3.Повелители слез (завершено)

— Милая моя, что такое? — тихо спросил Гуннульв, боясь испугать Эли еще раз.

— Свали, я сказала! — рявкнула девушка. — И никогда ко мне не приближайся! Иначе я отца позову!

Парень мгновенно оценил перспективы: Риорский дочь любил, наверное, больше, чем жену. И готов был за Эли не то что убить — мир по камушкам разобрать. А уж Гуннульв прибьет, как пить дать. И все же уйти он не мог. Элиана выглядела такой беззащитной, что хотелось обнять ее и успокоить, заставить уснуть у него на руках и смотреть, как чуть подрагивают реснички любимой.

— Ну, прости меня, я не то хотел сказать, — примирительно произнес Гуннульв. — Прости, Эль. Я имел в виду, что ты ведь тоже ко мне неровно дышишь, прекрати бегать от меня. Иди сюда.

Девушка только крепче прижала крылья и всхлипнула.

— Эли, милая, — вкрадчиво произнес парень, — я ничего тебе не сделаю. В такой позе спать неудобно и некрасиво, иди ко мне. Просто полежим немного, не ругаясь, хотя бы раз в жизни. Пожалуйста.

Неуверенно Элиана выглянула из укрытия и вытерла глаза.

— Просто полежим?

— Честное слово! — подтвердил Гуннульв.

— Подожди, я оденусь, — буркнула девушка.

Он бы предпочел видеть ее такой, но возражать не стал: хрупкий мир с младшей Риорской нарушить было проще простого. Достаточно, например, просто не так посмотреть на нее или не так махнуть рукой...

Элиана набросила легкую сорочку, чем отнюдь не облегчила судьбу парня: скрытое за легкой тканью хотелось сильнее. Но послушно легла рядом и даже (вот уж невиданное дело для Эль) поправила одеяло, вернула подушку. Так что разместились они с особенным удобством, едва уместившись на одной подушке. Ложиться к нему на плечо девушка категорически отказалась.

— И чего тебе у себя не спится? — немного грубовато спросила Эль.

И Гуннульв, заметив в девушке неуверенность, чуть улыбнулся.

— Ты что-то пробормотала во сне, — соврал без зазрения совести. — Мне послышалось, будто меня позвала. Я зашел, а ты спишь. Красивая такая, ласковая, милая. Я и не удержался, чуть-чуть крылышки погладил.

Элиана смущенно улыбнулась и отвела глаза. Но никого она этим обмануть не могла: и сама знала, что рано или поздно сдастся, и Гуннульв в том уверен был.

Он погладил ее по щеке.

— Подними глазки.

— Не хочу, — девушка отвернулась.

Он тут же воспользовался моментом и прижал ее к себе, нашептывая на ушко ласковые слова, приподнимая сорочку и поглаживая бедро.

— Ты же обещал!

— Я ничего не делаю, просто целую, — невинно отозвался Гуннульв. — Могу я поцеловать тебя на ночь?

— Нет! — с истерическими нотками в голосе откликнулась Элиана и попыталась отодвинуться.

Ему надоело. Надоело мучиться, видеть ее рядом, знать, что любое его прикосновение приятно ей и не иметь возможности получить ее всю. Надоел глупый страх наивной девочки, надоели ее слезы, за которые хотелось убить себя, причем особенно жестоким способом.

Он перевернул ее на спину и накрыл губки поцелуем, одновременно убирая прочь одеяло. Прижал руки девушки к постели, оперся на локти, чтоб не наваливаться всем весом и осторожно, почти невесомо целовал, надеясь, что Эль перестанет, наконец, бояться и позволит себе чувствовать куда больше, чем обычно.

— Не надо, — простонала девушка. — Ну, пожалуйста!

— Эли, — он закусил губу, рассматривая лицо любимой, — прекрати ты меня мучить, милая. Я пойду к твоему отцу и попрошу твоей руки, я все всем расскажу и объясню, я возьму тебя замуж, буду любить и беречь. Но прекрати меня бояться, прекрати от меня бегать, я же вижу, что ты хочешь быть рядом. Эли, пожалуйста, девочка моя.

Она задыхалась, то ли от ласковых слов, то ли от теплых губ, блуждающих по шее. Стонала и сама не понимала, чего хочет.

— Я люблю тебя, Эль, — выдохнул Гуннульв, возвращаясь к ее губам.

Девушка замерла. Внимательный и настороженный взгляд пробудил в нем желание обнять и не отпускать, чтобы и сомнений не осталось в том, что парень — ее судьба.

— Ну что, не веришь? Девочка моя, родная, ты сама вытащила меня из практически загробного мира, сама провела со мной неделю в этом доме, влюбила по уши и теперь боишься...чего? Я не сделаю тебе ни больно, ни плохо. Не напугаю, не обижу, не обману. Я хочу только немножко тепла, понимаешь? Все мои родные давно умерли, я даже их почти не помню, я столько веков провел в образе мохнатого тапка... Я смотрел на вас с Ксю и мечтал о том, что бы сделал, если б был человеком. Я знаю тебя с детства, мы вместе ездили отдыхать, я помогал тебе сдавать экзамены, прячась в сумке, я ходил с тобой в походы. Играл в снежки, помнишь? Плавал, хотя ненавижу воду. Даже летал. Ты любила гладить мою шерстку и смеяться над моими шутками. А еще кормить меня печеньем. Я все тот же Гуннульв, просто в другом обличье. И я тебя очень люблю, Эли. Можешь прогнать меня, но неужели тебе одной будет лучше, чем со мной?

Она вздохнула и несмело провела рукой по волосам. Они, конечно, были далеки от чудесной шерстки монстра, которым Гуннульв некогда был, но все же прикосновение к ним вызвало приятные ощущения. Девушка улыбнулась.

— Ну вот, не бойся. Не хочешь, не будет ничего. Но не отталкивай, ладно? Я пообещаю, что больше приставать не буду, если ты меня обнимешь и поцелуешь.

— Шантажист! — возмутилась Эль. — А если не поцелую, приставать будешь?!

— Буду, — совершенно серьезно откликнулся парень.

Очень робко, пытаясь скрыть неуверенность и смущение за гневом, Элиана потянулась к нему, закрыла глазки и замерла в каком-то миллиметре от губ Гуннульв, не решаясь прикоснуться. Он запустил руку в густые шоколадные волосы и притянул девушку к себе, целуя так нежно, как был способен. Опустил на подушку, поймал ее руку, лихорадочно ищущую опору и крепко сжал. Пальцы переплелись и напрочь отказались разделяться, сил просто не было, чтобы отодвинуться друг от друга. Поцелуй уже давно перерос в нечто большее: губы Гуннульв блуждали по шее и плечам Эли, руки стаскивали рубашку, а она молчала, лишь дышала тяжело и заглядывала ему в глаза, ища поддержку и ласку.

— Не бойся, — повторил Гуннульв, победно улыбаясь.

* * *

Спустя 2 дня

— Разрешите, господин Риорский, — Гуннульв чуть приоткрыл двери кабинета ректора.

— Входите, — кивнул Михаил, не отрываясь от бумаг. — Слушаю вас. Вы студент?

— Нет, но я очень хотел бы им стать, — ответил Гуннульв.

— Это к госпоже Риорской, она у нас заведует абитуриентами.

— Понимаете, я бы хотел перевестись на второй курс.

Риорский отвлекся от чтения и внимательно посмотрел на парня. В его взгляде промелькнула некоторая заинтересованность, из чего Гуннульв заключил, что шансы у него имелись.

— На каком основании? — спросил Михаил.

— Я гораздо опытнее, нежели все ваши студенты. Вообще, я могу и не учиться: мои способности позволяют проделывать куда более сложные трюки, нежели умеют ваши подопечные. Но диплом очень бы пригодился. И еще...я хотел бы учиться вместе с Элианой Риорской.

— Зачем вам моя дочь? — прищурился Михаил и подозрительно осмотрел Гуннульв.

— Я ее люблю.

— Даже так? — мужчина явно удивился.

— Так, — кивнул Гуннульв.

— И кто же вы такой, позвольте спросить. Имя у вас есть? — поинтересовался Риоркий.

— Гуннульв.

Воцарилась тишина. Мужчина недоуменно смотрел на парня, явно пытаясь сообразить, в чем подвох.

— Эли и Ксю праздновали в домике у озера, — начал объяснять Гуннульв. — И решили зачаровать себя на любовь. Ксю достался кристалл, индикаторный, а Эли превратила меня в человека. Неосознанно, конечно. Магии у нее много, а вот осознания ее пока что нет. Результат — я. Я ж дух, а был человеком, примерно вот таким и помер. Теперь снова человек благодаря Элиане. В общем, она перепугалась вашей реакции и решила никому не говорить обо мне. Мы несколько дней жили в домике, а пару дней назад...в общем, я теперь явно должен на ней жениться.

Риорский усмехнулся. По счастью, он был не из тех отцов, кто сразу же, едва увидев ухажера дочери, вышвыривает его из окна. Хладнокровия ему было не занимать, ровно как и жизненного опыта.

— Так женись, кто не дает?

— Эли, — последовал ответ.

— Не понял. Элиана не хочет за тебя замуж? Ты ее ни к чему не принуждал?

Парень помотал головой.

— Она хочет, я уверен. По крайней мере, она меня любит, это точно. Но...вот.

Гуннульв выложил на стол сложенный вдвое кусочек пергамента.

— Это она мне написала утром того дня, когда мы....

— "Чтоб ты сдох, зараза", — удивленно прочитал Михаил. — Это не похоже на пылкое признание в любви.

— Я понимаю, за что она могла обидеться на меня, — сказал Гуннульв. — Но я ее очень люблю и хочу хотя бы попробовать объясниться. А она сбежала! Утром прямо взяла и смылась, ничего не сказав!

— И что? Я теперь ее ловить должен? — хмыкнул Риорский. — Знаешь, она такая странная...уже одно то, что она тебя оживила, об этом говорит. В любом случае, она вернется к началу нового семестра. Я поговорю с Вестой, устроим тебе вступительные экзамены и пойдешь учиться. Ты точно справишься?

— Думаю, да, — кивнул Гуннульв. — Мне неплохо дается магия.

— Тогда жди учебы, больше ничего не могу посоветовать. Конечно, можно найти ее и заставить приехать, но даю дельный совет: не надо. Успокоится, остынет, ощущений новых получит и вернется. Как она умудрилась тебя оживить...у меня в голове не укладывается. Ну и дети... Надо сказать Весте, что Эль вся в мать. Такая же безголовая.

— Она хорошая, просто еще не подросла, — вздохнул Гуннульв.

— Ты ее любишь-то давно?

— Давно, лет с пятнадцати. В смысле, с ее пятнадцати. Правда, я не знал, что это такая любовь, я думал, это дружба у нас. А как стал человеком...они и меня тогда напоили. Короче, на утро я врубился, что попал по-крупному. Я же обо всех ее парнях знаю, обо всех влюбленностях, обо всех секретах. Сложная ситуация, мы вроде как знакомы, а вроде и нет. Вот Эль и сбежала, наверное, запуталась.

— Да, — задумчиво протянул Михаил, — вот уж не думал, что буду ТАК знакомиться с парнем своей дочери. Интересные вы мне задачки подкидываете. Тебе сколько лет?

— В смысле, мне сколько лет как душе или сколько лет телу? Умер я в двадцать, значит, и сейчас мне двадцать. А сколько лет душе...да кто ж ее знает?

— И то верно, — Риорский усмехнулся. — Тебя проклял-то кто?

— Не помню, — отрицательно покачал головой Гуннульв. — Я почти ничего не помню из той жизни, давно это было. Что-то стоящее запоминания со мной стало происходить только когда я с Аней встретился, а потом и Ксю с Эль подоспели.

Михаил устало потер глаза.

— Ты хороший...парень, Гуннульв, и вроде бы не посторонний. Я люблю свою дочь, но она должна решать сама, быть с тобой, или нет. Попробую относиться к ней не как к ребенку, рано или поздно она перестанет дурачиться. Ситуация действительно сложная, и я не знаю, как тебя представить остальным.

Этого Гуннульв ожидал, когда собирался к Риорскому.

— Потому я к вам и обратился. Вам поверят, вас послушают. А мне правда хочется учиться, мне дали второй шанс. Он привлекателен не только Элианой, но и возможностью сделать то, о чем мечтал.

— Раз так, не вижу причин тебе отказывать. Подтвердишь уровень владения магией, зачислим на второй курс. Только не ставь личные отношения выше учебы. Ну и день сегодня, скажу я тебе...Это ж надо — превратить монстра в человека...выпорю, точно выпорю! Я так понимаю, заклинания она не помнит, раз по пьяни наколдовала?

Гуннульв тяжело вздохнул и отрицательно помотал головой.

— Я особенно не расстраиваюсь. Человеком все же лучше быть, а теперь у меня есть шанс еще и семью создать... Это на самом деле здорово.

Михаил чуть улыбнулся.

— К чести Эль, стоит заметить, что чаще всего ее авантюры проходят вполне мирно и с минимальными потерями. Что-то мне даже страшно вас благословлять, особенно если вспомнить, как вы честной компанией замок громили.

— Мы больше не будем, — как-то неуверенно пробормотал Гуннульв.

— Не будут они...Тебе есть, где жить?

— Нет.

— Понятно...что ж, поселим тебя в общежитии на первое время, а потом, как решите с Эль. В последний раз спрашиваю: ты точно уверен, что она тебя любит?

Гуннульв уверенно взглянул в глаза Риорскому.

— Точно уверен.

— Тогда ступай, — сказал мужчина. — Найдешь Весту, скажешь, что я велел тебя поселить. Она дальше разберется, только не говори, кто ты такой, я сам скажу, а то мало ли...

— Хорошо. Спасибо, господин Риорский.

Михаил хмыкнул, возвращаясь к бумагам.

— Если так и дальше пойдет, ты будешь называть меня папой...

* * *

Первый день нового семестра выдался морозным, но солнечным и безветренным. Студенты, вернувшиеся с каникул, медленно брели к учебным корпусам. Кто-то еще только просыпался, подгоняемый воплями сирены, кто-то уже давно был готов постигать науку и магию, кто-то на занятия идти и вовсе не собирался, но с такими Риорский разбирался достаточно быстро.

Группа ОМ-2, что расшифровывалось как "Общая магия, 2 курс" ждала занятия как раз Михаила Риорского, который слегка запаздывал: первый день всегда напряженный, взбудораженные встречей студенты нет-нет, да и учудят чего-нибудь. А ректор — расхлебывай...

Гуннульв сидел на первой парте и ждал, когда же придет Эль. Она так и не появилась в общежитии, но Ксюша обмолвилась, что подруга вроде бы писала и учебу бросать не собиралась. Она нередко возвращалась из путешествий к самому началу занятий, а то и опаздывала на пару-другую, так что никто особенно не волновался. Гуннульв, к своему удивлению, тоже не слишком переживал. Он почувствовал бы, если б с любимой что-то случилось, а капризы Эль его не волновали. Он знал, что она ему принадлежит и уже никуда не уйдет. Слишком многое их связывало, слишком явно выдала она себя той ночью. Он предвкушал, как они помирятся, съедутся (об этом он уже неофициально договорился с комендантом), будут вместе учиться, жить, развлекаться, поедут на практику. Может, он даже позволит Элиане включить его в свою научную работу в качестве наглядного пособия. В общем, у них будет все, чего хочется, уж об этом Гуннульв позаботится. В кармане лежала, придавая уверенности, небольшая коробочка с кольцом, сделанным специально на заказ. Деньги на это кольцо он заработал сам, помогая с открытием зимней ярмарки на площади.

Вокруг болтали студенты, то и дело раздавались взрывы хохота.

— Ну-ну, успокоились, — Риорский, едва войдя в кабинет, призвал всех к порядку. — Потом поговорите, давайте, начнем занятия. Итак, для начала обсудим некоторые организационные вопросы...

Дверь распахнулась. Невысокая кудрявая девочка робко вошла и тихо-тихо, так что даже первым рядам ничего не было слышно, поздоровалась.

— Извините, господин Риорский, вам велели передать.

С этими словами она протянула Михаилу свиток. Гуннульв узнал печать Рандвалфа и насторожился.

Риорский поблагодарил девочку, и та с явным облегчением покинула аудиторию. А сам мужчина быстро развернул письмо и начал читать. По мере чтения лицо его приобретало все более и более странное выражение. Что-то, похожее на смесь удивления и раздражения.