Не совсем отвечая канонам, он всё же пришёлся испанцам ко двору, ибо повествовал о том, что им было ещё достаточно близко: об освободительной борьбе с неверными. Ведь ещё живы были герои последней войны с Гранадой. В общем, стоит сказать, что Андрей хоть в чём-то угадал с выбором, ибо из всех взятых им образцов выстрелило только "Поле Куликово". Мужчины находили в нём правдивость воинского похода и мастерство описанных сражений, а дамы — лирические перипетии главных героев, соединиться которым постоянно мешали различные обстоятельства. А красочно описанная гибель влюблённой пары из героев второго плана воспринималась дамами не хуже, чем гибель Амадиса — весьма популярного героя романов той поры. В общем, восторг и слёзы!
Ну а когда дамы прознали, кто же автор нового романа, то Андрей мигом оценил всю "прелесть" бремени славы. А перед хрупкой, но решительной Хуаной-Марией и вовсе не устоял.
И вот сейчас, возвращаясь в посольство по тёмным улочкам в сопровождении лишь пары самых доверенных слуг, Андрей больше переживал прошедшее свидание, чем следил за окрестностями. Да и как тут следить: южная ночь темна, а уличного освещения ещё не придумали, тем более что в большинстве домов с наступлением темноты добропорядочные подданные его величества предпочитают укладываться спать, так как свечи стоят недёшево. Факелы же, которыми слуги освещали дорогу, скорее мешали в этом случае, чем помогали.
А ведь в Вальядолид, эту временную резиденцию молодого короля, съехалось со всех концов Испании очень много народа: дворяне, гранды и люди, не имеющие дворянских привилегий, но имеющие туго набитую мошну. Городская беднота лишь выиграла от этого внезапного наплыва в город людей со средствами. Вот только кроме добропорядочных граждан, прибавилось в городе и любителей лёгкой наживы, рассчитывающих под покровом темноты ограбить запоздалого путника. Так что, когда из темноты на них набросились чьи-то тени, то для Андрея это оказалось полной неожиданностью. Расслабился он, и мог бы жестоко поплатиться за это, но слуги, а вернее охранники (прошедшие не одну схватку), оказались на высоте и дали князю столь нужное время, чтобы приготовиться к драке.
Обернув свой плащ несколько раз вокруг левой руки, Андрей сделал из него непроницаемый нарукавник, которым и отбил удар дубинкой очередного из напавших. Рука заныла, но, слава всем богам, не повредилась. Выхватив саблю (и плевать, что нападавшие орудуют "несмертельным" оружием, тупых законов о самообороне тут ещё не придумали), он сильно ткнул бандита оной в грудь, так что тот, всхрипнув, свалился в канаву, корчась в предсмертных муках. Его парни, тоже не страдавшие излишней гуманностью, орудовали своим оружием куда эффектнее, уже положив троих любителей чужого добра.
Тут на князя, занеся дубинку высоко над головой, набросился очередной "бандитос", видимо уповая на извечную человеческую реакцию прикрывать в таком случае голову от удара. Но Андрей об этом ещё в той жизни у Хаггарда читал и потому не забывал оттачивать на подобное воздействие иную реакцию. Ту, которую люди обычно не ждут, а именно: снести быстренько сабелькой руку с дубинкой или вообще буйную головушку нападавшему. Сейчас у него получилось пополам и то и другое: сабля отрубила одну из двух державших дубинку рук и пропорола почти всю шею. Так что на мостовую упало уже бездыханное тело.
Но лишь когда шестой их товарищ с воплем повалился на мостовую, до бандитов, наконец, дошло, что здесь им ничего не выгорит, и они попытались спастись привычным для них способом — бегством. Однако брошенный князем в догонку нож удачно пропорол бедро одного из убегающих и тот, оглашая улицу благим кастильским матом, рухнул на мостовую со всего маха.
— Подобрать! — велел Андрей, воровато оглядываясь.
Вот-вот на шум борьбы должны были прибежать стражники, а тут его люди раненого тащат. Что такого, спросите вы? А то, что в Испании закон и обычай запрещали частным лицам поднимать умирающих или мертвых на улице. На этом, кстати, сам Сервантес погорел, угодив на старости лет в тюрьму. А русскому послу зачем такие сложности? Зато знать, что это было — хотелось. Трое вооружённых людей явно не та цель, на которую пойдёт обычная шпана с целью ограбить. Но вот конкретно эти-то дурачки позарились! Так что стоило хорошенько порасспрашивать "пленного", пока на то есть время.
Бандит оказался вовсе не так стоек, как Андрей боялся, и выложил всё, что знал, едва с него стянули штаны и приложили острое лезвие к причиндалам. Вот только знал он весьма и весьма мало. Лишь одно князь понял точно: ребятушек наняли конкретно под него, дав задание отделать дубинками потяжелее. Вплоть до летального исхода. И вот кто у нас такой обиженный в испанской столице объявился? Да, в принципе, много кто. Интриганы при дворе за провал с нападением на дона Селестино де Рекехо и Рикона, обиженные воздыхатели доньи Хуаны или тот же пан Дантышек. Однако над этим стоило подумать в более тихой обстановке, а то из-за угла уже доносился грохот снаряжения бегущих стражников. Вот и как они, так шумя, надеются кого-то изловить?
Быстренько добив бандита (чай времена на улице простые!), русские поспешили исчезнуть из переулка, оставив после себя лишь лужи крови и трупы. Пусть теперь у стражников голова болит. Впрочем, вряд ли эти ребята будут сильно напрягаться. Мертвецов они явно узнают, так что просто порадуются за уменьшение бандитской братии, да быстренько отдадут тела туда, куда там у них положено.
А едва они удалились на приличное расстояние, от ниши в стене отделилась ещё одна тень, и со всех ног бросилась на утёк, так как стража уже выбежала из-за поворота. Увидав бегущего, они радостно бросились в погоню, но человечек оказался куда проворней их, да и город знал видимо получше, так что скрыться ему от преследования вскоре удалось.
Убедившись, что преследователи точно отстали, он позволил себе немного отдышаться, и только потом зашагал по известному лишь ему адресу, где его наниматель нетерпеливо ждал отчёт о произошедшем. Вот только, к сожалению, порадовать того было явно нечем.
* * *
*
"Что же, этого следовало ожидать", — зло скривился Ян Дантышек, когда человек, что так ловко ускользнул от вальядолидской стражи, окончил свой пересказ о случившемся инциденте. — "За этого схизматика заступается сам дьявол".
А ведь так всё хорошо складывалось! Узнав об интрижке с юной доньей, Ян быстро сообразил, что на такие дела с большим сопровождением не ходят. Правда и надеяться, что князь будет бегать на свидания один он тоже не стал. Но человек десять с дубинками могут решить любое дело, главное — хорошо заплатить. И он не поскупился, но эти кастильские олухи провалили даже такое простое задание!
— Эти схизматики, надо признать, отменно владеют клинками, — словно в оправдание произнёс человек. — Да и парни явно не рассчитывали, что рубить их будут и слуги. Обычно ведь у них ничего, кроме факела или той же дубинки не бывает. А тут, судя по их умению, это даже не слуги, а воины, причём хорошие воины. Боюсь, что здесь понадобится бретёр, а не дубинщик.
— Хорошо, я понял тебя, — устало махнул рукой польский посол, отпуская наблюдателя. Он уже смирился с тем, что эта партия им проиграна. Но вот сама игра ещё далеко не окончена. Пока в Вальядолиде идут переговоры, Франциск I уже перешёл через Альпы и занял столь вожделенный Карлом Милан. И если французский король сумеет разбить армию Карла, то тому ничего не останется, как просить помощи у новоявленного союзника, которую Василий вряд ли захочет оказать. И вот тогда, разыграв эту карту, он, Дантышек, находясь при дворе императора, сможет добиться разрыва наметившегося сближения, а там и об императорском титуле можно будет вновь поднять вопрос. Да и перед польской короной откроются достаточно радужные перспективы. Так что теперь в его интересах было чтобы русское посольство отбыло из Испании как можно скорее, до того, как свершится решающая битва.
* * *
*
Старый купец, почесав ноющую ногу, печально вздохнул. В последнее время всё чаще и чаще стала одолевать его хандра. И погибший Пётр вспоминался. Неужто так к нему смертушка подходит? А ведь сколько планов ещё не осуществлено, сколько дел не переделано! Да и дочек ещё не всех замуж выдал.
Эх, дочки, дочки. Не дал господь им с женой сынка. Точнее, дал, да прибрал по малолетству. Только пять зим и прожил. А вот три девки вельми ладные получились. Старшую-то он уже замуж выдал, хорошим наследством наделив. Скоро и внуков нянчить будет. А вот младшенькие — погодки — только-только в пору входят.
Тут из-за распахнутого окна послышался заливистый смех и выкрики. Чертил улыбнулся: то в саду на качелях катались его кровиночки и Никитка — сынок погибшего Петра. С младенчества почитай, вместях играют, потому как давно уже задумали Петро и Чертил породниться и тем самым окончательно объединить дело и капиталы. И вроде как слаживается всё у молодых, жаль только, Никитке более младшая дочь мила оказалась. А как младшую поперёд старшей выдавать? Видать, придётся опять самому среди купеческой братии женихов подыскивать, дабы не стояло то препятствие между задумкой стародавней.
Почесав привычно в затылке, Чертил усмехнулся. А ведь коли у Никитки и Дуняшки всё сладится, то Никитка сможет и в торговые гости записаться. А это вам уже не просто купец из маленькой Тарусы, гость торговый — это сила! Привилей на заморскую торговлю, на особый суд и мытные пошлины. Вон как государь да Дума ради люда торгового расстарались. Правда и взнос туда немалый — аж пятнадцать тысяч! Ни усопший Пётр, ни Чертил по отдельности такими деньгами и не ворочали, а вот совокупно очень даже получается. Эх, надобно видать, уже о помолвке объявлять, чай Никитке через год пятнадцать, а Дуняше тринадцать стукнет. Сыграют свадебку, да и пойдёт гостем писаться. А то князь-то, их с Петром третий складник, прямо-таки советует скорее в новое товарищество вступать, что будет с Персией торговлюшку вести. А в том кумпанстве взносы немалые, почитай, оно под одних гостей и готовится. Но, как княжий человек пояснил, будет то кумпанство иметь экс-клю-зив-ные права на торговлю с шахом. То есть только им это и будет позволено. О как!
Так что надобно, ох как надобно молодых поторопить, да и самому тоже крепко подумать стоило: князюшка при последнем разговоре и его озадачить сумел. Вместо дальних поездок, предлагал ему освоить новое дело: организовать в Тарусе оружейную мануфактуру. И даже название для неё придумал: Русская оружейная компания. Ещё и добавил при том, что, мол, раз уже была в Тарусе РОК, то и нынче пусть будет. А откуда в Тарусе оружейная компания была не пояснил, хотя Чертил, как старожил города, ни о чём таком и слыхом не слыхивал. Нет, умел всё-таки князь загадки загадывать. Ещё с той поры, как впервые появился на пороге юным отроком с недетским взглядом синих глаз. Но прав оказался брат Силуан, говоря, что от дружбы с сим отроком много пользы купцам будет. И вправду, закрома их нынче ломились от богатств, и сами они давно вошли в десятку лучших людей Таруссы, а ведь в те годы, когда то знакомство состоялось, они о таком только мечтать могли.
И вот опять князь предлагает свою новую задумку в дела воплотить. И вроде опять не всё там, как отцы ведали, но сколько привычного уже князюшка порушил и от того купцам-сотоварищам лишь выгода была? Да и Пётр бы жив был бы, коли князя бы послушал. Так что не стал сразу Чертил отмахиваться, мол его дело купецкое. Взял время на подумать.
Там ведь в чём дело то было? Сама новая мануфактура организовывалась на паях несколькими знатными людьми, которые и будут планировать основные направления её работы на общих собраниях, а вот ему, Чертилу, князь предлагал взять на себя всё текущее управление, посулив за это кроме платы за работу и долю в доходах. Предполагалось, что мануфактура будет клепать не только сами ружья, но и жагры для них, при этом весь процесс будет разбит на сотни мелких операций, производить которые должны были строго определённые люди. И если Чертил соглашался, то ему давалось где-то полгода, чтобы набрать и, главное, обучить людишек новому ремеслу. Хотя какое это ремесло! Ремесленник своё изделия от начала и до конца творит, а тут знай одну и ту же деталь точи и точи. При том, что весь техпроцесс (как выразился князь о сём действии) был заранее расписан на бумаге в специальных листах, прочитав которые, даже Чертил понял, что и как нужно делать. Правда, вводилась при этом такая новая дисциплина, как стандартизация. Мол, людишки должны не просто детали точить, а строго по канону их делать. Для чего их изделия следовало специальными мерами мерить и с эталонным образцом сравнивать. Лучших поощрять, а нерадивых пороть и деньгой наказывать.
Ох, чуялось Чертилу, что с этой стандартизацией он ещё намучается. Но само предложение ему нравилось, чего греха таить. Особенно размахом. Князь ведь не десятки и даже не сотни ружей изготавливать пожелал, а тысячи и тысячи. Для чего не говорил, но купец нюхом чуял, что за этим будут стоять очень большие деньги, за которыми вовсе не нужно будет таскаться за тридевять земель, рискуя мошной и жизнью. Так что он был уже готов согласиться, но такие решения впопыхах не принимаются. Так что решил степенно выждать некоторое время, хотя людишек себе в помощники присматривать уже начал.
А вот к матери Никитки стоит, наверное, заглянуть в ближайшие дни, в долгую не откладывая. Дабы не только о житье-бытье поговорить, но и о сватах договориться.
* * *
*
В очередной раз Боярская Дума собралась в Кремле уже после Рождества. И поводов было более чем достаточно. Во-первых, Сигизмунд прислал на Русь послов, чтобы не только в очередной раз продлить никого не устраивающее перемирие, но и предложить двум царствующим домам породниться, предлагая в качестве невесты хоть и не Ягеллонку, но и не абы кого, а мазовецкую княжну из рода Пястов — Анну. И хоть была она уже далеко не юной девицей, но и род Пястов был в Польше сильно уважаем. И сын её, хотят Ягеллоны того или нет, мог со временем выступить полноправным претендентом на польский престол с хорошими шансами его занять.
Когда известие об этом достигло Испании, Андрей поражённо рухнул в кресло, гадая, как Бона позволила свершиться чему-то подобному? Ведь это она буквально недавно решительно настояла, чтобы король отказал в сватовстве к Анне магистру поверженного Ордена, понимая, как этот брак, а точнее его последствия, может отразиться на будущем её собственного сына. И это при том, что Альбрехт готовился стать вассалом польского короля. Что же говорить про его прямого врага — русского великого князя? Если уж Василий Иванович и без того выдвигал свою кандидатуру на литовский трон, то сын Анны Пяст может на этот трон и сесть, если его кандидатуру вполне серьёзно станут рассматривать в Польше, дабы не потерять Мазовию (ведь если тамошним панам понадобиться антиягеллонское знамя, то отказ Аннны от прав на Мазовию забудут быстро и надёжно). И что тогда? Война с Польшей, или очередная Речь Посполитая, но со столицей в Москве? Тогда как быстро это выльется в гражданскую войну, ведь новый король не будет терпеть шляхетский произвол и быстро начнёт закручивать гайки? А вопрос веры? Не погрязнет ли такое государство в Религиозных войнах на десятилетия? Ой, бли-и-ин, вот не того он хотел, когда мечтал изменить историю. Он-то хотел идти от победы к победе, но, как и все любители альтернативок, забыл, что изменения могут быть не только хорошие.
