Красный Дьявол и Каменная чаша

— А как же клятва на мече? — улыбнулся повар, — клянусь своим клинком и все такое?

— Сравнил, меч и шляпа!

— Кто трогал мою шляпу, придурки?!

Клод в очередной раз вздрогнул. Как же ему не нравилась привычка Ингрид разговаривать во сне. Сложно понять, спит она или нет. Как-то раз, на привале, Освальд рассказывал ей недурной план, составленный накануне ребятами. Ингрид даже что-то отвечала. Когда же Освальд спросил, нравится ли ей задумка, девчонка перевернулась на другой бок и пробормотала, что все они непременно отведают плетки.

— По-моему, — прошептал Клод, — это очень хорошая клятва.

— Ладно, — наконец согласился Алан, — но помни, в случае чего, никому не говори, что это я тебе поведал. В свое время с меня взяли клятву, строжайше запрещающую передавать сие предание чужому, иначе...

— Тебе лет тогда сколько было? — подозрительно спросил Клод.

— Шел первый год обучения, значит одиннадцать полных лет. Я уже не помню точную дату, но было лето, кажется ...

Клод покачал головой. Бедного ребенка запугали старшие, и нашли же кого пугать! Спустя почти десять лет, Алан считает эту тайну святой. Когда Клод сам был младшим поваренком, старшие мальчишки рассказывали всякие небылицы про винный погреб. Говорили, что там живут черные крысы, размером с годовалого теленка или что там обитает беспокойный призрак маленького мальчика, который, будучи ровесником Клода, попробовал вина из бочонка и умер страшной смертью. Много еще чего болтали, а, повзрослев, Клод сам стал сочинять. Через пять лет его истории приняли совсем иной характер, правда и рассказывать он их начал хорошеньким служанкам. Что и говорить — молодость.

— Так, — вздохнул Клод, — стало быть, тебе ее рассказали в одиннадцать лет и ты до сих пор все помнишь?

— В мельчайших подробностях, — гордо заявил Алан. — Но, думаю, стоит начать издалека, раз уж ты не знаешь самых известных фактов. Нашему ордену больше пятисот лет. Мне было мало официальной истории и я много часов проводил в библиотеке, внимательно изучая уцелевшие после пожара мемуары магистров прошлого. Знаю, так говорить не стоит, но помимо сухих заметок о событиях и нравах братства минувших эпох там было предостаточно давно забытых мелких обид, которые до самой смерти допекали Верховных магистров. Никогда бы не подумал, что почтенные старцы, а большинству из них уже перевалило за семьдесят, могут все время вспоминать сломанную ложку или прожженную мантию, тут и там поминая виновника, который к тому моменту уже лет двадцать, как умер. Но все-таки я узнал, что впервые о нашем ордене упоминается не в хронике или любом другом документе, а в письме. В простом письме мелкого торговца, кажется шерстью, который писал своему брату в орден. Он писал так, будто орден существует уже очень давно и все к нему привыкли. Однако же, если ты помнишь, в позднюю эпоху королей в главной резиденции, что была в Тюронде, вспыхнул пожар и за несколько часов почти полностью выгорела вся библиотека. Хоть это и произошло примерно за пятьдесят лет до Великой Битвы, но все же, именно тогда для ордена началось смутное время. Почти сразу после пожара умирает Верховный магистр, так и не успев назначить преемника, и многие захотели занять его место. Мне почему-то думается, что пожар, возможно, был уже после кончины магистра, а дату случайно перепутали. Братство раскололось на четыре лагеря. Начали восстанавливать хроники и уже едва ли не каждый претендент являлся прямым потомком Торгейна, а кто-то даже утверждал, что и самого Первого. О Первом-то я и хочу тебе поведать.

— Человеке что ли?

— Нет. Хотя можно сказать, что он был первым из нас, магов, — увлеченно проговорил Алан. — Меня давно занимала его история. Когда я услышал легенду из уст старших братьев, мне показалось, что чего-то в ней недостает и я начал искать все, что связано с первым учеником мудреца, отпившего из источника.

— Источника?

— Да, из источника мудрости, чашей дарованной Анкейн.

— Мудрец отпил из источника мудрости, — усмехнулся Клод и громче добавил: — я гляжу, эта Анкейн любит помогать людям. На этот-то раз чашка принесла пользу?

— Не ставь ее в один ряд с Норвушем! — возмутился молодой маг. — Милость богини велика!

— Хорошо-хорошо, — улыбаясь, сказал Клод. — Значит, ты говоришь, Первый, как и герцог, тоже бессмертный?

— Нет же. Эдмунд неуязвим и над ним не властно время, но он не наделен силой. Первый же, могущественней любого из братьев, ведь мы всего лишь потомки и с каждым поколением наша сила слабеет.

— Как так слабеет? — искренне удивился Клод.

— Мы уже не можем использовать большую часть заклинаний древности, так как на них наложен запрет, чтобы неопытный маг не прочел их. Ведь заклинание может вытянуть все силы мага и он погибнет. Поэтому нашими братьями-создателями строятся новые формулы заклинаний. Они более простые и требуют куда меньше сил. Только никому не говори, все это тайна.

— Клянусь шляпой! — с готовностью отозвался Клод.

— Я серьезно.

— Я тоже. Так что там открыла Анкейн мудрецу?

— О, в этом вся суть легенды основания ордена. Хотя лучше назвать ее преданием о появлении каменной чаши. Много веков назад в недрах горы-великана Нордгина бил священный источник. К нему вел тайный ход, проложенный теперь уже забытыми богами. Туннель уходил в самое сердце вечнозеленой горы, и о нем знали лишь избранные.

— Что-то я никогда не слышал о такой горе.

— Конечно, — согласился Алан, — ее сейчас нет, как и многих других великих гор и озер древности. Однажды Нордгин просто исчез, оставив после себя равнину, полную благоухающих трав. Считается, что на ее месте заложили Нордфолк. Остатки лабиринта же, мощенного диковинным камнем, нашли не так давно в старых катакомбах под резиденцией ордена, но саму пещеру с источником так и не обнаружили, да это и не важно. Легенда гласит, что испивший воды из источника становится мудрейшим из мудрых. Но все было не так просто. Ведь если каждый попробует священной воды, то что же станет с миром? Поэтому ее не мог отведать простой смертный. Любой, кто прикасался к источнику, тут же исчезал. Легкий дымок и пепел, уносимый ветерком — все, что оставалось от искателя мудрости.

— Так может, у источника было другое назначение?

— Какое? Сказано же, источник мудрости.

— Ну да, название правильное. Он эту мудрость не давал, он просто от дураков избавлял. Придет такой молодец, хлебнет и все — одним меньше.

— В тебе нет ничего святого! — возмутился Алан, — я тебе рассказываю легенду, а ты говоришь такие вещи!

— Хорошо, я больше не буду тебя перебивать, — улыбнулся Клод, — продолжай.

— Однажды, в наших краях появился старик-отшельник — кто он и откуда — никто не знал. Его сопровождал всего один ученик. Первый ученик. Через пару лет за отшельником закрепилась слава величайшего мудреца эпохи и многие последовали за ним, дабы тот взял их в свои ученики. Любая дверь была открыта перед ним, будь то лачуга нищего или покои вельможи. Даже короли того времени искали встречи с мудрецом, готовые осыпать его дождем золота и почестями, но отшельник ценил уединение. Старец жил в лесу, у подножия Нордгина, в кругу немногих учеников. Именно в лесу, а не в храме, он просил у богини Анкейн милости — сделать один глоток из источника. Он принес все необходимые жертвы и солнечный луч, падавший с неба, указал ему путь. Мудрец последовал за ним и уже к закату луч остановился. Он светил на небольшую чашу, неизвестно откуда появившуюся на вершине горы. Отшельник с поклоном взял чашу, она была из пепельно-серого камня невиданной гладкости, и луч, на этот раз уже серебристой луны, вновь повел его к входу в лабиринт. Он знал путь. Оказавшись в пещере у кристально чистых вод источника, старец еще раз вознес благодарственные молитвы богине Анкейн и зачерпнул чашей воду. Ученики, помогавшие свершать обряды, смотрели, как мудрец сделал глоток. Он обвел их взглядом и сказал, что неизвестное прежде, теперь не тайна для него и что сила источника придала ему мощь, которой он никогда не ведал ранее. Пораженные ученики смотрели на преображение своего наставника. Мудрец стал моложе и его взор сделался необычайно ясным, казалось, способным видеть даже сквозь толщу камня.

Сжав в руке чашу, учитель сказал: "я знаю тайное, но одна мысль не дает мне покоя. Что принесет второй глоток?" Эти слова взволновали учеников. Ведь нельзя знать больше, чем ты способен постичь. Мудрец поднес к устам чашу и второй раз отпил из нее. В следующий миг чаша глухо ударилась о землю, а от мудреца осталась только горсть пепла и легкий дымок, так же, как и от простого глупца. Ученики подняли чашу, но не посмели испить из нее. Собрав прах учителя, они поспешили покинуть священное место, страшась гнева богов. В смятении они брели по лесу, пока не вышли к горному роднику. Тогда, ничего не говоря, первый ученик зачерпнул чашей воду и сделал глоток. Его тело не изменилось, взор не стал яснее, но он ощутил силу. Сила помогала разжигать огонь, стоило лишь ему представить пламя. Второй глоток этот храбрый ученик делать не стал. Тогда другой, не менее храбрый, сказал, что пойдет к источнику и, подобно учителю, вкусит священных вод. Его звали Торгейн. Но входа в лабиринт они так и не нашли. Когда ученики вернулись в свою хижину, то каждый из них испил из чаши обычной воды — по глотку. Многие смогли влиять, так же как и Первый, на огонь, кому-то подчинились стихии Воды или Воздуха, а некоторые даже смогли слышать и понимать язык деревьев, овладев силой Земли. Того, кто испил первым, охватило сомнение. Он, подобно учителю, захотел знать, что же принесет второй глоток. Ведь он мог только управлять огнем, но ни ветер, ни воды не подчинялись ему. Другие ученики пытались отговорить его, но Первый заявил, что всегда должен следовать по стопам наставника своего. Едва он сделал глоток, как тело его обратилось в пепел, а чаша в белый дым.

Шло время. К детям тех учеников перешел дар их родителей, но люди сторонились их и тогда второй ученик мудреца, Торгейн, уже будучи почтенным старцем, основал братство и назвал его, в назидание потомкам, орденом Каменной Чаши. Эта легенда передавалась из поколения в поколение и сохранилась в хрониках братства. Можно еще сказать, что до Великой битвы, орден накапливал знания и обладал большой силой. Но пожар, борьба за власть и раскол общины, а в довершение, сама Великая битва практически уничтожили орден. Бывшие братья вновь превратились в изгоев. Позднее, герцог Эдмунд решил возродить орден. Его слуги искали по всему Лаорону людей, наделенных силой. Постепенно весть разнеслась по всей территории разрозненного королевства и к Эдмунду стали приходить люди из далеких земель. Орден вновь набирал силы, восстанавливал забытые традиции. Его библиотеки стремительно пополнялись книгами, как старыми, так и новыми. Решено было открыть резиденции ордена во всех четырех городах Лаорона. Казалось бы, еще пару веков и орден станет также силен, как и прежде, но Эдмунд остановил его рост. Герцог напомнил Верховному магистру про мудреца и каменную чашу.

Алан замолчал. Клод сидел несколько минут, усваивая сказанное. Надо же быть фанатиками настолько, чтобы в качестве детской страшилки использовать такую большую легенду. Ингрид же продолжала тихо сопеть. В комнате появился запах мокрого мха и утренней свежести. Повар бросил взгляд на окно — уже начинался новый день.

— Я так понял, — расправляя затекшие плечи, проговорил Клод, — этот Первый сделал глоток и исчез. Тогда как же он появился вновь?

— Этого я не знаю. Также как и его имени. Мне только известно, что его мечта в какой-то мере осуществилась. Он стал владеть могущественной силой. Огонь, Вода, Воздух и Земля — теперь все стихии стали ему подвластны. Именно по этому признаку его и отличают. Внешность же, нигде не описана — только сила.

— Вдруг это каждый раз другой человек?

— Можешь быть уверен, тот же. Когда восстанавливали архивы ордена, было найдено много упоминаний о нем. Первый никогда не помогал ордену, но и не вредил. Он мог объявиться в библиотеке или неожиданно пройти по столовой зале во время обеда, иногда его замечали в нижних ярусах резиденции. Но он не призрак. В одном трактате говорилось, что Первый ищет наставника и будет искать до скончания времен. Только в преддверии Великой битвы он куда-то пропал.

— А мудрец, он тоже жив?

— О старце больше никто никогда не слышал. Ведь он пил не простую воду.

— Воды, — сонно отозвалась Ингрид, — нет ничего лучше воды.

Девушка села на кровати, осматривая комнату невидящим взглядом.

— Утро уже, — вздохнула она и только сейчас заметила сидящего на полу Клода.

— Где твой хваленый кувшин с водой, Клод? У меня внутри все пересохло!

В этот момент у самого окна звонко прокукарекал петух, приветствуя восходящее светило.

— Странно, Том вроде говорил, что у них нет петухов, — удивился повар, потянувшись к столику с кувшином.

— Значит это не их петух, а какой-нибудь бродячий, — предположил Алан.

Когда Клод повернулся к кровати, чтобы подать девушке воду, то обнаружил, что кровати никакой и нет, даже больше, исчезли диковинные гобелены, а заодно с ними и каменные стены — их окружал зеленый, сырой от утренней росы, лес. Ингрид, вся усыпанная прошлогодней листвой, сидела под раскидистым деревом, облокотившись на его могучие корни. Повар встретился с ней глазами.

— Не проснулась что ли? — недоверчиво прошептала она, разглядывая Клода.

— Наверно, — кивнул ничего не понимающий Клод.

— Призраки! — вскричал Алан, — морок, наваждение, призраки!

— Прекрати орать, парень, — поморщилась девушка, — у меня и так голова раскалывается.

— Это же призраки! Настоящие призраки! Ты представить себе не можешь, как тяжело в наше время повстречать хоть что-нибудь необычное!

— Кто бы говорил, — хмыкнула она, выбираясь из своего ложа. Клод хотел учтиво отвести глаза, но заметил, что платье по-прежнему на ней.

— Вот и посидели вечерком, — заключил он. В своей руке повар все еще сжимал глиняный кувшин.

— Призраки, призраки, — продолжал ликовать маг, — все было совсем не так, как описано в трактатах о духах!

— Хватит! — оборвала его Ингрид. Она выхватила из рук повара кувшин и, с сомнением заглянув внутрь, поднесла к губам. Выпив все до единой капли, девушка вернула сосуд Клоду.

— Что-то вылетело из головы, как звали этого старика или он так и не представился? — спросила она.

Клод хотел ответить, но никак не мог вспомнить имя, вертевшееся на языке.

— Помню, Том говорил, что его хозяин барон, — проговорил он, морща лоб, — Керрей, вроде бы.

— А, — махнула рукой Ингрид, — какая теперь разница. Думаю, нам пора убираться отсюда.

— Да, пора, — согласился Клод. Под деревом лежали их аккуратно сложенные пожитки.

— Не понимаю, почему вы так спокойны? — возмущался Алан, когда они вышли на тропу, — неужели вас совсем не удивляет встреча с духом барона Керрея?