— Что, Поттер, тебе ещё в голову не прилетало? — заботливо осведомился Краб.
— Побольше, чем тебе, — огрызнулся я.
— Да ну, ты гонишь! — и они оба заржали.
— Про жизнь у магглов я тоже гоню? — хмуро спросил я, и смех сразу прекратился.
— Про жизнь у магглов ты нам потом расскажешь, Поттер, — серьёзно сказал Краб. — А сейчас будем учиться. Ты готов?
— Я… я не знаю, — честно признался я.
— Грег начнёт медленно. Так, чтобы у тебя было время обдумать. Давай в защиту. Корпус слева! — в левый бок вошёл кулак Гойла, и я резко выдохнул. — Корпус справа! Хук слева! — Грег медленно выбросил правую руку, которая по дуге полетела к моей голове. Я пригнулся, пропуская её над собой. — Хук справа! Корпус слева! Корпус справа!
Когда они меня отпустили, до запланированных посиделок в Комнате-по-желанию оставалось пятнадцать минут. Я стрелой домчался до душевой, в темпе помылся и ещё быстрее помчался на седьмой этаж. Я зашёл в комнату, с облегчённым вздохом закрыл за собой дверь и пружинистой походкой направился на оставленное мне девушками место в центре комнаты, сопровождаемый восхищёнными взглядами. Я был быстр, как гепард, и грациозен, как пантера.
— Э, Гарри, ти пачэму опоздал на полчаса, да? — спросила Падма Патил.
— И пачэму ходыш, как старык? — поинтересовалась Парвати. Кряхтя и чуть ли не всем весом опираясь о Дафну, я сел на подушку и попытался подогнуть под себя ноги. Ноги не гнулись. Ни в ту сторону, что должны гнуться, ни в ту, что не должны. Сидеть тоже не получалось, хотелось лежать. Всё тело болело и ныло. Чёртов Гойл, даже несмотря на защиту, превратил мои рёбра в один сплошной синяк и ещё раз пять показывал мне “небо в алмазах”.
— Девушки, дорогие, а можно я прилягу?
Один лишь простой, казалось бы, вопрос, а как много шума. Почти по Шекспиру. Какие они все, оказывается, заботливые! Натаскали подушек, чтобы его Чудомальчиковое Геройство на мягком лежало, сверху на них взгромоздили меня, заставив терпеть жуткую боль, которую причиняли любые телодвижения, и даже положили подушечку под голову. Красота! Чтобы мне не пришлось листать учебник, Сьюзан Боунс читала вслух для всех, и так же вслух все обсуждали прочитанное. Миллисента долго обещала “поубивать гадов, которые сделали больно нашему Поттерчику”, а Дафна… Дафна просто улыбалась мне своей ласковой улыбкой, которая будила во мне ложное ощущение, что я готов вскочить и побежать прямо сейчас, сей же момент, да ещё и мимоходом завалить мамонта, оторвав ему хобот…
Закончили вечер мы традиционно “байками Поттера”, в которых я не уставал воспевать свою подругу, становившуюся у девчонок всё более популярной. Потом меня подняли, и я поковылял в башню Гриффиндора, вежливо, но решительно отказавшись от перспективы быть дотащенным туда на нежных девичьих плечиках. Дафна на прощанье незаметно послала мне воздушный поцелуй. Гермиона довела до самой лестницы в покои и отпустила, только убедившись, что дальше я доберусь сам. Не раздеваясь, я повалился на постель, и последней мыслью, что мелькнула в моей голове прежде, чем я канул в блаженное забытьё, была мысль о том, что мне наконец по-настоящему хорошо в Хогвартсе.
12. План
Утром я проснулся в несусветную рань — в пять часов. Было такое ощущение, что я продолжаю спать и видеть какой-то унылый безрадостный сон, в котором зачем-то встаю в пять утра. Кошмар да и только. Да ещё и в понедельник! Чего мне меньше всего хотелось — так это в одиночку бегать вокруг замка. Я вышел на середину комнаты, набрал воздуха в лёгкие и крикнул, усилив громкость заклинанием:
— Па-а-адъём, сухопутные крысы!
Мои товарищи тут же вскочили, причём Шеймус опять уронил на себя балдахин, а Невилл просто свалился с кровати на пол. Ничего не понимающий спросонья Дин стоял передо мной, молодцевато выпятив грудь, а Рон переминался с ноги на ногу на кровати, отчего та жалобно скрипела.
— Рон, слезь на пол. Дин, распутай Шеймуса, — распорядился я, помогая Невиллу подняться. — Теперь все обуваемся и за мной!
— Погоди, Гарри, — попробовал возразить Финниган. — Изволь-ка объяснить…
— Шеймус, — сказал я ему, приблизившись вплотную, — у меня от объяснений голод наступает. А ты знаешь, что такое Голод, а, Шеймус?
Он побледнел и отшатнулся. Мы надели мантии прямо на пижамы и гуськом двинулись на выход. На улице было темно, сыро и так холодно, что мне даже послышался хрустальный звон у меня в штанах. Выдохнув облачко пара, я сказал:
— Так, сегодня у нас один круг бегом вокруг замка. Один — потому что в первый раз. Рон первый, я замыкающий. Вперёд!
Шеймус опять попытался было что-то спросить, но захлопнул рот, едва мои клыки начали удлиняться. Дин продолжал спать на ходу, я не был даже уверен, что он сейчас в этом сне видит нас, а не райских гурий. Невилл был полон решимости… Просто полон решимости. А Рону было без разницы, поскольку он страдал не от недосыпа, а от голода. Он повернулся налево и грузно затрусил вдоль стены, тряся своими окорочками. Шеймус сразу припустил за ним, явно желая держаться от меня подальше, за ним Невилл, Дин и я. Уже через полкруга я понял, что мне не так уж и холодно. Когда мы добежали обратно до входа, ото всех нас валил пар, как от лошадей на ипподроме. Рон тяжело дышал, согнувшись и упёршись во колени, Невиллу было не лучше, а у меня так всё со вчерашнего вечера и болело. Шеймус с Дином, постоянно гоняющие в футбол на лужайке позади замка, глядели на нас с лёгким превосходством.
— Так… ха… теперь — зарядка! Ха… — сказал я и подал пример. Сначала наклоны вперёд, назад, влево и вправо, потом помахать руками и повращаться в разные стороны, разминая торс, потом отжимания и приседания по три серии. Рон с Невиллом отжимались на коленях, а мы втроём — как положено, на носочках. Дин вместо десяти раз отжимался по двадцать. Я вспомнил было про турник у стадиона, но потом решил, что для первого раза и так достаточно. Уже в коридоре Хогвартса Дин вдруг очнулся, огляделся по сторонам и срывающимся голосом спросил Финнигана:
— Шеймус, что мы тут делаем?
— Я сам не знаю, — признался тот. — Спроси лучше… — он покосился на меня и правильно прочитал выражение на моём лице: — Спроси лучше Рона, он тебе расскажет!
— Какой-нибудь печеньки ни у кого не завалялось? — жалобно спросил Рон, услышав своё имя.
О да, чуть не забыл — на уроке Амбридж тупой Поттер опять напросился на “отработку”. Я только что руками себе рот не затыкал — не помогло! Совершенно против моей воли проклятый язык начал ей рассказывать про профессора Квиррелла с Волди на затылке. Причём совершенно неожиданно — поскольку у меня даже из головы вылетело, что по сценарию Поттер обязан быть таким тупым. Может, язык отрезать? Хотя я не уверен, что Сценарий не заставит меня показывать Амбридж два пальца на каждом уроке. На выходе из кабинета свежеиспечённого Инспектора по Делам Несовершеннолетних я совершенно для себя неожиданно опять встретил миссис Малфой.
— Здравствуйте, Нарцисса, — поклонился я ей.
— Здравствуй, Гарри, — кивнула она. — Как тебе мои помощники?
— Какие? — не понял я.
— У тебя должны были появиться два новых друга, — с улыбкой объяснила она. Друга? Друга?!! Так это были друзья? Отбитые в сплошной синяк рёбра и не проходящий звон в голове — это у меня такие друзья? Я поневоле задрожал, пытаясь представить, что со мной будут делать враги.
— Спасибо, мне очень понравилось! — соврал я. Она не заметила или проигнорировала фальшь в моём голосе.
— Я хотела тебе сказать, что я виделась с Сириусом и принесла клятву верности ему, Алексу Паркинсону и Гарри Поттеру. Когда ты увидишься с моим кузеном в следующий раз, он тебе это подтвердит. Кроме того, он снабдил меня подробной информацией по части того, что будет с тобой происходить в последующие три года, и я там вычитала прелюбопытнейшую новость — оказывается, ты несколько поспешил с известием о том, что твоя отработка закончена. Ты позволишь? — она показала на мою руку. Взяв меня за запястье, она провела палочкой по коже, заживляя свежие порезы. — На эту неделю шариков тебе хватит, а потом я принесу ещё. Иди уже, у меня тут небольшое дело, — и она накинула капюшон, поворачиваясь к кабинету Амбридж. Мысленно пожелав профессору ЗОТИ сладких Круциатусов, я пошёл в тот закуток, где обычно активировал Маховик Времени. Опять эти чёртовы тридцатичасовые сутки! Я поставил Маховик на три часа дня, запустил его и пошёл в боксёрский зал, где сразу же забылся мёртвым сном на какой-то относительно мягкой подстилке.
Проснулся я от громких голосов рядом:
— Гляди-ка, Винс, как он с ним обнимается! — прогромыхал голос Гойла.
— Точно, и ещё сладко причмокивает, — ответил голос Краба.
— Может, пойдём, Винс, не будем им мешать?
— И то дело. Разве можно стоять на пути такого светлого чувства?
— Никакой возможности. Гляди, он его всего слюнями увозил!
— Эти гриффиндорцы, оказывается, такие страстные!
— Уведёт он у нас Германа, как пить дать, уведёт!
Я раскрыл глаза и попытался оценить ситуацию. Оказывается, заснул я ничком на какой-то кожаной колбасе диаметром сантиметров пятидесяти, к которой на толстых брезентовых верёвках были приделаны сосиски потоньше, которые должны изображать руки. Как раз под моим лицом какой-то шутник намалевал глаза, рот и нос.
— А всё оттого, Грег, что ты с ним был груб!
— Я? Груб? Да я за Германа кому хочешь пасть порву!
— Да? А кто его пинал в позапрошлую пятницу? А Герман — тоже человек, ему любви и ласки хочется!
— Хватит валяться, Поттер! — сказал Гойл. — Давай уже смахнёмся!
Я поднялся на руках и сел, пытаясь вырваться из лап сна. Я проспал меньше четырёх часов, и корёжило меня от этого не по-детски.
— Эта поза называется “наездница”, Поттер, — прокомментировал Краб. — А вы с Германом неплохо смотритесь!
— Тьфу, похабщина какая-то, — отозвался Гойл. Я наконец встал и на всякий случай отошёл подальше от “Германа”, будто меня и вправду застукали за чем-то непотребным. — Срамота! — добавил он мне во след.
— Что, Поттер, бессонные ночки замучили? — участливо поинтересовался Краб. — А ты, случаем, с девками не перебрал?
— Да я уже и сам начинаю так думать, — буркнул я в ответ.
Моё общение с сокурсницами, в общем-то, изначально и планировалось быть выставленным напоказ, но девчонки восприняли новую игру с большим энтузиазмом. Если мой завтрак проходил за столом Гриффиндора, то на обед и ужин рейвенкловки и хаффлпаффки сгоняли часть своей малышни на столы Гриффиндора и Слизерина, освобождая места для однокурсниц с этих факультетов. На переменках перед уроками девушки тоже сбивались вокруг меня. Самое приятное для меня, а точнее, для моего плана, было то, что я им для общения больше не требовался, служа этаким фонарным столбом, под которым они встречались. Они разбивались на несколько “смешанных” групп — говоря “смешанных”, я имею в виду школьниц с разных факультетов — и о чём-то своём девичьем общались, время от времени оглашая пространство взрывами хохота, иногда оставляя меня предоставленным самому себе или — что даже ещё лучше — одной хорошенькой блондинке со Слизерина.
Лучшей наградой моим замыслам был вынесенный мозг Снейпа, что, кстати, произошло в два этапа. Первый случился, когда Дафна поработала над внешностью Гермионы. Я тогда впервые в жизни увидел, как нос этого напыщенного индюка опустился на нормальный уровень. Весь урок зельеварения он просидел за своим столом, мечтательно подперев подбородок рукой, а когда котёл Невилла привычно взорвался, вышел из транса только для того, чтобы громогласно заявить:
— Двадцать очков Гриффиндору!
Когда же на следующем его уроки я уселся в тесный кружок девушек со всех факультетов, с ним приключилась форменная истерика, достигшая апогея в тот момент, когда он попытался оттащить в сторону Трейси Девис, ухватив её за руку. Тут уже слизеринки устроили ему обструкцию, дружно пообещав пожаловаться директору школы и министерскому Инквизитору на его грязные приставания. У Снейпа в его чёрном мозгу, видать, что-то щёлкнуло, поскольку он добавил ещё двадцать очков Гриффиндору, а в конце урока даже не решился на меня наорать, скорее всего, из-за того, что делать это ему пришлось бы в плотном кольце моих “поклонниц”.
Краб подошёл к стойке с оборудованием и достал пару совсем небольших перчаток, которые и предложил мне надеть:
— Сегодня, Поттер, ты будешь учиться, как правильно бить.
Он подвёл меня к огромному кожаному мешку цилиндрической формы, подвешенному на цепи к потолку и стал показывать движение рукой при ударе. Гойл отошёл к другому снаряду, который был, скорее, похож на небольшую грушу, на пружине прикреплённую снизу к фанерному кругу, и стал методично её набивать сначала одной рукой, потом другой, а потом обеими попеременно, отчего груша моталась, как бешеная. Я, раскрыв рот, завороженно следил за тем, как его кулаки ходят по кругу в высоком темпе, заставляя грушу плясать под ударами.
— Поттер, не отвлекайся! — снисходительно посоветовал Краб. — До этого у тебя тоже дойдёт очередь!
Я вернулся к самоистязанию у большой груши. Ещё через час непрерывной молотьбы по коже и возмущённых криков Краба, в которых слово “тупой” было, пожалуй, самым ласковым, я мчался обратно в замок искать Комнату-по-желанию. На мой прямой вопрос относительно того, откуда на меня внезапно свалилось счастье в виде их компании, Гойл ответил, что давно уже мечтал вломить мне с правой, но какой-то кодекс не позволяет им бить гражданских лиц. Краб же сказал, что указания им выдала очень, очень уважаемая и их родителями, и ими самими дама. В общем, я всерьёз задумался, не лучше ли было вступить в союз с Волди — тот бы просто шарахнул по мне Авадой, не утруждая себя предварительным отбиванием моей тушки для последующего запекания в панировочных сухарях.
Я, честно говоря, не знал, что ищу, поскольку Сириус не посвятил меня в свои планы относительно обстановки. К счастью, Карадок Дёборн нашёлся в коридоре на седьмом этаже, и мы сразу прошли вовнутрь. Я, конечно, ожидал чего-то особенного, но такого… Комната была абсолютно пуста — кроме двух тонких ковриков на полу, в ней не было ничего, даже стены вместо драпировки или деревянных панелей были просто покрыты ровным слоем штукатурки. В центре под потолком горел одинокий, неведомо кем забытый Люмос.
