— Будете нести мою госпожу, меня очень заботит. Старайтесь лишний раз не трясти, не сачкуйте, а главное не вздумайте сбежать. Во-первых, догоню, а во-вторых, нести носилки придется уже меньшему числу носильщиков. Я церемониться не буду. Даже если вас двое останется: сделаем волокушу и потащите как миленькие. А главное помните — в
Вилле-Котре вы станете свободными! Все всё поняли?
Жующие энергично закивали головами, замычали что-то невнятное, но одобрительное.
— Ладно, жуйте, а я отлучусь ненадолго.
Отлучиться я хотел не только затем, что требовалось исполнить свои маленькие и большие надобности. Еще я хотел поменять свой ошейник. Тот, который сейчас был на мне, выглядел каким-то щегольским, привилегированным хоть и мог быть скрыт высоким воротом рубашки. Но всё равно обнаружить его было можно. Поэтому я решил слиться с толпой и не выделяться. Нацепить ошейник, как у всех широкий, из грубой, толстой кожи. Кожаные ошейники были съемными, временными, до установки железного, клепаного, несъемного. Моим подопечным мешала избавиться от сего украшения толстая веревка вставленная в кольца ошейника. Я естественно вязать себе веревку не стал. Но даже без веревки, мое появление из кустов в рабском ошейнике прервало процесс пережевывания и сделало глаза квадратными у всех без исключения моих подопечных.
— Маскировка! — буркнул я. — И заканчиваем прием пищи! Пора выдвигаться и постараться уйти подальше. Алисонцы могут всё же и вспомнить о вас.
Напоминание об алисонцах заставило челюсти жующих двигаться раза в два чаще.
Глава 9
Стартовали мы неплохо. Темп, идущие впереди крестьяне, задали приличный. Все были сытые и отдохнувшие. Да еще и морковка в Вилле-Котре ждала всю толпу, кроме меня, само собой разумеется. Но потом начали спотыкаться, как я и опасался самые слабые: торговцы.
Сабрина была очень увесистой женщиной и на каждого из шестерки приходилось килограмм по двадцать-тридцать. Это, только кажется, что немного, если поднять и тут же уронить обратно на землю, а тащить на одном плече весь день...
Вот они и начали хитрить, сгибаться, горбиться, уменьшая тем самым давление носилок на плечо. Но вес-то при этом никуда не исчезал, а перераспределялся на других членов команды. Ни крестьянам, ни тем более благородным, как они представились, это не понравилось. В четыре глотки, с помощью ненормативной лексики, купцов призвали к порядку. А когда слова переставали помогать в дело вступал я. Периодически покалывая ягодицы уклонистов, я на некоторое время восстанавливал их работоспособность.
"Интересно, а китайцы с их иглоукалыванием знали об этих точках на ягодицах или ягодицы вообще одна сплошная точка?" — размышлял я после очередного сеанса мечеукалывания.
К девушкам, кстати, несмотря на их юный возраст претензий не было. Они брели под мешками покачиваясь, но ногами перебирали шустро и не отставали от общей группы.
Постарше, которая типичная крестьянка с круглым лицом, длинной косой, крепкими ногами и не хрупкими плечами вообще не запыхалась. Остальные, имели еще не оформившиеся до конца фигуры, но, судя по их простеньким платьям, тоже не в замках воспитывались.
"Вот она, общефизическая подготовка! Старший торговец — понятно, возраст сказывается. Но молодой-то мог бы быть и покрепче. Нет, видимо только и умеет деньги считать", — думал я, на автомате следя за направлением и темпом движения нашей группы, сплоченной общей целью.
Остановились на ночлег, только когда сгустились сумерки, и тропу стало плохо видно.
Одну женскую двойку я послал за водой на ручеек, который мы пересекли полчала назад, другой девичьей двойке был поручен костер и всё с ним связанное.
Ударные тройки носильщиков я не стал ничем напрягать. Они как упали на землю, сначала поставив аккуратно носилки с Сабриной, так и лежали не шевелясь.
Я сгреб приличную кучу листьев, застелил пологом от дождя и затем гаркнул на отдыхающих. Те осторожно перенесли Сабрину на приготовленную постель и снова плюхнулись на землю.
А я, начав было снимать одежду Сабрины, остановился.
— Быстро на другую сторону поляны, марш! Нечего тут глазеть!
Сабрина, кстати пришла в себя, но чувствовала себя крайне плохо. Глаза были полуприкрыты, язык еле шевелится, настроение похоронное.
— Я виновата...девочки погибли...зря сунулись...
— Чего уж теперь виноватых искать. Что случилось, то случилось. Хорошо хоть ты каким-то чудом выжила...
— Умру я...
— Все мы умрем...в свое время, но ты поживешь еще. Вот придем в Вилле-Котре, там тебя целители на ноги поставят в два счета.
— Плохо мне...
— Понятно, что плохо. Столько крови потеряла... — бурчал я, отдирая присохшую повязку на боку. Пришлось потревожить рану и снова потекла кровь. Хотя не так сильно, как раньше.
— Вроде бы не воспалилась рана... — задумчиво бормотал я, старательно щуря глаза. В наступавших сумерках видно было плохо. — Ладно, всё одно ничего больше сделать не могу, кроме как перевязать...
* * *
Проснулся я от какого-то невнятного шума. Резво вскочил на ноги. Меч оказался у меня в руке. Костер почти погас, но небо было уже не идеально черное. И шум я уже мог локализовать. Там где спали носильщики, происходила какая-то возня, слышались злобный шепот. Я метнулся туда. Мне навстречу бросилась хрупкая, худенькая фигурка. В слабом свете угасающего костра блеснул металл в руке нападавшего. Мечом я сблокировал удар, а левой послал этого агрессивного типа в нокаут. Тут возникла еще одна фигура, чуть повыше и покрепче первой и также напала на меня. Пришлось провести подсечку и уложить нападавшего на землю. Он еще трепыхался, пока острие меча не прижалось к его горлу. Только тогда нападавший утихомирился.
Я подкинул в костер, заготовленный ранее сушняк и спустя пару минут сориентировался в ситуации.
Девчонка, самая маленькая, самая худенькая из тройки юных девушек, уже пришла в себя, несмотря на пропущенный прямой удар в челюсть. Она, молча и злобно смотрела на меня, не пытаясь что-то предпринять. Впрочем, наконечник копья, с которым она кинулась на меня, я уже конфисковал. Вторым нападавшим оказался юный торговц. Он осторожно, без резких движений сел и тоже, как девица молча смотрел на меня.
— И что это значит?
Все молчали. Тут зашевелился старший торговец.
— Видите ли, уважаемый! Мария, моя служанка, очень расстроилась вашим обращением с моим сыном и просто хотела помочь ему...
— А веревку-то зачем резать? Сбежать решили? Вместе?
— Но не сбежали ведь, — заискивающе сказал торговец.
— Это потому, что мы были против, — раздался из темноты бас одного из крестьян.
— Значит зачинщица — Мария?! Пойдем, дружок, привяжу тебя снова.
Я подтащил молодого торговца к его коллегам и снова восстановил целостность тройки.
— Теперь, ты! Интересно, на что ты рассчитывала? Ведь тут оставался его отец, до Вилле-Котре пара дней пути. Даже если бы удрали, то не факт, что нашли бы тропу. Погибли бы... а скорее всего я бы вас нашел и...
— Ты Поля всего изрезал своим мечом! Ему больно! Он может умереть!
— Да, какое там умереть! — скривился я. — Пара царапин только украсит мужчину...
— Но не на заду! — горячо возразила мне девушка.
— А тебе-то что до его зада? Или...
Мария опустила глаза, прикрыла их своими черными длинными ресницами и очень красноречиво промолчала.
"Так. Кажется здесь имеет место быть настоящий лямур-тужур. Служанка папы и хозяйский сынок. Ситуация самая банальная. Но в таком случае наказывать за попытку побега, это всё равно, что наказывать за любовь — бессмысленно. Да и не хочу я быть таким нехорошим человеком... Но и оставить без обещанного наказания нельзя. Дисциплина сразу захромает..."
— Пойдем, привяжемся, шустрая ты наша.
Я восстановил целостность женской двойки.
— Завтра будет некогда. Встанем и сразу в путь. Поэтому накажу тебя прямо сейчас.
Костер уже разгорелся и я без труда обнаружил среди вещей прихваченный мешочек с солью. Соль я высыпал в широкую, но неглубокую лужу с темной, настоянной на палой листве водой, и пошел за воспитательным инструментом к ближайшему орешнику.
Затем замочил пяток розог в луже.
Мария уже не выглядела совершено невозмутимой.
— А... это зачем?
— Ну а как мне тебя убедить, что нам надо добраться до Вилле-Котре в полном составе?
Тут голос подал молчавший до этой поры Поль.
— Лучше меня отхлещи, не трогай Марию!
— Ты невинная жертва! А вот она и побег замыслила, и на меня, вашего временного хозяина с острым предметом кинулась. Она — злодейка! Однозначно!
— Нет...
— Всё уже предрешено!
Я вытащил из лужи розги и подошел к девушкам.
Ее напарницей по двойке была самая старшая из девушек, двадцатилетняя крестьянка.
— Тебя как зовут? — спросил я у нее.
— Джулия
— Джулия...красивое имя... Я тут подумал, Джулия и пришел к такому выводу. Мария — молоденькая девушка и за свое безрассудство уже получила хороший удар в челюсть. На первый раз ей этого хватит. А вот ты гораздо старше и твоя вина очень значительна...
Округлившиеся глазки и ротик Джулии свидетельствовали о непонимании. Следовало объяснить, за что она будет наказана.
— Ты в одной связке с Марией и не могла не заметить, как она перепиливала такую толстую веревку, но не остановила ее. Не попыталась убедить ее, не делать так. И даже не обратилась ко мне, когда Мария понеслась освобождать других... А я для вас столько добра делаю и от работорговцев спас, и кормлю, и дорогу домой показываю... А в ответ что? Сплошная неблагодарность! — я вздохнул. — Ложись милая на животик и подними подол платья до уровня талии. Чуть ниже талии и находится у тебя то место, воздействие на которое по уверениям многих педагогов очень способствует осознанию своих ошибок.
Возражений на сей раз не последовало не только от Марии, что впрочем, было не удивительно, но и от самой Джулии. Она медленно начала поднимать вверх подол своего платья. Я оглянулся. Так и есть. Носильщики, все дружно с горящими глазами наблюдали за происходящим стриптизом.
— Джулия и Мария, перебирайтесь за кустики! Нечего тут стрип-шоу устраивать!
Я без всякого энтузиазма несильно хлестнул несколько раз по белевшей в темноте мягкой попке Джулии. Девушка звонко взвизгивала всякий раз, но без надрыва и даже кажется с облегчением.
"Такие вещи вероятно практикуются в крестьянских семьях и вполне возможно в гораздо более жестком варианте..." — думал я, постегивая розгой девушку по попке.
"Ладно, хватит! Соль подействует, как надо. Спать сегодня она будет на животе, а нести мешок завтра это ей никак не помешает".
— Вставай, Джулия! Идите спать! Всем спать! — объявил я, выходя на полянку из-за кустов.
* * *
Когда начало светать я поднялся. Поднял и назначенную дежурной пару Джулия-Мария. Девушек даже инструктировать не пришлось. Сказывалась основательное крестьянское воспитание. Я лишь озвучил свои пожелания: для всех сварить ячневую кашу, сдобрить ее салом, срезанным с ветчины, а персонально для Сабрины, как и вчера сварить супчик из ветчины. И всё!
Кормил я Сабрину лично, с ложечки. Она проспала всю ночь, но большого прогресса в заживлении раны не наблюдалось. Понятное дело: целый день лежать на тряских носилках, которые несут шестеро постоянно переругивающихся между собой мужиков и здоровому человеку не просто. Какое уж тут выздоровление. Хотя поела Сабрина без возражений и капризов, молча. Вроде бы держалась молодцом, но по окончании трапезы я углядел у нее, в уголках глаз, слезы.
— Что, Сабрина, очень плохо?
Едва заметный утвердительный кивок.
— Потерпи, Сабриночка, еще полтора дня и мы выйдем на дорогу к Вилле-Котре, а там тебе помогут целители. Эти у меня будут бежать без остановок... — я мотнул головой в сторону завтракавших носильщиков.
— Лучше помедленнее. Очень сильно трясет... — прошептала она.
— Хорошо, как скажешь, — согласился я.
Мы вышли на дорогу лишь к вечеру на следующий день. Состояние Сабрины ухудшилось. Она впала в забытье и я, плюнув на обещание не спешить, безжалостно подгонял носильщиков всеми возможными способами. Включая и угрозы, что если госпожа умрет, то они все тоже умрут, причем немедленно.
— Ты же обещал освободить нас! — пискнул Поль.
— Я и не обману, умрете вы свободными, без ошейников, — не стал я отказываться от своего обещания.
После этого темп передвижения немного возрос и может благодаря этому, мы очутились на дороге еще до темноты.
"Идти три километра по дороге, совсем не то, что по заросшей узенькой тропке. Быстро добежим!" — решил я, когда воодушевленные близостью города и вожделенной свободы мои подчиненные прибавили шаг даже без понукания.
И вот тут из-за поворота вывернули вооруженные всадники. Я напрягся, поскольку встречи с вооруженными людьми на вечерних дорогах, как правило, вели к неприятностям. Пятеро людей и такое же количество лошадей шустро приближались к нам.
Рассмотрев их внимательнее, я слегка успокоился, когда узнал серо-зеленую форму дорожной стражи барона де Грие. Но не только я узнал стражников барона. Оба моих благородных носильщика невероятно возбудились при виде несшейся к нам стражи.
— Всё! Хватит таскать разных... — на два голоса завопили они. Далее сплошным потоком последовали неприличные выражения. Затем из словесного потока прорезалось нечто осмысленное.
— Мы опускаем носилки! Или вообще сейчас бросим на землю!
— Ставьте носилки на землю! — хмуро приказал я. Судя по всему, без разборок было не обойтись, но подавление бунта следовало отложить до завершения переговоров со стражниками. А переговоры обещали быть непростыми. Кого угодно могла заинтересовать наша компания. Все в рабских ошейниках, с туго набитыми мешками за спиной. Куда-то целеустремленно движутся. Да еще и волокут амазонку в бессознательном состоянии. Предположения и догадки могли быть самые разные, но в дорожной страже люди не занимались гаданием. Они предпочитали задавать прямые, недвусмысленные вопросы, и получать такие ответы. И вопросы последовали, едва разгоряченные стражники доскакали до нас. Всем им было около тридцати лет. Опытные, умелые, хорошо вооруженные, они были на своей земле и изысканностью манер не страдали.
— Кто такие? Куда идем, смерды? — прорычал старший наряда, плотный детина со сломанным, криво сросшимся носом и плохо выбритым подбородком.
Арбалеты имелись у всех пятерых, все были заряжены и направлены на лиц представляющих опасность. И поскольку при мече и арбалете был один я, а остальные были связаны веревкой, то понятно, что три из пяти арбалетов смотрели на меня. Еще два арбалета контролировали здоровяков-крестьян.
Я не стал тянуть с ответом.
— Уважаемые господа стражники, — я поклонился низко-низко, как приучился у Марианны, выяснив, что глубокие поклоны способствуют значительному снижению агрессивности сильных мира сего.
— Мы рабы, этой достойной госпожи амазонки, которую зовут Сабрина. Мы пострадали от нападения алисонских охотников за рабами. Отряд госпожи весь полег в неравной битве, а она сильно пострадала и мы несем ее в город Вилле-Котре к целителям...
