— С удовольствием, — откликнулась она, расплываясь в улыбке.
Я радостно вскочил и надел ей кольцо, одновременно целуя в губы. Мандраж прошёл, и мне хотелось прыгать от счастья или летать.
— Ах, вот вы где! — раздался довольный голос папы. — Как я погляжу, формальности уже улажены?
— Да, папочка! — запрыгала Панси, демонстрируя руку с кольцом. — Вот, смотри!
Была у меня задумка… Несмотря на весь ужас и омерзительность своей натуры, Светлые были непревзойдёнными эстетами. Вычурные узоры на их одежде были столь красивы, что не вызывали отторжения неуместностью подобных украшений на одежде воина. Их оружие, особенно, холодное, при одном взгляде заставляло в себя влюбиться… Дамора показала мне… Дублёру колечко, которое добыл отец, и которое должен был надеть ей на палец суженый… когда придёт время, конечно. Её прозрачные намёки, стрельбу глазками и томные вздохи, которыми этот показ сопровождался, я старательно игнорировал, — разумеется, — хоть и не так просто это было. Зато кольцо я запомнил и заставил его вид отложиться в памяти до мельчайших деталей. Я так и не понял, каким образом у меня это получилось, и как это вообще происходит. Папа сказал, что когда пришёл день сделать маме предложение, он просто нашёл ещё одно кольцо Паркинсонов ожидающим его на тумбочке возле кровати.
Сегодня я проснулся рано, чтобы приготовить Панси сюрприз, выбрался из наваленных на меня рук и голов, и только спустившись на пол, увидел на тумбочке их. Тонкая изящная работа по неземному металлу, из которого Светлые делали свои украшения. Переплетение микроскопических листов и веток, в центре которого красным цветком сиял рубин, а вокруг зелёными листиками были рассыпаны изумруды. Опознаватель в очках на несколько минут задумался, а потом выдал мне, что теперь это новый перстень Паркинсонов. Две штуки — это с намёком. В первую очередь — с намёком мне.
Папа обнял нас всех за плечи и двинул по направлению к балконной двери. Зайдя в зал, мы оказались на небольшом возвышении, а папа захлопал в ладоши, привлекая взгляды публики.
— Дамы и господа, прошу немного вашего драгоценного внимания! — зычным колосом воскликнул он, когда в зале установилась тишина. — Я хочу поделиться с вами счастливой новостью. Мой сын, Алекс, только что сделал предложение сегодняшней имениннице мисс Панси Паркинсон и моей крестнице Дафне Гринграсс. Предложение было благосклонно принято, и посему я объявляю об их помолвке.
Раздались бурные аплодисменты. Сформулировано безупречно — кто принял предложение и кто объявляется помолвленным, осталось за кадром. Мою фамилию папа озвучивать не стал, чтобы не объяснять этим магглам, каждый из которых, по совести, должен бы задаться вопросом, что это за странные персонажи, которым они рукоплещут… Чтобы не объяснять совершенно незнакомым магглам тонкости нашего семейного устройства и то, что жениться на сестре вовсе не зазорно, если её родители давно погибли, а твои воспитали её, как родную, и нежности и любви дарят ей даже больше, чем собственному оболтусу.
Увидев глаза мох змей… моих невест, я решил, что им вовсе не интересно помпезное торжество, и более всего им хотелось бы просто остаться наедине со мной. Втроём — наедине. Вернувшись на балкон, мы спрыгнули со второго этажа и двинулись в сторону ближайшего парка, привлекая внимание ротозеев прилагающимися к моему старомодному фраку пышными юбками и голыми плечиками девушек.
40. День забот
Было уже за полночь, когда я наконец добрался до спальни. До своей спальни, где меня, как водится, уже поджидала Панси. В жару и под одеялом. Уже это должно было меня насторожить. Едва я вошёл, она тут же села вертикально, придерживая одеяло на груди.
— Алекс, наконец-то! — воскликнула она. — Стой там, я сейчас!
Она снова легла, завозилась под одеялом, полностью скрывшись, и ещё через минуту достала оттуда прозрачную ночнушку, которую бросила в мою сторону. Потом опять исчезла, появилась, и бросила в меня трусами.
— Что это? — удивился я.
— Я думаю, что время пришло, любимый! — сказала она, маня меня рукой.
Всё остальное, кроме головы, по-прежнему было под одеялом, но от мысли о том, что трусики-то здесь, меня бросило в жар. Разделся я быстрее, чем она успела моргнуть, но от увиденного она сразу же зажмурилась.
— Ой! — сказала она, отворачиваясь. — Что же я свет-то не выключила?! Иди скорее!
Я шагнул к ней и наступил на ночнушку. Сделать следующий шаг мне не удалось, поскольку ночная рубашка обвилась вокруг моих ног, и я полетел на пол, от неожиданности едва успев выставить руки — а не то бы точно разбил нос, и прощай новые горизонты! Панси хихикнула, а я принялся ожесточённо отдирать всё никак не желавшую сдаваться ночнушку от своих ног. Наконец, мне удалось, я поднялся на четвереньки, достал до края кровати и, вставая, потянул на себя одеяло. От волнения пересохло в горле — сейчас я наконец увижу то, о чём так мечтал! Одеяло сползло, но Панси по-прежнему оставалась укрытой. Я потянул снова и снова, и оказалось, что одеяло и не думает кончаться — оно подавалось навстречу мне, волнами сначала ложась у моих ног, затем покрыв их до колен, до пояса… Я тянул уже с бешеной скоростью, а Панси продолжала придерживать край на плечах, призывно и с любовью на меня глядя. Когда я оказался закопан в одеяле по грудь, оно всколыхнулось, словно волнистое море, и укрыло меня с головой. Я барахтался, продолжая тянуть его на себя, и, казалось, это никогда не окончится, и тут… осознание происходящего прямо в этот момент конфуза, вызванного традиционным подростковым гормональным взрывом, вырвало меня из чудесного сна, но было уже слишком поздно. Всё, что я успел — приподнять над собой простыню, чтобы и она не пострадала.
Пару минут я тупо смотрел в темноту потолка, заново переживая свой сон. Такой прекрасный сон, в котором мои мечты почти довели меня… Я же уже мог себе представить, что вот-вот увижу, и что дальше… А кстати, что бы я делал дальше? Вот залез бы я к ней под одеяло, и что? Да ладно, не важно! Как говорил Наполеон, сначала ввяжемся в драку… или во что-то значительно более приятное. Справлялись же до меня как-то поколения молодых бойцов — и ничего, не умерло человечество! А всё-таки, как хорошо, что она беззаботно спит, уткнувшись носом мне в плечо, и даже не подозревает о моих смелых фантазиях. Или плохо? Может, вместе бы пофантазировали? Может, даже и не только бы пофантазировали… Теперь, когда у неё на пальце моё кольцо, мы практически женаты, и в принципе, если очень надо, то… Но нет уж, с другой стороны на меня сложила руки Дафна, а она-то точно ещё не готова!
Тем не менее, последствия моего бурного сна нужно срочно ликвидировать. Я приподнял простыню сильнее, чтобы у меня была возможность выскользнуть, и осторожно вылез. Дело усложняло то, что одна рука у меня была занята… Потом быстро в ванную, чтобы принять душ и надеть чистое бельё. Наконец можно и снова залезть в постель. При этом не наступить на что-нибудь. Не отдавить кошачью лапку или змеиный хвостик.
— М-м, ты где был? — недовольно спросила Панси, почти не просыпаясь.
— В туалете, — ответил я. — Спи!
В темноте мне не было видно, как она надула губки, чтобы я коснулся их своими, но я и так почувствовал… Она тут же снова уснула.
Всё, ещё один день забот — и отпуск! Вот точно уеду в деревню, в глушь, в… Манчестер. Нужно ещё пару дел завершить — из тех, что, в принципе, может сделать за меня папа или ещё кто-нибудь, но мне же всё-таки до жути интересно самому… Аж не терпелось. Вот, как объяснить это родителям? Я вовсе не стараюсь оградить их от опасностей — я просто хочу по максимуму получить себе приключений!
Перед завтраком нас поймали Флёр с Белиндой и поздравили с решительным шагом. А вот Астория поздравлять не собиралась, и весь завтрак сидела надутая, даже не подкладывая мне кусочков повкуснее. Мне её обида была понятна, но раз у меня оказалось только два кольца, — а колец было действительно два, я тщательно всё обыскал вокруг, — то значит, её время ещё не пришло. Как бы это только теперь ей объяснить? Едва завтрак закончился, она вскочила и умчалась, а я, оставив змей, поспешил вслед, пока совсем не потерял из виду. Как я и предполагал, это оказалась такая игра. Прятки, в общем, но только такие, в которых одному из игроков не больно-то и хотелось прятаться. Поэтому Астория нашлась стоящей у окна в следующем же коридоре. К счастью, на этом игры и закончились… Я подошёл и встал рядом.
— Привет, — тихо сказала она, не поворачиваясь.
— Привет, — откликнулся я. — Прогуляться не хочешь?
Она повернулась на секунду, чтобы бросить на меня укоряющий взгляд. Ну да, как же я забыл? Сама же сказала, что она за мной хоть на край света.
— Мы с тобой могли бы исчезнуть на несколько дней, — предложил я.
На этот раз она на меня смотрела дольше. Всё-таки, удивительная сила воли — она не просто стоит с закрытым ртом, а вообще не произносит не звука. Пять молчания минут здесь и ещё сорок пять — за завтраком. Может, это и не мировой рекорд, но уже явно гроссмейстерский результат. Надо отдать ей должное — за прошедший год она удивительно повзрослела, из легкомысленной девчушки превратившись в красивую девушку… Через два месяца ей — пятнадцать, подумать только!
— Я думаю, мне стоит собраться, — наконец произнесла она. — Минут десять, не меньше.
— Я буду ждать здесь, — склонил я голову, а она присела в ответ.
Должно быть, я долго смотрел ей в след, поскольку из задумчивости меня вывело нетерпеливое покашливание. Я обернулся и наткнулся взглядом на змеек, которые, тесно придвинувшись друг к дружке, внимательно за мной наблюдали.
— Любит — не любит, — задумчиво произнесла Дафна.
— Скорее любит, чем не любит, — серьёзно кивнула Панси.
— Ты что это задумал? — поинтересовалась Дафна.
— Ещё и полдня не прошло с момента, как мы милостиво согласились выйти за него замуж, а он уже намыливает лыжи с молоденькой девицей, — хмыкнула Панси.
На самом деле, технически мы уже были женаты. С момента, как перстни оказались на тонких пальчиках моих невест, обратного хода уже не было. Перстни не снимаются и не исчезают. После того, как я в первый раз увидел их на своих пальцах, Сириус прочитал мне достаточно пространную лекцию по поводу этих артефактов. Пример единственной ситуацией, в которой перстень мог исчезнуть, случился не далее, как вчера, когда Дафна и Панси утратили имевшиеся у них до этого перстни, надев на пальчики принятые от меня. У Дафны раньше был перстень с сапфиром, а у Панси — такой же рубиновый, как тот, что красовался на моём пальце.
Итогом вчерашнего события было то, что мы трое почти полностью потеряли свободу в отношениях с посторонними. То есть, реши я сейчас поцеловать другую девушку, это вполне могло самым негативным образом сказаться на моём здоровье. Отчасти это и было причиной того, что Астория так рассердилась… не на меня даже, — она же понимала, что я не могу заставить появиться из ниоткуда третий перстень, — а на ту часть регламентирующей семейные отношения магии, которая решила, что перстень ей носить ещё рановато. Обратной же стороной ношения девушками моих колец было то, что с этого момента мы в своих отношениях считались взрослыми, и если раньше Дэниелу приходилось буквально закрывать глаза, притворяясь, что мы с его дочерью не ночуем в одной постели, то теперь это вообще перестало быть его заботой.
— На самом деле, так оно и есть, — кивнул я. — Я вас собираюсь оставить одних… На целых пятнадцать минут.
— И всё-таки, что ты задумал? — повторила Панси.
— Я готова! — сказала появившаяся Астория, спасая меня от необходимости немедленно отвечать на вопрос.
Она сменила сарафан, в котором была утром, на летнее платье с плечиками, надела шляпку и туфли на низком каблуке. В руках у неё был небольшой походный ридикюль. Я принял поклажу, подал ей руку и склонился, чтобы поцеловать. Она в испуге зажмурилась, да и у меня в груди тоже похолодело. Деталей Сириус мне тогда не раскрыл, да и я не был особенно заинтересован, но слова “весьма неприятные” про последствия такого поступка он повторил несколько раз. Губы были мягкими, со вкусом клубники.
— Погляди, он ещё и целуется с этой вертихвосткой! — облегчённо выдохнула Дафна, которая тоже была в курсе возможных результатов.
Астория удивлённо распахнула глаза и позволила себя утащить по коридору на выход. Отправившиеся за нами змеи даже не скрывали довольных улыбок, которые довольно точно отражали мои чувства по поводу случившегося. Мороженое окончательно подняло настроение Астории и на время утихомирило Дафну и Панси, которые, следуя за нами в паре шагов, не уставали отпускать ядовитые шпильки — всё по поводу того же изменника и молоденькой разлучницы.
— Так что ты задумал? — спросила теперь уже Астория.
Я растерянно оглянулся на змей. Сговорились они, что ли? Ответом был высокомерный кивок Дафны — не отвлекайся, мол, мы внимательно слушаем. Какое счастье, что я купил им мороженого, и говорить они не в состоянии.
— Я же обещал тебе новый мир, — сказал я Астории. — К сожалению, мы не можем воспользоваться Аркой, поскольку сделаемся старше…
— И я стану достаточно взрослой! — восторженно перебила Астория. — Это же так здорово!
— Куда ты торопишься? — вздохнул я. — Если эта штука и вправду работает, как предполагается, то у нас с тобой впереди миллионы лет вместе.
Услышав про “миллионы лет”, Астория закрыла рот и зависла, пытаясь поместить эту цифру в свою прелестную головку. Получалось, похоже, не очень, как она ни хмурила брови в потугах.
— Продолжай, — напомнила Панси. — Мы слушаем!
— А у меня мороженое кончилось! — заявила Дафна
А мне как раз и не трудно — с удовольствием куплю всем ещё. Я осторожно разжал пальцы Астории, всё ещё силящейся досчитать до миллиона, достал из них начавшее таять эскимо и вложил туда новое, дымящееся холодом.
— Я вспомнил, что осталось ещё несколько незаконченных дел, — сказал я. — Одно из них — Амелия Боунс. Раз Тёмный Лорд нас покинул, то она вполне может вернуться.
— А я всё гадаю, не на набережную ли Альберта мы идём! — улыбнулась Дафна.
— После этого я подумал, что мы с Асторией можем напроситься к демону в гости, — продолжил я. — Дорогая, ты не против отправиться туда на пару недель? — спросил я её.
