Поднявшись во весь рост, он почувствовал, что руки-ноги совершенно перестали слушаться. Великая сила, казалось, покинула его, истекла прочь. Все это так унизительно!
Ему едва удалось собрать достаточно Светлой стороны, чтобы избежать смертельного столкновения. Сила подхватила его, как заботливая нянька, и помогла рывком уйти из-под очередного шквала ударов. Он отряхнулся, презрительно посмотрел на Доугана, который глядел на него со стороны входа в залу.
И Драллиг не смог выдержать этот взгляд; теперь они поменялись местами, и его это сильно беспокоило.
В этом чувствовалась какая-то тревожная предопределенность.
Он постарался не думать об этом, вызвал в памяти определенное знание о собственной несокрушимости, чтобы открыть себе доступ к Силе. Энергия влилась в него, и исчез груз лет, тягость сражения.
Напряженные мышцы получили прилив энергии, и на мгновение, мастер ощутил, что готов и дальше продолжать сражение.
Подняв меч, он жестом позвал Доугана.
— Надеюсь, ты не утомился, мальчик? — С усмешкой поинтересовался он.
— Свеж как утренняя роса, — усмехнулся воин в доспехах.
Молодой джедай мощным прыжком поднялся в воздух. И пока юноша летел вниз, Драллиг ощутил новый водоворот в потоках Силы между ними и наконец понял.
Понял, как Доугану удавалось становиться сильнее. Почему он больше не разговаривал. Как он стал боевой машиной. Понял, почему Мейс Винду так долго интересовался им.
Доуган рожден, чтобы пользоваться Силой.
Его сердце, словно термоядерная печь, жар которой прорывается сквозь все заслоны джедайской дисциплины. Он держит Силу в добела раскаленном кулаке. Он повелевает ей, балансируя на грани Света и Тьмы, черпая энергию из обеих ее сторон.
То самое пограничное и безмерно опасное состояние, что описывал Винду, разрабатывая по обрывкам записей в Архиве свой собственный стиль. Но, ведь у Ваапада имелся предшественник. Тот, который джедаям так и не удалось восстановить по хроникам прошлого.
Именно потому что не существовала сколько-нибудь полного описания этой школы боя, Драллиг не знал о ней. И, судя по всему, сейчас он противостоял тому, кто рискнул пойти по пути Мейса, использовать свою внутреннюю тьму.
У этого юноши дар ярости. Запретной для любого джедая.
И даже теперь он сдерживает себя; даже теперь, приземлившись рядом с Драллигом, направляя на него бешеный каскад ударов, далее заставляя джедая отступать шаг за шагом, он держит ярость за стенами, построенными волей,— стенами, которые цементируют неконтролируемый ужас.
Ужас перед собой, понял инструктор. Ужас перед тем, что может случиться, если он позволит этой печи, заменяющей ему сердце, достичь критической температуры. Цин ускользнул от удара, пришедшего сверху, и отпрыгнул назад.
— Я чувствую в тебе большой страх. Он поглотил тебя. Вот уж в самом деле Бесстрашный Герой. Ты притворщик, Доуган. Ты всего лишь молокосос, вставший в позу.
Он направил на юного джедая меч, как будто обвиняя.
— Разве ты еще не вышел из возраста, когда боятся самого себя?
Доуган снова устремился в атаку, но в этот раз Драллиг парировал с легкостью. Они застыли чуть не вплотную друг к другу, клинки мелькали так быстро, что не уследить, но противник потерял свое преимущество: одной-единственной прицельной насмешки оказалось достаточно, чтобы его внимание переместилось с битвы против мастера на борьбу с собственными эмоциями. Чем больше в нем разгорался гнев, тем больше он боялся, а страх, в свою очередь, подкармливал гнев. Как кореллианская многоножка из пословицы, которая начала думать, что она делает, и уже не могла идти.
Мастер фехтования позволил себе расслабиться; на него вновь снизошло игривое настроение, когда они со Доуганом закружились в смертельном танце. Как бы ни окончилось веселье, следует наслаждаться им, пока можно.
На одно короткое решающее мгновение они со Доуганом замерли, клинки скрещены, враги смотрят друг другу в лицо сквозь шипящий энергетический крест, и в это мгновение Драллиг понял, что ошеломленно спрашивает себя, не потерял ли его противник разум?
Кодекс учит: 'Нет эмоций — есть покой'. Мейсу потребовались долгие годы, чтобы научиться держать свою внутреннюю тьму под контролем. А мальчишка? Что может он по сравнению с прославленным магистром?
В какой-то момент, используя обманный финт, Драллиг смог зарядить ударом ноги в лицевую маску противника. Одновременно с этим, мощный яростный удар по руке, удерживающей световой меч.
Короткая и яростная атака, призванная положить конец затянувшемуся противостоянию.
Подбросив на ладони рукоять светового меча противника, Драллиг, тщательно скрывая свое учащенное дыхание и смертельную усталость, натянул на лицо победную улыбку.
— Световой меч — это оружие джедая. Его защита и опора, — назидательно произнес он, глядя в сторону учеников. Эффектный ход — не обращать внимания на поверженного противника. Это унижает и заставляет чувствовать себя раздавленным. Не обращая внимания на противника, он неспешно пошел мимо него в сторону юнлингов. — Потеряв свой меч в битве, вы неминуемо погибните.
Звук активированного светового меча за спиной, заставил Драллига с недоумением взглянуть на оппонента, которого он считал окончательно сломленным.
Меж тем, Доуган, держа обеими руками световой меч, как две капли воды похожий на тот, что находился в руках Драллига, встал в ту же стойку, с которой начиналось их сражение.
— Именно поэтому, я всегда ношу с собой еще один, — с усмешкой произнес противник, всем своим видом призывая к продолжению.
========== Глава 37. Утечка мозгов. ==========
Грязная забегаловка, владельцем которой являлся тойдарианец Тарр, подходила для его душевного состояния как нельзя лучше. Он приходил сюда в далекой юности — вместе с друзьями по Академии. Всякий раз, когда хотелось приключений и новых ощущений, они шагали сюда. Надраться в сопли, подраться со шпаной, почувствовать себя свободными от всех тех душных обязанностей, что на них возлагали предыдущее поколения.
Уроженец богатой семьи из Центральных миров, видный человек в своей структуре, сейчас, он оказался на самом дне. Без работы, друзей, знакомств и пенсии. Даже было знакомство с канцлером Палпатином, оказалось более чем водяным пузырем, лопнувшим, едва стоило попасть в опалу.
Те, кто называли его своим другом и товарищем, отвернулись, предпочитая забыть его. Обычная практика — отвернуться от опального, чтобы не бросать тень на себя. Но, всю жизнь он считал, что разумные ценят его не за статус и вес в обществе, а за его человеческие качества. Неприятно на пятом десятке осознавать, что заблуждался всю свою жизнь.
Семья, подобно коллегам, предпочла забыть его — отец объявил об этом практически сразу после того, как суд вынес свое судьбоносное решение. И теперь, он, стыд и позор своего рода, должен быть вычеркнут из семейных хроник и забыт, словно нищий, увиденный богатым господином в подворотне.
Две вещи, которыми он дорожил больше всего на свете, отвернулись от него. Карьера и семья. Теперь все в прошлом.
И, будь он виноват, не заливал бы сейчас горло третьесортной выпивкой в окружении отребья. Впрочем, учитывая ситуацию, вполне возможно, что вскоре он и сам станет одним из них. Прибьется к какой-нибудь шайке и...
Тряхнув головой, человек в темной одежде, чем-то похожей на военную, без знаков различия, опрокинул еще один стакан.
— ... И к новостям армии, — на экране головизора кантины появилась смазливая зелтронка. — С вами, как и всегда, Элин Тирелл. Судейская комиссия Сената, наконец-то, признала виновным по целому ряду преступлений бывшего моффа Байлюра. Общественность ждала как минимум длительного заключения на рудниках Кесселя, что было бы справедливо, учитывая злодеяния бывшего чиновника. Но, наш самый гуманный суд в галактике постановил, что достаточным наказанием для моффа будет полная конфискация всего имущества в доход государства и запрет занимать государственные должности любого ранга пожизненно. Согласитесь, чрезвычайно мягко суд обошелся с тем, кто помогал работорговцам. Напоминаю нашим зрителям, что длительные махинации и коррупция, процветающие в подконтрольной ему секторальной армии были раскрыты и пресечены мастером-джедаем Риком Доуганом, Героем Кристофсиса., — на экране появилась фотография. Человек, краем глаза увидев ее, усмехнувшись своим мыслям, опрокинул еще один стакан. — Кроме того, как стало известно нашим специальным репортерам, к махинациям Байлюра может быть причастен еще один мофф — Равик, остатки секторальной армии которого были не так давно уничтожены флотом генерала Гривуса на орбите Экссарга. Любопытно, что именно под его командованием взошла звезда адмирала Джерджиррода, уволенного сегодня вечером со службы по решению суда, где капитан Таркин, действуя от лица Группы снабжения подкомитета Сената по вопросам Флота обвинил бывшего теперь адмирала в утечке служебных сведений о состоянии снабжения флота.
— Ублюдки, — тихо произнес человек, вливая в себя содержимое очередного стакана.
Что он чувствовал сейчас?
Разочарование.
Сорок лет жизни, из которых половина отдана Республике. В его карьере было все — и взлеты, и падения. И каждый раз он выходил победителем из всего этого. И, даже сейчас, будь чертов Равик жив — у него была бы возможность оправдаться. Доказать, что разработанные им маршруты снабжения на самом деле предназначались для нужд армии, а не транспортировки рабов и контрабанды. Но, Равик мертв — а вместе с ним, канули в лету и многочисленные документы 14-ой армии. В том числе и протоколы оперативных совещаний, где он обосновывал полезность своих планов именно для ВАР. И то, что после его перехода в секторальное командование Равик и Байлюр использовали их в своих целях — не его вина. Но, Таркин, ударный крейсер ему в док, оказался красноречивей. Что нужно суду, чтобы вынести приговор? Человек, ответственный за создание маршрутов, да показания многочисленных свидетелей, подтверждающих, что рабов возили по этим линиям снабжения. И все — закат карьеры, бесславная...
— Выглядите неважно, адмирал, — без разрешения, к нему, за самый дальний столик присела фигура, завернутая с ног до головы в черную мантию. Расположившись напротив бывшего офицера, незнакомец знаком подозвал хозяина и заказал выпивку.
— Убирайтесь, — беззлобно пожелал человек. Видеть кого-либо сейчас, ему не хотелось. Особенно, когда предстояло подумать о том, как жить дальше. Без какой-либо поддержки, поскольку денег, что скопились на его счету, хватит очень ненадолго.
— С вашего позволения, я проигнорирую это, — заявил человек, подавшись вперед. Уставившись прямо перед собой в столешницу, бывший адмирал заметил, что на руках незнакомца надеты бронированные наручи, усеянные геометрическими загнутыми в сторону пальцев шипами, призванными рвать плоть и крушить небольшие препятствия. Удобно, когда имеешь дело с противником в рукопашной. Подняв голову так, чтобы посмотреть в лицо незнакомца, бывший адмирал с удивлением уставился в непроницаемую металлическую маску, обрамленную глубоким капюшоном.
— Вы, мать вашу, кто такой? — Поинтересовался он.
— Человек, способный устроить ваше будущее.
— Вот даже как? Ну и что вам нужно от оболганного и осужденного разумного?
— В первую очередь, хотелось бы поговорить.
— Мы уже говорим. Если это все — убирайтесь и не мешайте мне напиваться.
— Ну, если вас не интересует мое предложение вновь вернуться к своей работе...
— Не морочь мне голову, парень. Решение суда окончательное — даже канцлер не может ничего исправить, хоть и правит Республикой.
— Хм, а разве я что-то говорил о Республике? — Удивился незнакомец.
Адмирал удивленно поднял брови.
— Работа на КНС меня не интересует.
— Я этого и не предлагаю. Скажем так — есть третья сила в галактике. Не менее могущественная.
А вот с этого момента стало уже даже интересно. Адмирал почувствовал, что поглощенное за последние два часа спиртное стало отпускать его разум. Третья сила?
Джерджиррод считал себя образованным и талантливым офицером. За годы служения Республики он не раз доказывал это, потому и получил столь высокий пост. Но, никогда не слышал о чем-то, что могло конкурировать с Республикой и Конфедерацией в галактике. И, это, заставляло его пытливый ум вновь заработать в аналитическом ключе.
— Ну, и кто же это? Хатты? Хейпанцы? Мандалорцы?
— Ни один из перечисленных вариантов не верен, — опроверг его размышления человек. — Но, могу вас заверить — в отличие от всех других, это государство стремится к наведению порядка в галактике. Не формального, как это происходит в Республике, не террористического, как того хотят сепаратисты. Власть коррупции, завоеваний, пиратских традиций и преступных синдикатов тоже не годится.
— Так на чем же строится это ваше государство? — Усмехнулся адмирал.
— На абсолютной власти, — произнес собеседник. — Власти в руках того, кто ценит людей, положивших свою жизнь во благо его государства. И не позволяет капитанам-выскочкам обвинять ЕГО людей в том, что они никогда бы не совершили.
— Вы говорите о Таркине, — понял адмирал.
— Не только. Думаете в окружении Палпатина мало людей, которые готовы идти по головам, чтобы забраться как можно выше? Не взирая на то, что при этом они топят тех, кто действительно ценен для галактики?
— О, так вы считаете, что я именно из последних? — Усмехнулся Джерджиррод.
— Несомненно, — в голосе собеседника прозвучала такая уверенность, что адмирал почувствовал, как внутренне подобрался. Неужели есть еще люди, обличенные властью, для которых он — непустое место? Но, даже если так, то для чего все это?
— Что хотите, чтобы я делал? — Тихо спросил адмирал.
— Все тоже, что и раньше, — был ответ. — Будьте тем, кем вы являетесь с рождения — офицером, которому уготовано командовать флотом, способным привнести мир в эту галактику.
— Но, я лишен всех чинов и возможностей... — от повторения этого факта, адмиралу стало грустно. Стало жаль потраченных лет жизни, разбившихся о камень несправедливости и глухой бюрократии. Он солдат, который устарел и оказался списан.
— Скажите мне, адмирал, находитесь ли вы в начале своего пути или же в его конце? — Неожиданно поинтересовался незнакомец.
— Не знаю... наверное, в конце. Моя карьера уничтожена.
— Ее уничтожили политики и интриганы, что в большинстве своем сейчас правят Республикой ради своей выгоды. Быть может стоит принять руку помощи, протянутую вам, чтобы подняться и сокрушить своих врагов? Разве вы не ощущаете на своем примере, какое беззаконие творится в галактике, когда две силы решают, кто из них падет, а кто — продолжить жить, сдавливая в своих тисках шею каждого, кто не согласен с мнением этой насильственной власти?
— Но, — попытался запротестовать генерал. — Власть должна быть крепкой. Чтобы разумные никогда не могли усомниться в тех, кто ими правит.
— Чтобы бесчувственная машина бюрократии более никого не перемолола в своих жерновах, выбросив на задворки с протянутой рукой в ожидании милости, — собеседник говорил так вкрадчиво, что каждое его слово, будто оживляющая влага падало на истерзанную душу адмирала, заживляя шрамы, исцеляя.
