| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Подпишите вот тут... и вот тут...
— Кровью? — спросила искусительница.
— Ну, что вы! — захихикала Крыса и замахала лапками. — Кровью — только на предмет продажи души... А так, зачем же... Вот, извольте, ручка...Угу... И вот тут...
Черноволосая поставила жирный росчерк и Крыса, обежав столик, положила листок перед Кагглой.
— Теперь — вы... — умильно просюсюкала она, тыкая когтем в уголок листа, и протягивая ей ручку с золотым пером.
Но Каггла даже не взглянула на бумагу. Небрежным движением руки она оттолкнула ее от себя и злополучный листок, скользнув по столу, медленно спланировал на пол.
— Я не стану ничего подписывать... — спокойно сказала она. — Все мое — останется при мне.
Крыса так и остолбенела, разинув пасть.
— Что?! — взвизгнула черноволосая. — Да как ты смеешь отказываться?..
— Разве я тебе что-нибудь обещала? — усмехнулась художница.
Ее противница задохнулась от ярости. Бокал в ее руке треснул — так сильно она сжала стекло — и его хрустальная ножка жалобно звякнула о столик.
— Браво... — негромко сказал адвокат и похлопал в ладоши. — А вы не так глупы, как я было подумал... Браво!..
Откинувшись в кресле, он весело подмигнул ей.
Черноволосая, сжав кулаки, — между пальцами правой руки у нее потекла кровь, — угрожающе надвинулась на обманщицу.
— Обещала ли ты?.. — хрипло переспросила она, в ее глазах вспыхнули багровые огоньки. — Хочешь, чтобы я освежила твою память?..
— Зачем? — презрительно отозвалась художница. — С памятью у меня все в порядке. Я просто передумала.
Черноволосая растерянно посмотрела на адвоката. Тот невозмутимо курил, пуская кольца.
— Послушай, — примирительно и торопливо заговорила она, — ведь я выполнила свое обещание, неужели ты окажешься такой неблагодарной? Или тебе мало?.. Тогда скажи, чего ты еще хочешь?!
— Я хочу, — четко и раздельно проговаривая каждое слово, ответила Каггла, — чтобы ты пошла к черту и оставила меня в покое...
— Но этот дар — твое проклятие!
— Пускай. Зато — мое...
В бессильной злобе черноволосая огляделась по сторонам. Крыса торопливо бочком-бочком отбежала подальше.
— Ладно... — выдохнула она, еле сдерживаясь, — ты еще пожалеешь об этом... — и выскочила за дверь, хлопнув напоследок так, что та едва не слетела с петель.
Каггла вопросительно посмотрела на адвоката. Ей было непонятно, что делать дальше и как попасть теперь домой. Хотя, если честно, неясность ситуации ее совсем не пугала...
— Я просто восхищен... — легкая улыбка тронула его губы. Он разлил оставшееся вино: — За вас!..
— Думаю, мне пора... — сказала Каггла, когда они поставили опустевшие бокалы.
— Не смею задерживать, — вежливо отозвался человек в темном. — Но, если вы не сильно торопитесь, мы могли бы где-нибудь посидеть и отметить наше знакомство...
Каггла так и не поняла, как они очутились вдруг незнакомом уютном ресторанчике, где подавали на больших подносах печеную рыбу в золотистой корочке, — ее разделывали еще живую, доставая из огромного бассейна, и трепыхающуюся клали на раскаленные угли огромной жаровни тут же прямо в зале, и рыба, умирая, смотрела печальными глазами и танцевала, беззвучно подпевая самой себе... Но Каггла не чувствовала жалости — наоборот, этот танец пробуждал в ней какой-то первобытный аппетит... Они много смеялись, болтали, пили чудесное вино... Ей было хорошо.
После он на машине отвез ее к мосту.
— Вы сорвали мне выгоднейшую сделку... — улыбаясь, сказал он на прощанье. — Но вечер удался...
* * *
* * *
* * *
*
Когда Каггла, уходя, оглянулась — его уже не было. Она постояла немного, облокотившись на деревянные перила моста, посмотрела на воду — уснувшая река была спокойна и безмятежна. Растворившись в ночи, почти невидимый, сонно ворочался на ее берегах спящий лес. На перине из призрачных облаков дремала круглая луна... Что ж, ей пора домой...
Она неторопливо побрела прочь, чувствуя, как проходит эйфория и наваливается усталость.
Каггла была уже в самом конце моста, когда за ее спиной что-то неуловимо изменилось. Еще не осознав толком опасности, она инстинктивно метнулась в сторону — и прямо у ее плеча рассекли воздух стальные лезвия длинных когтей...
На ее счастье, экипаж, на котором они приехали, был еще на месте.
— Что-то вы долго гуляете... — начал было заспанный возница, но увидев то, что приближалось к ним, осекся и вытянул свою лошаденку кнутом.
Лошадка, коротко заржав, встала на дыбы и с места рванула в карьер...
Карета подпрыгивала на ухабах, навстречу неслись деревья, огни, дома... Она высунулась в открытое окно — в лицо ударил ветер... Ей стало весело. Весело и тревожно, совсем как тогда в Пещере...
Только в ту ночь она была незваной гостьей на чужом пиру — отныне же она будет Королевой бала...
* * *
* * *
* * *
* * *
... Али первым заметил парус. Им оставалось только уповать на то, что их тоже увидят — ни кричать, ни махать руками сил уже не было.
Их увидели... Судно изменило курс. Но спасение приближалось невыносимо медленно. Когда их подняли наконец на борт, Юстэс потерял сознание.
Очнулся он от невыносимой вони. Было темно. Сквозь широкие щели скупо сочился дневной свет. Ощупав вокруг себя руками, он понял, что лежит на полу на куче тряпья. Привыкнув к темноте, разглядел, что вокруг стоят какие-то бочки, ящики... Попытался встать, но пол предательски уходил из-под ног — он не сразу вспомнил, что находится на корабле. Опустившись обратно на свое вонючее ложе, он позвал Али, но никто не откликнулся. Собравшись с силами, он попытался найти выход, но обнаруженный им люк сверху над головой был заперт. Он поколотился о широкие доски:
— Эй, кто-нибудь!.. — ему не ответили. — Ладно, черти... — буркнул юноша, снова опускаясь на пол. — Не будут же меня век держать взаперти...
Рассудив, что в его положении самое лучшее — поспать, он устроился поудобнее, смежил веки и попытался уснуть. Но это оказалось не так-то просто: невыносимо хотелось пить, все тело болело, да и пустой желудок требовал свое. Когда же он наконец стал задремывать, наверху зашумели, люк над его головой распахнулся и чей-то грубый голос на его родном языке приказал:
— Вылазь! Слышишь, нет?..
Шатаясь от слабости и качки, Юстэс ухватился руками за края отверстия. Попробовал подтянуться, но сорвался. Наверху захохотали. Стиснув зубы, он повторил попытку и приподнялся на локтях над люком. В глаза ударил слишком яркий с непривычки солнечный свет, так что слезы потекли, и он невольно зажмурился. Когда он снова открыл их, то первое, что увидел, были носы широких ботфорт — от них пахло дегтем и он почувствовал резкую боль в желудке. Кто-то схватил его за шиворот и помог вылезти. От свежего воздуха у него еще сильней закружилась голова и он едва не упал. Люди, столпившиеся вокруг — человек пять или шесть самой пестрой наружности — засмеялись.
— Веди этого сосунка к капитану, Харди, пока он не окочурился... — сказал один из них.
Тот, которого назвали Харди — здоровенный детина, заросший до самых бровей густым волосом, — подтолкнул Юстэса в спину. Нарочно или нет, но так, что юноша упал на колени. Собравшиеся вокруг зеваки снова заржали. У Юстэса потемнело в глазах от злости. Ярость придала ему силы и вскочив на ноги он, сжав кулаки, двинулся на обидчика. Гилленхарту пришлось бы несладко, но Харди был настроен мирно:
— Ладно, чего там ... — пробасил он, волосатой лапой останавливая развоевавшегося юнца. — Остынь, приятель...
Из толпы послышались возгласы разочарования: зрители ожидали бесплатного спектакля.
— Врежь ему!.. — пропищал стоявший ближе всех коротышка на кривых ножках, на голове которого красовался несуразный линялый колпак.
Юстэс так зыркнул в его сторону, что коротышка почел за лучшее спрятаться за спинами товарищей.
— Идем... — сказал Харди, раздвигая плечом толпу.
Волосатый великан привел его к двери, обитой железом, и постучал.
Внутреннее убранство каюты, где они очутились, поразило Гилленхарта своей невиданной роскошью. Венецианские зеркала в бронзовых рамах, стены, затянутые дорогими тканями, изящная мебель красного дерева, дорогие светильники, на полу — персидские ковры... Среди всего этого неожиданного великолепия он не сразу заметил лежащего на кровати под балдахином человека.
Лежащий приподнялся и велел Харди выйти вон. Юстэс остался стоять посреди каюты.
С минуту они внимательно изучали друг друга. Хозяин каюты, человек лет сорока, был одет в белоснежную рубашку и восточные шаровары. Руки его с накрашенными, красиво подпиленными ногтями, были щедро унизаны кольцами, длинные темные волосы — тщательно завиты и напомажены. Всем своим внешним видом он походил на богатого изнеженного вельможу, но от внимания Гилленхарта не ускользнули ни шрамы на обветренном смуглом лице, ни острый пронзительный взгляд темных глаз, — и он каким-то внутренним чутьем понял, что человек, в чьих руках по-видимому оказалась его судьба, — силен, ловок и, скорее всего, очень опасен...
Лежащий поправил шелковые подушки — в вырезе его рубашки мелькнула окровавленная повязка — и взял в рот мундштук кальяна, стоявшего на полу возле кровати. Затянувшись, он закашлялся и, ругнувшись, спросил юношу по-итальянски:
— Имя?..
Юстэс не понял, и тогда хозяин каюты повторил свой вопрос на его родном языке.
— Юстэс фон Гилленхарт... — с достоинством отвечал юноша.
— Дворянин?
— Да, ваша милость...
— Откуда ты родом?
Юстэс ответил.
— Что ты умеешь? — продолжал свой допрос лежащий.
— Я — воин! — с вызовом отвечал Гилленхарт.
На лице хозяина каюты промелькнуло непонятное выражение.
— Лучше бы ты был лекарем... — сказал он и добавил по-итальянски: — Хотя... все они — шарлатаны и лишь морочат людям головы...
Вытащив из-под подушки серебряный колокольчик, он позвонил. В дверях каюты появилась красивая смуглая молодая женщина. Он что-то коротко приказал ей и она вышла. Вскоре смуглянка вернулась с подносом, уставленным разными яствами.
— Ешь, пей... — приказал хозяин каюты. — Да не стесняйся! — возможно, это твой последний обед... — и захохотал.
— Что так? — смелея от прямой угрозы, осведомился Юстэс.
— Я — Массимилиано Ла Мана, такое уж имя дали мне при крещении... Но люди зовут меня все больше Черным Ястребом, а еще — капитан Годдем... — и он приумолк, желая посмотреть, какой эффект вызовут его слова.
Но Юстэс не был моряком, более того — он пришел издалека, и потому имя его собеседника не вызвало у него никаких эмоций, хотя любого жителя побережья оно бросило бы в дрожь: не было в этих широтах более жестокого и коварного пирата, чем этот человек, за голову которого правители нескольких стран обещали щедрое вознагражденье. Дерзкий, удачливый и беспринципный, он снискал себе дурную славу даже среди собратьев по ремеслу. Из кораблей, уничтоженных им, можно было бы составить несколько флотилий, а из тех людей, что он лично отправил к праотцам — целый город, ибо он не жалел никого — ни женщин, ни детей, ни стариков, разве только когда их можно было выгодно продать или получить богатый выкуп... Под стать капитану была и команда.
Видя, что юнец никак не отреагировал на его имя, капитан принял это за проявление храбрости. К тому же рана, полученная им в одной из последних стычек с кораблем сицилийского короля и гашиш, к которому он время от времени прикладывался, немного поубавили его обычную кровожадность, и он сказал:
— Если ты и вправду умеешь сражаться — я, пожалуй, оставлю тебя в живых: мне нужны люди... Кое-кто из моих ребят кормит акул, так что тебе найдется местечко на моем корабле. Я удачлив, — хвастливо добавил он, — держись меня — и тогда в твоих карманах зазвенит золото, и в любом порту девки гроздьями будут вешаться тебе на шею! — не затем ли ты покинул родной дом?..
— А если я откажусь?.. — с набитым ртом спросил юноша: сев на полу перед подносом, он изо всех сил налегал на еду.
— Не знаю... — раздумчиво отвечал Черный Ястреб, снова беря в рот мундштук, — полетишь за борт или будешь болтаться на рее... Может, продам тебя в Константинополе на невольничьем рынке... В любом случае, выбор у тебя есть — смотри, не прогадай...
* * *
* * *
* * *
* * *
**
Несколько дней на пиратском корабле пролетели незаметно. Для Юстэса это были дни, полные борьбы за собственную честь и достоинство. Место под солнцем и право на жизнь ему пришлось отвоевывать с помощью ножа и кулаков: озверевший от скуки сброд висельников, именуемый командой, единственными развлечениями считал кости, вино и драки. Юстэс был новичком, к тому же слишком молодым и "благородным", по мнению большинства людей его окружавших, и почти каждый из них считал своим долгом зацепить его. По распоряжению капитана ему выдали длинный нож, больше похожий на саблю, и только это немного остудило пыл особо рьяных любителей кровавых потех. Но оставили его окончательно в покое лишь тогда, когда где-то на пятый день в одной из стычек он насмерть ранил одного из обидчиков, пропоров ему живот.
Расставив все точки над "и", Гилленхарт осторожно попытался выяснить, что же сталось с его чернокожим другом.
— Тот, которого выудили из воды вместе с тобой?.. — почесал в затылке в ответ на его расспросы Харди, — он был одним из немногих, с кем у Юстэса сложилось какое-то подобие нормальных отношений. — Если не сдох, то, верно, сидит в трюме с остальными невольниками...
Это известие одновременно и обрадовало и огорчило Гилленхарта: хорошо, что его спаситель, возможно, жив, — но он не представлял себе, как вытащить беднягу из того ада, в котором держали пленников пираты. К тому же, Юстэс собирался при первой же возможности удрать с корабля, но его понятие о чести не позволило бы ему совершить побег, если Али при этом останется в плену.
Невольников на корабле Черного Ястреба охраняли только крепкие засовы — никому из пиратов не пришло бы в голову освободить их: ведь это были "живые" деньги. Отсутствие караульных облегчало задачу. Раз в день пленникам спускали вниз еду и воду. Надо сказать, что эта обязанность не считалась у пиратов почетной — и Юстэс охотно взял ее на себя. Мешало лишь то, что котел с варевом, которым кормили несчастных, был слишком тяжел для одного и юношу обычно сопровождал кто-то еще. Все же ему удалось связаться с чернокожим — теперь он хоть был уверен, что тот — еще жив...
Ворочаясь ночью в гамаке, юноша решил, что единственный выход — убить того, кто в очередной раз потащит вместе с ним котел, завладеть ключами, вызволить Али и вместе с ним, спустив шлюпку, бежать... И все это надо было проделать средь бела дня. План побега был плох не только этим: могли поднять шум остальные пленники, ему мог попасться слишком сильный противник... А еще ведь надо запастись водой и пищей, и заранее спрятать припасы в шлюпке, — но как это сделать незаметно?.. Если же даже все пройдет гладко — спустить шлюпку на воду не такое быстрое дело, особенно, когда не знаешь — как... Все это Юстэс отлично понимал, но ничего другого не приходило ему в голову.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
