— Вряд ли, — покачал я головой. — Слишком мне хорошо.
Она нежно царапнула меня коготками.
— Вот тогда, когда Панси сказала, что вернулась… — начала она.
— Ах, это!.. — понял я.
— Да погоди ты, — остановила она меня. — Я тогда не могла её оставить!
— Конечно! — согласился я. — Я знаю.
— Да погоди, — буркнула она. — Правда, не могла! Если бы я осталась с тобой, то тебе было бы хорошо…
— Разумеется! — подтвердил я.
— Не перебивай! — цыкнула она. — Тебе было бы хорошо, и ты и не подумал бы прощать Панси. Вы бы совсем разошлись, она бы нашла кого-нибудь по-настоящему, но для неё всё равно никого нет, кроме…
— Я понимаю, — снова попытался я её остановить.
— Кроме тебя, для неё никого в целом свете нет, — сказала Дафна. — Она бы мучилась…
— И я бы тоже мучился, глядя на её мучения, — сказал я. — Я правда знаю. Поэтому ты и поставила мне ультиматум. А Астория сразу поняла, что случилось, и отказалась пировать на костях…
— Правда? — не поверила она. — Ты это всё знал с самого начала?
— Да не с самого начала, — поморщился я. — Позже, когда было время подумать… Я же ни о чём, кроме этого, думать не мог, пока не составил для себя внятную картину…
— Внятную? — не поняла она.
— Не нужно тебе ничего мне доказывать, — повторил я. — Как только я вспомнил, что ты у меня большая умница, так сразу всё встало на свои места!
Было уже сильно за полночь, когда я отвёл Дафну в её комнату и на прощанье ещё немного поцеловал. И ещё немного. Наконец, она со смехом оттолкнула меня и зашла к себе, оставив мне лишь ладошку, которую я и продолжил целовать. Она ещё раз выглянула, со вздохом впилась мне в губы и скрылась совсем, а я направился в свою комнату. Не в ту, в которой я спал последнее время, а в свою.
Там было, конечно же, темно — ночь же! Видимо, пока я умывался и чистил зубы, успел всё-таки разбудить Панси, поскольку она меня ждала. Простыня-покрывало на постели оказалась откинута, а когда я улёгся, меня тут же укрыло сверху. Я пока ещё не видел в темноте, и просто повернулся в ту сторону, где она по моим прикидкам должна быть, и Панси сразу придвинулась ко мне совсем вплотную, носом касаясь моего. Я положил на неё руку и сразу отдёрнул — она опять была лишь в тонкой ночной рубашке. Панси тихонько хихикнула.
— Какой ты робкий, однако, — заметила она. — Что тебя так долго не было?
— Ты знала, что я приду? — удивился я.
— Конечно, — усмехнулась она. — Ты же сам сказал…
— Что тебе будет доставаться то же, что и Дафне? — вспомнил я.
— Именно, — согласилась она. — Поэтому не спала…
— М-м, очень приятно, — заметил я.
— Ты мне зубы не заговаривай, — посоветовала она. — Рассказывай уже, что делали? — и совсем тихо добавила: — На какую программу рассчитывать?
Она сама положила на меня руку и робко поцеловала. Я почувствовал, как она дрожит. Дрожит от страха за то, что мы с Дафной могли успеть натворить… и не натворили. Но это я-то знаю, что не натворили…
— Ничего такого, что я не сделал бы до женитьбы, — быстро ответил я, чтобы её успокоить. — И вообще ничего. Просто целовались и разговаривали.
Она с явным облегчением выдохнула и прижалась ко мне лбом.
— Ч-чёрт, а я себе тут навыдумывала, — призналась она, издав полувздох-полувсхлип. — Что ещё можно битых три часа делать?
Я погладил её, плотнее прижимая к себе к себе её голову.
— Обещаю тебе, ничего такого не случится, пока мы все не поймём, что нам пора, — сказал я.
— Мы можем поговорить? — спросила она.
— Конечно, — ответил я и легонько коснулся её губ своими. — Но только если будем целоваться.
— Да я как-то это по умолчанию подразумевала, — призналась она и ответила мне таким же нежным касанием губ. — Дафна тебе собиралась объяснить…
— Почему она упомянула женитьбу? — уточнил я. — Да, мы об этом говорили. Я это и сам понял.
— И что… вы решили? — осторожно поинтересовалась она.
— Я решил, — ответил я, сделав упор на слове “я”, — что нам стоит официально вступить в брак, как только…
— Как только? — подбодрила она меня.
— Как только я перестану злиться, — закончил я.
Она молча кивнула.
— Ты меня ещё не простил? — спросила она.
— Не в прощении дело, Панси, — качнул я головой и потёрся с ней носами. — Мне, в сущности, и прощать-то нечего…
— Но ты же… — запальчиво воскликнула она.
— О, да, поначалу я был обижен, — согласился я. — Но давно уже — нет.
— Тогда не понимаю, — расстроенно пробормотала она. — Так простил или не простил?
— Я тебе про тёплое, а ты мне про мягкое, — посетовал я. — Говорю же, не в этом дело.
— А в чём? — требовательно спросила она.
— А в том, что ты целый год вела себя, как чужая, — пояснил я.
— Чужая? — переспросила она.
— Для меня, когда ты не моя, ты чужая, — пояснил я. — А ты была где угодно, но не со мной.
— Понятно, — медленно проговорила она. — И раз это был целый год, то я и стала чужой, так?
— Не до конца, Панси, — попробовал оправдываться я. — Всё равно ты мне небезразлична, но…
— Поэтому ты поссорился с Дафной? — догадалась она. — Потому, что она требовала, чтобы ты принял к себе… чужого человека? — я кивнул. — И что теперь? Что делать? Что мне делать, Алекс? Я без тебя не смогу…
Я снова её поцеловал, поскольку голос её начал предательски дрожать.
— Не нужно ничего делать, — улыбнулся я. — Просто жди…
— А ты меня… — робко спросила она. — Возьмёшь… за себя?
— А ты за меня пойдёшь? — поинтересовался я.
— Значит, договорились, — удовлетворённо кивнула она. — Интересно, ты сможешь ещё три часа целоваться?
— С тобой — хоть до утра, — решительно ответил я.
На “той стороне” мисс Боунс встретил снова я, — только немного другой я, — чуть не застав её врасплох переменами во внешности. Да и она претерпела изменения, в первую очередь утратив ту жёсткость лица, которая в итоге придавала челюсти ощущение “квадратности”. И вообще она после путешествия стала выглядеть намного женственнее и уже совсем не походила на того сурового солдата закона, каковой она казалась в нашу первую встречу в суде. Всё моё впечатление о ней, как о “железной леди” сразу рассеялось после того, как она сотворила в воздухе сразу три зеркала под углом друг к другу и принялась восторженно разглядывать себя со всех сторон, крутясь, словно школьница, которой подарили первое “взрослое” платье, да ещё и с поролоновыми вставками на груди. Я отчего-то подумал, что как только я покажу эту сценку маме и Богине, те сразу бросят свои дела и тоже полезут в Арку.
Я отвернулся, чтобы не нарушать интимности процесса, и занялся привычным делом — метанием табличек. Предыдущая партии, которая была специально изготовлена, чтобы найти мир демона, уже была отправлена, и я продолжил искать ворота к нам домой. Где-то через полчаса мисс Боунс закончила тщательный осмотр и осталась им вполне довольна — сияла, как начищенный якорь королевского флота. Мы пообедали, и я стал ей показывать, чем занимаюсь — предполагалось, что до конца дня именно на неё будет возложена эта почётная обязанность. К тому же, мне нужно было убедиться, что бывший начальник аврората Амелия Боунс в состоянии произвести простую последовательность действий, необходимую для того, чтобы активировать Арку и набрать на ней последовательность для перехода в конкретный мир.
Далее мы перешли к следующей стадии заранее разработанного плана. Мы — то есть, я, поскольку роль мисс Боунс в происходящем была чисто номинальной — в общем-то, она вместо метания табличек могла бы и просто продолжать смотреться в зеркало. Мне же предстояло заняться поиском площадки — такой, чтобы следы пребывания на ней можно было бы устранить полностью. Сдвинув Левиосой в сторону небольшой валун тонн в пять весом, я вырыл под ним небольшую ямку и спрятал туда все пожитки, исключая палатку и пропитание для мисс Боунс, которой предстояло провести здесь ночь. Совсем одной в огромном и жестоком чужом мире. С собой я взял простую заплечную сумку, в которую упаковал еды и мягкую подстилку. Мне тоже предстояло переждать ночь на новом месте. Когда я уже почти был готов, из Арки выпала табличка. Мисс Боунс посмотрела на неё и протянула мне.
— Я её только что закинула в Арку, — сообщила она. — Значит, у нас теперь есть адрес этого мира.
Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я сам набрал новый адрес, убедился, что пиктограммы перестали мерцать, и снова закинул табличку. Секунд черед двадцать её выплюнуло к моим ногам. Стоило, конечно, порадоваться, но за эти дни меня так вымотала монотонная работа, что я лишь удовлетворённо кивнул. Вообще, конечно, стоило бы на время прекратить это издевательство над психикой, но следующего Дублёра всё равно придётся сделать, поскольку отправлять Оригинала на встречу с Волдемортом мне вовсе не хотелось… Попрощавшись с мисс Боунс, я набрал заранее заготовленный адрес и шагнул навстречу Вуали.
Богатство ощущений ничем не уступало испытанной в первый раз боли. Наоборот — я настолько задубел за забрасыванием табличек в Арку, что боль ударила по моим чувствам, словно орёл, долбящий клювом печень Прометею. Я выпал на другой стороне и ещё несколько минут приходил в себя, просто прикрыв глаза, пока не понял, что мне постепенно становится жарко. Я наконец осмотрелся.
Это было какое-то мрачное место, которое с некоторой натяжкой вполне можно было бы назвать Адом или его филиалом — потоки лавы кругом, везде сплошные потоки бурлящей лавы, а на свободных от лавы участках был лишь чёрный камень . Жар, конечно, стоял нестерпимый. И ещё какой-то непрекращающийся вопль. Я огляделся и обнаружил какое-то движение — метрах в пятидесяти от меня на самом краю лавы кто-то шевелился и орал от боли. Недолго думая, я сразу бросился на помощь — а вдруг какой-то злодей решил утопить в лаве котёнка? Но нет, это оказался всё-таки человек. Точнее, то немногое, что от него осталось. Калека, лишённый одной руки, орал благим матом, каким-то образом оставаясь живым в этом море огня. Нестерпимо пахло палёным мясом.
Ещё подбегая, я наложил на него Силенцио, а то мои уши не выдержали бы воплей. Я сразу же выдернул человека из огненной реки, уложил его на камень и принялся обдувать холодным воздухом, прерываясь, чтобы остановить кровь из обрубков ног и левой руки, по возможности подлечить сгоревшую кожу и достать из рюкзака сильное обезболивающее. Судя по всему, калека уже перестал орать — подействовало обезболивающее зелье — и постепенно приходил в себя. Он поднимал голову, растерянно глядя на обрубки, и по его щекам начинали течь слёзы, сразу испарявшиеся в этой жаре. Это был совсем молодой парень — может, года двадцать два или двадцать три… Совсем недавно он был бы красавцем — правильное лицо, кудри волос… Готов поспорить, он легко бы разбил сердце любой сказочной принцессы… Теперь же он походил на небрежно разделанный кусок мяса…
— Слушай, дружок, — крикнул я, — здесь становится совсем туго. — Давай-ка мы с тобой отправимся в другое место!
Он помотал головой и что-то сказал, нахмурился и показал пальцем себе на рот.
— Финита! — пробормотал я, вспомнив про наложенное Силенцио. — Теперь говори.
— Повелитель… — выдавил он и закашлялся.
— Я не Повелитель, — помотал я головой.
— Повелитель… летит… за мной, — закончил-таки фразу калека. — Я тебя… не забуду…
— Спасибо, конечно, но давай лучше сначала уберёмся отсюда, а потом уже будем… — начал я.
Он протянул руку, и откуда-то издалека в его единственную руку прыгнул небольшой тусклый цилиндр.
— Иди, — проскрежетал несчастный. — Повелитель… не пощадит!
— Хорошо, — согласился я. — Хочешь умереть — умирай. Я тебя немного подлатал, и раны твои пока продержатся. Вот тебе ещё обезболивающего и немного еды.
— Спасибо… — кивнул он, поглаживая цилиндр. — Спеши же!
На меня что-то надавило, отталкивая обратно, откуда я пришёл, и я решил не бороться с неведомой мне силой — было очевидно, что парнишка хоть и начинающий колдун, но уже очень сильный, и встречаться с тем, кого он звал даже не Учитель, а Повелитель, мне вдруг резко расхотелось. Ему не было видно, что я делаю с Аркой, да и были у меня некие сомнения в том, выживет ли он вообще на этой планете, которая, похоже, пошла вразнос. Я даже не стал набирать следующий адрес — просто положился на волю случая и сразу вошёл за Вуаль, сконцентрировавшись на противостоянии боли. Безуспешно — она опять застала меня врасплох.
Всё хорошее когда-нибудь кончается. Плохое же имеет тенденцию не заканчиваться, а лишь делать передышку, чтобы подопытный не отдал концы раньше времени. Я вываливался из Арки, трясясь от боли, и несколько минут делал дыхательные упражнения и медитировал. Немного отойдя, я доставал из-за плеча метлу и взмывал вверх — на разведку. Пяток километров километров в какую-нибудь сторону и возвращение по широкой дуге — несмотря на чуждость мира, очки исправно выводили меня точно к Арке, даже когда солнце совсем уже скрылось за горизонтом. В последнем мире я нашёл, что мне было нужно — портал был размещён на высоченной — метров триста — отвесной скале, которая у основания в поперечнике была около сотни метров и заканчивалась идеально ровной площадкой диаметром семьдесят пять.
Над горизонтом вставала луна… Огромная, в треть неба луна с диском астероидов вокруг, которая, проносясь над этой планетой, должна была, по моим прикидкам, корёжить её и рвать на части со страшной силой. Хотя, если мир уж совсем волшебный, то такая мелочь, как прилив, вполне может быть проигнорирована в угоду соображениям, к примеру, эстетичности. Я почему-то был уверен, что “мегамозг” неинтересные для себя миры не “собирает”, и восход такой необычайной луны должен быть столь же безопасен для наблюдателя, сколь и величественен. Усевшись на самом краю обрыва, я достал бутерброд и с удовольствием откусил, болтая ногами и любуясь на небывалой красоты зрелище.
