Меня схватили, отволокли в подвал под замок, хотя я уверял всех, что не желал ничего худого достойному Салиму, но не помогло. А потом Агата провела следствие и все меня сдали с потрохами и виночерпий, сволочь такая уверял всех, что я угрожал ему, изымая вино. А когда служанку приволокли, то и она моментально сдала меня, рассказав про подарки... В общем выжгли мне клеймо на левом плече и отправили сюда.
"Один в один моя история, — подумал я. — Я-то раньше полагал, что все беды в этом мире от вина и женщин, а теперь, как выясняется в этот список смело можно и негров добавить".
— А что за клеймо? — полюбопытствовал я.
Брон снял свою кожаную жилетку, затем стянул через голову рубашку и продемонстрировал мне уже слегка поджившее багровое клеймо: ромб в овале.
— И что это значит? — с недоумением спросил я.
— А кто его знает, — пожал плечами Брон. — Не думаю, что что-то страшное. Насколько я успел узнать: рабов тут не убивают, не вешают, не секут бичом, а сдают графине обратно и все дела.
— Тогда ты узнаешь это сам. Интересно, когда нас будут продавать?
— А завтра и будут. Распродажи тут идут раз в месяц. А я тут как раз уже месяц валяюсь.
— Понятно... — вздохнул я.
Глава 10
Утро началось в какой-то степени привычно. Возбужденно галдя, предвкушающие скорый завтрак соседи по бараку целеустремленно двигались к котлам с пищей у входа. Нам пришлось тоже влиться в этот поток. Иначе до вечера будешь ходить, вернее лежать на соломе голодным, поскольку здесь практиковалось двухразовое питание. Съев по миске риса с тыквой, я, Поль и Брон уже начали было перебирать азартные игры, где могло участвовать три человека, желая нескучно провести день. Но как вскоре выяснилось, амазонки решили помочь нам развлечься.
По бараку, гулко топая огромными сапогами, позвякивая железом и отчаянно ругаясь, пробежали десятка два рядовых амазонок.
— Встать! Построиться! На выход! — орали они.
Самых ленивых награждали чувствительными ударами тупыми концами копий.
В конце концов, все построились и медленно двинулись к выходу. На огромной площадке перед бараком происходила необычная для меня церемония. Во всяком случае, за всё мое время пребывания в статусе раба, а стаж у меня за девять лет пребывания в этом мире набегал немаленький, я не мог припомнить ничего подобного.
С десяток брадобреев сноровисто брили и стригли непрерывно подсаживавшихся к ним рабов.
— Что это такое? — удивленно спросил я у Брона.
— Предпродажная подготовка, — скривился он и не пожелал больше ничего пояснять.
Солнце поднялось уже довольно высоко, когда выбритые и подстриженные рабы были построены в колонну по трое и двинулись в неизвестном направлении под заботливым приглядом всадниц.
Как оказалось, конечной целью нашего пешего перехода был не городок и тем более не замок, а вытоптанное до каменной твердости поле на окраине городка.
Перед тем как войти на поле, а это было явное торжище, последовала команда.
— Стой! Раздеться! Полностью! Одежду под мышку! Быстро!
Поскольку никто не хотел получить чувствительные удары по ребрам, разделись все очень быстро. Да и чего там быстро не раздеться. Никаких молний и пуговиц не было и в помине. Распустил веревку на штанах, они и упали на землю, сдернул рубашку через голову и вот ты уже и голенький, словно только-только родился. Вот только младенцы появляются на свет с гладкой, розовой кожицей, а рабы в большинстве своем были волосаты. Кто больше, кто меньше. Шерсть была разной длины, густоты и цвета. Так что совсем уж голыми их назвать было нельзя. Да еще шрамы! Маленькие и большие, жуткие, сразу бросающиеся в глаза и неприметные, старые и недавно затянувшиеся... В общем картинка еще та. Пожалуй, только я и Поль могли похвастаться отсутствием шерсти и шрамов. Брон, почти весь покрытый огненно-рыжей шерстью, украшенный несколькими старыми шрамами на спине и на груди, да еще имевший едва зажившее клеймо на левой руке разглядывал меня с удивлением.
— Ни одного шрама... А ведь я хорошо помню, как тебя откачивал лекарь там не севере. У тебя же все кишки были наружу, и еще были ситуации. А вот смотри — ничего нет, словно и не воевал. Да ты, кстати, и выглядишь так словно тебе лет самое большее восемнадцать -двадцать, а ведь мы воевали пять лет назад... — бормотал он себе под нос. Я хорошо слышал Брона, но комментировать его бормотание не собирался.
Поль тоже смотрел на меня с удивлением. Видимо и он не ожидал, что человек, воевавший на севере Рангуна пять лет назад и находящийся в рабстве с неизвестного времени может так выглядеть.
Но к моему счастью время для расспросов было неподходящим. Колонна голых рабов снова двинулась вперед.
— Этих двоих налево, клейменого направо!
Указала на нас тростью, сидевшая на коне при входе на поле морщинистая амазонка. Черный бархатный костюм с серебряным шитьем, ослепительно белые кружева по вороту и на рукавах, остроносые черные сапоги из дорогой тафты — все указывало на то, что эта женщина имеет право приказывать. Чтобы уж пропали последние сомнения в этом, можно было взглянуть на золотые кольца с разноцветными драгоценными камнями украшавшие буквально все ее пальцы.
Меня и Поля моментально выдернули из колонны и отправили налево, как и было приказано. Где присоединили к небольшой кучке отсортированных рабов. Основная масса рабов продолжила движение прямо. Брона же, как уяснил я, пару раз оглянувшись, присоединили к еще меньшей, чем наша кучке рабов справа от колонны.
"Человек сорок, — прикинул я численность нашей компании. — Интересно, почему нас отделили от остальных?"
Основную массу рабов выстроили рядами человек по пятьдесят в ряд на поле. Там немедленно началась некая невнятная суета. Между рядами сновали амазонки, но не охранницы, а одетые побогаче и вооруженные лишь мечами. Некоторые из них выдернув рабов из строя, вели их на край поля, где под дощатым навесом были поставлены столы, лежали бумаги, и где сидели несколько амазонок в платьях.
"Комиссия по продаже, а там покупательницы подбирают себе работников, — сообразил я. — А мы? О нас что забыли?"
Тут мои размышления прервал Поль. Выглядел он плохо. Бледный, с потерянным видом, он широко раскрытыми глазами наблюдал за процессом выбора и видимо только сейчас до него дошло, что всё более чем серьезно. Сейчас его продадут, и он будет горбатиться до конца жизни на одном из тех бесчисленных полей, мимо которых нас недавно конвоировали.
— Меня продадут! Я больше не увижу Марию! Я не хочу!— повторял он себе под нос, дрожащим голосом. Глаза его блестели от, едва сдерживаемых, слез.
Я раздраженно дернул щекой. Утешать его я не собирался. Сам должен справиться. Я отвернулся и снова задумался.
"Брона нет, спросить не у кого... Ладно, тогда подумаем. Как говорится, пойдем логическим путем. Нас привели на продажу и продадут. Это, несомненно, но почему-то не в общей толпе. Мы чем-то отличаемся от тех ребят, что стоят там рядами на поле? А чем?"
Я внимательно осмотрел стоявших вокруг рабов.
"Пожалуй, да! Отличаемся! Шрамов и шерсти поменьше, и морды посимпатичнее. Не такие дебильно-уголовные, как там... Но это скажем так средняя температура по больнице. Потому что вот например тот раб в паре метров от меня выглядит так, словно у него был папа орангутанг, а мама шимпанзе... Получается, что отбор происходит по другим параметрам? Хм..."
Я снова начал внимательно разглядывать соседей и наверно только через пару минут до меня дошло, что имеется еще один важный параметр, который я не учел в своих размышлениях.
Параметр, который для амазонок важнее шрамов, шерсти на теле и симпатичных морд. Тот параметр, который болтается у нас между ног!
— Вот, дебил! — высказался я вполголоса в свой адрес.
Неучтенный мною параметр у этого австралопитека был действительно выдающийся и вполне могущий заинтересовать габаритных амазонок. Я быстренько осмотрел остальных кандидатов на продажу и убедился, что и они немногим уступают в этом австралопитеку.
"А как тогда мы с Полем попали в эту компанию сексуальных гигантов?" — подумал я, скосив глаза на погруженного в печаль Поля. На окружающем фоне его оборудование выглядело очень жалко.
"Хотя Мария наверняка так не думает. Вот только не Мария будет покупать Поля, а одна из этих...крупных женщин. И для чего он им? Может на вырост? Надеются, что когда подрастет будет соответствовать? Может быть, может быть... Но тогда встает вопрос: для чего им я?
Я-то ведь уже не подрасту..."
Я рассеянно опустил взгляд вниз, на себя, пытаясь решить такой сложный вопрос. И тут вдруг мои глаза начали медленно, но уверенно раскрываться всё шире и шире. Мой инструмент, болтающийся там внизу, имел совсем не те размеры, к каким я привык.
"Эт-т-т-о ч-т-т-то т-а-к-о-е? Откуда!?"
Я несколько раз судорожно сглотнул, закрыл и открыл глаза, но ничего не изменилось. Эта штука принадлежащая мне была, конечно, чуток поменьше, чем у австралопитека, но всё равно выглядела очень внушительно.
"Та-а-ак... Объяснение приходит на ум только одно... Магия! Чтоб она неладна была! Понятно отчего Сабрина была в таком восторге... Но как я-то не заметил? А чего собственно замечать? Висит себе и висит, ну стала эта штука побольше, так штаны просторные, нигде не жмет... Охренеть!"
Из легкой прострации, в которую я впал, меня вывел, раздавшийся казалось прямо над ухом оглушающе-громкий вопль, присматривавшей за нами всадницы-амазонки.
— Вперед! Хватит спать стоя! Не лошадь же!
Оказалось, что все мои сотоварищи по торгам уже успели уйти вперед, пока я грезил неведомо о чем. А я остался стоять один. Но что удивительно: копьем по ребрам за свою медлительность я не получил. Впрочем, удивлялся я этому факту недолго. Ровно до тех пор, пока не заметил, куда был направлен жадный взор сидевшей на лошади амазонки.
"Ну, хоть какой-то бонус от этого сюрприза между ног", — подумал я, переходя на бег, чтобы догнать ушедших вперед рабов.
Нас, можно сказать избранных, выстроили в два ряда полукругом перед столом с бумагами, где восседала с важным видом та самая тетка, которая ранее выступала в качестве регулировщицы при входе на поле. В подручных у нее, как ни странно был мужик. Худой, лысый, с измазанными чернилами пальцами он озабоченно копался в ворохе бумаг на столе.
— Прошу! — объявила низким голосом, почти басом амазонка за столом. — Приступайте уважаемые старшие сестры к осмотру.
С кресел расставленных рядком с навесом поднялись около десятка богато одетых амазонок в возрасте и, сверкая золотом на пальцах, на шее и на голове, устремились к нам. За ними выдвинулись другие амазонки, помоложе, не так роскошно одетые, но не рядовые, совсем не рядовые. И было их много. Гораздо больше, чем нас, рабов, скромно и молчаливо стоявших в ожидании торга.
Сильные женские пальцы щупали мускулы, внимательные женские глаза изучали состояние зубов и производили общий внешний осмотр. Меня это не особо смущало. Всяко уже бывало. Третий раз за девять лет попадаю в рабство. Интересно было наблюдать за тем, как у большинства исследовательниц руки автоматически устремлялись вниз, проверить работоспособность самой важной части у покупаемых рабов. И как, осознав, что они собираются делать, отдергивались назад. Понятно, что не из-за смущения и стеснительности. Эти монстры и понятия не имели о таких чувствах.
"Скорее всего их предупредили о нежелательности подобных проверок. Ведь если каждая из этих...сколько их тут собралось, подергает меня за...инструмент, то имеется немаленькая вероятность, что тот будет, в конце концов, оторван напрочь", — лениво размышлял я, на автомате демонстрируя свои совершенно целые, белые зубы, напрягая мышцы в разных частях тела и вращаясь вокруг своей оси, по требования потенциальных покупательниц.
Наконец вся эта возня и суета вокруг нас пошла на убыль. Особо важные личности уселись обратно в свои кресла. Амазонки попроще встали сзади.
— Начинаем! — объявила представительница графини на торгах, по-прежнему сидя под навесом.
По ее сигналу вытолкнули вперед австралопитека.
— Начальная цена — тридцать золотых! — пробасила распорядительница.
— Сорок! — раздался возглас из задних рядов.
— Пятьдесят!
— Семьдесят пять!
— Восемьдесят!
Мужик, выглядевший ископаемым предком человека, ушел за двести пятьдесят золотых. Заграбастала его одна из сидевших в креслах амазонок.
Следующим, повинуясь указанию начальницы, вытолкнули на центр полукруга меня.
"Это что, выходит я числюсь номером два среди сексуальной элиты нашего барака? — удивился я про себя. — Надо же, как они обо мне хорошо думают! А в принципе они правы и довольная Сабрина лучшее тому подтверждение... Женская интуиция помноженная на практический опыт в действии..."
Пока я лениво размышлял на отвлеченную тему, мой ценник подскочил до невероятной цифры в двести золотых и, не тормозя, устремился дальше вверх. Ранее спокойные, вальяжные, улыбчивые дамы словно озверели.
— Двести пятьдесят! — злобно глядя на коллег в креслах, проорала дама в черном.
— Триста! — тут же заткнула ей рот дама в зеленом.
— Триста двадцать! — это отличилась дама в розовом.
— Четыреста! — бухнула дама в лиловом костюме.
"Ого! — удивился я. — Да ведь это моя спасительница от стражников из Вилла-Котре. Она же моя пленительница, поскольку приволокла меня сюда. Неужели я еще там, на дороге запал ей в душу или еще какое место?"
После столь высокой цифры наступило напряженное молчание. Дамы, сидевшие в креслах, а только они участвовали в этом азартном торге, с нелюбовью смотрели друг на друга и видимо прикидывали свои возможности.
— Четыреста десять! — наконец рискнула розовая амазонка.
— Пятьсот! — лиловой амазонке видимо надоело торговаться, а ее кошелек, похоже, позволял ей это.
После такого заявления остальные претендентки отпали и не потому, что у них не наскреблось бы пятисот монет. Наверняка деньги были. Просто все поняли, что дама в лиловом пойдет на всё и отступились. Это поняла и представительница графини на торгах.
— Как тебя зовут? — спросила она у меня.
— Марк Риз.
— Марк Риз продан! Хозяйка — тысячница, сеньора Лидия! — пробасила она в полный голос и уже вполголоса приказала своему подчиненному клерку. — Оформи!
Меня отвели в сторону, а торг продолжился.
* * *
Когда Сабрина пришла в себя то обнаружила, что лежит на просторной кровати, на мягких тюфяках, укрытая одеялом и ничего у нее не болит. В комнате, разгоняя тьму по углам, горела свеча в тонком бронзовом подсвечнике стоявшем посреди стола. В кресле рядом с кроватью дремала простоволосая девица. Круглое лицо, длинная пшеничная коса и скромное серо-черное платье, которой выдавали в ней служанку. Сабрина осмотрела комнату, пытаясь сообразить, где она находится, но не преуспела в этом. Спартанская обстановка комнаты ей в этом нисколько не помогала. Кровать, стол с глиняным кувшином и деревянной кружкой, сундук в углу и служанка в кресле — вот и все что здесь имелось. Наконец Сабрине надоело ломать голову.
