| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Не верь ему, милашка, — посоветовал Коротышка, — получит свое — и забудет...
Потом какая-то птица долго оплакивала разоренное гнездо, в сухой листве деловито перекликались мыши, распевал песни жук под корою гнилого дерева — Коротышка весь превратился в слух, забыв о себе, о товарищах, о всаднике с волчьей головой...
Так просидел он до утра.
Пробудившийся лес спел ему гимн во славу вновь родившегося солнца, ночные говоруны затаились в своих убежищах, — лишь тогда он опомнился и пошел будить спящих.
О своем новом умении он ни сказал им ни слова — побоялся, что поднимут на смех. Да и вообще...
Потом они вышли к реке — она в этом месте делала поворот. Искупались, сполоснули одежонку... Гилленхарт нырнул и вытащил большого рака. Разохотившись, натаскали их целую кучу. Ла Мана нашел кремень, долго бился, но добыл-таки огонь...
-Слава Пресвятой Деве!.. — обрадовались путники. Из бересты смастерили подобие лукошка, обмазали сырой глиной, коей тут на берегу были целые залежи, попытались сварить добычу...
Коротышка есть не стал:
-Слыхал я, раки большие охотники до мертвечины... — буркнул он, сидя у воды, пока его приятели обсасывали розовые хвосты и клешни. Не станет же он пересказывать то, что узнал, пока живые раки копошились в устроенной для них на берегу яме...
Место, где они остановились, настолько понравилось странникам, что они решили остаться здесь на несколько дней. Устроили шалаш, ловили рыбу ... Юстэс и Ла Мана неплохо отдохнули, а Коротышка первое время все к чему-то прислушивался, постоянно оглядывался и плохо спал... Да и как тут уснешь, когда под ухом все время кто-нибудь бубнит — то влюбленный и глупый мотылек-однодневка, то муравей-работяга, то комар, голодный и нахальный ... Потом привык, научился не замечать чужих разговоров. Теперь ему даже спокойнее стало: из доносов пролетающих птиц он точно знал, что поблизости нет чужих. А если и появится кто, — он узнает первым...
* * *
* * *
* * *
* * *
...Вернувшись домой с новым питомцем, Мэрион отправила щенка на псарню, рассудив, что сначала пообедает, а потом займется его дальнейшей судьбой. В доме Гилленхартов была большая, со знанием дела устроенная псарня, где холили и лелеяли насколько десятков борзых и гончих. Содержать свору породистых псов было одной из немногих семейных традиций, хотя Виктор фон Гилленхарт не особенно увлекался охотой — собаками чаще пользовались его друзья.
А в Замке опять было весело... Удав, которого Рио подсунула под кровать одного из охотников за привидениями, проснулся и захотел кушать. Точнее, он сначала захотел есть — оттого и проснулся.
Его появление почему-то не вызвало большого восторга у публики.... Вооружившись свернутой газетой и платяной вешалкой, — больше им ничего подходящего под руку не попалось, — искатели приключений принялись гоняться за ним по всему Замку. Удав, наверное мирно уполз бы по своим делам, но свернутая газета оскорбила его до глубины души: что он, муха что ли?.. Раззадорившись, Доди из преследуемого превратился в нападающего, забыв совершенно, что остальные обитатели Замка тоже как-то не в курсе, что у них под боком обитает такая экзотика... С гиканьем и воплями все сознательное население Замка принялось гоняться за червяком — переростком, и ему, будь он обыкновенной рептилией, пришлось бы несладко. Но Доди не был обыкновенным...
Мэрион когда-то выдумала его — из-за чего и почему, она уж и сама не помнила — мало ли какие образы рождаются в детской головенке по вечерам, когда взрослые, пожелав своему чаду спокойной ночи, тушат свет и преспокойно оставляют его наедине со своими страхами и фантазиями.... И если ваш ребенок с кем-то шепчется под одеялом — лучше на всякий случай включить свет и проверить, кто это там пришел в гости?.. Иначе, знаете ли, всякое бывает... К тому же, многие из этих гостей имеют привычку оставаться надолго и приносят массу неудобств, подбивая своего создателя на разные шалости.
Поскольку же Доди был удавом особенным, он и вел себя неправильно: то разгонялся до скорости гоночного автомобиля, когда его преследователи уже почти ухватились за кончик оранжевого хвоста, то исчезал, протиснувшись в какую-нибудь совершенно непроходимую щель, то увеличивался в размерах и, резко обернувшись назад, пугал огромной разинутой пастью особо ретивых охотников, — словом, развлекался на всю катушку. Еще бы! — за много лет это был его первый выход "в свет"...
— Доди, — улучив момент, когда они случайно оказались ненадолго один на один, сказала девочка, — немедленно прекрати это безобразие!..
— Но ведь здорово же!.. — возразил удав. — Смотри, как твоя Бабушка распрыгалась! Когда б она еще так повеселилась?..
Но Мэрион было не до шуток. Спрятав удава, — он остался жутко недоволен тем, что веселье так скоро заканчивается, — девочка сбегала в сад и выкопала там первого попавшегося дождевого червя. Подкинув его на стол в гостиной, она объявила, что удав скоропостижно превратился вот в такое вот посмешище... И вообще, им показалось...
— Показалось?! — возмутилась тетка Люсильда. — Я своими глазами видела огромную змею толщиной с взрослого человека!
Несчастного и ни в чем не виноватого червяка торжественно вынесли во двор и скормили рыбкам в садовом прудике.
Семейный совет решил: это был морок. Только тетка Люсильда стояла на своем. Не могли же, дескать, они все вместе одновременно сойти с ума! Поодиночке — еще куда ни шло, но сходить с ума коллективно она почему-то не желала...
Мэрион некогда было принимать участие в семейных спорах: вместе с Толстяком она отправилась к одному его приятелю, который, как уверял Толстяк, мог помочь пролить свет на загадочную личность их бородатого знакомца.
* * *
* * *
* * *
*
-... Ты только держи язык за зубами! — сурово предупредил Толстяк, зная, что его приятельница порой отличается болтливостью. — У этого парня уже были неприятности с властями ... Его родители тогда заплатили огромный штраф, так что даже не знаю, согласиться ли он нам помогать?..
"Парень", о котором шла речь, на деле оказался худым, маленьким и очень застенчивым мальчишкой лет пятнадцати. Правда, вся его застенчивость и косноязычность пропали, стоило ему только сесть за компьютер, — малый оказался хакером со стажем. Ребята не стали объяснять, почему их так интересует Макс Линд, да этого и не потребовалось: как истинному виртуозу ему был интересен сам процесс, а не результат.
— Заодно этого проверь... — взрослым голосом велел Толстяк Дю, подсовывая юному гению удостоверение с фотографией погибшего Питера, которое Рио утащила из комнаты охотников за привидениями.
В этом и заключалась идея Толстяка, о которой он сказал тогда в кондитерской, после того как Рио не нашла безголового в Замке. Девочка сомневалась, что из этого выйдет что-то стоящее:
— Документы могут быть фальшивыми...
— Посмотрим... — не сдавался Толстяк.
Они начали спорить и препираться и тогда хозяин дома вежливо велел им "пойти погулять":
Вернувшись, они узнали, что все трое "охотников" числятся погибшими: все они были членами одной экспедиции, унесенной снежной лавиной в Гималаях... В той трагедии в горах, случившейся несколько лет назад, из семи выжил лишь один человек — действительный член Королевского географического общества, академик, журналист и путешественник, обладатель прочих и прочих почетных регалий Максимилиан Линд...
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Домой Рио вернулась уже под вечер. Ей что-то было нехорошо: знобило, появился кашель... Отказавшись от ужина, она переоделась и забилась под теплое одеяло — это в летнюю-то жару! Но уснуть ей не дали.
Доподлинно неизвестно, что же случилось, но только весь дом поднялся на ноги, когда собаки на псарне устроили переполох. Папа взял ружье и спустился на улицу.
— Наверное хорек забрался... — предположил он.
На веранде как раз курил дядя Винки — и он тоже увязался за Папой.
Едва Папа открыл дверь, как к его ногам дружно бросились хвостатые домочадцы. Скуля и повизгивая, они нервно оглядывались в глубь псарни. Папа на всякий случай взвел курки. В темноте раздался грохот, что-то упало, разбилось... Собаки завыли... И на сцене из темноты торжественно появился Хендря Великолепный...
При виде маленького несуразно длинного песика у его сородичей случилась истерика... Здоровенные псы, закатывая глаза, едва не лезли на стенку. Хендря с довольным видом осмотрелся и гавкнул — коротко и победно.
— Что такое?.. — удивился Папа.
Он попытался загнать собак обратно, но они, пугливо увертываясь, не желали возвращаться домой, пока в дверях красовался маленький наглец.
— Это просто кошмар какой-то! — жаловались они. — Совершенно невозможное существо!.. А что он говорит! Сплошное хамство...
-...Он сказал, что мне пора на живодерню!.. — плакалась породистая блондинка с отличной родословной.
-...А меня — назвал кормушкой для блох!... — вторила ее подруга — чемпионка и рекордсменка.
Возмущенные собачьи голоса слились в один громкий хор.
— Надо забрать таксу в дом... — решил отец, которому жутко хотелось спать. — Иначе придется всю свору оставить на улице.
— Стоит ли брать эту псину в дом? — засомневался дядя Винки. — Не лучше ли наоборот?
— Наоборот не получится... — рассердился Папа и поманил таксика за собой: — Идем, малыш...
Хендря поднял ножку и, показав всем еще раз, кто теперь в доме хозяин, с гордым видом засеменил на кривых ножках вслед за Папой. Собаки проводили его глазами и дружной толпой, отдавливая друг другу лапы, ринулись к себе. Хотите верьте, хотите нет, — но дверь псарни они закрыли сами. Изнутри...
У самого входа Папа вдруг резко остановился:
— Что-то я не понял, — сказал он с видом внезапно очнувшегося человека, — собаки в самом деле разговаривали?
— Нет, дорогой кузен... Тебе показалось, — ответил дядя Винки и улыбнулся.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
...Из Светлых Магов откликнулись трое: Вэллария, Рутан Светлый и Мирта из Гэмпста. Последняя, впрочем, больше славилась как предсказательница.
— Я бы доверился только Рутану... — осторожно советовал королеве Дарквиш. — У Мирты худой язык: она не столько предсказывает, сколько накликивает неприятности, особенно тем, кто ей не по нраву... А Вэллария и вовсе из Вальгессты, — насколько может быть благонадежен человек из земель, еще недавно охваченных смутой?
Разговор происходил в фехтовальном зале. Королева только-только закончила поединок с Тенью. Бросив меч, она, не отвечая, подошла к стене и нажала рукой на чуть заметный выступ — открылось светящееся отверстие. Она достала оттуда короткий толстый жезл. Один конец жезла светился неприятным темно-голубым светом. Дарквиш мысленно присвистнул: ничего себе, да это же громобой!..
— Не слишком ли опасное оружие для женщины? — спросил он.
Королева, откинув голову, сдунула со лба прилипшие пряди волос.
— Где ты видишь женщину, советник? — ее голос звучал непривычно грубо. Дарквиш отметил, что она назвала его на "ты" — такое было впервые. — У настоящей женщины, — с горечью продолжала она, — есть или был муж, возлюбленный.... Или ребенок.... У меня нет никого — и не будет... Я — королева, и это все...
— Этого не так уж мало... — возразил Дарквиш. — На Вас с надеждой смотрят подданные — они в каком-то смысле и есть Ваши дети...
— Да?.. — королева усмехнулась. — Так — поменяемся местами, а?.. — и пространство зала разрезала тонкая быстрая молния.
Пол возле самых ног советника вспух и в камне пролегла глубокая полоса с оплавленными краями. На лице Дарквиша не дрогнул ни один мускул. Бесстрастно глядя прямо ему в глаза, королева послала еще один разряд — на этот раз молния сверкнула чуть выше его головы. Рука Дарквиша сама потянула меч, — опомнившись, он с силой вогнал оружие обратно в ножны. Но Чара снова взмахнула жезлом — и он принял вызов...
Электрические разряды следовали один за другим — все пространство зала покрылось пульсирующей сетью голубых росчерков. Однако Дарквиш был опытным воином и расстояние между ним и противником неумолимо сокращалось. Сначала поединок казался ему забавой, но потом он понял, что удары направлены прямо в него! Меч — ничто по сравнению с громобоем, и его спасали только ловкость и скорость. Изменяя прямо в воздухе направление своих прыжков — искусство которым он владел в совершенстве — Дарквиш уворачивался от разящих молний пока на нем не загорелся плащ. Тогда он сорвал пряжку, и успев скомкать горящую ткань, швырнул огненный ком прямо в лицо поединщику. Королева замешкалась, отмахиваясь от летящего на нее огненного покрывала, и он, пользуясь этим, мгновенно послал вслед за плащом кинбассу. Тонкая, длиной с два пальца, тяжелая свинцовая палка с утолщением на конце ударила королеву по руке и она выронила свое страшное оружие. Громобой откатился в сторону — в стене от его луча образовалась сквозная дыра. Прижав к груди ушибленную руку, она потянулась за ним другой рукой, но не успела: Дарквиш сбил ее с ног и приставил к горлу меч. На какое-то мгновение их взгляды встретились. В ее глазах светились одновременно и торжество, и насмешка, и еще что-то, чему не мог подобрать точного определения... Горечь сожаленья? Печаль расставанья?.. Или ему лишь показалось?..
— Я победил... — тяжело дыша, сказал воин, убирая меч, — на ее нежной коже остался след — и подал повелительнице руку.
— Ты — проиграл... — жестко ответила она, поднимаясь и нарочно не замечая его руки. — Стража! Взять его... — сказала, точно псам скомандовала, и в ту же секунду Тени опутали его запястья тонкими, но прочными невидимыми цепями.
— Это — шутка? — хрипло спросил он, улыбаясь и еще не веря происходящему.
-Нет... — спокойно ответила молодая женщина. — Ты поднял оружие против законной королевы — и будешь осужден ... Уведите его.
Вероломство королевы — столь неожиданное и незаслуженное — настолько потрясло воина, что он молча подчинился. Уже в дверях Дарквиш обернулся: она пристально смотрела ему вслед...
* * *
* * *
* * *
* * *
Спокойная жизнь на берегу тихой реки довольно скоро приелась троим странникам: ведь горячая кровь текла по их жилам, а не водица.
— Я так и заплесневею... — сказал Ла Мана.
Сборы были недолги.
Коротышка по недавно заведенному обычаю бежал впереди: принюхивался, прислушивался, часто сворачивал в сторону, рыская туда-сюда словно собака.
— А он сильно изменился... — улучив момент, шепнул Юстэс капитану.
— Вижу... — неопределенно ответил тот.
На третьи сутки их путешествия вдоль по реке лес кончился. Впереди простирались бесконечные поля, далеко-далеко к югу угадывались очертания гор, мимо бежала дорога — они и пошли по ней.
Большую, груженую сеном повозку, запряженную здоровущими черными быками, они заприметили еще издали. Решили не прятаться — человек, управлявший быками, с виду был вполне обычным.
— Бог в помощь! — поздоровались они, поравнявшись.
Человек посмотрел на них и что-то коротко ответил на непонятном языке: то ли поздоровался, то ли послал подальше — они не поняли. Точнее, не поняли его Ла Мана и Юстэс. Коротышка же обнаружил, что прекрасно разбирает чужую речь. Что ж, было бы странно, понимая язык всех остальных живых существ, не понять языка человеческого ...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
