о том, что необходимо установить по периметру границ города высокие заборы с колючей проволокой, установив несколько вышек для охраны, а на них загнать патрульных с карабинами с улучшенной оптикой, перед этим провести им углубленный инструктаж, как пользоваться оружием.

— Раз вопрос о самолетах уже был, — продолжил Алекс, сидя на стуле, — То для "Ме-262" нужно построить ангар-бункер. Этот самолет в единственном экземпляре, и при бомбежке Союзников нам нельзя его потерять...

— Тогда нам вообще нельзя потерять ни один самолет! — раздался голос Моргенштерн из соседней комнаты, — Если строить бункеры, то уже для всех.

Выслушав ее, Штуббе, сидящий на другом стуле, что стоял напротив подполковника, повернулся к Хартманну, подернув бровь, при этом чуть кивнув.

— Нам бы вообще заняться укреплением базы, — заметил он, хлопнув себя по нагрудному карману, а, убедившись, что пачка сигарет на месте, перевел взгляд на Герцога, — После того, как мы побывали в Мелсвике, наш автопарк немного уменьшился, и часть машин находится в ремонте. Нам нужна техника, — с долей злорадства проговорил.

— Об этом я и хотел сказать, — кивнул Хартманн, — Нам нужны не только новые машины, но и хорошо модернизированные. И тем более нам нужно улучшить то, что уже имеем...

— Пока мы дождемся новых танков, те же иваны нападут на нас, — фыркнул Рихард, доставая сигареты, — Это я молчу про Союзников, которые имеют технику намного лучше, чем наша в данный момент. А если к русским придет подкрепление..?

— Хватит трепаться! — осадил его Курт, чувствуя, как от головной боли начинают сжиматься виски, — Давайте, по существу.

— Я бы еще задумался над укреплением портов, — как бы напомнил Алекс о том, что они чуть не лишились линкора, — Да и вообще присмотрелся бы к жителям. Вполне возможно, что у них есть огнестрельное оружие, многие занимаются охотой. И тем более почаще устраивать внеплановые проверки личного состава.

Это заставило полковника задуматься. Ему давно бы не мешало провести обыски у мирных, особенно у тех, кто был недоволен, и лучше всего установить новый режим в городе, ужесточив правила.

— Если уж строить "башенки для пернатых", — нахмурился одноглазый, выдохнув дым вверх, — То надо бы и танки спрятать, — сначала посмотрев на подполковника, затем перевел взгляд на полковника.

— Какие, к черту, "башенки"? — не поворачивая головы, Курт посмотрел на майора.

— Я про ангары, — улыбнулся тот, при этом, пока он говорил, дым вылетал из его рта, — Под землей.

— Все приготовления займут у нас долгое время... — будто бы оправдываясь, заметил один из офицеров, стоявший перед столом.

— А ты куда-то торопишься? — довольно оскалился Рихард, резко повернув к нему голову.

— Нет, но... мы не можем отправить всех солдат на строительство...

— А зачем всех? — улыбка майора стала еще более широкой, — Заставим провинившийся состав офицеров поработать руками, раз они не могут работать мозгами, — вот теперь Штуббе не скрывал своего сарказма, — Вот ты, например, — он ткнул в офицера пальцем, — Пойдешь рыть бункер для моего танка, — и тут же довольно рассмеялся.

— Рихард! — сквозь зубы прошипел Курт, а потом, посмотрев на офицеров, рявкнул, — Осмотреть каждый дом на наличие оружия, несогласных запереть до дальнейших распоряжений, остальных — на постройку укреплений.

— Но сейчас ведь ночь, — промямлил еще один офицер.

— Если тебе темно, включи лампу, — гоготнул Штуббе.

— ТАК! — прорычал Герцог и, окончательно устав от дибильных вопросов своих офицеров, долбанул кулаком по столу, привлекая всеобщее внимание, — Первое, завтра прочесать весь город и изъять всё оружие! Второе, всех недовольных под замок! Третье, отобрать из жителей города работоспособных мужчин и отправить на строительство бункеров. Баб, детей и стариков не брать, только работоспособных мужчин! — сделав короткую паузу, осмотрел присутствующих тяжелым взглядом, — Четвертое, провинившиеся офицеры и солдаты, отправляются строить бункеры. Я ясно выразился?

Стоявшие офицеры выпрямились, прижав руки "по швам", даже Рихард и Алекс напряглись.

— Будет сделано, шеф, — заскалился Рихард, поднимаясь.

— Сидеть! — рявкнул полковник, — Я еще никого не отпускал! — проследив яростным взглядом за одноглазым, пока тот сядет, продолжил, повернув голову к подполковнику, — Сейчас собираешь вещи, чертежи и на рассвете отправляешься в Берлин. В ближайшие часы сюда прибудет грузовой корабль, который должен будет доставить тебя и будущий "Е-75" в порт Германии, оттуда поедешь поездом до столицы вместе с грузом. Я дал уже распоряжение обо всем. Как доедешь до Берлина, отвезешь груз на завод, где тебе помогут закончить начатое.

— Будет сделано! — кивнул Алекс.

— Свободны! — отклонившись к спинке стула, Курт с раздражением следил, как из компункта выходят подчиненные.

Покормив Гретель и, убедившись, что со щенятами все хорошо, Мария-Елена отправилась по улице, думая о том, что нужно как-то перенести собаку под крыльцо их с Эрикой дома, но этого не сделать, пока щенки не окрепнут или хотя бы Гретель не будет доверять, а она пока только-только начала привыкать к девушкам, сторонясь других людей. Смотря себе под ноги, чтобы не оступиться, девушка услышала, что за ней кто-то идет.

— Что-то ты припозднилась? — улыбнулся Рихард, догнав ее.

— Я собаку кормить ходила, — ответила Айзенбах, взяв мужчину под руку, когда тот предложил, — И нужно было проверить щенков. Все ли с ними нормально...

— Что с ними будет? — усмехнулся майор, — Может прогуляемся, если ты не торопишься? — вышагивая по дороге, он быстро повернул голову к шедшей рядом, одарив ее довольным взглядом, будто был уверен, что получит утвердительный ответ.

Девушка согласилась. Единственное место, где они могли бы поговорить, было как раз те качели за ангаром. Рихард не возражал, когда Мария-Елена предложила пойти туда, на самом деле ему тоже хотелось бы побыть наедине с ней. По пути они просто молчали, наслаждаясь легкими прикосновениями, быстрыми взглядами, как будто двое влюбленных, и если девушке, то было простительно, то Штуббе не мог понять, что с ним не так. Дойдя до качелей, радистка села, оттолкнувшись от земли, начав раскачиваться. А одноглазый сел на землю, прижавшись спиной к стволу дерева, согнув колени и положив на них руки, сцепив пальцы в замок.

— Тебе тут нравится? — как-то неожиданно спросила она, глядя вперед на лес и горы.

— Не знаю, — признался мужчина, наблюдая за тем, как качается радистка, — Я никогда не задавался вопросом о таком.

— А мне тут нравится. Тут красиво, — улыбнувшись, она повернула к нему голову.

— Как вернемся в Берлин, — приподняв один уголок губ, Рихард наклонил голову немного, — Отвезу тебя к своим родителям. Познакомишься с ними. Я уверен, ты им понравишься.

— Хорошо, — Айзенбах кивнула, не переставая качаться, одарив его взглядом.

Когда же, наконец, все ушли, Курт какое-то время сидел, не шевелясь и смотря невидящим взглядом перед собой, не думая ни о чем. Головная боль уже сдавила виски, а значит, этой ночью он вновь не сможет отдохнуть из-за кошмаров. Открыв ящик, мужчина достал бутылку шнапса, конфискованную у офицера, подумав, что стоит пополнить запасы коньяка или хотя бы в ближайшее время найти что-то более крепкое, чем шнапс. В горле появилась какое-то неприятное жжение. Подвигав челюстью, Курт осмотрел бутылку, держа ее в одной руке и проведя по этикетке большим пальцем. Резко выдохнув через нос, поднялся. Но стоило ему подойти к проему в стене, как тут же вспомнил, что в доме была летчица. Девушка мирно спала; она так и уснула, сидя за столом, положив руки на столешницу, уронив на них голову. Подойдя ближе, Герцог увидел, что доклад был написан и лежал в стороне, а по столу были раскиданы несколько рисунков. Поставив шнапс, взял папку с докладом и прочел его — все то, что он продиктовал ей, слово в слово. Опустив взгляд на спящую, хмыкнул, но подумав немного, взял ее на руки и отнес на кровать, снял сапоги, после накрыв покрывалом. Зачем ему все это? Зачем эта странная девица? Да, с ней ему стало хорошо, но с ее появлением что-то изменилось в привычной жизни. Сев в кресло, Курт потянулся было к бутылке, как заметил рисунок, лежавший на столе. Что-то привлекло его внимание. Взяв его, присмотрелся. На листке был изображен самолет — в этом вопросов не было, — но какой? Это не походило ни на одну известную мужчине машину. Сам самолет был более вытянутым и "острым", реактивные двигателя располагались у фюзеляжа, а крылья находились под углом, а не прямо, хвостовое оперение же не было привычным взгляду, это скорее походило на раздвоенный птичий хвост, а вот "морда" напомнила собой "Швальбе". Взяв еще один лист, полковник приподнял брови, разглядывая рисунок солдата в какой-то странной броне, не похожей на то, что носили ни в ту войну, в которой участвовал Курт ранее, ни сейчас; броня была цельной, но выполнена щитками, покрывавшими все тело, на голове был странной формы шлем, а на лицах были противогазы, которых не было ни в одной армии мира. В руках нарисованный солдат держал оружие, целясь в кого-то. И можно было бы сказать, что это всего лишь рисунки, но они были выполнены с такой детальной точностью, что казались разработками чего-то нового. Это показалось мужчине странным. Забыв о выпивке и кошмарах, в которых все чаще стал появляться брат, Герцог рассматривал листки с изображением той или иной техники, солдат в странной форме, были и лошади, и собаки, но все же его привлекли именно те, что были посвящены военной теме. Еще раз взяв тот листок с необычным самолетом, мужчина нахмурился, вспомнив, что пару месяцев назад Вильгельм Штрассе показывал ему наброски чертежей одного из самолетов с реактивными двигателями, утверждая, что эта техника пойдет в серию. "Как-то все это странно, — мысленно начал рассуждать Герцог, — Как же информация о разработках просочилась из стен лаборатории?... Неспроста все это, — подумав о том, чтобы прямо сейчас разбудить летчицу и устроить ей хороший допрос, поднял глаза в сторону кровати; Эрика спала, обнимая подушку Курта, — Ладно, пусть спит. Утром посмотрим, что из этого всего выйдет."

Собрав личные вещи, Алекс отправился на аэродром к ангару, чтобы забрать чертежи "Е-75" и еще несколько важных бумаг, а еще проследить за тем, как идет подготовка ходовой к транспортировке. Все было как нельзя лучше. В ближайшие несколько часов он проведет на корабле, где сможет провести время в тишине, разрабатывая новые машины, как давно планировал, а главное — нужно успеть до прибытия в Берлин, чтобы отдать все доработки по модификациям и разработки по будущим танкам инженерам. Сложив все бумаги в сумку, подполковник уже направлялся к выходу, как ему на дороге встретился Штуббе. Зайдя как-то по-хозяйски в ангар, одноглазый огляделся, чуть присвистнув.

— А он больше, чем я думал, — усмехнулся одноглазый, наблюдая за тем, как механики погружают ходовую "Е-75" на специальную платформу, чтобы перевести ее к порту, и там уже погрузить на корабль, — И откуда же у тебя такие познания в танкостроении? — чуть прищурив глаз, остановился возле подполковника.

— Хорошо учился, — находясь все еще в своих мыслях, парень мысленно перебрал, а все ли он взял, — Ты что хотел?

— Шел мимо, решил попрощаться, раз ты едешь в Берлин, — проговорил с усмешкой Рихард, но затем оторвал цепкий взгляд от лица подполковника и, показав кивком на ходовую, спросил, — И чем же это так удивило Курта? Что в нем такого-замечательного-то?

— Броня, орудие, двигатель, — с ходу ответил Хартманн, так же повернувшись к будущему танку, — Он будет превосходить любую технику в Германии, а Союз и рядом не стоял.

— Что-то в это мало вериться, — повернув голову так, чтобы видеть парня, Штуббе хмыкнул, не скрывая своего недоверия.

— Ну пока чисто факты, — задумавшись, подполковник начал вспоминать данные "Е-75", — Твой "Тигр" бегает 30 км/ч, этот — 40. 88 орудие твоего танка не сможет пробить его броню в лоб из-за толщины и рациональных наклонов; а его орудие, — кивок на ходовую, — 12,8, что пробьет "Тигра" в лоб.

Видимо то, что сказал Алекс, озадачило майора. Он какое-то время молча наблюдал за транспортировкой ходовой, а потом усмехнулся. Повернувшись к Хартманну, по-дружески хлопнул его по плечу, сказав:

— Хороша чертовка! — чуть мотнул головой, продолжая улыбаться, — Хотел бы я на таком аппарате прокатиться. Ну, бывай, — повернувшись к выходу, одноглазый махнул рукой, после чего пошел, — Как будешь возвращаться, привези сигарет.

Но тут его остановил голос Алекса, быстрыми шагами нагнавшего одноглазого:

— Подожди! — поравнявшись, парень заговорил более тихо, чтобы другие не услышали и не взболтнули лишнего, — У меня для тебя будет машина, и в башне найдешь сигареты.

— А вот тут, парень, ты меня заинтриговал, — загоготал Штуббе.

— Я уверен, тебе понравится.

— Не сомневаюсь в этом.

— Смотри, только ноги не протяни, — рассмеялся следом подполковник.

В этот момент мимо них провезли ходовую в сторону порта. Проводив ее взглядом, стоявшие в стороне мужчины немного помолчали. Достав сигареты из нагрудного кармана, Рихард вытащил губами одну, а затем протянул пачку подполковнику. Тот не отказался.

— Если ты говоришь, что эта машина будет "Тигра" в лоб бить, то я должен сам это лицезреть, — усмехнулся одноглазый, выдохнув струю дыма вверх, замотав головой, — Это слишком громкие слова, но я должен это увидеть.

— Вот мы на твоем и проверим, — кивнул ему Алекс, делая затяжку, — Сам и выстрелишь.

— Поверю тебе, парень, — сказал майор, когда они вновь пошли, — Но советую просто так обещаниями не разбрасываться... — как-то хитро глянул сначала на идущего рядом, а потом себе под ноги, засунув большой палец за пояс.

— Ты во мне сомневаешься, Рихард? — в голосе Хартманна проскользнула легкая ирония, а на губах появилась усмешка.

— Один раз я уже поверил, — остановившись на секунду, тот повернулся к Алексу, показав повязку на лице рукой, в пальцах которой держал сигарету, говоря это без злобы, а скорее с озорством, — И вот чего мне это стоило, — вдохнув ночной воздух, улыбнулся, — Не обижайся. Но для начала я бы хотел сам все увидеть.

— Увидишь, Рихард, — заверяюще кивнул ему Алекс, но парень сказал это так, что улыбка недоверия пропала с лица одноглазого, — Сам все увидишь. И не забудь, что я тебе сказал, — кивнув на прощание, он повернул по дороге в сторону своего дома, чтобы дождаться там корабля.

Проводив его взглядом, Штуббе, вдруг ставший серьезным, крепко задумался над словами подполковника.

Наблюдая за погрузкой ходовой на борт корабля, Алекс стоял в стороне, следя за каждым шагом солдат. Бледная заря уже занималась на небосклоне, смещая звезды, гася их. Прохладный ветерок, дувший от воды, пробирал неприятным касанием кожу, гоня с запада тучи, уже видневшиеся среди гор. Подняв голову, парень вдохнул через нос, смотря на белевший горизонт, подумав лишь о том, что сегодня будешь дождь. Интересно, какая погода в Берлине?..

— Готов? — рядом появился Арно, а когда Хартманн повернулся к нему, то увидел, что к нему идут и остальные члены экипажа.

— Готов, — усмехнулся подполковник.

— Что, уже не терпится? — хохотнул Отто, — Смотри, нас не забывай.

— Ты еще на прощание его поцелуй, — рассмеялся Генрих, а потом, подойдя к Алексу, хлопнул его по плечу, — Береги себя.

Солнце еще не показалось, когда ценный груз был на корабле. Один из моряков махнул, крикнув, что все готово к отплытию, после чего пошел по трапу, осматривая корабль, что было совсем не лишним. Прощаясь с товарищами, подполковник заметил, как к берегу бегут Эрика и Мария-Елена, первая же подгоняла последнюю. Заметив их, мужчины заулыбались, заулюлюкав, поглядывая на Хартманна, что его провожают сразу две девушки.

— Успели, — улыбнулась блондинка, тяжело дыша от бега.

— Мы будем переживать, — немного отдышавшись, Айзенбах подошла к Алексу, обняв его на прощание.

— Это всего на пару месяцев. Скоро снова встретимся, — успокоил подруг тот, — Если все будет так, как запланировано, что вернусь ближе к осени.

— Ого! — усмехнулась Моргенштерн, обняв друга, — И это ты говоришь, скоро.

— Вы смотрите, тут не пропадите, — махнув рукой, парень быстрыми шагами побрел к кораблю, но чем ближе он был, тем быстрее ускорялся шаг, и вскоре парень уже побежал.

Наблюдая за тем, как уходит от берега корабль, девушки стояли чуть в стороне от экипажа Алекса, у каждой на сердце было тяжелое чувство, не хотелось расставаться, тем более это не их время — тут всякое может случиться. Когда же судно скрылось за фьордом, летчица нахмурилась, и радистка по выражению ее лица сразу же поняла, что что-то уже случилось.

34.

Проснувшись, Эрика обнаружила себя в комнате Герцога. Сначала она не поняла, где находится, но понемногу, когда сон начал отступать, воспоминания о прошедшем вечере и части ночи вернулись. Сев, огляделась. В спальне было еще темно, но как только с глаз сошла пелена сна, девушка поняла, что одна, точнее ей так хотелось думать. Какое-то странное ощущение охватило ее в тот момент: стало неуютно и страшно; она не могла понять, как оказалась на кровати под покрывалом, когда уснула за столом, но сама же знала ответ. Но почему тогда полковник не разбудил ее?.. Спустив ноги на пол, быстро обулась, вспомнив про рисунки. Надо было их забрать — почему-то эта мысль не давала покоя, хотя блондинка не понимала, почему. Подойдя к столу, пригляделась, но кроме бутылки, ничего не увидела. В душе появилось недоумение, перемешанное с легкой паникой. Проведя ладонью по столешнице, наткнулась только на свой карандаш. Что такое?.. Она ясно помнила, что не убирала листки. Не было так же и папки с докладом. Ответ мелькнул в голове, как взорвавшаяся лампочка, — Герцог, это он все убрал. Но куда?.. Засунув карандаш в нагрудный карман, прошла до стола в кабинете. Там тоже было темно, но, не решаясь включить лампу, блондинка при свете фонаря, стоявшего на улице, быстро обыскала столешницу, но кроме документов и карт, ничего не нашла. В надежде, что полковник выбросил ее рисунки, а еще лучше сжег, потому что там были изображены самолеты будущего, в особенности "Me-262 HG III", который должны были изобрести только в самом конце войны немецкие инженеры, но эта машина так ей нравилась, что она многое о ней читала, а также кибер-солдаты, от которых пестрил интернет, девушка подошла к двери и открыла ее, выходя. На улице было прохладно, но именно эта прохлада освежила ее. Какая разница в том увидел он ее рисунки или нет? В конце концов он может и не понять, что там изображено, тем более Курт — военный человек, — а они думают более рационально; скорее всего, он просто счел это мусором, и выбросил или сжег. Вдохнув, Эрика поздоровалась с охранявшими компункт солдатами, от которых узнала, что корабль уже должен скоро отчалить, но только она хотела сделать шаг, чтобы пойти на берег, как один из охраны остановил ее, сказав, что приказ полковника не выпускать девушку.

— Что это еще за новости? — удивилась летчица, не скрывая своего негодования, — Вы не имеете права! — она снова хотела пойти, но солдат направил на нее оружие, — Где оберфюрер Герцог? Почему он приказал меня не выпускать? Причина?

— Я лишь выполняю приказ, — холодно ответил солдат, — А тебе лучше войти в дом и сидеть там, пока оберфюрер не придет.

— Бред какой-то! — фыркнула Эрика.

Спорить и лезть на рожон, бессмысленно. Зайдя в дом, Моргенштерн закрыла дверь, как можно крепче, а потом огляделась. Надо было что-то делать! Ей не понравилось то, что Герцог запретил ей попрощаться с Алексом, — на тот момент ей показалось, что это была одна единственная причина держать ее тут. Но почему? Что будет, если она придет попрощаться с другом? Думая об этом, девушка подошла к окну спальни и открыла его. Мысль о побеге созрела сама собой.

— Болваны, — хохотнула, представив, как удивляться солдаты, когда окажется, что ее не будет в доме, вылезая.

Оставалось только добраться до подруги, а потом на берег.

Проснувшись еще засветло, Курт ощутил, что в эти несколько часов он смог отдохнуть. Занятый мыслями о том, что твориться в его части, странными рисунками летчицы, а также новым танком, обещанным Хартманном, полковник провалился в черную бездну без сновидений, и это помогло ему прийти в себя. Умывшись, Герцог первым делом решил посмотреть на погрузку будущего "Е-75" на корабль для отправки в Берлин, приказав охране не выпускать летчицу из его дома, но стоило ему пройти несколько шагов, как его нагнал один из солдат, сказавший, что начальник кухни просит его прийти, что это был важный вопрос, который нельзя откладывать. И дело было действительно безотлагательное. Как узнал Курт, большая часть запасов овса и круп отсырела, благодаря чему в них завелись жучки, но еще большей неприятной новостью было то, что на складе завелись мыши и крысы. Дав несколько указаний, полковник разрешил начальнику кухни забить несколько коров, взятых у жителей, решив, что до прибытия почты и продовольствия они точно дотянут. Но вернувшись в командирский пункт, Герцог был неприятно удивлен, узнав, что летчица сбежала. Она открыла окно и вылезла. Стоя посередине спальни и смотря на распахнутое окно, мужчина сжимал и разжимал кулаки, слыша в полной тишине, как скрипят перчатки. В какой-то момент на него нахлынуло чувство дежавю.

Еще в начале этой войны в руки "Мертвой головы" попался отряд советских солдат; Герцогу тогда был отдан приказ возглавить "Totenkopf". Заперев иванов в одном из домов, немцы стали по одному отводить их в допросную, русские отвечали складно, некоторые даже шли на контакт, но один офицер оказался несговорчивым. Ему как-то удалось сбежать, открыв окно в том доме, где их держали, но по счастью, вскоре его поймали. Курт решил лично заняться им. Когда полковник вошел в допросную, офицер нахально вел себя, отказываясь отвечать на вопросы, заявив, что не собирается сотрудничать. Через несколько часов терпение Герцога кончилось; приказав привязать ивана к стулу, он полчаса молча выдирал ногти на руках, а когда те закончились, отрезал несколько пальцев, вскоре перейдя к вырыванию зубов. Крики русского ввергали в ужас даже бывалых немецких вояк. Говорили тогда, что полковник выгнал всех из допросной, так как офицер начал умолять прекратить, когда ему отрезали нос, а стоявшего у двери солдата вырвало прямо на пороге. Когда же вопли стихли, Герцог приказал вынести тело, но солдаты долго не решались войти в допросную, чтобы забрать то, что осталось от русского, прозвав меж собой командира "Дьяволом".

Сидя на завтраке рядом с Рихардом, Мария-Елена покосилась на пустое место рядом с полковником. Эрики не было. Как бы не мучило ее любопытство, девушка не стала интересоваться у командира насчет подруги, которая, к слову, не пришла ночевать. Но тут Герцог сам завел разговор в это русло:

— Как найдешь Моргенштерн, — сказал он спокойным голосом, — Отправь ее ко мне.

— Хорошо, я сделаю это, — кивнула радистка, но, помолчав чуть-чуть, добавила, — Но я думала, она с Вами...

— Вот это новость! — подхватил тут же Штуббе, подняв хитрый взгляд на Курта, — И что же такого случилось, что все потеряли пернатую особу?

— Рихард! — нахмурилась Айзенбах.

— Что? — повернув голову в ее сторону, одноглазый улыбнулся, — Я же должен знать.

— Меньше знаешь, крепче спишь, — напомнил ему Герцог, вставая, чей взгляд был полон холодной злобы.

Долго искать подругу не пришлось, Мария-Елена нашла ее на качелях, но сначала пришлось сходить покормить Гретель, при этом была надежда, что летчица там, но потом шатенка вспомнила, что Эрика каждое утро сначала шла в столовую, где брала кофе и хлеб, а потом направлялась к ангарам, где садилась на крыло своего самолета и завтракала. Но там радистке сказали, что Моргенштерн была тут, но ушла не так давно, и вот тогда стало понятно, куда именно. Остановившись у дерева, Айзенбах скрестила руки на груди, смотря на блондинку, катавшуюся на качелях.

— Привет, — почти по слогам проговорила Эрика, улыбаясь, но заметив серьезный взгляд подруги, прекратила раскачиваться, — Что?

— Тебя Герцог ищет, — ответила Мария-Елена, говоря каким-то задумчивым голосом, — И судя по всему, он не в духе.

— Ну пусть дальше ищет, — усмехнулась летчица, начав раскачиваться по новой, но потом все же спросила, — Не сказал, зачем?

— Нет.

— Хм, интересно...

— Может это что-то важное, — предложила Айзенбах.

— Вполне, — согласилась летчица, — А может и нет... Хотя, у него всегда все важное, — усмехнулась, начав мурлыкать себе под нос какую-то мелодию.

В этот момент радистка заметила, как из-за угла ангара "Швальбе" выходят двое мужчин: в одном девушка признала механика, а второй — полковник. Механик, вытерев руки тряпкой, показал в сторону дерева кивком, что-то говоря Герцогу, тот молча повернул голову.

— Эрика, — позвав подругу, Мария-Елена выпрямилась, чуть вытянув шею, смотря, как к ним приближается полковник, — Там Герцог идет.

Услышав про Курта, Моргенштерн испугалась, что не ушло от глаз шатенки. Спрыгнув на землю, блондинка ойкнула, немного присев, а потом быстро побежала, чуть прихрамывая, бросив на ходу, что ее тут не было. То, что Герцог пришел сам за ней на аэродром, означало только одно — этот разговор не будет приятным, тем более вылетов в ближайшее время не предусматривалось, и скорее всего он будет зол, потому что она сбежала попрощаться с Алексом. Но как назло приземление в сапогах оказалось неудачным; чуть подвернув ногу, девушка доковыляла до последнего ангара и спряталась за угол, давая себе время немного передохнуть. Скрипя зубами от неприятной боли в щиколотке, Моргенштерн задумалась над тем, а почему, собственно, она убегает от полковника. Выглянув из-за угла, тут же спряталась, заметив, как он разговаривает с подругой. Но все же она сбежала, чтобы попрощаться с Алексом, когда он приказал сидеть ей, пусть не прямо сказав это, а предупредив солдат, а блондинка нарушила приказ; но с другой стороны: если бы она не нарушала приказ, то не успела бы на аэродром, чтобы попрощаться с другом. "Дилемма, — мысленно фыркнула Эрика, снова выглянув, — И что мне теперь делать? Если сейчас пойти к нему, он будет орать на меня, а если не пойти, то он опять же будет орать на меня, когда встретит. В любом случае он будет орать на меня." Теперь возле качелей была только Мария-Елена, Курта нигде не было.

Как только корабль отошел на приличное расстояние от берега, Алекс выдохнул, представив, что через несколько дней он окажется в Берлине, где сможет закончить "Е-75", а также в кратчайшие сроки собрать еще три танка из этой же серии. Вспомнив о серии "Е", парень достал из сумки чертежи и еще раз просмотрел их, проверяя на наличии ошибок; нужно, чтобы все было идеально. Часа 2 он, не отвлекаясь ни на что, сверял цифры, черточки и данные, убеждаясь, что все верно, но именно в эти моменты в голове роилась одна мысль — в его руках будущее, которое должно быть изменено. Не смотря на ухудшение погоды, а в небе это чувствовалось очень явственно, грузовой самолет двигался по назначенному курсу, не отставая от графика.

Уже днем корабль причалил на одном из портов Германии. Идя по трапу, Алекс вдохнул полную грудь, ощущая, что тут даже воздух другой, совсем отличимый от Норвегии. Вокруг бегали люди, многие из которых были в форме Вермахта, но проглядывали и черные эсэсовские кителя. Поздоровавшись с встречавшими офицерами, присланными сопроводить подполковника, Хартманн узнал, что поезд немного задерживается, что было связано с налетами бомбардировщиков на столицу.

Пить начали тут же — в порту, продолжили уже в поезде, перед этим остановившись на пару часов в одном из пабов, который сильно нахваливали. Алекс не помнил, как уснул, но проснулся от того, что кто-то его тормошит.

— Вставай! — увидев, что подполковник открыл глаза, офицер, ехавший вместе с ним, дернул парня на себя, держа за плечи, — Быстрее!

— Что происходит? — спросонья Хартманн не мог понять ничего, но все же переборол желание лечь обратно; голова страшно трещала, а во рту пересохло.

— Быстрее! — теперь офицер уже не говорил, орал, — На поезд...

Но не успел он договорить, как прогремел взрыв. Дернувшись вперед, Алекс подскочил к окну и успел увидеть только силуэт самолета, как рядом с соседним вагоном взорвалась бомба. Схватив сумку с чертежами, подполковник ринулся следом за офицером, но как только они выпрыгнули из вагона, скатившись по небольшой горочке, как их вагон взорвался. Приподняв голову, Хартманн с ужасом представил, что не проснись он, то мог бы уже быть похороненным в этом огне. И в этот миг что-то с ревом полетело сверху; последнее, что помнил парень, был крик офицера и взрыв.

И все-таки Эрика попалась. Ближе к вечеру, она направлялась от столовой к своему дому, когда Штуббе по приказу перехватил ее, отведя к полковнику, на тот момент находившимся в радиорубке, получившим послание из Берлина. Прихрамывая на все еще болевшую ногу, девушка шла за полковником, раздумывая над тем, почему же Курт не захотел, чтобы она попрощалась с другом. Какая же истинная причина таилась в его поступке? Может он просто ревновал?.. Подняв глаза на спину мужчины, блондинка подернула бровью, даже удивившись этой мысли; но что если это было так? И если так, то почему?.. Моргенштерн хотела догнать Герцога, но от неудачного приземления при каждом шаге боль в щиколотке раздавалась по всему телу, а начинать разговор, плетясь за ним, не хотелось. Но шедший впереди и не думал замедлять шаг, казалось, он вообще не ждал ее. Как только они подошли к двери командирского пункта, первым на этот раз вошел полковник, бросив хриплым голосом, чтобы летчица закрыла дверь. Думая о том, что все это не так просто, как кажется, он приблизился к столу, сняв перчатки. Может оказаться так, что она на самом деле шпион? Подумав об этом, мужчина нахмурился; если и так, то очень глупый: нарисовав разработку самолета, пусть даже по памяти с чертежей, которые видела в замке генерала, она оставила их на столе, зная, что их могут увидеть. Это было вверх глупости! Но что-то внутри не давало покоя. Сомнение. Девчонка не могла быть шпионом, она слишком глупа для этого, раз попалась на таком. Как бы то ни было, он должен разобраться во всем этом.

— Сядь, — короткий приказ все того же хриплого голоса.

— Курт, я...

— Сядь, я сказал! — рявкнув, Герцог резко повернулся к ней корпусом, одарив бешеным взглядом.

От непонимания и легкого страха, который только-только начал зарождаться, Моргенштерн заняла один из стульев, стоявших возле стола.

— Курт, — снова начала Эрика, — Прости, что вылезла в окно, но я должна была попрощаться с Алексом, тем более... — ненадолго замолчав, начала судорожно подбирать слова, — Что мы с ним друзья, практически брат и сестра, а ты... ну, ты запретил мне попрощаться с ним перед отправкой в Берлин. И вообще, я не понимаю причины твоего запрета. Что вообще происходит?

— Происходит?! — прохрепел Герцог, глубоко вздохнув, а потом, наклонившись вперед, оперся двумя руками на него, пристально смотря на сидящую на стуле, — Я скажу тебе, что происходит, — с этими словами мужчина сел на свой стул, достав из ящика рисунки девушки, положив перед ней.

— А я все думала, куда они пропали, — проговорила та, как-то по-детски смотря на листки, но только ее рука потянулась, чтобы забрать их, как полковник придвинул листы к себе, — Курт, ты можешь мне нормально все объяснить? — летчица смотрела ему в глаза, не понимая совершенно ничего.

— Это ты мне должна объяснить, — продолжал он спокойным голосом, — Меня интересует именно это, — проведя ладонью над листами, смотря за своим движением, полковник выбрал один, развернув его к девушке, а когда она посмотрела на то, что было изображено там, то узнала "Me-262 HG III", — Откуда ты узнала об этом самолете? — Моргенштерн в недоумении похлопала глазами, смотря то на листок, то на Герцога, — Эрика, я хочу знать правду и надеюсь, что ты мне все расскажешь.

— О чем?

— О том, откуда ты узнала об этом самолете?! — дыхание мужчины было ровное, спокойное, а голос тихим.

Хотелось сострить, но девушка сдержалась, опустив взгляд на самолет, не понимая, чего от нее хотят. Взяв листок, сделала глубокий вдох, на секунду задержав дыхание, а потом выдохнула, вернув листок на место.

— Придумала, — чуть пожав одним плечом, блондинка подняла брови, смотря невинным взглядом на сидящего напротив; конечно, она соврала, но что лучше бы было сказать, что этот самолет придумают только под конец войны, но так и не создадут, а она с друзьями из будущего, а эту технику она высмотрела в интернете, и тогда бы их либо расстреляли, либо отправили в психушку до скончания дней.

— Вот так взяла и придумала? — голос Герцога не изменился, а все был таким же монотонным.

— Ну да... А что?

Она либо хорошо прикидывалась, либо была дурой, либо говорила правду. Курт задумался, всматриваясь в лицо девушки.

— Подожди, — продолжила Моргенштерн, нарушив мимолетное молчание, — Ты приказал солдатам не выпускать меня, потому что тебе показались странными эти рисунки, а не потому что ты не хотел, чтобы я попрощалась с Алексом, и ты не ревнуешь меня к нему? — полковнику даже начало казаться, что, говоря это, летчица была рада.

— Эрика, я с тобой серьезно разговариваю, — предупредил Курт.

— Я тоже, — вот теперь тон голоса девушки изменился, став более твердым, — Я говорила тебе, что я художник. Я люблю рисовать и рисую часто то, что придумываю. Что такого в том, что я нарисовала самолет, который сама придумала?

— Сама? — удивление в голосе Герцога переплелось с раздражением.

— Да. У меня богатая фантазия, знаешь ли...

Поднявшись, мужчина, заложив руки за спину, обошел стол неторопливым задумчивым шагом, смотря себе под ноги. Следя за ним, блондинка напряглась, сжав кулаки.

— Меня давно беспокоит тот факт, что ты не подчиняешься уставу и моим приказам, — начал Курт каким-то монотонным голосом, — И все же я многое прощаю тебе, — напомнил, остановившись в шаге от стула, на котором сидела девушка, и поэтому ей пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо, — Я так же надеялся, что мои слова смогут образумить тебя, но как видно ничего из этого не вышло.

— К чему ты клонишь? — появившаяся дрожь в голосе Эрики стала выдавать ее страх.

Сделав шаг, Герцог молниеносно схватил летчицу сзади за шею, развернув к столешнице, и если бы девушка не успела поставить руки, то точно стукнулась носом о столешницу.

— А теперь расскажи мне о том, как же ты додумалась нарисовать самолет, который на данный момент находится в разработке в секретной лаборатории? — прорычав в самое ухо Моргенштерн, Курт нависал над ней.

Жадно хватая ртом воздух, блондинка попыталась приподняться, но боль в затылке и шее, свела мышцы, от чего она тут же уткнулась лицом в стол; кое-как ей удалось повернуть голову на бок, смотря перепуганными глазами вперед, успев ухватив озлобленное выражение лица Герцога.

— Я не знаю! — рявкнула она, снова попытавшись приподняться, — Сама.

Не говоря ни слова, полковник отпустил девушку, но тут же перехватил ее запястье, дернув ее на себя. Поднявшись, Эрика по инерции сделала шаг, но тут же получила сильный удар кулаком в живот, от чего упала на стол, выдохнув так резко, что легкие свело. Обойдя стол, мужчина снова схватил руку летчицы, вытянув ее, открыв ящик, он засунул кисть девушки туда, медленно прижав ящик ногой. Запястье прищемило так, что блондинка взвизгнула, дернувшись, но рука застряла, зажатая между столом и ящиком.

— Мне больно!!! — закричала Моргенштерн, ударив свободной рукой по столешнице, а потом снова приподнялась, вырывая руку, но нога полковника только сильнее надавила на ящик, задвигая его, — КУРТ!!! Отпусти!

— Скажи, откуда ты узнала про этот самолет? — монотонным голосом спросил Герцог, надавив еще раз на ящик, Эрика закричала, — Я спрашиваю еще раз, откуда ты узнала про этот самолет?

Мотая головой, девушка царапала стол, рвала бумаги, карты — все, что лежало под ней, что-то выкрикивая, но боль была такая, что она не могла сконцентрироваться на ответе.

— Сама... сама... я... сама... КУРТ!!! — словно зверь, пойманный в селки, она начала дергаться так, будто собиралась оторвать себе руку, — МНЕ БОЛЬНО!!!

— Сначала я отправлю тебя в клоповник, в подвал, где ты сможешь познакомиться с теми, кто врал мне, — начал объяснять Герцог, надавив еще немного, подождав, пока блондинка перестанет кричать, продолжил, — Потом расстреляю, как шпиона, но перед этим мои солдаты вволю наиграются с тобой.

— Курт, — всхлипнула Эрика, прижавшись лбом к столу.

— Я хочу знать правду, — все так же спокойно сказал полковник.

Она снова начала дергаться, уже не слыша, что говорят ей, еще немного и девушка сама готова сломать себе руку, лишь бы выбраться. Наклонившись, Герцог схватил опухшее запястье и, вывернув руку летчицы, прижал его к столу ладонью вверх. Заскулив, Моргенштерн сделала шаг назад, выдергивая руку, но хватка мужчины была будто железной. Достав кинжал, Курт размахнулся, намереваясь проткнуть ладонь блондинки. Поняв это, та тут же начала вырываться с новой силой, заверещав:

— Хорошо!!! Я хочу создать этот самолет! Я умею делать чертежи так же, как и Алекс. У меня папа был инженер, я могу создать чертеж этого самолета, — но тут же она издала короткий крик, видя, с какой скоростью кинжал начал опускаться; отвернувшись, девушка зажмурилась, ожидая боли, продолжая тараторить, — Расположив крылья под углом, можно добиться улучшенной аэродинамики на всех скоростях, в том числе и при атаке, снижая время самой атаки. Хвостовое оперение так же изменилось, способствуя улучшенной управляемости на высоких скоростях...

Раздался негромкий стук, острие кинжала, находящееся между пальцами летчицы, на сантиметр вошло в стол, не задев плоть. Отпустив руку блондинки, полковник выпрямился, наблюдая, как Моргенштерн сползает по столу на пол, захлебываясь слезами и воздухом.

— Нуж... но заменить двигатели на более мощные, чтобы самолет смог развивать более высокую скорость, — послышался ее слабый заикающийся голос, — Нужно изменить не только угол крыла, но и его хорду и стреловидность...

Обойдя стол, Курт увидел, что Эрика сидит на полу, прижав руку к себе.

— Я не вру тебе, — тихо проговорила она, смотря перед собой невидящим взглядом, — Я не вру.

Дернув верхней губой, полковник схватил девушку за грудки, рывком дернув вверх, поставив на ноги, видя перед собой только допрашиваемого, а не ту, с которой делил постель. Отвесив ей пощечину, снова схватил за грудки, прорычав:

— Отвечай, как ты додумалась до этого?

— Я тебе все сказала. И сказала только правду! — она пыталась вырываться, но мужчина еще раз встряхнул ее, — Курт, я... Я не обманываю тебя. Я... я при...

Все еще держа летчицу за китель, мужчина, быстро развернувшись, сделал пару шагов и с силой прижал ее к стене, чуть приподняв. Стукнувшись спиной и затылком, Моргенштерн всхлипнула, держась за руку Герцога здоровой рукой, покалеченная же — болталась, как тряпка, вдоль тела.

— Тебе напомнить, что было с тем, кто предал меня? — зарычал полковник, — И ты еще защищала его... Подсказать тебе о том, что я делаю с теми, кто предает меня?

— Курт... пожалуйста, — блондинка уже не дергалась, а теперь с ужасом смотрела в обезумевшие глаза, смотрящие на нее, не чувствуя слез, лившихся по щекам.

— Я напомню, — наклонившись, Герцог приблизил свое лицо к лицу девушки, осязая тот безграничный страх, что охватил ее, говоря рычащим голосом, — Сначала тебе переедут ноги, потом — руки, выбьют зубы, и то, что останется от тебя, я отдам солдатам. Несколько дней подряд тебя будут насиловать, а когда все пресытятся, ты будешь гнить в том самом клоповнике до того момента, пока я не решу расстрелять тебя.

— П... пожалуйста, Курт...

Эрика не шевелилась, даже не дышала, смотря на мужчину, перестав трепыхаться и как-то бороться. Она поняла, что на этот раз ее участь предрешена. Нахмурившись, Герцог внимательно всмотрелся в глаза летчицы, словно заглядывая в самую душу, выискивая там ответы на все вопросы. Ее огромные синие глаза, напоминавшие бушующее море, были полны горячих слез, катившихся по мертвенно-бледным щекам. Не может человек, обладающий таким насмерть напуганным взглядом, врать. Она все это время говорила правду.

35.

Мария-Елена шла под руку с Рихардом, когда он провожал ее до дома. Девушка поблагодарила его за то, что он помог обустроить будку для Гретель и ее щенков, а также перенести ее в новый дом, но подходя к крыльцу девушка почувствовала легкое недомогание, но, списав это на переживания насчет собаки, не придала этому особого значения. Остановившись у самой двери, майор приобнял радистку одной рукой, кончиками пальцев второй проведя по щеке девушки, смотря ей в глаза.

— Уже совсем поздно, — прошептал он, наклоняясь.

— И поэтому мне пора спать, — ответила тут же Айзенбах, улыбаясь, — В гости приглашать не буду.

— А как же пожелать мне доброй ночи? — лукаво улыбнувшись, одноглазый взял руку девушки, чуть отведя ее в сторону, все так же прижимая радистку к себе; крутанув Марию-Елену, будто в танце, мужчина наклонил голову, прошептав, — И где мой поцелуй на ночь?

Вместо ответа шатенка потянулась к нему, прижавшись губами к его губам, но тут же мужчина перехватил инициативу, и поцелуй плавно перерос в более страстный и жаркий. Его губы с жадностью сминали ее податливые такие сладкие губы, с какой-то робостью отвечавшие на его ласки. И понимая, что это нужно прекратить, Айзенбах мягко отстранила от себя майора, положив ладонь на его плечо. Ее губы так и пылали от желания продолжить, но все же разум был сильнее страсти.

— Мне пора, — погладив мужчину по щеке ладонью, шатенка с нежностью посмотрела на него, — Спокойной ночи, Рихард.

— Спокойной ночи, — улыбка мужчины была на этот раз более спокойная и какая-то умиротворенная.

Отпустив радистку, одноглазый спустился с крыльца и пошел по дороге по направлению к своему дому, негромко присвистывая себе под нос один из маршей. Войдя в дом, Мария-Елена наскоро разделась и, умывшись, пошла спать, отбросив мысль о чтении перед сном. Чувствуя себя не очень хорошо, девушка легла спать, не дождавшись подруги, которой все еще не было.

— Как же такое случилось? — ворчал Вигман, рассматривая опухшее запястье летчицы, с нескрываемым раздражением по причине того, что его отвлекли от более важного дела, посмотрел на полковника.

Герцог стоял в дверях кабинета Карла, скрестив руки на груди, молча наблюдая за тем, как врач осматривает Моргенштерн. Но стоило Вигману обратиться к нему, как холодные глаза уставились на лицо доктора.

— Я сама, — послушался еле слышимый шепот Эрики.

— Как это сама? — удивился врач, развернув кисть ладонью вверх, но тут же девушка дернулась, вздрогнув.

— Закрывала кокпит, — блондинка поежилась, будто бы в кабинете было холодно, но на самом деле тут было очень душно и невыносимо жарко.

— Это не похоже на... — с сомнением Карл обернулся на Герцога.

— Это перелом? — как-то сухо спросил Курт, перебив врача.

— Нет, но...

— Тогда заканчивайте быстрее, — хрипло бросил полковник, выходя в коридор, не вынося запаха лекарств и духоты.

Через какое-то время из медчасти вышла Эрика, осторожно прикрыв за собой дверь. Движения ее были скованными, осторожными, будто косуля, пришедшая на водопой и опасавшаяся нападения хищника. Уже давно было за полночь, с неба моросил мелкий дождик. Подняв голову, девушка закрыла глаза, подставив лицо прохладным каплям. Она так и стояла, вдыхая ночной воздух, пропитанный дождем, придерживая китель, который она накинула на плечи, так как не могла просунуть перевязанную руку в рукав.

— Пойдем, — вздрогнув от этого голоса, Моргенштерн расширила глаза, повернув голову к стоявшему недалеко Герцогу.

Она не ответила, молча пошла. Но иногда Курту казалось, что летчица не идет за ним, настолько была тиха ее поступь. И где-то в глубине души он был рад, что его опасения насчет нее не оправдались, но признавать это полковник не решался; он должен будет ее еще проверить, но чутье подсказывало, что девчонка не врет ему. Дойдя до командирского пункта, мужчина открыл дверь, пропуская блондинку, на ходу бросая солдатам, чтобы никто не смел беспокоить его. Закрыв дверь на ключ, мужчина остановился, заметив, что Эрика стоит посередине комнаты, смотря на тот хаос, что творился на столе: изорванные карты и бумаги, разбросанные карандаши и ручки.

— Иди сюда, — сказав это спокойным голосом, Курт приобнял летчицу за плечи, уводя в другую комнату.

Сняв ее промокший китель, вернулся в кабинет и повесил его на спинку стула, взяв оставшуюся бутылку шнапса, вспомнив, что сегодня хотел сделать заказ насчет коньяка, но из-за вестей с Берлина по поводу бомбардировки поезда, на котором ехал Хартманн, не стал. Говорить об этом кому-то, а тем более Моргенштерн, полковник не собирался, по крайней мере, до тех пор, пока он сам не узнает всех подробностей. Взяв два стакана, вернулся в спальню. Девушка стояла у окна, смотря на дождь. Не нарушая тишину, Герцог налил один стакан, выпил, потом еще. Только сейчас он заметил, что летчица тихо всхлипывает. Наполнив второй стакан, подошел к блондинке, развернув ее к себе.

— Пей.

Ее руки сильно дрожали от начинавшейся истерики, поэтому мужчина осторожно помог ей выпить содержимое, а когда она закашлялась, вернулся к столу, уверенный в том, что теперь ему не придется выносить вид женских слез.

— Ложись спать, — бросил он, выпивая еще шнапс.

Забрав бутылку и стаканы, Курт еще какое-то время сидел за столом в кабинете, блуждая взглядом по порванным картам и бумагам, не заметно для себя опустошив бутылку наполовину. Когда же он вернулся в спальню, думая о том, что летчица уже спит, увидел ее, лежащей к нему спиной на кровати. Приблизившись к креслу, замер, услышав тихий голос.

— Обними меня.

Что еще за такое?.. Нахмурив брови, мужчина повернулся, смотря на спину девушки. Та не поворачивалась. Но все же Герцог лег рядом, обняв Эрику, мысленно противясь этому, убеждая себя, что он не должен делать этого, но где-то в самом далеком уголке разума было желание поступить именно так, и оно оказалось сильнее.

— Вот поэтому меня называют Дьяволом, — прошептал полковник, уверенный, что завтра же, когда хмель пройдет, летчица будет обходить его, каждый раз трясясь от страха.

Какое-то время в спальне была тишина, но мужчина знал, что девушка не спит, и был прав. Повернувшись к нему лицом, она обняла его покалеченной рукой, прижавшись. Она не боялась его, несмотря на то, что он сделал, в ней не было отвращения и страха, и Курт чувствовал это.

Короткий сон не дал Марии-Елене отдыха, надо сказать, она практически не спала. Девушка проснулась от того, что у нее сильно заболел живот, и, потрогав лоб, убедилась, что поднялась температура, но ко всему прочему во рту появилась горечь. Состояние было ужасное. Одевшись, радистка хотела позвать Эрику, но, заглянув в комнату той, обнаружила, что подруги не было со вчерашнего. На улице все еще моросил дождь. Открыв дверь, Айзенбах глубоко вздохнула, впуская в легкие прохладный утренний воздух, надеясь, что так станет получше, но почему-то голова начала кружиться. Оперевшись одной рукой о стену, радистка снова прикоснулась ко лбу. Температура, казалось, стала еще выше. Жалея о том, что в этой время еще не изобрели сотовых телефонов, шатенка пошла в медпункт, надеясь, что там смогут оказать первую помощь.

Как потом оказалось, всему виной была та самая злосчастная каша, сваренная из испорченной крупы. В ту ночь у многих проявились симптомы отравления, некоторые смогли на ногах перенести болезнь, а вот кого-то пришлось поместить под карантин.

Сознание медленно возвращалось, но с его приходом в мозгу с новой силой вспыхнула невыносимая боль, словно яркая вспышка, оглушая невероятной силы свистом. Будто бы вынырнув из черной воды, Алекс подался вперед, но тут же рухнул обратно, простонав. Открывать глаза не хотелось, и, посильнее зажмурив их, парень попытался вернуться в бездну небытия, но с каждым вдохом боль в теле выталкивала его.

— Эй! — чей-то чужой голос пронзил мозг новой вспышкой.

С огромным усилием Хартманн разлепил слипшиеся веки, но даже это действие не принесло успокоения. Перед глазами была полупрозрачная пелена, мешавшая разглядеть лицо того, чей голос он только что слышал. И будто в наказание за все Алекс почувствовал страшное жжение в глотке, царапавшее нежную кожу. Закашлявшись, повернул голову, снова зажмурившись.

— П... пить, — он даже не услышал своего голоса, хотя сначала ему показалось, что из горла вырвался крик отчаяния.

Молчание. Может быть показалось, что он тут не один? Этот голос... Может это наваждение? Послышалось шебуршание, потом легкие быстрые шаги, скрип двери.

— Обергруппенфюрер Штрассе! — и снова этот голос, но теперь он слышался дальше, — Обергруппенфюрер! Он очнулся.

Алекс тихо простонал. Боль усилилась. Сделав над собой усилие, парень открыл глаза, пелена исчезла, и теперь он смог разглядеть обстановку. Белые стены, до безумия яркие от солнечного света, бьющего в окно; такого же цвета дверь и потолок. Голова закружилась, заставив вновь закрыть глаза.

— Пить, — снова хрип, процарапавший его горло.

— Кристель, — на этот раз это был другой голос, — Принеси воды.

Сделав короткий вдох, парень открыл глаза именно в тот момент, когда в дверном проеме показалась девушка в черной форме оберштурмфюрера СС. Она быстро и легко приблизилась к кровати, держа стакан чистой воды. Видя, как тяжело лежавшему на кровати, она осторожно приподняла его голову свободной рукой, помогая попить, а когда тот напился, так же аккуратно положила его голову обратно на подушку.

— Гутен морген, оберштурмбаннфюрер, — раздался совсем рядом уже знакомый голос, который принадлежал мужчине пожилого возраста с лицом, изрытым глубокими шрамами, делавшими его еще более старым, чем было на самом деле, но глаза, такой взгляд Алекс уже видел, это взгляд лютого хищника, безумца, точно таким же взглядом голубых глаз обладал и Герцог, — Меня зовут Вильгельм Штрассе, — губы вытянулись в добродушную улыбку, — Как самочувствие? Помните ли Вы, как Вас зовут?

Сначала кивок, но потом парень смог вымолвить хриплым тихим голосом:

— Меня зовут Алекс Хартманн, оберштурмбаннфюрер СС.

— Хорошо, герр оберштурмбаннфюрер, — ответом генерал был доволен, — Что Вы помните?

— Поезд, — роясь в памяти, напрягая и без того болезненный мозг, парень вспышками видел последние воспоминания, — Самолеты. Взрыв. Больше ничего, — в горле появился ком, от которого он поморщился, но все же сдержал приступ кашля.

— Ничего-ничего, — улыбка Штрассе стала еще более добродушной, но теперь казалось, что под ней он скрывает что-то зловещее, — Я наслышан о Вас и о Ваших наработках в танкостроении. Сам оберфюрер Герцог рассказывал мне о Вас, — и после этих слов Алекс понял, про кого именно говорил Курт, когда отправлял его в Берлин; генерал ненадолго замолчал, словно обдумывал что-то, но потом наклонился немного вперед, сидя на стуле перед кроватью, — Герр оберштурмбаннфюрер, я помогу Вам, а Вы поможете мне...

И вот тут кашель прорвался, разорвав глотку. Алекс отвернулся от Штрассе, закашлявшись, но как только к нему подошла та самая девушка, чтобы как-то помочь, помотал головой, вернувшись к генералу.

— Как? Как Вы можете помочь мне? — все еще кашляя, спросил он.

— Посмотрите на свою правую руку, — тон голоса мужчины не изменился, может только улыбка стала более сдержанной, но это могло и показаться; предчувствуя ужасное, Хартманн заставил себя повернуть голову и взглянуть на руку, он даже предпринял попытку поднять ее, но очень сильно удивился, когда не смог, как будто рука онемела, когда ее отлежишь, — Не волнуйтесь, герр оберштурмбаннфюрер, — но Алекс не слышал ничего, даже своего собственного сердца, приподняв край одеяла, увидел, что руки нет, а вместо нее была культя; побледнев, он положил голову на подушку, ощутив себя каким-то беспомощным, жалким, — Я сделаю Вам новую руку, — донесся голос генерала, — И сделаю распоряжение насчет Вашей техники, — и вновь эта улыбка, — Ее могут сделать за два месяца. И руку можно сделать. Только Вас нужно доставить в мою лабораторию.

Парень молчал, уставившись в потолок. Он пытался вникнуть в слова Штрассе, но каждый раз мысли его возвращались к тому, что он теперь калека. Видя, в каком состоянии находится подполковник, генерал нахмурился, но морщины на лбу быстро разгладились. Поднявшись, он кивнул Кристель, все еще стоявшей у кровати, давая ей немой приказ, который девушка быстро поняла. Поставив стакан на тумбочку, она поднесла Вильгельму сумку, выполненную из черной кожи, в которой тот перевозил препараты. Открыв ее, мужчина достал шприц с неизвестной, чуть светившейся на солнце, жидкостью.

— Не волнуйтесь, герр оберштурмбаннфюрер, — быстро проговорил Штрассе, делая укол Алексу в плечо, — Это всего лишь обезболивающее. Через пять минут Вы сможете встать с постели, — вернув шприц на место, генерал занял стул, с каким-то маниакальным удовлетворением смотря на лежащего.

— Как я могу помочь Вам? — по телу прошла дрожь, и, почувствовав ее, Хартманн сжал зубы, чуть согнувшись.

— Вы? — вот тут Вильгельм задумался, — Вы подберете место для моей новой лаборатории, и это нужно мне в кратчайшие сроки. От Вас мне еще потребуется некая помощь в моих... исследованиях, — добавил он более ехидным голосом, наблюдая за тем, как тело парня уже корчилось в судорогах, — Но об этом лучше поговорим в другом месте. Недаром же говорят, что у стен есть уши.

Как и обещал генерал, боль отступила примерно через пять минут. К своему удивлению Алекс смог не только сесть, но и не чувствовал головокружения после операции, которая судя по всему была прошлой ночью. Принеся аккуратно сложенную форму, Кристель смущенно улыбнулась, встретившись взглядом с парнем, но тут же вышла, после нее покинул палату и Штрассе, предупредив, что будет ждать подполковника в коридоре.

Открыв глаза, Курт ощутил, что и эту ночь он провел в приятном забвении сна, не погруженном в кошмары, ему не снились лица брата и погибших членов экипажа, не чувствовался запах горелой плоти, только приятное расслабление. Приподняв голову, мужчина увидел, что Эрика все еще спит, обнимая его. Ее спокойное дыхание было еле слышимым, и, не смотря на произошедшее с ней вчера, она довольно быстро уснула. Положив руку под голову, полковник уставился в окно, за которым средь ветвей деревьев виделись куски светлеющего неба. Рассвет. Еще одна ночь без кошмаров, еще несколько часов спокойствия, проведенных под защитой от теней прошлого, которое так не хотело отпускать. И в этот момент пришло легкое мимолетное умиротворение. Видимо почувствовав шевеление, девушка быстро подняла голову, сонно смотря в лицо Герцога, все еще не понимая, что происходит.

— Спи, — почти одними губами прошептал он, проведя ладонью по светлым волосам.

Чуть нахмурив брови, блондинка, вероятно, пыталась понять смысл слова, но, видя, что никто ее не гонит, положила голову обратно на грудь мужчины, сильнее прижавшись к нему. Странно... Его голубые глаза стали с интересом рассматривать узоры листьев в окне. Кто же она? Почему с ее приходом все так изменилось?.. Подождав, пока летчица снова уснет, Курт осторожно приподнял голову девушки, переложив на подушку. Но стоило ему сесть на край кровати, как низ живота неприятно заныл, сообщая о переполненным мочевом пузыре.

Выйдя из компункта, полковник заметил, как его солдаты уже начали обыски домов жителей, и среди последних было много недовольных новым порядком. Немцы выстраивали на улицах семьи, отбирали крепких работоспособных мужчин и парней, отправляя их копать и строить военно-необходимые постройки. И тут Курт подумал, что нужно еще больше рабочей силы, чтобы ускорить процесс укрепления базы, чтобы закончить все до наступления холодов. Справив малую нужду, мужчина вернулся в дом, и тут же ему на глаза попался висевший китель летчицы. Мысли о ней с новой силой завладели Герцогом. Почему она все еще здесь? Почему не ушла, не убежала? Сделав несколько шагов по комнате, мужчина остановился, снова взглянув на китель на спинке стула, вспомнив, как вчера чуть не сломал ей руку, а девчонка еще нагло врала Карлу, что... Что же она там сказала? Что прищемила руку кокпитом? Полковник криво ухмыльнулся. Она еще защищала его перед доктором. Это показалось весьма забавным.

— Почему? — начал рассуждать вслух полушепотом, — Почему она? — еще несколько шагов вперед; глядя перед собой, Курт остановился, заложив руки за спину, — Разбудить и к чертям отправить подальше отсюда, переправив поближе к Восточному фронту, пусть там показывает свой характер. Нет, — что-то внутри встрепенулось, взбунтовалось, маниакальный блеск в глазах стал сильнее, — Я не могу. Если я избавлюсь от нее, кошмары вернутся...

Вернутся. Вернется брат, тянущий свои руки к его шее, вернутся погибшие солдаты, вернутся все те, кого он убил. Смотря на свои ладони, Герцог расширил глаза, пытаясь побороть нараставший ужас, который бывал после каждого пробуждения до этих двух ночей, ставшими для него, как глоток воздуха в забитой трупами яме.

— Герр оберфюрер, — послышался слабый голос позади, — Доброе утро, — резко обернувшись, мужчина увидел стоявшую Эрику в дверях спальни, она по-детски терла один глаз, еще полностью не отойдя ото сна, — Простите... вчера... — подойдя к стулу, взяла китель здоровой рукой, — Я не хотела, чтобы так все получилось. Извините, — накинув китель на одно плечо, виновато потупила глаза, — Я пойду домой, а то Мария-Елена уже...

— Ты уже дома, — эти слова прозвучали слишком глухо и как-то утробно.

— Простите, что? — Моргенштерн не сразу разобрала смысл услышанного.

— С сегодняшнего дня твой дом здесь, — вернувшись к столу, Курт сел, положив руки на столешницу, сцепив пальцы в замок, — Я прикажу принести твои вещи. И не спорь.

— Да я, — Эрика села так же на стул, растерянно смотря то на противоположный стул, то на полковника, ошеломленная такой новостью, — Не спорю, — наконец, выдавила она, не зная, что ответить на такое.

— Хорошо, — кивнул мужчина, — Иди умойся, — взглядом показал туда, где был умывальник, — Сейчас пойдем на завтрак.

Узнав о том, что случилось с Марией-Еленой, Рихард немедленно поспешил в госпиталь, но к девушке его не пустили, сказав, что введен карантин, и что все посещения больных будут разрешены только после его снятия. Это не на шутку обеспокоило и в какой-то степени разозлило одноглазого, но орать на врачей он не стал, сдержавшись только потому, что его могла услышать Айзенбах, и тогда бы это расстроило ее еще сильнее. Идя к столовой, майор в задумчивости курил, коря себя за то, что вовремя не забрал ту злосчастную кашу у радистки.

— Твою мать! — рявкнул Штуббе, бросая бычок на землю и с яростью затаптывая его.

— Что-то случилось? — послышался голос Курта за спиной.

— Случилось, — огрызнулся одноглазый, увидев, что рядом с полковником стоит летчица, — Из-за проклятых поваров половина части не слезают с горшка, а главное вместе с ними и Мария-Елена.

— Что с ней? — услышав про подругу, Эрика нахмурилась.

— У нее отравление, — сплюнув, Рихард засунул большой палец за ремень, двинувшись в одном направлении, что и Герцог с Моргенштерн, а именно в столовую, — А распрекрасный докторишка объявил карантин, и никого к ней не пускает.

— Держи себя в руках, — осадил его Курт, но сказал это более успокаивающим голосом, — Ты же не хочешь, чтобы Мария-Елена начала переживать еще и за тебя. Ей нужны силы на выздоровление, ты должен поддерживать ее, а не истерить. Если Вигман считает, что карантин необходим, значит, на то были нужны веские обстоятельства.

Солнце было уже высоко, когда вещи летчицы лежали в спальне на полу компункта, а сама Эрика сидела на кровати, смотря на них, размышляя и о подруге, которой хотелось помочь, но вся ее помощь свелась только к устному привету и паре слов через одного из медперсонала, и о Курте, о его странном поведении, о том, что он ей чуть руку не сломал, но тут она понимала, что это военное время и тут всякое может быть, и Герцог был прав — нужно держать ухо в остро, шпионы могли быть на каждом шагу; но главное, беспокоило то, что ее переселили сюда. С одной стороны — сиди и радуйся, но с другой — что это нашло вдруг на Курта, что он вот так в одночасье решил поменять ее место проживания. Но спрашивать об этом блондинка не решалась, как бы любопытство не было сильно. Поднявшись, начала разбирать свои вещи, точнее те пожитки, которыми уже успела обзавестись тут, а ведь, как известно, вся ее одежда осталась в будущем в палатке, — интересно, палатку нашли, их с друзьями уже объявили в розыск? — а то, в чем они попали в это время, давно уничтожили, чтобы не было лишних вопросов, поэтому из одежды было всего два набора формы: та, что была на ней, и еще одна, которую выдали уже на базе в Тальвике, кожаная куртка, рабочая форма, одна пара сапог и пара ботинок, пара трусов и один бюстгальтер, который она "привезла" из будущего, бритва и зубная щетка, которую Эрика так же выпросила, благо та была новой. Смотря на все это, Моргенштерн снова села на край кровати, поставив локти на колени и закрыв лицо ладонями, протянув тихо, надеясь, что Курт, сидящий в соседней комнате ее не услышит:

— Капец!

36.

Выйдя из палаты, Алекс первым делом заметил удивленные взгляды медсестричек, стоявших у окна. Они быстро о чем-то перешептались меж собой, а потом притихли, испуганно смотря на парня. Подумав о том, что с ним что-то не так, подполковник быстро оглядел себя. Новая черная форма сидела, как влитая, но только потом понял, что так напугало девушек. Еще пару минут он не мог даже нормально говорить, а теперь сам ходит, несмотря на то, что несколько часов назад его привезли в госпиталь еле живого с оторванной рукой и многочисленными ранами. Это и ему так же показалось странным, но не пугало, а скорее, наоборот, понравилось. В теле чувствовались силы, сменившие чудом отступившую боль. И это было невероятно!

— Герр оберштурмбаннфюрер, — позвал генерал, — Идемте. У нас нет времени.

Штрассе стоял возле лестницы, намереваясь спуститься вниз, он даже положил ладонь в черной перчатке на перила, но обернулся, позвав Хартманна. Рядом с ним стояла и Кристель, так же смотря в сторону подполковника, но в отличие от строго выражения на лице Вильгельма, она улыбалась уголками губ. По лестнице спускались в полном молчании, но и тут Алекс ловил на себе удивленные взгляды, чуть испуганные у медсестер и пораженные у врачей, до него долетали обрывки фраз, которых он не мог разобрать, настолько тихо они были произнесены. Никто не шелохнулся, пока генерал с двумя спутниками выходили из госпиталя. На выходе парень заметил двух высоких солдат и, догадавшись, что это охрана, не был удивлен тому, как Вильгельм отдал им распоряжение ехать в замок.

Наблюдая за тем, как солдаты ведут мужчин в сторону полигона, наставляя на них оружие, угрожая, Эрика нахмурилась, опираясь одной рукой о перила веранды компункта. Ей было жаль мирных жителей, которые ничего плохого не сделали немцам, но с другой стороны можно было понять и Курта — он беспокоился за базу и солдат, поэтому нужны были укрепления строений и защита техники. Вспомнив о том, как сюда прилетели бомбардировщики, и как погиб один из летчиков — Вернер, девушка стала рассматривать все вокруг, лишь бы отвлечься от грустных мыслей. Отсюда был виден почти весь город, даже часть полигона виднелась, и вместе с этим можно было разглядеть дорогу, видневшуюся чуть дальше гаражей танков, но это если только сильно присматриваться. Командирский пункт стоял чуть на отшибе на пригорке, но хорошо скрытый деревьями и кустарником, росшими вокруг дома.

— Моргенштерн, — к командирскому пункту приближались пилоты; шедший впереди Гюнтер с довольной, как всегда чуть самоуверенной полуулыбкой махнул девушке, — А мы вчера спорили, что же с тобой приключилось, что вся база была на ушах...

— Не поняла, — приподняв одну бровь, блондинка чуть поморщила нос.

— Мы слышали, — ответил за товарища Отто, — Что Герцог тебя вчера искал.

— Ну, как видишь, нашел, — усмехнулась Эрика, чуть разведя руки в стороны, показывая, что стоит на веранде компункта.

— Это что у тебя? — Вольф кивком показал на перевязанную левую руку летчицы.

Рукава рубашки девушки были закатаны, а так как эту руку покалечил полковник, и именно с этой стороны были татуировки, Вигман основательно до локтя скрыл бинтами рисунки по просьбе Эрики. Посмотрев на покалеченную руку, блондинка пожала плечами.

— Это? — чуть удивленно переспросила, — А, это я вчера неудачно кокпит закрыла, — улыбнулась Моргенштерн, делая шаг с веранды, прищурив глаза от солнца.

— Но тебя вчера не было в анг... — только было начал Рихтер, но тут же получил локтем в бок от Гюнтера, давшего знак, чтобы тот замолчал.

— У меня к вам просьба, — чуть замявшись начала летчица, от глаз которой не ушло то, что Война понял, что это не просто вранье про кокпит, но не стала акцентировать на этом, зная, что пилоты не будут болтать лишнее, — Мне надо собаку покормить, а одна я не донесу миску... Можете помочь?

— Без вопросов, — улыбнулся Отто, на самом деле не понимая ничего, в особенности, почему ему не дали договорить.

Штуббе сидел в кабинете Герцога, внимательно смотря на полковника, только что сказавшего не самую приятную новость, а именно то, что поезд, на котором ехал Хартманн вместе с грузом был атакован бомбардировщиками. Говоря это, Курт уточнил, что он сделал запрос в госпиталь, куда, по его мнению, должны были привести раненых с железной дороги, но пока ответа не последовало.

— То есть, — закинув ногу на ногу, одноглазый отвернулся, смотря уже вперед, пытаясь сообразить, — Как это не последовало? Они не знают, привезли к ним пострадавших или нет? — гневно посмотрел на сидящего напротив.

— Не суетись, — прохрипел Герцог, — Подождем еще немного...

— Чего ждать? — шумно выдохнул майор, — Когда нам на головы упадут бомбы?! Парень скорее всего уже на том свете...

— Рихард! — стукнув по столу ладонью, Курт поставил на столешницу локти, прижав подушечки пальцев обеих рук друг к другу, — Я уверен, парнишка даже с того света выберется.

Выйдя из машины, Алекс кожей ощутил мощь замка "Вольфенштейн". Дорога заняла около 5 часов от Берлина, но она была разбавлена не только красотами летней Германии с ее живописными долинами, озерами, окруженными лесом, горами, но еще и приятным разговором, в котором Вильгельм поделился своими размышлениями насчет некоторых своих разработок, в особенности того препарата, которое он ввел парню. Как узнал Хартманн это была секретная разработка для повышения умственных и физических способностей, вводимая непосредственно в кровь. А еще неожиданностью стало то, что "Первитин" изобрел как раз Штрассе, и с его руки этот стимулятор распространился по все немецкой армии; но как разметил генерал, то, что сейчас поддерживает силы Алекса превзошло "Первитин" намного и в ближайшее время должно сместить его. Но вот тут подполковник вспомнил, что на Эрику "Танковый шоколад" не действовал, сколько бы она его не съела.

Выйдя из машины, которая остановилась посередине двора замка, Хартманн огляделся. Он часто видел это строение, но помнил, что оно называлось иначе, но все никак не мог вспомнить название. Тут и там на стенах были развешаны немецкие флаги, виднелась охрана, и, приглядевшись, можно было заметить странных роботов, стоявших у главных ворот; и это в 1942 году! Смотря во все глаза на них, подполковник замер.

— Герр оберштурмбаннфюрер, — услышал он мелодичный голос, а обернувшись, увидел Кристель, которая стояла всего в шаге от него, — Вас что-то беспокоит? — судя по тону, она была взволнованна.

— Нет, — мотнув головой, Алекс снова уставился на роботов, — Нет, просто...

— Вы об этом? — заметив, куда смотрит собеседник, девушка чуть улыбнулась, — Не волнуйтесь. Герр обергруппенфюрер несколько лет работал над созданием этих машин. По его словам, за ними стоит будущее нашей великой победы.

— Это невероятно! — воскликнул Хартманн, даже не сдерживая своей улыбки, — Как герр Штрассе смог их сконструировать?! — пораженный тем, что одному человеку удалось на много столетий опередить исследования в медицине и науке, чуть не спросил, а собственно, почему Германия проиграла войну, имея такое оружие, но вовремя сдержался.

— Простите меня, но я не имею права разглашать засекреченную информацию, — девушка покачала головой, — Но я уверена, что он Вам все сам расскажет и поделиться своими мыслями.

— Понятно, — Алекс понимающе кивнул, снова рассматривая механизированных солдат, теперь понимая, что имел в виду Вильгельм, говоря, что сделает ему руку, пробубнив себе под нос, — Ну придем на место, сам расскажет...

И вот тут к ним подошел Штрассе, до этого разговаривавший со старшим офицером, узнав от него не радостную новость, если судить по тому, с каким выражением на лице он шел. Сказав о том, что нужно идти, генерал первым пошел в сторону замка. Проводив его взглядом, Кристель сделала приглашающий жест рукой, а когда подполковник пошел вперед, поравнялась с ним. У входа так же стояли роботы, но уже среди них стояли так же и обычные солдаты. Это невольно натолкнуло на мысль о том, что генерал сильно обеспокоен чем-то, и возможно, что он не так просто усилил охрану замка. Но стоило Хартманну зайти в тень, как он тут же почувствовал, как начинает темнеть в глазах. Сделав шаг, парень остановился, наклонив голову, думая, что это все из-за долгого переезда, зажмурившись, но открыв глаза через пару секунд, увидел только непроглядную темноту, и ко всему прочему в ушах появился противный звон.

— Герр оберштурмбаннфюрер, — послышался еле слышимый тоненький голосочек.

— Что-то... мне не... хреново, — только и смог проговорить Алекс, хотя на самом деле он уже и своего голоса не слышал.

Так же не слышал крик Кристель, которая помогала ему устоять на ногах, зовя на помощь, не слышал громкий приказ генерала, ни тяжелых шагов механического солдата, подошедшего к нему. Сознание с какой-то невероятной быстротой погрузилось во мрак, сцепив свои ледяные пальцы на шее парня, перекрыв ему кислород.

— Действие препарата закончилось, — как-то рассеянно и обеспокоенно проговорила девушка, наблюдая за тем, как убер-солдат поднимает на руки оберштумбаннфюрера, — Вы говорили, что оно долгосрочное, — с этими словами повернула голову к Штрассе, нахмурив брови.

— Но не вечное, — достаточно строго ответил ей Вильгельм, заметив некую обеспокоенность в глазах подчиненной, — Иди! Подготовь операционную — начнем немедленно. И живее!

Что было дальше Алекс помнил смутно. Его воспоминания ограничивались яркими вспышками, граничившими с непередаваемо-сильной болью, голосами, будто слышимых из колодца, слов, конечно же, он не разбирал, ярким белым светом, и лишь изредка в этом свете появлялось лицо Штрассе, наполовину закрытое хирургической маской. Один раз, не выдержав боли, Хартманн попытался приподняться, закричать, чтобы прекратили, но кто-то с силой уложил его обратно, и тогда самым последним воспоминанием было то, как к его лицу прикладывают кислородную маску.

Уже вечером Эрика качалась на качелях, держась только одной рукой, смотря, как несколько мужчин капают ангар. Отталкиваясь от земли ногами, она подлетала невысоко, а потом снова упиралась подошвами сапог в землю, вновь отталкиваясь. Вспомнив несколько историй о "зверствах" немецких солдат, поморщила нос, убеждаясь, что "историю пишут победители" — даже не смотря на жестокость, Герцог не истреблял пачками мирных жителей, которые ослушались его или же не захотели выполнять приказы; это война, а она делает людей более черствыми и бездушными, сводя с ума. Опустив взгляд на перебинтованную руку, нахмурилась. Неужели она защищает полковника? Он обвинял ее в том, что она шпион, грозился переехать танком руки и ноги... Вспомнив об этом, девушка поежилась, боясь представить себе, как это будет, да и что было бы, если бы Курт ей не поверил. Помотав головой, проглотила ком в горле, появившийся от жутких мыслей. Нет, он выполнял свой долг, он должен был убедиться, что она не шпион, тем более это война, тут везде враги. Прикусив губу, блондинка пошевелила пальцами левой руки — не чувствуя никаких странных ощущений, попыталась сжать кулак, и вот тут острая, но короткая боль пронзила запястье.

— Черт! — сжав зубы, Моргенштерн аккуратно положила руку на колени.

Совсем рядом из-за угла ангара на нее смотрел Герцог. Мужчина проверял, как проводится строительство, чтобы убедиться в том, что все идет по плану, и обходя один из ангаров, чтобы вернуться к тропинке в город, заметил краем глаза, что на качелях кто-то сидит, а повернув голову, увидел летчицу. Нет, его чутье не обманывало — она не выглядела шпионкой, и не могла ей быть, слишком глупа, слишком наивна, слишком упряма, но в ней было что-то такое, чего не доставало его покойной жене, от чего теперь его тянуло к этой взбалмошной девице.

— Как твоя рука? — подойдя ближе, полковник остановился рядом с качелями.

Смотря на него, блондинка улыбнулась уголками губ. Весь день она только и делала, что слонялась по базе да ухаживала за собаками, взяв в помощь Гюнтера и Отто, из-за травмы ее на время освободили от работ и учебно-проверочных вылетов. Девушка подняла перевязанную руку, пошевелив пальцами:

— Все хорошо. Доктор Вигман сказал, что через неделю должно все пройти.

Взяв кисть летчицы, Курт положил ее ладонь на свою, осматривая туго затянутые бинты:

— Я бы хотел поговорить с тобой, — переведя взгляд с руки Моргенштерн на ее лицо, полковник на секунду замолчал, подвигав челюстью, размышляя, — Ты должна понять, что мы находимся в очень тяжелом положении в чужой стране...

— Курт, — Эрика поднялась, вздохнув, — Я все понимаю, — она стояла напротив него, глядя в глаза теперь уже по-взрослому, серьезно, — Ты выполнял свой долг, от тебя зависит не только твоя жизнь, но и жизни солдат, — заметив, что мужчина собирался что-то сказать, девушка покачала головой, — Нет, я не жду никаких извинений или объяснений. Ты поступил правильно, и я... нет, я не обвиняю тебя ни в чем, — она снова улыбнулась, пожав плечом, — Вот как-то так...

Не ожидав того, что летчица сама заговорит на эту тему, Герцог удивленно поднял брови.

— Раз ты сама все понимаешь, я намерен закрыть этот разговор, — придав своему голосу привычной суровости, сказал он, — Пойдем на ужин.

Девушка кивнула, но как только он хотел пойти, она взяла его за руку, останавливая, а потом, к еще большей неожиданности мужчины, обняла его, закрыв глаза. Что же она на самом деле чувствовала к этому человеку? Эрика сама не знала, но теперь перестала задумываться об этом, а стала просто жить, наслаждаясь каждым моментом. Курт начал привыкать к этому, обняв ее одной рукой, приподняв уголки губ.

— Пойдем, — повторил он уже более мягким голосом.

За ужином Штуббе рассказывал про свои приключения во Франции, опустив, конечно, некоторые пикантные подробности, уточняя, что не против вернуться в эту страну, но уже в мирное время, обещая, что как-нибудь выполнит свое желание, да и не один, а с Марией-Еленой. Слушая его, Эрика улыбалась, поддакивая, что радистку нужно обязательно увести в Париж и показать ей его. А вот на вопрос о том, куда бы сама летчица хотела, та лишь пожала плечами, ответив, что ей хочется в Германию, что было расценено, как тоска по дому. Позже, когда полковник и блондинка шли к компункту, Курт ощутил мимолетную легкость, будто подувший в самый разгар зноя ветерок, освеживший кожу, и тому была мысль, что теперь он не один.

После соития уже поздно ночью, Герцог лежал на кровати, прижимая к себе сонную девушку, чувствуя все ту же легкость, теперь уже смешанную с усталостью, и это было настолько приятно, что хотелось отдаться этому такому позабытому ощущению, наслаждаясь им. Закрывая глаза, мужчина видел лишь темноту, а не горящие ненавистью глаза брата.

Весь следующий день Герцог провел на полигоне, проверяя, как идет работа по строительству объектов. Предыдущая ночь так же прошла спокойно, он был, как всегда прав, девчонка каким-то непостижимым способом смогла излечить его от кошмаров. Он, конечно, слышал от своего давнего друга, который имел некоторые знания в области непознанного, что есть люди, обладающие какой-то неизведанной уму силой, но никогда не вникал в это, считая все это сказками. Но девушка и правда как-то смогла изменить полковника, это заметил в беседе и Штуббе, ляпнув Курту, что хорошо проведенная ночь никому еще не приносила вреда, и даже Герцог смог остудить свои яйца, став более спокойным.

Веки Алекса дрогнули. Не смотря на слабость и желание оставаться как можно дольше в приятной темноте, он кое-как разлепил слипшиеся глаза, осторожно приоткрывая их, приготовившись к яркому свету. Но в комнате был приятный полумрак, создаваемый желтой лампой. Повернув голову, парень увидел сидевшую на стуле Кристель, судя по всему она тут была уже давно, так как немного задремала. Переведя взгляд на окно, заметил, что уже вечер и по стеклу барабанит дождь.

— Вы уже проснулись?! — проснувшись, девушка похлопала глазами, отгоняя наваждение полудремы, — А я тут... Как Вы себя чувствуете?

— Пить... Горло пересохло, — слабый, чуть охрипший голос Хартманна казался чужим.

— Секунду, — Кристель с готовностью кивнула, и, поднявшись, быстро подошла к тумбочке, где стояли графин с прозрачной водой и стакан, — Только осторожно, — наполнив стакан, придержала голову парня одной рукой, помогая ему напиться, — Не торопитесь.

Вода была чистая и прохладная, попав в горло, приятно скользнула по обожженной глотке вниз. Нескольких глотков хватило, и подполковник с благодарностью улыбнулся, прикрыв глаза, когда его голова вновь коснулась подушки. Он даже не мог представить, что обычная вода может дать такое наслаждение.

— Лучше, чем было, — наконец-то, ответил он на вопрос Кристель о самочувствии.

Надо сказать, Алекс и правда чувствовал себя намного лучше, не смотря на легкую слабость во всем теле. Открыв глаза, нашел взглядом лицо девушки, теперь ему удалось разглядеть ее получше. Миловидное лицо, голубые глаза, но не холодные, как у Курта или Вильгельма, а обладающие теплом и добротой, русые волосы чуть ниже плеч. Заметив такой пристальный заинтересованный взгляд, Кристель смутилась; быстро поставив стакан на тумбочку, вернулась на стул.

— Это хорошо, что у Вас появилась жажда, — как бы невзначай заметила она, видимо, чтобы нарушить молчание, — Вы сильный человек. Так стойко перенесли операцию, которая была очень сложной. Герр обергруппенфюрер несколько часов оперировал Вас, — и вот тут Алекс понял, что он пробыл в забытье почти сутки, это немного озадачило и напугало его; заметив это, девушка поспешила успокоить и обрадовать его, — Но все прошло как нельзя лучше! Несмотря на сложность, Вы быстро приходите в норму и восстанавливаетесь, — она взглядом показала куда-то.

Проследив то, куда именно показывала Кристель, Хартманн расширил глаза от удивления. На одеяле лежала механическая рука, подсоединенная к культе, что осталась от ампутации. Это была его рука! Какое-то странное чувство захлестнуло парня: радость, страх, переживания, ужас — все крутилось в голове, билось в висках. Сквозь шум в ушах, кое-как услышал, что его позвали.

— Что? — кое-как оторвав взгляд от руки, Алекс посмотрел на девушку, — Я... я не расслышал.

— Попробуйте пошевелить ей, — улыбнулась та, кажется, разделяя радость подполковника.

С напряженным лицом Хартманн перевел взгляд на механическую руку. Несколько долгих мгновений он решался, даже не понимая, как можно пошевелить тем, что по сути не является его рукой. Пот выступил на лбу парня, а в горле появился горьковатый привкус. Но собравшись с силами, он напрягся. Ничего. Испугавшись чего-то, а может даже и того, что теперь на самом деле не будет конечности, и он навсегда останется калекой, Алекс с шумом втянув воздух через ноздри, напрягая мышцы, которые остались в культе. Острая нестерпимая боль, будто бы разрезала тело на две половины. Запрокинув голову, подполковник чуть не закричал, до боли сжимая зубы. Как же хотелось оторвать эту проклятую железяку и прекратить муку. Пульсирующая боль проходила сквозь все тело, начинаясь с плеча, куда была присоединена механическая рука, и заканчивалась в кончиках пальцев ног; медленно, не хотя, она пробиралась по нервным окончаниям, сводя судорогой тело, каждую мышцу, каждый сустав, выворачивая его. Минуты казались вечностью, пока боль не отступила. закрыв глаза, Хартманн проглотил слюну, чувствуя привкус крови. Облизав губы, он приподнял голову, заметив, что Кристель уже стоит рядом, с настороженностью смотря на него. Набрав полную грудь воздуха, парень снова предпринял попытку пошевелить рукой, приготовившись к новой волне боли. И она была. Сжав зубы, подполковник не отступал, еле сдерживаясь, чтобы не заорать, но упрямо напрягал мышцы. И механические пальцы дрогнули. Это была маленькая победа над самим собой. Раз за разом, парень заставлял руку шевелиться, уже переборов себя, не чувствуя боли; а может она и была, но Алекс был так увлечен тем, чтобы заставить механическую болванку ожить, что не ощущал ее.

Через сколько времени механическая рука уже полностью подчинялась своему хозяину, было не понятно, но дождь за окном превратился в настоящий ливень. Крупные капли так и барабанили по стеклу, желая проникнуть в комнату, призывая с собой и сильный ветер, воющий где-то в вышине. Довольный собой, Хартманн лежал, разглядывая новую конечность, сжимая и разжимая пальцы, крутя запястьем, с интересом рассматривая то, как сделаны мелкие детали и как все устроено. Кристель ненадолго вышла после того, как парень уже освоился с рукой, сказав, что скоро вернется. И вскоре в дверь постучали. Когда Алекс дал разрешение войти, то на пороге увидел девушку, принесшую новую форму: в одной руке она держала начищенные ботинки, а во второй — аккуратно сложенные вещи.

— Герр обергуппенфюрер ждет Вас, — сказала Кристель, положив все на стул, — Узнав о том, что Вы уже освоились с рукой, он пожелал, чтобы Вы присоединились к нему на ужине.

— Хорошо, — кивнул подполковник, садясь.

— Я подожду в коридоре, а потом провожу Вас, — улыбнувшись, девушка вышла.

Свесив ноги с кровати, Хартманн потянулся правой рукой за вещами, решив поближе пододвинуть стул, но только механические пальцы сомкнулись на спинке стула, как дерево буквально разлетелось в щепки. Удивившись и чуть испугавшись, парень одернул руку от стула, теперь ставшего на половину табуретом, а потом развернул механическую руку к себе ладонью, усмехнувшись.

37.

Звук сирены разрывал воздух, бился в барабанных перепонках, наполняя кровь адреналином. Сердцебиение сливалось в унисон с заведенным мотором самолета. Одевая шлем, Гюнтер посмотрел в сторону стоявшей машины Отто, показав товарищу большой палец. Тот кивнул. Летчики понимали друг друга без единого слова. Оба "Мессершмитта-109" поехали по взлетной полосе, но только их носы приподнялись над землей, как над ними пролетел "Ме-262". Стоя на краю аэродрома, Герцог до сих пор слышал звонкий голос Эрики: "Я ждала тебя, теперь ты меня жди." Ни поцелуя, ни объятия, только фраза, прозвучавшая, как порыв ветра, только наглая улыбка, когда она закрывала кокпит, помахав зажившей рукой. Неделю спустя после допроса, где полковник чуть не сломал руку летчицы, прозвучал сигнал о помощи от дивизии "Викинг", занявшей Тромсе, — как успели донести воздушные разведчики перед тем, как их подбили, к городу летят несколько бомбардировщиков, сопровождаемые с десяток истребителями, к тому времени, пока Курт получил сообщение, оказалось, что "Викинг" был вообще не готов к воздушному нападению — они лишились своих самолетов по причине того, что первые бомбы скинули как раз на аэродром. Медлить было нельзя! Имея всего три самолета, Герцог знал, что эта троица сможет отбить нападение с воздуха.

— Ну что, мальчики, — усмехнулась Эрика, направляя самолет в сторону уже видневшегося Тромсе, атакованного бомбардировщиками, которые медленно разворачивались, толи для еще одного захода, то ли для возвращения, — Поиграем в "догоняшки"?

— Будь тут Штуббе, он бы сказал, — отозвался Отто, тут же продолжая немного измененным голосом, — Вам бы, фройляйн, на кухне у плиты стоять, да мужа ждать! — последнее они проговорили с Моргенштерн почти одновременно, после чего рассмеялись.

— Серьезнее надо быть, серьезнее, — раздался тут же довольный голос Гюнтера, — Смерть, что на горизонте?

— Наших бьют! — шумно выдохнув, девушка пару раз выстрелила, и ее голос был уже разбавлен звуками взрывов и стрельбы.

"Ме-262" налетел сверху на один из бомбардировщиков, обстреляв его крыло так, что один из двигателей взорвался, сложив крыло пополам. Облетая падавшую машину, реактивный самолет прокрутился, чтобы оторванные части от противника не задели его. Развернувшись, "Швальбе" полетел вверх, прокрутившись вокруг своей оси пару раз, пропуская мимо себя охваченную огнем машину.

— Один.

Облетая то одного, то другого противника, Эрика стреляла по ним, стараясь нанести как можно больше урона, попадая то по крыльям, то по хвостам, пугая врагов, разлетавшихся от нее, как стая голубей. Приближаясь с огромной скоростью к летевшему впереди истребителю, девушка не отпускала кнопку, расстреливая пилота сзади, не сворачивая, и как только до противника оставалось около десяти метров, его самолет начал снижаться, пока не разбился, врезавшись в дом, видимо, пилот потерял сознание прежде, чем он достиг земли.

— Два.

Подлетев к еще одному истребителю, "Ме-262" облетел его сбоку, развернув свою машину так, чтобы кабина была как раз к противнику, видимо напугав пилота, потому что самолет врага дернулся, полетев вниз, но перед тем, как он хотел развернуться и набрать высоту, был подбит.

— Три.

— Фройляйн! — рассмеялся Отто, — Может, Вы нам тоже оставите что-нибудь? Перебьете всех, потом еще все лавры заберете!

— А то, — вот тут видимо Эрика хотела что-то еще сказать, как вдруг взвизгнула, на заднем плане раздались выстрелы.

Подлетая к Тромсе, Война уже успел увидеть, как один из противников успел пристроиться в "хвост" за Моргенштерн, которая, скорее всего, уже успела расслабиться и на пару секунд потеряла бдительность, — какая неосторожность. Но куда угнаться обычному моторному истребителю за реактивным? "Швальбе" рванул в сторону, облетев один из бомбардировщиков так близко, что казалось, девчонка вот-вот потеряет управление. Преследовавший ее истребитель чуть было тоже не задел своего, сумев-таки миновать столкновения, но пока он набирал высоту, Эрика уже подлетела к нему сзади, совершив "Мертвую петлю", выпустив короткую очередь. Черный дым, как флаг, развивался над снижавшимся истребителем врага.

— Четыре.

— Раздор, за мной, — коротко скомандовал Гюнтер.

Их самолеты следовали один за другим, первым летел Война. Подлетая к бомбардировщику, мужчина наклонил самолет, приближаясь к огромной машине боком, выпустив короткую очередь, а потом просто облетел его спереди. Отто повторял все движения товарища. Получалось настолько синхронно, что со стороны выглядело танцем. Они оба сбили пролетавший мимо истребитель, а еще так же вдвоем расстреляли бомбардировщик, который ранее пролетали. И как только огромная машина полетела вниз, Война и Раздор разлетелись в разные стороны, сделав полукруг каждый.

— Мне бы сейчас мои ракеты, — как бы невзначай заметил Вольф, вспомнив, что они теперь стоят на другом самолете.

— О! — раздался довольный смешок блондинки, — Спасибо, что напомнил. Смотри, как могу!

"Ме-262" летел прямо в бок огромному бомбардировщику, бортовые стрелки которого отстреливались как могли, и тут же из немецкого самолета вылетели две ракеты попав аккурат в них. Бомбардировщик разорвало пополам, а "Швальбе" наклонился в бок, облетая горящие обломки, летевшие вниз.

— Нет, ты посмотри только! — наигранно-сердито проговорил Гюнтер, обстреляв противника, заметив то представление, что устроила летчица, — Она еще и издевается!

— Пять! — отозвалась Эрика.

— Считать учишься? — рассмеялся Рихтер, выстрелив несколько раз в кабину еще одного тяжелого бомбардировщика, от чего тот начал снижаться, — Тогда вот тебе еще одна цифра — шесть!

— Как?! — удивленно фыркнула блондинка.

— Мастерство! — хмыкнул Война, — Догоняйте. Восемь.

Один из истребителей противника начал преследование реактивного самолета, открыв сильный обстрел, но тот начало бросать из стороны в сторону, как заяц, удирающий от гончей. Наклонив штурвал в сторону, Эрика перевернула свою машину, дернувшись вниз, юркнув боком между двумя бомбардировщиками, летящими близко друг к другу, на секунду подумав, что врежется в них, но быстро развернув самолет, пролетела под днищем одного из бомбардировщиков, резко потянув штурвал на себя, чуть не зацепив крыло того, тяжело дыша от перегрузок. В глазах потемнело. Где-то рядом слышались выстрелы и скрежет железа.

— Мне... голова... кружится, — наклонив голову, девушка запаниковала, слыша позади сильный взрыв.

Ей казалось, что это взрывается ее самолет, и еще немного она полетит к земле с невообразимой скоростью. Паника становилась все сильнее и сильнее, вырывая сознание, но девушка упорно хваталась за реальность, боясь потерять контроль над собой, как вдруг услышала друга.

— Восемь, Смерть, восемь! — кричал в ушах Рихтер.

— Не могу... помогите, — сердце блондинки билось так сильно, что готово было вырваться из груди, а из горла вырывался слабый хрип, — Дышать... Воздуха не хватает, — хотелось сорвать маску, вдохнуть поглубже, чтобы расправить легкие, сжавшиеся внутри грудной клетки, причиняя невообразимую боль.

Прислушиваясь к разговорам, что вели летчики, Герцог со злостью сжал микрофон, да так, что тот затрещал:

— Смерть, — не смотря на бушевавшие в душе чувства, его голос не дрожал и был спокоен, — Приди в себя. Немедленно возвращайся. Это приказ!

А что, если она разобьется?.. Курт уже представил, что лишиться не только улучшенную модель самолета, которую ему доверил фюрер, как потерял ранее "Королевский тигр", но и пилота... Он потеряет ее — девчонку, спасшую его от долголетних мучений, и снова к нему вернуться кошмары, снова брат будет тянуть к его шее костлявые руки, снова он будет кричать, каждый раз просыпаясь в мокром поту.

— Возвращайся!

— Дыши, — прервал голос командира Гюнтер, видя, как "Ме-262" летит вверх, — Смерть, сделай вдох, — его голос был ледяным, полным равнодушия, — Штурвал от себя. Выравнивай, — пролетев немного вверх, самолет с мечом, находился как раз рядом с реактивным, когда тот выровнялся, — Хорошо. Теперь медленно сделай вдох, — в наушниках послышалось громкое сопение, — Медленно штурвал от себя.

— Что вы там творите?! — прорычал полковник, — Смерть, возвращение!

— Слушай меня, — Вольф вновь перебил его, заметив приближавшегося к "Швальбе" врага, — Мой голос. Закрой глаза.

— Что?! Всем! Возвращаться! — гремел Герцог.

— Война? — позвала Эрика, с огромной неохотой выполнив то, что тот сказал.

— Вдох... выдох. Успокойся. Слушай меня. Открой глаза. Вниз!

Резко распахнув глаза, девушка еще не успела подумать, как ее руки сами наклонили штурвал вниз, только услышав, как над головой что-то просвистело. Сообразив, что это другой самолет, Моргенштерн огляделась, крутанув головой, и тут же развернула "Schwalbe" влево, последовав за врагом. Перед глазами все еще была пелена полумрака, но смутные очертания окружающего мира разглядеть было можно. Пролетевший над ней, противник разворачивался, чтобы совершить маневр, но попал под обстрел Раздора, страховавшего "Ме-262", успевшего долететь до товарищей. Взяв левее, противник хотел облететь самолет Отто, развернув его боком, но подставился под огонь "Швальбе", успевший развернуться.

— Девять, — прохрипела Эрика, дыша так, что каждый слышал ее вдох и выдох, облизав перемазанные в крови губы под маской, — "Всадники", приказ. Возвращаемся, — дышать все еще было тяжело, но перед глазами начало все проясняться.

Оставшиеся немногочисленная часть нападавших на Тромсе уже пересекла границу города, удаляясь к горизонту, смысла догонять их не было, они получили хороший урок и должны запомнить его, и точно такой же урок получили "викинги", чуть не потерявшие занятое ими место. Подумав об этом, Моргенштерн отдала приказ о возвращении на базу, чувствуя сильную усталость.

Полковник стоял сбоку на аэродроме недалеко от ангаров, уже видя, как к базе приближаются самолеты, возвращаясь с задания. Он был вне себя от гнева, бушевавшего внутри, но все же ему удавалось сохранять внешнее ледяное спокойствие, не сводя глаз с приближавшихся трех точек в небе.

— Лишь бы села, — рядом стоял Штуббе, докуривая сигарету; он уже был наслышан о том, что творилось в Тромсе; прищурив глаз, он смачно сплюнул, — Не бабье это дело... Не бабье.

Курт не ответил. Он не намерен был продолжать этот разговор, начатый не им, и тем более с Рихардом, чтобы вновь услышать от него очередную чушь. Сжав кулаки, Герцог следил за тем, как "Ме-262" начал снижаться. Машина, снизив скорость, выпустила шасси, приближаясь к взлетно-посадочной полосе. Ниже, еще ниже. Самолет чуть покачивался из стороны в сторону, но, как только шины коснулись поверхности земли, дернулся, начав тормозить. Через несколько минут рядом стояли и другие машины "Всадников". Открыв кокпит, Эрика глянула на выбиравшихся на крылья пилотов, сняв маску, а потом прислонилась затылком к спинке кресла, чуть запрокинув голову. Закрыв глаза, она жадно вдыхала начавший остывать воздух. Близился вечер, хотя солнце было еще далеко от горизонта, но начавшие собираться облака загородили землю от его лучей.

— Вылезай, — сухо сказал, подошедший Вольф, вытирая пот со лба, — Тебя уже ждут, — показав взглядом стоявшего в тени дерева полковника.

— Не меня, — отозвалась Моргенштерн слабым хриплым голосом, приоткрыв один глаз, глянув на друга, но потом закрыла его.

— Не уверен, — хмыкнул Война, покачав головой, — Но дело твое.

Где-то далеко отсюда девушка слышала, как заржали кони. Много. Табун промчался по полю за проселком редкого леса, отгораживавший аэродром стеной, следовавшие за вожаком, напуганные ревом самолетов. Их гривы развивались по ветру, копыта поднимали комья земли, а ноздри жадно раздувались от дыхания. Представив себе это, блондинка приоткрыла глаза, во рту снова почувствовалась горечь. Шмыгнув носом, ощутила, будто потекли сопли. Нахмурив брови, летчица вытерла тыльной стороной ладони нос, оставив на перчатке кровь. Левая часть головы сильно болела, будто в мозг воткнули раскаленный кусок металла. Сняв шлем, приподнялась, чуть не упав обратно в кресло, кинув на него шлем. Медленно перекинула одну ногу через кокпит, поставив ее на крыло, придерживаясь обеими руками за самолет, перекинула вторую. Разжав пальцы, отпуская опору, Эрика тут же упала, сорвавшись с крыла. Мир на мгновение померк, но не угас.

— Эй!

— Что такое?

— Эрика!

Голоса, как звуки грома, обрушивались со всех сторон. Лежа на земле, летчица перевернулась на спину, открыв глаза, видя голубые куски неба между облаками. Слыша, как к ней кто-то приближается, подняла вверх руку с оттопыренным указательным пальцем, как будто намереваясь проткнуть небосклон.

— Все нормально! — вполне четко и чуть рассерженно проговорила по слогам Моргенштерн, — Так и было задумано. Со мной все хорошо.

Столпившиеся над ней мужчины, среди которых были не только пилоты, но и механики, удивленно смотрели, не понимая, что делать дальше, но многие расступились, пропуская подошедшего полковника.

— Что здесь происходит? Эрика? — на долю секунды в его голосе промелькнула тревога.

— Все... нормально, — приподнявшись, та села, потом медленно поднялась на дрожащие ноги, придерживаясь за крыло самолета, — Я просто хочу пить, — в глотке и правда пересохло, но больше хотелось спать.

Алекс шел отчеканенным шагом по уже ставшему привычным коридору, оканчивавшимся огромной железной дверью, возле которого стояли два унтер-солдата, охранявшие лабораторию генерала. Остановившись, подполковник громко произнес: "Пропустить!" Роботы молча разошлись в стороны, давая парню возможность приблизиться к двери, где стоял специальный кодовый замок, ключ от которого был только у самых доверенных лиц. Достав ключ, Хартманн открыл дверь, и тут же ощутил неприятный запах медикаментов, смешанный с трупным разложением. Штрассе стоял над операционным столом, занимаясь очередным экспериментом, облаченный в халат, поверх которого был надет специальный фартук-мясника, на руках — длинные резиновые перчатки, а глаза защищали очки. Покосившись на Вильгельма, Алекс не стал отвлекать его, зная, что тот увлечен новой разработкой, поэтому молча прошел к своему столу, где лежали чертежи будущей серии "Е". Развернув один из них, подполковник бегло осмотрел его, думая над тем, что можно после этой серии заняться еще более продвинутой, но занимавшей больше времени по разработке. Механический протез, созданный генералом, уже не так сильно болел, как раньше, и подполковник уже почти полностью овладел им, но, чтобы меньше привлекать внимание, носил на правой руке перчатку.

— Алекс, — нарушил молчание генерал, не отрываясь от работы, — В ближайшие две недели инженеры должны воссоздать первую машину по твоим чертежам, ты должен будешь проверить ее.

— Так скоро? — удивился парень, обернувшись, но увидел лишь спину Вильгельма.

— У меня нет времени ждать долго, — взяв скальпель, генерал склонился над столом, — Инженеры трудятся день и ночь. Как только работа будет закончена, ты поедешь на завод. Кристель сопроводит тебя.

— Хорошо, — кивнув, парень отвернулся обратно к чертежам.

Какое-то время тишина нарушалась лишь тихим шелестом бумаги, когда подполковник брал новый чертеж, разворачивая его, а просмотренный убирал в сторону, и быстрым звяканьем хирургических инструментов, когда Штрассе менял их. Несколько дней назад Хартманн связался с базой в Тальвике и даже смог немного поговорить с подругами, те обрадовались, услышав голос друга, полностью рассказать, что произошло, не было возможности, но он пообещал, что, как только вернется, они смогут обо всем переговорить; упоминать про серию танков "Е", Алекс не стал, зная, что Курт и так все поймет: раз парень жив, то скоро начнется работа над техникой. И она началась.

— Алекс, — вновь прозвучал голос Вильгельма.

— Да?

— Как только закончатся работы над машинами, — напомнил генерал, — Нужно будет показать их фюреру. А уже после того, как они пойдут в серийное производство, мы можем уехать из Германии.

— Да, — подтвердил парень, свернув чертеж в трубу, — Я готов к этому, — уже не один день Вильгельм упоминает о том, что им нужно в ближайшее время покинуть страну; подумав об этом, Хартманн вдруг вспомнил, что Штрассе редко выходит из замка, даже к окнам старается подходить реже, а если и отлучается куда-то, то берет с собой столько охраны, что сам Гитлер мог позавидовать; это смахивало на паранойю; думая об этом, парень в полоборота повернулся к мужчине, краем глаза посмотрев на его спину, — Вильгельм, у Вас, наверняка, есть модернизации для танков. Было бы неплохо их установить и опробовать, — губы сами собой расползлись в улыбке.

— Да, герр Хартманн, — протяжно отозвался Штрассе, не отвлекаясь от своего дела, — Есть. Пока только новые бронебойные снаряды, — положив инструмент в специальную ванночку со спиртом, мужчина обернулся, наконец, снимая перчатки.

Кинув использованные перчатки в ведро, генерал подошел к столу, а открыв ящик, положил на столешницу какой-то журнал. Заинтересовавшись, Алекс проследил за тем, как Вильгельм возвращается к операционному столу, не понимая, но все же приблизился, открыв тот самый журнал с пожелтевшими страницами, местами на краях порванными от времени и сырости, так как на них еще виднелись пятна. На первой странице сразу попались на глаза записи о неких снарядах, при попадании поджигающих броню до 300 мм. Пробежавшись взглядом по строкам и спешным зарисовкам, подполковник сразу же понял, что речь идет о кумулятивных снарядах, которые 27 мая этого года приняли на вооружение в СССР.

— Но, герр Штрассе, — сорвалось с языка Харманна, нашедшего недочеты, — Но они не могут прожигать броню в 300мм, похожие снаряды уже есть в СССР!

Тишина. Не получив ответ, парень поднял голову, оторвав глаза от записей, переведя его на генерала. Тот стоял, внимательно смотря на подполковника.

— Оберштурмбаннфюрер, а откуда Вы знаете о снарядах в СССР? — колкий взгляд медленно становился злым.

На затылке неприятно приподнялись волосы, и подполковник, имея неосторожность взболтнуть лишнее, начал думать, как выкрутиться.

— Вильгельм, — в горле появилась сухость, но Алекс старался говорить увереннее, чтобы не вызвать подозрений, — Я видел такие снаряды в 41 году у нашей армии, — он опустил взгляд на записи, делая вид, что сравнивает или проверяет что-то, но это только для того, чтобы не смотреть в глаза генерала, — Но эти... намного эффективнее. И я считаю, что русские уже узнали об этом... Тем более, — он все же поднял голову, — Они, скорее всего, основываясь на тех, что были у нас, усовершенствовали свои снаряды.

Прищурившись, размышляя над словами парня, Штрассе с неохотой повернулся к нему спиной, вернувшись к операционному столу, бросив:

— Тогда эти снаряды считаются уже устаревшими, Алекс.

Чуть выдохнув, чувствуя, как гора свалилась с плеч, Хартманн покачал головой:

— Ни в коем случае, 300мм — ни один снаряд их не пробивает, — как-то неубедительно выдавив это из себя, парень осел на стоявший рядом стул.

— Полистайте журнал, — посоветовал Вильгельм, взяв пилу, — Может, найдете что-то полезное для себя, а теперь прошу меня извинить.

Наблюдать за тем, что делает генерал, у Алекса не было желания; повернувшись всем телом к столу, он положил записи так, чтобы было удобно читать. Пролистав еще немного, парень остановился, увидев странной формы машину, чем-то напоминавшей "Horten Ho-229", но до разработки "Крыла" еще должен был пройти год, а тут машина была оснащена модифицированными пушками и ракетами, которые превосходили даже те, что сейчас стояли на "Швальбе". Чуть дальше были записи о роботах и механических костюмах, способных не только заменить броню солдата, но и увеличить его физические показатели. Новое оружие, в котором подполковник узнал лазерные установки и ядерные бомбы. Какие-то записи о лекарственных препаратах на основе "Первитина", а также способных подчинять волю солдата.

Курт сидел в кресле у стола, чуть развернувшись к кровати, вытянув одну ногу, и, поставив один локоть на подлокотник, подпер кулаком висок, смотря на лежавшую на кровати летчицу, уснувшую сразу после осмотра врача. После приземления и ее падения с крыла, девушка поднялась, и сама дошла до командирского пункта, отказавшись от помощи. Он молча шел рядом, краем глаза следя, чтобы девчонка не упала в обморок, тем более ее и так сильно шатало, а на бледном лице выступил пот. Войдя в дом, полковник сказал, чтобы Эрика легла, бросив солдатам, чтобы те привели Вигмана. Пока доктора не было, летчица умылась, затем вошла в спальню, двигаясь скованно, заторможено, медленно стянула сапоги, поставив их у кровати, прошептав, что не хотела, что извиняется, и что хочет спать; она уверяла, что с ней все хорошо, просто надо немного отдохнуть, снимая одежду, но Курт видел, что ей действительно плохо. Он даже наорал на солдат, чтобы те поторапливались, а потом еще рычал долго на Карла за его нерасторопность. Что же там сказал Вигман? Полковник перевел взгляд с девушки под одеялом на стакан в руке со шнапсом. "Переутомление, — вспомнился ему хриплый голос доктора, — Стресс. Нужен покой, иначе возможны осложнения, и даже срывы. Физически она здорова, но морально ее здоровье сильно подорвано." "Психологическое истощение" — как потом выскажет мнение Карл, смотря в ледяные глаза полковника. Поднеся стакан к губам, мужчина на секунду задумался, чтобы это могло значить, но не найдя ответа, осушил содержимое тары. И тут услышал, как на кровати зашевелилась летчица. Перевернувшись на бок, девушка теперь лежала лицом к нему. Веки дергались, что свидетельствовало о том, что то, что снилось Эрике, не было приятным. Поставив стакан на стол, Герцог поднялся, почему-то ему захотелось подойти к блондинке. Курт прищурился, подвигав челюстью. Несколько раз она неосознанно спасала его от самого злейшего врага — от его самого и кошмаров, годами, мучавшими разум. Но почему он так переживает из-за нее? Почему так часто задумывается о ней? Покачав головой, полковник быстро вышел из спальни.

Выйдя из медчасти, Штуббе отошел на пару шагов от крыльца, бросив недовольный взгляд на двери, после чего закурил. На этот раз ему удалось навестить Марию-Елену, чему был несказанно рад, но слова Вигмана о том, что девушка все еще слаба, огорчили. Не смотря на недомогание, радистка смогла немного поговорить с ним, убеждая, что она скоро поправится. И тут мужчину посетила одна хорошая мысль. Выбросив недокуренную сигарету, притоптав ее, он кинулся за здание госпиталя, где росли красивые цветы. В душе Рихард был романтиком, правда вся его романтика оканчивалась именно в тот момент, когда девушка раздвигала перед ним ноги, готовая отдаться, но сейчас это вновь возродилось, захотелось порадовать Айзенбах, чтобы она побыстрее выздоровела. Нарвав небольшой букетик, майор прошел с гордым видом мимо ухмылявшегося Уца, в этот момент несшего лопату к полигону. Палата радистки находилась на первом этаже, поэтому проникнуть в нее не составляло труда. Осторожно постучав кончиками пальцев о стекло, одноглазый дождался, пока Мария-Елена подойдет к окну и откроет его.

— А это снова я! — улыбнулся Штуббе, сначала положив цветы на подоконник, а потом взявшись за его край, подтянулся вверх, — Я соскучился.

Улыбаясь, девушка взяла букетик, а потом нежно поцеловала майора, приятно удивившись тому, что он сделал только что.

— А теперь иди, — погладив мужчину по щеке ладонью, Айзенбах улыбнулась уголками губ, — Если тебя заметят...

— Пусть, — беззаботно усмехнулся тот, — Мне все-равно...

— Спасибо тебе, — ласково поблагодарила радистка, прижимая цветы к груди.

Но все же он спрыгнул обратно на землю, и махнув на прощание девушке, пошел в столовую.

38.

За ужином Курту было даровано одиночество, которым он насладился в полной мере; не смотря на огромное количество солдат в столовой, за его столом не было никого, что предоставило полковнику задуматься о более насущных делах. Близилась середина лета, а вестей с Берлина о переводе не было, и это наталкивало на мысль, что ему придется остаться тут на зимовку, и отсюда появлялась другая мысль: нужно было поторапливать людей со строительством. Надо было найти еще рабочую силу. Отдать приказ о том, чтобы солдаты прочесали расположенные неподалеку деревни, чтобы там отобрать крепких мужчин на строительство, — именно с этой идеей Герцог вышел из столовой. Вечерний воздух плавно опустился на землю, окутывая все в сумрак, на дороге залегли причудливые тени, прощаясь с заходящим солнцем. Слышались голоса солдат, мирных жителей, возвращавшихся с работ, сменяясь с другими, лай собак и звуки моторов техники, — все это было приятно слуху полковника, он привык к такой жизни, не представляя себе что-то другое. Дойдя до командирского пункта, мужчина прошел в дом, но спустя несколько минут вышел, увидев, что кровать застелена и летчицы нет.

— Куда вышла оберштурмфюрер Моргенштерн? — строго спросил Курт у одного из стоявших на посту рядовых.

Выпрямившись по "струнке", тот несколько секунд хлопал глазами, смотря на командира.

— Отвечай!

— Вышла, — ответил солдат.

— Я вижу, — достаточно вкрадчиво сказал Герцог, — Я тебя спрашиваю, куда она вышла?

— Не имею представления, — ляпнул рядовой, но тут же осекся.

— Так, — протянул полковник, набирая полную грудь воздуха; этот прекрасный вечер, который не успел еще начаться, уже закончился; ему не нравилось то, что девчонка куда-то пропала, не нравилось то, что его подчиненные стоят, как бараны, а командирский пункт превратился в проходной двор, — Куда вышла Моргенштерн? — по слогам проговорил он, чувствуя нарастающее раздражение.

— Не знаю, — чуть заикаясь ответил солдат.

— Она была тут, — послышался голос второго, — Но куда-то... ушла.

Герцог перевел взгляд на говорившего, потом закатил глаза, выдохнув:

— В какую сторону пошла?

— Не видели.

— Что значит, не видели?! — тон голоса полковника начал повышаться, — Она вышла из дверей и растворилась в воздухе?

Солдаты молча таращились на него, готовые побросать оружие и убежать, лишь бы не испытывать на себе гнев командира.

— Была тут, — наконец-то, нарушил молчание один из них, — Стояла вот здесь, — он взглядом показал на крыльцо, — Поговорила с нами немного...

— Дальше, — прохрипел Курт.

— А потом, — продолжил второй, — Ушла.

— Куда? — утробно прорычал полковник, уже готовый вот-вот разораться; но оба рядовых, как воды в рот набрали, — Постовые, мать вашу! — заорал Герцог, сверкая глазами, — Поставь рядом с ними мешок картошки, и его украдут! — приблизившись к одному из солдат, зарычал в лицо, — Оба. Вы оба у меня сейчас же получите "наряд вне очереди", будете ямы на стройке руками голыми рыть! Я последний раз спрашиваю, куда она свалила: влево, вправо, под землю, прыгнула и улетела вверх? По диагонали, махая руками?

Совсем рядом послышалась мелодия, насвистываемая одноглазым, это была веселая всем знакомая песенка "Ах, мой милый, Августин", которую не знал только ленивый. Засунув руки в карманы брюк, майор вышагивал по дороге со стороны полигона. Странно, что его не было на ужине. Рихард старался никогда не пропускать время кормежки. Все той же расслабленной походкой, он добрел до компункта.

— Ты по какому поводу разоряешься, Дьявол? — усмехнулся Штуббе, переведя нагловатый взгляд с полковника на рядовых, мерзенько улыбнувшись, — В чем же пареньки провинились?

— Это не рядовые, а пастухи, — раздув ноздри, Курт выдохнул, — Причем те, которые вечно без стада остаются, — мотнул головой; если бы не вовремя появившийся майор, то он бы точно пристрелил этих двух ротозеев, — Наша непоседа только с кровати встала и куда-то ушла, а эти двое даже не видели, в какую сторону, — голова вновь начинала болеть, и на долю секунды, мужчина подумал, что кошмары могут вернуться, — Теперь в командный пункт может заходить, кто хочет, а эти бараны даже не шелохнутся! Мне теперь с собой "Шмайсер" надо носить? — он снова посмотрел на подчиненных, — А перед тем, как зайти гранату кидать?!

Заржав во все горло, Рихард запрокинул голову, а когда он успокоился немного, похлопал Герцога по плечу:

— А вот это хорошая идея, — закивал, — А еще лучше с этими пастухами в придачу, — оскалился, отчего его лицо приобрело более резкие черты, — Ты бы еще за своей фройляйн приглядел, а еще лучше к себе привязал. Цепью от якоря.

— Дибил! — сквозь зубы выдавил полковник, метнув в Штуббе холодный взгляд, — Она чуть не угробилась! Ей Вигман покой прописал, а ее черти куда-то уже понесли.

— А я в чем виноват?! — расширив глаз, Рихард отступил от полковника на шаг, — Твоя баба, ты и разбирайся! — пожав плечами, приподнял один уголок губ, снова хитро глянув на товарища, — Видел я ее только что на аэродроме, сидит с другими "пернатыми" возле ангара.

Услышав это, Курт тяжело вздохнул, посмотрев наверх. И почему в его части все не может протекать куда более размеренно? Решив забрать летчицу из ангара, первым делом полковник отобрал у рядовых оружие и послал их к полигону, чтобы там их пристроили для работ, потом нашел заместителя и приказал ему найти двух солдат для охраны компункта, и чем быстрее, тем лучше, а иначе все офицеры по очереди будут стоять у двери.

Идя по, уже до боли, знакомой тропинке, Курт отсюда слышал веселое пение летчицы. Она пела все ту же песню, что и обычно, но теперь он смог даже разобрать несколько слов. Позади шел Штуббе, предчувствовав, что будет что-то интересное, он не мог упустить такой возможности, как поприсутствовать. Но как только они обошли один из ангаров, полковник резко остановился, придержав при этом одноглазого. Тень скрывала их, но вот все те, кто был у входа в ангар "Швальбе", предстали, как на сцене в театре, отсюда их даже было прекрасно слышно. Моргенштерн сидела спиной на перевернутом ящике, окруженная товарищами, среди которых были и другие летчики, механики, а также пара девиц из борделя, прижимавшихся к взявшим их сюда мужчинам. Все молчали, слушая Эрику.

— "А потом нас уже ничто не сможет побеспокоить. Мы держимся вместе, никто не сражается в одиночку, мы умираем вместе, никто не уходит один," — допела блондинка песню, после чего похлопала вместе со всеми.

Но вдруг все замолкли. Удивленно озираясь, летчица обернулась и тут же расширила от удивления глаза, видя, как позади нее стоят Герцог и Штуббе. Почему-то хотелось задать вопрос о том, зачем вернулся Рихард, так как он совсем недавно ушел, но потом девушка догадалась, что одноглазый привел Курта, а Эрика не успела того предупредить, что ушла. Молчание затянулось, и одна из девиц, что-то промямлив, быстро ушла.

— Привет, — улыбнулась Моргенштерн, наконец-то, прервав гнетущую тишину, чувствуя напряженные взгляды товарищей, — А мы тут ужинаем, — подняв брови, пожала плечами, — Хочешь присоединиться к нам? — она на самом деле хотела, чтобы полковник принял ее предложение, с нескрываемой радостью смотря в его ледяные глаза.

Сжав и разжав кулаки, Курт негромко задал вопрос, скрывая свое раздражение:

— Тебе доктор что сказал?

Эрика все еще не убирая счастливой улыбки с лица, кивнула:

— Покой, да?

— Правильно! — голос Герцога был спокоен, пока еще спокоен, — Следующий вопрос. Что ты тут делаешь?

Все тот же по-щенячьи радостный взгляд блондинки. Секунду она молча смотрела на полковника, потом повернулась к ящикам, выполнявшим роль стола, оглядев все то, что было поставлено и разложено на газету-скатерть, и вернувшись к Курту, кивнула, улыбаясь:

— Ем.

— Неправильный ответ, — прохрипел полковник, чувствуя, что внутри него начинает что-то закипать, но он всячески старался сдержать гнев, — Начинаем сначала. Тебе доктор что сказал?

— Что сказал? — повторила Эрика, и не думая издеваться, она на самом деле не понимала, почему Курт злится.

— Это я тебя спрашиваю, — глубоко вздохнул мужчина, — Что сказал доктор относительно твоего здоровья?

— Что сказал? — снова повторила летчица, но потом видимо в ее голове что-то зашевелилось, — Покой? — неуверенно переспросила.

— Еще раз угадала, — еле заметно кивнул полковник, не сводя глаз с лица блондинки, — Возвращаемся ко второму вопросу. Что ты тут делаешь?

Эрика снова повернулась к столу, видимо убедиться в том, что тот не исчез. Наблюдая за этим разговором многие начали тихо смеяться, стараясь скрывать улыбки.

— Ем, — ответила Моргенштерн, вернувшись к Герцогу.

Курт не мог припомнить, чтобы имел столько терпения. Но как бы в нем не было сильно раздражение, он старался подавить его. Тяжело вздохнув, мужчина представил себе, что разговаривает с неразумным ребенком.

— Снова неправильно, — в его взгляде уже проскальзывал неприятный холод, — Еще раз. И это будет последний раз. Что ты тут делаешь? — задав вопрос по слогам, смотрел в глаза летчицы.

Та округлила глаза, от чего те стали еще больше, смотря на мужчину будто ничего не понимающий тюлень, несколько секунд молчала, потом еще раз повернулась к столу, откровенно не понимая, что от нее требует полковник; почему-то в этот момент она представила себя на каком-то очень важном экзамене и ее спросили очень сложный вопрос, но вместо ответа, в голове был слышен звук сверчка и маленькая бумажка с надписью: "Не тупи!".

— Ем? — неуверенно переспросила Моргенштерн, вернувшись к Герцогу, подняв брови, с воодушевлением глядя в глаза.

Первым не выдержал Рихард, прыснув от смеха, стоя за спиной Курта, быстро зажал себе рот ладонью, согнувшись пополам от разрывавшего его хохота. Сидящие за столом уже не пытались скрывать улыбки и тихие смешки, многие из них открыто посмеивались над всей этой ситуацией, наблюдая с интересом, в особенности, ожидая реакции командира. Полковник замер, чувствуя, как начало дергаться веко. Проведя по лицу ладонью, еле сдержался, чтобы не разораться, напомнив себе, что должен держать себя в руках.

— Доктор сказал, что тебе нужен покой. И вместо того, чтобы лежать, ты пришла сюда. Ты совсем не хочешь летать? — вдруг вспомнил он о любви Эрики к полетам и небесам.

Та щенячья улыбка медленно пропала с лица девушки, смотрящей теперь так, будто вот-вот расплачется:

— Но... но я просто хотела есть, — почти не слышно ответила, опуская взгляд.

Видя, что слова полковника сильно задели летчицу, Штуббе встал рядом с Куртом положив тому на плечо ладонь, решив разбавить и без того гнетущую обстановку, искаверкав свою речь:

— Засем лугаися, насяльнике? — усмехнулся одноглазый, но только хотел добавить, что девчонке и так совестно, как Герцог повернул голову к нему; расширив глаз, Рихард быстро убрал ладонь с плеча полковника, теперь держа руку согнутой, — Убрал. Все.

В какой-то момент сдерживаемое раздражение в миг исчезло, лопнув, как мыльный пузырь, и в этот момент Курт вдруг вспомнил, как они с братом часто проводили время вместе, еще до того, как пошли добровольцами. Еще один тяжелый вздох. Как же он устал от всего того, что окружало.

— Черт с вами, — покачал головой Герцог, — Что там у вас на ужин?

И вот тут снова все затихли, смотря с удивлением на сурового и жестокого командира "Мертвой головы", не ожидая такого исхода разговора, и лишь только Эрика и Рихард улыбались. Подойдя к одному из механиков, одноглазый подтолкнул его, давая понять, что забирает ящик, на котором тот сидел, а потом этот ящик он поставил перед полковником.

— Прошу, герр оберфюрер, — заскалился Штуббе, переведя довольный взгляд с товарища на летчицу, заметив, как та смотрит на Курта, и этот взгляд ему был знаком, особенно после того, как он познакомился с Марией-Еленой.

— Так что на ужин, "пернатые"? — усмехнулся Герцог, присев на предложенный ящик.

— Э-э, — кашлянул Гюнтер, который считался самым ответственным и спокойным из всех пилотов, но именно его голос узнал полковник, когда Моргенштерн чуть не потеряла сознание над Тромсе, — Картошка, мясо, тушенка, — молодой мужчина оглядел стол, не зная, как предложить это командиру, — Но все холодное. Еще хлеб.

— Зато чай и кофе горячие, — разулыбалась Эрика, кивая одному из механиков, чтобы тот дал ей чистую кружку, — Только что чайник из столовой принесли. Только без сахара, — усмехнулась, наливая кипяток в кружку, а потом и заварку, — Но у нас есть, — недолгое молчание, а после довольный смешок, — Пирожки! — начала тараторить, ставя кружку с чаем перед Герцогом, — Меня местные угостили.

Взяв кружку, Курт сделал глоток, одобрительно отметив про себя, что чай только что заварен и был очень ароматным. Все еще удивленные механики и пилоты несмело начали разговоры, обсуждая то технику, то, что будут делать, как только вернуться домой. Отпив еще немного из кружки, полковник вспомнил, как вот точно так же, они с солдатами сидели у костра, ведя все те же разговоры.

— Вот эти вкусные, — послышался голос Эрики, а когда мужчина обратил на нее внимание, то увидел, что девушка протягивает ему довольно большой пирог, — Приятного аппетита.

— Шеф, — к уху Герцога наклонился Штуббе, довольно улыбаясь, и от него уже пахло только что закуренной сигаретой, — Можно все устроить. Только скажи и я мигом сгоняю, — намекнул на то, чтобы сбегать в столовую и принести оттуда чего-нибудь еще.

Прищурив глаза, Курт усмехнулся, но кивнул.

— И как же тебе удалось обмануть солдат и проскользнуть мимо них? — начал разговор Герцог, когда, от них, наконец-то, отвязался Штуббе, идя по тропинке в сторону городка.

— Не знаю, — пожав плечами, Эрика старалась не отставать от мужчины, держась за его руку, смотря себе под ноги, — Просто ушла, — хмыкнула, быстро посмотрев на лицо полковника, пытаясь угадать, злиться тот еще или уже нет, но так как они уже давно прошли последний фонарь, то в темноте было невозможно разглядеть мимику собеседника, — Курт, я бы хотела поговорить с тобой, — сделав короткую паузу, продолжила, — Для меня это очень важный вопрос... И, если быть точнее, это просьба. Как ты знаешь, мы стали называться "Всадниками" в честь Всадников апокалипсиса, потому что тогда нас было четверо, но после нападения на базу Союзников, когда ты уехал с Хартманном, мы потеряли одного из наших. "Всадников" не может быть трое, их всегда четверо. И как ты убедился, мы смогли отбить нападение на Тромсе, защитив "Викинг", но было бы более эффективно, если бы с нами был еще один самолет. И я хочу попросить тебя перевести к нам еще одного летчика, тем более у нас есть пустующий ангар, — замедлив шаг, Моргенштерн прищурилась, размышляя над своими же словами, — Место для еще одного самолета есть.

— Насколько мне известно, — начал Герцог, уже морально приготовившись к еще одному нелегкому разговору, — Летчики всегда летают в паре — ведущий и ведомый. Ты предлагаешь взять еще одного пилота на поршневой самолет, а сама будешь летать на реактивном, тем самым бросив своего ведомого на съедение вражеским ассам? — мужчина устало вздохнул.

Вот как-то об этом Эрика не подумала. Какое-то время она молча шла, глядя себе под ноги, стараясь не запнуться в темноте, все соображая, как бы ей провернуть все в свою пользу. Не получив ответа, полковник еле заметно приподнял уголок губ, уже думая о том, что на этом разговор окончен, и девушка поняла свою ошибку, но стоило ему закончить эту мысль, как голос летчицы зазвучал вновь.

— А я хочу всех пересадить на реактивные самолеты! — с нескрываемой гордостью заявила Моргенштерн, повернув голову к нему, — Тебе напомнить, что можно разработать более усовершенствованную модель "Ме-262"?.. Нет, я понимаю, что это вопрос не одной недели и не месяца, но в ближайшее будущее это можно сделать, — остановившись, встала лицом к Герцогу, — А теперь представь: у тебя под командованием будут 4 реактивных самолета, и не просто " Schwalbe", а более улучшенная модель, способная развивать скорость за еще более короткое время.

Стоя в полумраке, Курт видел ее улыбку, которая теперь была еще более радостная, чем ранее. Но вот ее воодушевление и радость никак не передавались ему самому. На плечи с новой силой навалилась усталость.

— Мы сейчас говорим не о самолетах, — напомнил он строго, — А о еще одном пилоте.

— Вот и я о нем!

— И пока у четвертого летчика не будет пары, — полковник нахмурился, смотря на Эрику, надеясь, что его слова образумят ее, — Я не одобряю его! Либо пересаживайся на поршневой, либо жди, когда соберут еще один реактивный, — с этими словами мужчина уверенным шагом направился по дороге к командирскому пункту.

— Но если ты настаиваешь, чтобы один единственный реактивный самолет стоял в ангаре, покрываясь слоем пыли... — фыркнула летчица ему в спину, а потом помолчав, чувствуя, как загорелись от негодования ее щеки; какое-то время она молча смотрела на удаляющегося Курта, а потом ее вдруг осенило; побежав до полковника, остановила его, улыбаясь, — А что если четвертый пилот будет для охраны базы?

— Эрика, — устало протянул Герцог.

— Я серьезно! — ее глаза опять горели внутренней радостью, — Вольф, Рихтер и я будем летать на задания, а четвертый будет охранять базу, пока для всех нас не соберут новые самолеты. А?

Еще один вздох. Курт уставился на летчицу, переборов в себе желание проигнорировать ее слова, понимая, что в этом случае она точно не отстанет от него.

— Я должен подумать над этим, — сухо ответил он, но в этот миг блондинка обняла его, улыбаясь, пролепетав, что благодарит его; смотря на белобрысую капну волос, мужчина усмехнулся, прижав одной рукой летчицу к себе, — Но ничего обещать не буду. В ближайшее время мы точно вернемся к этому разговору, — ее предложение об охране базы с воздуха не была пустой, и стоило не упустить ее.

Подняв голову, но все еще не отпуская Герцога, Эрика улыбнулась уголками губ; ее глаза вновь стали похожи на ночное небо, наполненное звездами; она смотрела на него так, будто видела в нем смысл жизни. Потянувшись вперед, блондинка поцеловала его, смяв его губы своими.

Сняв китель, Курт аккуратно повесил его на спинку стула, поймав на себе заинтересованный взгляд летчицы, расстегивавшей пуговицы темно-синего кителя.

— Жаль, что у летчиков не черная форма, — вдруг сказала она, улыбаясь, — Мне черный больше идет, — избавившись от верхней одежды, девушка кинула небрежно китель на стул, после чего запустила пальцы в волосы встряхнув их, от наслаждения прикрыв глаза, — Тем более это бы гармонично смотрелось с остальными. Вот почему нельзя летчикам черной формы? — посмотрев на полковника, тихо рассмеялась.

Мужчина стоял у стола, опираясь ладонями в столешницу, с интересом рассматривая карту, которую Эрика ранее не видела. Обойдя стул, девушка встала рядом, прижавшись щекой к плечу полковника, с интересом смотря туда же, куда и он.

— Что это?

— Окрестности соседнего города, — ответил Курт, вдумчиво глядя на отмеченные карандашом линии, — Уже середина лета, а ангары и укрепления нужно закончить до наступления холодов. Нужна рабочая сила, — ткнув пальцем в карту, он провел им по одной из линий, но тут замер, почувствовав, как летчица прижалась к нему.

— Я так рада, что ты рядом, — проговорила та, отходя, — Просто рада, — чуть расширив глаза, улыбнулась.

Обойдя стол, подошла к брошенному на стул кителю, подобрав его. Пока блондинка шла до соседней комнаты, Герцог молча следил за ней, нахмурив брови, еще не привыкший к таким нежностям. Но скрываясь за косяком двери, девушка на мгновение посмотрела на него, игриво подернув бровью. Усмехнувшись, Курт выпрямился, расслабляя галстук, только сейчас почувствовав, как тот туго перетянул горло. Уже на подходе к спальне, он слышал ее тихое пение, а войдя, увидел, как Моргенштерн уже стоит в нижнем белье, складывая одежду.

— Я бы хотела, чтобы у нас тоже была черная форма, — ее синие глаза смотрели на него.

— Ты знаешь, что это невозможно, — сухо ответил Герцог, снимая галстук.

— Я ничего не требую, — встав за спиной у него, Эрика положила ладони на плечи мужчины, начав их массировать, — Это всего лишь мое мнение насчет синей формы летчиков, а еще потому что черный мне идет больше, — улыбнулась.

Мышцы под ее ладонями начали расслабляться, медленно их отпускало напряжение, накопившееся за день. Прикрыв глаза, Курт дышал ровно и спокойно, опустив руки вниз, позволив себе довериться девушке. Несколько минут они так и стояли посередине комнаты, пока блондинка не закончила массажировать. После ее манипуляций руками в голове стало проясняться. Размяв немного плечи, мужчина проследил взглядом за тем, как летчица возвращается к вещам, которые продолжила складывать, стоя спиной к нему; разглядывая ее ноги, бедра, спину, Герцог почувствовал легкое напряжение в низу живота. Сняв галстук, кинул его на кресло, продолжая скользить взглядом по телу блондинки; вскоре там уже лежала рубашка и майка.

— Слушай, — протянула Эрика, выпрямившись, сложив пополам брюки, — А если мне еще самолет в черный покрасить? И, чтобы было более устрашающе, надо на нем нарисовать скелет коня... сбоку, а на крыльях, — повесив штаны на спинку стула, выпрямилась, уже представляя себе будущий рисунок, — Будут крылья. Белые. Будет красиво смотреться! — она повернулась к полковнику, подошедшему в тот момент на расстояние шага, — А если каждый самолет покрасить в цвет всадника? — ее глаза так и загорелись азартом, — Правда это будет заметно, особенно с самолетом Гюнтера, — отведя взгляд, Моргенштерн задумалась, обходя мужчину, — Но снизу машину можно оставить белой...

Вытянув руку, Курт молниеносно зажал рот девушки, прижав ее голову к себе. Не ожидав такого поворота событий, Эрика начала царапаться. Раздражение еле заметным огоньком нарастало в душе мужчины, появляясь в пепле усталости. Прижавшись губами к ее уху, он довольно вкрадчиво проговорил, сильнее зажав ей рот:

— Девочка моя, я очень сильно устал, и единственное мое желание только в том, чтобы насладиться твоим прекрасным телом, а потом лечь спать, и, наконец-то, отдохнуть, — почувствовав, как ногти неприятно впились в его руку, полковник оскалился, — Мне следовало сразу научить тебя хорошим манерам, — положив вторую руку на живот летчицы, провел ее вниз, но как только кончики пальцев коснулись края трусиков, остановился, — Ты знаешь, что делают кошкам, которые часто выпускают свои когти? — Эрика замерла, — Им обрезают их, чтобы животное меньше царапалось. Ты хочешь, чтобы я поступил так же?

Медленно Моргенштерн разжала пальцы, чтобы ногти не впивались в его кожу, но все еще держала руку полковника, с напряжением ожидая, что будет дальше, зная то, с какой легкостью Курт впадает в ярость.

— Вот и хорошо, — улыбнулся он, — Больше не делай так. Хорошо? — девушка кивнула, — Ты же умная девочка, — та ладонь, что все еще лежала на животе летчицы, медленно поползла вниз, — И я уверен в том, что ты больше не будешь царапать меня, — снова кивок, но ее пальцы сильнее стиснули его руку, — А теперь я хочу расслабиться.

Пальцы скользнули вниз под белье, касаясь горячей гладкой кожи. Раздвинув ноги девушки носками сапог, Герцог усмехнулся, когда летчица дернулась, сильнее прижав ее голову к себе, проведя губами по ее ушной раковине, прошептав:

— Вот так.

Проведя по клитору, мужчина улыбнулся уголками губ, почувствовав на пальцах влагу. Вздрогнув, Моргенштерн закрыла глаза, сильнее прижавшись ягодицами к паху полковника, чувствуя, как под штанами начинает появляться бугор. Обведя еще раз набухший клитор, Курт резко развернул Эрику к столу, наклонив ее вперед. Упираясь ладонями о столешницу, девушка изогнула спину, проведя ягодицами по паху, но только с нее стали стягивать трусики, выпрямилась, крутанувшись на месте, встав лицом к Герцогу. Тот вопросительно приподнял одну бровь. Повторив его движение бровью, блондинка положила ладонь на его грудь, подтолкнув в сторону кровати. Он послушно подошел туда, куда велела она. Ее губы сладко сминали его губы, а язык сплетался с его; он не стал противиться, когда она взяла инициативу на себя, поддавшись искушению. Расстегнув брюки, летчица спустила их с бедер полковника, вставая на колени. Проведя кончиком языка по члену, она обхватила губами головку, чуть втянув ее, чувствуя, как та начала твердеть. Не размыкая губ, она обвела головку языком, проведя ладонью по яичкам, чуть сжав их. Приоткрыв рот, чтобы было легче дышать, Курт с наслаждением наблюдал за девушкой. Ее ласки были полны нежности, но в то же время заставляли вздрагивать его тело, при каждом движении ее языка. Запустив пальцы в ее волосы, мужчина сжал их, криво изогнув губы, когда блондинка полностью взяла его член в рот, массируя машонку. Запрокинув голову, Эрика посмотрела на Герцога мутными от желания глазами, двигая пальцами, скользя ими по члену, задевая головку. Опустив ее волосы, мужчина, чуть наклонившись, провел кончиками пальцев по ее скуле, переведя их на подбородок, чуть сжав его двумя пальцами, потянул вверх, давая понять, чтобы девушка поднялась. Не сводя взгляда с ледяных глаз, она поднялась. Снова запустив пальцы в белокурые волосы, полковник сжал их на затылке, приближая к себе голову девушки, жадно впиваясь в ее губы. Прижавшись к нему всем телом, она обняла его за шею, а когда мужчина обвил ее свободной рукой за талию, развернув и уложил на кровать, прервала поцелуй, рассмеявшись. Нависая над блондинкой, Курт оперся одной рукой о покрывало, несколько секунд разглядывая ее лицо, а потом снова завладел сладкими припухшими губами. Задыхаясь от страсти, они оба не замечали ничего вокруг. Перевернувшись на спину, Герцог провел ладонями по ребрам летчицы к ее бедрам. Приподнявшись, та с самодовольной улыбкой, завела обе руки за спину, найдя замочек бюстгальтера, а сняв его, кинула на пол, и, избавившись и от трусов, оказалась между ног мужчины.

— Иди сюда, — прохрипел он, наблюдая за ней.

Сев на бедра мужчины, Моргенштерн придержала член одной рукой, помогая ему войти в нее. Ее тихий протяжный выдох коснулся ушей полковника. Накрыв ладонями ее груди, довольно улыбнулся, приподняв уголки губ, сжав пальцами мягкую теплую плоть с твердыми сосками. Монотонные покачивания бедрами с такт тихим вздохам. Девушка закрыла глаза, наслаждаясь ощущением того, что Курт внутри нее, двигаясь вперед и назад, изгибаясь.

Хлопок двери.

— Эй, шеф!

Вместе с этими словами в спальню влетел Штуббе, громко топая сапогами. Держа подмышкой вскрытый почтовый, деревянный ящик, а в другой — бутылку коньяка, одноглазый не самой твердой походкой добрел до стола, поставив на него ящик, обернулся, встряхнув бутылем.

— Посылка пришла! — радостно оскалился Рихард, но увидев обнаженную Эрику, сидящей верхом на Курте, облизнулся, смотря на нее сквозь легкую пелену опьянения, — Из Берлина.

Прищурив недобро глаза, летчица нахмурилась, прикрыла грудь руками, перекрестив их, повернув голову к майору, но все же ее щеки покраснели от стыда и негодования.

— Пошел вон! — прорычал Герцог, садясь, одной рукой обнимая девушку.

Закашлявшись, одноглазый попятился, но сделав пару шагов, развернулся и быстро скрылся за косяком двери. Переведя недовольный взгляд на Герцога, блондинка обняла его шею двумя руками, собираясь сказать что-нибудь, но тут вновь раздался радостный голос Штуббе.

— Курт!

От этого Эрика вздрогнула, сильнее прижавшись к полковнику, подумав, что настырный одноглазый опять стоит в дверях, но повернув голову туда, увидела лишь его руку, державшую ту самую бутылку коньяка. Сжав челюсть, Герцог был готов прямо сейчас кинуться на майора, если бы не сидящая на нем особа.

— Курт, я, собственно, что хотел... Я возьму? — он потряс рукой, показывая бутыль.

— Рихард, — полковник, отпуская летчицу, собирался уже подняться, — Если ты сейчас же не уберешься отсюда, я клянусь, что подойду и вобью эту бутылку тебе в глотку, — и, набрав немного воздуха в легкие, прорычал, — Алкаш ты одноглазый! Свалил отсюда! БЫСТРО!!!

Икнув, бутылка исчезла. Громко сопя, Курт перевел еще не остывший от гнева взгляд на Эрику. Ни о каком желании уже и речи быть не могло; в нем бушевала ярость, сметая все на своем пути. Дернув верхней губой, мужчина собрался убрать летчицу с колен, но та, к его неожиданности, положила ладони на его щеки, проведя большими пальцами по скулам.

— Курт, — позвала девушка, смотря немигающим взглядом в ледяные глаза полковника, будто смотрела в глаза обезумевшего зверя, намереваясь успокоить его, — Посмотри на меня, — но только тот хотел убрать ее руки, собираясь отвернуться, как летчица вновь поймала его взгляд, — Курт, — ее синие глаза не мигали, видимо, намереваясь загипнотизировать, — Я с тобой.

— Эрика, уйди, — прохрипел полковник.

— Все хорошо, — подавшись вперед, та нежно коснулась губ мужчины своими, смяв их.

39.

Пошатываясь на ногах, Рихард старался не производить ни звука, стоя у дверного проема, ведущего из кабинета в спальню, откуда доносился лишь тихий голос летчицы, правда слов он не мог разобрать, как ни старался, но среди них проскальзывало и рычание полковника. Неудачно он зашел. Штуббе усмехнулся; он и не мог припомнить, когда в последний раз видел Курта таким озлобленным. Погрозив сам себе указательным пальцем, одноглазый покачал головой. Нет, стоит уже завязать с этой пагубной привычкой — поднеся коньяк к лицу, криво ухмыльнулся, — но для начала нужно избавиться от искушения. Расстегнув пуговицу на нагрудном кармане, майор вцепился пальцами в пачку сигарет, но та выпала, как только мужчина потянул ее вверх.

— Сука, — прошептал Рихард, наклоняясь, но, поднимая сигареты, заметил валявшийся жетон на полу, — О-па, а он как тут оказался? — думая, что это его вещь, протянул руку и, взяв жетон, положил в карман, а после туда же отправил и пачку сигарет, — Странно, не помню, чтобы он выпадал, — пробубнил сам себе под нос, держа сигарету в зубах, но только Штуббе хотел подойти к двери, как вдруг вспомнил, что все еще держит коньяк в руке; хлопнув себя по лбу, майор мерзенько захихикал, а приблизившись к спальне, вновь показал бутыль, — Курт, ну я возьму!

Выходя из замка, Алекс отметил про себя, что в это утро погода стояла чудесная. Под голубым небом раскинулась пышная зелень деревьев, наполненные цветом листья шелестели от дуновения легкого теплого ветра. В воздухе так витали ароматы цветов, приносимые ветром с полей и лугов. Остановившись на ступени, парень улыбнулся. Ему казалось, что будущее уже предопределено — они сами его сделали, — пройдет еще немного времени и наступит долгожданная победа. Еще вчера Вильгельм Штрассе предложил ему перейти под его полное командование, на что Хартманн не раздумывая согласился, видя перед собой перспективы, а именно то, что с помощью генерала он сможет создать машины куда более улучшенные, чем те, которые были сейчас на вооружении у Рейха.

— Доброе утро, — послышался позади мелодичный голос, обернувшись на который подполковник увидел Кристель, — Как спалось?

— Доброе, — кивнул Алекс, приподняв в улыбке уголки губ, — Вполне, только рука немного болит, — и будто показывая ее, поднял правую руку, облаченную в перчатку, подвигав пальцами, а затем сжав и разжав их.

— Это временно, — ее голос был уже ближе, — Скоро ты перестанешь чувствовать боль и полностью привыкнешь к протезу, — девушка стояла в шаге, улыбаясь.

— Дело тренировок, — подтвердил подполковник, переведя взгляд с лица Кристель на руку.

Несколько минут они молча стояли рядом, не зная, как продолжить разговор, несмотря на то, что им обоим хотелось поговорить и не важно, о чем, но слова никак не хотели складываться в предложения, так и оставаясь мыслями. Но вот на дороге появилась черная блестящая машина, в которой они оба и должны были поехать на завод, сопровождаемая еще двумя — с охраной. Смотря на картеж, стоявший у ступеней замка, Хартманн усмехнулся, ему было приятно, что сейчас он стоит не последним человеком в Рейхе, и быть может в скором времени предстанет перед самим фюрером. Подойдя к машине, подполковник открыл дверцу левой рукой, так как еще не полностью овладел протезом, пропуская Кристель. Поблагодарив его, девушка села на мягкое кожаное сиденье. Сев рядом, парень захлопнул дверцу, сказав водителю ехать. Заурчав мотором, автомобиль тронулся с места, поведя за собой два.

На улицах было спокойно. Люди прогуливались по тротуарам, у некоторых были с собой небольшие собачки на поводках, две женщины весело щебетали, переходя через дорогу, а когда водитель автомобиля, в котором ехал подполковник, просигналил им, они быстро перебежали на другую часть тротуара, засмеявшись. Смотря на все это, Хартманн и не мог поверить в то, что сейчас военное время. Да, тут было очень много военных, но в воздухе витало какое-то умиротворение.

— Что-то не так? — вдруг нарушила тишину Кристель, заметив серьезность на лице Алекса.

— Нет, — повернув к ней голову, парень приподнял один уголок губ, — Задумался немного...

— О чем?

— Ни о чем, — не зная, что сказать, подполковник пожал плечами, улыбаясь, — Просто так.

Вскоре машина остановилась возле огромного здания, окруженного высоким забором с колючей проволокой. Встав у проходной, водитель открыл окно и быстро переговорил с охранником, показав ему документы, а потом охранник попросил документы подполковника и его спутницы, проверив их, после чего пожелал всего хорошего, крикнув сослуживцам: "Пропустить!" Как только шлагбаум поднялся, автомобиль проехал на территорию завода. Здание и правда было огромное, казалось, оно еще больше, чем замок Штрассе. Выйдя из машины, Алекс разглядывал завод, из которого доносились скрежещущие звуки, а также сильные удары чего-то металлического. А через минуту к нему подошел невысокий человек в толстых очках с редкими темными волосами, одетый в военную форму.

— Герр Хартманн? — прищурился незнакомец, но только Алекс собрался ответить, как он продолжил, — Меня зовут профессор Клаус Арцайхен, — не пожимая руки, повернулся и пошел обратно ко входу, — Прошу следовать за мной.

Они вошли в огромное помещение, заполненное машинами и людьми, создававшими военную технику. В центре стояло несколько незаконченных ходовых танков, вокруг которых суетились механики и инженеры, чуть дальше был конвейер, где можно было увидеть рабочих, собиравших более мелкие детали.

— Получив Ваши чертежи, — начал профессор, — Я должен был убедиться в том, что это никакой обман, — глянув мельком на шедшего позади подполковника, снова выпрямился, — В наше время никому не стоит доверять, даже самому себе, — он усмехнулся, — И тут Вы должны понять меня, — в голосе промелькнули нотки сарказма, которые быстро испарились, — Но изучив более детально то, что Вы предоставили, я принял предложение обергруппенфюрера Штрассе по созданию машин, и поэтому готов к более тесному сотрудничеству в ближайшем будущем.

— Да, — согласился Алекс, внимательно осматривая ходовую, возле которой они стояли, — Мне необходимо, чтобы эти машины пошли в серию и как можно быстрее. Необходимо снабдить нашу армию новой техникой.

— У Вас большие планы, герр Хартманн, — похвально кивнул Арцайхен, сверкнув глазами.

— Эти планы так и останутся планами, если мы будем стоять тут, а не заниматься работой, — холодно бросил парень, отвернувшись к технике, — Вы должны закончить первые машины к середине следующего месяца...

— Но это, — послышался недовольный голос профессора позади, — Слишком короткий срок...

— Поэтому увеличьте количество людей на заводе, пустите несколько смен, дайте работу для неработающих граждан, которые готовы трудиться на благо страны, — делая замечание, подполковник отметил про себя, что его слова сильно задели Арцайхена, — И первым делом Вы должны обеспечить нормальные условия работы для рабочих, а также повысьте зарплаты, насколько это возможно...

— Но...

— И никаких "но", — осадил Алекс, проведя левой рукой по поверхности будущего "Е-75", чувствуя приятный холодок от металла, — В ближайшее время я планирую снова проинспектировать завод, чтобы убедиться, что все условия соблюдены и правила не нарушены. И в Вашем случае лучше не нарушать их, — он резко обернулся, — Иначе об этом узнает наш фюрер. Вы поняли?

После еще одного посещения завода, где собирали снаряды, Хартманн вернулся в замок, обдумывая произошедшие события. Его не покидала мысль, что в ближайшие несколько месяцев тот ход событий, который был написан в учебниках по истории в его времени, уже будет кардинально изменен; немецкие войска на этот раз будут лучше укомплектованы, оснащены более модифицированным оружием, а также, благодаря генералу и его разработкам, медицина возрастет в разы. Уверенный в таком раскладе, Алекс поднимался по ступеням, ведущим в замок, намереваясь пообедать, а потом заняться упражнениями, чтобы привыкание к механическому протезу прошло куда быстрее, как его окликнул один из офицеров охраны, доложивший, что Штрассе желает видеть его.

— Что за срочность? — спросил подполковник, входя в кабинет Вильгельма после разрешения, — Я только приехал и хотел бы немного отдохнуть.

— Присядь, — генерал сидел в удобном кресле перед открытым балконом, наблюдая за природой, — Сегодня такая чудесная погода. Не правда ли? — он улыбнулся, наблюдая за тем, как парень обходит второе кресло и садится в него, — Как твоя поездка?

Почему-то такая забота со стороны генерала показалось Хартманну странной; тот спрашивал иногда о том, как обстоят дела с проектами, но их разговоры всегда касались только рабочих тем. Мельком бросив взгляд на столик, стоявший между креслами, на нем был расставлен красивый чайный набор из белого фарфора для двух персон, чайник, — Вильгельм не любил кофе, считая, что этот напиток слишком крепкий, — на тарелке небольшой торт, украшенный незамысловатыми цветами, парень поморщился, вспомнив, что давно не курил, а Штрассе был некурящим и всячески напоминал это, говоря, что сигаретный дым раздражает его.

— Я вполне доволен тем, что увидел, — ответил подполковник, поудобнее усаживаясь, и от предложенного чая не стал отказываться, — Дав несколько указаний, хочу быть уверен в том, что их исполнят...

— Про что именно? — взяв блюдечко с чашкой, генерал сделал небольшой глоток.

— Я хочу, чтобы первая партия танков была готова в ближайшее время, а именно к середине следующего месяца, — но заметив, что его собираются перебить, Алекс чуть повысил тон голоса, — Поэтому нужно обеспечить неработающих граждан условиями для работы на заводе, обучить их и предоставить рабочие места. Только в таких условиях возможна более качественная сборка тех же танков, — он серьезно посмотрел на собеседника, — И быстрая.

— Это похвально, — немного задумчиво протянул Вильгельм, смотря на чашку в руке, — Вы заботитесь не только о солдатах, но и о народе. Похвально.

— Мы должны стать сильной нацией не только на фронте, — продолжал мысль Хартманн, — Но и в тылу. Наша задача в том, чтобы защищать мирных жителей нашей страны, обеспечивать их, чтобы солдаты, уходя, знали, что их семьи под защитой. Но в то же время мы обязаны защищать и солдат, чтобы они вернулись живыми и невредимыми, а главное победителями.

— Я вижу, — улыбнулся Штрассе, поставив чашку с блюдечком на столик, — Вы одержимы идеями... Но я бы хотел Вам кое-о-чем напомнить...

Подполковник, в эту минуту державший чашку с чаем, вопросительно и с некоторой настороженностью, смотрел на генерала. Поднявшись, тот прошел к столу. Не смотря на свой возраст, мужчина двигался уверенно, с прямой спиной и расправленными плечами, — "еще один представитель "высшей расы", — вдруг промелькнуло в голове Алекса. Проведя ладонью над столом, что-то ища, Вильгельм взял бумагу, говоря, что это новость должна обрадовать, после чего, вернувшись в кресло, протянул ее парню. Так и не сделав глоток чая, тот вернул чашку на место, беря то, что дал ему генерал. Это была радиограмма. Пробежавшись по строчкам, парень ничего не понял, будто слова расплывались перед ним, а буквы плясали "польку", но проморгавшись, нахмурился от прочитанного. В радиограмме говорилось, что оберштурмбаннфюрер СС Алекс Хартманн переходит под полное командование обергруппенфюрера СС Вильгельма Штрассе, но это было полбеды, дальше говорилось о том, что Гитлер лично приказал перенести всю новую технику, как только та будет сделана, на Восточный фронт, а это значило лишь одно — новые танки, о которых так мечтал Алекс, не поступят в ближайшее время в Норвегию, а сам разработчик новой техники должен будет заняться разработкой и проверкой серии "Е" тут в Берлине. Еще раз пробежавшись взглядам по строчкам, парень сильно расстроился. Это значило только то, что он не увидит в ближайшее время друзей и не выполнит обещание, данное Штуббе перед отъездом. Это сильно подкосило Хартманна; все еще думая над прочитанным, он не сразу разобрал слова генерала о том, что это был личный приказ фюрера, а, значит, Алекс стал одной из важных фигур Рейха. Да будь он проклят этот приказ! Поднявшись, подполковник постарался более уважительно попрощаться с Вильгельмом, ляпнув про больную руку, голову, а еще что ему надо прогуляться, и больше ничего не объясняя, вышел из кабинета, желая только одного — вернуть время назад, чтобы не начинать разработку этих танков. Голова и правда начинала болеть, но не из-за ноющей руки, а из-за мыслей, роившихся в ней. Не помня как, Хартманн спустился на первый этаж, потом на улицу, жадно глотая жаркий летний воздух, тем казавшимся не таким уж и приятным, как раньше. Оглядевшись, он заметил стоявшую машину, ту, на которой они с Кристель ездили на завод. Махнув рукой, подполковник крикнул водителю немедленно отвезти его в город, в ближайший хороший паб, где можно было подумать о том, как лучше и быстрее выкрутиться из всей этой ситуации, вернуться в Норвегию и исполнить обещание.

Открыв глаза, Курт глубоко вздохнул, наполнив легкие воздухом. Уже привыкший к тому, что спит без сновидений и тем более без кошмаров, хотел подняться, как на груди у него зашевелилась летчица. В отличие от него она любила поспать подольше, и каждый раз опаздывала на зарядку, за что получала выговор от офицера, проводившего упражнения, но в этот раз полковник решил изменить эту традицию. Растолкав девушку, он принялся одеваться, подбадривая сидевшую на кровати особу, напоминая о том, что они офицеры и должны своими поступками и действиями показывать пример младшим по званию, ловя на себе ненавидящий сонный взгляд красных от недосыпания глаз.

— А можно я буду примером хорошего настроения после замечательного сна? — пробубнила Эрика, просовывая ноги в штанины, причем одновременно, — Примером выспавшегося человека?

— Ты пойдешь на зарядку, как и все остальные, — спокойно ответил полковник, поправив майку, заправив ее в штаны, не заметив то, с каким лицом смотрела на него летчица, а именно так, будто только что перед ней появилась из воздуха говорящая обезьянка в зеленой кепке с пропеллером, станцевала ламбаду, спев при этом "We well rock you", а потом таким же чудесным образом исчезла, — И не смей спорить.

— Ну, во-первых, — фыркнула девушка, поднявшись, застегивая штаны, — Я не обязана ходить туда, куда не хочу, и если это никак не принесет мне выгоды; во-вторых, если ты думаешь, что я не делаю упражнения, то глубоко ошибаешься, я их делаю вечером, мне так удобнее; в-третьих, — застегнув пуговицу, выпрямилась, подернув бровью, — Не вижу выгоды для себя делать зарядку; и, наконец, в-четвертых, не хочу ходить на зарядку.

— Марш умываться, — проскрежетал Курт, — И ты пойдешь на зарядку.

— А то что? — прищурилась Моргенштерн; она пристально смотрела в глаза мужчине, и от бушевавшего внутри раздражения, цвет ее глаз стал более насыщенным; выждав немного, заговорила снова, — Посадишь меня в клоповник? Переломаешь все кости? Может голову оторвешь?

— Не смей так разговаривать со мной, — прохрипел полковник, прищурив глаза.

— А ты мне не муж, чтобы так со мной себя вести! — парировала Эрика, поправляя лямку бюстгальтера.

— Я твой командир! — прорычал Герцог, сверкая глазами.

— Ах, вот оно что! — протянула летчица, делая глубокий вдох, будто собиралась сейчас закричать; схватив со стула майку, прошипела, — Командир, значит... Чудно!

Обойдя полковника, девушка на ходу надевала майку, а открыв дверь, с такой силой ее захлопнула, что со стены упала висевшая там картина.

— Командир, блядь! — рычала Эрика, идя в сторону общих умывальников, — Командир! Блядь! Всего лишь командир, — если бы возможно было бы, то она бы пар и огонь из носа выпускала, а глазами метала молнии, уничтожая все на своем пути, — Командир! Да пошел... Козел он, а не командир! — пнув попавшийся на дороге камень, угодила им в стоявший у стены танк.

Шедшие навстречу или рядом солдаты, а также рабочие или же медсестры только удивленно глазами хлопали, не решаясь подойти или что-то сказать, правда, находились и те, кто улыбался, наблюдая за разбушевавшейся летчицей.

— Я тебе еще покажу командира! — бушевала блондинка, — Ты у меня еще попляшешь.

Курт, закончив отжимания, поднялся, отряхнув ладони от земли, как заметил шедшего в его сторону одноглазого с голым торсом, перекинутым через шею полотенцем. Одноглазый с довольной хищной улыбкой курил, выпуская дым изо рта, как паровоз. И чем ближе был он, тем омерзительнее была его улыбочка. Остановившись рядом, майор взял сигарету в руку, зажав ее между пальцами, с прищуром глядя на полковника, будто собирался сообщить ему какую-то очень важную новость.

— Ну и натворил же ты бед, — оскалился Рихард.

Молчание.

— Это же что нужно такого сказать или сделать-то, — хохотнул одноглазый, после сделав длинную затяжку, не сводя единственного глаза с товарища.

Молчание.

— Я, конечно, знал, что рано или поздно этот день настанет, но...

— Что ты там бормочешь? — нахмурился Герцог.

— А ты скоро сам все узнаешь, — подернув бровью, Штуббе зажал сигарету в губах, засунув руки в карманы, — Не буду портить сюрприз, — приподняв один уголок губ, деловито прошел мимо, но не далеко, заняв место на скамеечке на краю плаца, наблюдая за всеми, словно сытый кот, греясь на солнышке.

Не прошло и пяти минут, как к полковнику прибежал озлобленный офицер, который должен был оповестить всех о начале утренней зарядки, что летчица сидит в ангаре, пьет кофе, и не собирается приходить, передав, что в гробу она видела такие ранние подъемы ради упражнений. Герцог мельком глянул на сидящего на скамейке майора, тот пристально и с пристрастием следил за ним, как будто бы присутствовал на представлении в театре, потом отдал приказ о том, чтобы Моргенштерн явилась сюда. Но вскоре офицер вернулся, сказав, что летчица уже на качелях и не собирается никуда идти. Это начинало раздражать. Сидящий недалеко одноглазый будто чего-то ждал. Приказав немедленно привести сюда белобрысую, полковник добавил, если она не явиться, то он отправит ее в клоповник, но засунет уже в подвал к крысам. Первым прибежал офицер, но Штуббе заржал, увидев на заднице того след от подошвы сапога, а так как он был младше по званию Моргенштерн, то ничего не мог сделать, но как потом оказалось, офицер буквально понял приказ полковника и схватив девушку за запястье, потащил ее за собой, за что и пострадал его зад; но вскоре на плацу показалась и сама летчица. Виляя бедрами, она прошла мимо Герцога, кивнув стоявшей в стороне Айзенбах, тоже пришедшей на зарядку.

— Упражнение первое! — послышался голос проводившего зарядку.

— Давай жги! — усмехнулась, Эрика, стоя позади полковника, говоря это не сильно громко, но достаточно, чтобы услышал Рихард.

Все начали повторять упражнение. Герцог размял плечи, но тут послышался гогот Штуббе. Повернув голову, он увидел лишь стоявшую позади Моргенштерн. Та вопросительно подняла одну бровь. Нахмурившись, мужчина отвернулся от девушки. Как только Курт повернулся обратно, Эрика согнула руки в локтях, взмахивая ими, как раненый пеликан, пока остальные вращали руками, разминая мышцы. Смотря на подругу, Мария-Елена тоже смеялась, уже наслышав о том, что случилось. Над плацем снова раздался гогот одноглазого, согнувшегося пополам от смеха. Моргенштерн теперь взмахивала руками поочередно, больше пританцовывая, чем выполняя указанные упражнения; подняв согнутые в локтях руки, она крутила кистями рук, а потом и вовсе опустила их, начав немного наклоняться в стороны. Это утро начинало становиться уже не добрым для Курта, обернувшись, он увидел, что летчица, упираясь ладонью одной руки в бок, делает наклоны в сторону, вторую руку вытягивая над головой, куда наклоняется. Рихард тихо посмеивался, сидя все на том же месте. Повернувшись вперед, полковник продолжил упражнение. Как только он это сделал, Эрика начала танцевать: топнув одной ногой, потом топала второй, бесшумно хлопала в ладоши, поочередно поднимая то одно бедро, то второе, мотая головой. Айзенбах остановилась, смеясь, но стараясь, чтобы ее никто не услышал. Стоявшие рядом солдаты смотрели во все глаза. Герцог не выдержал гогота одноглазого. Резко обернувшись, он увидел, как обе девушки выполняют упражнение — разводят руки в стороны. Но стоило полковнику отвернуться, как блондинка начала танцевать по новой, но на этот раз уже изображая из себя танцора диско. Кто-то уже начал открыто посмеиваться из солдат. Курт обернулся. Эрика делала приседания, фыркнув в его сторону, демонстративно отвернувшись, показывая, что обижена. Мужчина отвернулся. И тут Моргенштерн начала танцевать вприсядку. Заржав во все горло, Рихард наклонился вперед, свалившись со скамейки. Развернувшись, полковник увидел только блондинку, смотрящую на него исподлобья, стоявшую в ожидании команды нового упражнения. Прищурив глаза, она фыркнула. Смерив ее взглядом, полковник отвернулся. Девушка сделала сначала одной рукой волну, потом — второй, а затем уже двумя, и тут же начала крутить задом, будто там вырос хвост, прокрутившись быстро на одном месте. Кое-как заняв свое место, майор засмеялся снова; и тут она начала танцевать рок-н-ролл. Стоявшие рядом солдаты присоединились к Штуббе. Выругавшись про себя, Герцог обернулся в очередной раз, но приказал летчице поменяться с ним местами, надеясь, что, хотя бы так он прекратит гогот одноглазого, хотя и не понимал ничего. Проходя полковника со спины, блондинка изображала из себя мима, то державшегося за веревку, то за стену. Со стороны скамейки раздавались стоны счастья. Пока Курт пытался понять, что с одноглазым, у которого началась настоящая смеховая истерика, сверля того взглядом. Эрика подняла одну руку над головой, ладонь второй прижав к животу, раскачивая бедрами. Смотря то на нее, то на полковника, Рихард зажал себе рот, продолжая смеяться.

— Закончили! — скомандовал проводящий физическую подготовку.

Вот теперь многие из солдат засмеялись, перешептываясь. Проходя мимо Герцога, Моргенштерн еще раз фыркнула, демонстративно вздернув подбородок.

— Должен сообщить, Алекс, — вдруг начал разговор Штрассе, когда они завтракали в дорого и со вкусом обставленном зале; чуть повернув голову, подполковник вопросительно глянул на сидевшего во главе стола генерала, — Вчера поздно вечером, когда Вас не было, — на губах мужчины появилась ухмылка, — Мне доложили, что возможно Вы сможете увидеть оберфюрера Герцога и оберштурмфюрера Моргенштерн, — заметив, как расширились от удивления глаза собеседника, Вильгельм потер руки, — Не спешите радоваться... Они еще не приехали.

— Но... как? — выдавил из себя Хартманн, забывший про еду.

— Фюрер желает увидеть новый самолет в действии, — объяснил Штрассе, взяв стакан с водой, — Приятного аппетита, Алекс.

— И Вам, Вильгельм, — улыбнулся парень, кивнув, думая о том, что сможет повидаться с друзьями.

Сидя у дома, где жил с экипажем, на скамеечке, Рихард играл на губной гармошке его любимую мелодию про Августина, а Мария-Елена и Эрика, заливаясь смехом, пели и кружились на месте, взявшись за руки. Мехвод, сидевший рядом с одноглазым, чистил сапоги, мурлыкая себе под нос, подпевая; а радист, прислонившись плечом к стене, смотрел на девушек, выпуская изо рта сигаретный дым. Радистка и летчица прыгали то в одну сторону, то в другую, ускоряясь, а когда начинали терять равновесие, останавливались, пританцовывая.

— Оберштурмфюрер Моргенштерн? — прервал задористое пение резкий и неприятный голос.

Рядом стоял высокий худощавый офицер с погонами гаупштурмфюрера, заложив руки за спину. Переглянувшись с подругой, блондинка кивнула подошедшему, давая понять, что он не ошибся, хотя внутри нее появилось неприятное чувство.

— Оберфюрер Герцог приказал сопроводить Вас к нему, — продолжил офицер все тем же монотонным голосом.

— А не сказал зачем? — спросила Айзенбах, в полном недоумении смотря на подошедшего.

— Я должен выполнить приказ, а не спрашивать, — ответил тот, переведя взгляд на радистку.

— Ладно, — пожав плечами, Моргенштерн снова посмотрела на шатенку, а потом на танкистов, махнув им, — Еще увидимся.

Кивнув на прощание, Рихард приобнял за плечи Марию-Елену, когда та села рядом, провожая взглядом летчицу, шедшую за офицером. Ему бы и хотелось сказать, что ничего хорошего из этого разговора не будет, но решил, что в этот раз, будет держать язык за зубами, тем более все и так это понимали.

— Как думаешь, что там случилось? — глазами, полными опасения, шатенка посмотрела на его лицо, надеясь, что и в этот раз Штуббе поможет.

Но одноглазый молчал, смотря вперед, ощущая на себе взгляд радистки. Не зная, как успокоить девушку, попытался улыбнуться, но вышло не очень правдоподобно, отчего мужчине стало почему-то неловко.

— Чтобы там ни было, это серьезно, — вырвалось у него хриплым голосом.

Смотря на него, Айзенбах вспомнила, как Эрику заперли в том ужасном доме, откуда часто слышались стоны и крики, и ей стало действительно не по себе. Ее взгляд стал уже встревоженным. Повернув голову к ней, майор приподнял один уголок губ, проведя костяшками пальцев по скуле девушки.

— Не переживай. Все обойдется.

— А если нет? — развернувшись к нему всем телом, Мария-Елена взяла руку Рихарда, прижав к груди; и сейчас она напоминала одноглазому одну маленькую девочку, которую он видел несколько лет назад в брошенной деревне, когда он с дивизией занял это место, та тоже смотрела на него огромными умоляющими глазами.

— Ты думаешь, твоя подружка даст себя в обиду? — попытавшись как-то разрядить обстановку, Штуббе улыбнулся, глядя в глаза, — Она черта самого может обвести вокруг пальца. Не бери все так близко к сердцу.

— Но, Рихард! — возразила Айзенбах, — Но вдруг случиться что-то такое, где она не сможет защитить себя?

Отпустив радистку, одноглазый уперся локтями в колени, свесив кисти рук, смотря перед собой. Пытаясь сосредоточиться, прищурил глаз, выискивая отдельные травинки, росшие перед ногами. Он молчал, все это время чувствуя кожей тяжелый, ожидавший ответа взгляд Марии-Елены.

— Я не знаю, что тебе ответить, — почти прошептал майор, не поворачивая головы, — Она сама знала, на что шла, когда зачислялась в войска Люфтваффе. А у "пернатых" все может быть...

В дверь постучали. Зная заранее, что этот разговор будет для него тяжелым и скорее всего долгим, Курт глубоко вздохнул, гаркнув, что можно войти. В помещение вошла летчица и приведший ее офицер. Сказав, тому выйти, полковник дождался, когда в кабинете останутся только они с Моргенштерн. Девушка стояла, выпрямив плечи, смотря куда-то вверх.

— Эрика, — подвигав челюстью, Герцог нахмурился, — Меня не устраивает твое поведение в целом. Если ты не успокоишься, мне придется принять меры, — поднявшись, он заложил руки за спину, обходя стол, — В худшем случае я буду писать рапорт о твоем переводе в другую часть. Это мое последнее тебе предупреждение, и я надеюсь, что ты послушаешь мой совет...

Блондинка обиженно надулась, сжав губы, хотя было видно, что ее переполняли эмоции, готовые вырваться в любую минуту. Он хочет избавиться от нее, не больше, — эта мысль, как ржавая игра засела в ране. На душе стало гадко; отвернувшись, лишь бы не смотреть в глаза полковнику, Эрика услышала громкий стук дверь.

— Что? — рявкнул Герцог, стоя перед летчицей, но смотря поверх ее головы на входящего.

— Оберфюрер, — быстро протараторил радист, в этот момент дежуривший в радиорубке, протягивая какую-то сложенную пополам бумагу, — Сообщение из главштаба.

Взяв листок, полковник прочел написанное, крайне удивившись; подняв брови, он сложил бумагу, поднимая голову, бросив пришедшему, что тот свободен. Вернувшись за стол, положил аккуратно сообщение перед собой, сцепив пальцы в замок. Приказ: явиться в Берлин оберфюреру Герцогу и оберштурмфюреру Моргенштерн — пилоту "Ме-262 "Schwalbe", — с экспериментальной техникой для показа боевых качеств и возможностей этой машины. Курт не мог не выполнить приказ, тем более это было от самого фюрера. Подняв тяжелый взгляд ледяных глаз на летчицу, думая о том, как ее могли вообще взять в Люфтваффе, тем более посадить на экспериментальный самолет.

— Собери вещи, приведи себя в порядок, — голос полковника был сухим, но он заметил, как забеспокоилась девушка, — В обед мы улетаем в Берлин...

— Как в Берлин? — распахнув глаза от удивления, блондинка села на стул; казалось, что эта новость ее не шибко и обрадовала.

— Только что поступил приказ о том, что фюрер решил посмотреть на экспериментальный самолет, — ответив, полковник погрозил пальцем, — Я надеюсь, тебе хватит ума там не устраивать весь этот цирк, что твориться в моей части, — эти слова были сказаны с таким раздражением, что Моргенштерн поднялась, снова фыркнув, — Сядь! Я тебя еще не отпускал, — а когда Эрика вернулась на стул, продолжил, — У тебя есть последний шанс, девочка. В противном случае ты навлечешь на себя беду.

— Слушаюсь, командир, — прошипела Моргенштерн, источая яд сарказма.

40.

Близился обед, но Штуббе решил для начала приготовить грязные вещи, чтобы потом заняться стиркой. Вытаскивая все из карманов кителя, заметил, что в одном кармане у него два жетона. Думая, откуда взяться второму, развернул его, прочитав выбитое имя. По позвоночнику забегали мурашки. "Эрик фон Моргенштерн. Группа крови. Часть. Номер." Рихард сел на край кровати, проведя подушечкой большого пальца по выбитому имени. Может это ошибка? Вполне вероятно, что допустили опечатку. Но почему тогда летчица не обратилась к командиру о замене жетона? Одноглазый потер пальцами подбородок. А может, и не было никогда Эрики, был Эрик? И если девчонка обманула всех, притворившись мужчиной, то это объясняло то, что она в мужской форме. Майор сжал в руке жетон, не чувствуя, как тот впился гранями в ладонь. Она все это время водила за нос всех, представляясь не существующим человеком... нет, скорее всего она убила этого Эрика. Штуббе нахмурился. Мысли так и лезли огромным ужасающим потоком в его голову. Девчонка убила пилота Люфтваффе, напялила его форму и проникла в часть, притворившись солдатом СС. Оглядев пол, одноглазый вдруг поднялся, решив, что нужно рассказать о своих опасениях Курту. Выбежав из дома, майор помчался по улице, проклиная себя за то, что не додумался обо всем раньше — надо было не сидеть, а бежать к Дьяволу и обо всем ему доложить, — девчонка была шпионом, убедившим всех в своей правоте. Он бежал, продолжая сжимать в ладони жетон.

— Где оберфюрер Герцог? — заорал Рихард на стоявших у командирского пункта солдат, собираясь открыть дверь.

— Он сейчас на аэродроме, — ответил один из них, в полном недоумении смотря на запыхавшегося майора.

— Что? — оборачиваясь, одноглазый потянул пальцами ручку двери на себя, почувствовав, что та закрыта на замок, — За каким хреном он там? — пробубнил себе под нос, намереваясь спуститься с крыльца.

— Он еще утром ушел, — ляпнул второй, но поймав взгляд Штуббе, замолчал.

— Твою мать, — выругался одноглазый.

— Я слышал, — видимо, первый решил таким образом выслужиться перед майором и добавил, чуть сбито начав, — Что... он собирается лететь в Берлин.

— И вы, бараны, только сейчас... — но, не договорив, Рихард кинулся в сторону аэродрома, в надежде, что сможет успеть до того, как Курт сядет в самолет.

Но какого же было его удивление, когда он, стоя на тропинке, тяжело дыша от бега, увидел, как Герцог идет по трапу в грузовой "Me-323", прилетевший сюда ранним утром, как раз после зарядки, а за полковником идет летчица. Догадавшись, что "Гигант" прилетел специально, чтобы погрузить туда что-то очень большое и увезти это в Берлин, майор чуть ли не выругался, поняв, что тем самым грузом был "Ме-262", раз летчица была взята на борт. Сделав глубокий вдох, он побежал так быстро, насколько мог, чтобы успеть, но шансы добежать до взлетной полосы и тем более остановить полковника были настолько ничтожны, что, пробежав только до первого ангара, майор остановился, жадно глотая воздух открытым ртом, провожая взглядом начавший разгоняться самолет. Соображая, что можно сделать, майор развернулся и со всех ног кинулся в радиорубку — передать на самолет о том, что у них на борту находится возможно вражеский шпион. Но как бы ни было сильно желание Штуббе, его легкие, впитавшие никотин, сжались внутри грудной клетки, отдаваясь при каждом вдохе невероятной болью. Задыхаясь, мужчина дошел до ближайшей скамьи и сел, смотря в ту сторону, где виднелась летящая точка, пару минут назад бывшая огромным "Ме-323".

Весь полет Эрика и Курт не разговаривали; и несмотря на то, что в самолете было очень шумно, сидя рядом друг с другом они могли бы перемолвиться хотя бы парой слов, но девушка была настолько обижена на мужчину, что молча сидела, рисуя, положив блокнот на колени, водя по бумаге карандашом, а полковник молча наблюдал за полетом, иногда подходя к пилотам и узнавая какие-то вопросы. Когда он поднимался из кресла, каждый раз блондинка отрывала взгляд от блокнота, смотря в спину мужчине, разрываясь между своей гордостью и желанием поговорить с ним.

Как оказалось, связь в радиорубке отсутствовала, как доложил радист, скорее всего из-за какой-то поломки. Первое, что пришло на ум Рихарду, что это сделала Эрика, или как ее там, но проанализировав все, понял, что девушка никак не могла сделать этого, все время ее кто-то видел: на зарядке — сотни солдат, потом она была с Герцогом, а уже затем — на аэродроме, и опять же, не отходила ни на шаг от своего дорогого Курта; нет, она точно не могла, тем более ни с кем из чужих она не разговаривала. Выйдя из радиорубки, Штуббе засунул руки в карманы брюк, почувствовав в одном из них жетон летчицы. Сейчас злость, бушевавшая еще в обед, немного поутихла, и майор мог поразмыслить более объективно. Он прогуливающимся шагом пошел в сторону полигона, по сути, не выбирая направления, ноги сами понесли его туда. Эрика, если бы хотела, то могла бы убить Курта, но не сделала этого; если бы ей было бы приказано завладеть данными, то у нее был к ним доступ, девушка не воспользовалась этим; она даже могла на "Швальбе" уничтожить половину базы, но вместо этого, только выписывала "кренделя" в воздухе; так чем же руководствовалась девушка, если она шпион? А если нет? Одноглазый закурил. Нет, пусть Курт сам решает, что с этой шпионкой делать! Как только наладят связь, он свяжется со штабом и...

Грянул выстрел. Рихард остановился. В боку неприятно кольнуло, будто кто-то сильно ударил бы туда локтем. Опустив голову, одноглазый заметил, как китель открашивается во что-то темное. Изо рта сама собой выпала сигарета; в тот момент майор подумал, что это была его последняя. Приложив пальцы к ткани на животе, поднял их, успев разглядеть, что на кончиках тех появилась кровь. Второй выстрел. Где-то совсем рядом послышался жалобный стон. В голове зашумело. Присев, одноглазый прижал ладонь к ране, второй рукой вытаскивая пистолет. Снайпер. Как же они смогли допустить это? Еще выстрел. Бок болел; опустив голову, еще раз посмотрел на рану; а может, эта девчонка как-то связана со снайпером, может она успела дать знак; не может быть, что они все оказались ослами, не заметившими шпиона в своих рядах, и тем более Курт, он еще трахает эту девку... Нет, Дьявол бы заметил, что с ней что-то не так... Рано или поздно, она бы выдала себя. Еще выстрел.

— Да где же ты, паскуда, сидишь? — прошипел себе под нос Штуббе, высматривая блик от прицела или хотя бы пучок травы, торчавший не так, как все остальные.

Раздалось тарахтение, и в сторону леса поехал бронеавтомобиль, потянувший за собой несколько десятков солдат. Бок болел. Подавшись вперед, майор прислонился сначала плечом к земле, а потом, быстро перекатившись на спину, лег, продолжая прижимать ладонь к ране. Облизав пересохшие губы, проглотил слюну, подумав, что потерял последнюю сигарету из-за этого проклятого снайпера.

Встретить друзей не получилось; нужно было срочно съездить на завод — поступило сообщение, что рабочие не могут собрать двигатель по разработанному чертежу — некоторые детали просто не подходили друг к другу; это было странно, ведь Алекс все рассчитал правильно и перепроверял все несколько раз; взяв чертеж в руки, парень даже удивился, заметив, что пара цифр исправлены в нескольких местах, помня, что никогда не писал подобного, но исправив ошибки, наказал профессору следовать четким указаниям, ткнув пальцем в исправленное. Скривив губы, Арцайхен кивнул, недовольно проворчав себе под нос, что не доволен выбором фюрера насчет этой техники. Разобрав слова, Хартманн не стал придавать им значения, какое дело до старого ворчливого старика, если сегодня должны приехать друзья. Подполковник уже направлялся обратно в замок, сидя на заднем сидении автомобиля. Ехать в аэропорт было уже поздно, как ранее планировал парень, Курт и Эрика уже скорее всего прилетели; посмотрев на часы на руке, Алекс повернул голову к мелькавшей мимо улице, думая о том, что нужно сообщить Герцогу о приглашении в замок генерала на ужин, но для начала об этой идее надо сообщить генералу, но в том, что Вильгельм согласиться пригласить к себе старого друга, не было сомнений. Смотря чуть рассеянным взглядом на дома и машины, прогуливавшихся людей, Хартманн мысленно отметил, что они уже почти проехали центр города, как вдруг в толпе офицеров, стоявших у здания Рейхсканцелярии приметил знакомую высокую фигуру Герцога, а рядом стояла белобрысая. Проезжая мимо, подполковник во все глаза высматривал их, и, убедившись, что это именно они, крикнул водителю, чтобы тот немедленно остановился. От неожиданности тот так сильно нажал на педаль тормоза, что машина недовольно взвизгнула покрышками об асфальт.

Эрика стояла возле полковника, слушая заунылые разговоры старых вояк, мечтая лишь о том, чтобы найти место, где можно поесть, так как сразу после приземления, они с Куртом поехали сюда, чтобы отнести какие-то документы. Когда какой-нибудь офицер начал хвастаться своими похождениями на вражеской территории, девушка, стоя так, чтобы на нее мало кто обращал внимания, косила глаза на нос, расширяя их, мысленно прося, чтобы этот кошмар прекратился, надеясь, что ее живот не будет издавать звуков умирающего кита. Но когда разговоры коснулись дивизии "Мертвая голова", Герцог отметил, что его часть все так же остается примером другим, напомнив, что среди его солдат есть те, кто давно уже отличился, упомянув оберштурмбаннфюрера Харманна с его разработками новой наземной техники, а также спасательной операцией, где подполковник показал себя с лучшей стороны.

— Не могу не представить вам, — продолжил полковник, показывая рукой на стоявшую рядом блондинку в темно-синей форме Люфтваффе, — Пилота испытательного самолета "Messerschmitt 262" Эрику фон Моргенштерн, принявшей участие в спасательной операции дивизии "Викинг" в Тромсе, а также прикрывавшей нашу наземную технику с воздуха.

Некоторые офицеры пожали руку Эрике, удивляясь ее милой внешности и такому рвению к службе, та лишь промямлила, что готова ко всему на благо Рейха, уже не надеясь на то, что в ближайшее время они поедят, и скоро все услышат позывные, издаваемые ее умирающим от голода желудком. Но и сам Курт был не против перекусить, тем более отдохнуть с дороги. Быстро переговорив на еще пару тем, он бросил, что им нужно идти и, попрощавшись, вместе с летчицей, шедшей рядом, пошел вдоль по улице.

— Ты сообщила своим родным о том, что приехала? — как бы невзначай начал мужчина.

— Нет, — выдавив из себя ответ, Моргенштерн вдруг почувствовала холодок на затылке; как же она могла забыть, что родные того человека, на кого она похожа и за кого себя выдает, живут тут в Берлине, — Я не успела... еще.

— Вот и сделаешь им сюрприз, — кивнул сам себе полковник, — Я отвезу тебя домой, а завтра заеду, поедем сразу на аэродром.

— Угу, — опустив голову, Эрика начала судорожно пытаться придумать, что ей делать, ведь те люди, куда собирается ее везти Герцог, на самом деле не являются ее родными и они сразу заявят, что девушка обманывает всех, потому что тот, кого они отправляли на войну, был мужчиной; не зная, что делать, она пошла на крайний шаг, а именно рассказать все, даже не представляя, как тот отреагирует на ее слова, — Курт, я...

Остановившись, блондинка уже собиралась все сказать, как вдруг замерла, округлив глаза, а потом улыбнулась, видя, как к ним быстрыми шагами идет Алекс. Хартманна увидела не только она одна, но и полковник. Подполковник почти бежал, широко улыбаясь, не сводя радостного взгляда с друзей, который были в небольшом удивлении, не ожидая увидеть его прямо тут посередине улицы. И стоило ему подойти, как летчица обняла друга.

— Вот это реально сюрприз, — смеясь, проговорила она, осматривая лицо товарища, — А поправился как, похорошел! — подернула бровью.

— Не ожидал увидеть тебя тут, — сдержанно, но с улыбкой Курт протянул руку Алексу, но стоило тому ответить на дружеское рукопожатие, как полковник почувствовал, что оно стало намного сильнее, а рука была будто каменная, — И как же ты оказался тут? Дела в Рейхсканцелярии?

— Нет, — помотал головой подполковник, — Я за вами, — он хитро прищурился, будто что-то замышлял, — Проезжал мимо, смотрю вы... Хотел встретить на аэродроме, но не смог.

— Ты прям как раз вовремя, — чуть расширив глаза, девушка подернула бровью, — Оберфюрер как раз собирался отвезти меня домой, к родным, — она надеялась, что друг поймет того, что ей никак нельзя являться к родственникам умершего Эрика.

— Вот и хорошо, что я успел вас перехватить, — понимающе кивнул тот, — Может, для начала отметим встречу? — он перевел вопросительный взгляд с подруги на Курта.

— Я не против, — тут же влезла Моргенштерн, — Тем более нам многое нужно обсудить.

— Хорошо, — кивнул полковник.

— У меня машина за углом, — встав полубоком, чтобы уже идти, Хартманн хотел пригласить друзей, чтобы они поехали вместе.

— Мы на своей, — перебил его Герцог, кивнув в сторону припаркованного рядом черного блестящего "Mercedes-Benz G4", за рулем которого сидел ожидавший полковника водитель.

— Тогда едьте за мной, — улыбнулся Алекс, но подходя к углу дома, как раз, за которым и был припаркован его автомобиль, обернулся, заметив, что Эрика обходит машину, открывая дверь, при этом бросая недовольный взгляд на Курта, лица того, не было видно, но в тот момент могло показаться, что между этими двоими был какой-то разлад, если учитывать, что белобрысая вообще ни на шаг не отходит от полковника.

— Так значит, скоро первая партия танков будет готова? — поинтересовался Герцог, когда они сидели в ресторане, находящейся всего в квартале от Рейхсканцелярии.

Алекс кивнул, подцепляя вилкой кусок сочного мяса, а отправив его в рот, быстро начал жевать. Слушая мужчин, Эрика сидела молча, чем удивляла больше Хартманна, чем Курта, так как тот уже и не надеялся на размеренный разговор. Разрезая ножом мясо, она следила за сидящими за столом, иногда поднимая на них глаза, смотря исподлобья, заметив то, что друг носит на одной руке перчатку, но пока не решалась спросить об этом.

— Да, — наконец-то, ответил подполковник, проглотив мясо, — Вполне возможно мы получим самые первые машины уже к концу лета, и это будет готова первая партия, состоящая из десяти единиц техники, — не без гордости уточнил он, глянув на полковника, — Мы сейчас работаем в усиленном режиме, чтобы обеспечить армию танками серии "Е" уже к концу этого года. Ну, по-крайней мере начать поставки.

— Меня устраивает это, — одобрительно кивнул Герцог, — Готова ли хотя бы первая единица? Ее можно увидеть?

— Пока нет, — замотал головой парень, — Как ты знаешь, мы тогда потеряли ту ходовую, что мы делали, поэтому мне пришлось отдать все чертежи на завод, чтобы они начали всю работу заново, но, если ты хочешь, я могу устроить вам, — перевел взгляд с Курта на Эрику и обратно, — Провести экскурсию, — улыбнувшись, Алекс подцепил вилкой еще кусочек мяса и отправил его в рот.

— Думаю, что это можно организовать, если... — тут полковник вопросительно глянул на летчицу.

— Я до завтрашнего вечера свободна, — холодно бросила та, не отвлекаясь от нарезки мяса на более мелкие кусочки.

— А как же родные? — привыкший к выходкам светловолосой особы, мужчина никак не отреагировал на тон ее голоса.

— Не буду говорить им, что я в Берлине, — подняв брови, Моргенштерн, держа в левой руке вилку, нанизала на ее зубчики два кусочка мяса, — Тем более мы завтра все-равно возвращаемся в Норвегию, не хочу их расстраивать своим скорейшим отбытием.

— Мы вернемся послезавтра, — поправил полковник, приподняв один уголок губ.

— Ну, послезавтра, — вздохнула блондинка, — Разницы нет. Мои родные хотят, чтобы я вернулась домой и сидела там, — повернув голову к Курту, фыркнула.

— Может стоило поступить так, как говорят старшие? — ледяные глаза Герцога сверкнули язвительным огнем.

— Наверно, стоило, — в тон ему ответила девушка, через секунду добавив, не скрывая яда, — Командир.

Сидя за одним столом с ними, Алекс чувствовал то напряжение, которое начинало вновь нарастать, как тогда, когда они втроем с подругами только появились в 1942 году. В то время Эрика и Курт сталкивались характерами почти каждый день, что приводило за собой довольно неприятные последствия для летчицы. Над столом повисла гнетущее молчание, и оно не нарушалось до того момента, пока Герцог, не извинившись, поднялся, сказав, что скоро придет. Провожая его взглядом, блондинка сидела, прижавшись спиной к спинке стула, скрестив руки на груди, напоминая обиженного капризного ребенка.

— Эрика, — Хартманн вопросительно глянул на подругу, — Что случилось, пока меня не было?

— Что случилось? — та подняла брови, будто бы удивилась вопросу, хотя и не скрывала того, что ждала его, — Все нормально.

— Я вижу, — пробежавшись взглядом по залу, парень заметил тут много курящих, а, значит, теперь мог спокойно закурить, — Рассказывай.

— Что рассказывать? — фыркнула Моргенштерн, но через секунду сама затараторила, смотря на друга, — Что я для Курта никто? Что он мне только командир? — гнев и обида так и переполняли ее.

— Вот тут я тебя не понял.

— Он мне сам сказал, что он мне только командир, и это... — она фыркнула в очередной раз, надувшись, отводя взгляд, — Он заставил меня идти на зарядку, заявив, что он мне только командир. А я... Да дело даже не в зарядке! А в том, как он себя ведет со мной. Ему будто вообще все-равно на меня, — глаза начало щипать, и чтобы тут не расплакаться, блондинка часто заморгала, отвернувшись, смотря в сторону, — Ему все-равно на то, что я чувствую.

— Ему не все-равно, — пытаясь объяснить, парень начал подбирать слова, — Просто он такой человек. Он офицер и пытается навести порядок в части, поэтому он такой... Не стоит на него обижаться.

— Это не дает ему повод орать на меня, — когда ее синие глаза вновь уставились на Алекса, тот увидел, что девушка на самом деле была сильно обижена на полковника.

— Ты сама понимаешь, какой он, — пожал плечами Хартманн, — Лучше делай, как он говорит, или сделай вид, что подчиняешься...

Покачав головой, Моргенштерн подалась вперед, смотря на собеседника:

— Алекс, он мне не муж, чтобы орать на меня по-любому поводу!

— Дело не в том, муж он тебе или нет, — разговор начинал заходить в тупик, и парень всячески пытался найти из него выход, разобравшись с причиной конфликта, начало которого все еще не узнал, — Он оберфюрер, он привык к тому, что ему все подчиняются.

— Это его проблемы, — Эрика снова заняла оборонительную позу, отвернувшись, она скрестила руки на груди, всем видом давая понять, что не желает больше разговаривать.

— Смотри, чтобы он тебя не замочил, — тихо, но довольно вкрадчиво прошептал Хартманн, покачав головой.

Опустив взгляд на тарелку, парень ощутил какое-то странное чувство: несмотря на то, что его желудок еще не насытился, есть не хотелось. Потушив окурок в принесенной официантом пепельнице, подполковник хотел спросить, как дела в части, как мимо него прошел Герцог, вернувшийся за стол. Вопросительно глянув на летчицу, смотревшую куда-то в сторону, мужчина приступил к еде.

— До завтрашнего вечера у нас есть время, — возобновил он разговор про технику, — Возможно ли днем совершить поездку на завод?

— Курт, — чуть подумав, Алекс с энтузиазмом взглянул на полковника, — Я тут подумал, экскурсию на завод можно провести сегодня, после обеда поедем, как раз я проверю, как там дела с двигателем, который по ошибке не так сделали.

Задумавшись, мужчина кивнул, сделав глоток чая, а после добавил:

— Меня это устраивает.

— Отлично, — улыбнувшись, подполковник перевел взгляд на все еще обиженную летчицу, а потом на Герцога, — Тогда сначала в замок, я так понимаю, вам сначала надо вещи оставить где-то...

Эрика, не найдя слов поддержки в друге, была готова расплакаться прямо сейчас. Она понимала, что Алекс прав, но ее гордость не давала ей покоя, каждый раз наступая на горло, как только в ней появлялось желание молча сделать то, что нужно было. Поднявшись, она быстро пошла в сторону дамского туалета, чтобы умыться, пряча глаза от посторонних глаз.

— Замок? — ледяные глаза вновь уставились на сидящего напротив, а их владелец будто бы и не заметил ухода блондинки.

— К генералу, — кивнул Хартманн с таким видом, будто объяснял что-то крайне простое дураку, — Вильгельм ждет нас, — улыбнулся.

От подполковника не ушло то, что его слова удивили полковника, и будто бы застали врасплох.

— Не думал, что Вильгельм будет принимать у себя гостей, — эти слова, произнесенные Куртом, были наполнены неуверенностью и сомнением; нахмурившись, он сверкнул глазами, — Тем более обзаводиться новыми друзьями.

Опустив плечи, Алекс задумался, стоит ли показывать сейчас то, что он прячет под черной перчаткой или нет, ведь это может вызвать не то, что он ожидает, и тем более тут были посторонние люди. Осмотревшись исподлобья, парень резким движением стянул перчатку, показывая протез. Сидящий за одним с ним столом замер, чьи глаза теперь были так огромны, что напоминали блюдца.

— Он сделал мне эту руку, — объяснил подполковник, пошевелив пальцами механического протеза, наблюдая за действием, — Поэтому я так быстро поправился.

— Я вижу, — как-то холодно отозвался Герцог, отойдя от первого шока, — Значит, это правда, что на поезд был совершен налет?

— Да, — положив руку на стол, Хартманн еле заметно кивнул, с неохотой вспомнив тот день, — Был налет, и я потерял руку до самого плеча. Очнулся уже в госпитале, где мне и сказали об ампутации. А тут Вильгельм пришел...

— Он умеет появляться в нужный момент, — хмыкнул Курт, смотря на механическую кисть, торчавшую из-под рукава кителя.

— А как он получил эти шрамы? — вырвалось у парня, заметившего заинтересованный взгляд собеседника.

Мужчина замолчал, опустив взгляд в тарелку. Сколько они так просидели, Алекс не знал, но не стал переспрашивать и тем более переводить тему, он ждал. И вот, наконец, полковник медленно заговорил. Его хриплый голос теперь казался каким-то чужим, далеким, будто бы вырванным из другого времени.

— Тебе не следует задавать подобные вопросы, — холодные глаза на каменном лице словно светились огнем ненависти и ярости, скрытой за печатью сумеречной печали и ужасающего горя, — Его дивизия ворвалась в одну деревню провинции Китая, чтобы вызволить из плена немецких солдат, где внезапно получила сильный отпор со стороны противника. Обезумевшие китайцы облили горючим маслом все строения еще задолго до того, как туда вошли немецкие солдаты, чтобы сжечь все дотла. И как только немцы стали заходить в дома, чтобы помочь своим соотечественникам, китайцы подожгли все вместе с пленными. В тот день заживо сгорели несколько десятков человек, — Курт не сводил взгляда с глаз подполковника, смотря на него не мигая, хотя со стороны могло показаться, что Герцог сейчас находится очень далеко отсюда, вернувшись в свои воспоминания, — Из одного горящего дома слышались крики мольбы, но никто не отваживался войти туда, чтобы помочь несчастному; тот дом был так сильно охвачено пламенем, что стоять рядом было опасно. Но этому пленному повезло. Не мешкая ни секунды, Вильгельм растолкал столпившихся солдат и кинулся в горящий дом, обнаружив на полу связанного юнца, сидящего у трупа своего родного брата. Подхватив его, Штрассе повел перепуганного мальчишку к выходу, но в этот самый момент крыша не выдержала; горящая солома, ветки, масло, что еще не успело полностью сгореть, посыпалось сверху. Прикрывая собой солдата, Вильгельм вывел его на улицу, при этом получив сильные ожоги.

Алекс замер, слушая каждое слово полковника, отстранившись от всего мира. И как только рассказчик замолчал, парень вдруг осознал, что Курт был тем самым выжившим, которого вытащил из пылающего дома генерал, — сходилось все: возраст, детали, которые мог знать только непосредственный участник тех событий, и даже то, что Штрассе имел такие глубокие шрамы, которые мог получить только от сильного пожара. Это было новое открытие для парня, но о том, что он догадался про кого именно говорил Герцог, говорить не стал, лишь сухо подытожив:

— Хороший он мужик.

Отведя взгляд в сторону, мужчина промолчал, только мысленно согласившись с таким простым, но очень подходящим изречением.

— Правда он от чего-то или от кого-то скрывается... — чуть задумчиво протянул парень, закурив, переосмысливая услышанное.

— Об этом мне ничего не известно, — послышался голос полковника, с задумчивым видом глядевшего вновь на Хартманна, — Но я бы хотел переговорить об этом с Вильгельмом.

Умывшись после того, как все же не сдержала слез, Эрика возвращалась к столу, приказывая себе в этот раз не психовать и постараться не грубить, прислушиваясь к словам друга, но обходя Алекса, обратила внимание на его руку, на которой теперь не было перчатки. Остановившись, девушка ошарашено уставилась на протез, потом на лицо подполковника.

— Алекс, что с твоей рукой?! — то, что это механический протез, она знала, но не понимала, как он оказался у друга.

— Это и есть теперь моя рука, — заметив покрасневшие от слез глаза подруги, тот старался говорить, как можно спокойнее, видя ее беспокойство, — При взрыве я потерял руку, — но получалось неважно, совсем.

— Каком взрыве??? — чуть не крикнула летчица.

— При взрыве бомбы... авианалет.

— Что? — хлопая глазами Моргенштерн, раскрыла рот от удивления и негодования, а еще понимания, что чуть не потеряла друга, — Но я ничего не знала... Как это произошло?

— Там и ходовую уничтожили, — с досадой бросил парень, — Если бы не авианалет, то первый танк был бы уже готов, — повернувшись к Герцогу, кивнул ему, тот повторил это движение, не скрывая своего расстройства.

— Какой танк?! — возмущенно завопила Эрика, — Какая ходовая?!.. Ты чуть не... У тебя руки нет! А мне никто ничего не говорил.

— Я не стал тебе говорить, — осадил ее Курт, — Потому что не знал более точных деталей.

— Ты должен был мне сказать! — крикнула девушка, чем привлекла всеобщее внимание посетителей, — Ты не имел права скрывать от меня ничего! — гнев так и подмывал высказать все, что накопилось за это время, а также за то, что мужчина ей солгал, скрыв правду о том, что Алекс потерял руку, но вместо этого блондинка развернулась и быстрыми шагами пошла к выходу, слыша за спиной рык Алекса.

Стукнув по столу, подполковник вскочил на ноги, прорычав:

— Хватит сраться! Жив и хорошо.

— Я больше не намерен терпеть это, — глухо проговорил полковник, сжав кулаки, лежащие на столешнице, — Эта девчонка меня доканает, — он подвигал челюстью, не слыша никаких разговоров в зале, а, значит, все уставились на них, — Сядь! — поднял испепеляющий, но усталый взгляд на Хартманна, а когда тот уселся обратно, рявкнул, — Официант, коньяка. Живее!

Вскоре перед ним уже стоял хрустальный графин и пара рюмок. Молча разлив содержимое, полковник выпил, за ним — и Алекс. Снова выпили, не нарушая тишину. Разливая в третий раз, мужчина прохрипел:

— Если бы знал, что такое произойдет, не стал бы просить о переводе вас к себе.

— Курт, успокойся, — взяв рюмку, опрокинул ее содержимое в себя, — Расскажи мне, в чем проблема?

Молча взяв графин, мужчина разлил по новой, но, поймав вопросительный взгляд, нахмурился.

— У меня нет проблем, — ненадолго замолчав, взял пальцами рюмку, смотря на нее, — Не понимаю, как у меня терпения хватает. Ее выходки переходят все границы, нарушая устав, — казалось, Герцог разговаривал сам с собой.

— Она же девушка, — ляпнул парень, пожимая плечами, — Я понимаю, что устав и так далее, но будь с ней помягче. Просто не ори на нее, — не зная, что еще добавить, снова пожал плечами, понимая, что в этом времени и тем более стране женщины ведут себя не так, как Эрика, — Ее надо поощрять за правильные действия...

Удивленно подняв брови, полковник хмыкнул, а потом выпил.

— Не тебе меня учить, как я должен вести себя со своими солдатами.

— Но ты ведешь себя с ней, не как офицер с солдатом, — напомнил тут же Хартманн.

Герцог остановился, держа графин, собираясь наполнить рюмки. Мальчишка прав — он ведет себя с летчицей не так, как должен вести себя офицер с подчиненным, поставив в неудобное положение в первую очередь себя: он сам позволил девчонке вести себя так, но с другой стороны — если бы не она, кошмары свели его с ума.

Видя, что его слова как-то смогли пробить упрямость и твердолобость полковника, Хартманн забрал графин и сам разлил коньяк:

— Да-да, — он кивнул, взяв рюмку, — Я знаю, не мое дело, — выпил, — Но будь ее мужиком, за которым она сможет спрятаться в случае чего, чтобы не боялась, что одна. Прояви терпение, — выдохнув, подполковник отправил в рот кусочек уже остывшего мяса, — Честно говоря, я переживаю за вас.

Взяв рюмку, Герцог молча залил в горло ее содержимое, со стуком поставив тару на стол, криво усмехнувшись, припомнив, как Штуббе отказывался пить с ним, уверяя, что собирается остепениться, но тут же улыбка исчезла с лица мужчины.

— Пошли, — поднявшись, Курт одел на голову фуражку, поправив ее, — Мне нужно еще переговорить с Вильгельмом.

— Пойдем, — в отличие от него, у Алекса было более хорошее настроение, и не только благодаря хорошему коньяку, но еще тому, что, кажется, он придумал, как вернуться в Норвегию.

Выйдя на улицу, мужчины обменялись короткими фразами о том, как им добираться до замка Штрассе, как оказалось, Герцог знал дорогу туда, но предпочел ехать за подполковником. Подходя к машине, Хартманн краем глаза заметил, как полковник что-то говорит Эрике, стоявшей у машины, открывая дверцу; та, чуть замявшись, кивает и садиться на заднее сиденье, после нее сел и мужчина. Усевшись на мягкое сиденье, подполковник приказал водителю возвращаться в замок.

41.

Два черных автомобиля въехали во двор замка через открывшиеся для них ворота, у которых стояла охрана. Первой остановилась машина подполковника, выйдя из которой парень заметил, что на крыльце его ждет Кристель, обеспокоенно смотря в сторону прибывших. Выходя из машины, Курт протянул ладонь Эрике, чем удивил ее; подавая руку, девушка потупила взгляд, промямлив только короткое "спасибо", чувствуя, что вся ее злость начинает улетучиваться, в конечном итоге, она должна дать Герцогу объясниться, почему он не сказал ей о нападении на Алекса. Быстро поднявшись по ступеням, Хартманн приблизился к девушке, ожидавшей его, в чем он, конечно же, не сомневался.

— Кристель, что случилось?

— Тебя долго не было, — будто оправдываясь ответила та, — Я переживала.

— Все хорошо, — умиляясь, подполковник улыбнулся, ему, конечно, было приятно то, что девушка переживала за него; услышав позади шаги, повернулся в полоборота к шедшим к ним, — Я встретил своих друзей, и мы немного задержались, заехав пообедать.

Поздоровавшись с полковником Герцогом, которого Кристель узнала, она так же кивнула и его спутнице, носившей мужскую форму Люфтваффе, что было немного необычно. Пригласив войти, девушка пошла рядом с Алексом, расспрашивая его о руке, о самочувствии, о том, как обстоят дела на заводе. Они шли впереди, тихо разговаривая, иногда кивая сотрудникам замка, работавшими в лаборатории. Проходя мимо огромных роботов, охранявших двери замка, Эрика рот от удивления даже открыла, не веря своим глазам. В тех телепередачах по историческим каналам, которые она смотрела, рассказывали о том, что немецкие ученые во Вторую Мировую войну сделали невообразимый скачок в науке, но о том, что удалось сделать кибернезированных стражей, не было ни слова. Герцог так же удивился, но в отличие от летчицы, знал о некоторых разработках Штрассе, в том числе и о роботах, которые в будущем должны были пойти на служение в армию Рейха.

Подойдя к двери кабинета генерала, Кристель уверенно постучала, через секунду послышался хриплый голос, разрешивший войти. Взявшись за ручку, повернула ее и открыла дверь, входя.

— Герр Штрассе, — сказала она, смотря на мужчину за столом, — К Вам посетители.

Как только девушка отошла в сторону, мимо нее прошел Алекс, улыбнувшись уголками губ, кивнув Вильгельму в знак приветствия, а когда тот жестом пригласил присесть, занял кресло у стола. Войдя за Куртом в просторный кабинет с двумя огромными окнами, между которыми висел портрет фюрера в полный рост, именно под ним и стоял дубовый стол, Эрика поразилась убранству: у стен стояли книжные шкафы с богатой библиотекой, в основном посвященной наукам разных областей, дорогие ковры, пара мягких диванов из черной кожи, у камина — два кресла, обитых темно-зеленым бархатом. Стало как-то не по себе, но девушка не могла объяснить, отчего вдруг у нее появилось это чувство.

— Рад видеть тебя, Вильгельм, — вместо приветствия сказал полковник, садясь в кресло, — В полном здравии, — криво дернув верхней губой, мужчина ухмыльнулся.

— Здравствуй, Курт, — не отрывая взгляда от бумаг, генерал кивнул и, что-то быстро подписав, отложил листок в сторону, — Как твое здоровье?

— Как видишь, все хорошо, — голос Герцога стал монотонным, спокойным, и даже в глазах проявилось спокойствие, — Но до меня дошли слухи, что ты стал беспокоиться о своем здравии? — повернув голову к Алексу, Курт тут же вернулся к Штрассе.

— Не о здоровье я беспокоюсь, — сказал Вильгельм, беря бокал с прозрачной водой, стоявший под рукой, делая глоток.

— И что же тебя беспокоит? — и вот тут тон голоса полковника изменился, став тихим, с еле заметными рычащими нотками.

— Есть один человек, — начал генерал, сжав кулаки, — Он мне в какой раз все портит... — опустив взгляд на бумаги, мужчина заметил, что с силой сжимает карандаш, который через мгновение переломился пополам, — Этот американский ублюдок!..

Мысли Штрассе прервались именно в тот момент, когда в кабинете раздался веселый смех. Повернув головы, мужчины увидели, как две девушки сидят на диване и о чем-то негромко разговаривают. Усмехнувшись, Курт сверкнул глазами, похожими на две льдинки, закинув одну ногу на вторую, расслабившись в кресле, вспомнив, о ком именно говорит его давний друг.

— Странно, что он еще жив, — на его лице вновь появилась кривая полуулыбка, — И почему же ты не уничтожил его, когда у тебя была такая возможность?

И вот тут Вильгельм еле сдержался, чтобы не повысить голос, отбросив от себя огрызок карандаша, прекрасно зная, что Герцог и без того в курсе всех его бед, но специально задает такие неудобные вопросы.

— Потому что мой помощник Ганс облажался, — поднявшись из-за стола, генерал заложил руки за спину, повернувшись к портрету фюрера, смотря с гордостью в глаза человеку, изображенному там, — И он сдох, как унтерменш. Я чудом смог спастись с дирижабля.

Чуть приподняв бровь, полковник снова повернул голову в сторону диванов. Эрика улыбалась, слушая сидевшую рядом девушку, которая ранее встречала их у дверей замка. Обе они со стороны выглядели вполне обычными молодыми фройляйн, и если бы не форма, то нельзя было бы сказать, что война как-то коснулась их.

— Теперь понимаю, почему не вижу его, — рассмеявшись, Курт кивнул, убрав улыбку так резко, что слушавший разговор Хартманн чуть удивленно поднял бровь, — Раз ты впустил меня сюда, то тебе от меня нужно что-то. Что же именно, Вильгельм? — не став откладывать вопрос, мужчина знал, что так просто генерал не будет открывать двери своего замка, даже для фюрера, обеспокоенный безопасностью за свою жизнь, и это чувство тесно сплеталось с паранойей.

Штрассе сел обратно в кресло, сняв дрожащей рукой круглые очки, смотря в глаза Герцогу:

— Мне нужна твоя помощь...

В его голубых глазах зарождалось то самое безумие, которое коснулось когда-то и Курта, поселив в нем свое семя.

— Какого рода помощь от меня требуется? — механическим голосом проговорил полковник, смотря не мигая на собеседника.

— Мне нужно в Норвегии сделать свою крепость, — ответил генерал, медленно опустив на стол руку с очками, не отводя взгляда от лица Герцога.

Снова смех. Моргнув, Курт отвернулся к диванам. Заметив, что на них смотрят, Эрика улыбнулась ему, а ее новоиспеченная подруга — Алексу, тоже посмотревшему в их сторону.

— Почему именно Норвегия? — задавая этот вопрос, полковник и так уже знал, почему Штрассе выбрал эту страну, надеясь, что помимо базы и Тальвика, Курт будет охранять и генерала.

— Туда труднее всего добраться.

— А как же Россия? — рассмеявшись, Герцог подался вперед, впившись взглядом в Вильгельма.

— России не будет к 46 году, — укоризненно посмотрев на него, Штрассе больше походил на учителя, отчитывавшего нерадивого ученика; нахмурив брови, мужчина сжал плотно губы, сверля голубыми глазами собеседника.

— Хорошо, — не сразу отозвался полковник, прижавшись спиной к спинке кресла, и теперь в нем горел огонь азарта, — Я помогу тебе... Но потребую ответную услугу, — чуть подняв подбородок, взглянул на сидящего напротив, чувствуя, что этот разговор начинает переходить в более выгодное для него русло.

— Курт, только из-за того, что ты мой давний друг, — не смотря на столь дерзкий тон от полковника, генерал кивнул, улыбнувшись.

— Многого я не прошу, — не поворачивая головы, Герцог бросил короткий взгляд на подполковника, после заговорил более серьезным тоном, обращаясь к Штрассе, — Мне нужны машины. Много. Чем быстрее, тем лучше.

— "Е" серия? — трудно было сказать, был ли удивлен Вильгельм или нет, но судя по тому, как он спокойно воспринял этот вопрос, то ожидал его; и получив молчаливый утвердительный ответ, продолжил, — И ты знаешь, что Алекс делает ее для Германии...

— Мне нужна первая партия! — прохрипел полковник, теряя терпение.

— Хорошо, Курт, — теперь же генерал улыбался ласково, — Она будет у тебя. Вся партия первых машин будет твоя. Как только они будут готовы, я и Хартманн отправимся в Норвегию. Но ты должен подготовить место под мою крепость, — уже более строго напомнил, — Мне нужен открытый выход к морю и недалеко от базы, чертежи я тебе дам перед отъездом, следом отправив технику для строительства.

Дернув верхней губой, Герцог подвигал челюстью, но потом кивнул, мысленно прикинув, где бы могла бы разместиться крепость, чтобы она имела выход к воде, а также была защищена горами с одной стороны, и чтобы недалеко от базы. Послышался еще смех. На этот раз девушки уже пили чай с печеньем, продолжая свои ненавязчивые девичьи разговоры. Вспомнив о том, что хотел сделать ранее, Курт подался вперед, одновременно вытаскивая из кармана кителя сложенный вчетверо листок.

— Я хочу, чтобы ты... — положив его на стол перед генералом, полковник посмотрел на подполковника, обращаясь к Штрассе, — Взгляни на это.

Взяв бумагу, Вильгельм развернул ее, чуть приподняв один уголок губ, рассматривая нарисованный простым карандашом реактивный самолет, чем-то похожий на спроектированный им "Ме-262", но преобразившийся до неузнаваемости, и это кардинально отличалось от еще одного реактивного самолета, который мужчина собирался сделать.

— Что ты думаешь б этом? — спросил Курт.

— Откуда это у тебя? — положив листок, генерал с интересом смотрел в глаза Герцога.

— Пусть это будет нашим секретом? — вот теперь наступила очередь полковника владеть ситуацией, — Я хочу знать, это можно построить или нет?

Скривив губы, Штрассе передал бумагу Хартманну, не представляя, что тот, кто нарисовал этот рисунок, сидит в этой же комнате. Как только листок оказался в руках парня, он сразу понял, почему Курт так странно себя повел, передавая это генералу. И опять же Эрика вляпалась в проблемы!

— Я думаю, — послышался довольный голос Вильгельма, — Это можно устроить. Алекс, — позвав парня, мужчина повернул к нему голову, улыбаясь, — Вы сможете сделать чертежи?

Подполковнику хотелось встать и сказать подруге, чтобы в следующий раз она рисовала только лошадок и кошечек, раз у нее чешутся руки взять карандаш, но вдруг его посетила мысль, что таким образом они смогут сделать еще более уверенный шаг к победе.

— Да, Вильгельм, — кивнув, Хартманн поднял глаза на спрашивавшего, — Это возможно.

— Вот и хорошо, — улыбка Штрассе вновь стала добродушной. — Займись этим, как можно скорее.

— Хорошо, — сложив листок, подполковник положил его к себе в нагрудный карман, — Вильгельм, я обещал Курту, что покажу ему строительство первой партии техники. Вы не против?

— О, нет! — покачав головой, тот расплылся в улыбке, — Совершенно не против. И если вы не возражаете, то я бы хотел присоединиться к вам.

После долгого сна Рихард открыл глаза. В голове промелькнула мысль, что еще нескоро ему посчастливиться так выспаться, не смотря на неприятные ощущения в боку; казалось, что докторишка проковырял весь бок прежде, чем достать пулю. И как его так угораздило? Делая вдох, майор поморщился — бок заныл, — но как только боль утихла, он положил одну руку под голову, разглядывая потолок, ни о чем не думая, но мысль о еде и пустом желудке появилась сама собой. Приподняв голову, одноглазый свистнул:

— Эй, Вигман! Ты меня решил после своей поножовщины сморить голодом?

Через пар минут в коридоре послышались торопливые шаги. Дверь открылась. В палате стало немного свежее и, наконец-то, ослаб противный запах медикаментов и крови.

— Что ты разорался? — проворчал Карл, давая кому-то знак войти, — Ты мне всех пациентов перепугаешь.

В палату вошла миленькая медсестра, несшая в руках поднос. Совсем девчонка лет пятнадцати. Смущенно опустив глаза при виде полуголого мужчины, чей торс был туго перетянут бинтами, а вместо правого глаза зияла дыра, давно затянувшаяся кожей, она поставила поднос на тумбочку, быстро выйдя. Нет, отсутствие глаза совсем не портило внешность Рихарда, скорее наоборот, это придавало ему какой-то шарм. Подняв взгляд на все еще стоявшего в дверях Вигмана, Штуббе недовольно поморщился.

— Ты точно решил меня на тот свет отправить, — сухо произнес он, но тут же огляделся.

— Даже не думай! — нахмурился Карл, выходя в коридор, — Сигареты тебе отдам только после того, как ты покинешь госпиталь.

— Сукин сын! — крикнул майор, подавшись вперед, смеясь, — Твое счастье, что я сейчас встать не могу, — но эти слова разбились о уже закрытую дверь.

Пообедав, Рихард попытался закрыть глаза, чтобы еще немного поспать, воспользовавшись тем, что ему не нужно будет завтра рано подниматься, но сон, как на зло, не шел, как бы мужчина ни старался, не помогло даже подсчет овец, перепрыгивающих через забор. Открыв глаза, глубоко вздохнул, мысленно представив себе, чем бы он мог сейчас заняться, если бы не ранение, но потом пришла другая мысль — о снайпере. Поймали ли того ублюдка? Штуббе приподнялся, опираясь на один локоть. Надо бы спросить у парней, отыскали ли его. Но тут раздался стук в дверь.

— Кто? — рявкнул одноглазый, уже намереваясь откинуть одеяло, как вдруг услышал голос Марии-Елены, спрашивающей разрешения войти; расширив глаз, быстро поправил одеяло, — Да. Входи.

Но стоило этим словам вылететь из рта, как майора будто чем-то тяжелым по голове стукнули — он совсем забыл, что был без повязки на глазу. Почему-то он боялся, что девушка испугается его облика, не привыкшая к такому, ведь он никогда не снимал повязку при ней. Оглядевшись и не найдя ее на тумбочке, Штуббе быстро закрыл ладонью ту часть лица, где отсутствовал глаз.

— Привет, — его слабая и какая-то извиняющаяся улыбка показалась ему самому жалкой.

— Рихард, привет, — влетев быстрым шагом в палату, Айзенбах даже не закрыла дверь, — Мне только недавно сказали... Как ты? — сев на край кровати, девушка осмотрела мужчину, заметив перебинтованный торс.

— Просто царапина, — усмехнулся тот.

— Но... почему ты закрываешь лицо? — голос радистки стал удивленным, но в то же время полным опасения; она и в правду переживала за Штуббе, и, видя, как он закрывает лицо, боялась, что с ним что-то не так; но в какой-то момент она вдруг поняла, в чем причина такого поведения, — Рихард, — ласково позвала Мария-Елена, когда тот отвернулся, опустив голову, пряча лицо, — Рихард, посмотри на меня.

— Нет... Я не могу.

— Почему? — коснувшись ладонью его плеча, Айзенбах улыбнулась уголками губ, — Ты боишься чего-то? — он не ответил, но кивнул, положив ту руку, которой закрывал лицо, на одеяло, не поворачивая головы к девушке; смотря на него, радистке вдруг стало жаль его, — Ты боишься, что я испугаюсь того, что у тебя нет глаза? — снова кивок, — Рихард, посмотри на меня, — положив ладонь на его щеку, она осторожно, но настойчиво повернула его голову к себе, оглядывая лицо ласковым взглядом, — Ты не должен боятся того, что можешь как-то напугать меня. Я не считаю это каким-то уродством, способным меня отпугнуть, — потянувшись вперед, Мария-Елена нежно поцеловала Штуббе, подтверждая свои слова поцелуем., — Все-равно ты для меня прекрасней всех. Просто знай это.

Прислушавшись к словам Алекса, Курт пытался быть более сдержанным с Эрикой, и обнаружил, что, несмотря на капризный характер, она стала куда более послушнее, чем раньше. По дороге на завод она смотрела в окно машины, рассматривая город, иногда зовя мужчину, показывая что-то; казалось, от ее обиды, которая была раньше, не осталось и следа. В это же самое время в другом автомобиле, сидя на сидении, Хартманн с задумчивым видом смотрел вперед, размышляя над словами Герцога о том, что он хочет получить первую партию серии "Е", а еще о том, почему при сборке двигателя детали не совпадали в размерах, как ощутил легкое прикосновение к руке, лежавшей на сидении. Удивившись, парень повернул голову, увидев, что на его руке лежит ладонь Кристель, подняв взгляд к ее лицу, где сияла смущенная легкая улыбка, и, не удержавшись, улыбнулся сам. Сидящий рядом с девушкой генерал сделал вид, что ничего не заметил, отвернувшись к окну, и благодаря этому никто не заметил, как он приподнял уголки губ.

Как и в первый раз, машины остановили для проверки документов и наличия пропусков. Сидя в машине, Хартманн вдруг почувствовал странное беспокойство, правда он сам не мог его себе объяснить, с чего вдруг на него нахлынуло это чувство, но, чем ближе был завод, тем сильнее оно становилось. Выйдя из автомобиля, подполковник глубоко вдохнул воздух, начавший остывать после жаркого полудня. Близился конец рабочего дня, и многие рабочие уже выходили из зданий. Бросив на них взгляд, Алекс поравнялся с генералом, идущим к дверям.

— Я вижу, тебя что-то беспокоит, — прохрипел Вильгельм.

— Нет, — почти сразу ответил парень, покачав головой, — Я немного устал, и рука еще ноет.

— Скоро ты привыкнешь к своей новой руке, — улыбнулся Штрассе, — Надо только продолжать тренировки.

Первым делом Хартманн решил показать Курту чертежи, а уже потом сами машины, точнее процесс их сборки, чтобы мужчина имел представление о том, какими они будут на конечном этапе. Подойдя к двери своего кабинета, парень взялся за ручку; и вновь это странное чувство беспокойства. Нахмурившись, подполковник на выдохе повернул ручку, отгоняя от себя все дурные мысли. В просторном кабинете все было убрано, но первое, что бросилось в глаза — это чертежи, они были раскиданы по столу. Сердце в груди забилось сильнее. Пересекая комнату широкими шагами, Алекс надеялся только на одно: лишь бы с чертежами все было нормально, лишь бы они не пострадали. Заметив беспокойство, отразившееся на бледном лице подполковника, Штрассе нахмурился, его примеру последовал и Герцог, вошедший сразу за генералом.

— Что-то не так? — спросил Курт, оглядывая кабинет, будто надеясь найти тут что-нибудь, что не могло бы вписываться в общий интерьер.

Хартманн нахмурил брови, стоя над бумагами, опираясь двумя руками о столешницу. Что-то не так. Он не мог оставить их так — в открытом виде и на столе, — нет, он точно убирал их в ящик. Первые секунды казалось, что ничего особого не случилось, но приглядевшись повнимательнее, парень увидел, что некоторые отметки и значения исправлены, причем так, будто кто-то очень сильно торопился: цифры были корявыми и не такими аккуратными, как раньше. "Раньше," — пролетело эхом в голове. Как он мог сразу не догадаться, что кто-то специально исправляет чертежи. Схватив карандаш, подполковник истерично начал искать ошибки.

— Алекс? — спросил генерал, подходя к столу, не скрывая своего удивления.

— Кто-то пытался испортить значения, — коротко ответил тот, не обращая ни на кого внимания, — Уже второй раз, — пробубнил себе под нос, но это вышло чуть громче, чем планировалось, поэтому все, кто находился в кабинете, услышали это.

— Второй раз? — прищурилась Эрика, стоя рядом с Герцогом, подняв к нему лицо, будто надеясь, что тот знает ответ на эту загадку, — Уже было подобное?

— Да, — каркнул Хартманн, подняв голову, отвлекаясь от проверки.

— Почему мне не доложил об этом? — строго проговорил Вильгельм, заложив руки за спину, — Как только это случилось, ты должен был немедленно обратиться ко мне, — смерив парня тяжелым взглядом, генерал повернулся к дверям, гаркнув, — Охрана! — стоявшие у дверей двое солдат в черной форме вошли в кабинет, — Почему вы не выполняете свои прямые обязанности и позволяете посторонним входить сюда?

— Никак нет! — звонко ответил один из них, — Посторонние не были замечены на этаже.

— Тогда кто, по-вашему, мог войти сюда? — глаза мужчины так и пылали гневом, но лицо оставалось беспристрастным.

— Несколько минут назад сюда входил профессор Арцайхен.

Это было странно, но в то же время, Алекс понимал, что каждый способен на любую подлость. Сняв китель, парень повесил его на спинку стула, стоявшего у стола, начав не торопливо закатывать рукава, не обращая внимания на взгляды солдат, таращившихся, как две жабы с выпуклыми глазами, на Эрику и Курта, смотрящих на протез. Сев за стол, парень начал исправлять ошибки, которые написал в чертежах профессор, слыша только, как летчица что-то сказала полковнику, но тот то ли не ответил, то ли не стал отвечать устно. Штрассе же стоял у окна, смотря на улицу, где проезжали машины, в основном грузовые, въезжавшие на территорию завода или же выезжавшие. Кристель сидела в кресле, с напряжением смотря на Хартманна. И вот через 15 минут подполковник со стуком положил карандаш на стол, выдохнув через нос. Голова раскалывалась, и от этой боли начинала снова ныть рука.

— Охрана! — взревел он, поднимаясь, — Найти мне этого жирного борова. Немедленно!!!

Вытянувшись "по струнке", два солдата, которые все еще стояли в кабинете, на месте развернулись и быстрыми шагами удалились. Опираясь о столешницу двумя руками, Алекс нависал над чертежами, бегло осматривая каждую черточку, каждую цифру, сверяя все в голове. Нет, он не должен допустить ни единой ошибки; от его действий будет зависеть будущее, — он и его разработки являются шестерней в механизме Рейха, и если произойдет какая-нибудь поломка, пусть даже незначительная, то вся машина может остановиться и сломаться. Дверь распахнулась, и двое солдат ввели под руки Арцайхена, тот недовольно сопел, торопливо перебирая ногами.

— Это что еще такое! Я буду жаловаться! — кряхтел он, пытаясь вырваться.

Но стоило профессору ступить одной ногой на ковер, как к нему подошел Хартманн, обойдя стол. Сматерившись, парень взял за шиворот профессора, кинув его в сторону железного сейфа. Стукнувшись об острую грань плечом, мужчина простонал, что-то промямлив. Обернувшись, Вильгельм прошел мимо Арцайхена, даже не обратив на него внимания. Тяжело дыша, профессор медленно отошел в сторону, с опаской смотря на подполковника, стоявшего посередине кабинета, видимо, думая обойти его, чтобы добраться до выхода. Приближаясь к дивану, возле которого стояли Эрика и Курт, профессор остановился.

— Ты не имеешь права! — погрозив пальцем Хартманну, Арцайхен повернул голову, встретившись взглядом с летчицей, перегородившей путь к отступлению, — С дороги.

— Нет, — спокойно ответила та, чуть приподняв одну бровь.

Схватив рукав кителя девушки, Арцайхен хотел оттолкнуть ее, но вдруг из-за спины блондинки появился Герцог, криво изогнув губы в ужасающей ухмылке. Разжав пальцы, Арцайхен кинулся в сторону генерала, но рядом с ним стояла Кристель, державшая наготове пистолет.

— Герр Штрассе! — взмолился он, протягивая руку к Вильгельму, но стоявший недалеко солдат рванул его назад, выставив перед собой оружие, — Я... я буду жаловаться. Фюрер узнает об этом преступлении.

Положив ладонь на плечо профессора, Алекс развернул его к себе, одновременно нанося удар металлическим кулаком в живот. Охнув от невыносимой боли, тот согнулся пополам, но подполковник, схватив его за шиворот, приволок к столу, ткнув лицом в чертежи, зарычав:

— Это ты исправлял?

Мотая головой, Арцайхен что-то мямлил, из его рта на стол капала слюна, и поэтому ничего понять нельзя было. Вытерев рукавом рот, мужчина снова начал мямлить, что ничего не понимает, и он может обо всем забыть, если его отпустят. Начиная злиться от всей этой ситуации в целом, а главное от того, что этот человек мог погубить все, над чем работал парень, подставив под удар будущее Германии, подполковник с такой силой сжал плечо профессора, впиваясь механическими пальцами в плоть, что в кабинете раздался громкий хруст ломающихся костей. Завыв от боли, Арцайхен задергался, но только усугублял свое положение.

— Я тебя последний раз спрашиваю, — закричал Алекс, продолжая сдавливать плечо, — Ты исправлял чертежи? — сомнений не было, нужно было, чтобы он сам сказал это.

— Я подам на тебя рапорт! — заверещал профессор.

Рывком подняв его от стола, парень оттолкнул его от себя, второй рукой потянувшись за Люгером, а выхватив его, прострелил колено Арцайхену, от чего тот рухнул на пол, как брошенный мешок картошки. Громко крича, он подполз к летчице, но та быстро спряталась за полковника, который в свою очередь смотрел с каким-то маниакальным огнем на ползающее перед его ногами тело.

— Я... я все скажу, — начал умолять профессор, поднимая голову, пытаясь найти лицо стоявшего над ним Герцога.

— Говори, сука, — прошипел Хартманн, стоя у стола, сжимая с силой пистолет, — Пока я тебе мозги не вышиб.

— Я. Это я!

Дикая злость завладела Алексом в тот момент. Он даже не понимал, что делает, перестав контролировать себя, но, несмотря на это, в нем не было страха. Повернувшись к столу, парень схватил карандаш, которым до этого исправлял записи, и, подойдя быстро к ползающему человеку на полу, с такой силой воткнул его в руку профессора, будто это был и не канцелярская принадлежность, а острый нож. В комнате раздался оглушительный вой. И тут Курт почувствовал, как к его спине прижалась Эрика, вздрогнув, она стояла так, чтобы мужчина полностью закрывал ее своей спиной; и в этот момент сквозь пелену ярости, поднимавшуюся из глубины души, вспомнились слова Алекса о том, что он должен стать для нее защитой.

— Герр Штрассе, — взвыл Арцайхен, протягивая руку с торчащим карандашом к генералу, — Вы должны помочь... Это произвол.

— Куда? — прохрипел подполковник, наступая на простреленное колено профессора, — Зачем ты сделал это?

— Герр Штрассе, — будто бы не слышал человек на полу, воя, — Умоляю.

— Отвечай! — подняв ногу, полковник с силой опустил ее на голову Арцайхена, придавив его к ковру.

Но Вильгельм молча прошел мимо солдата, все еще державшего оружие на изготовке, и, приблизившись к креслу, стоявшему у стены, где лежал его саквояж, который всегда носил с собой. Расстегнув его, достал шприц, знаком подозвал второго эсэсовца, дав приказ поставить на середину комнаты стул. Тот выполнил. Наклонившись, Герцог одной рукой поднял уже не брыкавшегося профессора, усадив его на стул. Нахмурив брови, Штрассе перевел взгляд с жидкости, что была в шприце на трясущегося человека перед собой; он же не мог позволить этому глупцу умереть раньше времени. Сделав укол, генерал довольно улыбнулся, заговорив тихим, успокаивающим голосом:

— Итак, зачем Вы это сделали, профессор? — видя, что сидящий перед ним намеревается отказаться от ответа, добавил, все тем же спокойным тоном, — Если Вы не ответите, то умрете, — улыбка на его лице стала до ужаса доброй; показав взглядом на стоявших рядом Алекса и Курта, Вильгельм провел ладонью по голове Арцайхена, — Очень мучительно. Вы умрете в ближайшие полчаса, могу с гарантией это утверждать.

И тут профессор затрясся, будто бы под ним находился эпицентр землетрясения. Его огромные, полные неописуемого страха глаза смотрели в улыбающееся лицо генерала.

— Я... я хотел... только я... я должен был быть... я должен создавать машины для Рейха... я... не он...

— И все? — сверкая от гнева глазами, Хартманн наклонился, всматриваясь в перекошенное от ужаса лицо сидящего на стуле, — Оно того стоило?! Я знаю, какой Вы никчемный изобретатель. Такого дерьма, как Ваши танки, я еще не видел. Или Вы все еще живете в 14 году, и для Вас машины, на подобии "A7V" и "МК3" являются эталоном?!

В комнате повисло молчание. Огромными глазами Эрика смотрела на все происходящее и не могла поверить в это; это просто не могло уложиться в ее голове, и весь ужас, творящийся тут, казался ей чем-то иным, чем-то таким, что обычно происходит с кем-то другим, а не с ней. Но вдруг случилось то, чего не ожидал никто: обезумевший от страха профессор подался вперед, отпихнув в сторону Штрассе, кинувшись на Алекса, рыча, словно в него вселилось дикое животное. И не успели пальцы на шее подполковника сомкнуться, как дикая боль пронзила его сломанное плечо. Стоя с боку от стула, полковник отгородил собой летчицу от безумца, и в тот момент, когда тот кинулся вперед, положил ладонь на ключицу, впившись пальцами.

— Сидеть! — рявкнул Герцог, надавливая на сломанное плечо Арцайхена, начиная впадать в безумие ярости; теряя над собой контроль, он обернулся; Моргенштерн замерла под его взглядом, — Пошла вон! — и так же резко посмотрел на Кристель, все еще державшую пистолет, но целившуюся в профессора, — Ты тоже.

Девушки переглянулись, почти синхронно кивнув друг другу. Они не спорили. Не сейчас. Как только за ними закрылась дверь, полковник наклонился к уху Арцайхена, так сильно сжав его плечо, что тот чуть не потерял сознание, отчеканив спокойным, приказным тоном:

— А теперь поговорим.

Вскрикнув то ли от боли, то ли от неминуемой ужасающей участи, профессор замотал головой, начав что-то лепетать нечленораздельное, уже не понимая, что с ним твориться. Отойдя в сторону, Вильгельм приказал знаком одному из солдат поставить кресло так, чтобы он мог видеть все происходящее, и устроившись поудобнее, растянул уголки губ в довольной улыбке, наблюдая со стороны, решив не вмешиваться, словно бы добрый родитель, позволивший своим чадам поиграть немного в песочнице.

— Продолжайте, — кивнул он, на мгновение посмотрев в глаза Арцайхену.

— Курт, — задыхаясь гневом, прохрипел Алекс, не поднимая головы, — Оставь мне его. Я должен убить его.

Чуть дернув верхней губой, Герцог отошел в сторону, сжимая и разжимая кулаки. Еле слышно поблагодарив его, Хартманн размахнулся и с такой силой ударил сидящего на стуле в грудную клетку, что тот, опрокинув стул, охнув, упал на пол прямо под ноги полковнику. Наклонив немного в бок голову, Курт пару раз хорошенько приложил подошву своего сапога о лицо профессора, а потом пнул от себя его тело обратно подполковнику. Подняв за грудки все еще живого Арцайхена, он яростно ударил его механическим кулаком, еще, и еще, не обращая внимания на мольбы о пощаде, вылетающие изо рта профессора вместе с кровью. Стоя рядом, Герцог нанес еще один удар, выбив последние зубы несчастному, который уже и не думал сопротивляться. Прорычав, Алекс ударил Арцайхена о стену, потерявшего сознание.

— Прекратить! — раздался довольный голос Вильгельма, — Довольно, — не поворачивая головы, он позвал солдат, стоявших рядом, — Уберите эту свинью от сюда.

Наблюдая, как двое эсэсовцев выносят из дверей кабинета полуживого профессора, подполковник тяжело дышал, жадно глотая воздух, пытаясь восстановить дыхание; и как только дверь открылась, пока тело выносили, он увидел, как девушки смотря на него и на стоявшего боком Курта, а потом уже переводят взгляд перепуганных глаз на Арцайхена.

— Ты говорил, что тебе всегда не хватает материала для экспериментов, — будто бы невзначай напомнил полковник, обращаясь к Штрассе, стоя к нему спиной.

— Мне нужен мозг, — ответил тот, — Но, увы, этот сильно искалечен. Если он выживет, отправьте его к Амону Гету, — но тут он замолчал, увидев входивших с осторожностью девушек; и вновь на его лице появилась улыбка, да вот только Эрику этот человек стал пугать еще больше, — И как вам представление нашего профессора?

— Зачем он сделал это? — осмотревшись, Кристель вопросительно посмотрела на генерала, уже видевшая и не раз, как тот "добывает" себе материал для исследований.

Скрестив руки на груди, будто бы это могло дать хоть какую-то защиту от всей этой ситуации, Моргенштерн приблизилась к полковнику, стоя от него в шаге, заметив на кителе того капли крови, почему-то вспомнив, как Курт допрашивал ее насчет рисунка. По спине пробежались колючие мурашки. Передернув плечами, девушка отошла от мужчины на еще пару шагов, посчитав, что на таком расстоянии она будет находиться в безопасности.

— Затем, что он неудачник, — холодно и как-то резко бросил Хартманн, — Хотел сам создать технику лучше этой! — он с ненавистью усмехнулся.

— Но зачем портить чертежи? — вдруг вырвалось у стоявшей теперь в стороне ото всех летчицы.

— Из-за зависти, — бросив на нее короткий взгляд, подполковник медленно пошел к столу, — Чтобы у нас ничего не получилось, а потом он под шумок свой танк предоставит, который даже с первым "Тигром" тягаться не сможет.

— Это глупо, — переборов в себе опасение, Эрика снова приблизилась к полковнику, но поймав его взгляд, остановилась, — Он же должен был понимать, что у него ничего не выйдет.

— Могу предположить, что он дурак, что он и доказал, — бросил парень, осматривая свою рубашку, и видя в каком та состоянии, нахмурился, — Надо привести себя в порядок, — подняв голову, заметил так же капли крови и на кителе полковника, — Курт, тебе тоже не мешает, — кивнул, показывая запачканную одежду.

— Пошли, — переведя взгляд на летчицу, Герцог на секунду задержался на ее глазах, смотрящих со страхом на него, — Жди здесь, — его хриплый, чуть рычащий голос отозвался колоколом в голове Моргенштерн, и она только смогла кивнуть.

42.

Звук шагов эхом раздавался в пустом коридоре. Шедшие не торопились, но их поступь была уверенной и быстрой. Идя впереди, Алекс краем глаза увидел, что Герцог будто бы о чем-то задумался, глядя перед собой. Подходя к повороту, ведущему к раздевалкам, подполковник позвал Курта, сказав, чтобы тот следовал за ним. Свернув в него, мужчины прошли еще несколько шагов, пока Хартманн не остановился перед деревянной дверью, достав ключ из кармана, открыл ее. И как только та открылась, Герцог увидел много железных шкафчиков, а в самом конце у окна находилась раковина.

— Курт, — подойдя к своему шкафчику, парень вопросительно осмотрел мужчину, проходившего мимо него, с ног до головы, — А у тебя какой размер одежды?

От этого внезапного вопроса полковник замер, с недоверием покосившись на спрашивающего, чуть изогнув одну бровь:

— Это еще зачем?

— Ты свой китель от крови не отмоешь, — с улыбкой сказал Алекс, показывая кивком на довольно заметные капли, и пусть форма была черная, кровь была сильно заметна, особенно на солнце.

Все еще не понимая, полковник опустил голову, найдя взглядом пятна. Он не имеет права показываться в таком виде на улице. Нахмурившись, прикоснулся к одну из пятен, потом подняв руку, увидел на кончиках пальцев кровь.

— Ты прав, — усмехнувшись, Герцог повернул голову к парню, и тот заметил, как проясняется ледяной взгляд говорившего, как ярость медленно растворяется, растаивая, — Надо послать Эрику за моими вещами к машине, — как-то задумчиво проговорил он, все же решив отстирать китель, надеясь на то, что кровь удастся отмыть.

— Хорошо, я сейчас пошлю за ней кого-нибудь, — открыв шкаф, подполковник достал оттуда вешалку, на которой висела черная форма, повесив ее на дверцу шкафчика начал расстегивать рубашку.

— И как же так получилось, — вдруг нарушил тишину Курт, подойдя к умывальнику, взглянув на себя в зеркало, заметив брызги крови и на лице, от чего он вновь нахмурился, — Что ты не заметил, что у тебя завелась крыса? — сняв фуражку, положил ее на скамью, после чего включил воду.

— Я думал, что ошибся, — пожал плечами Хартманн, не зная, как более правильно ответить на этот вопрос, — Да и в связи с делами, особо и не обратил внимание... — стянув запачканную рубашку, кинул ее в недра шкафчика, решив, что заберет ее позже, — Хотя и терпеть не мог профессора. Не нравился он мне, — повернувшись к чистой форме, парень снял с вешалки китель, тут же повесив его на уголок дверцы, затем взяв белоснежную рубашку.

Склонившись над раковиной, Герцог набрал в ладони немного воды, а умывшись, выпрямился, посмотрев на свое отражение, высматривая оставшуюся кровь. Головная боль медленно подступала, сдавливая виски, но то была тупая, раздражающая, а не резкая, как обычно бывало в приступах ярости. Проведя пальцами по гладковыбритой щеке, полковник стер еле приметное розоватое пятнышко крови.

— В наше время мы должны быть верны интуиции, — сухо выдавив из себя эти слова, Курт глянул на отражение Алекса, уже застегивавшего рубашку; но вдруг в памяти всплыли обрывки допроса летчицы, а он тогда еще сомневался в том, что она шпион, — Но обязаны проверять каждую мелочь, прежде чем делать выводы.

Не выключая воду, мужчина подошел к окну, всматриваясь в улицу, видневшуюся отсюда, расстегивая пуговицы на кителе. После того, что было в кабинете, пришло какое-то отупение, что обычно бывает, но почему-то было странное ощущение, какое-то неприятное, от которого надо было поскорее избавиться.

— Это точно, — согласившись с ним, Хартманн кивнул, но тут же сменил тему разговора, решив, что не стоит акцентировать внимание на дилетанте-выскочке, — Сейчас сходим в цех, как раз увидишь то, о чем я говорил в Норвегии, — довольно улыбаясь, парень взглянул на мужчину, стоявшего уже с кителем в руках у раковины.

— Да, — прохрипел тот, застирывая пятна крови, наблюдая краем глаза, как алая вода стекает в водосток, — И, как говорил ранее, я должен получить эти машины, — недовольно сжал губы, начав сильнее тереть ткань; но отстирать китель не получалось, и чем больше Курт тер его, тем сильнее намокала ткань, а кровь все не желала оттираться; чуть помолчав, полковник выжал тот участок кителя, где стирал, немного помолчав, — Алекс, то, что сделал Вильгельм, — он обернулся, посмотрев в глаза подполковнику, — Твоя рука — я крайне восхищен, — чуть приподняв один уголок губ, Герцог повесил мокрый китель на дверцу одного из шкафчиков.

— Спасибо, — кивнув, тот улыбнулся, рассматривая механическую кисть, сжимая и разжимая пальцы на ней, — Честно говоря, я думал, что со мной все кончено: нет руки — в танке больше не кататься. Вильгельм великий человек. Он спас меня, и я многим ему обязан.

— Тоже самое говорил Рихард, когда потерял глаз, — рассмеялся Герцог, осматривая рубашку, вздохнув, отмечая, что и та покрыта мелкими брызгами крови, особенно в районе воротника и манжетов, — Да, Вильгельму многие обязаны...

— Рихард?! — вдруг воскликнул Хартманн, вспомнив одноглазого, — Старый пес, — рассмеявшись, обернулся к полковнику, снимавшему теперь уже и рубашку, — Курт, можешь передать от меня ему посылку?

— Если это ящик шнапса или еще чего подобного, не стану, — пробубнил тот, намочив край воротника, начав его тереть.

— Нет, — теперь пришла очередь подполковника смеяться, — Это ящик сигарет. Я обещал, — заверяюще поглядел на мужчину, хотя тот все так же стоял спиной к нему.

— Хорошо, — усмехнулся полковник, отжав воротник, убедившись в том, что пятна въелись очень хорошо, — Передам, иначе мне придется опять выслушивать его нытье.

Они оба рассмеялись, зная, что одноглазый точно разгундится, если не получит желаемого. Переодевшись, Алекс натянул сапоги, после чего вышел в коридор, крикнув одного из охраны, стоявшего в коридоре, чтобы немедленно позвали оберштурмфюрера Моргенштерн с вещами полковника. И пока девушки не было оба мужчины разговорились о технике, в особенности о будущей серии, и вот тут подполковник в красках рассказал, что будет представлять из себя серия "Е", а также он спросил, не Эрика ли рисовала тот самолет, на что Курт только усмехнулся, но не стал отрицать этого, поинтересовавшись, способен ли Хартманн создать чертеж. Подполковник ответил, что он может, но ему требуется больше времени. Разговор о баре, в который собирались поехать после, прервал стук в дверь, а когда та открылась, в раздевалку вошла летчица, пропустив солдата, несшего чемодан полковника. Не понимая, зачем ей быть тут, да и вообще, почему именно ее позвали, если солдат мог сам взять и принести вещи Курта, блондинка замялась, опустив глаза к полу.

— Алекс, — не поворачивая головы, попросил Герцог, сидя на скамье, смотря на бледное лицо летчицы, — Нам с Эрикой нужно поговорить.

— Хорошо, я тогда в кабинете вас подожду, — поднявшись, Хартманн одернул вниз полы кителя, расправляя его, — Мне как раз надо переговорить с Вильгельмом, чтобы сегодня установили башню с двигателем.

Проходя мимо подруги, подполковник заметил, что та немного напугана, и, хотя не понимал, почему, не стал спрашивать, отложив этот разговор на потом; быть может потом белобрысая отойдет и опять начнет прыгать от счастья. Выйдя в коридор, парень прикрыл за собой дверь, сказав дежурившему охраннику оставаться тут.

Подвигав челюстью, Курт оглядел летчицу, и от него так же не ушло то, что в ней произошли какие-то перемены. Поднявшись, он хотел было подойти, но девушка прошла мимо него, взяв рубашку со скамьи.

— Она так не отстирается, — тихо проговорила, осматривая бледные пятна на белой ткани, — Надо замочить, а потом стирать, — осторожно повесив ее на дверцу шкафчика забрала китель, подойдя к раковине.

— Эрика...

— Надо было с мылом стирать, — она знала, что он стоит за ее спиной, — И в холодной воде, пока кровь была свежая, — понимая, что говорит какую-то чушь, начала молча отстирывать пятна, мысленно заставив себя переключить все внимание на китель.

— Эрика, — повторил Герцог, — Наши планы немного изменились. Я отвезу тебя домой вечером, сначала мы заедем в одно место, где можно будет поужинать...

Он не договорил, так как девушка резко обернулась, смотря на него большими, испуганными глазами, пряча за своим страхом то, о чем хотела сказать, но молчала. Как же ей хотелось открыть ему всю правду, рассказать все то, что было на душе, а начать с того, что он ей стал дорог, с того самого момента, как она услышала, что его танк подбили, в тот момент она осознала, что может не увидеть его. Заметив небольшое пятнышко крови за ухом полковника, Моргенштерн аккуратно стерла ее.

— Спасибо, — хрипло благодарит он, проведя костяшками пальцев по ее скуле, заметив, как бледные щеки покрываются розовой краской смущения, — Иди.

И вновь ее глаза смотрели на него все с тем же щенячьим восторгом, взорвавшимся за доли секунды после его слов. Проводив летчицу взглядом, Герцог начал переодеваться, сложив мокрую одежду в чемодан так, чтобы другие вещи не намокли. А сама Эрика шла уже по коридору, скрывая улыбку, мурлыкая себе под нос мотив своей излюбленной песни, думая о том, что она не может осуждать Курта за то, что он сделал с тем человеком, тем более тот мужчина чуть не подставил Алекса. Представив, что будь она на месте друга или полковника, попыталась сообразить, чтобы сделала, чтобы наказать обидчика, учитывая то, что это не будущее, а время войны. Подойдя к кабинету, девушка увидела, что дверь открыта, а Алекс и генерал сидят у стола, о чем-то разговаривая. Заглянув, блондинка махнула другу, подзывая, надеясь, что Штрассе не заметит ее, так как она не тактично прервала разговор. Увидев подругу, Хартманн извинился перед Вильгельмом и, поднявшись, вышел в коридор.

— Что случилось? — чуть нахмурился подполковник, думая, что с белобрысой снова что-то произошло.

— Я не могу без него, — затараторила Эрика, запрыгав на месте, будто в нее дух мячика вселился.

— Что опять? — глубоко вздохнув, парень скрестил руки на груди.

— Я влюбилась в него, — летчица снова начала прыгать, смотря радостными, но извиняющимися глазами, — Ну я... не знаю... Алекс, мне кажется, я люблю его.

— Ну это ж хорошо, — вот тут Хартманн удивленно поднял брови, не понимая, что от него хочет летчица.

— Я не знаю, что делать, Алекс, — протянула она, наконец-то, перестав прыгать на месте, — Сказать ему... нет... Я не знаю. А еще он сказал, что вечером собирается отвезти меня домой. В смысле ко мне домой. То есть, не ко мне, но ко мне... то есть к Эрику!

У подполковника начался дергаться глаз от того потока быстрых слов, что говорила девушка. Помотав головой, он прервал ее:

— Скажи, что они погибли или, что их нет.

— А если он проверит? — приподняв одну бровь, блондинка пожала плечами, соображая, но именно тут ее голос стал более спокойным и серьезным, — Нет. Не вариант. Тем более мне, то есть Эрику... ну ты понял! Мне никто не сообщал о том, что мои родные погибли, а, значит, они живы.

И вот тут Алекс понял всю серьезность ситуации. Если так называемые "родные" увидят белобрысую, то сразу скажут, что никакой Эрики нет, был Эрик. Задумавшись, он нахмурился, придумывая, что можно сделать, чтобы выпутаться из этой проблемы, но ни одной дельной мысли в голову не приходило.

— Мы что-нибудь придумаем, — быстро сказал Хартманн, — Самое крайнее, мы можем рассказать всю правду, — но эти слова были сказаны с такой неохотой, что и сам парень понимал, что делать этого ни в коем случае нельзя, опустив голову, начал думать, будто бы чувствуя, как в голове зароились мысли, словно рой пчел, — Короче, ты знаешь, по какому адресу живут родичи?

— Я не помню, — пожав плечами, летчица как-то растеряно взглянула на друга, — У Курта мои документы — он должен знать.

— Надо узнать! — фыркнул подполковник, начав раздражаться из-за глупости девушки, но, сделав вдох, заговорил уже более спокойным голосом, объясняя, — На Берлин был совершен авианалет в тот день, когда я руку потерял, часть города сильно разрушена. И возможно, что те люди померли... — он встал перед Эрикой так, чтобы она посмотрела ему в глаза, говоря уже более тихо, — И тогда тебе сильно повезет.

Округлив глаза, Моргенштерн замерла, смотря на друга так, будто он в миг стал умалишенным. Слова возмущения так и застряли в ее горле — да как он может говорить такое, тем более о людях, которые возможно погибли, которых он даже не знает, — но потом она задумалась, что ни Эрику — тому пилоту, погибшему на Кольском полуострове, ни его родным, которые тоже быть может умерли, помочь нельзя, но она — Эрика фон Моргенштерн — сейчас жива, и в случае чего ее могут расстрелять.

— Бомбежки? — нахмурившись, блондинка скрестила руки на груди, — Нет, я не помню адрес, — покачала головой.

— У Курта документы в мокром кителе, — задумчиво пробормотал Алекс, вспоминая, — Скорее всего там, — заметив, что летчица уже смотрит в сторону коридора, покачал головой, поняв, что та замышляет выкрасть их, — Если заметит, что ты роешься в его чемодане, можешь сказать, что документы могут намокнуть. Я постараюсь его отвлечь.

И вновь удивленный взгляд подруги, но теперь это заставило парня улыбнуться. Они уже хотели разработать целый план, даже план "Б" был почти готов на тот случай, если Герцог увидит, что Эрика роется в его вещах, как послышались быстрые шаги. Обернувшись, друзья увидели, что сам полковник приближается к ним. Переглянувшись, Алекс и Эрика снова уставились на Курта. Теперь на нем была чистая форма черного цвета с белоснежной рубашкой, на шее красовался Рыцарский крест с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, смотря на который блондинка часто ловила себя на мысли, что полковник через многое пошел, раз получил высшую награду, помимо других наград, выделялся еще "За ранение", и девушка каждый раз вспоминала о том ранении, за которое было получена эта награда, каждый раз у нее появлялся ком в горле, пока в голове проносились воспоминания того, как она доставала пулю из плеча Герцога, а потом зашивала его.

— Мы готовы идти в цех?

От неожиданности Моргенштерн вздрогнула, вынырнув из своих мыслей. Обернувшись, она увидела стоявшего рядом Штрассе, а с ним Кристель. В отличие от генерала его помощница оказалась куда более милой и общительной, поэтому они с Эрикой и нашли общий язык, тем более им было что обсудить: пока мужчины разговаривали за столом в кабинете Вильгельма, Кристель рассказала летчице о том, кто этот генерал и как он помог Алексу, в свою очередь Моргенштерн ответила на пару вопросов, касающиеся все того же Хартманна.

— Я звонил в цех, — продолжил Вильгельм, когда к ним приблизился полковник, — Они уже установили башню. Я хочу взглянуть на это, — проходя мимо Алекса и Эрики, мужчина довольно приподнял уголки губ, заложив руки за спину.

Переведя взгляд с него на друга, летчица на мгновение расширила глаза, намекая на то, что генерал мог и услышать их разговор, но понял это тот или нет, она не знала, но поравнявшись с Куртом, зашагала рядом с ним, думая о том, что будет, если все узнают, что они всех обманывали. Чуть позади шли подполковник с Кристель. Та, заметив, что парень о чем-то глубоко задумался, осторожно поинтересовалась, что не так, на что парень ответил, что ему предстоит проверить и другие чертежи, все же профессор мог и там что-нибудь исправить, а это требует много времени, еще предстоит разработать чертеж самолета, который попросил сделать Герцог. Улыбнувшись, девушка приободрила, сказав, что у него все получиться, тем более, что сейчас сам фюрер, узнав о новой технике, уверен в будущем Германии.

Узнав о том, что связь налажена, Рихард хотел доложить Курту о своей находке, как к нему в палату ворвался один из молодых офицеров, сказавший, что поймали снайпера. Кряхтя и громко сопя, одноглазый поднялся, не обращая внимания на верещания медсестрички о том, что ему надо еще соблюдать постельный режим, а одевшись, побрел вместе с сопровождавшим его офицером в допросную — тот клоповник, подвал которого уже был до отвала забит полковником недовольными. Открыв рывком дверь, майор поморщился от едкого запаха разложения. Перед ним на стуле сидел мальчишка лет 13, сердито смотревший на него, нахохлившись, как птенец. Смотря на сидящего на стуле, одноглазый поморщился — если бы тут был бы Курт, то на смех бы поднял, узнав, что его подстрелил юнец. Сплюнув на землю, Рихард подошел к мальчишке.

— Как зовут тебя? — спросил он на ломаном русском, разглядывая перемазанное в грязи и крови лицо паренька, но тот только плюнул на сапоги майора, отвернувшись, — Мальчик, тебе стоит ответить. Я могу посадить тебя туда, — ткнув пальцем в люк в полу, одноглазый топнул, сначала ничего не происходило, но прислушавшись, можно было услышать, как из-под пола раздались стоны, — Как тебя зовут? — повторил Штуббе уже более строго.

— Я не боюсь тебя, паскуда фашистская! — выкрикнул пленный.

Одноглазый нахмурился, потом почесал затылок, подумав о том, что больше всего на свете не любил допрашивать женщин и детей, потому что они были слабее. Нет, он, конечно же, мог взять пример с Герцога, который не разделял пленных по возрастам и половому признаку, но Рихард не Курт. Обреченно вздохнув, майор произнес:

— Я хочу поговорить. Как тебя зовут?

— Вы все сдохните! — выкрикнул мальчишка.

Штуббе провел ладонью по лицу, отведя взгляд в сторону. Да что ж это такое?

— Эй, юнкер, — крикнул одноглазый одному из солдат, что стояли тут же, — Принести воды пленному. Живо!

Чуть поколебавшись тот, все же развернулся на месте, делая шаг к двери, открыл ее, выскользнув на улицу. На мгновение в удушливое помещение попал глоток свежего воздуха, но он тут же исчез, растворившись в запахах разложения. Стоя над мальчишкой, майор не мог понять, почему этот оборванец смог подойти к базе настолько близко и остался никем незамеченным, но потом он понял, что никто бы не обратил внимание на мальчишку в обносках, коими был полон Мелсвик. Нет, об этом он должен будет доложить Курту. Но связана ли летчица с этим мальчишкой? Рихард даже сам себе покачал головой, усмехнувшись; девчонка сама на рожон полезет, но не станет рисковать шкурой других, это он уже понял. Дверь открылась. Войдя в клоповник, юнкер поставил перед пленным ведро с водой, в котором плавала кружка.

— Пей, — хрипло сказал майор.

Но тут произошло то, что Штуббе ожидал. Паренек пнул ведро, тут же кинувшись к двери, и один из солдат, не выдержав, выстрелил. Автоматная очередь в маленьком помещении оглушила на несколько секунд. Застыв, одноглазый не решался повернуться, чтобы увидеть тело, упавшее на порог, зная, что пленный мальчик успел открыть дверь, толкнув ее, но получил несколько пуль в спину.

— Унести, — приказал Рихард, опуская взгляд на опрокинутое ведро.

Коридор окончился огромным помещением, наполненное станками, конвейерами, машинами, танками, находящимся в еще разобранном виде, окруженными рабочими, собиравшими их. Холодный воздух тут тесно смешался с запахами сварки, машинного масла и топлива. Стук металла о металл заглушали негромкие голоса людей. Обойдя шедшего впереди генерала, Алекс попросил следовать за ним. Они подошли к стоявшему в самой середине цеха танку, возле которого крутились механики. Рассказывая о новой машине, подполковник делал акценты на ее улучшенной броне, показывая рукой на ту или иную ее часть, плавно перейдя к двигателю, сказав, что, не смотря на массу в 96 тонн, он должен прекрасно показать динамику разгона, имея двигатель в 900 л.с.

— Орудие 12,8 мм, — улыбнулся Хартманн, заметив на лицах генерала и полковника довольное удивление, — Таким образом, этот танк лучший, и я не постесняюсь этих слов, так как аналогов в мире у него нет.

— Это впечатляет, — удовлетворительно кивнул Курт, не сводя взгляда с машины.

— Как я обещал, — повернувшись к нему, подполковник не скрывал своей радости, — Ты увидел то, что было на чертежах, — напомнил он о том разговоре ночью в ангаре Мелсвика.

— Вижу, ты умеешь держать свое слово, — усмехнувшись, Герцог посмотрел на Штрассе, — Я напомню, что эта партия принадлежит мне, — довольная полуухмылка плавно переросла в оскал, а в глазах появился ледяной блеск.

— Она и так твоя, — как-то снисходительно ответил генерал, улыбаясь, краем глаза следя за тем, как к "Е-75" подходит летчица, и снова посмотрев на Курта, кивнул ему следовать за собой, отводя в сторону, — Но ты получишь ее только после того...

— Я знаю, — недовольно нахмурился полковник, следуя за Вильгельмом, приближаясь к одному из конвейеров, где в тот момент не было рабочих и других посторонних лиц, — Я же сказал, что найду место под твою новую крепость, — стоя лицом к "Е-75", мужчина с маниакальным блеском оглядел ее.

— Сначала крепость, Курт, — уже более строго напомнил Штрассе, — Потом танки.

Разглядывая почти готовую машину, Моргенштерн невольно подумала о том, как каталась на "Пантере" до того, как ту подбили, и вновь на нее нахлынул страх, появившийся от слов о том, что выживших там не видели, а потом и, что Герцог мертв, сменившийся радостью, когда в ангаре появилась Мария-Елена, сообщившая, что он жив.

— Я хочу танк еще больше, — вдруг сказал Эрика, проведя ладонью по броне, серьезно рассматривая ее поверхность, — Самый большой, который можно сделать, нахмурилась, — Сверхтяжелый танк, — она продолжала касаться железа уже кончиками пальцев, идя вдоль техники, приближаясь к другу, — Больше этого.

— Он будет ехать медленнее, — нахмурился Алекс.

— Он будет прикрывать тыл, — ответила ему блондинка, остановившись рядом.

— Ты пилот, — напомнил подполковник, скрестив руки на груди.

— А я не для себя, — покачав головой, Эрика пробежавшись взглядом по всем тем, кто находился в цехе, сразу заметила Кристель, стоявшую чуть в стороне, рассматривая ходовую "Е-25", потом обнаружила пару солдат у дверей, и только затем стоявших поодаль Курта и Вильгельма.

— Что? — вопросительно изогнул бровь подполковник, обернувшись на голос.

— Я хочу танк, но не для себя, — уставившись на друга, как на неразумное дитя, Моргенштерн перевела взгляд на Курта, — Мне нужен танк, который будет больше этого. Да, он будет не таким маневренным, как "Е-75", но он будет большим, способным прикрыть тыл, с такой броней, которая сможет выдержать достаточно мощные атаки.

— Тыл он не прикроет, — усмехнулся Хартманн, — Фланги если только. Да и это танк прорыва обороны противника... И минус такого большого танка в том, что он будет хорошей целью для артиллерии и авиации.

— У него будет хорошая броня, — не унималась летчица, смотря на друга, — Не та, что стояла на "Пантере", — подернула бровью, припоминая о многострадальном танке полковника, — Тем более это необходимо для танка прорыва, так как он будет ехать первым. А у нас есть те, кто любят ехать первыми.

Понимая, о ком именно говорит подруга, подполковник тоже повернул голову в сторону генерала и полковника, задумавшись над ее словами. Какое-то время они оба молчали, думая каждый о своем, но, в конце концов, их мысли сводились к одной идее.

— Алекс, — прервала недолгое молчание Эрика.

— Никакая хорошая броня не защитит от прямого попадания артиллерии, — нахмурился Хартманн, — Не говоря уже о бомбах.

— Он же не будет сидеть на базе. Вспомни, что его танк уже не раз подбивали, и даже после первого раза он не успокоился. Я боюсь за него.

— Хорошо, — со вздохом сказал тот, — Но средние танки Курту точно не подходят, — и вдруг парень резко замолчал, вспомнив про еще одну машину из серии "Е".

Это был танк "Е-100". Как уже упоминала Моргенштерн, он был класса сверхтяжелых, и вполне мог подойти Герцогу, тем более, что эта машина должна была появиться в проекте только в середине 43 года. Но тогда производство закончилось, так и не начавшись, насколько помнил Хартманн, была закончена только ходовая, когда завод, где собирали опытный образец, захватили англичане. Но что, если теперь есть возможность исправить это?..

— Я должен поговорить об этом с генералом, — как-то резко проговорил подполковник, ощутив невообразимое желание закурить, — Но ты же понимаешь, что в эту партию этот танк не пойдет? — хитро прищурившись, он посмотрел на подругу, та, надувшись с каким-то обиженным видом смотрела на полковника, погрузившись в свои размышления, — Эрика?

— Я понимаю, — не сразу ответила та, чуть покачав головой, — Значит, Курт не сядет ни в какой танк, пока не будет готов тот, о котором я говорила.

Мария-Елена шла по тропинке к дому, где жил Рихард. Узнав о том, что случилось в клоповнике, она даже не знала, что и думать; ей было очень жаль того мальчика, но все же он был именно тем снайпером, чуть не убившим Штуббе. После ужина девушка, услышав разговор экипажа одноглазого, побежала в госпиталь, но там майора не оказалось, впрочем, как и всех его вещей, а это могло значить только то, что он вернулся к себе, проинорировав слова Вигмана о покое. Обогнув грузовик, стоявший у сарая, радистка увидела сидевшего на скамейке Рихарда, и, судя по всему, курившего уже не одну сигарету, так как возле его ног было набросано приличное количество бычков. Как только Айзенбах присела рядом, мужчина выбросил недокуренную сигарету на землю, притоптав ее носком сапога.

— Я не хотел, — прошептал майор, сжав кулаки.

— Рихард, — видя, что тот подавлен, Мария-Елена прикоснулась ладонью к его плечу, погладив, — Хочешь, мы поговорим? Расскажи мне все. Откуда тот пацан? — она не стала скрывать, что знает все, тем более, что это было бы глупо с ее стороны, — Он был от партизан?

— Он был русским, — почти неслышно ответил одноглазый, повернув голову к девушке так, чтобы видеть ее, смотря умоляющим взглядом, — Он был совсем еще ребенок.

Шатенка ненадолго замолчала, подбирая слова. Штуббе пил редко, но очень сильно; и сейчас был как раз один из таких дней, когда ему нужно было забытья в алкоголе, помогавшим пережить те эмоции, что овладели им в этот момент, но по какой-то причине, радистке удалось застать майора еще трезвым.

— Рихард, скажи, — начала она тихим успокаивающим голосом, — Он же сам решил пойти на это, так?.. Он же чувствовал всю серьезность ситуации.

— Это был мальчик, — отвернувшись от нее, Штуббе разглядывал свои ладони.

— Что если он понимал, хоть и был юным?

— Понимал что?! — резко повернув голову в сторону сидящей рядом, майор расширил глаз, в котором промелькнул страх, быстро сменившийся отчаянием, — Ему на вид было 13. Что он мог понимать?!

— Он был русским! — сердце Айзенбах так и сжалось от одного вида на мужчину, совесть которого приносила ему невыносимую боль, мучая его, сводя с ума, — Ты же знаешь, что там было. Ты не виноват, Рихард! — она положила ладонь на его руку, чувствуя, как та трясется; мужчину так и била мелкая дрожь, что пугало ее еще больше, — Ты разве не помнишь ту девчонку, о которой рассказывал мне когда-то? — она сжала его холодные пальцы, не сводя глаз с бледного лица.

— Нет... не помню, — отвернувшись, Штуббе пытался припомнить, о ком именно говорит девушка, но вспомнив, закрыл глаз, — Слишком молода...

— Они сами выбрали свой путь, — отпустив руку мужчины, радистка провела ладонью по его светлым волосам, — Не смотря на возраст, они сами решили пойти в коммунисты, они такие же, как Ставарин, против которого мы воюем. Рихард, твоей вины в этом нет.

Повернув только голову, одноглазый ошарашено смотрел на шатенку, не зная, что ответить. Она была права, во всем права, но разве дети должны участвовать в войнах, разве они должны умирать, это удел старых вояк, безумцев, которых уже не спасти. Подавшись к ней, Штуббе обнял Марию-Елену, закрыв глаз.

— Это был ребенок, — прохрипев, мужчина, словно маленький мальчик, напуганный до смерти, пытался спрятаться, ища помощи и защиты в ней, кого обнимал, — Я не хотел его смерти... Я так устал.

В груди закололо от появившейся тревоги, и Айзенбах, обняв одноглазого, прижала его к себе:

— Прости меня. Я тут начала, как всегда развивать мысли... прости, Рихард, — чтобы хоть как-то успокоить майора, радистка погладила его ладонью по спине, стараясь говорить более уверенно, но голос дрожал, — Конечно, это не твоя вина. Ты ни в чем не виноват. Прости, — поцеловав мужчину в макушку, Мария-Елена прижалась к ней губами, прошептав, — Я люблю тебя.

43.

В баре, где за столиком сидели Штрассе, Герцог с Моргенштерн, и Хартманн с Кристель, играла веселая музыка, которая понравилась даже "пришельцам из будущего", не заглушавшая не менее веселый и интересный разговор: жарко обсуждали то совместную тренировку, рассказывая тем, кто об этом еще не знал, то "подарок" русским в виде муляжа бомбы, то припомнили еще несколько моментов из жизни на базе в Тальвике, удивила всех Кристель, сказавшая, что раньше была командиром танкового экипажа, но потом ее отозвали, не указав причину.

— Я думаю, — усмехнулась Эрика, — Что это только из-за того, что... — она покосилась на сидящего рядом Курта, потом перевела взгляд на Алекса, — Что мы девушки. Но как показывает практика, девушки и женщины ничуть не уступают мужчинам, — взяв стакан с красными вином, летчица подернула бровью, кивнув новоиспеченной подруге, та ответила тем же, но в ее таре было белое сухое вино.

— С тобой бы мог поспорить Рихард, — хмыкнул полковник, — По его мнению, все женщины должны сидеть по домам ждать мужей.

— Нет, — все с той же доброй улыбкой вступил в разговор генерал, поставив на стол стакан с горячим глинтвейном, до этого сделав небольшой глоток, — Эти дамы нас бы давно перебили, если бы не были на нашей стороне, — он одарил девушек благосклонным взглядом.

— Но иногда, как мне кажется, одноглазый алкоголик прав, — прищурился полковник, разглядывая коньяк своем бокале, но тут он заметил, как Алекс смешивает шнапс с пивом, чему немного удивился.

Перелив шнапс в стакан с пивом, Хартманн отпил немного, довольно приподняв уголки губ, начав, наконец-то, расслабляться. Отклонившись к спинке стула, оглядел зал, но именно в этот момент краем глаза увидел, как на него смотрит Герцог.

— В чем дело, Курт? — поинтересовался парень, подняв брови.

— Мешаешь шнапс с пивом? — на лице мужчины промелькнул быстрый оскал усмешки, — А не русский ли ты? — все еще не сводя все того же звериного взгляда с подполковника, Герцог приблизил к губам бокал, но чуть помедлив, все же сделал глоток.

— Нет, — парировал Хартманн, — Не русский. Так лучше вставляет.

Сидящий напротив Штрассе усмехнулся, переводя взгляд с одного на второго, будто бы о чем-то задумался, и от него не ушло то, как Эрика расширила глаза, смотря на друга, будто старалась ему что-то сказать взглядом.

— А почему Вы, — чуть замявшись спросила Кристель у полковника, смотря на того немного озадаченным взглядом, — Спросили про то, не русский ли Алекс? Как это вообще связано с тем, что он смешивает напитки?

— Так пили русские, — ледяные глаза Курта с интересом рассматривали жидкость в бокале, пока он держал тару перед лицом, наблюдая, как коньяк переливается в приглушенном свете помещения, — Которых мы обнаружили возле одной деревни, кажется, она называлась "Захино", — сделав глоток, мужчина довольно улыбнулся, поставив бокал на стол, — Взять их было не сложно — все пили так, будто готовились на тот свет, и так же мешали русскую водку с пивом, — он рассмеялся, и вскоре к нему присоединились Вильгельм, довольно закивав, а так же Хартманн, переглянувшийся с летчицей, которая сначала подернула бровью, намекнув другу на то, что тот их чуть не выдал, а потом довольно фыркнула, Кристель же улыбнулась, — Но я предпочитаю, — продолжил полковник, — Более терпкие напитки, которыми можно наслаждаться.

— Говорят, — Эрика поправила прядь волос, заткнув ее за ухо, смотря перед собой, — Мужчина выбирает ту женщину, которая олицетворяет напиток, который он предпочитает, — приподняв бровь, она повернула голову к полковнику, но тут же смущенно отвела взгляд.

То ли под действием алкоголя, то ли вся эта обстановка начала влиять, но, заметив легкий румянец на щеках Моргенштерн, и то, как она отвела взгляд, Герцог подумал, что это ему понравилось.

— Хорошее сравнение, — кивнула Кристель, поглядев задорным взглядом на сидящего рядом Алекса, в тот момент, отставившего от себя бутылку со шнапсом, — Мне оно нравится.

Зазвучала медленная музыка, наполнившая бар приятным мелодичным звуком. И будто летящие на зов света мотыльки, на середину зала, где было немного свободно, потянулись парочки. Смотря на них, Кристель улыбнулась, сидя к залу полубоком. Бросив на танцующих короткий взгляд, подполковник хотел было взять свой стакан, как вдруг получил удар по ноге. Еле сдержав себя, чтобы не сматериться, он ошарашено уставился на Эрику, наигранно-мило улыбавшуюся ему. Нахмурившись, парень кивнул головой, мол "что хотела", но увидев, что подруга показывает взглядом на сидевшую рядом с ним девушку, понял, что летчица имела в виду. Чуть кашлянув, чтобы привлечь внимание, Хартманн пригласил Кристель на танец, и та согласилась, хотя и не ожидала подобного приглашения. Широко улыбаясь, она проследовала за подполковником к парочкам в зале, признавшись, что никогда не танцевала. Смотря на них, Эрика с довольным видом прищурилась, напоминая сытого кота, ощущая себя Купидоном. Но ее мысли были прерваны полковником, сказавшим, чтобы блондинка следовала за ним. К ее удивлению, он прошел к танцующим и, когда она приблизилась к нему, положил одну руку на ее талию, во вторую — взяв ее руку. Положив ладонь на его плечо, Моргенштерн улыбнулась уголками губ, подняв взгляд к его глазам. Рядом танцевали Алекс и Кристель, не обращая внимания на тех, кто окружал их в тот момент. Смотря друг на друга, они будто бы разговаривали взглядами, смущенными улыбками, еле слышимым шепотом коротких фраз. Штрассе, сидевший все так же за столиком, растянул уголки губ, наблюдая за всеми, отметив про себя, что все идет намного лучше, чем он планировал ранее, приятно удивленный таким исходом. И если все так пойдет и дальше, то в ближайшее время он построит крепость в Норвегии, где сможет заняться особым проектом.

Как только закончилась мелодия, все вернулись за столик. Улыбаясь, чуть раскрасневшаяся Кристель села на стул, опустив глаза к своему бокалу. То, что Алекс пригласил ее на танец, стало для нее чем-то волнительным, хотя ее и раньше приглашали, но девушка отказывала, ссылаясь на нежелание. Но сейчас она была счастлива. Эрика сидела рядом с Куртом, поставившим ее стул рядом со своим так, чтобы сделать небольшую скамейку, и теперь приобнимал ее одной рукой за плечи, положив руку на спинку стульев, вернув разговор в русло темы танкостроения. Спустя еще немного Хартманн махнул рукой, подзывая официантку, и, когда та подошла, парень попросил ее обновить напитки, а также что-то быстро шепнул на ухо. Та выпрямилась, кивнув, сказав, что заказ скоро будет выполнен. И вот зазвучала знакомая многим мелодия марша, который почти все присутствующие в баре начали подпевать. Услышав свое имя в песне, Эрика вопросительно глянула на друга, а тот только довольно улыбаясь, пел вместе со всеми, иногда ударяя по столу кулаком в такт мелодии, когда звучали барабаны. Подпевала даже Кристель хлопая так же в ладоши, а вот Вильгельм и Курт молча наслаждались музыкой.

Время близилось к 10 часам вечера, когда две машины черного цвета ехали по начавшей пустовать дороге. Не смотря на скорейшее объявление комендантского часа, Герцог приказал водителю не торопиться, — еще не хватало влететь в прохожего, перебегавшего через дорогу, спешащего домой. Всю дорогу Эрика пыталась придумать, как выпутаться из сложившейся ситуации. Видя ее напряжение, полковник счет это волнением перед встречей с близкими и, стараясь успокоить девушку, положил ладонь на ее руку, лежавшую на сидении. Почувствовав прикосновение, летчица повернула голову, смотря на мужчину большими глазами.

— Ты боишься? — спросил он, сжав ее пальцы, ставшими почему-то холодными.

— Не знаю, — страх внутри нарастал, и блондинка, не зная, что делать, лишь бы не выдать его, положила голову на плечо Курта, придерживая фуражку, лежавшую на ее коленях, — Просто... Я должна тебе кое-что сказать...

Она должна все рассказать, иначе подставит под удар не только себя, но и Алекса с Марией-Еленой. Сделав короткий вдох, девушка выпрямилась, повернувшись в полоборота к полковнику, набираясь смелости, как вдруг машина резко притормозила.

— Что за черт?! — выругался Герцог, сверкнув глазами, смотря на водителя.

— Пост, герр оберфюрер, — доложил тот, показывая на остановившийся впереди авто генерала.

Открыв дверцу, Курт вылез из машины, решив узнать, что послужило причиной остановки. Переведя с него взгляд на то, что творилось впереди, Моргенштерн слышала только, как сильно начало биться сердце в груди. Подозвав одного из постовых, полковник захлопнул дверцу, разговаривая с солдатом, но из того, что можно было услышать, стало понятно, что вперед ехать нельзя. Не выдержав, она сама вылезла из авто.

— Эрика, сядь обратно в машину! — прохрипел Герцог, даже не повернув головы в ее сторону, доставая документы из внутреннего кармана.

Отвернувшись от него, летчица увидела, как впереди чернеют силуэты наполовину разрушенных взрывами зданий, подпирающие костлявыми обломками верхних этажей тучи, нависавшие над землей. Запахло дождем и гарью. Поморщив нос, девушка не слышала, как ее позвал Курт. Сделав несколько шагов, она остановилась. Сердце будто пропало, перестав биться.

— Мы до сих пор не можем установить число погибших, — ответил постовой полковнику, — Удар был внезапным... Никто не ожидал, что они нападут прямо на город.

Смотря на стоявшую в стороне Моргенштерн, Алекс, так же уже вышедший из машины, закурил. Он знал, что бомбардировка города была, но не мог представить, что она будет настолько сильной; и сколько в ней пострадало людей, было просто страшно подумать. Прищурив глаза от дыма, парень взял сигарету в рот, рассматривая то, что осталось от зданий. Пробежавшись взглядом по стенам домов с зияющими провалами окон, он поглядел дальше туда, где оканчивалась улица. Виднелось полуразрушенное здание вокзала. Вспомнив о том, что именно этот вокзал, где стоял поезд, на котором он и приехал, подполковник решительно двинулся туда, даже не зная, что именно его туда тянет. Услышав позади окрик, только рукой махнул, понятия не имея, кто может его звать. Обойдя несколько куч обломков, парень остановился у того, что раньше представляло из себя станцию, а теперь тут виднелись лишь куски железа с лежавшими на них телами людей, которых еще не успели унести. Страшный запах гари и разложения коснулся ноздрей. Хартманн выбросил сигарету на землю, осматриваясь. В висках забился пульс. Перед глазами, будто бы кинопроектор, появлялись образы того ужасающего дня, навсегда изменившего его жизнь: как он бежит от вагона, взрыв, боль. Невольно правая рука-протез сама собой сжалась в кулак, отозвавшись ноющим ощущением в плече. Несколько перевернутых, почти разорванных вагонов, из окна одного виднеется на половину вылезшее тело, трудно сказать, кто это: мужчина, женщина, — тело обгорело так, что, прикоснись к нему и оно рассыплется в прах. Прямо на рельсах лежало несколько человек, некоторые из которых выбрались из вагонов, но были придавлены ими же при взрыве бомб. Спустившись вниз с перрона, Алекс прошелся немного вдоль перевернутого на бок покареженного вагона. Что он ищет? Зачем он тут идет? Не зная, зачем парень опустил взгляд к ногам. По спине пробежал холодок. Прямо перед ним лежала чья-то рука, торчавшая из-под железной балки, будто бы кто-то, находящийся там, все еще надеялся на помощь; цепляясь за землю, этот кто-то пытался выбраться. Наклонившись, подполковник взял руку за запястье, оказавшейся настолько твердой, что на мгновение ему показалось, что она выполнена из камня. Потянув на себя, Хартманн чуть не шлепнулся на зад, удивившись тому, что рука была оторвана от тела. Рассматривая свою находку, парень нахмурился, борясь с желанием выбросить ее, избавиться как можно скорее, потому что это была его рука. Поверить в это было куда страшнее, но это было так, — на запястье оторванной руки красовались его именные часы. Сняв их, подполковник откинул от себя когда-то принадлежавшую ему конечность, услышав, что его зовут.

Эрика смотрела на пепел под ногами, на камни, что недавно были стеной, на черный воздух, смешанный с гарью. Задыхаясь им, она смотрела на разорванные тела, уносимые солдатами на носилках, — куски мяса, что не так давно ходили по этим улицам, смеялись, любили. Это война! По щекам девушки прокатилась пара слезинок. На тело в миг накинулась усталость, хотелось закрыть глаза и не знать этого, забыть все, как страшный сон. Мимо прошли два солдата, неся в носилках мужчину и женщину, смотря на них, летчица задрожала, — смерть поглотила этих несчастных. Но вдруг ее кто-то крепко обнял. Крутанувшись на месте, блондинка прижалась к Курту, обнявшему ее двумя руками. Именно так их увидел Алекс, шедший рядом с Кристель, проследовавшей за ним, когда парень двинулся в сторону вокзала, и именно она звала его тогда, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

— Едем отсюда, — бросил подполковник на ходу, проходя мимо Герцога и Моргенштерн, — До замка путь не близкий...

— Мы с Эрикой поедем ко мне, — Курт только глазами проследил за парнем, — Встретимся завтра на аэродроме.

— Да, — кивнул Хартманн, почему-то не ожидав того, что полковник откажется от приглашения, — Тогда я чуть позже к вам подъеду, мне еще на завод надо заехать, — подумав, что может представить "Е-75" так же завтра утром, но для начала об этом нужно поговорить с Вильгельмом.

Штуббе сидел на кровати, вытянув ноги, рассматривая жетон летчицы; и чем больше он на него смотрел, тем сильнее ему казалось, что ему следует лично рассказать Курту о том, что девчонка на самом деле не является тем, за кого себя выдает; это будет правильнее, и не будет поднимать лишней паники в части, тем более, что Эрика, будь шпионом, давно бы себя выдала.

В комнату вошел Сепп Бекер — высокий, худой немец, зачисленный в экипаж Рихарда после того, как выявилось предательство, — казалось, он был даже выше Герцога, только уже его раза в полтора, и майор все удивлялся, как только он в танк помещается. Пройдясь до своей койки, Сепп усмехнулся, заметив, как одноглазый прячет что-то под подушку.

— Рико, — усевшись Бекер, стянул сапоги, поставив их рядом с кроватью, — Я тебя не узнаю, ты трезвый.

— В пример вам всем, — прищурился Рихард, приподняв один уголок губ.

— Может, хоть немного выпьешь с нами? — Сепп подернул бровями, выжидательно смотря на командира.

— Я завязал, — отмахнулся майор, отвечая каким-то задумчивым голосом, — И вам бы советовал. Нападут русские, будете пустыми бутылками от шнапса их закидывать? — и получив вместо ответа довольный смешок, Штуббе улегся, положив поудобнее голову на подушку.

— Я хочу завтра показать "Е-75" фюреру, — вдруг нарушил молчание Алекс, смотря с безразличие в окно, но обращаясь с Штрассе, заранее зная, что тот услышит его, — Привезти его на аэродром и показать его там в полном действии.

— Разве техника готова? — в голосе генерала проскользнули нотки сарказма.

— К обеду, когда и планируется показ "Ме-262", он будет готов, — нахмурив брови, парень чуть повернул голову, чтобы краем глаза увидеть Вильгельма, ожидая, что тот откажет в просьбе, — Танк почти готов, к утру он будет покрыт только грунтовкой...

— Я не сомневался в тебе, Алекс, — улыбнулся мужчина, смотря вперед на дорогу, — И поэтому разрешу тебе провести машину на аэродром, и даже выделю технику на ее перевозку, — говоря это, он знал, что там будет присутствовать не только фюрер, но и Герцог, который должен будет увидеть танк, а он, как капризный мальчишка, захочет заполучить ее, как можно быстрее, но для начала будет должен выполнить свою часть сделки.

— Мне не нужна техника, — покачал головой подполковник, — "Е-75" доедет туда своим ходом. Мне нужно только письменное разрешение на проезд на нем по городу, и, — замолчав, он снова отвернулся к окну, — А также пара танков, как сопровождение. Ну и, чтобы на полигоне были достойные цели, — улыбнувшись, парень вернулся к генералу.

— Ты получишь от меня разрешение, — кивнул тот.

Открыв дверь, Курт впустил Эрику, а когда она осторожно вошла в квартиру, держа чемодан двумя руками, будто школьница свой портфель, входя в класс, включил лампу на стене, и тут же просторное помещение осветило приятным, чуть желтоватым светом, показывая широкий коридор, переходящий в большую гостиную, где стоял мягкий диван со светлой обивкой и к нему пара кресел, расставленных возле низкого книжного столика. На стене помимо пары пейзажей висел портрет Гитлера. Забрав у девушки чемодан, полковник прошел быстрыми шагами до двери, ведущей в соседнюю комнату, а открыв ее, жестом подозвал семенившую за ним летчицу.

— Это спальня, — войдя, он поставил чемодан у туалетного столика, где были разложены какие-то женские принадлежности, зеркальца, шкатулки для украшений, а также пара фотографий, на одной из которых Курт стоял рядом с молодой женщиной в подвенечном платье, а на второй — была она сама, но уже старше, — Там, — мужчина ткнул пальцем в еще дверь, напротив большого окна, занавешенного тяжелыми портьерами, — Ванна и туалет, правее от гостиной — кухня. Иди прими ванную, потом ляжешь спать, завтра у нас ранний подъем, — он взглянул на блондинку, — Тебе еще нужно проверить самолет, осмотреть условные мишени, — на секунду остановив взгляд на ее синих глазах, Герцог будто бы собрался что-то еще сказать, но передумал и, развернувшись, вышел из спальни.

Оставшись одна, Моргенштерн поежилась; она неуютно чувствовала себя в новых местах, тем более там, где ей предстояло переночевать, все новое пугало ее, тем более эта женщина с фото, — Эрика еще раз посмотрела на нее, — кто она? Осторожно подойдя к столику, более детально осмотрела фотографию, где она стояла рядом с Куртом. Он моложе, чем сейчас, лет на 10, в форме, смотрит прямо на фотографа, даже сквозь черно-белое изображение можно почувствовать холод его глаз. Она в белом платье, и в отличие от него, улыбается; ее темные, но не черные, волосы красиво уложены в прическу. Не трудно было догадаться, что это свадебное фото. Летчица отошла от столика, будто бы от него повеяло какой-то опасностью. Но Курт не говорил, что женат... или был женат вообще; если он женат, то где она? В груди появилось ноющее чувство от обиды и ревности.

Герцог стоял у зеркала в ванной, смывая остатки пены после того, как побрился. Как только ванная комната освободилась, он отправил Эрику выпить чай, заметив, что девушка какая-то рассеянная, но списал все это на новость о возможной гибели ее родных. Вытерев лицо висевшим на плече полотенцем, мужчина собрался уже наполнить себе ванну, как в дверь негромко и осторожно постучали. Надо сказать, что это немного озадачило его. Открыв дверь, он увидел стоявшую перед собой летчицу в халате с влажными волосами, зачесанными назад; она закрывала одной рукой глаза, второй — держалась за стену.

— Курт? — как-то жалобно позвала блондинка.

— Эрика, открой глаза, — Герцог не мог понять, улыбнуться ему или же нет; девушка помотала головой, — Открой глаза, я одет.

Опустив осторожно руку вниз, которой закрывала глаза, Моргенштерн виновато взглянула в глаза мужчине.

— Я слушаю, — вздохнул тот, уже не мечтая о ванной.

— Мне страшно, — промямлив это, Эрика опустила голову, замявшись.

— Чего? — удивление полковника не заставило себя ждать, — Мы находимся в центре Берлина, этот дом охраняют так же, как и Рейхстаг...

— Я боюсь потерять тебя, — послышался ее сдавленный голос, — Кроме тебя, у меня никого нет. Нет никого, кто... Я боюсь остаться одна.

Она замолчала, смотря, как на пол падают тяжелые слезы, оставляя после себя круглые лужицы у нее ног. Слова так и застряли в горле, перекрыв воздух. Смотря на нее, Герцог опешил, вспомнив, как девчонка бежала к нему через поле, зная, что может получить пулю в спину. Обняв летчицу, полковник прижал ее к себе, слыша в голове голос Хартманна, говорившего, что он должен стать для нее тем, за кого она спрячется, что будет не одна.

— Ты не одна, — прошептал Курт, проведя ладонью по ее волосам, — Я с тобой.

Герцог лежал на спине, положив одну руку под голову, второй приобнимая спавшую у него на груди Эрику. Взгляд блуждал по темной комнате, освещенной только фонарями с улицы. Не смотря на поздний час, сон не шел, но теперь не из-за кошмаров, как раньше, сейчас же он то и дело прокручивал в голове слова девушки о том, что, кроме него, у нее никого нет, что она боится потерять его, и говорит это уже не в первый раз. А что если это так? Он должен будет завтра проверить имена погибших и, если среди них будут имена фон Моргенштерн, то Эрика будет единственной оставшейся в живых из рода. В таком случае он должен будет позаботиться о ней. Взгляд невольно упал на фотографию жены, стоявшей на столике; лицо не просматривалось из-за тени падавшей на фотокарточку, но Курт знал, что она смотрит на него. Осуждает ли она его? Осуждала ли когда-нибудь? Мужчина выдохнул, подвигав челюстью. Этой женщины уже давно нет в живых из-за ее собственной глупости, если бы тогда она не предала его, то дышала и по сей день. Нет, теперь он не позволит, чтобы подобное повторилось. Но страх ли это? Что если страх быть преданным вновь? Аккуратно переложив голову девушки на подушку, чтобы не разбудить ее, полковник сел на край кровати, ощущая стопами мягкость ковра. Поставив локти на колени, закрыл ладонями лицо, абстрагируясь от внешнего мира, погружаясь в темноту собственного разума, где раз за разом всплывали страшные кровавые воспоминания.

— Курт...

Сколько он так просидел, закрыв ладонями лицо, — пять минут, десять?

— Курт, что с тобой?

— Ничего. Ложись спать.

Она обнимает его, садясь рядом. Говорит, что переживает, спрашивает, может ли остаться, заверяя, что выспалась, пряча усталый сонный взгляд. Она же останется, пусть даже он просидит вот так всю ночь, будет рядом с ним. Что-то шепчет про то, что ему нужно беречь себя, пытается пошутить, сказав, что сама будет о нем заботиться. Он почти не слушает ее, уловив только последние слова о том, что она любит его. Но что для него значит это слово?.. Так же говорила та, кто предал его, уверяла его, что будет и в горе, и в бедности с ним, будет разделять его тяготы и лишения. Нет, ему не нужны слова; зачем ему это, если каждый может предать. Он должен подождать, должен принять более взвешенное решение. Убрав руки девушки, обнимавшие его плечи, Герцог поднялся. Подойдя к креслу, где была сложена одежда, мужчина не торопясь начал собираться.

— Ты куда? — в голосе Эрики прозвучало беспокойство, — Курт... Не молчи! — оказавшись рядом с ним, она взяла его руку, ставшую в миг холодной.

Держа рубашку, полковник замер, смотря в глаза летчицы, ответив не сразу:

— Спи, — странно, но ему было приятно то, как Моргенштерн беспокоиться за него, — Все хорошо. Просто ложись спать. Мне нужно прогуляться, я должен подумать над многими вещами.

— Курт, — Моргенштерн жалобно промямлила, — Сейчас же ночь... Куда ты?.. Я с тобой.

Вместо ответа, Герцог постарался как можно мягче отстранить от себя блондинку, продолжив одеваться. Он нуждается только в одном — остаться наедине с самим собой, чтобы понять себя, свои мысли, найти тот важный для него ответ на многие вопросы, мучающие уже несколько лет.

Раскаленный воздух поднимался от земли, разогретой палящим солнцем, превращаясь в полупрозрачный пар, вдыхая который люди, находящиеся на аэродроме, в особенности на взлетной полосе, подготавливая ее, изнывали от жары. Зорко следя за рабочими, цепляющими буксир к переднему шасси "Ме-262", Эрика стояла на его крыле, иногда отдавая приказы, чтобы технику везли как можно аккуратнее. С минуты на минуту должен был прибыть фюрер, и девушка почему-то ощущала всеобщее волнение, хотя сама больше переживала за то, что ей придется взлетать на новом месте. Вот так, стоя на крыле "Швальбе", летчица выехала из тени ангара. Подняв голову, она прислонила ладонь ко лбу, закрывая глаза от солнца, осматривая уже поднятые в воздух дирижабли — условные цели. Чуть дальше ее ждал грузовик — еще одна цель, которую нужно будет обстрелять. Закрыв глаза, девушка мысленно представила себе расположение дирижаблей. Подул легкий, еле ощутимый ветерок. Все еще не открывая глаз, Моргенштерн подняла в сторону руку, согнутую в локте, сжав пальцы вместе, чувствуя, как они разрезают ветер.

— А это, — послышался позади строгий голос, — И есть тот самый реактивный самолет "Ме-262", о котором я говорил ранее, — обернувшись, Эрика увидела, как у машины останавливаются несколько мужчин, среди которых был Герцог, а рядом с ним шел Адольф Гитлер; в сравнении с Куртом, фюрер был ниже его на полторы, а то и две головы, но выглядел внушительнее, и все из-за блеска в глазах, таким, каким обладают люди с невероятно-сильной душой, и, не смотря на эту силу, таившуюся внутри, в нем была и доброта, а так же честь, — Хочу представить Вам, — голос полковника вывел из размышлений, и летчица быстро спрыгнула с крыла, поприветствовав подошедших, — Пилот Эрика фон Моргенштерн, — строгие ледяные глаза Герцога скользнули по лицу девушки, убеждаясь в ее безукоризненности, а может и предупреждая о том, как ей нужно себя вести.

— Очень приятно, — протянув руку, фюрер пожал ее девушке, и его ладонь оказалась теплой и мягкой, — Я уже наслышан о Ваших победах в Норвегии.

— Это не мои личные заслуги, — улыбнулась Моргенштерн, — Все на благо Германии.

— Похвально, — улыбка Гитлера оказалась добродушной и будто бы излучала теплоту.

— Мой фюрер, — обратился к нему Курт, — Мы можем уже начать. Самолет готов к вылету.

— Да, — кивнул тот, но вернувшись обратно к девушке, коснулся ее плеча ладонью, пристально смотря в глаза, но при этом его взгляд был по-отечески добрым, — Рад нашему знакомству.

— Я... тоже, — только и смогла выдавить из себя Эрика, кивнув.

44.

Вдох. Звук работающих двигателей пробирает до мурашек.

Выдох.

Открыв глаза, Эрика оттолкнула ручку газа от себя, плавно, чувствуя, как самолет начинает движение. Медленно набирая скорость, он ускорялся с каждым ее вдохом и выдохом. Тяжелая машина с неохотой начала подниматься. Набрав нужную высоту, "Швальбе" убрал шасси. Сердце громко застучало, настолько громко, что казалось, что он заглушил звук двигателей. Странное чувство охватило на мгновение, разбудившее в памяти образ той женщины с фото, где она стоит рядом с Куртом. Курт... Он же тут рядом, смотрит на нее, а рядом стоит Гитлер. Летчица невольно улыбнулась, прокрутив в голове знакомство с ним, отметив, что именно так себе его и представляла: с добрыми глазами, приятной улыбкой, но с внутренней силой. Штурвал на себя. Самолет рванул вверх, кружась вокруг оси. Выровнявшись, он тут же снизился, налетев на один из дирижаблей, обстреляв его. Взвыв. Черный дым клубком поднялся вверх, испаряясь в голубом небе, выпуская из себя реактивную машину, которая облетев еще один дирижабль, снизилась, пролетев под следующим, взмыв тут же вверх. Моргенштерн на мгновение прикрыла глаза, слыша, как в висках застучала кровь. Надо успокоиться, и чего она так разволновалась, подумаешь, фюрер тут, смотрит на нее, ничего такого в этом нет. Штурвал от себя. "Schwalbe" опустил нос вниз, начав крутить "бочки", приближаясь к тому дирижаблю, под которым пролетел, открыв огонь. Черный дым обхватил самолет мохнатыми лапами, тут же выпустив из своего зева. Громко рыча, "Швальбе" перевернулся и пролетел прямо над трибунами вниз головой. Держа технику прямо, Эрика посмотрела на людей внизу, лица промелькнули так быстро, что она не успела разглядеть кого-нибудь, но была точно уверена, что Курт смотрел на нее. Вернув самолет в нормальное положение, девушка развернулась, возвращаясь к последнему дирижаблю. Огонь. Несколько пуль разорвали дирижабль, выпуская из его чрева мглу дыма, пролетев через которую, "Schwalbe" взмыл вверх, а сделав "Мертвую петлю", пролетел вновь над трибунами. В глазах потемнело, стало трудно дышать. Летчица сняла маску, жадно глотая воздух ртом, помня о том, что ей еще нужно обстрелять грузовик. Она так и не уснула вчера — ждала его, знала, что он придет только под утро, но все-равно ждала, но зачем... Вчера было сказано и так слишком много, слишком много осталось не сказанным, оставив на душе горький осадок.

— Немедленно возвращайся, — проскрежетал голос Курта в наушниках.

Закрыв глаза, девушка, не зная, зачем, потянула штурвал на себя, но как только кровь в висках перестала отбивать дробь, она распахнула глаза, оглядевшись. Выровняв самолет, Моргенштерн пару раз прокрутилась вокруг своей оси, понимая, что машина продержится в воздухе еще полчаса. Улетая от своих мыслей о вчерашней ночи, о том, что она увидела жену Курта, пусть и на фото, но она была, о том, что сказала ему о том, что любит его, блондинка летела вперед к стоявшему на поле одинокому грузовику. А что если он все еще женат? Нет, он женат. То фото доказывало то, что Курт был женат, и надо признать, что его жена очень красива. Эрика со злостью нажала на кнопку огня. Выпущенные пули прошлись строем по земле и несколько попали даже в мишень. Летчице пришлось поднять самолет, чтобы не удариться об землю, и пойти на второй заход. А что если он все еще ее любит? Но зачем тогда... "Зачем он трахал тебя? — послышался противный голос в голове девушки, — Дело понятное, зачем. Зачем вообще мужчина трахает женщину?.. Чтобы удовлетворить свои потребности. А то, что он женат — он вообще не обязан был ставить в известность о том, что у него есть супруга." Какая-то злость образовалась в Моргенштерн, переплетаясь с ревностью, она, как черный огонь прожигала ее изнутри. "Он же не давал тебе никаких обещаний, не говорил ничего, — снова пропел внутренний голос сомнения, — И вспомни, как он чуть не сломал тебе руку. Это я еще молчу о том, что он кинул тебя гнить в том ужасном доме, а ведь единственным условием избежать трибунала было... Что?.. Правильно! Переспать с ним. Что в принципе и происходит. И вполне вероятно, что его жена просто уехала. Да и что ему твоя любовь — ты для него никто!" Быстро стянув шлем, чтобы не слышать приказов Герцога, а главное его голоса, кинула его на колени. Сжав зубы, Эрика тяжело задышала, оскалившись, обстреливая грузовик. "Никто!" Во второй заход ей удалось изрешетить мишень, но этого было мало — третий заход — и самолет снова несется на стоявшую в поле машину, стреляя по ней. И только Курт в наушнике слышал девичий крик ярости, не понимая, какой бес на этот раз вселился в Моргенштерн, видя, как, обстреляв грузовик, "Швальбе" пронесся над ним так низко, что чуть не задел того двигателями.

— Я доволен новыми разработками, — сказал Гитлер, наблюдая за тем, как реактивный самолет пролетает мимо трибун, — И я дам приказ о том, чтобы эти машины немедленно вошли в производство.

Герцог кивнул, и лишь когда "Ме-262" выпустил шасси, повернул голову к фюреру.

Герцог шел к стоявшему в стороне "Schwalbe", видя уже издалека, как Эрика разговаривает с одним из механиков. Девушка показывала на переднее шасси и жестом чертила в воздухе круг, а механик кивал головой, смотря то на шасси, то на говорившую. Приблизившись, полковник взглядом показал белобрысому, но загоревшему почти до черноты мужчине отойти, а потом встал перед летчицей.

— Что это ты вытворяла? — проскрежетал Курт, глядя сверху вниз в глаза девушке.

— Что вытворяла? — нахмурив брови, та скрестила руки на груди, — Как и было приказано, я обстреляла дирижабли, потом грузовик.

— Ты из меня дурака не делай, — схватив ее за локоть, Герцог не добро сверкнул глазами, нависая над ней.

— Отпусти! — Моргенштерн попыталась вырвать руку, но пальцы мужчины, словно тиски, сжались сильнее, — Ничего я из тебя не делала... дурака. Не делала.

— Я тебя последний раз спрашиваю, — в ледяных глазах Курта просыпалась ярость, — Что ты устроила там за цирк? Если ты думаешь, что можно вот так просто показывать свои выкрутасы тут, то ты глубоко ошибаешься!

— Ничего я не показывала, — все-таки блондинке удалось вырваться, но вместо того, чтобы уйти, как думал Герцог, она выпрямилась перед ним, смотря в глаза; какое-то время она молча изучала его лицо, но отвернувшись, опустила голову, — Курт... Ты мне не безразличен. Сильно, — было видно, что каждое слово дается ей с трудом, что было удивительно для него, — Тогда ночью я сказала, что люблю тебя, и это правда. Ты единственный, кто у меня есть... я... я не знаю, — потерев щеки ладонями, Эрика вздохнула, набирая полную грудь воздуха; вернувшись к полковнику, летчица протараторила, — Но я все время думаю о той фотографии. Та женщина рядом с тобой. Это же... жена? Ты женат, да?

Герцог замер, с прищуром смотря на девушку, теперь понимая, что в ней бурлила ревность, он будто ощущал ее, и почему-то это было приятно. Это было какое-то новое чувство для него.

— Ты могла у меня спросить сразу, — его голос стал каким-то тихим, глухим, отдающим металлическими нотками, — А не показывать всего этого.

Эрика виновато опустила голову, не зная, что ответить. Ей вдруг стало стыдно. Да, она могла еще вчера поинтересоваться про ту женщину с фотографии, но почему-то не додумалась до этого, у нее просто не было мыслей о подобном. Промямлив какое-то извинение, Моргенштерн виновато покосилась на полковника, все еще думая, что он смотрит на нее, но тот уже повернул голову в другую сторону. Проследив за его взглядом, девушка увидела, что на аэродром проезжают несколько танков, среди которых один — самый большой, — был накрыт брезентом, но, несмотря на это, было не трудно догадаться, что за техника появилась тут.

— Курт, — сдавленно позвала Эрика, когда Герцог повернулся, чтобы пройти до остановившихся в стороне от самолетов танков, но то ли ее голос был слишком тихим, то ли из-за гула техники он не расслышал ее, так или иначе, мужчина, не обернувшись, двинулся туда, — Прости... — прошептала в след ему летчица, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

Мария-Елена обогнула стоявшую у дома машину, как вдруг заметила сидевшего на скамейке Рихарда, что-то с интересом рассматривавшего, держа это в одной руке. Приглядевшись, девушка увидела, что это какой-то небольшой предмет, помещавшийся как раз в ладонь, плоский и овальный. Жетон — промелькнуло в ее голове, — точно такой же был и у нее, но шатенка не любила носить его на шнурке на шее, так как для нее он был слишком громоздким, поэтому он хранился в небольшом мешочке в кармане кителя. Подойдя к одноглазому, радистка улыбнулась, но от нее не ушло то, как быстро мужчина спрятал жетон в нагрудный карман.

— Ты идешь на обед? — спросила она, стоя перед майором.

— А ты составишь мне компанию? — с хитрой улыбкой переспросил он, подняв голову, щурясь от солнца.

— Именно для этого я и пришла за тобой, — улыбка Айзенбах не заставила себя ждать, хотя и говорила она достаточно спокойно, — Тогда идем?

— Идем, — мурлыкнул Штуббе, поднимаясь. встав рядом с девушкой, он приобнял ее за плечи одной рукой, поведя за собой в сторону столовой, — Вот вернется оберфюрер, выпрошу для нас с тобой отпуск, съездим в Берлин, — сказав это, погладил плечо радистки, повернув к ней голову, лукаво смотря в глаза, но заметив наигранно-строгий взгляд, расхохотался, — Нет, я всего лишь хочу провести время с девушкой, на которой собираюсь жениться. И ничего пошлого, — заверяюще кивнул.

— Слушай, а когда ты познакомишь меня со своими родителями? — спросила Мария-Елена, смотря ему в уцелевший глаз, — Это будет после поездки в столицу, или ты еще не решил?

Вдруг майор остановился; отпуская радистку, он встал к ней лицом, вполне серьезно смотря на нее. Приподняв бровь, расширил глаз, почесав лоб, а потом кивнул, будто бы в его голове появился ответ, который мужчина задал сам себе и сам же на него ответил.

— Если ты хочешь, мы можем съездить к ним, — похлопав глазом, заговорил каким-то задумчивым голосом, а потом в нем будто что-то щелкнуло, и Рихард, подхватив девушку на руки, закружился вместе с ней на месте, — Съездим к ним. У меня матушка печет очень вкусный "Кухен". Ты просто пальчики оближешь!

— О-о-о! "Кухен"? — удивленно и с улыбкой переспросила Айзенбах, когда ее, наконец-то, опустили на землю, теперь держа ладони на плечах мужчины, широко распахнутыми глазами смотря на его радостное лицо, — Если посчастливиться, я бы не прочь научиться у нее этому...

— Я уверен, — кивнул тот, погладив девушку ладонями по спине, — У тебя будет получаться так же вкусно. И да, я люблю поесть, — наклонив голову, одноглазый быстро поцеловал радистку, услышав за спиной довольные улюлюканья сослуживцев, в этот момент проходивших мимо.

— А они живут-то где, кстати? В какой-то местности или в том же Берлине? — поинтересовалась Мария-Елена.

— Недалеко от столицы, — кивнул майор, говоря с нотками серьезности в голосе, — Но сначала я покажу тебе твой будущий дом, увидишь мою квартиру.

Приблизившись к, все еще накрытому брезентом, танку, Герцог нахмурился, уже понимая, что именно перед ним стоит, но он явно не ожидал увидеть "Е-75" тут и сейчас, думая, что техника будет готова позже. Подозвав двух механиков, что были неподалеку, полковник махнул им рукой, чтобы сняли брезент, и был удивлен еще больше, когда техника оказалась полностью белой. Буквально тут же из люка башни показался Хартманн, оглядевшись, чтобы узнать, почему сняли брезент, увидел Курта и тут же помахал ему рукой.

— Что ты здесь делаешь? — нахмурился Герцог, продолжая рассматривать машину, — И почему он белый? — казалось, что второй вопрос был куда более важным.

— Потому что это шпаклевка, — усмехнулся подполковник, глядя на мужчину, а потом куда-то вперед, ища взглядом "Ме-262", — Не успел еще нанести камуфляж.

— А разве танк готов? — фыркнул Курт, проведя кончиками пальцев по поверхности брони, чувствуя шершавость, потом потер подушечки пальцев друг о друга, с интересом рассматривая то, как шпаклевка, что осталась на коже, после того, как он провел по броне, сейчас исчезает.

— Технически да, — кивнул Алекс, опуская взгляд на полковника, — Он готов. Краска — это мелочи. Нужно начать показ с демонстрации ходовых характеристик, потом показ брони и, затем — боевая часть.

— Было бы намного лучше, не спешить и подготовить танк полностью, — было видно, что настроение Герцога было и до этого разговора испорченным; еще раз оглядев технику, сверкнул глазами, где уже проснулась алчность, так как он знал, что эта машина будет его, — Поторопись. Фюрер пока еще тут, — на непроницаемом лице полковника появилась недобрая ухмылка; после чего мужчина развернулся, намереваясь уйти, но остановившись обернулся в полоборота, — Надеюсь, техника не подведет, — сказав это, Курт не торопливо зашагал в сторону трибун.

— Не подведет, — усмехнулся парень, а потом крикнул одному из механиков, что подготавливали танк, — Эй! Предупредите фюрера, что будет еще одна машина.

— Ну-ну, — хмыкнул полковник, услышав окрик Хартманна.

Эрика сидела на крыле "Швальбе", который только что отогнали в сторону, чтобы в скором времени погрузить на грузовой самолет перед отправкой в Норвегию, смотря перед собой. На душе было очень больно и страшно: она боялась, что после этой сцены с Куртом, он отвернется от нее, и она потеряет его навсегда; от этой мысли в груди появлялся болезненный ком. Вытерев слезу со щеки, девушка подняла голову, надеясь, что увидит в толпе Герцога, и в то же время она боялась этого. Полностью отдавшись своим мыслям, не заметила, что к "Ме-262" приблизился человек.

— Для многих этот день стал знаменательным, а на Вашем лице я вижу печаль, — прозвучал рядом голос.

— Мне нечего радоваться, — хмыкнула Моргенштерн, поворачивая голову к незваному собеседнику, — Меня гложат проблемы личного характера, — но увидев, с кем разговаривает, девушка испугалась; быстро спрыгнув с крыла, она выпрямилась, подняв правую руку.

— Не стоит, — мягко улыбнулся фюрер, а когда летчица замявшись опустила руку, продолжил, — Могу признаться Вам, что Ваше выступление вышло за рамки общепринятых, но, тем не менее, оно произвело на меня неизгладимое впечатление, — девушка боялась пошевелиться, смотря на мужчину огромными глазами, в стороне заметив идущих сюда других знакомых ей офицеров Рейха, среди которых она быстро узнала Гиммлера и Геринга, — Но все-таки Вам стоит задуматься о более аккуратном полете.

— Да, — выдавила из себя Эрика, кивая, — Прошу простить меня. Мне не следовало так поступать.

— Проблемы личного характера, — продолжал Гитлер, смотря пристально в глаза, — Не стоит выносить на всеобщее обозрение, они должны решаться только наедине, — и вот тут блондинка поняла, что фюрер слышал все, от чего на душе стало неприятно и совестно, — Не стоит кричать о чем-то, крик может быть не услышан или воспринят не так, как планировалось. Говорить о своих чувствах надо тихо, Ваш избранник должен захотеть услышать Вас, поверить, что слова не останутся словами, а будут подкреплены действиями, которые Вы совершите ради избранника.

В этот момент возле фюрера остановились офицеры и следовавшие за ними охранники. Оценивающе осмотрев самолет, Гиммлер перевел взгляд на летчицу, потом на Гитлера, сказав, что приехала еще одна модель, которую стоит посмотреть, это наземная техника, о которой давно говорил Штрассе. В свою очередь Геринг похвалил Моргенштерн, что давно не видел ничего подобного, намекнув на то, что девушка может рассчитывать на поддержку Рейха, если вдруг она решит учить пилотов подобным трюкам, что вызвало почти у всех смех. И вот идя рядом с такими личностями, Эрика невольно улыбалась, жалея, что еще не изобрели смартфоны, чтобы можно было сделать сэлфи, но стоило ей увидеть Курта, как все еще хорошее настроение улетучилось, и снова вернулась та тянущая боль в груди, смешанная со страхом.

— Герр Герцог, — кивнул шедшему навстречу фюрер, когда до того оставалось не более двух шагов; заметив, что летчица идет рядом с Гитлером, полковник даже не знал, что и думать, поэтому и поспешил подойти, — Если бы все наши солдаты обладали такой скромностью и рвением, как ваши, победа была бы давно за Третьим Рейхом, — улыбнувшись, фюрер кивнул, проходя мимо к трибунам.

Проследив за ним, Герцог пропустил мимо других офицеров, и только после этого перевел строгий взгляд на стоявшую в стороне Моргенштерн, боясь представить, что та ляпнула на этот раз. Виновато потупив взгляд, та подошла, смотря на ремень мужчины, не зная, как начать разговор, но в голове то и дело проскальзывали слова Гитлера о том, что она должна сделать.

— Курт, — подняв голову, летчица встретилась со взглядом полковника, — Прости. Я не должна была так поступать. И вообще мне нужно было сразу все сказать тебе... Прости, — если бы не все эти люди, которые суетились вокруг, она обняла его, нет, было плевать на остальных, ей хотелось обнять его, но Эрика опасалась сделать это, так как это могло нарушить субординацию, тем более, что он ее командир, и в первую очередь она солдат.

Двигатель "Е-75" зарычал, прислушиваясь к которому Хартманн пытался определить, правильно ли работает тот или нет; но опасения были напрасными, машина работала исправно. Двинувшись вперед, грозный танк вырывал гусеницами комья земли, проезжая мимо трибун, где уже находились главные лица Третьего Рейха, а также Моргенштерн, стоя рядом с Герцогом, державшего ее руку так, чтобы никто не видел этого, следя за проезжавшим мимо "Е-75". Включив вторую передачу, машина рванула вперед. В смотровую щель Алекс видел, как стоявший рядом с фюрером Гиммлер обернулся вполоборота к кому-то, что-то говоря, а когда танк поравнялся с трибунами, то за спиной рейхсфюрера СС стоит Штрассе, довольно улыбаясь, провожая проезжавшую мимо технику взглядом. Не смотря на отсутствие камуфляжа, машина вызвала такую же бурю эмоций, как и "Ме-262", и после того, как Хартманн остановил "Е-75" к нему подошли первые лица Рейха.

— Мой фюрер, — улыбаясь, заговорил Штрассе, идя рядом уже с Гитлером, — Перед Вами из танков серии "Е" — "Е-75". Эта машина имеет хорошее бронирование, неплохую маневренность и хорошее крупнокалиберное вооружение, — говоря это, генерал смотрел только на фюрера, но замолчав ненадолго, повернул голову к Хартманну, все еще находящимся в башне, — Этому танку нет аналогов в мире.

— Если это так, — кивнул Гитлер, осматривая технику, но в отличие от Герцога, он не подходил близко, — То стоит посмотреть эту машину в действии.

— Мы готовы предоставить Вам показ боевой мощи в любое удобное время, — кивнул Вильгельм.

— Хорошо, — повернув к нему голову, фюрер довольно кивнул, — Мой секретарь сообщит Вам. Но я хотел бы взглянуть на это в ближайшее время.

— Как Вам будет угодно, — согласился Штрассе, довольствуясь тем, что Гитлер оценил тот танк, который сделал Алекс, — Мой фюрер, позвольте напомнить Вам оберштурмбаннфюрера Хартманна, — назвав фамилию парня, мужчина взглянул на него, позвав взглядом, а когда тот спрыгнул на землю с брони, генерал улыбнулся, — Алекс Хартманн, именно благодаря ему, наша армия получит технику, которой нет аналогов во всем мире, в том числе на его плечах лежит разработка будущего реактивного самолета на основе уже опытного образца "Ме-262 "Schwalbe".

Услышав про это, Эрика нахмурилась, поняв о каком именно самолете идет речь. Глазами, полными возмущения, она посмотрела сначала на Курта, а потом на друга, чувствуя, как внутри нее возникает обида. Ей хотелось спросить и полковника, и Алекса, но девушка сдержалась, понимая, что не стоит начинать разборки на глазах у Гитлера. Чуть позже она дождалась, когда фюрер и другие офицеры вместе с Герцогом и Штрассе, стоя у машин, о чем-то разговаривали, и, отведя Хартманна в сторону, недовольно прошипела:

— Это что за разработка нового самолета на основе "Швальбе"? Только не говори, что ты задумал делать "262-3"?! — сверкнув глазами, блондинка скрестила руки на груди, — Я сказала Курту, что именно я буду делать этот самолет!

Смотря на подругу, Хартманн приподнял брови, немного удивленный ее нападкам на себя, даже не сразу поняв, отчего та так разозлилась.

— Я не стану делать этот самолет без тебя, — и все же, несмотря на то, что парень старался выглядеть спокойным, в голосе проскользнула легкое негодование, — Так как я не силен в авиастроении и не видел чертежей, — пожав плечами, так же скрестил руки на груди, подумав, что курить при фюрере не стоит, а поэтому придется потерпеть.

— Но Штрассе сказал, что именно ты будешь делать самолет, — шумно выдохнув через нос, летчица быстро глянула в сторону все еще разговаривающих офицеров, нахмурилась, найдя взглядом генерала, — И сказал это Гитлеру! — снова смотря на друга, попыталась понять, правду ли тот говорит или нет.

— Всего лишь формальность, — пожав плечами, Алекс улыбнулся; весь разговор уже начинал забавлять его, тем более после того, как Эрика расширила глаза, готовая в любую минуту взорваться едкими оскорблениями, как это обычно бывает, — То есть, ответственным за разработку я буду, а ты — инженером, который сделает чертежи.

— Что?! — вот тут Моргенштерн не сдержалась, но выкрикнув, тут же замолчала, глубоко вздохнув, смотря куда угодно, лишь бы не на Хартманна, — Здорово! — выдавила из себя, помотав головой, — Просто чудно!

Услышав голос Эрики, Курт, стоявший спиной к танку "Е-75", обернулся, увидев, что летчица и подполковник стоят в стороне. Какое-то странное чувство одолело мыслями мужчины, и тут же в памяти всплыли слова Рихарда о том, что пацан получил звание подполковника; что же он такого сделал, раз сумел взять такой чин; но не менее странной была и Моргенштерн — не походила она на большинство девушек ни характером, ни манерой вести себя, тем более было странным то, что она платьям предпочитала мужскую форму, а еще ее рисунки на теле, и странное нижнее белье. Что они оба не шпионы, полковник понимал, но не мог разобрать, кем же являются они на самом деле. Тем временем летчица психанув махнула рукой перед лицом Алекса и быстрым шагом направилась в сторону своего самолета. следив за ней какое-то время, Герцог перевел взгляд на Хартманна, оставшегося стоять все на том же месте, который, достав сигареты, закурил.

45.

Эрика стояла у машины полковника, наблюдая за идущими строем солдатами, проходившими по дороге мимо нее. Завороженная, она смотрела на марширующих, не скрывая своего восхищения. Молодые парни, одетые в черную форму СС, вышагивали строем, и что могло быть прекраснее. Может быть это ее жизнь? Может быть? Это так и должно было случиться: ее судьба появиться в прошлом? Думая об этом, девушка повернулась к входу в Рейхсканцелярию, возле которого и стояла машина. Герцог и еще пара офицеров о чем-то быстро переговаривались, причем больше говорил Курт, а двое его собеседников кивали головами, соглашаясь с каждым словом. Может быть это ее судьба?.. Думая об этом, Моргенштерн невольно потерла пальцами висок, отведя рассеянный взгляд в сторону, но тут же подняла его обратно, услышав свое имя. Спускаясь по ступеням, полковник позвал ее, а когда летчица подошла, представил шедшим рядом с ним офицерам, сказав, что стоит опустить формальности, когда заметил, что Эрика собралась поднять руку в знак приветствия.

— Очень приятно, — улыбнулся один из мужчин, лицо которого показалось девушке знакомым, но она никак не могла припомнить его имя; второй же просто кивнул, приподняв уголки губ, — Мы уже наслышаны о том, что Вы являетесь пилотом испытательного реактивного самолета, — и пока мужчина говорил, Моргенштерн мельком оглядела говорившего, на нем была форма Люфтваффе, так же, как и стоявший рядом с ним молодой мужчина, — Не страшно?

— Мне тоже, — с добродушной улыбкой ответила летчица, покосившись на Курта, — Нет, всему, что я умею, я обязана оберфюреру Герцогу.

— Скромность украшает человека, — довольно рассмеялся офицер, — Это похвально. Вальтер, — на этот раз он обратился к стоявшему рядом, — Тебе следовало бы поучиться. Тебе и Эрику, — мужчины рассмеялись, после чего офицер Люфтваффе продолжил, — Как только "Ме-262" войдет в серию, я планирую ввести по несколько экземпляров в каждую из частей.

— Это будет огромным шагом к победе Рейха, — раздался голос Штрассе, подходившего к ним, а когда оба летчика отошли в сторону, Моргенштерн увидела, что генерал идет вместе с Алексом, и друг был чем-то озадачен, — Но у нас есть еще более масштабные планы.

— И какие же? — удивленно спросил офицер, чуть нахмурив брови.

— Я думал, Вы уже наслышаны о новых разработках оберштурмбанфюрера Хартманна? — лукаво спросил Вильгельм, но видя замешательство летчиков, продолжил, — Помимо наземной техники, уже находящейся в подготовительной части, и в скором времени она будет готова к масштабному производству, мы готовы предоставить армию воздушной техникой, оснащенной реактивными двигателями, в том числе и бомбардировщиками, и новыми истребителями.

— Вы хотите оснастить Люфтваффе реактивными самолетами? — переспросил офицер, удивившись.

— И не только Люфтваффе, — глаза генерала так и блестели в свете фонарей, уже осветившими вечерний Берлин, — Армия будет спонсироваться новейшим оружием, превосходящим свое время на многие века.

— Мы победим любой ценой, — вдруг вырвалось у Эрики, и, встретившись взглядом с Штрассе, улыбавшимся в тот момент, будто бы она только что закончила его начатую мысль, перевела взгляд на друга, кивнувшего, что он согласен с ее словами.

— Завтра вечером, — вдруг сказал Штрассе, глядя на то, как Герцог и шедшая рядом с ним Моргенштерн направляются к грузовому самолету, в который несколько минут погрузили "Швальбе", — Нас пригласили на ужин к фюреру, — говоря это, мужчина улыбался.

Алекс, размышлявший на тот момент о том, что ему предстоит еще больше работы, чем он предполагал ранее, вопросительно посмотрел на него, но тут же мотнул головой, понимая, что отказываться нельзя ни под каким предлогом. Почти весь день они провели в замке генерала, обговаривая с полковником и хозяином "Вольфенштейн" дальнейшие планы, касавшиеся, как и строительства наземной и воздушной техники, так и переезда Штрассе с Хартманном в Норвегию. Вильгельм не раз упоминал, что ему необходимо как можно скорее покинуть Германию, надеясь на защиту Герцога, уточняя, что в случае этого тот получит такие желанные танки. А еще Алексу удалось убедить Эрику не обижаться на него, напомнив ей о том, что, если она будет проектировщиком чертежей "Me-262 HG III", то ее могут отстранить от полетов, назначив одним из инженеров авиастроения; и парень был прав, это подействовало на блондинку, та перестала изображать из себя обиженного капризного ребенка. Одной проблемой меньше.

— Я понял, — отозвался подполковник, закурив, желая только одного — добраться до кровати и лечь спать.

— Это хороший повод показать себя, — будто бы смеясь, добавил Штрассе, повернувшись спиной к самолету, не имея желания дожидаться, пока тот взлетит.

Узнав о том, что Герцог прибыл вместе с Моргенштерн и "Ме-262", Штуббе, не теряя ни секунды, поспешил на аэродром, на ходу застегивая китель, отгоняя от себя сон. Он намеревался не только все рассказать Курту, но и разоблачить белобрысую наглую особу прилюдно, но на подходе к ангарам вдруг остановился. Если обо всем этом узнает Мария-Елена, она не только обидеться, но и не захочет разговаривать; и тогда он потеряет ее навсегда. Нет, надо все решать совсем по-другому. Зевнув, при этом прикрыв рот кулаком, мужчина вытер тыльной стороной ладони нос, размышляя, как ему правильнее поступить в этой ситуации: все рассказать сейчас и вывести летчицу на чистую воду при всех или же рассказать обо всем Дьяволу лично, но в любом случае тот поинтересуется, почему ему обо всем не доложили сразу. В боку неприятно кольнуло — от чего одноглазый скривился, — но тут же вспомнил про снайпера-мальчишку. Об этом он должен рассказать, а также о том, что повредили связь. Рихард сплюнул на землю; ему казалось, что сейчас он предает друга, не говоря ему о девице, с которой тот спит, но в то же время, сам был влюблен в девушку — подругу этой девицы, и, если одноглазый все расскажет Курту при всех, то тот тут же пристрелит летчицу, не разбираясь, как предательницу, но в этом случае Штуббе мог потерять девушку, которую всем сердцем полюбил, быть может впервые за свою жизнь. Почесав затылок, майор засунул руки в карманы брюк и двинулся в сторону взлетной полосы, решив для начала встретить товарища.

— Дьявол, — протянул одноглазый, подходя к стоявшему Герцогу, хищно скалясь, заметив краем глаза, как из-за спины того выходит Моргенштерн, — А мы уже начали скучать. Как там в Берлине? — его улыбка стала еще более широкой.

— Там не было тебя, — усмехнулся Курт, протягивая Рихарду какую-то посылку, обернутую бумагой и перевязанную бечевкой.

— Что это? — не скрывая своего удивления, майор взял то, что протягивал ему полковник, переведя взгляд с посылки на лицо друга, но, не дожидаясь ответа, вскрыл часть бумаги, обнаружив там несколько упаковок сигарет.

— Хартманн передал тебе , — легкая еле заметная улыбка появилась на лице полковника.

Рихард стоял, прислонившись спиной к стене компункта, наблюдая с довольным видом за маршировавшими мимо солдатами, держа в зубах сигарету, выпуская иногда дым через нос. Скоро должен быть ужин, но Штуббе не заходил за Куртом по своей привычке, а ждал. Он мог бы войти в дом и с порога заявить о том, что нашел, предъявив свою находку, но решил идти по другому пути. Прищурив глаз от дыма, мужчина услышал, как дверь открывается; повернув голову, увидел, что это была летчица — девушка выходила из командирского пункта, по пути бросая фразу, что скоро вернется. "Нет уж, милая, — усмехнулся мысленно одноглазый, — Твое возвращение будет намного быстрее, чем ты думаешь." Отойдя от стены, майор, все так же держа руки в карманах, приблизился к Моргенштерн, а обойдя ее со спины, перегородил дорогу.

— Привет, — оскалился он, выпуская сизоватый дым.

— Привет, Рихард, — Эрика хотела было обойти мужчину, но тот снова встал перед ней; приподняв одну бровь, блондинка расширила глаза, — Что?

— Ничего, — улыбка Штуббе стала куда более омерзительной.

— Ну, раз ничего, — это начало беспокоить, и летчица снова попыталась обойти майора, но он снова перегородил ей путь, — Дай пройти!

Вместо ответа, Рихард вдруг резко развернул девушку, подтолкнув к двери. Моргенштерн сделала по инерции шаг, чуть не потеряв равновесие.

— Ты офигел?! — от негодования и начинающегося гнева ее глаза так и пылали.

Но и тут майор не ответил, с хлопком положив ладонь на плечо блондинки, одновременно открыл дверь компункта, впихивая девушку обратно в дом. Эрика чуть не упала от такого, успев притормозить прямо перед столом, за которым сидел Курт. Опираясь двумя руками о столешницу, она ошарашено сначала взглянула на полковника, потом, повернувшись, уставилась на одноглазого, стоявшего в дверях. Слова так и застряли в ее горле. Рихард самодовольно ухмылялся, выдохнув дым через нос. Герцог был тоже удивлен поведением Штуббе, так как за эти пару дней, что он был в Берлине, уже успел привыкнуть к тому, что вокруг него не происходит ровным счетом ничего.

— Что вы опять не поделили? — по его уставшему тону голоса было понятно, что разбираться с этим не хотелось, и даже больше, полковник считал, что все, что могло бы произойти между этими двумя, было только детскими обидами и истериками.

Вместо ответа одноглазый расстегнул нагрудный карман, вынул жетон; повертел его в пальцах, прочитав надпись, потом хмыкнув, засунул металлическую пластинку обратно. Расстегнул второй карман. Смотря на него, Эрика вдруг вспомнила один веселый монолог, который часто показывали по телевизору, но имя юмориста, читавшего его, она припомнить не могла, но хорошо помнила, что он говорил: "Открыла кошелку, достала сумочку, закрыла кошелку..."

— Нашел, — взяв сигарету в свободную руку, майор положил перед Куртом жетон, широко улыбаясь.

Полковник так же зорко следил за ним, но молчал, понимая, что Штуббе хоть и выглядел с виду дураком, но никогда не делал ничего просто так. Опустив взгляд на лежавший на столе кусок металла, строго спросил:

— Ну и на кой ты мне это суешь?

— А ты посмотри-посмотри! — кивнув на жетон, Штуббе сделал последнюю затяжку, после чего быстрым шагом приблизился к двери, открыв ее, выбросил окурок, быстро захлопнув за собой, — Тебя это точно заинтересует, — повернув голову к летчице, ухмыльнулся, — Ничего не хочешь рассказать?

Девушка так и стояла, глубоко дыша от переполняемого гнева; она, видимо, еще не поняла, что происходит, или же продолжала ломать комедию. Рихард так и не понял этого.

— Ты совсем свой мозг шнапсом залил? — фыркнула Моргенштерн, смерив взглядом майора, — С чего вдруг я должна тебе что-то рассказывать?! — скрестив руки на груди, мотнула головой.

Курт нахмурился. Ему что-то не понравилось в том, как вел себя одноглазый бес, но еще больше не нравилось поведение летчицы. Подняв взгляд на Штуббе, полковник перевел его на девушку, и затем на жетон, беря его. "Эрик фон Моргенштерн. Оберштурмфюрер. "Мертвая голова"... " Мужчина прищурился, пробежавшись взглядом по выгравированным буквам еще раз, вчитываясь. В висках застучало.

— Эрика, — прохрипел он, не поднимая глаз, продолжая сжимать кусочек металла, — Рассказывай!

— Что... рассказывать? — по спине пробежался неприятный липкий холодок, и блондинка пересилила себя, чтобы не передернуть плечами, понимая, что происходит что-то очень страшное, что-то такое, о чем она может очень сильно пожалеть; облизнув пересохшие губы, девушка невольно потянулась рукой к нагрудному карману, где обычно лежал ее жетон, точнее не ее, а жетон того умершего летчика, но заветного металла там не было, карман был пуст, ту же участь постигло и второй карман; смотря с нескрываемым страхом на жетон в руках Герцога, летчица как-то протяжно ответила, буквально выдавливая из себя каждое слово, — Мне... нечего рассказы... вать, — ей хотелось убежать, скрыться, ведь она знала, на что способен Курт в гневе; отступив назад на шаг, Моргенштерн и в самом деле уже думала сбежать.

— Рассказывай! — заметив это, Рихард схватил блондинку за локоть, — Тебе лучше все рассказать.

— Эрика! — бросив жетон на стол, полковник сверкнул глазами, ощущая, что его голова вновь наполняется тупой болью.

Лицо Моргенштерн побелело в один миг, она с ужасом смотрела на блестящий кусочек металла на столе, боясь пошевелиться. Несмотря на это, внутри нее кипела настоящая буря: она боролась сама с собой, не зная, рассказать все Курту или нет, не зная, как тот отреагирует на ее настоящую правду; но и скрывать все от него она не хотела.

— Нет... Я, — замотав головой, летчица предприняла слабую попытку вырваться, но пальцы майора только сильнее сдавили ее локоть.

— Что ты? — сжав кулаки, Герцог даже не шевелился, смотря на нее.

— Кто ты на самом деле? — дернув Моргенштерн в сторону стола, Штуббе рывком усадил ее на стул, — Говори! — рявкнул он, нависая над блондинкой.

— Не трогай меня! — прокричала девушка, поднимая к нему голову.

По полковнику было видно, что он из последних сил держит себя в руках, и пока это ему удается. Смотря ледяными глазами на летчицу, мужчина проговорил каким-то механическим голосом с железными нотками:

— Рихард, отойди, — сделав небольшую паузу, продолжил, — Эрика, я последний раз говорю, — секундная вспышка ярости; хлопнув по столу ладонью, зарычал, — РАССКАЗЫВАЙ! ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?

В ушах появился тихий звон; и чтобы избавиться от него, Моргенштерн закрыла глаза, проглотив слюну, чувствуя, как в горле появилось неприятное жжение. Похоже это мимолетное проявление гнева Дьявола, усмерило и азарт Штуббе. Он, дойдя до двери, прислонился плечом к стене, скрестив руки на груди, наблюдая за тем, как блондинка протягивает дрожащую руку к жетону, но тут же одергивает ее, словно кусок металла мог бы обжечь ее. Нет, она не может рассказать все; узнав правду, Курт пристрелит ее, это точно, он даже разбираться не будет. Опустив глаза к полу, Эрика замолчала, так и не найдя в себе силы, чтобы объясниться. Видя, что летчица не решается взять жетон, Герцог нахмурился, почувствовав неладное. В груди неприятно защемило. Взяв жетон, полковник поднялся и быстрым шагом обошел стол, встав перед девушкой, держа уже ненавистный кусок металла прямо перед ее лицом, закипая от злости. Подняв глаза на жетон, блондинка перевела жалобный взгляд на Курта, в ней было столько боли, столько страха, что его можно было осязать, стоя рядом с ней. Сомнение и желание рвали ее душу на части, казалось бы, пройди еще секунда и она все расскажет, и будь что будет, но отчаяние и ужас будущего от правды, которую она скрывала, были так велики, что слова сами таяли в горле.

— Читай! — прохрипел Герцог, сверкая ледяными глазами.

Все внутри сжалось, и Моргенштерн на мгновение зажмурилась, отвернувшись.

— Читай! — от громкого рычания летчица вздрогнула.

— Эр... — ей не надо видеть, что выгравировано на металле, она и так знает, что там, каждое слово, каждую цифру, — Эрик фон Моргенштерн.

— Отлично! Читать ты умеешь, — выпрямившись, Курт теперь смотрел на Эрику с высоты своего роста, — А теперь объясни мне, что все это значит?! — пауза; он должен успокоиться, может быть, это какое-то недоразумение, — И если ты хочешь сказать, что это не твой жетон, то покажи мне свой!

Девушка сидела, не шевелясь, смотря с каким-то отсутствующим взглядом в сторону, не мигая, будто бы погрузившись в себя, где она попыталась спрятаться. Наблюдая за этим со стороны, Штуббе даже поверить не мог, что эта девица может оказаться шпионом.

— Курт... — почти одними губами проговорила блондинка, все же найдя в себе силы посмотреть в глаза полковника.

— Не хочешь говорить? Хорошо. Давай упростим задачу, — терпение было уже на исходе, будь на ее месте кто-нибудь другой, Герцог, не мешкая бы принял более кардинальные меры, но все же он старался достучаться до истины, не прибегая к этому, — Рихард, где ты это нашел? — с этими словами Курт повернулся к одноглазому.

От неожиданности тот расширил глаз, выпрямив спину, стоя по стойке "смирно". С полминуты, майор соображал, что от него хочет полковник, но догадавшись, махнул рукой на пол:

— Тут, — короткое молчание, спустя которое Штуббе ткнул пальцем на пол у порога в соседнюю комнату, — Нет тут... Кажется.

— То есть, ты нашел жетон здесь? Так? — и к удивлению находившихся тут голос полковника стал спокойным.

— Да, — пожав плечами, Рихард еще раз оглядел пол.

— А скажи мне, мой одноглазый друг, — сжав жетон в кулаке, Герцог заложил руки за спину, пройдясь по комнате, — Чисто случайно тебе не попадался в нашей части какой-нибудь Эрик Моргенштерн?

— Да, — как-то машинально кивнул майор, но тут же опомнился, — То есть, нет.

Услышав ответ Штуббе "да, то есть, нет", Курт поднял брови от удивления. Сделав еще один шаг, он развернулся к майору, начав сверлить взглядом теперь его:

— Да, то есть, нет?! Ты в своем уме? Рихард, ты серьезно думаешь, что какой-то еще Эрик фон Моргенштерн находится с нами в части и заходит ко мне?! — Герцог попытался еще раз напомнить себе, почему он терпит этого одноглазого алкаша у себя в части, — Я даже не понимаю, как выразить свои эмоции.

Одноглазый не знал, как в этой ситуации поступит Дьявол, но высказать свое мнение он все же не решился, зная, что может так же попасть под "горячую руку", вместо этого он лишь сухо спросил:

— Что ты намерен делать?

— Что я намерен делать? — переспросил полковник, развернувшись уже к притихшей на стуле девушке, — Для начала, я еще раз, хочу задать фроляйн Моргенштерн несколько вопросов, — сказал Курт, смотря на летчицу, — Первый вопрос: как она объяснит, что на найденном жетоне, написано мужское имя? Второй вопрос: Где её жетон? — пауза, — А если она не ответит... — проговорив это, мужчина положил свободную руку на кобуру Люгера.

Не выдержав повисшего в комнате напряжения, Рихард достал пачку сигарет, не сводя глаза с полковника, с летчицы, слыша, как мимо по дороге проехала машина. Закурив, майор выдохнул струю дыма вверх, тут же сделав глубокий вдох.

— Я потеряла его, — промямлила блондинка, не зная, что ответить, медленно поднимая голову, но заметив, что ладонь Курта покоиться на кобуре, тут же расширила глаза, подняв их к глазам мужчины, испугавшись того, что в ближайшие минуты ее жизнь оборвется.

— Ты потеряла тот самый жетон, который нашел Рихард здесь? — спокойный тон голоса Герцога отдавал металлическими нотками, — Эрика, ты даже не представляешь, чего мне стоит держать себя в руках. Я тебе в самом начале задал вопрос про этот чертов жетон, но ты, как всегда, решила показать свой чрезмерно буйный нрав, — пальцы, что лежали на кобуре, напряглись, готовые прямо сейчас достать Люгер, — Если ты мне сейчас не ответишь, пеняй на себя! — и вот тут терпение лопнуло, и теперь медленно вытекало, как гной из раны; Курт злился и у него уже не было ни сил, ни желания сдерживать гнев.

Нет, она полная идиотка! Штуббе покачал головой, выдыхая дым изо рта. Он не понимал, что скрывала Моргенштерн или кем она являлась на самом деле, но, чтобы то ни было, это не могло быть чем-то важным, как ее собственная жизнь. Поднеся сигарету к губам, одноглазый прищурился.

— Нет! — выпалила Эрика, поднявшись со стула, — Нет, Курт! — она умоляюще посмотрела на него, стоя напротив, — Это... Все слишком сложно! Это... нет, это не мой нрав, я хочу тебе все рассказать. Поверь мне, пожалуйста! Но я не могу, — протянув руку, девушка хотела было взять мужчину за рукав, но тот одернул руку, — Курт! Я прошу тебя, поверь мне.

— Что ты не можешь мне рассказать? Кто ты такая не можешь рассказать?! — тяжело дыша от ярости, Герцог смерил летчицу взглядом, и, сделав паузу, крикнул, — Хотя я знаю, что делать... Рихард, отведи ее подальше и запри. Приставь охрану, только не дибилов, которые допустят ее побег через окно. А я отправлю запрос в Берлин, и мы узнаем, существует ли Эрика фон Моргенштерн в природе или нет, — говоря это, полковник нависал над блондинкой.

— Курт, — снова промямлила та.

— И если на тебя не будет никаких данных, — перебил ее Герцог, рыча от злости, — Я клянусь тебе, что самолично пристрелю тебя за то, что доверился тебе!

Окаменев от таких слов, Моргенштерн не заметила, как рядом с ней остановился Штуббе, она смотрела на полковника, не веря произнесенным им словам. Он не может ее убить... или может? Очнулась девушка только тогда, когда майор положил ладонь на ее плечо. Стряхнув его руку, летчица сделал шаг к Курту, позвав его, но одноглазый заломал ей руку, оттаскивая к двери, крикнув охрану.

Курт стоял у стола, опираясь на него руками, смотря перед собой. Он до сих пор прокручивал в голове крики Эрики, пока ее уводили, о том, что она не предавала его никогда, чтобы он поверил ей. Огонек ярости в пепле отчаяния и вновь зажегся, вспыхнув ярким пламенем. Казалось, что это еще больше взбесило Герцога. Зарычав, полковник смел все со стола, скинув на пол, и со всей силы стукнул по поверхности стола кулаком, еще и еще... Он стучал, будто бы намереваясь расколоть толстую столешницу на две половины. Как он мог поверить ей? Как мог допустить то, что она подобралась настолько близко, что усыпила его бдительность? Кто она, черт возьми? Стол затрещал под еще одним яростным ударом уже онемевшей руки. Почему она не сказала ему все? Что она скрывает? Схватив стул, мужчина с невероятной силой швырнул его в сторону окна, чуть не попав по проходившему мимо солдату, который вовремя успел пригнуться. Новая вспышка. Машинальным движением он достал Люгер и начал стрелять в разбитое окно, крича от переполнявшей его ярости; звук выстрела смешивался с рычащим криком до тех пор, пока патроны не иссякли.

46.

— Посидишь тут, — хмыкнул Штуббе, запихивая Моргенштерн в небольшое помещение дома с заколоченными окнами, но в отличие от "клоповника", куда ее раньше запирали, тут было вполне чисто, стояла кровать, у стены — стол и стул, — И не вздумай бежать, в случае побега, по тебе будут стрелять на поражение, — с этими словами одноглазый самодовольно ухмыльнулся, после чего вышел, оставив Эрику одну.

Стоя спиной к двери, девушка слышала, как поворачивается ключ в замке, как майор дает указание охранять дом, его удаляющиеся шаги, и только сейчас ей стало по-настоящему страшно. Сев на край кровати, летчица поставила локти на колени, закрыв ладонями лицо, пряча слезы.

Выйдя на свежий воздух, Рихард зевнул, прикрыв кулаком рот. Все было не так, как он планировал: в нем не было желания как-то навредить пернатой, но и бросать дело на самотек нельзя, нужно было все проверить; но то, как девушка вела себя, то, как отказывалась отвечать на вопрос, — невольно это навевало на мысль о том, что она была не чиста на руку. Уже черневшее небо рассыпало миллиарды звезд над головой, и, смотря на них, одноглазый вдруг вспомнил о доме. Эх, надо было сначала про отпуск намекнуть Дьяволу, а уже потом вычислять шпионов. Поругав мысленно себя за непродуманность, майор решил наведаться к Курту, да и попробовать поговорить с ним, чтобы съездить на недельку в Берлин. Но только ему стоило войти в компункт, как его взору предстала пугающая картина: на полу валялись обрывки бумаг, карт, книги, стекла разбитого окна, перевернутый стол, а также валяющийся Люгер полковника.

— Эй, Дья... — Рихард кашлянул, поправляя себя, — Курт?.. Что..? Ты где вообще?

Пройдя чуть дальше, Штуббе увидел Герцога, сидящего в кресле в жилой комнате за столом с бутылкой коньяка в руке.

— Курт, — майор настороженно огляделся, — Что про...

— Сядь! — рявкнул на него полковник, пнув в его сторону еще один стул, который, проехав немного, упал на пол перед сапогами одноглазого.

Не смея перечить, тот наклонился и, подобрав стул, держа его одной рукой, сел возле стола.

— Пей! — с полным безразличием в глазах Герцог поставил перед Рихардом еще одну бутылку.

Открыв дверь командирского пункта, Рихард буквально вывалился на улицу, запнувшись о порог, и от падения его успела удержать только балка перил, за которую он успел схватиться, но при этом больно стукнулся об нее плечом. Сказав пару крепких словец на русском, одноглазый ступил одной ногой на землю, отпуская свою надежную опору. Он не мог вспомнить, чтобы так пил за всю свою жизнь, голова отказывалась работать должным образом, а мысли в ней напрочь отсутствовали, но отказывать другу в моральной поддержке Рико не мог. Припомнив свое прозвище, Штуббе еще раз матернулся, но уже на родном языке, остановившись. От резкой, как ему показалось, остановки голова закружилась. Подавшись вперед, майор бы так и рухнул на землю, уткнувшись в грязь лицом, но от такой позорной участи его спасли товарищи, выходившие в этот самый момент из борделя. Они-то и довели Штуббе до его дома. И все бы ничего, но Мария-Елена, проснувшись утром, шла на зарядку, решив зайти к Рихарду, чтобы узнать, составит ли он ей компанию, и какого же было ее удивление, когда она увидела, что одноглазый был не то, чтобы пойти с ней, он вообще был не в состоянии ходить. Подшучивая над Штуббе, двое из его экипажа уложили своего командира на кровать, поглядывая искоса на стоявшую в стороне Айзенбах. Девушка не проронила ни слова, пока комната майора не освободилась, и в ней не осталось никого постороннего, а только она и одноглазый.

— Рихард! — подойдя к кровати, Мария-Елена проговорила возмущенно-испуганно, не понимая, что случилось, что мужчина довел себя до такого состояния, — Что это значит?

Громко икнув, майор рассмеялся, смотря на серьезное лицо девушки, почему-то ему показалось вполне смешным то, как она смотрела на него.

— Все хор... ошо, — он снова икнул, отмахнувшись, закрыв глаз, но через секунду, вновь посмотрел на все еще стоявшую над ним радистку, говоря при этом вполне серьезно, хотя на его губах была умиротворенная улыбка, — Как же хорошо, что ты у меня такая... заботливая, добрая. Я так люблю тебя, — повернувшись на бок, одноглазый попытался сесть, но тело настолько не слушалось его, что он упал обратно на подушку, тут же расхохотавшись, — Ты у меня лучше всех.

— Ты у меня тоже лучше всех, но я, как минимум недовольна твоими пьянками, — нахмурив брови, Айзенбах скрестила руки на груди, чей голос был переполнен серьезностью и раздражением, — Ты только глянь на себя! — девушка вздохнула, — Немецкий офицер, а валяется в хлам, как размазня какая-то! — на самом деле ей и правда было жаль Рихарда, он был очень хорошим человеком, которого она любила, но порой он был невыносим, и вот сейчас был один из таких моментов.

Слова Марии-Елены пробили туман хмеля, достигнув разума майора; мужчина перестал улыбаться; повернув голову на нее, он взглянул на нее единственным глазом, слабо приподняв уголки губ, говоря уже тихо:

— Прости, моя дорогая, но у меня был повод, — оперевшись одним локтем о кровать, одноглазый предпринял еще одну попытку сесть, но и она не увенчалась успехом; повалившись на подушку, протяжно рассмеялся, — Я так люблю тебя, — протянув руку к радистке, Рихард глядел на нее так, как смотрят щенки, с надеждой, с добротой, легким озорством, — Ты такая хорошая, — когда же девушка взяла его руку, он осторожно сжал ее пальцы, — Но Дьявол... Бедный Дьявол... Ты хорошая... Мне жаль, что так все получилось, — в памяти вдруг всплыл образ старого доброго друга Юргена, которого Штуббе считал братом; на душе стало в миг погано; закрыв лицо ладонью второй руки, сдавленно прошептал, — Мне жаль. Я не спас Райля... Теперь пернатая...

Услышав про подругу, Айзенбах присела на край кровати, напрягшись. Сердце забилось намного сильнее, отдаваясь тяжелым гулом в голове.

— Что пернатая?! — ее голос показался ей каким-то слишком громким, слишком взволнованным.

Издав какой-то хныкающий звук, напоминающий тот, который обычно бывает у детей, которые начинают только плакать, Штуббе провел по лицу ладонью, уставившись в потолок:

— Я не думал... Почему все так? — его пальцы стали холодными, хотя в комнате было достаточно тепло и даже душно из-за перегара, но они стали сильнее сжимать ладонь радистки, — Я думал, он застрелит ее, как свою первую жену. Я не хотел. Он хотел застрелить ее... Почему она не сказала?

— Что? — перебила Мария-Елена, расширив глаза от начинавшего зарождаться ужаса, — Райль хотел застрелить Эрику?! — почему-то эта мысль была одновременно пугающей и абсурдной, потому что Юрген был давно мертв, и он никак не мог прямо сейчас навредить подруге.

— Не-ет, — замотав головой, майор на пару минут замолк, лежа с закрытым глазом, борясь с головокружением, — Дьявол... Он совсем ошалел, — но, не смотря на все усилия, которые предпринимал мужчина, голова продолжала кружиться; закрыв лицо ладонями, Рихард буквально провыл, — Она нас всех предала, но... — тут же расхохотался, — Пернатая оказалась не той, за кого себя выдавала. Я думал, Курт застрелит ее. Он уже хотел. Он почти пошел, — привстав на одном локте, погрозил пальцем, говоря серьезно, — Я не пустил. А он хотел. Он даже у меня мой, — Штуббе прикусил губу, смотря на девушку, пытаясь доказать ей всю серьезность ситуации, и придумав, как это сделать, лег на кровать, показывая на кобуру, которая, к слову, была пустая, — Забрал. Понимаешь, забрал. Пистолет. Мой, — подняв брови, майор, выпятив нижнюю губу, обиженно смотря уцелевшим глазом.

От всего того, что говорил Рихард, радистка не могла ничего понять, кроме того, что кто-то хотел застрелить Эрику за то, что она как-то предала всех, забрав у Штуббе оружие, но тот его не пустил... Или не так?

— О чем ты?! — выпрямив спину, девушка похлопала удивленно глазами, — Каким образом она предала нас?

— Он мой пистолет забрал, — теперь и в голосе майора звучала обида; он перевернулся на бок, опираясь о кровать, все же собрался сесть, — А я не хотел...

— Как она нас предала? — поднявшись, Мария-Елена помогла мужчине, после чего уселась рядом с ним.

Рихард в какой-то момент понял, что лучше бы он продолжал лежать и дальше, так как головокружение только усилилось. Закрыв глаз, он молчал, почувствовав невыносимое желание уснуть. Но шевеление рядом заставило его вынырнуть из приятного забытья. Айзенбах вновь повторила свой вопрос.

— А ты знала, что Эрика вовсе не Эрика, а Эрик? — усмехнувшись, майор прицокнул языком, — Я нашел ее жетон, — хлопнув себя по нагрудным карманам, ища находку, одноглазый вспомнил, что он остался у полковника, — Курту отдал, так бы показал тебе.

— Возможно, это была какая-то ошибка, — вспомнив про именные жетоны, девушка отвела взгляд в сторону, — Она же Эрика... Тут точно какая-то ошибка, — не зная, что придумать, радистка почувствовала, как на ее плечо легла голова Штуббе; повернувшись к нему так резко, что мужчина встрепенулся, устало взглянув на нее, — Погоди! Ты его отдал уже?

Рихард довольно улыбнулся, кивнув, после чего снова закрыл глаз. Понимая, что одноглазому нужно выспаться, Айзенбах осторожно помогла ему лечь, слушая его бормотание, которое становилось с каждым словом все неразборчивее и неразборчивее.

— Да, — промурлыкал в полусонном состоянии майор, обнимая подушку, — Дьявол про... — зевнув, он прошептал, — Документы ее... Из Берлина... Потом расстреляет... Как первую жену...

— Какую еще жену?! — радистка положила ладонь на плечо мужчины, встряхнув его.

— Первую...

— Кого? — Мария-Елена нахмурилась, — Рихард, кого? Чья жена? Райля?!

— Дьявола, — мурлыкнул тот, уткнувшись носом в подушку.

— А Эрика где? — девушка еще раз встряхнула майора, но уже посильнее, — Рихард!

— М? — пробубнил Штуббе, уже начиная засыпать, — Там... Под охраной.

— Что ж, — погладив Штуббе по голове, Мария-Елена понимала, что от Рихарда ей больше ничего не добиться, да и мучить его ей не хотелось своими расспросами, ему нужно было отдохнуть, но кое-что она узнала, кое-что важное, от чего у нее по спине забегали мурашки; склонившись над засыпающим мужчиной, она поцеловала его в лоб, — Спи... Спи, — от ее прикосновения майор во сне улыбнулся, и это показалось ей одним из самых милых зрелищ, — Чтоб проснулся свежим, как огурчик! — и тут она не удержалась и сама улыбнулась, в шутку погрозив пальцем, после чего накрыла одноглазого одеялом, а как только он заснул крепким сном, выбежала из дома на поиски подруги.

Найти Моргенштерн не было большой проблемой, труднее всего оказалось как-то попасть к ней. Летчицу заперли в небольшом доме, состоящим из двух комнат: в одной сидели солдаты, охранявшие заключенного, а вторая — была переоборудована как раз под место содержания — с этой стороны окна были наглухо забиты досками, а еще у стены стоял один из солдат на тот случай, если заключенному вздумается сбежать. Подойти и поговорить у окна не было возможности, поэтому Айзенбах пошла на хитрость. Покормив Гретель и ее щенков, радистка узнала на кухне, когда будут кормить Эрику и, подговорив повара, сама вызвалась отнести ей обед.

Осторожно войдя в комнатку, скудно-освещенную пробивающимися солнечными лучами сквозь щелочки досок, что были на окнах, Мария-Елена еле сдержалась, чтобы не воскликнуть, увидев подругу, лежавшую на кровати в одежде. Та же, при виде радистки, привстала, не веря глазам, а потом подскочила на ноги, быстрым шагом приблизившись к вошедшей, узнав в той родное лицо. Как только поднос с едой оказался на столе, подруги крепко обнялись.

— Ты как тут? — затараторила Моргенштерн, — осматривая шатенку, — Тебя тоже... вычислили?

— Нет, — Айзенбах, отведя взгляд, не знала, как начать разговор, — Я поесть принесла...

Эрика не знала, радоваться ей или же расплакаться, но новость о том, что подругу еще не рассекретили, немного, но приподняла ей настроение. Подойдя к столу, она невольно оглядела свой обед, почувствовав, как внутри просыпается голод.

— Как ты узнала, что я тут? — отогнав мысль о еде, летчица резко повернулась к радистке.

— От Рихарда.

— Он сам сказал?! — удивившись, Эрика даже усмехнулась.

— Да, — Айзенбах кивнула, а потом, чуть помолчав, добавила, — Он напился в хлам и раскрыл мне все карты.

— Значит, ты все знаешь, — глубоко вздохнув, Моргенштерн опустила голову, прикусив губу от досады, — Меня ждет расстрел.

В комнате наступило гнетущее молчание, и было слышно, как у крыльца переговариваются солдаты, выкуривая сигареты. Поймав взгляд подруги, Мария-Елена вдруг увидела в ее глазах смирение перед ужасающей участью, и в этот момент ей стало жаль Эрику. Не зная, что такого сказать, чтобы приободрить блондинку, радистка шагнула вперед, взяв ту за плечи, чуть встряхнув, заставляя посмотреть на себя.

— Не бывает безвыходных ситуаций, ты слышишь?! — говоря это, Айзенбах, пока еще не знала, что делать, но была готова на все, лишь бы вытащить подругу из этой передряги, — Мы обязательно что-нибудь придумаем, и ты выберешься отсюда!

Но в Эрике будто внутренний огонь погас; она смотрела на радистку так, будто бы уже смирилась со своим будущим. Покачав головой, летчица опустила взгляд, тихо проговорив:

— Я не знаю... Не уверена, что сейчас тот самый случай, — набрав полную грудь воздуха, девушка медленно выдохнула, приказывая себе не плакать, — Я хочу рассказать Курту, кто я на самом деле, но не уверена, что он поверит мне. В любом случае он расстреляет меня, и сделает это лично, — она отошла от подруги, сев на край кровати, продолжая смотреть в пол, — И... я не знаю, что делать, — немного помолчав, подняла глаза на шатенку, — Курт сказал, что отправит запрос в Берлин насчет меня, и как только сюда придут документы на того летчика, то он застрелит меня, ведь там буду не я, а Эрик.

И в этот момент Мария-Елена все поняла. Она присела на стул, говоря о том, что узнала от Рихарда, о том, что тот ей сказал: о первой жене Герцога, ведь Штуббе имел в виду именно полковника, застрелившего ее; но что конкретно послужило причиной этому, так и осталось загадкой. И от этого стало еще страшнее — Курт действительно мог расправиться с Моргенштерн, посчитав ее предательницей, так как майор говорил еще и о каких-то документах. Разговор прервал вошедший без стука солдат, сказавший, что радистке пора уходить. Провожая подругу взглядом, летчица вспомнила об Алексе, который находился все еще в Берлине. Сказав о том, чтобы Айзенбах связалась с ним, Эрика сама не понимала, зачем ляпнула это, махнув на прощание рукой.

Нет, слова летчицы не оказались пустыми, как та думала. Мария-Елена действительно отправила радиограмму Алексу, постаравшись зашифровать ее так, чтобы только друг смог понять, что случилось беда.

"Вчера ночью в дом оберфюрера Герцога залетела смертельно-раненая птица. Ее поймали и посадили в клетку. Никто не знает, что это за вид: белая с синими перьями у глаз. Решили узнать в столице про нее."

Хартманн, сидя за столом в своем кабинете, опустил задумчивый взгляд на бумагу, лежавшую перед ним, пробежался по строчкам еще раз, потом — еще. То, что дело касалось белобрысой, он и так знал, но что она натворила в этот раз? Парень задумался. "Решили узнать в столице про нее." Неужели Курт раскусил как-то Эрику? Но она всегда была осторожна, если только она сама не ляпнула лишнего. Нет, не могла; знает же, что будет, если Герцог начнет в ней сомневаться, как было с Райлем. Связаться с Айзенбах, Алекс не мог, поэтому ему оставалось только догадываться о том, что на самом деле произошло.

— Что произошло, герр Хартманн? — спросил Штрассе, сидя за обеденным столом, заметив чуть отстраненный взгляд своего собеседника.

Алекс машинально взял кусок хлеба, который лежал нарезанным в вазочке из белого фарфора, но тут же положил его на край своей тарелки, больше не притронувшись. Смотря на еду перед собой, парень отклонился к спинке стула, положив одну руку на край стола, вторая же — механическая — безвольно висела. Послание радистки о том, что белобрысую раскрыли, обеспокоило его, ведь, если Курт начнет допрашивать ее, то она могла рассказать и о том, как попала сюда, а там и его на допрос отправят. Да и кто поверит в то, что они случайно попали сюда из будущего, но с благими намерениями?

— Герр Хартманн? — генерал позвал чуть громче.

Будто бы очнувшись, подполковник повернулся к мужчине, пристально смотрящего на него. Какое-то странное чувство беспокойство нахлынуло на Алекса, пробуждая в нем страх.

— Что-то случилось? — ровным голосом поинтересовался Вильгельм.

— Пришло не очень радостное письмо, — не сразу ответил парень, отводя взгляд в сторону, лишь бы не смотреть на генерала.

— Настолько не радостное, что оно отвлекает тебя? — с какой-то злой усмешкой кивнул сам себе мужчина, беря стакан с чистейшей прохладной водой.

"А вдруг он все знает?" — промелькнула, как искры, мысль в голове подполковника. Снова посмотрев мельком на Штрассе, Хартманн почувствовал, как к горлу подступил неприятный ком горечи. Если это так, то его ждет та же участь, что и белобрысую, будь она неладна.

47.

Алекс задумался, смотря пристальным взглядом в глаза генерала, гадая, знает ли тот об их с подругами маленькой тайне. Вильгельм же тоже не нарушал тишину, предоставляя подполковнику время для того, чтобы собраться с мыслями. Сделав глоток воды, мужчина поставил стакан на стол, лишь только на этот момент, оторвав взгляд от лица Харманна, но посмотрев на него вновь, еле заметно приподнял один уголок губ. Сжав механические пальцы в кулак, парень нахмурился, не зная, как ему правильнее поступить.

— Одна моя подруга, — начал он, не заметив, что мысли его стали произноситься вслух, — Эрика фон Моргенштерн, она попала в беду, которая может сейчас ей стоить жизни.

— Что же такого произошло, — безэмоциональным голосом спросил Штрассе, вернувшись к еде, — Что Эрике фон Моргенштерн нужна помощь?

Парень замолчал, пытаясь подобрать слова, которые смогли бы более точно указать на проблему, но не раскрывая ее. В горле пересохло. Потянувшись к стакану механической рукой, подполковник сжал его, но, не рассчитав силу так, что тонкие грани стекла лопнули. Вода разлилась по столу, образовав небольшую лужицу. Смотря на отражение люстры, Алекс почувствовал, как где-то в глубине души неприятно кольнуло.

— Герр Хартманн...

— У нее есть тайна, — каким-то тихим голосом продолжил парень, не отрывая взгляда от разлитой воды, — Которую никак нельзя узнать чужим. Она не предатель и не шпион, но...

Алекс испуганно перевел глаза на лицо мужчины, уже смотрящего с некоторым интересом на него.

— Я слушаю, — кивнул генерал.

— В ее жизни случилась одна проблема, — теперь же слова с неохотой вылетали изо рта подполковника, — Что ей пришлось изменить имя. Но сейчас случилось нечто такое... что это все узнали.

— Что же ты хочешь, Алекс? — губы Штрассе исказила хищная полуулыбка.

— Я должен помочь ей, — только и смог выдавить из себя Хартманн, на секунду прикрыв глаза, понимая, что сейчас решается и его дальнейшая судьба.

Герцог резко проснулся. Оглядев обезумевшим от страха взглядом комнату, погруженную в ночную темноту, сел, согнув колени. Благодаря тому, что было выбито окно и закрыто досками, спальня представляла собой сгусток тьмы, в котором находился Курт. В висках стучало, а голова начала раскалываться от звенящей тишины. Протянув дрожащую руку в сторону настольной лампы, стоявшей на прикроватном столике, мужчина боялся лишь того, что вместо лампы он прикоснется к руке брата.

"Курт..."

Быстро включив свет, полковник провел ладонями по лицу, пытаясь смахнуть с себя остатки ночного кошмара. Снова. Они снова вернулись. Сердце внутри колотилось, отчего казалось, что оно набирало обороты все быстрее и быстрее.

"Курт..."

Герцог глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

"Курт..."

Полковник до сих пор слышал голос своего брата, тянущего окровавленные, полусгнившие руки из темноты, пытавшиеся дотянуться до него.

— Эрика, — прошептал мужчина, сжав одеяло.

И почему эта проклятая девчонка просто не призналась во всем? Почему не назвала причину того, что ей пришлось взять чужое имя? Он бы простил.

Простил ли?..

Опустив невидящий взгляд на одеяло, Курт вдруг задержал дыхание, даже не заметив этого, погрузившись в воспоминания. Жена. Дорогая, любимая жена, которая обещала быть рядом, несмотря ни на что, любить его всегда. Как она могла предать его? Зачем она скрывала от него всю правду?.. Сделав короткий вдох, мужчина моргнул, освобождаясь от морока. Она сама виновата в своей смерти — она предала его и должна была расплатиться за это собственной жизнью. Когда он узнал о том, что его благоверная помогает детям осужденных евреев, приговоренных к смерти, подготавливая их к перевозке в безопасное место, Курт не сдержался: он умолял ее соврать на допросе, что ее заставили, ей угрожали, говорил, что ее ждет, но она лишь молча смотрела на него осуждающим взглядом. Она предала его. И он застрелили ее, как преступницу, как предательницу. Нет, сейчас он не допустит повторения этого...

Не вынеся мглы, подкрадывающейся из углов, откуда слышался шепот брата, Герцог оделся и без предупреждения начал проверку части, начав со строительства подземных ангаров для самолетов, вышек и укреплений. Как оказалось, многие рабочие отдыхали, а надзиратели находились в борделе. Ворвавшись туда, полковник схватил за шиворот одного из солдат, заорав на него, чтобы тот немедленно отправлялся на стройку, после чего отшвырнул от себя, пройдя мимо столиков, где сидели офицеры и солдаты вместе с проститутками, теперь же неподвижно наблюдавших за ним, боясь привлечь внимание Курта. Подойдя к лестнице на второй этаж, полковник рявкнул так громко, что сам фюрер скорее всего слышал его, что большая часть его солдат превратилась в ленивых, жирных, тупых животных, знающих только как пожрать, напиться, да пойти к бабе. На мгновение повисла тишина; Герцог оглядел всех обжигающим холодом взглядом, прохрипев низким голосом, чтобы все немедленно занялись делом, и перво-наперво подготовились к внеплановой проверке.

Штуббе со всех ног бежал, надеясь успеть, надеясь на то, чтобы Курт не натворил лишнего, так как знал, что друг мог терять рассудок из-за ярости, в которую иногда впадал, хотя вот с появлением пернатой фройляйн приступы почти прекратились. Связано ли это или нет, Рихард не знал. Его разбудил заряжающий, сказав, что оберфюрер собирается провести ночную проверку всей базы, и судя по тому, как он орал в борделе, дело пахнет жареным. Узнав о том, куда пошел полковник, одноглазый направился к дальнему посту охраны.

Идя впереди нескольких сопровождавших его офицеров, Герцог был вне себя от гнева, увидев, как молодой солдат сидит на земле, прислонившись спиной к стволу дерева. Приблизившись, Курт хотел было пнуть задремавшего на посту, но все же сдержался, мысленно напомнив себе, что ему не следует опускаться до уровня унтерменш. Набрав полную грудь воздуха, мужчина прорычал:

— Рядовой, встать!

Дернувшись, солдат поднялся на ноги, держа в одной руке автомат, второй — поправляя каску. В темноте было не разобрать лиц, а тем более отличительных знаков, но рядовой сразу смекнул, что перед ним офицеры, но спросонья не понял, кто именно.

— Какого хрена ты уснул на посту? — подойдя почти вплотную, полковник чувствовал, как боль начала сдавливать его виски.

— Ничего же не случилось, — чуть обиженно ответил тот, прикрыв кулаком рот, зевая, — Я только на минуточку глаза закрыл...

— На минуточку?! — от такого Герцог рассвирепел еще больше; схватив солдата за грудки, он глухо прохрипел, — Да я тебя сейчас прямо тут расстреляю только за то, что ты уснул на посту, подвергнув опасности всю часть!

Отступив назад, Курт положил руку на кобуру, намереваясь расстегнуть ее и достать Люгер, как вдруг рядом с ним будто бы из ниоткуда появился Штуббе, положив ладонь на его плечо, останавливая. Даже сейчас одноглазый улыбался — полковник не видел этого, но догадывался.

— Какого черта?! — прохрипел Курт, дернув плечом так, чтобы скинуть руку одноглазого, — Ты что тут забыл?

— Не буянь, командир, — оскалился майор; и вот теперь Герцог точно знал, что Рихард улыбается, и его улыбочка была та самая — наглая, хитрая.

— Ты охренел?! — развернувшись корпусом к Штуббе, полковник тяжело дышал от гнева, — Этот сучонок уснул на посту!

— Оберфюрер, — протянул Рихард, чуть покачав головой, — Не стоит тратить патроны и нервы — они не восстанавливаются, — с этими словами он снова положил ладонь на плечо Курта, собираясь увести его отсюда, — Пойдемте, герр оберфюрер, — обойдя друга, майор встал сбоку, быстро замотав головой, ища ответственного офицера, — Твою мать! Какой умник поставил этого болвана сюда? Заменить немедленно! А этому сучонышу найти более подходящее применение, пока я его вместо снаряда в казенник не запихал! — чуть надавив пальцами на плечо полковника, майор повел Герцога вперед, но проходя мимо офицера, шепнул, — Убери отсюда этого пацана от греха подальше... и от Дьявола! Иначе я тебя с ним же сам уберу, — и как только тот кивнул, Рихард вернулся к Курту, — Пойдем, ночь на дворе, а ты решил проверку устроить...

Полковник шел вперед, перебирая в голове те последние минуты, пока не появился одноглазый; а ведь он мог на самом деле застрелить того придурка, что уснул на посту, вот прямо там и застрелили бы его, если бы не Рихард. Курт вздохнул, приходя в себя — гнев и раздражение отступали, медленно отводя место усталости, но в сон не клонило; мужчина боялся сна, боялся того, что ему снова придется увидеть глаза брата, полные безумия. Если бы Эрика была рядом... Этих кошмаров бы не было.

Проходя по улице в сторону командирского пункта, куда его вел Штуббе, Герцог заметил парочку солдат, шатавшихся из стороны в сторону, видимо только что вышедших из бара. Остановившись, полковник нахмурился, следя за тем, как двое бойцов, поддерживая друг друга, прошли мимо него, довольно хихикая, иногда прерываясь на какие-то непонятные фразы.

— Что это такое?! — раздражение вновь всколыхнулось в мозгу Курта, и тот немедленно отдал приказ, — Запереть сейчас же этих двух пьяниц, а когда проспятся, отправить их на работы, пусть ангары копают и вышки строят!

Услышав голос командира, солдаты, про которых велась речь, остановились, медленно повернулись, продолжая держаться друг за друга. Их бессмысленный взгляд так вывел полковника из себя, что тот вновь был готов схватиться за оружие, но вдруг произошло то, чего никто не мог ожидать. Резко положив ладонь на плечо Курта, Рихард с силой развернул его к себе, сверкнув единственным глазом.

— Давай-ка, отойдем, командир? — прошипел одноглазый, и тут же схватив друга за локоть, повел за собой подальше от лишних глаз, — Поговорить надо, — с какой-то злой усмешкой шепнул он, отходя в сторону, — Ты что творишь?! Тебе проспаться надо, а не бойцов по углам высматривать! — остановившись, майор уставился на Герцога, — Прекрати их драконить. Ты меня слышишь? — теперь же Штуббе не собирался скрывать своего негодования и был готов высказать все, — Если у тебя фляга свистит, это твои личные проблемы, а не всей части, никто не должен страдать из-за этого. Проспись для начала, напейся, если хочешь... Если надо, я напьюсь с тобой! А утром вызови свою девку на допрос, и с нее спрашивай. И не надо тут пистолетом размахивать! — с этими словами одноглазый сплюнул под ноги полковнику, после чего прошел мимо.

Курт впервые видел Рихарда таким злым. Он даже на мгновение лишился дара речи, провожая взглядом уходящего в сторону домов майора. Тот шел быстрым шагом, засунув руки в карманы брюк, чуть опустив плечи и голову, глядя больше себе под ноги. Никто и никогда не разговаривал с ним в таком тоне, тем более подчиненные. Мужчина нахмурился, ощущая внутри себя разливавшуюся по венам ярость; Курт хотел было напомнить Штуббе про его место, но вдруг остановился, понимая, что одноглазый придурок прав. Вернувшись в компункт, Герцог сел на стул, положив фуражку на стол перед собой, переосмысливая слова Рихарда. За окном было все еще темно, и смотреть на пугавшую черноту полковник не стал, где-то в самом далеком уголке своего разума он боялся, что за стеклом разглядит обезумевшие от ненависти и голода глаза брата; опустив взгляд на череп на фуражке, мужчина понял, что пусть одноглазый и придурок, но не был дураком, он не желал зла, и все это время пытался помочь, пусть и своими силами. Курт машинально сжал кулак. Если бы Эрика была здесь, его страхи и кошмары отступили. Он должен поговорить с ней утром, выслушать, лишь бы она говорила, пусть начнет оправдываться, он простит ее. Подумав о таком исходе, полковник почувствовал какое-то облегчение. Открыв ящик, где были спрятаны бутылки с коньяком, взял одну, засунув ее в карман, вспомнив о том, что Штуббе предлагал ему напиться, а это стало сейчас необходимо. Поднявшись, свободной рукой схватил фуражку, тут же одев ее, но подойдя к двери, вдруг остановился. Вернувшись к столу, открыл вновь ящик и достал еще одну бутылку, убедив себя, что этого точно будет достаточно. Точно так же спрятав тару во второй карман, Курт вышел, решительно направившись к дому одноглазого.

Рихард сидел на кровати, вытянув ноги, с каким-то раздражением смотря на мельтешащих туда-сюда товарищей, только что пришедших из борделя, откуда их видимо выгнали, когда туда пришел Дьявол. Держа губами сигарету, он молча следил то за одним проходившим мимо его кровати, то за другим, даже не убирая ноги, которые к слову мешали пройти. Один раз заряжающий даже запнулся о ногу Штуббе, чуть не упав, тихо сматерившись; глянув на майора, заряжающий хотел уже обругать и командира, но тот ответил долгим испепеляющим взглядом, что все слова застряли в горле.

Вдруг в дверь постучали. Почему-то в этот момент все, кто находился в доме уставились на одноглазого; тот, продолжая молчать, смотрел на дверь, будто бы чего-то ждал. Повисла тишина. Мужчины только переглядывались, да поглядывали на майора. Раздался второй стук. Стоявший ближе всех наводчик с какой-то неохотой открыл дверь, замерев, увидев перед собой Герцога. Тот смерил солдата взглядом, после чего с легкостью отодвинул его в сторону, делая шаг вперед. Одноглазый прищурился, всматриваясь в лицо друга, потом молча взял сигарету двумя пальцами, поднимаясь. Проходя мимо стола, майор бросил бычок в пепельницу. В это время Курт вошел, проходя к столу. Пропустив мимо себя друга, Рихард злым глазом уставился на стоявшего рядом наводчика, будто бы тот был в чем-то виноват. Ничего не понимая, тот посмотрел сначала на проходящего мимо Герцога, затем на Штуббе, только собираясь открыть рот, чтобы что-то спросить или сказать, как вдруг майор схватил его за шкирку, с силой дернув в сторону все еще открытой двери. Следом на улицу отправился заряжающий, которого Рихард пнул, чтобы тот пошевеливался. Мехвод при виде приближавшегося командира танка поднял руки, заверещав, что сам выйдет, тут же сорвавшись с места, но и ему досталось. Радист, вместо того, чтобы убежать, просто выпрямился, но, подойдя к нему, майор указал на дверь, дернув верхней губой. Курт наблюдал за всем этим, не проронив ни слова, и как только дверь была крепко закрыта, достал из кармана две бутылки коньяка, поставив их на стол. Сев на стул, одноглазый поставил перед полковником и собой по стакану, второй рукой беря одну из бутылок.

Эрика шла, опустив голову, боясь поднять глаза на тех, мимо кого она проходила, чувствуя взгляды на себе. Боялась увидеть в глазах людей жалость к себе, а еще больше боялась, что увидит Марию-Елену, и не хотела, чтобы та видела ее в таком состоянии: блондинка не спала все то время, что была взаперти, и если сон и приходил к ней, то лишь на короткий миг, ей снился Курт, его глаза, налитые ненавистью, его голос, когда он приказывал запереть ее, увести, она не ела, с отвращением отталкивая от себя тарелку. Герцог не поверил ей, не хотел выслушать. Предчувствуя, что в последний раз видит небо, летчица остановилась, подняв голову, взглянув в голубой, чуть подернутый облаками, небосвод, разлившийся огромной рекой над землей. Если бы она могла, то тут же бы окунулась в эту высь, и осталась там. Грубый толчок в спину вернул девушку к реальности: "Вперед!" Моргенштерн проглотила ком в горле, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. А что, если ее повели на расстрел?.. Закрыв на миг глаза, сделала шаг, дернувшись от прикосновения дула автомата к спине. Нет, Курт сам застрелит ее, как обещал давным-давно. Эта мысль, как ржавый гвоздь вонзилась в сердце, причиняя невыносимую боль, от которой хотелось расплакаться, но Эрика приказала себе поднять голову и расправить плечи, нельзя показывать своей боли.

Было уже послеобеденное время, когда летчицу подвели к командирскому пункту. Постучав, один из солдат, что сопровождали девушку, открыл дверь, входя, за ним вошла Моргенштерн, остановившись возле стола. Двое других рядовых из конвоя встали у стены, ожидая приказа. На стуле у стола по своему обыкновению сидел одноглазый. При виде вошедших, Штуббе лишь молча осмотрел блондинку красным от недосыпа глазом, и, судя по его виду, он проснулся совсем недавно. Эрика не смотрела на майора, впившись взглядом в сидящего Герцога, как всегда тот сидел за столом, положив обе руки на столешницу, сцепив пальцы в замок. Его холодные бирюзовые глаза напоминали осколки льда, переливавшиеся на солнце. Как бы летчице не хотелось кинуться к нему, обнять, объяснить все, и пусть он сам решает дальнейшую ее судьбу, она выпрямила спину, держа руки за спиной, гордо подняв подбородок; нет, не станет вестись на поводу у эмоций, нельзя. Мысленно повторив это слово еще раз, блондинка оторвала взгляд от глаз мужчины, теперь смотря чуть выше его головы.

— Герр оберфюрер, по Вашему приказанию была приведена оберштурмфюрер фон Моргенштерн, — доложил конвоир, и после короткого кивка полковника, отошел к стене.

— Всем выйти, — приказал Герцог, нахмурив светлые брови, и только, когда в помещении остались только он, Штуббе и Моргенштерн, продолжил, — Присядь, — теперь же его голос был сухим.

— Я постою, — не заставив себя ждать, ответила летчица, все так же смотря в стену чуть выше головы полковника.

Услышав это, Рихард ухмыльнулся, криво изогнув губы, бросив на Курта короткий взгляд, а вернувшись к летчице, проговорил низким голосом:

— Не отказывайте, фройляйн, — чуть наклонившись вперед, мужчина сделал приглашающий жест, показывая на стоявший напротив стул.

— Я сказала, — не поворачивая головы, Эрика взглянула на одноглазого, нахмурив брови, — Нет, — процедив это сквозь зубы, девушка вновь стала смотреть вперед, сжав пальцы в кулаки, лишь бы не показать, как дрожат ее руки.

— Эрика, — не смотря на вскипавшее внутри раздражение из-за поведения летчицы, Курт говорил вполне спокойно, — Я хочу узнать правду. Почему на твоем жетоне написано ненастоящее имя?

Посмотрев ему в глаза всего на миг, Моргенштерн упрямо уставилась в стену. Внутри нее так же назревала буря: ей хотелось прямо сейчас сказать, кто она, откуда, рассказать все, ничего не скрывая... Но что если, узнав правду, он не захочет больше знать тебя? Противный внутренний голос, звучавший, будто откуда-то из глубины, вновь посеял сомнения. Можно ли доверять ему, если он вот так обращается с тобой? Можно ли говорить ему о том, что ты любишь его, если ты не нужна ему? Глаза защипало от появляющихся слез.

— Эрика...

Для него ты никто. Девушка закрыла глаза, набирая воздух в легкие. По сердцу, будто ножом резануло. Открыв глаза, девушка молча выпрямилась, прижав руки вдоль тела. Как только она сделала это, одноглазый удивленно поднял бровь, переведя взгляд на полковника, не решаясь ничего ляпнуть. Курт нахмурился. Голова после того, как они с Рихардом выпили две бутылки коньяка, все еще болела, хотя это помогло на короткое время забыться во сне без каких-либо сновидений. Поднявшись, мужчина мерными шагами дошел до окна чуть позади летчицы, остановившись, безразличным взглядом проводил мимо проезжавший грузовик.

— Кто ты? — резко нарушив тишину, Герцог завел руки за спину, сцепив пальцы в замок, — Откуда у тебя этот жетон? Откуда ты? Кто ты такая? Твое настоящее имя? — между вопросами нет ни секунды, чтобы ответ мог проскочить, чтобы он вообще прозвучал; металлический голос так и резал в ушах, — На кого ты работаешь? — обернувшись, полковник увидел, что Эрика все еще стоит, прижав руки к телу, но смотрит уже себе под ноги, — Ты работаешь на американцев? На русских? — теперь же его голос срывался на рычание.

Наблюдая со стороны, Штуббе не понимал одного, почему девушка продолжает молчать, она не пыталась ни оправдать себя, ни соврать, с ее стороны не прозвучало ни одного довода в свою защиту после того, как конвой привел ее.

— Ты понимаешь, что тебя обвиняют в шпионаже? — прохрипел Курт, развернувшись к летчице.

И только сейчас в глазах Эрики взорвался страх. Испуганными глазами она осмотрела стол и все то, что лежало на нем, после чего закрыла глаза на секунду, плотно сжав губы. Что она скрывала, причиняло ей невыносимую боль, — и Рихард увидел это. Покачав головой, он невольно потянулся к нагрудному карману, где лежала пачка сигарет и спички, но как только кончики пальцев коснулись ткани кителя, остановился. Летчица, стоявшая перед ним, побледнела, а пальцы сжались в кулаки.

— Хочешь, чтобы тебя расстреляли? — спустя какое-то время молчания, спросил Герцог, делая шаг вперед по направлению к Моргенштерн; огонек гнева уже разгорался в нем, и неповиновение той, которой он поверил, сводило его с ума, так же, как и вернувшиеся кошмары.

Заметив краем глаза, что к ней приблизились, Эрика повернула голову к полковнику, смотря на него взглядом загнанной жертвы, которой с минуту на минуту суждено покинуть этот мир. Но она молчала. Выхватив пистолет, висевший на поясе, Курт наставил его прямо на летчицу, прорычав, отчего в ушах блондинки зазвенело:

— Хочешь сдохнуть?!

В его глазах не было ни жалости, ни мольбы, в них было только безумие и жажда крови. Замерев, охваченная ужасом, Моргенштерн больше не видела перед собой человека, которого любила, перед ней был монстр, готовый с легкостью убить ее. Расширив глаз, майор тут же поднялся, встав рядом с полковником, боясь, что тот и правда пристрелит летчицу.

— Не дури, шеф, — как-то дерганно вырвалось у него; мотая головой, одноглазый смотрел то на друга, то на девушку.

Дернув верхней губой, Герцог приставил дуло Люгера ко лбу Эрики. Всего лишь одно движение, одно маленькое движение, и жизнь этой нахальной девчонки оборвется. Пуля быстро войдет в мозг, пробив череп, расплескав кровь; глаза подернуться белой пленкой смерти, навсегда угаснув; а короткий выдох так и останется в ее груди. Ее жизнь полностью зависит от него. Но она молчала; смотрела на него, умоляющим взглядом; нет, не прося о спасении, в них читалось что-то иное, чего Курт не мог понять.

— Один, — проскрежетал полковник, положив указательный палец на курок.

Она молчала.

— Твою мать! — прокричал одноглазый, — Ты совсем озверел?!

— Два! — не обращая внимания на верещавшего майора, Герцог надменно приподнял один уголок губ.

— А ты чего молчишь?! — с этими словами Рихард повернулся к Моргенштерн, — Он же застрелит тебя! — но видя, что от той толку столько же, как и от порванного сапога, вернулся к другу, — Ты хренов псих! — одноглазый пытался взглянуть в глаза Курта, но роста не хватало, хотя он был почти с летчицу, да и полковник не отрываясь смотрел только в глаза девушки, — Ты сейчас ее застрелишь, а потом будешь жалеть всю свою хренову оставшуюся жизнь. Дождись ее личного дела из штаба.

— Три!

— Твою мать! — не зная, что еще сказать, чтобы привлечь внимание, майор громко крикнул, — ОТСТАВИТЬ! — короткая пауза, после чего он уже говорил более хриплым голосом, — Застрелить ты ее успеешь в любой момент. Сначала узнай ее личное дело... если оно есть.

Казалось бы, что это подействовало. Курт убрал Люгер в кобуру, не сводя надменного озлобленного взгляда с бледного лица летчицы.

— Убрать! — бросил он, возвращаясь к своему месту.

Еле заметно выдохнув, одноглазый взял Эрику чуть повыше локтя, потянув к двери:

— Пошли-пошли. Тебе еще повезло...

48.

Разговор пришлось отложить, так как Штрассе пришло донесение о том, что прибыл материал для его исследований. В тот день Алекс больше не видел генерала, хотя знал, что тот сейчас находится в лаборатории, но идти туда парень не желал. За ужином так же не было ни слова о том, что произошло, и подполковник не на шутку начал нервничать, не зная, как, во-первых, помочь Эрике, а во-вторых, не подставить себя, тем более в случае чего, он так же может попасть под подозрение.

На следующее утро Вильгельм сам вызвал его к себе. А когда парень постучал в дверь кабинета, то услышал приглашение войти. Штрассе сидел за столом, смотря пристальным взглядом на вошедшего, показав жестом на кресло у стола.

— Герр Хартманн, — начал он без предисловий, — Я бы хотел принять участие в Вашей... кхм... проблеме, — губы мужчины исказились в самодовольной улыбке.

— И какое же? — Алексу, почему-то, показалось, что его сейчас начинают зажимать в тиски.

— Вы упомянули, что Ваша подруга попала в неприятность, — Вильгельм позволил себе отклониться к спинке кресла, — Это так? — получив утвердительный кивок, продолжил, — Я могу помочь Вам и Вашей подруге.

С полминуты Хартманн смотрел в глаза генерала, пытаясь угадать, а не врет тот, или же в самом деле хочет помочь. Видя недоверие, отразившееся на лице парня, Штрассе рассмеялся:

— Вы не верите мне?

— Зачем Вам это? — выдавил из себя подполковник, чувствуя, как начало учащенно биться сердце от подскочившего адреналина.

— У меня свои интересы в этом вопросе, — как-то уклончиво ответил Вильгельм, но заметив, что Алекс все еще сомневается, добавил более строгим голосом, — Советую Вам поторопиться с решением. Герр Герцог уже отправил запрос о выдаче личного дела Вашей подруги, и, если в ближайшие часы я не отправлю его...

— Я согласен, — тут же перебил его Хартманн, подавшись вперед.

— Хорошо, — открыв ящик стола, мужчина достал оттуда папку с бумагами, а положив ее перед парнем, предупредил, — Советую прочитать перед тем, как это окажется у Герцога, — наблюдая за тем, как Алекс с все те же недоверием коситься на него, беря папку, Вильгельм улыбнулся, — Но это не все, — вдруг прервал он молчание, как раз в тот момент, прежде чем подполковник открыл дело летчицы, — Я бы хотел кое-что рассказать Вам, — сделав короткую паузу, мужчина вздохнул, — Давно наш отряд продвигался через лес у одной малознакомой деревни в Белоруссии; меня тогда только назначили командиром, и я... Можно сказать, что именно тогда я и понял, что из себя представляет война. Наш отряд был застигнут врасплох, и, чтобы не пропасть, пришлось идти в обход к свои по болотам. Ко всему прочему начиналась ночь: дороги не было, а в темноте идти по болотам было равносильно смерти; решили остановиться на ночлег, разместившись у большой ели. Я дежурил первым. Костер мы не разводили — было опасно, что за нами могли пойти враги. Я сидел в полной темноте, окруженный высокой травой, елями, прислушивался к звукам ночного леса. Прошло где-то час или больше, точнее и не вспомню... Мне сначала показалось, что к нам кто-то приближается, но я не слышал ни шагов, ни голосов, — опустив глаза на столешницу, генерал на пару минут замолчал, а, когда же, он продолжил, его голос был сухим, — Среди ветвей и стволов деревьев мелькал какой-то зеленоватый огонек; он двигался то влево, то вправо достаточно быстро, и человеку не под силу передвигаться с такой скоростью, не издавая при этом ни звука. И вскоре огонек исчез. Взяв винтовку, я решил посмотреть, что именно происходило там, откуда шел свет. К тому времени, когда мне удалось достигнуть того самого места, где, как показалось, исчез непонятный свет, я отошел от нашего ночлега на приличное расстояние, меня вдруг окружил туман, взявшийся из ниоткуда, да такой густой, что я не видел свою руку, держа ее у лица. Не зная, что делать, — звать своих я не смел, так как нас могли обнаружить, услышав мой голос, — я двинулся назад, как мне казалось, но пройдя несколько метров, остановился у дороги, — Вильгельм замолчал, глядя в глаза Алекса.

— Вы нашли выход? — зачем-то спросил тот.

— Нет, — покачал головой Штрассе, — Не совсем. По этой дороге проезжали мимо машины, не похожие на те, что я видел; в них сидели люди, одетые в странную одежду...

Алекс молчал, слушая мужчину, понимая, к чему тот клонит, но все еще сопротивлялся этой мысли.

— Это было все настолько удивительно, что я даже растерялся, — продолжал свой рассказ генерал, — Мне было страшно, поэтому я вернулся на самое место, где по моей памяти должен быть оставленный отряд, но его там не было. Не было и ели, даже болота не было, там стоял высокий дом, а рядом — еще один, за которым виднелся третий. Трудно описать, что я тогда почувствовал... Это было ужасное чувство: страх, беспомощность, отчаяние. Я пытался разузнать хоть что-нибудь, выйдя к людям, но те убегали от меня, и... их язык был непонятен для меня. Я думал, что умру с голоду или сойду с ума, так как мне пришлось жить несколько дней без воды и еды. Как-то ночью на меня напали и сильно избили, в тот момент ко мне подбежала молодая женщина, и ее появление стало для меня символом моего спасения — благодаря ей я выжил. Она привела меня к себе домой и обработала раны, потом накормила, чуть позже ей как-то удалось разузнать про меня, пока я пребывал в ее доме. Было трудно поверить, но, по ее заверениям, я попал из прошлого в будущее, — сказав это Штрассе улыбнулся, — Вы слушаете меня, герр Хартманн?

— Д-да, — машинально кивнул парень, смотря в сторону, вспомнив, как он с подругами попал сюда; не верить генералу, он не мог.

— Я прожил с этой замечательной фрау достаточное время, чтобы узнать ее, ее народ и культуру, а еще науку и историю, — Вильгельм нахмурился, — У меня было много времени, чтобы переосмыслить многое. И я бы мог остаться в том мирном времени, но мой долг звал меня. Она умоляла меня остаться, но я не мог. Меня не могла остановить новость о том, что я скоро стану отцом. Но вернувшись в прошлое, кстати, благодаря все тому же туману, я решил, что заберу своего наследника к себе.

— Я не понимаю Вас, — повернув голову к нему, Алекс напрягся.

— Я нашел своего сына спустя почти шесть десятилетий, — улыбка на лице Вильгельма стала более зловещей, — И теперь, наконец-то, поведал ему ту тайну, мучавшую меня столько времени.

Ничего не понимая, Хартманн сидел, смотря в глаза генерала, пытаясь переосмыслить слова того, но все, что приходило на ум, это какая-то странная история, произошедшая в жизни мужчины.

— Скажу проще, — усмехнулся Штрассе, видя, что парень находится в немом шоке, — Вы не просто так попали в прошлое, Алекс.

— Как? — вырвалось у того, — Нет!.. Это не...

— Это возможно, — кивнул генерал, — Вы плохо слушали все то, о чем я Вам рассказывал?

— Как? — сжав кулак механической руки, парень поднялся, — Это Вы сделали?! Да как Вы смели!!!

— Сядьте, герр Хартманн, — чуть повысив голос, Вильгельм стукнул ладонью по столу, — Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне.

Все внутри подполковника так и бурлило от негодования и обиды, но все же, он сел обратно, все еще не разжимая кулака, чувствуя, как плоть, что соединялась с протезом, начала болеть от перенапряжения.

— Так-то лучше, — более снисходительно сказал Штрассе, — Я не думал, что с Вами сюда прибудет компания, но отменять операцию по возвращению моего сына ко мне я не мог. И все же все вышло наилучшим образом, чем я планировал.

— Как? — послышался хриплый голос парня, — Как это...

— Это трудно объяснить, — в момент лицо мужчины приобрело серьезность, — Если не вдаваться в подробности, то я на основе полученных в будущем знаниях смог создать квантовый расщипитель времени, способный изменять временную "ткань" в нужном месте, указанный заранее, конечно же.

— Вам удалось создать машину времени? — уточнил Хартманн.

— Можно и так сказать, — кивнув, генерал приподнял один уголок губ, — Но машина оказалась нестабильной, и в том месте, где я ждал Вашего появления, Вас не оказалось...

— Мы появились на Кольском полуострове, — зачем-то начал рассказывать парень, чувствуя, что у него от всей этой новости начинает кружиться голова, — В том месте, где и были, только перенеслись в прошлое.

— Да, — подтвердил генерал, — Я узнал это позже, когда оберфюрер Герцог доложил о том, что нашел среди разбитого подкрепления троих. Я удивился, так как еще не знал, что Вы прибыли не один, а с подругами.

— Зачем? — вот теперь снова смотря в глаза мужчины, Алекс понимал, что в лице того просматривались знакомые очертания, все же мать рассказывала ему об отце, пусть те воспоминания и были очень скудными.

— Зачем Вы здесь? — уточнил Вильгельм, — Мой сын должен быть рядом со мной. Ты должен помочь мне победить в этой войне, и в скором времени занять мое место.

Получив послание о том, что обергруппенфюрер Штрассе собирается прибыть в Норвегию, Курт тут же отдал приказ радисту, чтобы тот немедленно отправил ответ, чтобы самолет генерала садился в соседнем городе, так как аэродром Тальвика не подходил в данный момент для посадок большегрузных самолетов из-за строительства ангаров и укреплений, предчувствуя, что Вильгельм прилетит не просто так навестить старого друга, а собирается устроить тут свое дальнейшее пребывание, пока "Totenkopf" не переведут в другое место. Герцог планировал, что лично встретит Штрассе. Предупредив командование соседней дивизии, полковник отправился в компункт, по пути найдя Штуббе, с которым поделился дальнейшими планами. От одноглазого требовалось лишь одно — следить, чтобы на базе не случилось никаких происшествий, а также не спускать глаза с летчицы. И спустя пару дней Курт в сопровождении солдат выехал с базы в соседний город.

Узнав о том, что вскоре в Тальвик должен приехать какой-то генерал, Айзенбах, покормив собаку со щенятами, пошла навестить подругу, намереваясь поделиться с ней этой новостью; но главное нужно было сказать, что сам Герцог решил поехать встретить гостя. Почему-то радистке показалось это странным, так как после неудачного выезда, когда полковник лишился своего танка и чуть не отправился за ним на тот свет, он больше не покидал базу, кроме вылета в Берлин. Но одно дело вернуться на самолете в Германию, другое — ехать несколько километров по чужой стране.

Зайдя в дом, где держали подругу, Айзенбах не без горести вздохнула, увидев Эрику, лежащей на кровати, отвернувшуюся к стене. После того, как Моргенштерн заперли тут, она еще какое-то время держалась, но было видно, что вся эта обстановка сильно влияет на нее, а после допроса Курта девушка замкнулась в себе, перестав разговаривать, даже с близкими: Еленой-Марией и товарищами-летчиками. Шатенка понимала, что все это влияние стресса, но было больно наблюдать за мучениями летчицы, тем более помочь ей никак нельзя было. Присев на стул возле кровати, радистка рассказала о последних новостях, после предприняв еще одну попытку уговорить блондинку поесть, но, встретив молчание, вздохнула, поднимаясь. Сказав, что уходит, так как время посещения истекло, Мария-Елена вышла из дома, решив поговорить с Рихардом, чтобы понять, что послужило причиной такого резкого изменения в поведении подруги.

Штуббе сидел на лавочке, вытянув ноги, перекрестив щиколотки, наблюдая, как несколько совсем молодых бойцов отжимаются, держа сигарету во рту, иногда поторапливая их. Пара солдат, выбившись из сил, упали на землю, чем развеселили одноглазого, отдавшего приказ всем подняться и, как только все вытянулись перед ним, он вновь приказал начать отжиматься, захихикав.

— Умеешь ты развлекаться, Рико, — хмыкнул подошедший в этот самый момент заряжающий из его экипажа, встав в тенечке дома, наблюдая, как и командир, за отжимающимися.

— Хочешь присоединиться к ним? — как-то хищно оскалился Рихард, услышав ненавистное ему прозвище; повернув медленно голову к подошедшему, чтобы видеть того, добавил, — Ну-ка... иди, — чуть качнул головой, указывая на солдат.

— Ты чего, Рихард? — замотал головой заряжающий, отшатываясь в сторону.

— Куда пошел?! — рявкнул майор, поднимаясь, но заметив идущею в их сторону Марию-Елену, расплылся в широкой улыбке, отдавая приказ молодым бойцам, — Встали! Двадцать кругов вокруг дома. Выполнять! — не обращая внимания на недовольные и измотанные лица солдат, Штуббе пошел навстречу любимой.

Айзенбах не составило труда найти одноглазого. Подойдя ближе, девушка улыбнулась, а когда мужчина обнял ее, ответила на приветственный поцелуй, продолжая улыбаться.

— Мне надо с тобой поговорить, — начала она, когда майор, обнимая ее за плечи одной рукой, повел в сторону скамейки у дома, где сидел ранее.

— Как чудно! — рассмеялся тот, — Мне тоже, — промурлыкав это, одноглазый уселся на скамью, проследив взглядом за пробегавшим мимо солдатом, — Живее! Я посмотрел бы, как ты будешь уносить свой зад от иванов, — довольный своим оскорблением в сторону бойца, Рихард усмехнулся, а потом с невинной улыбкой повернул голову к севшей рядом радистке, — Как только Курт приедет, буду просить отпуск — поедем в Берлин.

— Это замечательная идея, — с готовностью кивнула Мария-Елена, но подумав немного, добавила, — Мы поедем сразу к твоим родителям?

— Если хочешь, — мужчина пожал плечами, — Все будет так, как ты хочешь, — взяв ее руку в свою, Штуббе погладил нежную кожу подушечкой большого пальца, смотря на лицо девушки, — Я тебе говорил, что ты очень красивая? — приподняв уголки губ, он наклонил немного голову, чтобы поцеловать радистку, но в этот момент мимо них пробежали несколько солдат; отвлекшись на них, одноглазый прорычал, — Что бегаете, как стадо баранов?.. Вам может по пулемету выдать, чтобы было веселее?

— Рихард, — позвала его Айзенбах, все же, не оставляя надежды узнать, что случилось с подругой.

Но вдруг к ним подбежал запыхавшийся от длительного бега один из офицеров, протараторивший, что вернулись несколько раненых солдат из сопровождения Герцога; по их рассказу в лесу их поджидала засада, появившиеся настолько внезапно, что никто не смог отреагировать; впереди ехавший грузовик подорвался на мине, а к бронеавтомобилю полковника тут же рванули иваны, по пути расстрелявшие большую часть эсэсовцев.

— Какого хрена?! — поднявшись, Штуббе окаменел тут же, ноги будто вросли в землю, а голова стала чугунной; несколько минут он молчал, смотря обезумевшим от страха глазом, пытаясь переосмыслить то, что Курт попал в плен, быть может его уже нет в живых; и вдруг в нем что-то взорвалось, схватив за грудки офицера, он зарычал, — Какого хрена вы не проверили дорогу? Чем ты, сука, думаешь? — отшвырнув от себя офицера, Штуббе побежал в сторону радиорубки, не слыша оправданий семенившего за ним офицера.

Оставшись одна, Мария-Елена приложила ладонь ко рту, провожая взглядом удалявшуюся фигуру одноглазого. Новость о том, что полковник в плену так же шокировала ее, и в этот момент она поняла, что обязана сообщить об этом Эрике, та точно придумает что-нибудь.

Узнав о том, что произошло, летчица взвыла, стукнув кулаками по столу, за которым сидела, рисуя что-то, но что именно Айзенбах не видела, так как блондинка сидела к ней спиной, загораживая листки. Смяв несколько рисунков, Моргенштерн поднялась, тут же порвав их. Жадно вдыхая ноздрями воздух, Эрика огляделась, как бешеный зверь, ища хоть какую-нибудь дыру в клетке, как спасение.

— Собери летчиков, — прорычала она, бродя по комнатке, уже не боясь, что ее услышат караульные, — Ждите меня в ангаре.

— Но...

— Бегом! — сверкнув глазами, летчица закричала, резко обернувшись, чем напугала радистку, — Пусть соберут оружие, которое имеют. Найдут хотя бы одного из тех, кто сопровождал Курта. Еще нужна собака, которая может взять след...

— Хорошо, — кивнув, Мария-Елена поспешила к двери.

— И ничего не говори Штуббе, — предупредила ее Моргенштерн.

Как только за радисткой закрылась дверь, Эрика подошла к столу. Зачем все это?.. Зачем она собирается идти за ним?.. А ведь пойдет же, пойдет, несмотря ни на что. Оглядев безразличным взглядом оставшиеся рисунки, девушка пододвинула один листок, и тут ее взору открылся портрет Курта. Нет, она пойдет за ним, вытащит с того света, если нужно. Глубоко вздохнув, летчица одела китель, чуть подумав, положила фуражку на стол так, чтобы ее было видно со стороны двери. Подойдя к окну, осмотрела доски, которыми то было заколочено. Огляделась в надежде найти что-нибудь, что способно помочь ей выбраться отсюда. Стул, стол, кровать. Думая, девушка прищурилась, а потом улыбнулась уголками губ, найдя взглядом матрас. Чуть ли, не бросившись к кровати, она скинула на пол оделяло и подушку, хватив матрас, потянув его в сторону окна. Кровь так и бурлила, а в голове уже зрел план, как добраться до ангара, где стоял ее самолет. Нет, она не полетит, но так хотелось хотя бы увидеть "Швальбе", хотя бы одним глазком. Дотащив матрас до окна, блондинка приложила его к доскам, но тут остановилась. Вернувшись к столу, быстро написала что-то на бумаге, оставив ее у фуражки. Довольно хихикнув, Эрика держа одной рукой матрас у окна, быстро ударила ногой по нему, тут же замерев, прислушиваясь, не услышал ли ее конвой. Тишина. Адреналин так и стучал в висках. Нанеся еще один удар, девушка почувствовала, что доски стали поддаваться. Еще и еще. Раздался треск и пара досок поддались. Убрав матрас, Моргенштерн усмехнулась, рассматривая плоды своего деяния — в заколоченном окне виднелись большие щели. Взявшись за одну доску, она принялась расшатывать ее, надеясь, что ни караульные, ни другие солдаты, ни тем более Штуббе не увидят ее. Как только путь был свободен, Эрика вылезла в окно, старательно приделав доски обратно, чтобы ее побег не обнаружили раньше срока.

— Вы опаздываете, — раздался недовольный голос, от которого Мария-Елена невольно вздрогнула.

Эрика сидела на крыле "Ме-262", стоявшего в глубине ангара, тостуя пришедшим кружкой кофе. Рядом с самолетом стояли механики, проверявшие оружие. При виде летчицы, Гюнтер потерял дар речи, а Отто вопросительно поднял брови. И только Айзенбах улыбнулась, кивнув подруге.

— Ты... как... что, — только и вылетали отдельные слова изо рта Вольфа.

— У нас нет времени, — оборвала его Моргенштерн, быстро допив кофе, после чего спрыгнула с крыла, — Я никого не заставляю идти со мной, так как это не только будет стоить вашей репутации, но и жизни.

— Ты, — рявкнул Война, но тут же замолчал, оглядываясь в сторону аэродрома, лишь бы их никто не увидел, — Как ты сбежала?!

— Как видишь, — хмыкнула блондинка, застегивая ремень с пистолетом на поясе, — Еще раз! У нас очень мало времени. Если вы откажетесь, я прошу только одного — не выдавать меня, и не говорить никому, что видели меня, — подняв глаза к лицу Гюнтера, девушка нахмурилась, выждав паузу, после чего продолжила, — Я никого не заставляю и не хочу подвергать вас опасности, но мне нужна помощь.

— Что ты задумала? — подал голос Рихтер, переглянувшись с товарищем, стоявшим рядом.

— Я хочу идти за Герцогом, — незамедлительно ответила летчица, и в этот момент в ее взгляде промелькнул страх.

— Ну почему-то я так и подумал, — скрестив руки на груди, Война недовольно покачал головой, — Когда к нам подбежала Мария-Елена и передала твои слова о том, что мы должны сделать, — он взглядом показал на стоявших рядом разведчика с собакой и еще одного солдата, видимо, одного из тех, кто был в сопровождении Курта, — Я сразу же догадался, что ты собираешься делать.

— Я не заставляю, — начала Моргенштерн.

— Поэтому я поеду с вами, — перебил ее Гюнтер, чуть повысив голос, — Если мы спасем оберфюрера, мне светит не только повышение, но и награда, — он довольно усмехнулся, а потом рассмеялся, — И тем более я уже настолько привык к твоим выходкам, что не могу не пропустить их.

49.

Взяв все необходимое, беглецы покинули базу, обойдя стройку на аэродроме со стороны леса, стараясь не показываться на глаза даже строителям, не то, что солдатам. Впереди шла Эрика, смотря себе под ноги. Еще до того, как они тронулись в путь, она предупредила Марию-Елену, чтобы та указала, куда именно пойдет Моргенштерн, но только через час после ухода. Блондинка понимала, что идти с небольшим количеством людей спасать Герцога, не то, чтобы самоубийство — ни один здравомыслящий человек не рискнет сделать то, что намеревалась сделать она; и поэтому ей необходимо было подкрепление, пусть даже в виде разозленного одноглазого. Почему-то у нее не было сомнений в том, что Рихард сразу же найдет их след после того, как узнает, куда ушла летчица. Айзенбах тоже хотела пойти, но Эрика отказалась, сказав, что, подруга должна будет встретить Алекса, если тот приедет раньше и все ему рассказать, а в этом случае на помощь приедет не только Штуббе, но и Хартманн, тем более радистка должна будет следить за Гретель.

Отойдя от базы на приличное расстояние, беглецы ускорили шаг. Теперь впереди шли разведчик с собакой и солдат, который сопровождал полковника, указывая дорогу до того места, где случилось нападение. Шли молча, часто оглядываясь, прислушиваясь и принюхиваясь: может услышат голоса или же повеет дымом, или где пробежит враг. Близился вечер, и лес стал наполняться сумрачными тенями, будто прораставшими из земли, окутывая все вокруг чернотой. И вот ноздри защекотал запах гари. Впереди средь деревьев виднелась дорога с взорванными и брошенными машинами. Видя их, Моргенштерн чуть ли не бросилась вперед, но ее остановил Гюнтер, отрицательно покачав головой, второй рукой доставая пистолет. Не смотря на тишь кругом, нельзя было расслабляться, враг мог прятаться и поджигать из укрытия. Подойдя чуть ближе все увидели, что одна из машин сильно обгорела, а бронеавтомобиль, в котором, скорее всего, ехал Курт, был открыт; вокруг валялись тела убитых солдат, многие из которых представляли из себя решето. От всей этой картины в груди защемило, и Эрика закрыла ладонями лицо. Положив ладонь на плечо девушки, Отто переглянулся с Вольфом, но тот молчал, отвернувшись к лесу.

— Пошли, — сухо сказал Рихтер, а потом перевел взгляд на разведчика, — Эй, как там тебя?

— Джерхардт Ридель, — отозвался тот, отчеканив свое имя, — Унтерштурмфюрер, — это был среднего роста молодой мужчина со светлыми волосами, коротко подстрижен, большими голубыми глазами и широкой улыбкой.

— Слушай меня внимательно, Джерхардт, — нахмурился Раздор, — Сейчас только от тебя и твоей псины зависит, спасем мы оберфюрера или нет, а еще вернешься ты обратно или нет. Ты меня понял? — он многозначительно кивнул.

И в этот момент все поняли, что имел в виду Отто; если им не удастся добраться до русских и вырвать полковника из плена, или же они опоздают, и Герцог будет мертв, то никаких разговоров о возвращении и быть не может. Они дезертиры, а наказание за это преступление очень высоко.

— Пошли, — хмыкнул Гюнтер, — Нечего время терять.

Как только новость о том, что на кортеж полковника напали, одноглазый распорядился, чтобы тут же начался сбор самых лучших солдат, которых планировалось отправить на поиски Герцога, сам же Рихард планировал поехать за генералом, надеясь, что тот еще не выехал. Отправив радиотелеграмму о том, что случилось, майор вышел из радиорубки, но тут же был встречен одним из офицеров, сообщившим, что летчица Моргенштерн дезертировала. Ворвавшись в дом, где должна быть летчица, Штуббе увидел, что девушки там не было, только на столе лежала ее фуражка. Майор хотел было уже уйти, поднять охрану, чтобы отправили поисковую группу за дезертиром, как что-то остановило его. Подойдя к столу, мужчина увидел записку, написанной рукой блондинки, взяв которую прочитал: "Ушла на обед. Скоро вернусь."

— Сука! — смяв листок, одноглазый выбежал из дома, тут же заметив стоявшую в стороне Марию-Елену, поманившую его, — У меня нет времени! — бросил он на ходу, но радистка быстро догнала его, идя следом, — Твоя подруга сбежала... Этого мне еще не хватало! Курт в плену, к нам едет генерал, а твоя подружка решила свалить.

— Я знаю, где она, — твердо заявила Айзенбах, но почему-то испугалась, когда Рихард, резко обернулся к ней, схватив ее за плечи, — Ай! Пусти, мне больно!

— Что ты сказала?! — единственный глаз мужчины так и горел от негодования, — Повтори.

— Я знаю, — дернувшись в сторону, девушке удалось вырваться из цепкой хватки майора, — Куда ушла Эрика. Она сама мне сказала.

Штуббе замер, расширив глаз.

— Она пошла за Герцогом, — тихо ответила радистка, но потом добавила уже более твердым голосом, — Она отправилась за ним сразу же, как только я сказала ей о том, что оберфюрера взяли в плен.

— Ты... ты... Твою мать! — заорал одноглазый, — Она сбежала!

— Она пошла спасать его! — не сдавалась Мария-Елена в защите подруги.

— Эй! — рявкнул майор, подзывая к себе одного из офицеров, который и обнаружил пропажу Моргенштерн, — Я знаю, где искать нам дезертира. Собираешь людей и едешь за обергруппенфюрером Штрассе, я же возглавлю поисковую группу.

— Рихард, — взяв одноглазого за рукав, Айзенбах попыталась остановить его, — Она не дезертировала, а пошла спасать Герцога. Дай ей еще немного времени...

— А с тобой, — нахмурился тот, убирая руку девушки, — Я поговорю позже, — чуть задержав взгляд на покрасневших от появляющихся от слез глазах любимой, Штуббе быстрыми шагами пересек улицу, подходя к уже подъехавшему грузовику.

Генерал и подполковник сидели в машине в ожидании того, что к ним должен подъехать полковник Герцог, отправивший сообщение, что лично встретит Штрассе и Хартманна, но, прождав Курта с полчаса, Вильгельм отдал приказ связаться с базой в Тальвике, чтобы выяснить, когда именно выехал полковник, и, какого же было удивление обоих, когда радист доложил, что Герцога не было с самого утра, а значит, он должен был давно ожидать их тут. Отдав приказ, чтобы колонну сопровождали солдаты местной дивизии, генерал решил ехать в Тальвик, предчувствуя, что с Куртом могло что-то случиться, тем более что Герцог не был человеком, который мог позволить себе куда-либо опоздать без видимой причины. В этих местах орудовали русские, о которой Штрассе знал со слов Алекса и Курта, и вероятнее всего, что причиной исчезновения полковника являлись именно они. Заметив напряженно-задумчивое лицо Вильгельма, Хартманн хотел было поддержать его, сказав, что возможно, что машина Герцога застряла где-нибудь, на что генерал покачал головой.

— Нет, мальчик мой, — хрипло ответил мужчина, — Курт не такой человек, что опоздает из-за такой мелочи. Я давно знаю его, — повернув голову к Алексу, генерал вздохнул, — С самого юношества, когда он еще только поступил на службу. В нем я сразу разглядел качества лидера, способного вести за собой армии, но в то же время он был еще юн, чтобы понимать это. Мне не удалось перевести его в свою дивизию, именно тогда я и попал в будущее, но по возвращению в свое время, узнал, что отряд, где был Курт, захватили в плен китайцы. Я успел в самый последний момент...

— Ты спас его, вытащив из горящего дома, — продолжил парень, но заметив удивление на лице собеседника, добавил, — Курт рассказал мне эту историю.

— Да, — кивнул Вильгельм, отвернувшись к окну, — С тех пор он считает, что обязан мне жизнью.

Но стоило машинам двинуться, как к автомобилю генерала подскочил солдат, сообщивший, что только что пришло подтверждение о том, что на оберфюрера Герцога напали. Эта новость стала ударом для сидящих в авто, никто не знал, жив ли полковник.

Собака быстро взяла след. Русские не опасались, что за ними пойдут так скоро или же не собирались оставлять полковника в живых. Последнее, как заноза сидела в мозгу Эрики, пока она пробиралась через заросли кустарника, росшего среди деревьев, следуя за разведчиком. Тот успокаивал, что скорее всего человек, шедший позади всех, который должен заметать следы, был ранен, и его слова подтвердил солдат, что находился при охране Герцога. Но это лишь только нервировала девушку, она знала, что Курт в плену, а не на курорте и не принимает СПА, попивая слабо-алкогольный коктельчик.

— Мы не вернемся, — вдруг проронил солдат, отстав.

Остановившись, Гюнтер увидел, что сопровождающий полковника эсэсовец делает шаг назад, не поднимая головы.

— Они поймают нас, расстреляют, как собак, — бубнил тот себе под нос, — А ее, — он ненадолго замолчал, после чего истерично рассмеялся, — Они нас всех перережут, как свиней.

— Ты что, солдат? — прошипел Вольф, обернувшись к нему всем корпусом.

— Я не хочу, — продолжая смеяться, эсэсовец поднял голову, — Я хочу домой.

Все остановились. Отто переглянулся с механиками и разведчиком, Эрика покачала головой, наблюдая.

— Я должен вернуться домой, — издав истеричный вопль, солдат кинулся назад в чащу, продолжая орать.

Один из механиков поднял автомат, собираясь выстрелить. Но вдруг скользящим движением Война достал кинжал, подкинул его не высоко, поймав пальцами за лезвие и тут же кинул в убегавшего, попав ему в спину.

— Падла, — прошелестел Гюнтер, подходя к упавшему телу, которое все еще дергалось, придавив ногой, — Сбежать хотел, — наклонившись, мужчина вытащил кинжал, вытерев лезвие об одежду убитого, — Выжил он... Сбежал он, бросив Герцога, — чуть повысив голос, объяснил летчик, встретившись взглядом с Моргенштерн, — Иногда мне кажется, что тебе здесь не место.

Как только грузовик остановился, Штуббе, открыв дверцу, спрыгнул на землю, махнув ехавшим позади солдатам, чтобы те последовали его примеру. Вместе с ними из грузовика стали выпрыгивать собаки, громко и радостно лая, нарушая вечернюю тишину. Оглядевшись по сторонам, майор подошел к бронеавтомобилю Курта, заглянув в него. Кровь. При виде ее, мужчина нахмурился. Герцог ранен, но все еще был жив. Отойдя от машины, одноглазый присел, проведя кончиками пальцев по земле.

— Ты был жив еще, — пробубнил себе под нос он, пытаясь разобрать следы, — Где собаки? — поднявшись, громко позвал солдат, что толпились у грузовика.

Несколько эсэсовцев, держа на поводках немецких овчарок, кинулись к командиру, а, когда тот дал каждому указание, что делать, все ринулись в сторону леса, именно тем же путем, что и дезертиры.

Собака привела к нескольким домам, окруженных редким лесом, некоторые из домов оказались настолько разрушены, что больше представляли из себя груду бревен, а в некоторых виднелся слабый огонек света, судя по всему свечи. Было тихо, сколько бы Эрика не напрягала слух, она не могла услышать ничего, чтобы помогло бы понять, сколько там людей. И вдруг что-то коснулось ее плеча. Вздрогнув, девушка резко обернулась. Рядом стоял Гюнтер, показывая куда-то рукой. Посмотрев туда, летчица увидела нечеткие силуэты на фоне одного из разрушенных домов; и как только она увидела их, Вольф, все еще держа руку на ее плече, потянул вниз.

— Не высовывайся, — прошептал он, присев на корточки, не сводя напряженного взгляда с той стороны, — Если заметят, нам точно несдобровать, — Моргенштерн кивнула; и, хотя мужчина не видел этого, продолжил, — Будем действовать тихо, — в этот момент к ним подкрались и остальные беглецы, слушая летчика, — Надо узнать, сколько у них людей и в каком из домов они держат оберфюрера.

— Ридель, — подал голос Отто, прятавшийся за деревом, обращаясь к разведчику, — Пойдешь туда...

— Пойду я, — пошоркав висок ногтем указательного пальца, Эрика подняла брови, пытаясь представить себе, что делать.

— Куда?! — расширив глаза, Гюнтер покачал головой, — С тебя хватит того, что ты все это затеяла. Идет Ридель.

— И что он там делать будет? — фыркнула блондинка, смотря уже на Войну.

— Эрика, не делай из себя дуру, — прошипел Рихтер, — Не высовывайся и жди тут.

— Чем больше мы тут припираемся, тем больше проходит время, — толкнув Отто в плечо, девушка приподнялась, осматривая дома, — А его нельзя терять. Иду я, и это точка.

И не дав кому что-либо сказать, блондинка рванула вперед, пригнувшись, не заметив, как Вольф попытался ее схватить, но не успел, так как девушка уже отбежала на приличное расстояние. Прячась за кустами и стволами деревьев, она подобралась к первому разрушенному дому, от которого осталось всего одна стена и бревна, что когда-то были крышей. Прижавшись спиной к стене, Моргенштерн закрыла на мгновение глаза, восстанавливая дыхание; сердце в груди так и колотилось, готовое вырваться. Осторожно выглянув, летчица тут же спряталась, прислушалась. Пахло дымом от сигарет, но откуда шел запах, разобрать было трудно. Втянув в себя воздух, блондинка задержала дыхание, снова выглянув, прислушиваясь.

— Блядь, — раздался глухой, сдавленный голос, говоривший на русском, напугавший девушку, что она вновь спряталась, — Сейчас Алексеич с подкреплением придет, и отгоним фашистов к чертовой матери. Только бы продержаться...

— Продержимся, — поддакнул второй, прокашлявшись, — Еще месяцок и можно будет спокойно вздохнуть.

— Если бы не наша Катенька, — после недолгого молчания начал первый, — Хрен бы мы эту мразину взяли. Вот девка молодец. Выследила же.

— Да, ох шустра девчонка.

После этих слов наступила тишина, и Эрика начала нервничать, колеблясь между тем, чтобы еще посидеть в засаде или же пойти искать Курта, как вдруг она услышала отчетливые шаги, шаркающие по земле, будто бы человек, идущий в ее сторону, сильно хромал. Расширив глаза, девушка быстро вытащила Маузер, чувствуя, как по спине к затылку пробежали мурашки. Сильнее прижавшись к стене, она задержала дыхание. Минуты казались вечностью, сдавливая нервы в тисках. И вдруг из-за угла появился невысокий щупленький мужик, прихрамывающий на правую ногу. На резком выдохе, Моргенштерн рванула к нему, схватив одной рукой за шею в захват, приставив пистолет к виску русского.

— Замри, — прошипела она на русском, разворачиваясь вместе с заложником в ту сторону, откуда он пришел, опасаясь, что позади находится второй, — Только пикни — бошку прострелю, — но собеседника мужика не было, видимо он уже ушел, оставив этого хилого одного; оттащив свою добычу к стене, Эрика задала единственный важный для нее вопрос, — Где немец?

— К-ка-ккой? — заикаясь, провыл русский.

— Тихо ты! — шикнула блондинка, — Тот, которого вы сегодня взяли.

— Там, — как-то сдавленно ответил мужик, указывая на один из уцелевших домов, — Отпусти. У меня два сынка дома.

— А какого хрена ты поперся сюда? — нахмурилась летчица, — Сидел бы дома, — вздохнув, она отступила назад, наставляя на заложника Маузер, — Сколько вас тут?

— А ты кто? — с укоризной спросил русский, — Вроде наша, а носишь "кресты"...

— Это мое дело, что носить, — хмыкнула девушка, — Меня интересует лишь тот немец. Я заберу его и уйду.

— Если он еще жив, — хрипло рассмеялся мужик.

— А это в твоих интересах, — криво улыбнувшись, блондинка качнула дулом пистолета, указывая то, чтобы заложник пошел вперед.

По дороге в сторону Тальвика картеж генерала был встречен машинами солдат дивизии "Мертвая голова", отправленных Штуббе, чтобы те сопроводили Штрассе и груз до базы без каких-либо происшествий. Как только машина остановилась, Вильгельм приоткрыл окно, к которому подошел встречавший офицер, а узнав от того, что Герцога еще не нашли, задумчиво что-то проговорил себе под нос, но что именно, Алекс не расслышал. Дав указание, чтобы первые машины, что вез с собой генерал, были доставлены прямиком на базу, Штрассе приказал офицеру показать то место, где напали на полковника. Он не боялся, что русские нападут и на него; нет, Вильгельм совершенно был уверен в своих элитных солдатах, которых сам же и разработал; опасения были лишь в том, что Курта больше нет в живых.

— Я отпущу тебя, — прошептала Эрика, подходя к окну дома, откуда виднелся свет, именно сюда и указывал ее пленник, — Как только заберу немца. Остальное меня не волнует. Можете сидеть тут до скончания веков, — шумно выдохнув через нос, она встала под окном, прислушиваясь.

Ее провожатый теперь не издавал ни звука, так как во рту у него был кляп, а оружие летчица, конечно же, забрала, и тащился за ней со связанными своим же ремнем руками.

Не дождавшись сигнала от Моргенштерн, Вольф махнул головой, давая всем понять, что им нужно идти. Приготовив пистолет, мужчина на корточках двинулся вперед, за ним последовали Ридель и Рихтер, а прикрывали их механики. Они даже не слышали, как позади в их сторону уже шли солдаты "Мертвой головы", возглавляемые Штуббе.

50.

Подойдя ближе к окну, Эрика, все еще держа одной рукой пленного за воротник кителя, а во второй — Маузер, услышала громкий смех, принадлежавший мужчине.

— Что падла?! Что ты на меня скалишься?! На, сука, получай!

Звук чего-то упавшего на пол.

— Там тебе и место.

Решив, что нужно попытаться разглядеть хоть что-нибудь, блондинка не знала, куда деть пленного. Отпустить она его не могла, так как он тут же предупредит остальных о том, что она тут, убить тоже не могла, так как он сейчас был безоружен. Уставившись на русского, Моргенштерн скривилась. Осмотревшись, ища что-нибудь взглядом, что могло бы ей решить эту проблему, услышала позади себя шум. Испугавшись, летчица чуть не вскрикнула, наставляя Маузер туда, откуда шел звук. Из тени деревьев к ней крались Война и Раздор, а за ними виднелись и остальные; увидев, что блондинка держат их на "мушке", Гюнтер остановился, вытянув руки в стороны, показывая, что никакой опасности нет. Переведя дух, Эрика помотала головой, а когда друзья подошли ближе, показала на окно, прошептав, что Герцог скорее всего там.

— А это кто? — поинтересовался один из механиков, кивком указывая на стоявшего рядом солдата.

— Пленник, — пожав плечами, ответила девушка.

Услышав это, Вольф расширил глаза, подняв брови, смотря на хиленького мужика, не веря тому, что особе прекрасного пола еще удалось захватить "языка". А вот Рихтер только улыбнулся, сдержав себя, чтобы не рассмеяться. Проигнорировав взгляды и улыбки звена, Моргенштерн подошла к окну, встав так, чтобы можно было видеть то, что происходит внутри, но прячась в тени.

— Сука, — огромного роста мужчина с рыжей длинной бородой со всей силы ударил носком сапога лежавшего на полу пойманного немецкого офицера, про которого давно ходили байки, — Там тебе и место, — скривил губы он, наблюдая за тем, как связанный пленник корчиться от боли, но крайне удивлен тому, что тот продолжает молчать, — Эй, Ванька, — крикнул Степан, подзывая сидящего за столом, который что-то старательно писал в блокноте, — Как эту мразину звать?

Тот неспешно отложил карандаш в сторону, беря документы, лежавшие перед ним, долго всматривался, а потом медленно читая по слогам:

— Курт Герцог, — с довольным видом поднял глаза на командира, — Вроде шишка большая.

— Без тебя вижу, — бросив косой взгляд на него Степан, снова нанес удар ногой в живот пленного, — Скольких наших ты убил?! Что смотришь?.. Жить хочется? — но немец продолжает молчать, чем сильнее злит присутствующих, в особенности Ставарина; хватая обеими руками офицера за грудки, он швырнул его в сторону стула, но немец, не долетев, упал на пол, сильно ударившись плечом о стену, — Я разговорю тебя, фашистская падла, — подходя к нему, Степан достал из ножен на поясе небольшой нож.

Отшатнувшись от окна, Эрика закрыла рот ладонями, испугавшись увиденного. Делая шаг назад, она чуть не споткнулась о свою же ногу и, если бы не вовремя подошедший Ридель, то летчица упала бы на землю. Придержав блондинку за локоть, он вопросительно на нее посмотрел, заметив, как ту сильно колотит, будто на улице не летний поздний вечер, а настоящая зима.

— Он там, — прошептала летчица сдавленно.

— И что делать будем? — спросил Джерхардт, придерживая собаку, которая начала тихо рычать, будто что-то почувствовала, но он списал это на то, что вокруг много русских, а пес почуял их запах.

— Ворвемся штурмом, — предложил Гюнтер, — Сколько там иванов?

— Видела двоих, но скорее чуть больше, — пройдясь до угла дома, Моргенштерн выглянула осторожно, — Нет, в лоб не пойдем. Слишком опасно. Не известно, сколько их там на самом деле, а этот, — она показала на пленного русского, теперь сидящего на земле, — Не говорит...

Она снова выглянула. Напряжение росло.

— Эрика, не молчи, — позвал ее Отто.

— Надо отвлечь русских, — начала соображать она, — Чтобы большая их часть была чем-то занята, а мы смогли пробраться в этот дом, — пройдя мимо своих друзей, выглянула с другой стороны, — Хм... Вот там еще один жилой дом, — показав на еще одно уцелевшее строение, летчица пробормотала, — Подожжем тот дом, и тогда у нас будет возможность проникнуть сюда. У кого спички есть и что-нибудь, что можно использовать в качестве зажигательной смеси? — обернувшись на товарищей, Моргенштерн нахмурилась, — Бензин, водка, шнапс... Хоть что-нибудь? Спирт?

Мужчины сначала переглянулись, а потом с недоверием покосились на Эрику.

— Что? — тут же выпалила та, не понимая ничего.

Поискав по карманам один из механиков протянул коробок спичек, пожимая плечами. Взяв их, девушка машинально кивнула, рассматривая коробок. У разведчика нашлась масленка с маслом для чистки оружия.

— Думай, — бормотала она себе под нос, вышагивая до угла дома, чтобы еще раз осмотреться, — Думай... Ну же, — обернувшись к друзьям, прохрипела, — Быстрее соберите хворост, любые ветки, что будут хорошо гореть, сухая трава, если найдется, шишки — они хорошо должны гореть!

Казалось бы, это осенило каждого из мужчин. Все кинулись собирать ветки и шишки, оставив собаку караулить пленника, и вскоре у задней стены второго уцелевшего дома был собран приличная куча хвороста. Посматривая, чтобы никто не обнаружил их раньше времени, Ридель протянул Вольфу масленку, который плеснул масло на хворост и немного на стены, потом поджег. Джерхардт и Гюнтер только успели отбежать на приличное расстояние и спрятаться за валяющимися бревнами, что когда-то представляли из себя добротное строение, как стена дома заполыхала.

Наклонившись с ножом к лежавшему офицеру, Ставарин поставил ему колено на шею, чтобы тот не дернулся и то, что было задумано не случилось раньше времени. Прижав кончик лезвия к щеке немца, Степан криво ухмыльнулся, начав резать кожу. Но и тут пленный молчал, он не кричал, не умолял, только тяжело хрипел, сжав зубы. Проведя ножом еще немного в сторону глаза, лейтенант надавил сильнее, наблюдая, как струя крови стекает по бледной коже фашиста. Еще одно движение, и эта падла лишиться глаза. От той мысли, что вот-вот и пленник запоет, как миленький, Степан не удержался и заулыбался, как вдруг дверь распахнулась, впуская в душный дом, пропахший сыростью и плесенью, свежесть и запах огня.

— Горим, Степка, горим! — прокричал Михаил, что был при Ставарине что-то вроде правой руки.

Ошарашенный такой новостью, лейтенант поднялся, с полминуты смотря на пришельца на фоне огня, пляшущего позади ярко-рыжими языками, озарявшего все вокруг заревом, но потом опомнился, кинув на бегу, чтобы немедленно начали тушить. Остановившись на пороге, он обернулся, закричав Ваньке, желавшему помочь, уже поднявшемуся из-за стола:

— Следи за ним! — после чего мигом захлопнул за собой дверь.

Заглянув в окно и увидев, что в помещении остались только полковник и один русский, Гюнтер кивнул остальным. Взяв ветку потяжелее оба механика ткнули ее прямо в окно, выломав раму, и тут же вытащили ее, пропуская Вольфа и Эрику, которую, видимо, черти туда несли. Можно было не боятся за шум — никто бы не услышал их, так как почти все иваны носились вокруг горящего дома, стараясь затушить его, чтобы огонь не привлек внимание. Первым залез в дом Война, тут же взяв на прицел вскочившего из-за стола русского, отрицательно покачав головой, чтобы тот не думал делать что-либо, иначе его просто пристрелят. Очутившись внутри, Моргенштерн быстро оглянулась, ища Герцога, и, найдя его лежащим на полу, кинулась к нему, помогая встать.

— Курт! — распахнув и без того огромные глаза, девушка с ужасом осмотрела лицо мужчины, одна половина которого больше напоминала кровавое месиво, — Что они с тобой сделали? — но будто опомнившись, она достала кортик и начала резать веревки.

— Эрика?! — пораженный тем, что видит перед собой летчицу, полковник замер, на долю секунды перестав ощущать боль, что все это время сковывала его тело, — Как ты сюда попала? Где Штуббе? Что с обергруппенфюрером?

Разрезав веревку, блондинка перекинула руку мужчины через свою голову, придерживая его, тем самым помогая идти. Нет, она не может злиться на него; любовь сильнейшее чувство, и сейчас оно пробудилось в ее душе. Видя, в каком состоянии Курт, девушка представить даже боялась, что она могла не пойти за ним или же могла опоздать хоть ненадолго. Он нужен ей, как глоток свежего воздуха.

В этот момент стоявший русский дернулся в сторону двери, открывая рот, чтобы позвать на помощь, но быстро среагировавший Гюнтер моментально достал кинжал из-за пояса и одним движением кинул его в ивана, попав тому в основание черепа.

— Быстрее! — прошипел он, делая шаг в направлении полковника, чтобы помочь.

— Какой обергруппенфюрер? — не сразу поняла Эрика, — Нам надо уходить.

Приблизившись к окну, Моргенштерн и Вольф хотели помочь Герцогу вылезти и передать его товарищам, но вдруг дверь отворилась. К их ужасу на пороге стоял огромный мужик с рыжей бородой. Опустив взгляд на лежавшее тело у ног, Ставарин замер, почему-то подумав, что немец пытался сбежать и Ванька грохнул его, но приглядевшись, увидел, что это и был сам Ванька. Подняв глаза на стоявших у окна, Степан увидел, как двое в немецкой форме: сопляк и девка тащат пленника, чтобы помочь ему сбежать.

— Куда собрались? — прохрипел лейтенант, вытаскивая из кобуры пистолет, он скорее себе под нос пробубнил, чем сказал это.

Отпустив полковника, Война медленно обошел его, не сводя взгляда с огромного русского, который был выше Герцога примерно на голову. Летчик, загородив собой Курта и Эрику, уже поднимал руку с зажатым в ней Маузером, как прогремел выстрел. Что-то острое кольнуло в живот, и Гюнтер наклонил голову, чтобы посмотреть, что это было. Приложив руку к грязному кителю, он увидел, что на пальцах осталась кровь. Его кровь. Вскрикнув, летчица сильнее обняла полковника, наблюдая, как ее товарищ шатается из стороны в сторону, будто травинка на ветру, а потом и вовсе падает. Страх парализовал девушку, пока она понимала, что ее друга застрелили, пытавшегося спасти ее и Курта. Переведя взгляд с лежавшего тела на стоявшего у порога, она пыталась что-то сказать, но вместо слов наружу вылетали лишь какие-то всхлипы. Рыжий был выше Герцога, широкоплечий, загораживающий собой дверной проем.

— Тварь, — наконец-то, прозвучало в тишине, но то были не немецкие слова, а русские; Моргенштерн опустив голову, зажмурилась, продолжая придерживать полковника, чувствуя, как по щекам катятся слезы, — Ты убил моего друга, — подняв голову, девушка закричала на русском языке, смотря в глаза Ставарина, — Какая же ты мразь!

Не привыкшая к реалиям войны, Эрика не могла уяснить одно, что война страшна, она забирает жизни людей и страшно, когда уходят близкие. Не чувствуя на себе удивленный взгляд Герцога, который только что узнал, что девушка очень даже хорошо говорит на русском, она прижалась лбом к его груди, заплакав.

— Что ты сказала? — нахмурился Степан, видя перед собой лишь русскую девку, спутавшуюся с фашистами, — Повтори, — он наставил дуло пистолета на нее.

Сжав зубы, блондинка открыла глаза, отпуская Герцога и, закрывая его собой. Вытерев слезы на щеках одной рукой, она замотала головой, будто бы отгоняла от себя какой-то морок.

— Что повторить? — выпалила летчица, смотря теперь глазами, полными ярости, страха и боли, взглядом загнанного в угол зверя, понимающего, что не выживет, но не готового так просто распрощаться с жизнью, — Ты глухой что ли или тупой?.. — короткая пауза, после чего девушка говорила уже, а не кричала, — Ты убил моего друга, ты взял в плен... — и вот тут Эрика опустила взгляд; по щеке медленно сползла слеза, упав на пол; шмыгнув носом, она снова подняла глаза к лицу рыжего, решив сказать ему правду насчет Курта; какая разница теперь, тем более, что полковник не знает русского, почему-то, решила Моргенштерн, вряд ли русские отпустят их, и скорее всего после этих слов ее застрелят; от этой мысли, что сейчас она встретит смерть, летчица почувствовала, как глаза начинает снова щипать от появляющихся слез, — Ты взял в плен человека, которого я люблю. Я люблю его настолько, что сбежала сегодня из-под стражи, чтобы спасти его, — вновь шмыгнув носом, блондинка покачала головой, решив высказать все то, что накипело на душе, — Я дезертировала, чтобы спасти его.

— Ты вообще кто? — только и смог спросить лейтенант, удивленный такой странной искренностью.

— Мое имя тебе ничего не даст, — хмыкнула летчица, и, обернувшись на Курта, стоявшего позади, невольно отметила про себя, что они стоят у разбитого окна, — Зачем тебе оно?.. Я все-равно пришла за ним.

— За ним? — подняв брови, Степан усмехнулся, — Ты совсем умом тронулась?

— Да пошел ты! — прорычала девушка, повернув голову к русскому, — Урод.

— А ты не такая пугливая, как эти немецкие бабы, — махнув пистолетом, командир русских, хотел было сделать шаг, но передумал, — Сразу видно, что ты русская...

— Нет, — отрезала блондинка, — Тут ты ошибся.

— Разве? — в голосе Степана зазвучало искреннее удивление, — Хорошо. Будем считать, что я ошибся. Но зачем тебе тратить свою жизнь на него? — он указал пистолетом на стоявшего позади летчицы полковника, — Он прячется за тобой, как трусливый пес.

— Ты когда-нибудь видел бои волков? — вдруг спросила Эрика, — Самка будто бы прячется за волком, стоя рядом с ним, когда обидчик нападает. На самом же деле она прикрывает собой горло своему самцу, защищая его ценой собственной жизни. Волчица всегда будет защищать своего волка, будет биться с ним, и, если потребуется, — резко повернувшись, летчица на миг взглянула в глаза Курта, — То умрет за него, — с этими словами, она толкнула мужчину в грудь, выталкивая в окно, — Способны ли ваши курицы на такое?

В Моргенштерн еще теплилась надежда на то, что ей удастся выпрыгнуть следом, она даже поставила ногу на подоконник, как ее схватили за волосы и потянули обратно. Видя, что девица всего лишь тянула время, заговаривая его, Ставарин зарычал, бросившись вперед. За два прыжка он оказался у окна, но успел схватить только летчицу. Завизжав, блондинка попыталась выкрутиться, чтобы укусить кисть мужчины, но тот нанес удар в ее живот рукоятью пистолета, отдавая приказ столпившимся на пороге солдатам, чтобы немедленно бежали за дом и поймали немца.

— Курт!!! — закричала Эрика по-немецки, — Беги!

— Молчи, сука! — выругавшись, Степан дернул голову летчицы на себя, еще раз ударив ее в живот.

Упав на землю, Герцог зажмурился от волны боли, прошедшей через его тело, из-за многочисленных побоев, которые он успел пережить, пока русские издевались над ним. В голове билась только одна мысль — поскорее все это закончить, но вдруг раздался девичий визг. Открыв глаза, полковник предпринял попытку сесть, но покалеченное тело вновь отозвалось болью. К нему тут же подбежали те, кто ждал Моргенштерн и Вольфа снаружи, стараясь помочь хоть как-то, но Курт только отмахнулся, рыча, что ему нужен пистолет. Откуда-то позади слышались лай собак и голоса, но полковник не мог понять, на каком языке они звучат. Выхватив оружие у одного из механиков, Герцог выстрелил пару раз в иванов, которые только что появились из-за угла дома, чтобы схватить беглеца.

— Что стоите, как бараны?! — прокричал он, направляясь туда, откуда, как ему казалось, кричала Эрика.

Лай и голоса приближались.

Вытащив девицу за волосы из дома, Ставарин потянул ее вверх, заставляя встать на ноги, пригрозив пистолетом, чтобы не вздумала бежать, он что-то еще говорил, но Эрика не слышала его — в голове звенело от пульсирующей боли. Степан уже понял, что девка привела за собой еще солдат, но так просто сдаваться он не планировал. Увидев выходящего из-за угла дома полковника, лейтенант выставил перед собой летчицу, приставив пистолет к ее виску.

— Еще шаг, мразь, — проговорил он, глядя в глаза немца, — И я разнесу ее мозги по всей округе.

Курт молча остановился в двух метрах от русского, сжимая рукоять оружия, которое все еще держал, смотря с каким-то равнодушием на русского командира. Встретившись всего на мгновение со взглядом Эрики, Герцог еле приподнял один уголок рта. Пламя от горящего дома, которое не успели потушить, только сильнее разгорелось, охватив старое ссохшееся дерево в смертельные объятия, освещая все вокруг; и благодаря ему, полковник краем глаза заметил, как к нему бежит тяжело дышавший Штуббе; одноглазый толком бегать не мог из-за своей дурной привычки, а потом и вовсе разленился, но, несмотря на это, он был хорошим командиром своего экипажа и метко умел стрелять. Вытянув свободную руку в бок, Курт, не сводя глаз с лица Ставарина, покачал головой, бросив приказ:

— Стоять! — и как только немцы остановились, Курт продолжил на ломаном русском к удивлению, всех собравшихся, особенно Эрики, — Как у вас это говорят?.. Один на один, — с этими словами, он выбросил пистолет в сторону, тут же раздвинув обе руки в стороны, нахально ухмыльнувшись, — Или ты будешь прикрываться девушкой?

Степан рассмеялся. Ему начинало нравиться предложение фрица, тем более, что тот был сильно ранен, а унизить его перед всеми его солдатами было плевым делом. Отпустив волосы летчицы, русский толкнул ее одному из своих. Грубо схватив девушку за плечи, тот попытался предупредить командира, что не стоит доверять немцам, но не успел, — Ставарин уже пошел на фрица. Сделав несколько шагов, Курт размахнулся зажатым кулаком, целясь угодить прямо в челюсть фрицу, но тот заблокировал удар, тут же нанеся кулаком в грудную клетку. В глазах потемнело, но сделав короткий вдох, преодолевая новую волну боли, Герцог нанес удар под дых русскому, отшатываясь в сторону; ноги уже слабо слушались, но полковнику все же удалось сохранить равновесие. Разозленный Степан взял пальцы обоих рук в замок, ударив немца по спине, повалив его на землю, а как только тот оказался на земле, пнул со всей силы, отчего фриц откатился. Закричав, Моргенштерн дернулась, но державший ее солдат сильнее сжал ее плечи. Тяжело дыша, Герцог медленно начал подниматься, заметив, что русский командир приближается. Схватив горсть земли вместе с травой, Курт бросил ком прямо в лицо подходившему. Не ожидая такого, лейтенант попятился, отряхивая землю, и в этот момент на него налетел Герцог, свалив того с ног.

В этот момент Эрика разглядела лежавший на земле пистолет, который бросил Курт, ударив локтем своего надзирателя по ребрам, а, когда тот от неожиданности отпустил ее, рванула вперед, надеясь успеть. Она думала, что сможет добежать до оружия и остановить эту драку. Упав на колени перед пистолетом, девушка схватила его, не видя, как к ней уже неслись трое русских, вооруженные не только огнестрельным оружием, но и палками, вилами, найденными тут, а также личными ножами. Но это не ушло от зоркого глаза Штуббе. Не говоря ни слова, он поднял на изготовку Люгер, выстрелив в того, кто бежал впереди всех. А как только тот упал, побежал к блондинке, целясь в еще одного русского. Услышав выстрел, Курт ударил еще раз Ставарина, повернув голову к пробегавшему мимо одноглазому. Держа пистолет обеими руками, летчица обернулась и, увидев несущегося на нее русского солдата, взвизгнула, собираясь подняться, но вместо этого упала на спину, вытягивая перед собой оружие. Выстрел. Выругавшись, Рихард проследил за тем, что подстреленный им противник упал, корчась от боли, тут же взяв на "мушку" последнего, но только он успел нажать на курок, как тот, который как раз бежал с вилами, упал прямо на летчицу, проткнув ее.

Почувствовав сначала какое-то давление в районе живота, Эрика не поняла, что что-то произошло, почему-то ей показалось, что раненый солдат, просто ударил ее, но в тот момент, когда ее глаза упали на торчавшие из нее вилы, и в этот момент пришла боль. Невыносимая, жгучая боль, словно огонь опаляет тело изнутри, вырываясь наружу. Но страшнее было то, что обычные вилы торчали из ее живота. Зажмурившись, девушка закричала, но силы быстро покидали ее, сильный, мощный крик тут же оборвался.

— Эрика! — повернув голову к лежавшей на земле Моргенштерн, Герцог не заметил, как Ставарин поднялся.

Сбив одним ударом фрица на землю, лейтенант замахнулся ногой, но тут получил пулю в плечо от одного из немецких офицеров. Замерев, Степан тяжело и сбито дышал, наблюдая, как Герцог медленно поднимается, и к его удивлению, хромая удаляется, идя к девушке.

Каждое движение давалось трудно, но Курт упорно шел, смотря на ту, которая пришла за ним, решив спасти, сбежав из-под стражи, не побоявшись ничего; и вот теперь она лежит раненая, а он ничего не может сделать, чтобы помочь ей. Присев на колено перед летчицей, мужчина услышал, как та тихо шепчет, смотря в ночное небо, полное звезд:

— Я не хочу умирать. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать.

— Ты не умрешь, — прохрипел Герцог, беря ее руку в свою, чувствуя, как ее кожа стала холодной, Эрика, слышишь меня? Ты не умрешь, — обернувшись назад, полковник проорал, — Быстрее медика... аптечку, — эти слова были наполнены таким невероятным отчаянием, что причиняли еще больше боли, чем все побои, перенесенные за весь сегодняшний день.

— Они так прекрасны, — еле слышно прошептала летчица, протягивая руку к небу, не чувствуя, как из глаз текут слезы.

Вернувшись к ней, Курт проследил взглядом за тем, куда смотрит блондинка, и сразу же понял, что она говорит про звезды, рассыпавшиеся миллиардами по черному небосклону.

— Медик, черт тебя побери! — крикнул полковник, но, повернув голову к летчице, не сбавляя тона, прижал ее руку к груди, смотря на бледное лицо, — Эрика! Слышишь меня?.. Ты не умрешь! Я не позволю тебе!

Но та уже не слышала, она не видела ничего, только яркие огоньки в черноте неба, будто зовущие ее, но они были так далеки, так недоступны. И вдруг яростная боль пронзила ее тело, закричав, Моргенштерн потеряла сознание.

51.

Схватив подбежавшего медика за грудки, Курт яростно прорычал ему в лицо, чтобы тот немедленно принялся за дело и помог летчице, иначе лишиться сам жизни. Полковник выпрямился, наблюдая за тем, как над блондинкой склоняется медик, осматривая ее, но сам он признал, что был испуган, что девушка умрет, и тогда кошмары вернуться, ведь только с ее появлением брат перестал являться во снах. Но это ли истинная причина того, что Герцог боялся потерять Эрику? Отвернувшись в сторону горящего дома, мужчина на мгновение закрыл глаза. И все же она пришла за ним, сбежав из-под замка, рискнув жизнью. Эта девчонка не побоялась ничего и никого, пришла за ним и спасла. Открыв глаза, Курт посмотрел на Моргенштерн, криво усмехнувшись, отчего рана на его щеке закровоточила еще сильнее, но полковник не обратил на это никакого внимания. Она же пришла за тобой! Внутренний голос рассмеялся, став каким-то жутким. Она пришла за тобой, и вот теперь отдала жизнь, чтобы ты дышал. И она была всегда рядом... Герцог нахмурился, вспоминая, как блондинка впервые появилась в его части, как зашивала его рану, достав пулю из его плеча вместе с Хартманном, потом еще успокаивала его в столовой... Она же всегда была рядом. Присев рядом с летчицей, Курт взял ее руку в свои, смотря на ставшее белое, почти мертвое лицо девушки, уверенно проговорил:

— Я приказываю тебе вернуться. Эрика, слышишь меня?.. Я приказываю тебе вернуться!

Узнав от Штуббе, что машины остались у дороги, Герцог приказал соорудить носилки для Эрики, связать пленных и вести их под усиленным конвоем, в особенности Ставарина, с которым собирался поквитаться лично, но позже, а также забрать тело убитого Вольфа, но как только солдаты вошли в дом, где по заверениям сбежавших с Моргенштерн, был Война, те увидели, что летчик все еще жив, но находился так же без сознания, как и блондинка. Нужно было аккуратно и быстро сначала донести раненых до машин, оставленных Штуббе на дороге, а там добраться до базы, где оказать им медицинскую помощь. Полевой медик предупредил, что, как только они вытащат вилы из тела летчицы, времени на ее спасения будет очень мало, в лучшем случае час; но и оставлять их в ране было нельзя, так как поднять девушку вместе с вилами, потом нести ее и погрузить в машину, не задев вилы, было невозможно. Было решено вынимать вилы и постараться успеть до назначенного срока, полагаясь на благосклонность судьбы.

Какого же было удивление Герцога, когда он увидел, как к ним подъезжали машины, стоило им только выйти из лесу к дороге. Солдаты тут же подняли карабины, наставляя их на прибывших. Подумав о том, что это могут быть русские, полковник поднял руку, сжимая в ней пистолет. Ехавший впереди грузовик остановился, но из него никто не вышел, зато послышался знакомый голос:

— Убери оружие, Курт.

Дернув верхней губой, тот, чье имя прозвучало, замер, всматриваясь. Из ехавшей за грузовиком машины, вышел невысокий силуэт, но лица разобрать было нельзя, так как фары автомобилей, в том числе и тех, что следовали следом за этими двумя, горели, ослепляя привыкшего к темноте ночи.

— Ты кто такой? — прорычал Герцог, не оставляя желания пристрелить кого-нибудь сегодня.

Вместо ответа силуэт медленно обошел автомобиль, в котором приехал, встав так, чтобы его лицо было освещено. На раненого полковника смотрели голубые холодные глаза Вильгельма Штрассе. Нахмурившись, полковник рывком опустил свой пистолет, крикнув солдатам, чтобы они так же убрали оружие.

— Я вижу, — начал генерал, — Ты смог вырваться...

— У меня нет времени, — оборвал его Курт, дернувшись в сторону грузовика, на котором приехал Штуббе, бегло осмотрев его.

— Я вижу, — чуть рассмеялся Вильгельм, подходя ближе.

В этот момент из автомобиля вылез и Алекс, вдохнув ночной воздух, ощущая такой приятный аромат ночи, но тут он заметил, как четверо солдат тащат носилки, уловив часть разговора Герцога и Штрассе.

— У меня двое раненых, — обойдя генерала, Курт смерил того взглядом, после чего махнул солдатам с носилками, — Сюда. Быстрее!

Такое поведение не понравилось Вильгельму, но он решил, не акцентировать на этом особого внимания, но, когда раненых проносили мимо него, мужчина невольно взглянул на их лица. В первой он сразу же узнал летчицу — подругу сына, с которой тот перенесся в прошлое. Второго же Штрассе не знал.

— Остановитесь! — приказал генерал, поднимая руку, согнутую в локте.

Эсэсовцы, несшие носилки с девушкой, остановились опасливо и с недоумением косясь на полковника. Склонившись над блондинкой, Вильгельм прикоснулся к ее шее, найдя сонную артерию. Пульс был слабым и плохо прощупывался. Быстро расстегнув китель летчицы, он осмотрел раны, тут же определив, чем те были нанесены.

— Алекс! — хрипло крикнул Штрассе, обернувшись к машине, — Мне нужен мой чемодан. Срочно!

Курт замер. Он все еще держал пистолет, наблюдая за тем, как старик склоняется над летчицей, осматривая ее. Что-то в нем не хотело того, чтобы генерал помогал, но что именно мужчина не мог объяснить даже самому себе. Услышав голос Вильгельма, Хартманн тут же нырнул в автомобиль, не думая схватив сумку, которая все это время лежала на сиденье, и что сейчас будет делать генерал, парень знал, но не видел, кого на этот раз он собирается спасать. Обойдя машину, подполковник на секунду замер, увидев лежавшую на носилках Эрику, и тут же вздрогнул от неожиданности, когда холодная рука Штрассе вырвала у него ручку чемодана.

— Быстрее, я сказал, — раздраженно бросил тот, держа одной рукой сумку, а второй — открыв ее, начал что-то искать, — Вот, — на его губах появилась довольная, пугающая полуухмылка; вернув чемодан Хартманну, Вильгельм поднял на уровень глаз шприц с каким-то лекарством, — Признаюсь Вам, оберфюрер Герцог, — сказал он, не скрывая яда, — Я готовил это для Вас, но вижу смерть пощадила Вас, — с надменным видом, старик оглядел полковника, после чего вновь склонился над Моргенштерн, делая ей укол в вену в районе ключицы.

— Да, — как-то слабо, хрипло и тихо отозвался половник, — Пощадила, — он перевел взгляд на девушку, — Но пощадит ли она саму себя?

Айзенбах узнала обо всем только утром. Она бежала в сторону госпиталя, куда ночью привезли Гюнтера и Эрику, чтобы провести им срочные операции, и именно у дверей больницы она встретила Штуббе. Тот сидел на скамейке у стены с мрачным видом, куря уже не первую сигарету. При виде девушки, мужчина слабо кивнул ей, и было видно, что прошедшая ночь сильно отразилась на нем: осунувшееся, не выспавшееся лицо с пробивающейся щетиной, усталый, задумчивый взгляд. Держа сигарету между пальцами, одноглазый почесал щеку ногтем большого пальца, смотря перед собой.

— Эрика, — запыхаясь спросила Мария-Елена, стоя рядом с ним, — Где... она?

Рихард поднял на нее глаз, после чего тут же отвернулся, сделав затяжку.

— Как только все это закончиться, — начал он, будто не слышал вопроса, — Мы уедем отсюда.

— Что с Эрикой? — чуть громче спросила радистка, сжав кулаки, чувствуя, как сердце начинает колотиться от неизвестности.

— Я увезу тебя отсюда, — майор прищурился, делая еще затяжку.

— Рихард! — она почти крикнула, после чего наступила тишина; Мария-Елена смотрела на одноглазого, не замечая того, как на нее косились две молодые медсестрички, стоявшие у дверей; сев рядом со Штуббе, Айзенбах заговорила уже тише, но голос был ее полон горя и страха, — Рихард, пожалуйста, скажи, что с Эрикой, — положив ладонь на его руку, лежавшую на колене, взглянула в лицо.

— Я не знаю, — признался тот, выбросив недокуренную сигарету себе под ноги, тут же притоптав ее; смотреть на радистку ему было стыдно, — Мне не сказали...

Услышав это, девушка повернулась к дороге, заметив, как сюда идут механики летчиков вместе с Отто. На душе стало горько, и не противясь зову, Айзенбах закрыла лицо ладонями, уткнувшись в колени.

— Я боюсь, — прошептала она, всхлипнув.

Испугавшись, Штуббе быстро повернулся к ней, обняв и прижав к себе. Зажмурившись, он мысленно просил, чтобы та боль, которую испытывала его любимая, перешла к нему, не зная, как помочь ей, не зная, что сказать, лишь бы это утешило радистку.

— Я боюсь, — прижавшись к одноглазому, Мария-Елена не хотела открывать глаз, опасаясь того, что, если она откроет их, то случиться самое страшное и подруга умрет.

Курт сидел на скамье в коридоре госпиталя, смотря задумчивым взглядом то на пол, то на стену, разделявшей его от помещения, где оперировали Эрику. Заметив краем глаза какое-то движение, мужчина машинально посмотрел туда, еле повернув голову, увидев идущего по коридору одного из медперсонала. Если окажется так, что девчонка выживет, она должна быть с ним всегда, став его женой. Проводив все тем же задумчивым взглядом прошедшего мимо, полковник приподнял в ухмылке уголок губ, вернувшись к разглядыванию стены напротив. Даже его почившая жена не была настолько верна ему, как летчица. Прислонившись спиной к спинке скамьи, Герцог подвигал челюстью, раздумывая.

Не находя себе места, Мария-Елена вернулась к госпиталю после обеда. Рихард был чем-то занят, поэтому не составил ей компанию, сказав, что зайдет позже. Подходя ближе, радистка увидела, как из дверей больницы выходят полковник и какой-то старик в военной форме, лицо которого было сильно изрезано глубокими шрамами.

— Мне нужны гарантии, обергруппенфюрер, — холодно бросил Герцог, заведя руки за спину, сцепив пальцы в замок.

— Гарантии? — с усмешкой переспросил генерал, — Какие гарантии Вы от меня требуете?

— Вы знаете, о чем я, — в голосе Курта раздались раздраженные нотки, но тут он заметил смотревшую на них Айзенбах, — Вы что-то хотели, унтершарфюрер? — спросил он, нахмурив брови.

Сделав приветствие, про которое чуть не забыла, Мария-Елена помотала головой, смотря то на одного, то на второго, но все же потом проговорила:

— Нет. Я просто хотела узнать, как там Эрика...

— Она отдыхает, — вместо полковника ответил Штрассе, улыбаясь, — Операция прошла успешно.

В этот момент радистка краем глаза заметила, с каким раздражением Герцог посмотрел на старика, но вернувшись к генералу, кивнула:

— Большое спасибо. Я могу ее навестить?

— О, нет, — покачал головой Вильгельм, — Ей нужен покой, как и всем нам, — после этих слов он спустился по ступеням.

За ним же проследовал и Курт, выглядевшим мрачнее тучи; и, несмотря на то, что Айзенбах хотелось узнать подробности и тем более навестить подругу, она не решилась больше разговаривать с полковником и его спутником, который внушал ей какое-то неприятное ощущение.

Грозные черные тучи нависли над землей, рыча, словно стая обезумевших зверей, облизываясь яркими молниями-языками. Всего за несколько минут мгла поглотила вечер, превратив его в нечто черное и пугающее. Поднявшийся ветер ужасающее завывал под брюхами туч, и, кружась, он обрушивался на землю, пытаясь вырвать из нее все: деревья, дома, поднять в воздух технику. Огромные волны раскачивали корабли в гавани, норовя сорвать их с цепей, и унести подальше от этого места. В воздухе чувствовался запах дождя, но он будто играл, будто дразнил, не появляясь. Жители спешно загоняли скотину в хлева, запирали двери и окна, бормоча, что вся эта никому не нужная война разгневала богов. Их настроение передалось и многим из солдат, решившим переждать непогоду в более укромных местах, а те, кому не повезло и выпала честь стоять на посту молили только о том, чтобы эта буря поскорее закончилась.

Стоя на крыльце командирского пункта, Герцог наблюдал за бурей, как черные тучи, сталкиваясь между собой, грохочут, испуская огненно-красные молнии, осветившые все вокруг на несколько секунд. В одной руке он держал свернутую в трубу папку с личным делом некой Астрид Фукс, уроженки Кельна, давшей присягу фюреру и ставшей в последующем работать в качестве шпиона, показавшей себя с лучшем стороны в таком тонком деле, была перенаправлена во вражескую территорию для выполнения личного задания обергруппенфюрера Штрассе, но по некоторым обстоятельствам была раскрыта. И по причине провала ей пришлось бежать, чтобы не быть пойманной. Сменив имя на мужское, она получила личность "Эрика фон Моргенштерна".

Блеснула молния, осветившая лицо мужчины, смотревшего вдаль.

Она взяла мужской облик, чтобы скрыться, чтобы избежать страшной участи, так как все знали, что делали со шпионами и разведчиками, так как предугадала, что будут искать девушку, но никак не летчика, которого только что перевели в дивизию "Мертвая голова". Но, видимо, при нападении еще на Кольском полуострове, когда их троих нашел Райль, она испугалась. Исправила себе документы, изменив личность во второй раз...

Грохот потряс землю, внушив всему живому на ней, неимоверный ужас, и только полковник, продолжавший смотреть вдаль, приподнял один уголок губ.

Заперев дверь, Айзенбах поспешила к окнам, чтобы закрыть их тоже. Гроза пугала ее. С детства девушка боялась молний и грома, стараясь переждать бурю, спрятавшись где-нибудь. Жаль, что наушники и музыку, которую она любила, изобретут еще не скоро; сетуя на это, радистка подошла к окну, взявшись за штору, как вдруг сверкнула молния настолько яркая, что казалось небо заполыхало огнем. На секунду Марии-Елене показалось, что на дороге кто-то стоял, но она поспешила задернуть занавеску, лишь бы не видеть молнии.

Подняв голову, Алекс остановился, поглядев на небо. Надо было успеть дойти до ангаров, где стояли привезенные танки, до того, пока не начался дождь, и, судя по всему, тот не заставлял себя ждать. Выругавшись, парень прошел по тропинке, остановившись у большого дерева, где висели качели; увидев их, Хартманн усмехнулся, припомнив те события, которые предшествовали их появлению. И тут он поймал себя на мысли, что неплохо было бы устроить пьянку, опять собраться всем вместе и выпить как следует. Достав из нагрудного кармана зажигалку, купленную в Берлине, и портсигар, Алекс закурил. Вдруг небо расколола огненно-красная молния. Повернув голову в сторону городка, парень заметил шедшую по дороге фигуру, двигавшуюся так, словно творящегося вокруг Ада не существовало. Неизвестный шел медленно, прогуливаясь. Хартманн затянулся, наблюдая за шедшим по дороге, как вдруг на землю обрушился ливень. Выругавшись, подполковник поспешил поскорее к ангарам.

В выделенном под временное хранение кабинете было мало места, что очень сильно не нравилось Штрассе. Мало того, что нужно было оставить важные бумаги с засекреченными разработками в помещении госпиталя, так еще пришлось согласиться на небольшой дом, где поселился генерал, пока его замок не будет готов. По мнению Вильгельма, дом был очень мал, несмотря на то, что представлял из себя двухэтажный особняк на сто комнат; но это были только временные неудобства, главное, что сейчас он находится под защитой Герцога, и Бласковиц не сможет вычислить его местоположение. А строительством будут заниматься прототип-солдаты, будущие убер-солдаты, они сильны и выполняют команды беспрекословно, но все же нужно будет поговорить насчет обычной рабочей силы. Взяв несколько папок, лежавших стопкой на столе, генерал остановился, смотря задумчивым взглядом перед собой. Как вдруг в дверях появилась Кристель, лицо которой было чем-то обеспокоенно.

— Обергруппенфюрер, — ее голос по началу был тихим, но, переступив порог, девушка заговорила уже громче, — Моргенштерн очнулась.

Не выпуская папок из рук, Вильгельм уставился на вошедшую, удивленно подняв брови.

— Она требует Вас, — еще шаг, и Кристель остановилась.

— Меня? — хмыкнул генерал, отложив свою ношу на стол.

Смерив испытующим взглядом помощницу, Штрассе обошел ее, ко всему прочему теперь еще летчица отвлекает его. Не надо было обращать на нее внимания, и уж тем более заниматься ее операцией, тогда бы и не было этой проблемы. Пройдя по коридору, мужчина без стука вошел в просторную палату на трех человек, но тут находился только один пациент. Моргенштерн сидела на кровати, прислонившись спиной к изголовью кровати.

— Где Курт? — прохрипела она, смотря по-волчьи; и Вильгельма почему-то это рассмешило, заметив это, девушка чуть приподнялась, — Отвечай! Что с ним?

— Попридержи язык, девочка, — такое обращение не понравилось генералу, и вовсе испортило ему настроение, — Не забывай с кем разговариваешь.

— Где Курт? — проигнорировав предупреждение, Эрика села, наклонившись вперед, смотря исподлобья на мужчину в дверях.

Ее торс был туго перебинтован, что мешало сделать глубокий вдох, и летчице приходилось дышать часто, но и это давалось с трудом. Стоявшая на тумбочке лампа скудно освещала часть ее лица, но Штрассе видел, с какой ненавистью эта особа смотрит на него.

— Валяйся тут, — зло бросил мужчина, собираясь покинуть палату, — И не дури мне голову, иначе сделаю из тебя безмозглого киборга для уборки санузлов.

— Из себя сделай, — прошипела Моргенштерн, сжав кулаки.

Остановившись в дверях, генерал повернулся в полоборота; ужасающая улыбка исказила его лицо, сделав пугающим. Смотря на него, летчица была готова поклясться, что, пройди еще минута, и ее жизнь бы оборвалась. Резко захлопнув дверь, Вильгельм быстрыми шагами направился к выделенному ему кабинету, встретив по пути помощницу, сказав ей, не убирая все той же улыбки:

— Кристель, вколите Моргенштерн стимулятор, выдайте ее форму и выпустите на улицу.

Девушка удивленно похлопала глазами, не понимая, как генерал может так отзываться о пациенте, будто там не человек, а животное, бывшее в качестве испытуемого для очередного опыта.

— Вы поняли меня? — оборвал ее мысли мужчина, — Или мне повторить приказ?

— Нет, — взяв себя в руки, Кристель замотала головой, — Я все сделаю.

52.

Черные тучи с необычайной яростью надвигались на землю, поглощая небо с жадностью. Обезумевший ветер гнал их, воя, как глашатай, объявлявший о приходе своих великих господ. Срывая с деревьев листья, поднимая в воздух их, бросался на волны, тут же возвращаясь обратно. Его шальной хохот разносился по округе, сливаясь с громом, подобным взрыву. Мгла поглотила землю всего за несколько минут. Кровавые молнии сверкали, раскалывая небосвод на части. Воздух был будто пропитан яростью, вдыхая который Моргенштерн, стоявшая на крыльце госпиталя, начала впадать в какой-то транс. Буря манила ее своей ужасающей красотой.

— Эрика? — голос Кристель чуть не исчез в громе, — Эрика!..

Переведя взгляд на лицо подруги, летчица как-то слабо улыбнулась, снова подняв голову к небу.

— Оберфюрер Герцог у себя, — снова крикнула Кристель, но тут раздался сильнейший грохот грома, заставивший ее подбежать к дверям, — Он в командирском пункте!

Закрыв глаза, Моргенштерн глубоко вздохнула. Благодаря тому уколу, который сделала помощница Штрассе, она не чувствовала боли, усталости, во всем теле была какая-то приятная легкость. Неся в одной руке фуражку, летчица пошла вперед, не замечая, как жители и солдаты спешат спрятаться от надвигавшейся бури. Она просто шла, слушая гром и наблюдая за молниями. Ей нравилась такая погода, нравилось ощущать на коже прикосновение ветра, словно это была ее стихия — необузданная, пугающая, величавая, смертоносная. Дойдя до перекрестка, летчица остановилась, повернув голову в сторону дома, где жила Мария-Елена. Подруга — она волнуется, переживает; но Эрика пошла дальше, решив, что лучше навестить радистку позже, лучше всего утром, когда буря стихнет. Сверкнувшая в этот момент молния осветила путь, будто небесный покровитель сам указывал ей путь. Пройдя улицу, Моргенштерн заметила, как в темноте у тропы к ангарам блеснул маленький огонек — яркая точка сигареты, — как звездочка в ночном небе. Порыв ветра, ударивший девушку по лицу, заставил ее на мгновение замедлить шаг; дыхание перехватило, и на несколько секунд оборвалось. Подняв голову, летчица закрыла глаза. Секунда, и на землю обрушились многочисленные капли холодной воды. Северный воздух пронесся по округе, как вздох облегчения земли, молящей о дожде. Делая последние шаги к командирскому пункту, Эрика видела стоявшего под крышей Курта.

Герцог приподнял один уголок губ, смотря на приближавшуюся к нему фигуру.

Она... Кто же она для него?.. Женщина, с которой ему хорошо в постели? Спасительница? Или же временное увлечение?.. А быть может закончить все это? Как собирался: взять пистолет, напиться перед этим в последний раз, и пустить пулю в голову? Прекратить все разом? Оборвать страдание, наполненное ядом прошлого, которое никто не отпустит, неизвестное будущее, окутанное мраком и ужасом. Нет, он не боялся смерти, искал ее после, когда кошмары стали становиться явью, молил ее в пьяном бреду забрать его, каждый раз беря Люгер, но что-то в самый последний раз останавливало его.

На землю обрушился ливень. Остановившись всего в нескольких шагах от командирского пункта, Моргенштерн подняла голову. Смотря на нее, Герцог замер, наблюдая за тем, как капли стекают по щекам девушки, словно слезы.

Кто же она для него?.. Но кем он может стать для нее?

Открыв глаза, летчица вновь пошла к дому, будто бы не чувствуя того, как сильно намокла ее одежда, не сводя взгляда с глаз полковника.

Она же всегда была рядом, будто оберегала его одним своим присутствием, жертвуя собой.

Сделав шаг навстречу, Курт тут же заключил Эрику свои объятия, прижав к себе, чувствуя, как та вздрагивает. Он станет для нее щитом, способным защитить от всего мира, тем, за кем она сможет спрятаться, опорой. Отстранив от себя девушку, мужчина серьезно взглянул в ее глаза, та отвечала ему радостным, счастливым взглядом, полным любви.

— Ты живой, — прошептала летчица, — Ты жив, — снова обняв полковника, Моргенштерн расплакалась, при этом улыбаясь.

— На повышение метишь? — рядом с Алексом возникла фигура Штуббе, нагло ухмылявшегося; показывая на полученный еще на приеме у фюрера крест с мечами и бриллиантами, он заскалился, — И где же та хваленная техника, которую ты обещал?

Мотнув головой, чтобы одноглазый пошел следом, Хартманн побежал вперед, стараясь побыстрее добраться до ангара, чтобы сильно не промокнуть. Этот хитрый лис всегда был рядом, не зависимо нужен он был или нет. Оказавшись под крышей, подполковник отряхнул китель от капель, которые еще не успели впитаться, улыбаясь:

— Пойдем, покажу, — парень выкинул в сторону намокшую сигарету, снова кивнув майору, — Тебя еще в башне сюрприз ждет!

Пропустив мимо себя Алекса, Рихард с недоверием покосился на спину того, но промолчал, только хмыкнув, но тут же зашагал следом, засунув большой палец одной руки за пояс, заметив, как у дальней стены возятся механики, складывая какое-то оружие. Не обращая на техников никакого внимания, подполковник подвел майора к трем танкам, накрытым тентами, тут же развернувшись к ним спиной, смотря на одноглазого.

— Это что еще за игра в угадай-ку? — скептически осмотрев машины, Штуббе уставился на подполковника.

Рассмеявшись, Хартманн обошел один из танков, приблизившись к тому, что был посередине; взяв край тента, стягивая его вниз, напоминал, что это серия "Е", средний танк "Е-50". И по мере того, как техника освобождалась от ткани, глаз у Рихарда становился все больше и больше. И это зрелище — удивленный одноглазый, напоминающий ребенка на ярмарке, выбирающий игрушку, — рассмешило Алекса. Сбоку у танка красовалась цифра "221" — бортовой номер экипажа Штуббе.

— Там в башне, — напомнил подполковник, отходя в сторону, пропуская майора, — Погляди, что к нему прилагается, — скрестив руки на груди, подполковник, ухмыльнулся, — Если хочешь, можешь прокатиться.

Не говоря ни слова, Рихард довольно резво вскарабкался на танк, открывая люк. Наклонившись, мужчина заглянул внутрь, издав при этом довольный смешок. Не прошла секунда, как одноглазый уже сидел внутри машины, загоготав на весь ангар. Удивленные механики отвлеклись от задания, уставившись на подполковника, но тот продолжал игнорировать их взгляды, наблюдая за майором. Но вот наступила короткая тишина. Алекс вцепился взглядом в башню танка, чувствуя легкое напряженное волнение. И вдруг оттуда, как черт из табакерки, вылез радостный Штуббе, держа в одной руке уже открытую бутылку старинного коньяка, а второй прижимая к себе ящик сигарет, вторая непочатая бутыль стояла рядышком. Его хохот отразился эхом от стен, став по-настоящему дьявольским.

— Вот это услужил, так услужил, — вновь загоготал он, скрываясь в танке, — Эй, малой! — крикнул он уже из глубины машины, — Лезь сюда.

— Что там? — так же быстро оказавшись на машине, подполковник залез внутрь.

— Прокатимся с ветерком, — глотнув еще из бутылки, Рихард, уже сидящий на месте мехвода, передал коньяк Хартманну.

— Давай, — взяв бутыль, парень так же сделал глоток, осмотрительно закрыв ее, и, положив вместе со второй бутылкой так, чтобы они не разбились, устроился на месте связиста, — Выезжай с бокса направо. Только по связи сообщу, что выезжаем на обкатку, — одев наушники, хохотнул, вспомнив, какая на улице непогода, — Вымажешь машину, техники вымоют! — и они оба загоготали.

Штрассе сидел за столом в кабинете госпиталя. Приятный глазу приглушенный свет настольной лампы освещал часть комнаты. Не обращая внимания на разбушевавшуюся грозу за окном, мужчина погрузился в свои размышления. Ему сильно не нравилось то, что приходилось ютиться, пусть даже и временно, еще не нравилось поведение Курта, который так и не подготовил площадку под строительство замка, как было обговорено ранее; и эта девчонка — Моргенштерн, — зачем только надо было тратить на нее время, чтобы спасти ее никчемную жизнь. И чем же она отплатила? Хамством.

Как только ворота ангара открылись, "Е-50", управляемый Штуббе тут же рванул с места. Сидящий за рулем одноглазый расхохотался, когда чуть не задавил техника, открывшего одну из створок ворот, во время успевшего убежать; к нему тут же присоединился и Алекс, отпивший из бутылки.

— Эх, не проверим, как эта красавица стреляет, — не убирая ноги с педали, майор протянул руку в сторону парня, требуя выпивки, при этом не смотря на того.

— Мое предложение еще в силе, — вручив коньяк, подполковник усмехнулся.

— Это какое еще? — сделав большой глоток, Рихард вернул бутыль Алексу, быстро глянув на него.

— Взорвать твой "Тигр", — напомнил тот.

Тем временем "Е-50" достиг ангаров, где стояли самолеты. При виде ехавшего вперед танка, солдаты просто терялись, не зная, что делать, так как были предупреждены, что это свой, но машина ехала прямо на авиатехнику, грозя поверить ее. Заехав на бетонную площадку, на которую выкатывали самолеты, чтобы развернуть их в сторону взлетной полосы, Штуббе резко крутанул руль, при этом добавив газ. Зарычав, танк начал ехать в заносе. Сматерившись, одноглазый добавил еще газ, поворачивая руль еще сильнее. Из-под гусениц разворачивающегося многотонного танка посыпались искры, перепугав большую часть солдат. Остановившись после дрифта, машина затарахтела, словно большой кот. Заржав во все горло, майор запрокинул голову.

— Сука, — сказал он, продолжая смеяться; повернув голову к подполковнику, чтобы видеть его, заскалился, — Погнали еще!

Чтение помогало Вильгельму расслабиться, полностью отдавшись своим размышлениям, отгородившись от всего мира, тем более он выбирал только те книги, которые помогали ему в его развитии. Как считал Штрассе, человек никогда не должен останавливаться и постоянно стремиться к идеалу, и, как известно "совершенству нет предела". Мужчина сидел за столом, откинувшись на спинку удобного кресла, с упоением поглощая очередной том по анатомии. В кабинете помимо его, были еще двое убер-солдат, стоявших у двери. Охрану обычным солдатам генерал не доверял, так как даже тут опасался появления Бласковица. Американцу удавалось как-то обойти все ловушки, и поэтому с последнего визита "старого друга" Вильгельм передвигался только со своими личными солдатами.

И вдруг дверь с грохотом распахнулась. Вздрогнув, генерал поднял голову, увидев на пороге взъерошенного мокрого из-за проливного дождя офицера, фамилию которого Штрассе подзабыл. Запыхавшись, не званный гость, дышал, словно на нем черти дрова возили, прошел до стола.

— Обергруппенфюрер, — буквально выдавил из себя вошедший.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить разбушевавшееся сердце, Вильгельм отложил книгу в сторону, после чего поднял на офицера глаза, полные раздражения.

— Что же послужило причиной необдуманного поступка? — не смотря на спокойствие в голосе, генерал начинал злиться, — Вы вломились без стука в мой кабинет, прервав время моего досуга.

Будто бы опомнившись, вошедший тут же вытянулся по "струнке", подняв правую руку в верх:

— Герр Штрассе, прошу простить меня...

— Говорите, — бросил тот.

— Оберштурмбаннфюрер Хартманн и штурмбаннфюрер Штуббе взяли один из новых танков якобы на обкатку, — сказав это, офицер замолчал, сглотнув, смотря со страхом на сидящего за столом, — Но они грозят разрушить все постройки на полигоне и авиатехнику.

Готовый глазами метать молнии, генерал скривил губы. Это уже перешло все границы. Раз Герцог не может навести порядок в своей части, то придется заняться этим. Подумав об этом, Вильгельм поднялся, оперевшись руками о стол. Пройдя мимо офицера, Штрассе направился к чемодану с препаратами; открыв его, он смешал стимулятор с еще некоторыми лекарствами. Это будет "подарок" для одной буйной особы, которая не может сдерживать свой острый язык. Набрав эту смесь в шприц, мужчина положил его в футляр, после чего одел плащ и фуражку, не забыв засунуть футляр в карман, думая о том, что сначала нужно навестить Курта, а уже потом найти сына.

"Е-50" успел прокатиться и по взлетной полосе, превратив ее в месиво, а потом еще проехался по насыпи, подготовленной для строительства подземных ангаров для самолетов, раскатав ее, пока Штуббе и Хартманн осушили одну бутылку, выкурив при этом пару десяток сигарет на двоих. Громко гогоча, Рихард и Алекс уже успели обговорить будущую пьянку, а еще обсудить повышение подполковника и, как тот опять же будет проставляться. И в один прекрасный момент Хартманн услышал в наушниках громогласный голос Герцога, который донесся даже до слуха одноглазого, тут же нажавший на педаль тормоза. Подполковник и майор переглянулись. Покачав головой, Штуббе развернул машину в сторону ангара, откуда они ранее выехали. В свете ламп стояли Курт, Вильгельм и несколько солдат, и над всеми ними возвышались двое убер-солдат.

— Ну, все, — вздохнул майор, заезжая в ангар, — Приехали, — заглушив мотор, он сдвинул пилотку на затылок.

— Не паникуй, — хлопнув его по плечу, Алекс поднялся, вылезая, — Я все улажу.

Алкоголь в голове еще не развеялся, и поэтому подполковник не представлял, каким для него будет этот разговор. Он спрыгнул на землю, найдя взглядом приближавшихся Штрассе и Герцога.

— Кто разрешал тебе брать технику? — прорычал полковник, схватив одной рукой парня за грудки; и в этот момент люк со стороны мехвода медленно приподнялся, показав голову Штуббе; краем глаза заметив его, Курт проорал, — А с тобой, одноглазый алкоголик, я поговорю позже!

Было видно, что Герцог был чем-то разозлен еще до того, как увидел Хартманна, и скорее всего на его настроение повлияло то, что рядом с ним был генерал.

— Закройте рот, оберфюрер! — стараясь говорить уверенно и спокойно, Алекс взглянул на Курта.

Расширив глаза от удивления, тот медленно повернул голову к парню, не веря тому, что услышал. Одно дело, когда при подобном разговоре присутствовали механики, не услышавшие почти ничего, совсем другое — когда рядом находился старший по званию. За долю секунды ярость охватила разум Герцога.

— Что ты сказал, щенок? — взяв парня уже двумя руками за грудки, полковник практически шипел, сильно стукнув Хартманна об танк.

— Если бы не я — "щенок", хер бы ты получил свою новую технику, — подполковник предпринял попытку выбраться из захвата, огрызнувшись.

— Сученыш! — еще раз ударив парня об машину, Курт отпустил его, повернувшись спиной, намереваясь покинуть ангар и вернуться к Эрике, которую оставил одну в командирском пункте, после того, как к нему пришел генерал, доложив, что взяли один из танков без разрешения, а еще принеся лекарство для летчицы, чтобы она поправилась быстрее.

Удар был настолько сильным, что у Алекса перехватило дыхание. Опираясь одной рукой о танк, он откашлялся. Хмель, как рукой сняло. Поднявшись, парень быстрым шагом направился к удалявшемуся полковнику; тот, видимо, услышал Алекса, так как остановился, начав поворачиваться, и в этот момент Хартманн со всей силы ударил Курта по голове левой человеческой рукой, попав по уху. От неожиданности и самого удара, Герцог пошатнулся, чуть не потеряв опору, но, развернувшись к Алексу, схватил того одной рукой за голову, сделав подножку, а когда парень упал, хотел пнуть его, но тот, откатившись в сторону, подпрыгнул, встав на ноги.

— Герр Штрассе, — крикнул Штуббе, высунувшись из башни танка, — Они убьют друг друга...

Но генерал, казалось, с наслаждением наблюдал за дракой, улыбаясь:

— Два маленьких мальчика не смогли поделить машинку, — в его голосе было столько яда, что это больше перепугало Рихарда, чем сама драка.

Но все же Вильгельм свистнул, отдавая приказ одному из убер-солдат завершить представление, так как одноглазый был прав, эти оба могли убить друг друга, а в планы это никак не входило. Огромный человекоподобный робот медленно пошел к дерущимся. И в тот же момент Алекс достал Люгер, выстрелив чуть выше головы Курта, проорав:

— А теперь стоять! — тяжело дыша, подполковник, не сводя пистолета с полковника, вытер кровь из носа, смотря бешеным яростным взглядом, — Я еще не объяснил... для чего все это.

Рука Герцога невольно легла на кобуру, и, заметив это, Хартманн покачал головой, как бы говоря, что не стоит этого делать. Повисло тяжелое молчание, даже убер-солдат остановился, не шевелясь. И в этой тишине вдруг раздался лязг и грохот. Все, кто был в ангаре повернули головы на звук, увидев, как на танке стоит Штуббе, только что вылезший из башни, и, видимо, хотевший осторожно закрыть люк, но тот упал, издав громкий металлический лязг, что привлек всеобщее внимание. Обернувшись, одноглазый виновато пожал плечами.

— Прекратить все это! — приказал генерал, чувствуя, что голова начинает болеть.

Покосившись на Штрассе, Алекс с неохотой спрятал Люгер обратно, но все же отошел от Курта, говоря при этом:

— Я не просто так взял танк. Если ты не заметил, — как бы парню не хотелось назвать полковника болваном, он сдержался; махнув рукой техникам, подполковник подождал, пока те снимут тенты с новых танков, — Это обещанная тебе техника.

Как только механики обнажили танки, Хартманн перевел взгляд на лицо Герцога, заметив в нем сильную перемену. Пылающая ненависть в его глазах испарилась, став маниакальным желанием владения. Приблизившись к своим новым игрушкам, мужчина криво ухмыльнулся, проведя ладонью по железу.

— А это твоя машина, Курт, — со злостью прохрипел Алекс, снимая с последней техники тент, бросая его под ноги полковнику, показывая "Е-50М".

После этих слов парень пошел к выходу, не желая больше находиться тут; все то настроение, которое было раньше, улетучилось, и на душе теперь была только горькая обида и злость. Позади слышались голоса, среди которых выделялся довольный голос Герцога.

Дождь так и лил, будто бы пытаясь заполнить водой всю землю; словно небеса прогневались и решили устроить еще один потоп. Гул ветра сливался с частым громом, который в свою очередь звучал эхом в горах. Огромная молния вспорола небо, разделив его на несколько минут на две части; но этого времени хватило, чтобы осветить землю ярким пламенем. Стоявший у большого дерева мужчина не обращал внимания на бурю, наблюдая за базой немцев, занявших Тальвик. На нем был дождевик с глубоким капюшоном, скрывающий лицо. Рядом с ним на корточках сидел еще один в дождевике, так же смотревший в сторону города. Тяжело вздохнув, стоявший убрал бинокль, второй рукой снимая капюшон, подставляя каплям черные короткие волосы, продолжая глядеть пронзительным взглядом карих глаз на видневшиеся фигурки солдат, казавшиеся отсюда игрушечными. Это был капитан Константин Алексеевич Казаков, присланный сюда для спасения лейтенанта Ставарина... Будь он не ладен! Нахмурив брови, мужчина вздохнул.

— Смотри, — проговорил он, обращаясь к своему помощнику, — Как тут хитро немцы расположились. У них тут, наверное, вся эта дивизия "мертвоголовых". Как думаешь, этот их Герцог тут? — после этих слов Константин снова поднес бинокль к глазам, начав рассматривать ключевые места: склады, бараки, штаб и прочее.

— Ну а где еще этот ублюдок может быть? — ответил помощник, показывая рукой в сторону дома на отшибе, что и был Командирским пунктом немцев, — Наверное, находится вон в том штабе или...

Но тут его перебил Казаков фразой:

— Вот черт! — накинув на голову капюшон, огляделся, — Я в эту погоду нихрена не вижу. Надо рядом с базой сделать привал и вернуться ранним утром. Когда утихнет ливень, — и чуть помолчав, добавил, — Нам нельзя возвращаться без ничего назад...

Константин понимал, что время сейчас играет против него, но нужно было сконцентрироваться на цели — вызволить Степана Ставарина из плена, — именно для этого капитан тут. Ему доверили это важное дело, предупредив, что лейтенант является ключевой фигурой в оттеснении фашистских захватчиков с этих территорий. Понимая, что ничего сейчас сделать нельзя, Казаков приказал отступать в горы, для того, чтобы переждать дождь и вернуться, когда будет возможность для выполнения задачи.

53.

Подойдя к выходу из ангара, Алекс остановился, приоткрыв дверцу, смотря на не утихавшую грозу. Ветер и не думал стихать, казалось бы, он только усилился, подгоняя тучи к базе со стороны гор, завывая. Деревья так и клонились к земле под его силой, словно слуги перед хозяином, страшась его гнева. Раскаты грома оглушали, на короткое время заглушая хохот Герцога. Обернувшись назад, парень увидел, как полковник рассматривает новую технику, обходя каждую машину со всех сторон, заглядывая внутрь. Это зрелище усилило раздражение, и со стороны показалось каким-то омерзительным; и Хартманн поспешил отвернуться, стукнув кулаком правой руки по стене ангара, отчего от той отпал кусок.

— Алекс? — послышался из-за спины ровный голос Штрассе, — Куда же ты? Все же прошло хорошо.

Сжав механические пальцы в кулак еще сильнее, да так, что напряжение в плече стало перерастать в боль, парень думал, что сейчас повернется и врежет как следует генералу, виня его в том, что все произошло именно так, как было.

— Да пошел ты, — сквозь зубы выдавил из себя подполковник, мысленно уже отправив этого старика по известному адресу, — Мог бы поставить его на место, урода этого. Нет же, ты просто стоял и молчал.

— Кого? Курта? — удивление, скользнувшее в голосе генерала, было настолько фальшивым, что Хартманна передернуло.

— Нет, блядь, — не выдержал тот, резко повернувшись к мужчине, парень все еще сжимал кулак, намереваясь исполнить то, что хотел, — А кого?!.. Сука, как же ты не понимаешь, — теперь же подполковник и не думал скрывать своей ярости, — Что обкатка необходима. для того, чтобы машины не показали себя легким противником, и чтобы все существующие проблемы выявили себя, если они есть!

Но тут же перед ним возник один из убер-солдат, закрывая своего создателя. Штрассе улыбнувшись, свистнул, и телохранитель отошел в сторону. Шагнув вперед, Вильгельм встал рядом с сыном, положив ладонь на его плечо:

— Алекс, мальчик мой, — все та же хищная улыбка не сходила с его лица, — Давай пройдемся? Я хочу поговорить с тобой, — и тут же он чуть надавил пальцами на плечо парня, давая понять, что это не предложение и не вопрос, а приказ; Хартманн на мгновение опустил голову, будто бы решая, а стоит ли, но потом пошел рядом с отцом, смотря перед собой, пока они шли к дальней стене ангара, где не было уже никого, — Ты должен понимать, что все мы хотим выиграть эту войну, чтобы Германия стала по-настоящему великой страной. И для достижения этих целей все мы прилагаем усилия, какими они ни были. Не так ли? — подполковник молчал, но и этого было достаточно, чтобы Штрассе понял, что прав, — И для этого мы должны проявить терпение. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Алекс остановился. Гнев утихал, но слова и поведение Курта оставили неприятный осадок. Кивнув, парень повернулся в полоборота к генералу:

— Я понял, — чуть помолчав, добавил низким полушепотом, чтобы никто, кроме Вильгельма, не услышал его, — Еще раз ты так сделаешь, и отца у меня не будет, — после этого парень выпрямился, смотря в глаза Штрассе, медленно кивнув ему в знак прощания.

Развернувшись, Хартманн быстрым шагом направился прочь из ангара. Плевать куда, лишь бы подальше отсюда!

Открыв глаза, Эрика увидела, как по стеклу барабанят мелкие капли дождя. Вчерашняя гроза медленно уходила, уступая место серому утру, пропитанному свежестью. Где-то гулко слышался затихающий гром, умирающий эхом в горах. Приподняв голову, девушка посмотрела на лежавшего рядом мужчину, которого она все еще обнимала. Курт лежал на спине, положив одну руку под голову; заметив, что блондинка проснулась, он приподнял один уголок губ.

— Доброе утро, — слабо улыбнулась она, положив голову обратно ему на грудь, прикрыв глаза, слушая, как бьется сердце Герцога.

— Доброе утро, — ответил он, делая глубокий вдох, отметив про себя, что это утро действительно было добрым; кошмары отступили, и это было главным.

— Я боялась, что потеряю тебя, — прошептала Моргенштерн, открыв глаза, смотря в окно.

Полковник молчал. У него не было желания разговаривать на эту тему, посчитав, что все вышло куда более чем хорошо. Но все же впредь он будет аккуратнее. Вспомнив о том, что еще вчера он чуть не лишился глаза, мужчина нахмурился. За этой мыслью потянулись цепочки воспоминаний.

— Вставай, — коротко сказал Герцог, садясь, — Сегодня у нас будет трудный день.

— Ты что-то задумал? — летчица будто бы догадывалась о чем-то; сев рядом, девушка положила голову на его плечо.

— Да, — опустив взгляд на ее перебинтованное тело, Герцог нахмурился, отворачиваясь, смотря теперь перед собой, — Сегодня состоится показательная казнь тех русских, которых я взял в плен. И хочу, чтобы ты была рядом со мной, — и тут же резко добавил, чуть повысив голос, — И не смей спорить, — вместо ответа Эрика уткнулась носом в его плечо; вспомнив про шприц, который ночью ему принес Штрассе, полковник продолжил более мягким тоном, — Я сделаю сейчас тебе укол обезболивающего, и мы пойдем завтракать. Хорошо? — летчица кивнула, — Вот и хорошо.

После того, как Курт сделал укол, они оба умылись и оделись, но как только собрались идти к выходу, Моргенштерн, шедшая позади полковника, вдруг остановилась. В глазах медленно потемнело и стало труднее дышать. Она позвала Герцога, но не слышала своего голоса. Тьма поглощала ее, и Эрике казалось, что она проваливается куда-то, в какую-то бездну, смыкавшуюся над ее головой. Услышав, как его зовут, полковник обернулся, но, увидев, что летчица лежит без сознания на полу, кинулся тут же к ней.

— Эрика?! — прокричал мужчина, приподнимая одной рукой голову блондинки, не понимая, что с ней.

И в этот момент все ее тело начала бить мелкая судорога, перерастая сильные конвульсии, как при эпилепсии, в под кожей проступили вены, на несколько секунд ставшие темными, глаза закатились. Курт не знал, что делать; то, что происходило с Моргенштерн испугало его. Придерживая ее голову и тело, чтобы при приступе девушка не навредила себе, мужчина прорычал в сторону двери, зовя стоявших там солдат:

— Рядовой!!! — секунда и в дверном проеме стоял один из охраны, — Бегом к Вигману, чтобы он прыжками несся сюда, и пусть захватит с собой какое-нибудь успокоительное, скажешь, что Моргенштерн после укола препарата обезболивающего стало хуже. Потом добежишь до Штрассе, и приведи его сюда. Понял?.. Шевелись!

Получив приказ, рядовой кивнул и через секунду исчез, побежав исполнять его. Оставшись один, Курт снова склонился над летчицей, судороги которой все еще продолжались.

Покормив Гретель и щенков, которые к тому времени уже окрепли и начали выходить из своего укрытия, Мария-Елена решила навестить подругу, не зная, что та уже давным-давно в командирском пункте. Настроение было более, чем нормальное, можно было даже сказать среднее, так как оно портилось только наличием мелкого противного дождя. Пройдя по дорожке к главной площади, Айзенбах остановилась, увидев Штуббе. Одноглазый стоял у какого-то нового танка, который девушка раньше не видела, разговаривая со своим экипажем. Майор громко смеялся, показывая что-то руками, имитируя вождение машины, при этом иногда кивая в сторону техники, возле которой находился. Его товарищи поддерживали таким же заливистым хохотом, но один из них заметил стоявшую радистку и, сказав об этом командиру, показал на девушку. Обернувшись, Рихард широко улыбнулся, пойдя к любимой под улюлюканья, но подходя уже, чуть не был сбит бежавшим рядовым.

— Эй! — остановившись, майор недовольно фыркнул, — Куда прешь, осел? — но тут же перевел взгляд на радистку, чуть расставив руки в стороны, — Моя любимая фройляйн! Как ты себя чувствуешь? — заключив Айзенбах в свои объятия, мужчина продолжал улыбаться, наклонив голову для поцелуя.

— Привет, милый, — поздоровавшись, Мария-Елена поцеловала его; она была рада увидеть его; почувствовав легкий привкус сигарет, улыбнулась, тут же спросив, — Ты не знаешь, как там Эрика?

Приподняв в легком удивлении брови, майор хмыкнул, сделав вид, что ему будто не интересен этот вопрос, но все же ответил, пожав плечами:

— Хм… Эрика?.. Нет, я ее не видел с того момента, когда ее привезли и второго раненого пернатого в госпиталь, — он снова хотел поцеловать радистку, но та мягко отстранила его.

— Тогда я должна навестить ее, Рих…

Одноглазый скорчил наигранно-обиженное лицо, а потом хитро улыбнулся, сильнее прижав Айзенбах к себе:

— Куда? — мурлыкнул он, — Может лучше уделишь время мне? Я так соскучился по тебе.

— Хорошо, милый, — проведя ладонью по щеке мужчины, Мария-Елена улыбнулась, — Как скажешь.

Вдруг краем своего единственного глаза, Штуббе заметил шедших двух огромных роботов, а впереди них — генерал. Нахмурив брови, Рихард отпустил девушку, встав рядом для приветствия Штрассе. Тот был не в самом лучшем расположении духа, поэтому майор решил не отпускать шуточки в адрес старшего по званию, пока тот не отошел на приличное расстояние.

— Слышал, — проговорил Рихард, провожая взглядом три фигуры, идущие по дороге в сторону компункта, — Что мы теперь должны охранять его, — сплюнув на землю, засунул руки в карманы, — Поэтому он здесь. У Курта с ним какие-то свои счеты.

Слушая его, Айзенбах повернула голову в сторону генерала. Почему-то этот человек внушал ей неприятные ощущения, и дело было совсем не во внешности и не в тех шрамах, что-то в нем было такое, что одновременно отталкивало ее и пугало.

Не зная, что предпринять, Курт прижал Эрику к себе, зовя ее и уговаривая очнуться. Приступы прошли, но теперь же девушка не подавала признаков жизни. Быстро взяв ее на руки, полковник дошел до кровати, куда опустил ношу. Найдя на шее сонную артерию, он прижал к ней два пальца, чувствуя, как кровь слабо бьется по венам. Что если Штрассе поспешил с ее выпиской?.. Но в глубине души Курт понимал, что Вильгельм скорее всего просто выгнал летчицу за дверь, вколов ей с что-то. Присев рядом на край кровати, мужчина провел кончиками пальцев по лбу Эрики, убирая пряди волос, закрывавшие ее лицо. Она еще слаба… А что, если она умрет прямо тут, прямо сейчас?..

— Вигман, твою мать! — заорал Герцог, поднимаясь.

Но сделав несколько шагов до двери, он остановился. А что если дать ей умереть? Если это решение всех проблем?.. Полковник обернулся в сторону кровати. Моргенштерн лежала там же, не шевелясь. С ее приходом стало легче спать, кошмары отступили, но в тоже время она приносит слишком много головной боли своим поведением. Задумавшись, Курт подвигал челюстью, не сводя ледяных глаз с лица девушки. Рука сама легла на кобуру. Внезапно дверь распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся Вигман. Жадно глотая ртом воздух, он мелкими шагами приблизился к полковнику.

— Герр оберфюрер, — хрипло, почти еле слышно спросил доктор, — С чего вдруг такая срочность?

Но не успел Карл закончить вопрос, как Герцог взял его за локоть, подводя к летчице, все еще лежавшей без сознания. Все еще ничего не понимая, Вигман прощупал пульс девушки, после чего обернулся к Курту, нависавшим над ним, как огромная скала:

— Что тут произошло? Почему Моргенштерн находится не в палате, как-то положено?

— Штрассе дал ей какое-то препарат, — пробежавшись взглядом по комнате, Герцог повернулся к Карлу, — Утром я сделал укол, и Эрика упала в судорогах. Я держал ее, чтобы она не ушиблась, — сняв фуражку, полковник отошел к столу, где и оставил ее, — Есть что-нибудь, что приведет ее в чувство?

— Я предупреждал, — нахмурился Вигман, смотря в глаза командира, — Что методы, которые использует герр обергруппенфюрер, мне не нравятся, и с точки зрения…

В этот момент доктор почувствовал какое-то шевеление рядом с собой. Опустив взгляд на летчицу, он заметил, как дрогнули ее веки, а буквально через мгновение девушка открыла глаза, которые излучали легкое голубоватое свечение. Несмотря на то, что в комнате было уже довольно светло, странный свет, исходивший из глаз Моргенштерн, был отчетливо виден. От неожиданности, Карл даже растерялся, тихо ляпнув:

— Мне кажется, мои лекарства уже не нужны.

Полковник так же видел чудесное оживление летчицы. Несколько долгих секунд они с Карлом смотрели на Эрику, не произнося ни слова, но потом Курт осторожно позвал ее, и не получив отклика, подошел ближе, вновь назвав ее имя. Наблюдая за тем, как Герцог наклоняется к блондинке и поворачивает ее лицо к себе, придерживая за подбородок, доктор открыл было рот, чтобы предупредить о легком излучении глаз, но тот и так все уже сам увидел. Сидящая на кровати не реагировала на присутствующих, ведя себя, словно без эмоциональная кукла.

— Что с ней? — голос Курта был сухим, но в то же время напряженным; повернув голову к Вигману, он нахмурился, — Что с ее глазами?

Переведя озадаченный взгляд с полковника на девушку, Карл внимательно всмотрелся в ее лицо, осмотрел глаза, еще раз проверил пульс, который к этому времени стал хорошо прощупываться. Общее состояние, если не считать свечения роговицы глаз, говорило о том, что летчица была здорова; но ее поведение в целом давало опасения.

— Вполне вероятно, — начал доктор свои размышления, — Это действие препарата, которое Вы вкололи Моргенштерн. Вам же его дал герр Штрассе?.. — Карл перевел взгляд на стоявшего рядом полковника, — Если так, то какие именно процессы были запущены благодаря этому, я не знаю…

Курт молчал. Он не знал, что ответить; в голове роились какие-то мысли, но стоило ему уцепиться хотя бы за одну, она тут же ускользала. Штрассе — он что-то сделал с Моргенштерн, и именно у него стоило узнать, что именно было в той ампуле, которую тот дал. Развернувшись, полковник прошел до двери, решив, что не стоит откладывать разговор с генералом, и что он сам пойдет к Вильгельму, но как только Герцог оказался на крыльце командирского пункта, как остановился, видя подходившего Штрассе. Так же сохраняя молчание, Курт открыл дверь, ожидая, пока генерал войдет в дом. Склонив голову один из убер-солдат кое-как протиснулся за своим хозяином, второй же остался на улице. Наблюдая за первым роботом, полковник пытался представить, что это чудовище подобие человека. Проследовав следом, Герцог закрыл дверь.

— И по какому же поводу меня оторвали от важных дел, связанных со строительством моего замка? — поправив монокль, Вильгельм с нескрываемым раздражением бросил, — Живее… пожалуйста, — хищно улыбнувшись, генерал сверкнул глазами, — У меня нет времени на всякие глупости.

— Глупости? — переспросил Курт, обходя генерала, чтобы пройти в смежную комнату, — Нет, это не глупости, — войдя, он показал рукой на все так же сидевшую неподвижно Эрику, — Что с ней? Я утром сделал укол вашего лекарства, после чего ее начало трясти… А сейчас она молчит и ни на что не реагирует.

Выслушав его, Штрассе поднял брови, вздохнув, словно преподаватель, уставший от неразумного студента. Взяв монокль, он протер его платком, который ранее достал из кармана. Движения генерала были плавными, не торопливыми, что еще больше раздражало Герцога.

— Что-то не так? — усмехнулся Вильгельм, — Вас что-то смущает?

— Меня смущает то, — прорычал Курт, начиная терять терпение, — Что она похожа на Вашего железного болвана! — махнув рукой в сторону стоявшего убер-солдата, полковник бросил на него короткий взгляд, вновь повернувшись к старшему по званию.

— Спокойнее, герр Герцог, — все тем же равнодушным тоном ответил Штрассе, — Держите себя в руках.

Еще раз посмотрев на летчицу, которая теперь не произносила ни слова, продолжая сидеть на кровати, генерал оскалился. Ему удалось смешать препараты в нужной консистенции, добившись именно того эффекта, которого и ожидал. Все же надо будет записать этот рецепт, чтобы воспользоваться им в будущем.

— КАКИХ ЧЕРТУ РУКАХ, ТВОЮ МАТЬ?!!! — проревел Курт, вставая перед Вильгельмом, нависая над ним, сжимая кулак прямо перед его лицом, — ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛ?

Хищный оскал генерала стал еще более пугающим, но глаза потемнели от ярости. Свистнув, мужчина заложил руки за спину, смотря прямо на стоявшего перед ним, обращаясь к своему охраннику:

— Фридрих, подойди.

Захрустели половицы, прогибаясь под тяжелым весом убер-солдата, пока тот приближался к полковнику. Огромное человекоподобное чудовище ударило Курта по спине, свалив того на пол, глухо рыча. Потеряв опору от сильного удара, мужчина упал, но, намереваясь встать, был придавлен роботом, державшим его.

— Герр Герцог, — начал спокойным тоном Штрассе, смотря на Курта сверху вниз, — Вы, по-моему, забыли свое место и свои обязанности. Я сделал то, что должны были сделать Вы ранее. В Вашей части твориться беспредел, а Вы, позволив себе проявить слабость и бесхарактерность, поспособствовали этому. И теперь Ваша дивизия превратилась из самой лучшей в сборище баранов!.. — присев на корточки, Вильгельм улыбнулся, — Несмотря на то, что ты мой старый друг, незаменимых нет. И только попробуй что-нибудь сделать не то, — выждав паузу, генерал поднялся, кивнув убер-солдату, а когда тот отошел в сторону, продолжил, — С Вашей фройляйн все будет в порядке, — будто бы подтверждая свои слова, смотря уже на летчицу, — Встать! — словно под гипнозом Эрика поднялась, встав по стойке "смирно", — Видите? — уже более снисходительно спросил Штрассе, — Я дал Моргенштерн препарат, способный контролировать разум испытуемого, к сожалению временно… Эффект должен продлиться всего 3-4 дня. Испытуемый подчиняется любым командам беспрекословно.

— Это бесчеловечно, — наконец-то, подал голос до этого молчавший Вигман, стоявший чуть в стороне.

— Если мы хотим, чтобы Великий Рейх обрел настоящую силу, — надменно осмотрев доктора, генерал щелкнул пальцами, — Мы должны использовать все доступные и недоступные методы.

В этот момент Моргенштерн сделала несколько шагов вперед и, остановившись напротив Штрассе, подняла правую руку вверх, приветствуя его. Поднявшись, Герцог наблюдал за тем, что происходит; одна его часть кричала о том, что Карл прав, что все это бесчеловечно, тем более первой подопытной в страшных опытах генерала стала его женщина, и что он сам поспособствовал этому; но с другой стороны — Вильгельм был прав; с приходом этой особы Курт потерял контроль над подчиненными, превратив свою дивизию в солдафонов, которые целыми днями только и делают, что сидят в баре и в борделе.

— Герр Штрассе, — нарушил молчание полковник, не сводя глаз с летчицы, — Какие последствия могут быть у этого препарата?

— Герр Герцог, — возмутился Вигман.

— Последствий нет, — спокойно ответил генерал, заметив краем глаза, что Курт встал рядом с ним, — Останется пару дней свечение глаз, а так все будет в порядке.

Герцог задумался. То, что сделал Вильгельм, конечно, бесчеловечно, и Карл прав, но с другой стороны: периодически подкармливая этим препаратом Эрику, он может приструнить ее. Прекратить нарушения дисциплины среди солдат, восстановить свое влияние над ними. Но для начала надо будет проверить способна ли Эрика совершать полеты в таком состоянии.

— Мне нужно будет, — заговорил полковник, подходя к столу, где лежала его фуражка, — Чтобы Вы, герр Штрассе, еще раз снабдили меня этим препаратом.

— Я понимаю к чему Вы клоните, герр Герцог, — кивнул генерал, оскалившись, — Понимаю.

Проснувшись утром, Алекс долгое время лежал в кровати, прислушиваясь. Идти на зарядку не хотелось, и, когда о том напомнил ему его заряжающий, подполковник просто мысленно послал его, отвернувшись. Но все же какое-то странное предчувствие не давало покоя, то ли это из-за вчерашнего, то ли просто похмелье. Все же заставив себя подняться, умылся, а к тому времени, когда он оделся, вернулся экипаж, от которого Хартманн и узнал о том, что Герцога не было на зарядке. Это показалось странным, ладно бы Штуббе — тот никогда не приходил, но Курт — он не позволял себе даже опаздывать. Вероятно, что он был у летчицы… Вспомнив про подругу, парень подумал, что нужно бы все-таки заглянуть к ней в госпиталь, скорее всего она уже очнулась после операции. Но первым делом был завтрак!

На улице был противный мелкий дождик, что ухудшало больше настроение, но это было намного лучше, чем вчерашняя буря. Шлепая по грязи, Алекс мечтал о том, чтобы поскорее добраться до столовой и, наконец-то, поесть. Он уже так привык к этой жизни в прошлом, что не представлял себе, как будет жить, если вернется обратно в то время, в котором жил раньше. Несмотря на то, что он рисковал собой почти каждый день и был одной ногой на том свете, ему все это нравилось. Дойдя до заветной двери, подполковник остановился — надо было для начала покурить; жаль, что в столовой это было запрещено, но стоя под крышей, можно было оттянуть момент приема пищи на пару минут. Вдыхая аромат сигарет и запах дождя, парень осматривал улицу, спешивших солдат на завтрак, машины, собак, снующих под ногами, жителей, которые, казалось, уже свыклись с мыслью соседства с немцами. Заметив шедших Курта и Вильгельма, Хартманн нахмурился, у него не было желания разговаривать с ними, и только собираясь выбросить сигарету, чтобы поскорее зайти в столовую, он увидел Эрику, двигавшуюся, как тень, за Герцогом. Секундная радость при встрече с подругой сменилась легкой тревогой — все же она была после операции, но спустя короткое время, стало все понятно. Прищурившись от дыма, Алекс разглядел, что глаза у белобрысой светятся голубым; видимо и тут Штрассе приложил свою руку.

— Доброе утро, герр Хартманн, — улыбнулся генерал, чуть кивнув сыну.

Ответив таким же коротким кивком отцу, парень мельком глянул на полковника, тот, заложив руки за спину, ухмылялся. Давно же Курт не выглядел таким самодовольным. Быстро переведя взгляд обратно на генерала, подполковник недовольно проговорил:

— Хоть бы солнечные очки на нее одели, чтобы скрыть свечение, — и в этот момент Эрика, до этого смотревшая в пол, подняла глаза на Хартманна; покачав головой, он отвернулся, — А… дело ваше. Что с теми русскими?

— После завтрака я собираюсь расстрелять их, — после молчания ответил Герцог, не поворачивая головы, смотря на подполковника.

— Всего лишь расстрелять? — со злой усмешкой бросил тот.

— Что у тебя на уме, Хартманн? — нахмурился полковник, но тут же недобро рассмеялся, — Хочешь, чтобы я отпустил их?

Алекс еле сдержался, чтобы не послать Курта; сделав глубокий вдох, вместо этого парень сдержанным спокойным голосом ответил, чуть повернув голову к полковнику:

— Я хочу посадить их в старую технику с учебным боеприпасом и устроить показательный бой. Сказать, мол, победите, будете свободны, — переведя взгляд на отца, продолжил, увидев в глазах того заинтересованность, — Мы хотели же избавиться от старых танков, чтобы не списывать их…

— Мы? — перебил Герцог, — Старая техника все еще пригодна для боев.

— Неужели? — с наигранным удивлением переспросил Хартманн, — Большая часть Вашего автопарка подлежит списанию, а сейчас у нас… у Вас, — поправил он себя, произнеся это с ядом, — Появились новые машины. И если мы устроим бой с русскими, то можем как раз проверить новую технику, герр оберфюрер, — с этими словами Алекс хотел уйти побыстрее, но его остановили слова генерала.

— Мне нравится эта идея, — улыбнулся Штрассе, — Очень хорошо, — он кивнул сыну, после чего обратился к Курту, — Надо подготовить технику, герр Герцог. И поживее, — и повернувшись к сыну, добавил, — А Вы, герр Хартманн, зайдите на склад после завтрака, там от моего имени Вас ждет подарок.

Вместо ответа, полковник подвигал челюстью, смотря перед собой вперед. Раздражение начинало стучать в висках, возобновляя головную боль. Резко повернув голову к стоявшей за спиной Эрике, он увидел, что та смотрит на него; несмотря на то, что ее глаза светились, они все-равно оставались живыми, а не "рыбьими", как у большинства солдат, пережравших Первитина.

— Найди мне Штуббе, — это прозвучало не как приказ, скорее просьба, но произнесенная строгим голосом, — И приведи немедленно.

Не говоря ни слова, Моргенштерн кивнула. Наблюдая за тем, как девушка уходит, Хартманн с недовольством перевел взгляд на Вильгельма, после чего покачал головой, — на душе было не спокойно за подругу, но быть может оно так будет лучше, хотя бы первое время.

54.

Как и было обговорено, после завтрака подготовленная техника, привезенная Хартманном и Штрассе, стояла в ожидании на полигоне. На другом конце поля так же находились танки, приготовленные для учебного боя, заправленные по минимуму, а в боеукладке лежали учебные снаряды, но кроме Штуббе, Герцога, Хартманна и Штрассе, никто об этом не знал, тем более русские, чья участья была предрешена. Пленные красные стояли шеренгой перед смотровой вышкой, откуда уже наблюдал генерал. Подняв голову, Ставарин нашел взглядом щупленького фрица, с интересом смотрящего на него, и не смотря на расстояние, была видна его хищная, словно оскал волка, улыбка. У вышки толпой стояли немцы, переговариваясь между собой. Возле Герцога стояла та самая блондинка, которая ночью приперлась за ним, но теперь она стояла молча, смотря в землю. "Это как так? — подумалось Степану, — Ее ж вчера вилами закололи… А она живая." Какой-то одноглазый доказывал что-то, размахивая руками перед полковником. Ставарин хмыкнул, припомнив, что видел этого одноглазого вчера же. С ними же находился еще один — молодой мужчина в форме, отличавшейся от остальных, куривший сигарету, иногда кивая в знак согласия, и что-то говоря, обращаясь то к Герцогу, то к одноглазому. От размышлений отвлек тихий звук всхлипа. Опустив голову, Степан увидел, как стоявшая рядышком разведчица закрыла ладонями лицо. Ей всего 20 лет, а пошла на фронт.

— Не плачь, Катенька, — прошептал Ставарин, — Не плачь.

— Как же… Они же расстреляют нас, — снова всхлипнула та.

Степан промолчал, он не хотел врать девчонке, и не хотел вселять в нее ложную надежду, зная, что фрицы никого не будут щадить.

Подняв руку, Курт призвал всех, находящихся на полигоне, замолчать. Холодный взгляд прошелся по русским, найдя Степана. Посадить командира иванов в танк — все-равно, что дать ему второй шанс; пусть даже с "болванками" и пустым баком, но этот русский сбежит. Нет, нельзя позволить ему воспользоваться такой удачей. Герцог прошелся медленным отчеканенным шагом перед шеренгой пленных. Рядом шла Эрика, все так же не поднимая головы. Остановившись перед разведчицей, полковник хрипло проговорил: "Запереть." Двое солдат, так же шедших позади командира, за руки вытащили русскую, оттащив ее в сторону. Брыкаясь и плача, та звала Ставарина.

— Фашистская падла, — проревел тот, делая шаг навстречу Курту, но тут же был остановлен Моргенштерн, вытащившей Маузер, направив его прямо в голову Степана; и только сейчас тот увидел, почему девушка не поднимала голову — ее глаза светились голубоватым светом.

— Одно мое слово, и содержимое твоей головы разлетится по всему полю, — предупредил Герцог на русском.

— Что ж ты, сукин сын, сделал..? — только и смог проговорить русский, пораженный увиденным.

— Его, — полковник ткнул пальцем в командира русских, отдавая приказ, — Увести. Пусть посмотрит, как умирают его солдаты. С ним я расправлюсь лично после боя.

Хартманн стоял перед своим новым танком, окруженный экипажем, наблюдая со стороны за тем, как Курт идет к пленным, как оттаскивают девку, которая была среди русских, а потом, как отводят Ставарина. Достав портсигар, парень отвернулся к вышке, где стоял отец, — вот уж у кого начнется цирк. Закурив, он прищурился. Несмотря на то, что было вчера и еще утром, настроение немного улучшилось.

После завтрака подполковник дошел до склада, где по заверениям генерала, был для него подарок, еще не подозревая, что именно его ждет. И к удивлению Алекса рабочий склада выдал ему довольно увесистый ящик, добавив, что это нужно было передать лично в руки. Сгорая от любопытства, парень добрался до дома, и только там открыл подарок. В ящике была аккуратно сложенная форма черного цвета; бронежилет; высокие сапоги со щитками, закрывавшими голени, а также колени; портативная рация, крепившаяся на ремне вместе с наушником и микрофоном-гарнитурой; и плащ из черной кожи, усеянный щитками, защищавшими плечи и локти, портупея с удобной кобурой, различными подсумками, а еще небольшой аккумулятор для питания радиостанции — еще одна разработка Штрассе, — все будто было сделано по личному заказу подполковника. Теперь же вместо кепи была фуражка с черепом.

— Тебе лучше уйти отсюда, — почти шепотом сказал Штуббе, закрывая полигон от Марии-Елены, которая сюда пришла со всеми.

— Но… — только начала та, предупреждая, что это было не ее желанием, а приказ полковника, но в этот момент одноглазый покачал головой.

— Тебе нельзя такое видеть, — с нажимом предупредил он, зная, что подобное очень сильно расстроит девушку, — Скажи, что я тебя отпустил, — взяв ее за плечи, мужчина серьезно посмотрел на нее, — Уходи. Я потом приду к тебе.

— Хорошо, — кивнув, Айзенбах, отошла назад на шаг, все еще не отрывая глаз от лица майора.

— Уходи, — нахмурился тот, — Сейчас же.

— Рихард…

— Я сказал, уходи, — по расширенному зрачку, смотрящему на нее, радистка поняла, что Штуббе принял Первитин.

Развернувшись, она почти побежала прочь от полигона, чувствуя на сердце нехорошее предчувствие. Мария-Елена не испугалась Рихарда и того, что он под наркотиком, она понимала, что то, что произойдет с минуту на минуту, будет очень ужасным, раз одноглазый не пустил ее. Но она боялась за Штуббе, что с ним произойдет что-нибудь страшное…

Проследив за тем, куда увели Ставарина, и, убедившись, что он все увидит, Герцог повернулся к оставшимся пленным, еще раз пройдясь по ним взглядом, те отвечали затравленно со злобой в глазах, некоторые еще строили из себя смелых, гордо вздернув подбородок, но все же в них уже ощущался страх. Криво ухмыльнувшись, полковник прогремел на русском:

— У вас есть выбор! Либо вы сейчас садитесь вон в те машины, — он показал в сторону танков, что стояли у края выбранные в качестве подопытных, — И у вас есть шанс на спасение. Либо испытаете на себе весь цвет боли, которым я любезно обеспечу.

Наступила тишина. Некоторые из пленных переглядывались, послышался тихий ропот, многие были уверены в том, что их расстреляют сейчас же, и предложение фрица скорее озадачило, чем напугало. Вслушиваясь в перешептывания, Курт следил за русскими, как вдруг до его слуха донесся басовитый голос.

— А не пойти тебе в жопу со своим предложением?!

Герцог сразу нашел того, кто говорил. Это был коренастый мужчина с растрепанными короткими волосами, грязным лицом, усами, одетый в порванную грязную форму, и теперь было трудно понять, простой солдат это или офицер. Подойдя ближе, полковник остановился напротив, заложив руки за спину. Его спутница стояла чуть позади, смотря себе под ноги.

— Ты что-то сказал? — лицо Курта не выдавало никаких эмоций, пока он обращался к пленному, — Или мне послышалось?

— Иди в сраку, фашист! — прокричал русский, брызгая слюной, — Можешь застрелить меня, но на мое место…

— Нет, — все с тем же хладнокровием ответил Герцог, покачав головой, — Я не стану стрелять в тебя, — встретившись с удивлением в глазах пленного, продолжил, сделав короткий вдох, — Нет, не стану, — повернув голову к летчице, попросил, — Принеси мне моток веревки, только покрепче. Топор и молоток.

Стоявшая рядом девушка подняла голову, медленно кивнув. Развернувшись, она отчеканенным шагом направилась к ангарам, следом за ней пошел отправленный полковником рядовой, чтобы он смог помочь с ношей. Следя за тем, как Моргенштерн уходит, Герцог, стоя спиной к русским, вновь заговорил. В его голосе не было ни раздражения, ни ярости, был только холод, который можно было ощутить на коже.

— Еще с древних времен одной из страшных казней считают "казнь тысячи порезов". Зародилось это во времена династии Цин в Китае. Но, несмотря на то, что это действо применяли и раньше, узаконенным оно стало только в 12 веке, — говоря это, Курт начал снимать перчатки, не торопясь, не спеша, даже как-то задумчиво, следя за своими движениями, — Дочери и сыновья китайского императора были казнены таким способом; их раздели догола, вывели на площадь, привязали к столбам и начали отрезать куски с их тел, — сказав это, он обернулся к пленному, — Смерть настигала приговоренного уже в середине казни. К сожалению, — сделав короткую паузу, взглянул еще раз в глаза русского, после чего продолжил, — Существовало несколько способов этой казни: от 8 до 3000 "резаний". Не редко к осужденному применяли милость — ему давали опиум в качестве обезболивающего, и он проживал чуть больше. Не зависимо от вида казни, сначала отрезали брови, потом куски с ягодиц, потом отрубались кисти рук, затем руки до локтей, следом — стопы, после, как ты мог догадаться, ноги до колен, вскоре вскрывали брюшную полость, и только потом отрезали голову, — услышав шаги за спиной, полковник обернулся, увидев, что Эрика уже вернулась; — Я предлагаю тебе последний шанс, — и повысив тон голоса, произнес, — Как и всем вам!

Все молчали. Стоявший на вышке генерал терял терпение, мерно постукивая пальцами о перилла; Хартманн, уже не замечая удивленные взгляды солдат на себе, косящихся на форму того, не сводил взгляда с полковника, думая, что же тот задумал; Штуббе криво ухмылялся, стоя у своего танка, чувствуя, как Первитин уже начал действовать.

— Что ж, — хмыкнул Герцог, кивнув солдатам в сторону того русского, который ранее послал его, — Предлагая вам выбор, я надеялся на ваше благоразумие.

Схватив пленного, рядовые оттащили его от остальных, и держали, пока другие солдаты по приказу полковника связывали два крепких длинных бревна посередине вместе, чтобы получился косой крест, к которому после привязали русского. Отдав приказ, чтобы принесенную веревку разрезали на несколько кусков по метру в длину, Курт наклонился к привязанному пленному:

— Ты должен быть рад, — холодные глаза Герцога горели маниакальным огнем, но несмотря на это, на лице не проявилась ни единая эмоция, — Тебе выпала честь быть казненным, как потомкам китайского императора.

Открыв рот пленный сначала просто хлопал им, словно рыба, выброшенная на сушу, а потом дико заорал, каким-то нечеловеческим голосом. Вытащив кинжал, полковник присел на одно колено рядом с русским, взяв одну из его бровей пальцами, начав медленно срезать ее. Мотая головой, пленник старался прервать экзекуцию, выкрикивая, что согласен, что сделает все. Отрезав обе брови, Герцог все с тем же равнодушием лишил несчастного сначала правого уха, потом и левого, кинув отрезанные части плоти рядом. Одного из стоявших солдат вырвало; отвернувшись, он согнулся пополам, исторгая из своего желудка завтрак. Не обращая внимания на дикие вопли, Курт отрезал еще и нос. Осторожно воткнув острие кинжала в глазницу, он вырезал правый глаз несчастного. В это время Штрассе, взяв бинокль, с упоением наблюдал за происходящим. Поднявшись, Герцог взял топор из рук Эрики, заметив, как по щекам той, катятся слезы; она видела все, но ничего не могла сделать.

— Отвернись, — одно его слово, теперь звучавшее гулко, хрипло, стало для нее спасением.

Не доходя до привязанного человека шага, Курт размахнулся, держа топор двумя руками, и под невыносимый то ли вопль, то ли визг обрушил лезвие прямо на левую кисть пленного, отделив ее от руки. Кровь брызнула во все стороны, попав на форму полковника. Все те, кто видел это, находясь поблизости, замерли; кто-то из пленных и солдат отвернулся, кто-то вырвало, послышалась молитва. Взяв один из кусков веревки, Герцог присел на одно колено рядом с изувеченным, начав туго стягивать руку того, чтобы остановить кровь. Вскоре над полигоном снова раздался вопль. Отрубив вторую кисть, полковник так же сделал жгут и на правой культе. Тяжело дыша от всплеска адреналина, Курт выпрямился, смотря сверху вниз на несчастного, не чувствуя ничего, действуя, как запрограммированная машина. Подняв обе культи перед глазами, русский заорал; и именно в этот момент Герцог замахнулся, отрубив ему ступни, с которых предварительно сняли сапоги, после чего так же туго перевязав раны. Слышались плачь и уже громче читалась молитва; даже закаленные вояки не выдерживали.

— Держите его, — прохрипел Курт, стоя над телом; никто из солдат не шевельнулся, не отрывая глаз от скулящего пленного; медленно повернув голову к рядовым, полковник зарычал, — Че встали?! Выполнять приказ!

Несколько самых смелых эсэсовцев стали удерживать культи русского, молясь про себя, наблюдая, как Герцог заносит топор. Удар. Лишив пленного руки по локоть, полковник хмыкнул, когда тот, кто держал отрубленную часть, брезгливо выбросил ее в сторону, тут же упав на зад, начав отползать подальше. Наложив так же жгут и на эту культю, он отрубил и вторую руку по локоть. Вскоре пленный таким зверским образом лишился и ног по колени. Держа топор, Герцог провел ладонью второй руки по лицу убирая кровь, покрывавшую его с головы до ног:

— Убрать этот обрубок с моих глаз, — холодный нечеловеческий взгляд прошелся по рядовым; посмотрев на пленных, полковник крикнул на русском, — Есть еще желающие?.. Нет? Жаль, — набрав полную грудь воздуха, он отдал приказ, — А теперь полезли в танки!

Несколько солдат оттащили то, что осталось от человека, боясь встретиться взглядом с командиром, который все еще держал топор. Звериный взгляд Курта следил, как пленные медленно, будто бы на эшафот, шли к выбранной для казни технике. Тут он почувствовал, как рядом с ним кто-то остановился; чуть повернув голову, он краем глаза заметил Эрику:

— За мной, — пока он шел к своему танку, то заметил, что за всем наблюдал с вышки Вильгельм.

Тот, убрав от лица бинокль, кивнул полковнику, но Герцог проигнорировал этот жест, направившись к своему танку, крикнув, чтобы экипажи готовились к выезду. Но тут обнаружилась проблема, что на многие новые машины не нашлось достаточного количества людей, так как не все из танкистов смогли за несколько часов обучиться, и у самого Курта был недокоплект экипажа. Недолго думая, Алекс предложил в "Е-25" отправить Кристель; по заверениям парня, она должна была подойти на роль командира машины, так как как-то обмолвилась, что раньше стояла в командовании. Решив, что это будет неплохой шанс, Хартманн, воспользовавшись ситуацией по личной рации вызвал Кристель, чем сильно удивил Герцога, а особенно Штуббе. Когда же помощница Штрассе пришла, подполковник объяснил ей ситуацию с тем, что у новых танков нет экипажей, и что ей придется стать командиром одного из них. Отказываться Кристель и не думала. Ей подобрали толковых солдат, ставшими временным экипажем. В экипаже самого Герцога не хватало радиста и заряжающего. Но и тут помог совет Хартманна — он вспомнил, что Моргенштерн была у него вторым заряжающим, когда она "каталась" на "Пантере" Курта; вскоре нашли и радиста из одного из экипажей "Головы".

Танки серии "Е" выстроились в ряд, готовые в любую минуту двинуться вперед по приказу Герцога. Командиры машин стояли в башнях, наблюдая, как противники медленно приближаются. Русские заняли выбранную технику, не подозревая о том, что шансов у них не было изначально: по приказу солдаты заминировали полигон по периметру, на тот случай, если пленные решат сбежать. В этот момент на полигон по тропинке прошли двое летчиков. Помогая идти прооперированному Гюнтеру, Отто все не мог понять, отчего же тому не лежалось в госпитале; почти всю дорогу Рихтер ругал друга, но все же довел его до скамьи, где помог сесть. Чудом выживший пилот был удостоен знака за ранение, поэтому после выздоровления он должен был отправиться в Берлин в отпуск, но для себя твердо решил, что вернется обратно в "Мертвую голову".

Громко отдав приказ, Герцог махнул рукой, давая сигнал ехать вперед, когда пленные приблизились, после чего захлопнул за собой люк, его примеру последовали и другие. Рыча, четыре танка новой модели начали движение. "Тигр Е" под управлением бывшего танкиста, потерявшего свой танк еще когда "Ме-262" обстреливал русских в Мелсвике, выстрелил в "Е-50", попав аккурат в борт, тут же отскочив в сторону, не причинив никакого вреда. Ошарашенные пленные не сразу сообразили, что вместо боевых снарядов, у них самые обыкновенные болванки. Танк Штуббе остановился, башня медленно повернулась в сторону бывшей машины. Всего лишь пара секунд и боевой снаряд пробил броню "Тигра". Заметив это, один из русских, что сидел на месте мехвода "PzKpfw II", выкрутил руль влево. Легкий танк резво развернулся, ломанувшись в сторону леса. Люк "Е-75" открылся, и в башне появился Хартманн, следя в бинокль за решившими убежать русскими. Рядовые, охранявшие периметр, двинулись было в сторону, но тут им махнул Алекс, останавливая. Подъехав к границе полигона, "PzKpfw II" наехал на одну из мин, взорвавшись. Заржав во все горло, одноглазый отдал приказ протаранить подбитый им его же бывший танк.

— Беру "Тигр" на себя, — предупредил подполковник по внутренней связи, кивнув Арно, что нужно начать движение, — Полный ход.

— Штуббе, мать твою, — рявкнул Курт, заметив в смотровую щель, как "Е-50" таранит "Тигр Е", — Я тебе бошку оторву, если с танком что-нибудь случиться!

— Да все ровно, шеф! — гоготнул тот.

— Заряжай! — прогремел Герцог, прицелившись в "Pz.Kpfw. 38 (t)", уже успевшему выстрелить по нему, но, как и ожидалось болванка не причинила никакого вреда.

Засунув снаряд в казенник, Эрика захлопнула его. Выстрел. Боевой снаряд прошелся по косой, разрывая броню легкого танка, добираясь до топливной системы. Взрыв. Пламя, вырвавшееся из топливного бака, куда попал снаряд, заживо сожгло пленных, находящихся в машине. Чуть нахмурив брови, Герцог наблюдал за тем, как горит легкий танк.

— Мощность на башню, — раздался приказ Хартманна, — Огонь на 3 часа.

Повернувшись в сторону "Tiger", башня "Е-75" замерла, выбирая подходящее место для выстрела. Секунды казались вечность для тех, кто находился в "Тигре". Не успев отдать приказ, Алекс резко выдохнул от удивления, когда увидел, как люк со стороны мехвода танка противника открылся, и через мгновение на землю спрыгнул русский, побежавший к одной из зениток, что так же стояли на охране полигона по периметру.

— Приказ не стрелять, — громко скомандовал подполковник, обращаясь к командирам зениток.

Выстрел "Е-75" оторвал башню "Тигра", в этот же миг объятого огнем.

— Фридрих, — прокричал Алекс своему радисту, — Огонь по ногам!

Пулеметная очередь прошлась по ногам убегавшего русского, повалив его на землю.

— Арно, полный ход, — холодно бросил Хартманн.

Поняв мысль командира, мехвод дал полный газ, направив танк на валявшегося на земле пленного. Рев мотора заглушал крики русского, пытавшегося отползти в сторону, лишь бы не попасть под гусеницы надвигавшегося на него "Е-75", но как бы тот ни старался, многотонная машина проехала прямо по нему, переламывая кости, смешивая плоть с землей. Догнав "PzKpfw III", "Е-25" пробил ему одну из гусениц. Застрявший танк, отданный пленным, начал крутиться вокруг оси, управляемый уже обезумевшими от ужаса русскими. Второй меткий выстрел, попавший в ходовую, заставил остановиться. И только Кристель хотела отдать приказ о готовности, как люк среднего танка открылся и оттуда вылез пленный, подняв руки. Но не успела командир "Е-25" среагировать, как вдруг "PzKpfw III" взорвался от снаряда, выпущенного из "Е-50М".

— Пленных не брать, — строго напомнил голос Герцога по внутренней связи.

Протаранив "Тигр Е", Штуббе протащил его вперед несколько метров, намереваясь толкнуть его в сторону мин. Сидевшие внутри пленные не могли выбраться, так как машину сильно трясло. Дотолкав "Tiger Е" до мин, одноглазый дал команду дать задний ход, одновременно доворачивая пушку к танку противника. Выстрел не заставил себя ждать. Снаряд пробил броню, и от удара по инерции "Тигр Е" проехал по земле до мины, тут же подорвавшись на ней. Заржав, Рихард чуть не упал с сиденья, когда его танк качнуло от взрывной волны.

Открыв люк, полковник огляделся и, убедившись, что все пленные казнены, поднял правую руку вверх, сжав пальцы в кулак, давая сигнал о том, что бой закончен.

Казаков, как и планировал вернулся на то самое место, которое заприметил ранее, и теперь молча смотрел в бинокль, рассматривая сначала рядовых немецких солдат: цвет униформы, оружие, примерное количество человек. После он осмотрел и самого Герцога, и его приближенных, а уже потом заинтересовался казнью. Шокировало ли увиденное его?.. Нет. Константин обратился к Петро Ткаченко, бывшим при Казакове старшиной:

— Старшина, посмотри-ка и ты, — протянув свой бинокль, капитан все еще смотрел в сторону базы.

Тот взял, посмотрел пару секунд и сказал на привычном для всех суржике:

— Ты б мэни якысь вареник или бабу голую показав, а не всех цых фрицив. Я цю немчуру набачився вже.

Константин улыбнулся и забрал бинокль. Достав блокнот с карандашом, он начал записывать все, что видел: от увиденных офицеров и солдат до малейших деталей, связанных с пленными. Во время записей сказал задумчивым голосом:

— Нам их всех не спасти, так что даже не смейте никто рисковать, они уже трупы, — и тут капитан тяжело вздохнул, — Эх, лучше бы они сами себе пулю в череп пустили, нежели унижались перед немцами.

Многие из тех, кто был с Казаковым в то время, так же наблюдавшие все происходящее, молча закивали головами, некоторые опустили головы, мысленно помянув умерших. Говорить далее не было никакого смысла, поэтому продолжили наблюдение, так же записывая все увиденное.

Эпилог.

Курт пробежался еще раз взглядом по бумаге, потом положил листок перед собой на стол и развернул его Эрике, сидевшей напротив на стуле, подняв глаза к ее лицу:

— Я знаю, что ты все понимаешь, — прохрипел он, — И знаю, что ты бы этого хотела, — взяв ручку, положил перед летчицей, — Это документ, благодаря которому мы станем мужем и женой, — сделав паузу, будто бы о чем-то задумался, но в голове на самом деле не было ни единой мысли, — Я хочу, чтобы ты его подписала.

На долю секунды глаза Моргенштерн расширились, а свечение стало чуть ярче. Что было, если бы в крови девушки не присутствовал тот самый препарат? Радовалась ли она? Волновало ли это Курта?.. Нет, его заботило лишь то, что она будет рядом.

Выйдя из дома, где жила Кристель, Алекс с довольной легкой улыбкой на губах закурил. Мысли рассеивались, как дым, тянувшийся от сигареты, поднимавшись вверх; в голове была легкость. За все то время, пока он тут — в этом времени, — не было ни одной девушки, с которой было так хорошо, как с Кристель. Что ж… К такой девушке стоит присмотреться.

Усмехнувшись, подполковник зашагал вдоль по улице, подумав, что можно было бы заглянуть в бар, выпить пару-тройку рюмок, но подходя к заведению, был перехвачен своим экипажем, на тот момент утащившим со склада три ящика русского конфискованного самогона. Арно, несший один из ящиков, сказал, что нужно обмыть новую технику для будущих побед, так как это считалась традицией. И под громкий хохот вся веселая компания двинулась в сторону ангаров.

Рихард сидел на скамеечке, а перед ним его любимый велосипед, который он вновь решил отремонтировать, лишь бы занять свои руки чем-нибудь. Прислонившись спиной к стене, одноглазый достал из кармана пачку сигарет, смотря на то, как солнце клониться к закату. На душе было спокойно. Первая затяжка приятно обожгла горло. Не глядя, Штуббе засунул руку в карман брюк, вытащив оттуда сложенный вдвое листок. Взяв сигарету губами, он прочитал еще раз письмо, полученное им пару часов назад. Говорилось, что первым самолетом одноглазый вылетает в Берлин, где получит долгожданное повышение; в конце значилась подпись Герцога.

— В ближайшее время сюда прилетит грузовой самолет, — проговорил Рихард, сидя на земле, прислонившись спиной к дереву и вытянув ноги, переведя взгляд с ночного неба на качавшуюся на качелях Марию-Елену, — Мне надо будет в Берлин. Мне дали повышение.

Резко остановившись, Айзенбах повернулась к одноглазому. Она так привыкла к тому, что Штуббе рядом, что не могла представить себе, как проведет все то время одна, пока его не будет. Заметив перемены в лице девушки, одноглазый протянул к ней руку, а когда та протянула ему свою, он потянул ее к себе.

— Но… Я очень рада, что ты поедешь, — ответила радистка, сев к мужчине боком на колени, — И я рада, что ты получишь повышение, — улыбнувшись, девушка провела ладонью по щеке Рихарда, — Очень рада, — не смотря на радостные нотки в голосе, в ее глаза была легкая печаль перед долгим расставанием, что не ушло от Штуббе.

— Но ты же едешь со мной, — с хитрой ухмылкой сказал одноглазый, погладив Марию-Елену по пояснице ладонью, — Сегодня получу разрешение у Курта, чтобы вывести тебя, и мы поедем к моим родителям.

— О, боже, Рихард! — воскликнула Айзенбах, тут же поцеловав его в щёку, и крепко обняла, радостно смеясь.

За окном уже была глубокая ночь, но в компункте горел свет. Отпустив Эрику спать, Курт сидел за столом, рассматривая ампулы, в которых было обезболивающее. Чуть ранее пришлось идти к Штрассе, чтобы взять их, иначе головная боль обещала вернуться, чего мужчина никак не хотел. Взяв одну из ампул, полковник поднес ее к глазам, рассматривая. Верить на слово Вильгельму о том, что это было именно лекарство, а не очередной эксперимент, было нельзя, тем более после того, что произошло с пернатой; генерал мог намешать туда все что угодно. Но в этот момент в голове застучало. Закрыв глаза на короткое время, Герцог нахмурился, подавляя подступающую боль. Нет, ждать больше нельзя. Набрав в шприц немного бесцветной жидкости, мужчина хотел было уже снять китель, чтобы сделать себе укол в плечо, как вдруг дверь распахнулась. К столу подлетел широко улыбающийся Штуббе.

— Шеф, — усевшись на стул, одноглазый закинул ноги на второй, стоявший напротив, перекрестив щиколотки, — Я тут подумал…

Смотря на него, Курт хотел уже отправить этого одноглазого придурка подальше от себя, но тут задумался, проверить препарат на нем.

— Ты как раз вовремя, — в привычной строгой манере перебил майора Герцог, поднимаясь, одновременно незаметно беря шприц со стола, — Я хочу, чтобы ты посмотрел карту и сказал, где лучше всего сделать укрепления охраны.

Ничего не подозревая, Рихард вопросительно глянул сначала на командира, а потом на карту, лежавшую на столе, но, чтобы увидеть ее лучше, ему пришлось встать.

— Странная у тебя просьба, — пробубнил одноглазый, рассматривая границы города, — Я не спец… но лучше всего вот тут, — он ткнул пальцем в карту.

Обойдя стол, Герцог приготовил шприц и, проходя мимо майора, воткнул острую игру ему в бедро, тут же сделав укол. Почувствовав боль, Штуббе отскочил в сторону, смотря ошарашенным глазом на Курта. Как ни в чем не бывало, полковник сел на свое место, демонстративно положив пустой шприц перед собой.

— Так что ты там хотел? — подняв брови, Герцог с невинным видом повернулся к майору, потирающему свой зад ладонью.

— Это… что? — кивнув в сторону шприца, Рихард посмотрел на полковника.

— Ты о чем? — опустив взгляд к часам, Курт отсчитал, примерно, сколько должно пройти времени, чтобы одноглазый должен впасть в припадок, если Штрассе подсунул не то, что нужно.

— Ты что мне… укол сделал?! — зачем-то майор осмотрел свою ладонь, которой он потирал место, куда вошла игра, а потом и штаны, прокрутившись на месте, видимо, надеясь увидеть что-нибудь.

— Рихард, — позвал его полковник, кашлянув, — Что тебе нужно?

— Я хотел, — все еще пытаясь понять, что сделал товарищ, Штуббе взял со стола пустой шприц, но тут заметил ампулы, — Взять с собой Айзенбах… Я же в Берлин еду. А ее с собой… — положив шприц, Рихард взял ампулу, которая как раз была не полная, — Что за... черт?!

— Теперь ты станешь еще одной моей карманной обезьянкой, — ответил Курт, отклонившись к спинке стула, скрестив руки на груди, — Ты видел, что стало с Эрикой?.. Так вот это новая разработка обергруппенфюрера Штрассе. Я уже устал от твоих выходок и пьянства, поэтому…

Герцог не успел даже договорить. Медленно опустив руку с ампулой, Рихард, положил ее на столешницу. Его лицо побледнело, а глаз расширился до такой степени, что можно было разглядеть мелкие прожилки на белке. Открыв рот, майор развернулся и кинулся на улицу, даже не закрыв дверь, под громкий гогот Курта.