— Какого... хрена?! — подняв руки, согнутые в локтях, Эрика рявкнула тут же, найдя друга взглядом, — АЛЕКС!!!
Сматерившись, Хартманн махнул всем, убирая Люгер в кобуру:
— Опустить оружие! — а потом уставился на блондинку, с секунду о чем-то подумав, подозвал ее, — А ты, иди сюда.
— Что вообще происходит?! — возмутилась летчица, подойдя к другу, и потом бросила взгляд на громадину посередине ангара, — Что это?
— Тише! — шикнул на нее подполковник, беря за локоть и ведя за собой к небольшой комнатке, — Сейчас я все расскажу, но ты должна меня выслушать и молчать. Ясно? — девушка кивнула, все еще не понимая; как только они оба сели на стулья у столика, на котором стояло несколько стаканов и бутылка пива, Алекс начал, — Для начала ты должна пообещать мне, что никому ничего не расскажешь, что увидела тут!
— Слушай, — фыркнула Моргенштерн, — Давай объясняй, что там за фигня стоит?
— Это будущий "Е-75", — как-то слишком тихо ответил Хартманн, и Эрике пришлось напрячь слух, чтобы понять его.
— Чего? — поднявшись, старший лейтенант дошла до порога, выглянув в ангар, посмотрев на танк, потом повернулась к парню, потом опять — на танк, — Ты в своем уме?! — вернувшись к столу, нашла взглядом бутылку, на мгновение подумав, а не выпить ли, но потом резко выдохнула через нос, — Насколько я помню, их пока еще нет.
— Тише! — нахмурился подполковник, уже жалея о том, что подруга узнала обо всем, — Да.
— Стоп, — она села на стул, смотря ошарашено на него, — Ты... собрался изменить историю? — это было странно и в то же время очевидно, раз Алекс практически сделал танк, который должен был появиться еще только через три года, — Ты вообще из чего его собрал?
— Собрали из запчастей для "Тигра", — усмехнулся подполковник, закурив, — Как ты сама видела, корпуса пока еще нет, только ходовая, но, — поднеся сигарету к губам, сделала долгую затяжку, — Корпус перед установкой усиливаем, как никак танк 90 тонн весит, — стряхнул пепел в небольшую ржавую баночку, — Да, я хочу изменить историю, — проследив за своим движением, поднял глаза на лицо собеседницы, — Это шанс стать частью чего-то большего.
Та сидела молча, слушая друга, а потом отвела ошарашенный взгляд в сторону, думая, чуть мотая головой, будто бы внутри нее что-то не соглашалось со словами Хартманна. Поднявшись, летчица прошлась вперед-назад.
— Но... — она остановилась, глядя на друга, и тут же замолчала на короткое время, а потом ее голос был каким-то глухим, — Алекс, ты сейчас серьезно?
— Да.
— Но, а как же..? Ты же хотел вернуться обратно.
— Мы не будем возвращаться, — на этот раз затяжка была еще более долгой, и все это время они оба молчали, — Никому не говори, что видела.
Эрика села обратно, положив руки на колени, сцепив пальцы в замок. Она молчала, рассматривая носки своих сапог.
— Эрика...
— Давно хотела тебе сказать, — сухо ответила та, — Я не хочу возвращаться обратно, — почему-то было стыдно за эти слова, — Это пришло мне тогда — еще возле госпиталя... когда я тебя спрашивала о доме, — и вновь в комнатке наступило молчание, пока Моргенштерн не нарушила его, — Если мы сейчас изменим прошлое, в будущее нам нельзя возвращаться в принципе, — короткая пауза, — Потому что нас там, скорее всего, не будет по причине того, что наши предки... дедушки, бабушки... не встретятся, — подняв голову, вздохнула, — А я думаю, что мы УЖЕ изменили прошлое,— прислонившись спиной к спинке стула, сдвинула фуражку на затылок, — Так как считаю, что Герцог должен был тогда умереть — на том поле, когда в его "Пантеру" попал снаряд, — но ты его спас, защитив его танк, а потом и я — на операции, — задумчиво опустила взгляд, смотря в никуда, — Мне кажется, я знаю, зачем мы тут. Мы должны защитить Герцога и помочь Рейху победить.
И вот тут Хартманн не выдержал; рассмеявшись, он потушил окурок в банке:
— Надо, чтобы немцы еще взяли Москву, и тогда победа будет.
Веселый настрой друга немного передался и старшему лейтенанту, хотя говорила она серьезно:
— Надо будет поговорить с Марией-Еленой о нашем решении остаться здесь. Тем более, что у нас нет выбора: нам нельзя возвращаться, — встав со стула, надвинула козырек фуражки на лоб, — Я пойду. Мне еще сегодня в гости к Герцогу идти, — поморщила нос.
— Только не скажи ему ничего лишнего, — усмехнулся подполковник.
— Очень смешно, — смеясь, ответила девушка, махнув рукой на прощание.
27.
— У меня к тебе будет очень серьезный разговор, — сказала Эрика, пока они с Марией-Еленой шли к столовой на ужин, — Поэтому выслушай меня, не перебивая, — она остановилась, засунув руки в карманы брюк, повернувшись к подруге.
Лицо у летчицы было такое, что не было сомнений, что разговор предстоял тяжелый. Собираясь с мыслями, она огляделась, а потом, найдя взглядом скамейку возле дома, у которого стоял припаркованный грузовик, показала на нее, предложив присесть. Сев, Моргенштерн подождала, пока рядом сядет Айзенбах. Отсюда было хорошо виден вход в столовую, и какое-то время блондинка просто смотрела за теми, кто входит в здание.
— Ты хотела поговорить, — напомнила радистка, переведя взгляд со столовой на подругу.
— Да, — кивнув, та, вытянула ноги, рассматривая носки сапог, — Мы с Алексом решили, что не будем возвращаться обратно, — но только шатенка хотела переспросить, продолжила, — Мы остаемся в этом времени, чтобы изменить ход истории и... Я думаю, что Герцогу было по судьбе умереть, поэтому мы должны защитить его, — эти слова прозвучали слишком уверенно, несмотря на то, что в душе летчицы были смятение и страх, — И тем более у меня есть уверенность, что будущее уже изменилось, так как Алекс и я уже спасли Герцога, — почесав ногтем большого пальца губу, задумалась, — Мы не можем вернуться обратно, — искоса посмотрела на подругу.
Айзенбах молчала, отведя взгляд в сторону, задумавшись о возможностях исхода всех этих событий; и только одна единственная мысль приводила к выводу весь поток размышлений: что может так будет лучше. Решив хоть как-то поддержать подругу, Эрика хотела сначала сказать что-то, но не могла, слова будто бы таяли на ее языке, поэтому она просто положила ладонь на плечо радистки.
— Пойдем на ужин, — все же сказала Мария-Елена, — Нечего голодать, — и тут же поднялась.
Кивнув, летчица сначала пропустила подругу, а потом проследовала за ней. Всю дорогу до столовой молчали, думая каждая о своем, но на подходе к дверям услышали, как их окликнул кто-то. Остановившись, девушки оглянулись на зов, и увидели, как к ним идет Алекс, махнув рукой, как бы говоря, чтобы его подождали.
— Что с настроением? — с улыбкой поинтересовался он, как только догнал подруг.
— Да все нормально, — пожала плечами блондинка, — Просто сказала Марии-Елене о том, что мы остаемся тут... и все, — добавила, глядя Хартманну в глаза, как бы говоря, что не выдала того, о чем он просил.
— И что?
— А что, если нас запалят? — вдруг спросила Айзенбах, глядя на друзей.
— В смысле? — усмехнулась Эрика, непонимающе смотря на нее, — В этом времени нас даже в планах нет. Тем более, повторюсь, — подернула бровями, — Обратно нам никак нельзя: прошлое, каким мы его знаем, уже изменено. В будущем нас вообще может и не быть, — пытаясь донести ход своих мыслей до друзей, Моргенштерн смотрела то на друга, то на подругу, — Если мы там появимся, то не будет наших родственников, друзей и той жизни, к которой мы привыкли. А может и нас самих не будет — мы исчезнем, как те тела, — наклонив голову, посмотрела исподлобья, — Напомнить?.. Вспомните, мы увидели людей, похожих на нас, как две капли воды, а как только мы надели их одежду, они исчезли. Ну?
Вместо ответа Айзенбах отвела взгляд, что-то промычав себе под нос.
— Хватит, — чуть повысив голос, ответил подполковник, — Не здесь и не сейчас, — он какое-то время молчал, пока мимо них прошли несколько солдат, а потом добавил уже более тихим голосом, — Я все решил, мы остаемся здесь, — получив утвердительный кивок от блондинки, вопросительно взглянул на радистку.
— В жизни все бывает... — ответила та, подняв глаза к небу, — Можно и остаться.
И в этот момент Эрика заметила, как в их сторону идет Герцог в сопровождении Вигмана. Если эти двое услышат хоть часть разговора, то придется туго; и чтобы привлечь внимание друзей, девушка тихо стала напевать мотив в будущем известной песни, как "Гимн Люфтваффе", делая вид, что ждет подругу, пока с ней разговаривает Хартманн, и если судить по их лицам, то разговор был серьезным.
— Добрый вечер, герр оберфюрер и Вам, доктор, — улыбнулась летчица, делая пару шагов навстречу мужчинам.
— Оберштурмфюрер, — в привычной манере обратился к ней полковник, напоминая, — Зайди после ужина, я хочу обсудить завтрашний вылет и прикрытие наземной техники.
— Хорошо, — кивнула Моргенштерн, подумав, что то, что будет вечером между ними, теперь называется "обсуждение", — У меня как раз есть вопросы насчет этого, — бросив короткий взгляд на Вигмана, подернула бровью, смотря уже в глаза Герцога, — Один из которых, почему мы не можем выдвинуться прямо сейчас — ночью, когда русские не будут ожидать удара, я не вижу необходимости выступать на рассвете, когда большая их часть будет бодрствовать?
— Потому что координация пехоты, тяжелой техники и авиации, ночью, невозможна. Или ты хочешь угробить мне несколько танков? — хмыкнул Курт, приготовившись к очередной глупости от "пернатой особы".
— Только один, — тихо фыркнула девушка на вздохе, закатив глаза, но потом спросила более громко, — А что, если будущее за реактивными разведчиками и реактивными ночными разведчиками? — она будто не унималась.
— Я б сказал, что будущее вообще за техникой, — кивнул Герцог, которому явно начал нравится ход мыслей летчицы, — Но если ты пытаешься уговорить меня выйти ночью, то поздновато. Для ночной вылазки, люди должны быть отдохнувшими, а не так как сейчас, полусонными. И да, предложение интересное, но я не буду тренировать взаимодействие во время боевого выхода, — и вновь его голос стал более строгим, но в нем теперь чувствовались снисходительные нотки.
— Я и не хочу уговаривать Вас, — уже более спокойно и серьезно парировала Эрика, покачав головой, — Я понимаю, что разговоры о ночном нападении уже поздно вести, тем более мой самолет не оборудован ночным радаром, а без него вылетать в ночное время сродни самоубийству, — пожала одним плечом.
— Ого?! Самоубийство? Ты знаешь такое слово? — в глазах полковника промелькнул огонек, — Я думал, тебе не знакомы такие слова как "самоубийство", "риск" и "здравый смысл", о всяком случае, исходя из ряда твоих поступков, — сказал Курт и слегка издевательски усмехнулся.
Весь разговор Вигман стоял чуть поодаль, но все-равно ему было прекрасно слышно каждое слово. И, зная Герцога достаточно давно, доктор слегка удивился тому, как вела себя летчица, но и то, как реагировал на нее сам полковник.
— Беру пример с Вас, — хохотнула Моргенштерн, припомнив один случай, — Исходя из одного поступка, когда Вы не взяли с собой гренадеров и поехали на открытое пространство, не убедившись в наличии у русских противотанковых пушек, — подернула бровями, бросая вызов, улыбаясь.
— Мне по званию положено, — сказал Курт и рассмеялся.
И именно в этот момент к ним подошли Алекс и Мария-Елена, застав только смех Герцога.
— Вот и я стремлюсь к званию, беря пример с Вас, — Эрика подмигнула Курту, но тут же заметила огромные от удивления глаза радистки, которая никогда не видела смеющегося полковника, что рассмешило ее еще больше.
Проследив взглядом, куда смотрит летчица, полковник подмигнул радистке:
— Вольно! Смеяться разрешается.
Удивлению Айзенбах не было предела, но все же она улыбнулась, а вот к смеху Герцога присоединились Хартманн и Моргенштерн, а вскоре и на лице Карла стала появляться улыбка.
— Вижу, что у всех хорошее настроение, — на горизонте замаячила фигура одноглазого, — И какой же у нас повод для веселья? — приблизившись, Рихард чуть расставил руки в стороны, переводя взгляд то на одного, то на второго, то на третьего, при этом его улыбке мог позавидовать даже "Веселый Роджер" на его танке.
Пока говорил майор, летчица с интересом разглядывала полковника, открыв для себя новую его сторону, но осознав, что слишком долго смотрит на Герцога, отвернулась, почувствовав, что щеки немного порозовели.
— Где веселье там и толстый. Каким чертом тебя сюда занесло? Или ты как та собака, везде суешь свой нос? — спросил Курт и злобно ухмыльнулся, впившись взглядом в подошедшего.
— Лишь шел на ужин, — оскалился одноглазый, подняв руки, не сводя взгляда с глаз Герцога, — А ваш гогот слышно даже на полигоне.
— Что ты делал на полигоне? Неужели решил растрясти своё пузо? — искривив губы в ухмылке, полковник с надменным видом оглядел товарища.
— Я хоть им занялся, — усмехнулся Штуббе еще более мерзенько, — В отличие от некоторых, — ответил таким же взглядом Курту, — Которым точно бы по статусу не помешало бы...
— Осмелюсь заявить, что некоторым по статусу не положено указывать, что положено по моему статусу. Но у тебя слишком большое пузо, которое теснит даже мой статус, — витиевато высказался полковник и заржал во всё горло, наблюдая, как майор опустил голову, смотря на свой живот.
— А завидовать не хорошо, — к нему присоединился Рихард, не скрывая своего гогота.
Но именно в этот момент обе девушки смотрели на всех круглыми глазами; и если подполковника и Штуббе ржущими они видели, а вот Герцога — никогда.
— Прошу извинить меня, — строго прервал хохот доктор, чуть кашлянув, чтобы привлечь внимание, — Не хочу пропустить время ужина, — обойдя стоявших, Карл привычной неторопливой походкой направился к дверям столовой.
Проводив его взглядом, одноглазый повернулся обратно к полковнику, кивнув тому, как бы спрашивая, тот идет или нет.
— Пойдем-пойдем, пора набрать те килограммы, которые ты сбросил на полигоне, — усмехнулся Курт, но теперь его голос вновь стал более строгим.
Первым вышагивал Штуббе, в привычной ему манере засунув за пояс большой палец одной руки, следом шел Герцог, словно высоченная скала, выглядывающая из-за одноглазого, а уже потом веселой стайкой шли подполковник, летчица и радистка, все еще смеясь, хотя Эрика больше мурлыкала себе под нос все тот же мотив неизвестной Курту песни. Подойдя к двери, майор остановился, открыл дверь, делая приглашающий жест.
— Милости прошу! — усмехнулся Рихард, как-то театрально склонив голову.
— Клоун, — с добродушной усмешкой ответил ему полковник, но не вошел, а встал с другой стороны от входа, пропуская девушек.
— Спасибо, — протянула Моргенштерн, входя в столовую, одарив мужчин лучезарной улыбкой.
— Спасибо, — поблагодарила Мария-Елена, кивнув сначала Герцогу, как старшему, а уже потом и Штуббе, чуть задержав на нем взгляд.
И вот тут на лице одноглазого появилась искренняя человеческая улыбка. Заметив это, Курт хмыкнул, но войдя за девушками, огляделся, заметив, что в столовой сейчас было не протолкнуться, так как завтра предстоял бой, и многие солдаты ужинали и ложились отдыхать, чтобы выспаться перед ранним подъемом.
