Вот амазонки и закупали всё необходимое для похода под присмотром десятницы Зизи. Руководитель же отряда Сабрина самоустранилась от хозяйственных забот. И погрузилась с головой и всеми прочими местами в другие, гораздо более приятные хлопоты.
Сабрина, что называется, дорвалась.
Можно было понять, что сексуальные запросы амазонок, подкрепленные их телесным совершенством превышали возможности тех крестьян и рабов, которых им удавалось принудительно затащить в постель. Хотя выкачивать досуха своих партнеров, судя по рассказам пострадавших, они наловчились здорово. Но всё равно это было не то. И тут Сабрине подвернулся я, вынужденно, из-за реальной угрозы жизни задействовавший для этого дела магию. Уверен, что остальные маги, не будучи в таком пиковом положении, как я, не расшвыривались магической энергией направо и налево, а сохраняли ее для более важных дел. А в постели обходились своими естественными, не магическими возможностями. Да и не было шанса у амазонок встретиться в постели с магом.
Короче, холодная, расчетливая, до ужаса практичная Сабрины познакомившись с моими новыми возможностями, в одночасье превратилась в совсем другую женщину. В голове у нее теперь похоже была только одна мысль: когда это случится снова? Всю неделю необходимость вылезать из постели, собираться, ехать куда-то целый день ее реально злила. Надо было видеть с какой неохотой она с утра садилась в седло. И с каким нетерпением ожидала вечера. Естественно все эти ночи я не спал. Не до этого было. Дремал потом в седле. Кстати не спали, похоже, не только мы с Сабриной. Но и те, кто ночевал в соседних комнатах, а может и на всем этаже, поскольку оглушающе-громкие вопли, страстные стоны и облегченные вздохи Сабрины разносились далеко в ночной тишине и легко проникали сквозь дощатые двери комнат. Больше к нам амазонки не врывались, но бодрствовали вместе с нами, а даже если и засыпали, то, что им снилось, нетрудно было представить.
Зависть! Чистая, незамутненная никакими другими чувствами, зависть светилась во взглядах всех десяти рядовых амазонок, когда они смотрели на меня с Сабриной, но ни о каких посягательствах на меня не могло быть и речи. Ехал я теперь рядом с Сабриной, ел вместе Сабриной, ну и естественно ночевал бок о бок с Сабриной. И не надо думать, что эти наши ночные игрища были какой-то принудиловкой для меня. Нет, крышу у меня сносило не хуже, чем у Сабрины.
"Магия наверно так действует..." — размышлял я, когда не дремал, покачиваясь в седле.
А уж когда мы прибыли в Вилле-Котре и больше ехать никуда стало не надо, то из комнаты мы выходили только перекусить.
Лишь на третий день, когда хронически не высыпающиеся, да еще и неудовлетворенные при этом амазонки были уже на грани бунта, Сабрина немного пришла в себя и распорядилась, наконец, выступить в путь.
Мешок, который мне вручила недовольная такой жизнью и всем сущим на свете Зизи, был немногим меньше меня самого. Сыры, окорока, хлеб, картошка, крупы... Идти надо было три дня туда и столько же обратно. Казалось бы, недолго, и еды должно быть немного, но вот только женщины-то были очень-очень крупные и очень-очень прожорливые.
Я пристроил мешок на спине. Тяжелый гад. Лямки впивались в плечи, ноги подгибались, но я даже не пикнул и не пытался воспользоваться своим привилегированным положением и близким знакомством с руководительницей нашего треккинга, чтобы облегчить свою ношу. Просто потому, что остальные члены нашего коллектива тащили не меньше, если не больше моего. И мешки у них были примерно тех же габаритов, да еще и пика, меч, щит или арбалет у каждой.
"Сдохну, но не буду просить, чтобы женщины забрали часть содержимого моего мешка себе. Всё-таки я числюсь рабом, и моя популярность среди нашей теплой компашки резко упадет, если навьючу на кого-то, то, что мне положено нести самому. А во-вторых... это в конце концов — женщины".
Да мускулистые, как тяжелоатлетки, да с грубыми мужскими лицами, да характер у них был не сахар, но после недели тесного общения с Сабриной, я уже не был к ним так строг.
"Если уж Сабрина, судя по всему сидела до встречи со мной на голодном пайке, то, что уж говорить про рядовых амазонок. Тут поневоле характер испортится..."
* * *
Выдвинулись в путь мы ранним утром. Солнце уже встало, но греть не желало. Впрочем, когда я с мешком на хребте прошел пару кварталов, то и нужды в этом уже не было. Мне стало тепло, и дышать я начал часто и громко, да еще и открытым ртом.
Провожаемая удивленными взглядами стражников у городских ворот, толпа амазонок, выйдя из города, сразу перестроилась. Я, как человек знающий дорогу, был выдвинут вперед и возглавил всю процессию. За мной шла Сабрина, за ней и остальные выстроились цепочкой. Через три километра мы свернули с дороги. Тропинка, потихоньку зараставшая молодым орешником и ежевикой, была едва видна, но я дорогу помнил и шел уверенно. Позади бухая сапогами, словно лошади копытами, шли хорошо навьюченные амазонки.
Шли мы не быстро, но без остановок и остановились перекусить, не разжигая огня, лишь в полдень. Свиной окорок, острый сыр, хлеб и вода из ручья, вот и весь перекус. Потом снова шли пока не начало темнеть. А вечером Сабрина преподнесла мне неожиданный сюрприз.
Остановившись на ночлег и скинув с плеч казавшийся уже просто неподъемным мешок, я с наслаждением потянулся. Но особенно расслабляться не стоило. Солнце уже было готово упасть за горизонт и тогда в лесу очень быстро стемнеет. А следовало еще приготовить себе лежанку: натаскать сухих опавших листьев, благо дубы уже начали облетать, сходить умыться на текущий невдалеке ручей и готовиться к ужину. Но ничего такого я сделать не успел, поскольку около меня возникла Зизи.
— Ты готовишь ужин, — заявила она мне приказным тоном, совершенно игнорируя мой статус приближенного к главе отряда человека, заработанный ударным ночным трудом.
— А...я...Сабрина...— ошарашенный этим своим назначением на должность шеф-повара, я не мог сразу подобрать нужные убедительные слова, но этого и не потребовалось. Меня поняли и так. Зизи расплылась в ехидной улыбке.
— ГОСПОЖА Сабрина и распорядилась насчет тебя...раб! Да пошустрее шевелись! Солнце скоро сядет!
Это я и без нее отлично знал, потому бегом метнулся в лес. Нужно было срочно заготовить как можно больше сушняка для костра, затем набрать воды в медный котел. Потом сварить кашу... и помогать мне кажется, никто не собирался. Все были заняты именно тем, чем я сам еще совсем недавно планировал заняться: устраивали себе комфортные лежанки.
Каша и компот из сухофруктов доваривались уже в полной темноте. А когда я, разложив ужин по мискам, вернулся с ручья, где на ощупь мыл в холодной воде котел из-под каши, то все кроме часового уже дрыхли на своих мягких уютных лежанках. В том числе и Сабрина.
"Понятное дело, — мрачно думал я, доедая свою давно остывшую кашу из глиняной миски. — Тут на глазах у всех игрищами не займешься. Вот она и сдала меня в это кухонное рабство. И не пошантажируешь ее, дескать, утомился и ничего не могу. А ей похоже ничего и не надо! Вон уже спит, сопит там на своей лежанке. А ведь мне казалось, что я зацепил ее своей старательностью в постели и она была довольна... Тогда пожалуй снова встает вопрос: останусь ли я в живых после того, как вскрою свой тайник? Ладно, посмотрим, что будет завтра. Может все мои страхи не стоят и выеденного яйца".
Я поплелся искать в темноте листья для лежанки, что было непросто, поскольку вокруг стоянки женщины всё уже выгребли, а спать на голой земле было совершенно не комфортно.
Следующий день можно было бы считать точной корпией дня предыдущего. Всё такая же неулыбчивая, совершенно игнорирующая меня Сабрина, всё тот же котел, готовка и тропа под тяжелым мешком с продуктами начавшая казаться мне просто бесконечной. Но были и некоторые мелкие отличия от дня предыдущего не позволявшие мне заскучать. Понятно, что и завтрак оказался на мне. Об этом мне напомнила утром бодрствующая часовая, разбудившая меня могучим пинком по заду, по крайней мере, на час раньше остальных.
— Начинай готовить завтрак! — прошептала она мне, чтобы не будить остальных. — Жрать хочу отчаянно!
Поняв, что поспать мне не дадут, я вылез из-под куртки, которой укрывался на ночь и зябко передернулся. Стоял утренний туман, было сыро, зябко и тихо, если не считать птиц, которые, как всегда по утрам орали со всех сторон.
"Кухонное рабство, — подумал я, с завистью глядя на сладко спящих амазонок. — Но и плюсы есть, как не быть: всегда сытым буду".
Амазонки, видя, что их строгая начальница совершенно игнорирует меня, слегка обнаглели и начали позволять себе критиковать мою готовку. Одной было слишком солоно, другой мало сала в каше. Третьей показалась каша слишком жидкой по сравнению с классическим вариантом приготовления. В общем, сколько людей, столько и мнений относительно качества приготовления моих блюд и ни одного положительного.
Позже, на перекусе, когда я резал сыр, ветчину и хлеб, и то нашли к чему придраться: не так как надо, видите ли, было порезано. Надо нарезать ровными кусочками и разложить красиво перед ними... а то одной большой кусок ветчины достается, а другой только на раз в рот засунуть. Несправедливо! В общем, и тут они доставали меня как могли.
"Что бы такое придумать, чтобы они от меня отстали? Отравить их на раз? Слишком радикально. Ведь потом некому будет объяснять, что это я так... с воспитательной целью их траванул... А может прогнуться и приготовить что-нибудь более достойное? А то утром каша, вечером каша... Будешь тут привередливым... И чего этим прожорам приготовить в походных-то условиях? Дары природы разве что. За дичью охотиться и рыбу ловить время надо... А может им грибной супчик сбацать? Грибы здесь растут. Видел немало, пока шли по тропе. Белые, самое то, почти что мясо. А насобирать надо завтра на дневном перекусе. Утром некогда. Да и тащить весь день грибы на себе неохота. Вечером в темноте тем более ничего не найдешь. Значит днем! Глядишь и подобреют".
* * *
— Ты куда это собрался? — поинтересовалась у меня Сабрина, когда я, нарезав для перекуса сыр, ветчину и хлеб, сам есть не стал, а повесил на руку на манер корзины медный котел, направился дальше по тропе.
— Хочу грибов насобирать, а вечером побаловать вас грибным супом, — нелюбезно пояснил я, неулыбчивой Сабрине.
— Но ты же не поел!
"С чего вдруг такая забота обо мне?"
— Аппетита нет, — буркнул я и продолжил движение.
Я неторопливо шел по едва видимой тропке и наслаждался одиночеством, иллюзорной свободой, отсутствием увесистого мешка на спине. От амазонок я был рад избавиться хоть на некоторое время. Я в их присутствии постоянно чувствовал себя каким-то ущербным недомерком. Жизнь среди великанш была не особенно комфортной. Они не сознавали свою силу и даже их ласки и знаки внимания частенько были весьма болезненны для меня.
Отойдя подальше от лагеря, я устроился под огромным узловатым дубом, вытащил из кармана прихваченные с собой сыр и ветчину и стал перекусывать. Беспокойство Сабрины в этом отношении насчет меня было излишним. О себе я не забывал. Перекусив, двинулся дальше. По тропе идти было гораздо удобнее, чем ломиться прямо через лес. А грибам без разницы где расти, что на тропе, что в глухом лесу. Я шел, срезая самые крепенькие, молодые грибы с учетом того, что им придется еще пережить дальнейшую транспортировку до вечернего привала. Котел постепенно наполнялся отборными белыми грибами, а я
неожиданно увлекся процессом.
Прервал эту мою `тихую` охоту грубый, резкий и очень убедительный голос, неожиданно раздавшийся из густого орешника рядом с тропой.
— Стоять!
Я застыл в полусогнутом положении, поскольку как раз в этом момент наклонился к очередному грибу. Короткий кинжал, который я позаимствовал у одной из амазонок, чтобы нарезать перекус, и который я прихватил с собой, чтобы срезать грибы, я незаметно повернул острием вверх, держа в руке так, чтобы его не было видно со стороны.
Орешник затрещал. Из него на тропинку выбрались два человека. Один из них, плотный здоровяк держал наготове меч, подозрительно глядел на меня своими маленьким поросячьими глазками. Второй: худой, жилистый и невысокий, смотрел на меня не менее подозрительно и сжимал при этом в руках заряженный арбалет, направляя его мне в живот. На обоих были широкие цветастые шаровары и кожаные куртки с пришитыми железными пластинами защиты. Но главным было то, что оба были смуглыми, горбоносыми, с черными глазами и черными волосами.
Алисонцы!
Я в свое время достаточно насмотрелся на граждан Алисонской империи, чтобы мгновенно узнавать их, едва увидев. Конечно, по ту сторону Алисонских гор, алисонцев было, как грязи, но в Рангуне их не любили, и встретить здесь имперцев можно было не часто. А уж встречу с вооруженными алисонцами в безлюдном лесу в Рангуне и вовсе можно было рассматривать, как мое очередное невезение.
— Кто такой? Откуда ты здесь взялся? Что тут делаешь?
Приступил к допросу мечник. Люди с оружием везде, а особенно в глухом лесу обычно первыми задают вопросы и небезосновательно рассчитывают услышать ответы на них.
Мне в свою очередь тоже было интересно: откуда здесь взялись алисонцы? Но понятное дело, ничего такого я не спросил.
— Зовут меня Марк. Что я здесь делаю? Грибы собираю. Вот видите, сколько набрал, — я продемонстрировал интересующимся свой медный котел, на треть заполненный белыми грибами.
— Откуда ты здесь взялся? И не надо уверять, что ты с этим котлом пришел из деревни неподалеку. Самая близкая деревня отсюда в двух днях пути! — в голосе здоровяка заметно прибавилось злости, а тощий арбалетчик при этом оскалился на меня словно собака, у которой я пытаюсь умыкнуть, найденную ею, вкусную косточку.
— Я раб господина де Гривса...был. Он плохо кормил меня и еще хуже обращался со мной. Я решил сбежать и сбежал. Иду теперь по лесу, куда глаза глядят, собираю грибы... Вот даже ошейник еще не снял... — я отогнул ворот рубашки и продемонстрировал свой кожаный ошейник.
Увидев мой ошейник, алисонцы отчего-то расслабились и даже можно сказать, подобрели.
Арбалетчик улыбнулся мне радостно, словно родному и уже не так тщательно целился в мой пупок, а мечник и вовсе опустил меч.
— Это ты правильно поступил, что убежал от такого нехорошего хозяина. А самое главное, ты прибежал в нужное место. Мы с удовольствием поможем тебе найти нового, более доброго и щедрого хозяина по ту сторону Алисонских гор. Сейчас мы отведем тебя в ... тут недалеко. Там уже имеется группа желающих поменять хозяев, и мы почти бескорыстно им в этом помогаем...
Мечник трепался в свое удовольствие, а я, наконец, дождался, когда кончик арбалетного болта направленного мне в живот, слегка опустился вниз и из своего полусогнутого положения метнул кинжал. Арбалетчик заметил мой резкий взмах рукой, но сделать ничего не успел. Кинжал вонзился ему в горло. Зато мгновенно отреагировал болтливый здоровяк. Его опущенный к земле меч метнулся в мою сторону. Я едва успел прикрыться котлом.
