— Он ещё и шляется где-то! — патетически воскликнула она, пытаясь схватиться за сердце.
Это она зря — не все же ещё поели! При виде колыхающихся телес, по которым пошли круги, словно от брошенного в воду камня, Флёр позеленела и отодвинула от себя тыквенный пудинг, от которого до этого смогла с отвращением съесть всего лишь ложечку.
— Как это понимать, Гарри? — поинтересовался он, выразительно глядя на меня поверх очков. — Мы же договорились, что ты сидишь тихо и никуда не выходишь! Этот мир слишком опасен для тебя!
— Представляете, в четыре часа ночи зашла проверить, а его нет! — возмущённо продолжила Молли! Ни в постели, ни в туалете, ни у девочек в комнате!
— Я ночевал у близнецов! — отозвался я.
— Хм… — задумалась Молли. — У них-то я и не догадалась проверить!
— Не понял, — широко улыбаясь, спросил Рон, — а в чьей комнате должен спать Гарри?
Я вздохнул. Помог, что уж там!
— Так где ты был, Гарри? — ласково поинтересовался Дамблдор.
— Известно, где, — вклинился “Билл”. — Дело-то молодое!
— Молодое? — озадаченно спросил Дамблдор и на некоторое время замолк, видимо, пытаясь вспомнить, что он такого делал в молодости.
Ему в голову ничего не пришло, зато на высоте оказался Рон.
— По бабам, что ли, бегал? — радостно воскликнул он.
— Что за выражения, мой мальчик! — буркнул Дамблдор. — Да-а, Гарри, не ожидал от тебя!
— Так гормоны же! — напомнил “Билл”.
— Его гормоны должны быть строго в пределах обозначенной территории! — голосом мудрого терпеливого старца, мечущего бисер своего всезнания перед неблагодарными свиньями, произнёс Дамблдор. — Он слишком наивен, слишком молод и неподготовлен к встрече с жестокой реальностью! Вот, к примеру, есть Джинни! По-моему, прекрасный объект для приложения гормонов. Добрая, заботливая… Она и убережёт тебя от забот, и накормит…
Слово “верная” он не упомянул. Может, знает что-то?
— А Гермиона? — на всякий случай поинтересовался я. — Почему не Гермиона?
— Да, почему? — удивилась та.
— Гермиона — прекрасная девочка, — согласился Дамблдор и принялся её разглядывать.
Разглядывал долго и откровенно, что начало вгонять её в краску. Убедившись, что она уже стала цветом напоминать помидор, он удовлетворённо кивнул и блеснул стёклами.
— Прекрасная, но не для тебя, — подвёл он итог наблюдениям. — Она предназначена твоему лучшему другу Рону. В ней есть стержень, который ему нужнее. Если ты желаешь добра своему другу, если печёшься об общем благе, то ты сделаешь правильный выбор.
Гермиона послушно соглашалась, но мне отчего-то казалось, что она готова заплакать.
— А если мне нравится другая девушка? — спросил я.
— Мой мальчик! — с чувством ответил Дамблдор. — Вот как раз об этом я хотел с тобой поговорить! Ты должен понять, что помимо какого-то непонятного личного счастья есть ещё общее благо. Нельзя всех осчастливить, не пожертвовав собой! Ты думаешь, ты победил Волдеморта? Нет, ты забыл про самопожертвование, про общее благо — и Волдеморт вернётся… Важны твои поступки, мой мальчик, а не то, что при этом происходит…
Молли довольно кивала в такт его словам. Гермиона просто кивала. Джинни придирчиво разглядывала свои ногти. “Билл” и Флёр безмолвно таращились с ошарашенным видом. Рон сверлил глазами пачку сигарет. Я размышлял, показалось ли мне, что в соусе к мясу что-то шевелится или нет. Дамблдор тяжело вздохнул и потупился, а потом, словно что-то разглядев, медленно отстранился, откинувшись на спинку стула.
— Какой превосходный экземпляр! — с некоторым восхищением в голосе произнёс он. — Цвет, конечно, необычный, но зато как чувствуется порода!
— Простите, профессор Дамблдор, — заинтересовалась Гермиона, — о чём это вы?
Он хитро блеснул в её сторону стёклами и погрозил пальцем.
— Ай-яй-яй! — добродушно усмехнулся он. — Как не стыдно! Конечно же, я говорю про этого великолепного розового кролика поистине королевских размеров, который грызёт морковку в середине стола.
— В середине стола пусто, — недоумённо покачала головой Джинни.
— Хм, правда? — озадаченно переспросил он и принялся разглядывать пустое место по центру стола со всех сторон. — Но я же ясно его вижу. Хм. Странно. А! Он просто заколдованный! — озарило его, и он поучительно блеснул стёклами: — Вам ещё предстоит долго учиться, чтобы увидеть розового кролика! Долгие годы кропотливого труда в библиотеке…
— Я! — радостно перебила Молли, тряся поднятой рукой, словно она опять в первом классе. — Я вижу! Действительно, прекрасный зелёный…
— Розовый! — сварливо поправил Дамблдор.
— Розовый, да! Розовый кролик! — даже глазом не моргнув, продолжила Молли. — Ути какой хорошенький!
— Вот, видите! — значительно поднял палец Дамблдор.
Когда мы вернулись домой, Богиня сразу исчезла — очевидно, приводить свою внешность в порядок, а Флёр отвела меня в сторону.
— Его рука — это то, о чём я думаю? — спросила она.
Я хотел было ответить, что его рука — это вовсе не выздоровевший Сириус, но вовремя прикусил язык. Не то, чтобы жестокая шутка, но и тактом не блещет.
— Да, он умирает, — подтвердил я. — Собственная жадность прикончила его не хуже Волдеморта, и он об этом знает.
— Ужасно, — покачала она головой. — Он, должно быть, испытывает сильную боль.
— Или не испытывает, — пожал я плечами.
— Не испытывает? — переспросила она. — Думаешь, он принимает обезболивающие? Но если их принимать постоянно, у него сначала пойдут галлюцинации… — я ещё раз пожал плечами, и она наконец-то сообразила: — А-а-а! Так вот в чём дело!
Богиня уже сменила облик и спешила к нам. Как раз в этот момент из камина вышла Нарцисса, увидела меня и открыла было рот, но тут её заметила Богиня и радостно всплеснула руками, будто как раз её и искала. Они остановились и тепло поздоровались, а затем Богиня достала из кармашка платья небольшой флакон, светящийся сиреневым перламутром, и передала Нарциссе. Та, словно не веря, сложила ладони перед собой и помотала головой… Мне показалось, или у неё в глазах и вправду мелькнули слёзы. Она спросила разрешения и осторожно взяла флакон из пальцев Богини, крепко стиснула в руке, благодарно закатив глаза к небу, а потом разжала ладонь, любуясь. Снова сжала и чуть ли не подпрыгнула на месте от восторга. Прижав свободной рукой Богиню, она крепко поцеловала её в щёку, развернулась и, танцуя, направилась к камину. Снова что-то вспомнила, помахала мне рукой и исчезла в камине.
И что это было? В ответ на мой вопросительный взгляд Богиня строго покачала головой.
— Любопытство не всегда порок, — заявила она.
Что означает, что в данном конкретном случае оно как раз неуместно.
— А ты молодец, — заметила она. — Мне всё хотелось приложить его чем-нибудь убойным.
— Не надо, — помотал я головой. — В сущности, он же старикан совершенно безобидный. В Сценарии от него ни вреда, ни пользы. Не считая, конечно, стычки с Волдемортом в Министерстве. Пусть себе…
А завтра мы праздновали День Рождения Панси.
Мне откровенно не хотелось ни с кем советоваться по поводу подарка. Точнее, один совет у меня был, и ему я и решил последовать… в какой-то мере… Но в остальном я хотел подарить что-то от себя. Я знаю, что в целом это плохая идея, но мне казалось, что Панси должна оценить порыв души…
Когда она только проснулась, я уже был готов — завтрак был доставлен прямо в постель, а рядом на столике её дожидалась небольшая горка переливающихся и искрящихся коробочек и свёртков, куда я упаковал плоды своей фантазии. Завтрак — это святое, и поэтому она ела, торопясь и с вожделением пожирая глазами свои подарки. Быстро закончив и даже оставив мне все пирожные, она выскочила из-под одеяла, заставив меня зажмуриться… Впрочем, каким-то волшебством она уже успела наколдовать себе вполне приличную пижаму вместо её традиционного прозрачного наряда, и я мог за ней наблюдать относительно спокойно…
— Алекс, ты лучший! — завопила она, распаковав несколько свёртков, сделанных из специальной подарочной бумаги, которой обычно хватало на несколько минут усердного разрывания в клочки, попыталась сгрести со стола остальное и прижала поместившееся к груди. — Я люблю тебя!
В комнате установилась тишина. Поняв, что она мне только что сказала, она потупилась со смущённой улыбкой, и щёчки её порозовели. Дафна сидела с гордым видом, словно её любимая ученица только что сдала экзамен, а Астория наоборот поглядывала на них обеих свысока — она-то мне уже фактически призналась! Я сел рядом с Панси и поцеловал — легко, можно сказать, по-школьному, одними лишь губами. Ответив на поцелуй, она улыбнулась, покраснела и, делая вид, словно ничего не случилось, продолжила разбирать своё богатство — в основном, помада для губ, тени и тушь… Понравившиеся мне духи, каждый флакон которых в Косом стоил двадцать полновесных галлеонов. Это я не к тому, что потратился, а к тому, что ей должно было понравиться…
Обед, для которого стол поставили прямо посреди лужайки перед крыльцом, прошёл в тесном семейном кругу. С некоторым чувством превосходства я поглядывал на остальные подарки, поскольку моя горка, хоть и не была столь объёмной, но всё же количеством легко могла побить их в несколько раз. Обернув руку вокруг моего локтя, Панси меня не отпускала ни на минуту, даже когда мы всей компанией — исключая Белинду, которая с важным видом уселась судить — решили поиграть в квиддич. Так и летала за мной приклеенная — ну по крайней мере нас не разделили в разные команды. При этом она вся лучилась от удовольствия, и я подумал, что не духи, совсем не духи были для неё лучшим подарком…
Вечером был бал, который папа организовал Букингемском дворце. Точнее, бал-то организовала сама хозяйка, поскольку ей это было сделать намного удобнее. Конечно, сама она не понимала, с чего бы её угораздило назвать гостей в такой странный день, — да ещё и вторник ко всему прочему, — но переданная ей вполне неплохая сумма золотом, похоже, отвлекла её мысли в другом направлении. Тем более, что после окончания торжества память всех этих многочисленных графов и герцогов будет аккуратно подчищена…
Конечно, на удобное кресло самой хозяйки никто покушаться не стал, — пусть они и магглы, но всё же есть в подобной незаслуженной узурпации что-то кощунственное, — но для Панси поставили чуть менее высокое сиденье рядом, по левую руку, где она и принимала скромно почести, по очереди отдаваемые ей всеми приглашёнными. Тут мне уже пришлось всё-таки с завистью поглядеть на медленно растущую горку подарков, которая и размерами, и количественно быстро побила мою. После того, как формальности были закончены, и все присутствующие были друг другу представлены, начался собственно бал. Желанию Панси единолично подставлять изящные ножки под мои неуклюжие танцевальные па сбыться не пришлось, поскольку Астория, сбежавшая от активного внимания наметившего её в партнёрши старшего внука хозяйки, — который, словно желая усугубить свою вину, носил шевелюру огненно-рыжего цвета, — потребовала свою долю. А там и Дафна подтянулась, абсолютно логично рассудив, что торжество по поводу дня её рождения, приходящегося на время учебного года, сложно обставить таким же образом, и возможностью потанцевать со мной в Букингемском дворце стоит воспользоваться на все сто.
Эти три хрупкие девушки оказались на удивление стойкими и вытерпели по три танца на каждую, даже не очень часто вскрикивая. Пока я кружил последние с Дафной и с Асторией, Панси куда-то делась. На мой ищущий взгляд папа кивнул в сторону балкона, где она и нашлась у перил глядящей вниз. Я тихо подошёл и встал рядом, заслужив признательный взгляд и быструю смущённую улыбку. Пальчик её начал выписывать вензеля на широкой поверхности перил.
— Тебе не очень больно? — осторожно спросил я про отдавленную ножку.
— Было немного, — снова улыбнулась она. — Но я же ведьма… Всё в порядке…
Её немного потряхивало, и заметив это, я стянул сюртук, чтобы накинуть ей на плечи.
— Нет-нет, — отстранилась она. — Мне не холодно. Просто…
Меня и самого-то, в общем-то, лихорадило, и я вполне понимал её состояние. А может, она уловила моё, и ей передалось волнение. Трясущимися руками я достал из кармана коробку.
— Панси, — сказал я срывающимся голосом. — Я прошу… оказать мне честь…
Она взяла коробочку чёрного бархата в руку, и та раскрылась, выпуская в стороны облачко золотой пыли, которое закрутилось в виде полуметрового сердца, остриём упирающегося с содержимое. Она ахнула и прижала руку к груди, счастливыми глазами глядя то на меня, то на кольцо в коробочке.
— Алекс… — пискнула она.
— Панси… — откликнулся я.
— Алекс, милый! — шепнула она. — Конечно, да!
Дрожащими пальцами я выудил кольцо, с замиранием сердца представляя, что я его сейчас упущу, оно упадёт с балкона, и момент будет безвозвратно упущен, а она подставила свой пальчик, на который я тут же его и надел. Пока я переводил дух, она успела поднять руку к лицу, чтобы полюбоваться… и я почувствовал, что сейчас у неё брызнут слёзы. Крепко к себе прижав, я поцеловал её — сначала нежно, а потом уже всерьёз, по-настоящему…
— Я люблю тебя, — сказал я, оторвавшись.
Её глаза распахнулись, чуть меня не утопив в сверкающей зелени.
— Ты… — не поверила она.
— Я люблю тебя, — повторил я.
Она прижалась ко мне и сложила голову на груди, а потом кивнула.
— Давно тут стоишь? — спросила она.
— Ничего прекраснее в жизни не видела, — послышался голос Дафны, и я тоже обернулся, чуть не подпрыгнув.
Панси меня отпустила и шагнула к ней, обнимая и целуя.
— Я так за тебя рада, — с чувством произнесла Дафна. — Я так рада видеть тебя счастливой.
Панси отпустила её и сделала шаг назад, при этом бросив на меня быстрый взгляд. Я опустился на колено и протянул Дафне тёмно-синий футляр, который в её руках сразу раскрылся.
— Дафна, ты выйдешь за меня? — спросил я.
