| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
... Она почувствовала, что лежит на траве. На мокрой прохладной траве. Открыв глаза, Рио поднялась и огляделась.
Это было раннее-раннее утро... Солнце еще только просыпалось. Над рекой поднимался пар. Трава блестела от росы. Свежо, прохладно, тихо.... За мостом в молчаливом ожидании замерла роща.
— Идем? — неуверенно предложила Рио, зябко ежась.
— Погоди, — отозвался Толстяк. Он достал из кармана кусок бечевки и, шаря руками, точно слепой, привязал его к воздуху — там, где осталась невидимая отсюда рама. — А то еще заблудимся...— пояснил он.
Стянув через голову футболку, он надел ее на малыша, который дрожал от холода, и крепко зажав в руке его ладошку, скомандовал:
— Вперед!
Рио ценила своего друга за то, что он всегда поступал правильно и осмотрительно — качества, которых она была лишена, — и сейчас Толстяк остался верен себе. Это успокаивало. Она с наслаждением потянулась, словно только что проснувшись, и жадно вдохнула свежую прохладу:
— Хорошо-то как!.. — и сбежала с небольшого пригорочка вниз.
Вокруг и впрямь было чудесно. Этот уголок Долины недаром славился как один из самых живописных. Рио часто бывала здесь по-настоящему, но сейчас все отчего-то казалось иным, незнакомым. Может оттого, что было очень тихо?.. Не пели птицы, река беззвучно катила свои воды, не шуршала трава под ногами — только тихий-тихий шепот ветра. Она ощутила, как взволнованно забилось сердце, ей вдруг захотелось взлететь — так стало вдруг радостно и легко! ...
Спустились к реке. У моста Рио нагнулась, зачерпнула воды, ополоснула разгоряченное лицо и — застыла... Что-то неуловимо изменилось вокруг. Она осторожно выпрямилась и прислушалась. Ей чудилось, будто шепот листьев складывается в слова, но никак не могла их разобрать.
— Слышите?..
Дю и Карапуз топтались рядом.
— Неуютно тут... — отозвался Толстяк. — Вернемся, а?..
Ей и самой захотелось тотчас повернуть назад, но любопытство и упрямство взяли верх.
— Пройдемся до оврага — и назад... — решительно сказала она.
Ветер все усиливался. Рио задумчиво посмотрела на следы, оставленные ими на влажном речном песке.
— Как думаешь, — спросила она, — мы в самой картине или с ее помощью переместились в пространстве? К настоящему мосту?
— Не знаю, но если бы мы попали к мосту по-настоящему, то вон там бы торчала верхушка церкви. Но ее — нет.
Это замечание уязвило Рио: как она сама-то не додумалась! Из вредности она хотела было поспорить, но вдруг отчетливо разобрала в звуках ветра ясный шепот:
... не ходи за Старый мост,
седым мхом он порос...
Рио вздрогнула — ее рука как раз легла на замшелые деревянные перила моста. Она неуверенно сделала шаг, другой...
... тени призрачных видений
жаждут перевоплощений...
Она оглянулась на Толстяка. Было заметно, что ему не по себе.
— Да что тут может случиться?.. — нарочито громко сказала она и затопала вперед.
Шагая по бревнам, они перебрались за реку, прошли через рощу, — притихшие, оцепеневшие дубы, настороженные липы, — и вышли к большому оврагу.
Бледное утреннее солнце рассеяло предрассветный туман, но его остатки еще прятались на дне огромного оврага, уходящего широкой дугой к лесу. Путешественники подобрались к его краю, поросшему орешником, и осторожно заглянули вниз. Белесые клочья тумана стлались по самому дну оврага, быстро перемещаясь, точно подгоняемые невидимой рукой, и казалось, будто там кипит странная призрачная река. Причудливая прихоть света и тени порой вылепляла из ее бушующих волн занятные фигуры. Завороженные, дети не могли оторваться от этой игры, и их воображение вносило свою лепту: вот прямо под ними проплывает, лениво покачивая перепончатыми крыльями, белый дракон... а вот рыцарь с копьем на коне ...утопая в волнах, они скрываются за поворотом; на ветвях боярышника, которым так густо заросло дно оврага, остаются белые клочья, — призрачный всадник изорвал свой плащ... Туман меж тем рождает все новых и новых всадников.... И снова вдруг мерзким холодком заполз в душу шепот:
... и не сможет Солнца свет
уберечь тебя от бед...
— Смотри! Смотри!!.. — вскрикнул Толстяк.
Один из рожденных туманом всадников — огромный, безликий, — отделился от поверхности мутной безмолвной реки и заскользил вверх по склону. Прямо на них...
В едином порыве, не сговариваясь, дети развернулись и, спотыкаясь, помчались прочь — к мосту. Только там, приободренные ярким после полутьмы оврага и рощи солнцем, они приостановились и, прислонившись к перилам, перевели дух.
— Вот дураки-то!.. — натянуто, через силу, засмеялась Рио, чувствуя облегчение, как это бывает после сильного испуга. — Померещится же!.. — и оборвала себя на полуслове, заметив выпученные глаза приятеля.
Повинуясь его застывшему взгляду, она обернулась назад.
От рощи к мосту, не касаясь земли, бесшумно мчался давешний рыцарь с копьем наперевес. За ним шлейфом стлался развевающийся плащ, в прорезях шлема вспыхивали синеватые огоньки.
— Мамочки!!! — завизжала Рио...
Этот визг подстегнул их, словно плетью, и через несколько секунд они кубарем скатились на пол гостиной.
* * *
* * *
* * *
**
— Кажется, мы уже дома...— пробормотал Толстяк.
На стене громко тикали часы. Этот звук, такой громкий после безмолвия нарисованного утра, вернул ее к ощущению реальности. Рио облизала пересохшие губы и посмотрела на картину: хоть бы листочек шелохнулся!
— Вдруг он вылезет?.. — осипшим голосом спросила она.
Толстяк пожал плечами. Рио поднялась, забралась на диван, потрогала: пальцы ощутили шероховатую поверхность холста — и ничего более. Только с рамы свисала грязная веревочка. Она отвязала ее и бросила на пол.
— ...У меня моклые станы...— застенчиво сообщил Карапуз.
Это заявление окончательно привело ее в чувство и на ум пришли вещи практические: Бабушка, обед... диван.... Да, диван. Гм... Он выглядел неважно. Новенькая дорогая обивка была измазана землей и глиной. Ковер возле дивана — тоже.
— Знаешь, Толстяк, я тут вспомнила — нам срочно пора домой...— бодро сказала она, хватая Карапуза под мышку. — Короче, пока!.. — и торопливо удалилась, предоставив приятелю самому разбираться с его мамочкой и испорченным диваном.
* * *
* * *
* * *
Они бы успели к обеду, но братишка выглядел ужасно. Приключения вовсе не сделали его чище, к тому же он потерял башмак. Пробираться домой им пришлось окольными путями: не дай бог, увидит кто из знакомых! Поэтому, когда уже умытые и переодетые они вошли в столовую, там оставалась только Бабушка. Несомненно, Рио получила бы нагоняй, но тут вошла Мама.
Она только что проснулась. Видите ли, Мама вела преимущественно ночной образ жизни, а потому вставала "немножечко позже остальных".
Когда-то в молодости Мама была балериной. Подающей большие надежды балериной... Потом она встретила Папу... Папа тоже был ничего. Даже очень. Умный, красивый, хорошо воспитанный, — воспитанием занималась Бабушка лично! — аристократ, одним словом. Наверное, было в нем и что-то еще, потому как просто умных и красивых вокруг Мамы вилось пруд пруди. Некоторые из них тоже были неплохо воспитаны, и даже — богаты. Но именно ради Папы она бросила свой балет.... Или может, он ей наобещал чего-нибудь с три короба, — знаете же, как это бывает.
Теперь она его этим попрекала. Иногда....Так тоже бывает.
Из просто подающей большие надежды балерины, — а это ведь ненадежная штука: то ли выйдет, то ли нет, — неожиданно получился хороший педагог. В Танцевальную Школу, где она вела мастер-классы, приезжали ученики со всего света. Днем Мама была занята в Школе, вечерами — в Театре. И Театр, и Школа, так же как Летний Карнавал и целебные источники, составляли предмет гордости Города — и основу его существования.
Спектакли обычно заканчивались поздно. Вот и теперь Мама была еще не причесана, в халатике и в пуантах — забыла снять с вечера или уже надела?.. Зевнув, она рассеянно поковырялась ложечкой в тарелке и отставила ее в сторону: необходимо следить за фигурой. Бабушка же очень не любила, когда отвергали ее стряпню, и сразу перешла в наступление:
— Не жнем, не сеем... — скрипуче начала она, — еще и нос воротим.... Повозились бы на кухне с мое!
Мама заморгала и непонимающе посмотрела сквозь нее.
— О чем это Вы?
— Да все о том же... — зловеще процедила Бабушка. — Знаете ли вы, милочка, сколько времени и сил уходит на то, чтобы содержать такой огромный дом в порядке?!
Мама не знала. Ее это вообще — не интересовало. Она была человеком воздушным, романтическим, и обыденные вещи ее не занимали. Она их просто не замечала.
— Ах, бросьте.... Опять Вы за свое, — досадливо протянула она, становясь на цыпочки и делая "па": мыслями она уже была совсем в других мирах.
Надо сказать, что Мама несколько неудачно выбрала место для своих телодвижений и потому поддала ногой стол. Фарфоровый кофейник нервно вздрогнул и брякнулся в обморок. На пол, конечно.
— Между прочим, это — вельдокская глина! — рассердилась Бабушка. — Я уж не говорю о том, что сервиз этот был подарен мне ко дню свадьбы вдовствующей Королевой!
— Надо же, какое старье! — парировала Мама. — Ну, так продайте его в Музей и на вырученные деньги наймите служанку! — с этими словами Мама запрыгала дальше, напевая: — Там-па-па-па-пам... пам...пам...
Спор о прислуге был давним и серьезным. Собственно, артачилась по этому поводу только сама Бабушка: то она заявляла, что ей нужна помощница, то говорила, что они не могут себе этого позволить; в следующий раз она кричала, что они вполне могут завести хоть дюжину слуг разом, но разве найдешь сегодня приличную прислугу? — а она не допустит в свой дом кого попало.... У них был приходящий садовник, да один из постоянно живущих в Замке дальних родственников — страстный лошадник — добровольно исполнял роль конюха. Случалось, нанимали иногда и служанок, но они не уживались с Бабушкой.
— Тогда давайте уж и няньку детям заведем! — добавила Бабушка. — Пусть все знают, что в нашей семье за ними некому присмотреть!
— Как — некому? — удивилась Мама, тяжело приземляясь возле шкафа с посудой. В шкафу что-то тоненько звякнуло. — А вы?..
— Простите великодушно, я уже старовата за ними бегать!
— Но их всего-то штук пять... или шесть... — неуверенно возразила Мама. — Разве это так трудно?
Ее представление о том, что такое "дети", было весьма расплывчатым и туманным: кружева, бантики, крошечные ручонки, запах молока...
— Их у вас трое, мадам! Тро-е!.. Причем, Рио — стоит десятерых!..
Мама надула губки. Ее глаза подозрительно заблестели:
— Меня здесь никогда никто не понимал! — заявила она трагическим голосом. — Вам не объять моей души!.. — подобно многим творческим личностям, она любила при случае пожалиться на одиночество и непонимание. — Мне душно здесь! Мне — тесно!.. — и с этими словами она упорхнула в окно. Такое с ней иногда случалось.
Все их размолвки с Бабушкой заканчивались одним и тем же: полетав немного по двору, Мама присаживалась на ветку старой липы и успокаивалась. Домашним же было строго настрого запрещено рассказывать кому-либо об этих полетах. Все, правда, и так все знали. В этом городке мало чему удивлялись...
Но на этот раз вышла маленькая осечка: Мама зацепилась полой халатика за гвоздь, торчавший из ставни, и беспомощно повисла на стене под окном. Услыхав треск материи, Бабушка и Рио с интересом высунулись в окно.
— Замечательно!.. — подытожила бабуля. — Стриптиз на дому....Прикажете вызвать пожарную команду?
Маме не хотелось иметь дело с целой командой посторонних в таком неприбранном виде, и она отчаянно замахала головой:
— Я — сама ...
— Ну-ну...— саркастически отозвалась старуха.
Но злорадство не было свойственно Бабушке, и она попросила Рио принести швабру. Высунув затем швабру в окно, они вдвоем попытались втащить незадачливую летунью назад, но у них не хватило силенок.
— Попробуем садовую лестницу!.. — азартно предложила Бабушка, входя во вкус, и они бегом отправились вниз.
Но распахнув входную дверь, спасатели тотчас забыли, куда и зачем направлялись: на пороге, видимо, как раз собираясь постучать, стояла молодая черноволосая девица. Дав им время прийти в себя, она вежливо поинтересовалась:
— Извините, мне сказали в бюро по найму, что здесь требуется прислуга?
Бабушка, распаленная недавней стычкой, не задумываясь, выпалила:
— О, да! Очень даже требуется!.. — и пригласила незнакомку войти. — А я уж думала — очередные родственники!.. — со смешком добавила она.
Рио из любопытства потащилась следом за ними. После обстоятельной полуторачасовой беседы Бабушка решила, что Орфа — так звали новенькую — как раз то, что нужно. Девушка оказалась на редкость учтивой и обаятельной, а ее рекомендации — вполне солидными. О себе она рассказала еще, что изучает историю и философию в одном из старинных немецких университетов, в Город приехала на каникулы — отдохнуть и заодно покопаться в местной библиотеке. Поскольку же особых средств у нее нет, решила подработать, — она всегда так делает, когда путешествует, — это очень выгодно.
— ...Вот и славно, что на каникулы, — заметила Бабушка простодушно, — меня все равно ни одна прислуга долго не выдержит. Можете приступать прямо сегодня. За ужином я представлю вас нашему семейству.... А что это за крики у нас во дворе?..
— А у вас там за окном какая-то женщина висела... — напомнила Орфа. — Еще украдет чего...
Бабушка схватилась за голову:
— Я же совсем забыла!.. — и вприпрыжку помчалась вниз. Рио и Орфа — следом.
Мама еще висела на окне, но когда они уже подставили лестницу, старый гвоздь не выдержал, и с ревом подбитого бомбардировщика несостоявшаяся прима рухнула вниз. Падать было невысоко, но она подвернула ногу. Это имело самые неприятные последствия для Рио: Мама осталась дома. Видимо от сильного сотрясения ей пришло в голову проверить ее тетради и дневник. Наверное, она просто хотела уделить дочери немного внимания, но не таким же образом, правда?.. Тем более Мама не настолько еще потеряла представление о реальности, чтобы можно было убедить ее, якобы "двойки" в наше время — вполне приличные оценки...
* * *
* * *
* * *
**
Выскользнув, наконец, из дома под каким-то благовидным предлогом, Рио, не мешкая, отправилась к Холмам: ей хотелось поговорить с отцом Себастьеном. Из всех взрослых она почему-то только ему доверяла свои маленькие и большие тайны, только ему никогда не врала. Может потому, что он был — священник? ...
Старик окапывал розы у церковной ограды.
— Добрый вечер, отче!
— Здравствуй, дитя, — он был рад ее видеть. — Похоже, что-то случилось?..
Рио иной раз казалось, что Священник умеет читать чужие мысли. Что ж, может быть...Она немного помолчала для пущей важности, а потом на одном дыхании выложила все, что приключилось утром. Переведя дух, она умолкла: чего доброго он решит теперь, что она спятила! Священник коснулся сухой ладонью ее лба, потом пригладил взъерошенные детские кудряшки.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
