Красный Дьявол и Каменная чаша

— Секиры? — пропищал Алан.

— Верно, ни меч, ни лук, а секиры. Он почти сразу лишился коня, и, достав вторую секиру, начал рубить врагов. Я не буду рассказывать всех подробностей сражения, но скажу одно. Бой был долгим. Когда солнце начало клониться к закату, Эдмунд все еще бился. Из его отряда никого не осталось, и Эдмунд шел совершенно один, сражая противников. Он был сильно ранен, но, истекая кровью, продолжал сражаться. Эдмунд понимал, что его смертный час близок, и он больше никогда не увидит свою Маргарет. В нем вскипел гнев, и еще крепче сжимая секиры, Эдмунд продолжил бой.

Клод услышал странный звук. Он напряг слух и понял, что это храп, но старик, увлеченный своим рассказом, ничего не замечал.

— Именно тогда в его голове раздался голос.

— Голос? — удивленно спросил Алан, забыв изменить свой собственный.

— Да, голос, — кивнул старик, — не в ушах, а в голове прозвучал вопрос.

Эдмунд запомнил его навсегда. Голос спросил, почему он продолжает биться. Даже не так. Он спросил:

— Почему ты сражаешься, человек?

Эдмунд, ничему не удивляясь, ответил, что таков его долг.

— Ты умираешь, человек, — продолжал голос, — но вместо молитвы, ты еще крепче сжимаешь оружие. Зачем?

— Что мне молитвы? — отвечал Эдмунд, — мне недолго осталось, и я хочу забрать с собой как можно больше врагов.

— Ты не боишься смерти?

— Смерть. Скоро увижу, что это, а пока, я должен биться. Мне все равно, что будет дальше. Сражение! Сражение!

— Ты храбр или глуп? — усмехнулся голос.

— У меня нет времени отвечать. Я слабею!

Эдмунд упал, но, все еще сжимая одну из секир, попытался встать.

— Человек, упав, ты встаешь. Ты хочешь жить?

— Единственное, чего я хочу, так это одержать победу. Меня печалит, что я угасну в самом разгаре битвы. Больше мне ничего не нужно.

Раздался смех.

— Ты очень упрям, храбрец. Что же, я продлю твой век. Будь спокоен, ты увидишь...

Голос пропал, так и не закончив фразу.

Эдмунд ощутил, что может встать. Рана на груди больше не кровоточила. Он дотронулся до нее — боли не было. Вознося благодарности, сам не зная кому, он поднял вторую секиру и продолжил сражение. Эдмунд смог дойти до остатков армии герцога Стивена, но неприятель почти сразу продолжил атаку. Битва длилась три дня. К концу сражения все поле брани покрывали тела людей, лошадей, собак. Ранним утром, после очередной кровавой битвы, Эдмунд шел по полю. Витал красноватый туман, а на губах был соленый привкус. Он не мог найти никого живого. Пали все — и враги, и союзники. Эдмунд уже начал думать, не умер ли он и не пытает ли его тот проклятый голос. Доспехи Эдмунда были пробиты во многих местах. Дважды его протыкали копьями всадники. Мелкие дыры, на груди и плечах лат, говорили о меткости лучников. Эдмунд шел, ища уже не врагов, а выживших. Никого. Он один в этом царстве мертвых. Совершенно один. К полудню Эдмунд вышел к озеру. Оно было алым от стекавшей в него крови. Эдмунда мучила жажда, но он не мог пить такую воду. Внезапно, его внимание привлекло массивное тело. Оно сидело в сотне шагов от него. Похожее на человека, но не человек. Оно склонилось и пило. Эдмунд понял, кто это. Он, занеся секиры, с победным кличем бросился на демона. Тот встал и не спеша, переваливаясь с ноги на ногу, направился к рыцарю. В правой руке демона был трезубец, каким рыбаки пользуются для ловли рыбы в быстрых горных речушках, только значительно больше. Когда до Эдмунда оставалось не более десяти шагов, демон метнул в него трезубец. Мощное оружие пробило рыцарю доспех, и тот упал на спину, погружаясь в багровую воду. Довольный удачным броском, демон подошел к Эдмунду, дабы вынуть трезубец, но рыцарь был далеко не мертв. Привыкнув к своей неуязвимости, он намеренно позволил себя пронзить и, подпустив демона на расстояние удара, Эдмунд метнул секиру. Демон издал отчаянный вопль. Секира отрубила ему правую руку. С ужасом, он смотрел, как рыцарь поднимается из воды, сжимая в руке еще одну секиру. Бежать было поздно.

Эдмунд не знал, почему он ощутил прилив сил после убийства демона. Затем шли долгие дни сражений, побед и проигрышей.

Старик закончил свой рассказ и посмотрел на Ингрид. Та бессовестно храпела, и Алан поспешил заговорить, чтобы своим голосом заглушить храп Ингрид.

— Я никогда ничего подобного не слышала, — пропищал Алан, — вы превосходный рассказчик. Все это было прямо перед моими глазами!

— Что вы, юная леди, — улыбнулся польщенный старик, — я всего лишь попытался передать историю, услышанную много лет назад. Что-то уже стерлось из моей памяти, но я не стал приукрашивать.

— Значит, это было не благословение богини Анкейн? — спросил Алан.

Клоду показалось, что Алану действительно интересны все эти сказки. Ингрид, Алан, что они нашли в этом герцоге?

— Эдмунд и сам не знает. По его тону я понял, что он даже не знает, дар ли это или проклятие.

— Почему проклятие?

— Леди Маргарет, супруга Эдмунда, все дело в ней.

— Он ее больше не увидел? Она умерла? — продолжал сыпать вопросами заинтересованный Алан. Благо, храпа Ингрид больше слышно не было.

— И да и нет, прекрасная леди Ингрид. Эдмунд пришел героем и народ радостно встречал победителя. Маргарет ждала его в замке. Они отпраздновали возвращение Эдмунда и спасение страны. Тогда еще думали, что герцог Стивен займет престол. Все были счастливы. Но затем настало время смут и Эдмунду пришлось защищать свое герцогство. Ведь Стивен пожаловал его в герцоги и наделил землей, урезав границы соседних с Эдмундом графств. Вначале, все шло отлично, но потом появились недовольные. На Эдмунда устраивали засады, подсылали наемных убийц, даже пытались отравить несколько раз.

— Они убили Маргарет? — воскликнул Алан.

— Нет, она умерла своей смертью. Через сорок лет после возвращения мужа.

— Значит, они прожили счастливую жизнь?

— Они да, юная леди, — грустно улыбнулся старик, — а он нет. Не сочтите меня болтуном, но я расскажу вам о маленькой странности герцога. Как вам известно, он так и не женился после смерти Маргарет. Он носит траур по ней до сих пор, спустя двести лет. Мне рассказывали, что каждую ночь Эдмунд уходит в усыпальницу и разговаривает с ее саркофагом. Мне очень жаль герцога, ведь действительно, такая неуязвимость стала для него проклятьем.

— Но как же... — только и смог вымолвить удивленный Алан.

— Да, мы и сами не знаем, что теряем, обретая новое.

Клод заметил, как Ингрид начала заваливаться на бок и медленно съезжать со стула.

— Леди Ингрид, — поспешил сказать он, — мне кажется, вам пора отдохнуть.

Алан понял его ход мысли и поспешил ответить:

— Действительно, уже слишком поздно, — пропищал он, — вы подарили нам замечательный вечер, милорд.

— Что вы, что вы, — заулыбался старик, — ко мне слишком редко захаживают гости и наша встреча для меня большой праздник.

— Клод, — пропищал Алан, — проводи меня в спальню.

— Да, леди Ингрид.

Клод подошел к спящей девушке. Она мирно сопела, балансируя на краю стула. Он подхватил ее и галантно улыбаясь, помог встать. Сонная Ингрид, медленно перебирая ногами, что-то пробурчала.

— Доброй ночи, милорд, — кокетливо попрощался Алан.

— И откуда в тебе это берется, дружок? — не выдержав, шепотом спросил Клод.

— Доброй ночи, — ответил им ржавый рыцарь, — Том, проводи гостей до их комнат.

Старый слуга зашаркал, опережая Клода. Не желая отставать, Клод обхватил Ингрид за талию, приподнял ее, и крепко прижав к своему боку, понес. Он молил всех богов, чтобы старик ничего не заметил. Выходя из зала, Клод бросил быстрый взгляд на ржавого рыцаря. Тот, задумавшись, сидел вполоборота к камину. Блики от огня четко очерчивали его профиль.

Глава 13

Когда они напали, Олаф разжевывал конфету. Странный, немного кисловатый вкус был ему приятен и рыцарь решил, что потом обязательно еще раз попробует их, если конечно, выживет. Тактика мрачных братьев, насколько знал Олаф, заключалась в одиночном поражении наиболее сильных противников. Первым в очереди оказался Олаф. Поскольку, приказ Уоррета был — взять живыми, ведь они до сих пор еще живы, мрачные выбрали самое простенькое парализующее заклинание, пригодное разве что для ловли мелких грызунов. Олаф с легкостью отразил атаку, но вот незадача, половина конфеты выпала у него из руки и потерялась в траве. Недобрый знак, подумал он. От ладони Олафа оторвался ярко-алый шарик и полетел в сторону нападавшего. В рощице что-то вспыхнуло.

— Ушел, — с досадой сказал Мартин.

Следующей жертвой выбрали самого крупного — Стефана. Олаф не успел рассмотреть, что же полетело в Стефана. Тот отмахнулся и ответил маленьким белым облачком, которое с легкой руки Густава, ударило мрачного брата синеватой молнией.

— Опять ушел, — покачал головой Мартин.

— Правильно, это же лучшие маги ордена. Мы для них не противники, — сказал Олаф, — им бы только с драконами биться.

— К чему нужна такая доблесть, если ты в обычной жизни овощ? — усмехнулся Мартин.

— Овощ? — переспросил Стефан.

— Ага, бездушная кукла, которая сидит в своем ящике, пока ее не призовут.

— Смотри, как бы эта кукла тебе голову не оторвала, — предостерег Олаф, — убивать нас не велели, но покалечить могут.

— Так без головы я умру, брат Олаф, — наигранным тоном сказал Мартин.

— Откуда овощу знать, без чего ты сможешь прожить, а без чего нет?

Сжатый поток воздуха с оглушительным свистом пронесся у их ног, прочерчивая глубокую борозду.

— Мне кажется, — сказал Стефан, — что они нас удерживают. Может быть, ждут подмогу?

— Да, — согласился Густав, — и она уже едет. Только это скорее не помощь, а почетный эскорт.

К ним направлялись две кареты ордена в сопровождении всадников. Среди них были как братья, так и солдаты городской стражи. Первая карета являла собой точную копию кареты Олафа, вторая же блестела на солнце вороненым железом.

— Вот и наш ящик едет, — усмехнулся Мартин, — а в первой кто?

— Должно быть, сам командор, — предположил Олаф, — как бы то ни было, но нужно уходить. На лошадях мы далеко не ускачем, поэтому карету придется бросить. Ну что, братья, готовы удивить командора?

— Как? — спросил Стефан.

— Если доберемся вон до тех деревьев, то наши шансы уйти значительно возрастут. Для этого придется использовать Кувшин.

— Кувшин? — переспросил Густав.

— Как же его там? — задумался Олаф, стараясь вспомнить название, — Башня Пыли снаружи и водяной Вихрь внутри.

— Вы хотите прочесть общее заклинание? — удивился Стефан.

— А что остается? — хмыкнул Мартин, — я согласен.

— Я тоже, — кивнул Густав, — нужно спешить.

— Решено, — улыбнулся Олаф, — начнем.

Они отошли от кареты. Тут же, возле них, разбрасывая рубленую траву, пронесся вихрь. Братья отступили на шаг.

— Теснят, — заметил Густав.

— Главное, — отозвался Мартин, — не напороться на кристаллы, а то потом, и правда, в ящик попадем, только в другой, если соберут.

Выпрямившись в полный рост, братья начали читать заклинание. Оно состояло из двух разных, сплетенных еще одним. Мартин и Густав создали вихрь, внутри которого они и должны были передвигаться. Стефан, краснея от напряжения, призвал воду, служащую прослойкой между ними и вращающейся стеной пыли. Скреплять все это должен был Олаф. Подобный фокус он проделывал всего один раз, когда песчаники, почти также как сейчас, окружили его отряд. Тогда их было шестеро. Закружив вихрь, рыцарям пришлось идти внутри него несколько часов, после чего у Олафа около недели свистело в ушах. Атаки на такую стену бессмысленны, но если что-нибудь пойдет не так, то братья могут либо захлебнуться, либо частички пыли с огромной скоростью до блеска отполируют их черепа и кости.

Олаф слышал несколько гулких ударов о стены, видимо мрачные братья решили испробовать их крепость на прочность.

Через двадцать минут Олаф ощутил усталость. Двигались вслепую, и он надеялся, что на пути не встретится дом или другое препятствие. Поворачивать в таких условиях было крайне трудно. Внезапно что-то их тряхнуло и вихрь, печально завывая, развеялся.

— Как? — удивился Стефан.

Они стояли в десяти шагах от сгоревшего дома, со всех сторон окруженные стражей. В руках каждого солдата было по заряженному арбалету.

— Мои поздравления, господа беглецы! — раздался голос Уоррета. — Я не думал, что вы уйдете настолько далеко. Пришлось перерыть весь тракт, прежде чем мы заметили вас. Ловко же вы следы запутали, что и говорить, профессионалы. Знаете, каково в моем возрасте весь день трястись в карете? Хотя, брат Олаф, наверное, меня понимает.

Олаф не сразу нашел командора. Тот стоял поодаль, между капитаном стражи Гроганом и еще одним, незнакомым человеком. Уоррет засмеялся, сверля ледяным взглядом Олафа. Это был особый тип смеха. Ни веселый, ни зловещий, а неуверенный и беспокойный. Обычно так смеется тот, кто до конца сомневается в своем успехе.

— Только дернись мне, брат Олаф, солдаты мигом тебя образумят! — пригрозил Уоррет. — Ваша магия бесполезна. Я верно говорю, сэр Мэтью?

Стоящий рядом с ним незнакомец ничего не ответил. Олафу показалось, что в невозмутимых глазах сэра Мэтью проглядывают бешеные искорки веселья. Он внимательно смотрел на Олафа, словно чего-то ожидая от него.

— Думали вызвать смерч и скрыться? — продолжал Уоррет, — согласен, сильное заклинание. Но не искушайте судьбу. Вы сами доказали свою вину этим побегом. Олаф, а я ведь предупреждал. Сейчас я имею полное право убить тебя на месте, ведь так и в Нордфолк везти будет куда проще, но, в память о твоих былых заслугах, я сохраню тебе жизнь.

— Густав, — прошептал Олаф.

— Да, — отозвался тот.

— Вытяни командора к нам, он будет хорошим прикрытием.

— Хорошо.

— Будь признателен моему великодушию, — закончил свою речь Уоррет и, с довольной улыбкой, скрестил руки на груди.

Легкая тень пробежала по его лицу и он оторвался от земли.

— Давай! — крикнул Олаф, — Мартин, барьер!

— Что это? — воскликнул перепуганный Уоррет, — убейте их! Что вы стоите, стреляйте!

Мартин успел поднять пыль, и стрелы вязли одна за другой в коричневом потоке. К братьям медленно опустился пойманный. Сквозь пыль Олаф отметил, что Уоррет оказался несколько выше ростом и шире в плечах. Удивляться времени не было и он схватил пленника, приставляя к его горлу кинжал. Маг должен уметь одинаково хорошо владеть как магией, так и клинком. А в битве с равными по силе магами, внезапное появление кинжала зачастую решает исход поединка. Кто-то скажет, что все это нечестно и, возможно, даже подло, но такова жизнь.

— Уберите оружие, — прокричал Олаф, — иначе командор умрет!

Пыль осела, и удивленные солдаты, в нерешительности, отступили на шаг. Олаф только сейчас понял, кто его пленник. Гроган, капитан городской стражи, напряженно сглотнул, отодвигаясь от клинка.