Посреди комнаты стоял квадратный стол из дуба, а на нем — груда пергаментной бумаги, чернильница и перья. За ним, положив правый локоть на край, сидел человек средних лет, очень прямой и высокий, в тёмном колете с золотой цепью поверх, и что-то писал. Двое других посетителей были явно в возрасте, с проседью в бородах. И так же предпочитавшие тёмные тона в одежде. На их фоне тёмно-синий атласный кафтан Андрея, с золотым шитьём смотрелся ярким пятном щёголя.
— Ваше величество! — сорвав с головы свою облегчённую шапку-колпак с меховой оторочкой и пышным пером, приколотым заколкой из золота с бирюзовым камнем, поклонился князь.
— Входите, господа, — пригласил их на хорошем нижненемецком языке император, и движением руки показал на свободные кресла:
— Присаживайтесь.
Однако! Разрешение сидеть в присутствии монарха это великая честь, говорящая об очень многом. Андрей мысленно подобрался: Карл не скрывает своей заинтересованности в установлении более тесных взаимоотношений с русским государем, однако просто так в политике ничего не бывает. А значит, сейчас состоится первая из возможных кулуарных встреч, на которых и вершится настоящая политика. А все эти официальные приёмы — это уже простое озвучивание принятых в таких вот беседах решений.
— Позвольте представить вам моих советников, — между тем продолжил Карл. — Это, мой секретарь и хозяин дома, Франциско де лос Кобос и Молина, — рука короля указала на писца. — Мой первый советник и доверенное лицо, сеньор Николя Перрено, — представил король высокого сухопарого старика с большой залысиной на голове в виде буквы "М" и длинной, почти по грудь, седой бородой. — И гранд Испании, член Государственного совета и мой дальний родственник дон Фадрике Альварес де Толедо и Энрикес, герцог Альба де Тормес.
А вот тут брови Андрея чуть не взлетели вверх. Он и не знал, что сидящий перед ним широкоплечий могучий старик, с коротко стриженной бородой и причёской типа "каре" — не только представитель могущественного рода Альба, но ещё и в какой-то мере родственник королям.
— Рад знакомству, господа, — произнёс на латыни, привставая со стула князь.
— О, не стоит утруждаться, дон Андреас, — усмехнулся Карл, — Все присутствующие неплохо понимают язык германских земель.
— Благодарю, ваше величество, — поклонился королю Андрей и сел.
— Однако, я вижу, вы не сильно удивлены, — сказал вдруг герцог Альба.
— Король — человек занятой, а сложившаяся ситуация не потворствует долгим беседам, — с улыбкой ответил князь. Чёрт возьми, сидеть в кругу таких личностей было приятно для его честолюбия. Ведь от решения одного молодого человека, подсказанного находящимися тут же советниками, зависела история всего мира. Включая и Россию. И причастность к подобного рода делам возгордит любого, кто хоть чуть-чуть честолюбив.
— Да? — удивился герцог. — И как же видят ситуацию в вашем э, "тсартсве"?
— Ну, если избежать нюансов, то примерно так. Империя ведёт одновременно две войны: с французским королевством и османским султаном. И обе они требуют сил, а главное — средств. Недаром маршал Джан-Якопо Тривульцио ответил своему королю, что для войны нужны лишь три вещи: деньги, деньги и опять деньги. А тут польский король вдруг решил заключить с недругом императора — Франциском — дипломатический союз. С учётом того, что Ягеллоны претендуют на короны Богемии, Венгрии и Хорватии, то это довольно болезненно для Империи. Ведь Польша, как бы то ни было, в унии с Литвой может легко выставить тридцатитысячное войско.
Тем более сейчас, когда польский король крайне недоволен браком своего племянника Людвика с вашей сестрой, который, по его мнению, усиливает влияние вашего величества в Буде, и, наоборот, роняет там значение краковского двора. К этому надо добавить, что Людвик Венгерский пока так и не обзавёлся детьми, а у Сигизмунда, наоборот, четыре года назад родился сын, которому отец хочет передать не только польскую и литовскую короны, но и по возможности украсить его чело коронами Богемии и Венгрии.
На крайний случай на одном из этих тронов может оказаться сын Франциска, женатый на дочери Сигизмунда, что тоже вряд ли обрадует вас, ваше величество.
В то же время Сигизмунд и без того угрожает землям империи. Ту же Ливонию он видит под своей короной. А ведь ещё прежний император лет десять назад, при разделе Священной Римской империи на десять округов, включил Ливонский орден в состав Империи, причем она вошла в одну провинцию вместе с Богемией и Пруссией. Но на данный момент Пруссия, по факту, уже захвачена польским королём, что создаёт довольно неприятный прецедент. Ведь империя в данный момент не может силой оружия заставить Сигизмунда вернуть захваченное, так как и без того ведёт две тяжёлые внешние войны. И одну внутри.
— Однако, — удивлённо-задумчиво протянул Альба, когда Андрей остановился, чтобы перевести дух.
— Но при этом польский посол жалуется именно на вас, — вступил в разговор де лос Кобос. — Не будете же вы отрицать тот факт, что ваш государь за последние десятилетия несколько раз атаковал польского короля, и отобрал у него значительный кусок его владений? Из-за чего, опасаясь за свои восточные границы, Сигизмунд не может присоединиться к союзу христианских монархов направленного против турецкой угрозы.
— Нет, не буду. Но если его величество позволит, то обрисую, как выглядит ситуация с нашей стороны.
Карл согласно кивнул, и Андрей продолжил:
— Представьте, что вы являетесь хозяином овечьего стада. И вот, однажды, вы подверглись нападению крупной стаи волков. И хотя вам и удалось отбиться от хищников, но в результате этой атаки вы были сильно изранены и тяжело заболели, будучи не в силах защищать своё стадо как прежде. И ваш сосед, прослышав о случившейся с вами беде, вместо того, чтобы протянуть руку помощи, решил воспользоваться вашим несчастьем, пришёл и забрал себе большую часть ваших овец. А вы, будучи полностью без сил, могли только смотреть на это, не имея возможности противостоять его беззаконным действиям. Но вот прошло время, ваши раны зажили, болезнь ушла, а в тело вернулась прежняя сила. И выйдя из своего дома, вы бы, прежде всего, не пошли бы к тому самому соседу, дабы вернуть украденное им у вас имущество?
Давайте примерим это к Испании. Мавры, пользуясь слабостью христианских владетелей захватили почти всю Иберию. И если исходить из логики польского посла, то священная Реконкиста — это отбор владений эмиров, из-за чего они не смогли противостоять вторжению османов в Халифат. Да, можно справедливо возразить, что Реконкиста — это война за веру. Но возьмите саму Польшу. Потеряв земли у моря, она два столетия воевала с Тевтонским орденом, забирая их обратно. А ведь это означало, что братья-рыцари не могли пойти на войну за освобождение гроба Господня, который и поныне находится под пятой мусульманских владык.
Да и польские отговорки — просто детский лепет. Почто нынче Сигизмунд ищет мира с османами? Разве мой государь угрожает ему? Нет, наоборот, по просьбе императора он попытался заключить с ним более длительное перемирие, раз уж полного мира не хочет сам Сигизмунд. Но польский король отказался и, мотивируя угрозой от нас, выслал в помощь христианским войскам лишь три тысячи воинов.
— Вы уверены, что Сигизмунд ищет мира с османами? — немедленно среагировал Альба.
— Абсолютно. Переговоры ведуться в тайне, но одному гонцу не повезло: османские вассалы — крымские татары — не очень-то послушны своему владыке и перехватили отряд в степи.
— А ваши люди при дворе хана донесли информацию до вас, — досказал остальное за князя герцог.
— Это сказали вы, ваша светлость, — отвесил лёгкий поклон Альбе Андрей.
На лице императора появилось задумчивое выражение, но тут в разговор внезапно вступил Перрено:
— Так может вы не будете оспаривать и тот факт, что ересь Лютера проникла в вашу страну?
Упс! Князь даже "подзавис" услыхав подобное. Дьяк же Борисов, благоразумно молчавший всё это время (что стоило Андрею многочасовой словесной баталии с ним), и вовсе мгновенно покрылся красными пятнами, возмущённо крякнул и впервые вступил в разговор:
— Это грязный поклёп, сеньор советник. Русь крещена по православному обряду и никаких люторовых ересей на своей земле не потерпит.
— Однако, как сказал нам сеньор Дантискус, идея секуляризации церковной земли нашла достаточно большой отклик среди подданных вашего государя. И более того, часть земли уже отнята у монастырей.
И тут Андрей рассмеялся. Потому что понял, откуда ноги растут. Отсмеявшись, он обернулся к Карлу:
— Прошу прощения, ваше величество, за свой смех, но кажется я понял, что послужило причиной введения вас в заблуждение со стороны польского посла.
— Так объясните её и нам, сеньор Андреас, — недовольно потребовал король.
— Видите ли, моя страна со всех сторон окружена врагами. С юга и востока нам угрожают татарские царства, хищнические орды которых регулярно вторгаются в наши пределы. С запада нам грозят Литва и Ливония, которые, если даже и не воюют с нами, то стараются перекрыть нашу торговлю с остальными христианскими народами. На севере на наши земли покушаются шведы. И чтобы дать им всем отпор моему царю приходится всё время содержать крупную армию.
При этом же моя страна хоть и обширна, но расположена в столь холодных климатах, что земли наши весьма скудны и не способны давать обильных урожаев. И при всём этом четверть всех пахотных земель принадлежала церкви, которая не платила с них в казну налоги, и не несла военной повинности. Поэтому ещё отец нашего нынешнего царя планировал изъять у священства большую часть их собственности, но не силой, а соборным решением. Ведь среди православных священников давно шёл большой спор и противоречии землевладения словам Христа: богу — богово, а кесарю — кесарево. И только его болезнь, а затем и скоропостижная кончина не позволила осуществить им задуманное. И сейчас его сын не более чем последовал замыслам своего отца. Собрав на собор представителей всех сословий со всех окраин своего государства, он с всеобщего одобрения их и оставил храмам и монастырям ровно столько земли, чтобы тем хватило содержать себя, а все излишки либо изъял в казну, либо вернул прежним хозяевам из знатных родов, которые по тем или иным причинам утратили эти земли в былые времена.
— И сам митрополит Московский утвердил это решение всей земли Русской, — закончил свой монолог князь.
Выслушав столь длинную речь, Карл тяжко, и как показалось Андрею, завистливо вздохнул. Да оно и понятно: вопрос церковной земли был камнем преткновения почти всех государей Европы. Но не все могли поступать столь решительно.
— Хорошо! — император неожиданно хлопнул ладонью по подлокотнику своего кресла, — Думаю, что всем тут присутствующим уже стало понятно, что Йоханнес Дантискус просто пытается выгородить своего короля. Так что давайте поговорим о делах более приземлённых. Мой венценосный брат Василий пишет, что хочет быть в мире и дружбе со мной. И мы рады любым проявлениям доброй воли и союзам с благочестивыми христианскими нациями. Но, к сожалению, ваш монарх, в своём письме, не касается конкретных вещей, чего именно он хочет, и что может предложить нам. Так что мы хотели бы услышать это из ваших уст, дорогой посол.
— Разумеется, ваше величество! — смена вектора беседы пришлась более чем кстати, так что князь тут же перешёл к делу: — Мой государь уверен, что в самое ближайшее время, может через год-два, турецкий султан, не удовлетворившись захватом Белграда, вновь атакует Венгрию. И, увы, учитывая тяжёлое внутреннее состояние этой страны, а также слабость её молодого короля, нет никакой уверенности, что Венгрия устоит перед яростью турок. А значит, стоит ожидать появления оных в не столь отдалённом будущем и у стен Вены.
— Не слишком ли пессимистично настроен ваш государь? — не удержался от вопроса герцог Альба.
— Нет. Сейчас, когда шах Исмаил умер, а в Персии разгорелась борьба за власть между эмирами, поскольку его сын слишком мал, осман может позволить себе снять часть войск с персидского направления и перенаправить их в Европу. По нашим данным, султан даже отменил нападение на португальские колонии в Индии, сняв пушки, солдат и команды с кораблей и направив их в Александрию. Думаю, не стоит говорить, куда они попадут далее.
Трое королевских советников удивлённо переглянулись. Такой информацией они явно не обладали.
— И много там было воинов? — первым опомнился герцог.
— От пяти до десяти тысяч. Точно установить не удалось, но для их переправы было построено сорок галер и двадцать судов.
— Португальцам пришлось бы не слабо потрудиться, чтобы отбить такой поход, — вздохнул молодой де лос Кобос.
— А теперь они обрушатся на мою империю, — добавил Карл.
— Но неужели польский король не придёт на помощь племяннику? — удивился Перрено.
Андрей с удивлением посмотрел на этого советника. Он что, не читал "Государя" Макиавелли? И только потом сообразил, что, хотя сей трактат и был уже написан, но не был отпечатан и просто пылился в закромах у Лоренцо деи Медичи, который этот подарок не оценил.
— Я бы не был столь уверен по поводу помощи, которую может оказать Сигизмунд своему родственнику. Достаточно вспомнить, как несколько лет назад посланная им на подмогу венграм армия так "спешила" к месту боёв, что прибыла только после того, как несчастный Белград уже пал в руки турок. А теперь, если венгерский король не справится с предстоящим вторжением, то венгерские бояре его просто лишат короны, чем и сможет воспользоваться Сигизмунд, предложив в короли либо своего сына, либо возможного зятя. Что несомненно, усилит позиции вашего противника — Франциска.
Тут Андрей вряд ли был справедлив к полякам, в конце концов, причины для опоздания у тех могли быть самыми что ни на есть уважительными. Но, как говорится, на войне, как и в любви, все средства хороши. А поляки, что ни говори, были его врагами. Так что лишний камешек в их огород не помешает.
А вот испанцы задумались. Им, конечно, имперские проблемы были менее важны, чем проблемы самой Испании, но их король был ещё и императором, так что помогать ему была их прямая обязанность. Тем более, что Франция, претендующая на главенство в Европе, была сейчас главным врагом Испании.
— А если случится такое, что Бона родит своему мужу ещё одного сына, чего никак нельзя отрицать, учитывая её плодовитость, то вполне может статься, что герцогство Бари получит своего личного правителя и станет надёжным оплотом французского влияния в Италии, — продолжил свою речь Андрей.
— И я так полагаю, — осторожно заговорил Перрено, — что ваш государь считает, будто угроза с его стороны владениям польского короля способна удержать оного от некоторых, э-э, неразумных поступков?
— Вы совершенно правы, сеньор Николя. Сигизмунд, при всех своих державных устремлениях, не сумасшедший, и вряд ли пойдёт на авантюру, если будет опасность войны сразу на нескольких направлениях.
— Это весьма интересная мысль, — вновь вступил в разговор Карл, — но помимо сдерживания амбиций польского короля может ли ваш царь оказать нам иную помощь в борьбе против французов и турок.
