— Здание слева, — проговорил Шварц, — Вижу цель.
— Огонь!
Как только половина дома обрушилась, а вторая представляла из себя полуразрушенный карточный домик, танк двинулся вновь. Проехав до "Пантеры", обогнул ее, собираясь выехать с площади, как вдруг к удивлению экипажа, перед машиной выбежал раненый Уц, махая руками, а позади него шли Герцог и наводчик, имя которого Алекс так и не запомнил, но хорошо помнил его. Курт помогал идти своему подчиненному, хотя и сам выглядел потрепанным, держа в одной руке пистолет. Открыв люк, Хартманн уставился на полковника огромными глазами.
— Вызывай машину, — прохрипел Герцог, стоя так, чтобы "Тигр" прикрывал его со стороны, куда убежал Ставарин, — Сюда! Немедленно! Возьмешь командование на себя.
Дождавшись, пока за ранеными приедет бронеавтомобиль, Хартманн отправил танк на главную улицу, пока солдаты увозили полковника в безопасное место, везти его на базу было бессмысленно и опасно, потому что тогда он останется без охраны, да и город был почти взят.
— Арно, полный ход! Огонь по собственному усмотрению.
"Tiger" нехотя поехал, все же, не смотря на улучшенный и модифицированный двигатель, броня осталась той же, а ударившие по ней несколько снарядов, уже дали о себе знать, тем более под гусеницами попадались не только камни, но и покареженное взрывами машины и грузовики, что еще больше затрудняло движение.
— Арно, жми!
Гренадеры и огнеметчики уже прочесали большую часть города, зачистив его, оставшийся средний танк, который на данный момент должен был сопровождать бронеавтомобиль Герцога, проехал за машиной, нагоняя ее, где был второй, Алекс не знал. Оставив два дома позади, "Тигр" встретился с "БТ-7", отчаянно ехавшим в его сторону.
— Фугасный!
Одного снаряда хватило, чтобы взорвать легкий танк. Наводчик громко загоготал, смотря в оптику, оценив то, как точно был произведен выстрел. И тут же они наехали на попавший под гусеницы автомобиль с сидящими русскими, задавив их вместе с машиной. Зрелище было не для слабонервных. Один молодой рядовой, проходя мимо того места, где пару минут стоял автомобиль, остановился и тут же согнулся пополам, опорожнив свой желудок от завтрака, увидев торчавшую руку одного из иванов, которая шевелилась. Ставарин бежал, потеряв не только улучшенный захваченный танк, но и большую часть солдат. Но самое главное было то, что немецкая армия получила малые потери, и оберфюрер Герцог жив. Вспомнив об этом, Хартманн хотел доложить об этом на базу, но решил, что сделает это сразу, как только они отобьют Мелсвик.
— Двигатель на полный ход, — скомандовал он, заметив то ли оставленный, то ли затаившийся "Т-34", — Заряжай!
— Готов!
Выстрел. От среднего танка осталось только горящее марево да груда железа, в том, что он был пустым, сомневаться не стоило, но на всякий случай надо было его уничтожить — русские могли оставить там гранаты на память, и как только немцы открыли люк, то и танк, и солдаты полетели бы к вратам Вальхаллы.
— Арно, мать твою! — усмехнулся подполковник, — У нас что, топливо кончилось? Двигатель на полную!
Зарычав, машина вновь двинулась. Проехав по улице, обогнул дерево, росшее у забора, повредив последний, точнее полностью сровняв его с землей. Получив по радиосвязи сообщение о том, что весь город взят, Алекс, наконец-то, выдохнул. Это была победа!
— Сектор города захвачен и зачищен, — послышался голос одного из связистов, — Повторяю, Мелсвик взят!
Сидя на броне "Тигра", Хартманн курил, всматриваясь на горы и лес, что окружал Мелсвик с одной стороны, на фьорды, что находились по другую сторону, смотреть не было особого желания, солнце слишком ярко отражалось от воды, причиняя глазам неприятное ощущение, слепя их. На душе было спокойно и легко, не смотря на пережитое.
Летчики сидели в ангаре, окруженные охраной по приказу офицера, теперь шедшего к радиорубке, чтобы передать в главный штаб о том, что происходит на базе в Тальвике, а еще о том, что полковник Герцог погиб. Они не знали о том, что получено сообщение о возвращении колонны, а еще о том, что полковник выжил. Сидя на бочке из-под топлива, Рихтер недовольно косился на охранявших их солдат. Поймав его взгляд, Гюнтер покачал головой, скрестив руки на груди:
— Ей Богу, дети малые! — не смотря на серьезный вид, он говорил вполне насмешливо.
— А что? — поддержала разговор Эрика, будто угадав мысли Отто, переглянувшись с ним, — Вырубим охрану, заберем самолеты...
— И собьют нас раньше, чем мы поднимемся в воздух, — осадил ее Война, напомнив о САУ, — И по головке нас за это не похвалят, знаете ли. А мне еще к семье возвратиться охота...
— Ты женат? — удивленно поинтересовалась летчица.
— Женат, — усмехнулся Вольф, вздохнув, и, подумав секунду, достал из нагрудного кармана фотокарточку, показав симпатичную брюнетку с большими глазами и милой очаровательной улыбкой, — Можно сказать, любовь с первого взгляда.
— А ты? — девушка повернулась к Раздору.
— Меня Бог миловал, — покачав головой, тот усмехнулся, но все же похлопал товарища по плечу, — Повезло тебе, Гюнтер, такую красавицу надо еще поискать.
— Эй! — рассмеялась Моргенштерн, — Вот это сейчас обидно было. Я тут одна единственная красавица!
И тут же все подхватили ее звонкий смех. Несмотря на ужасающее будущее, пророчившее им офицером, летчики старались больше смеяться и шутить, кто знает, когда им посчастливится еще вот так поговорить. И тут они услышали крик, слабый невнятный по началу, но повернув головы, увидели стоявшую на входе Марию-Елену, дышавшую, как загнанная лошадь.
— Ге... Гер... — она не могла отдышаться, и, собрав силы, прокричала на последнем дыхании, — Герцог едет! Он... тут!
Летчики переглянулись, ничего не понимая, а Эрика сорвалась с места. Пронеслась мимо одного из охранников, она пригнулась, когда второй хотел схватить ее, проскочив под его рукой. Видя, что Моргенштерн бежит прямо ко входу, Айзенбах отошла в сторону, пропуская подругу, а когда за ней выбежали солдаты, одному из них подставила ногу. Запнувшись, рядовой рухнул вперед, больно стукнувшись подбородком. Видя, что блондинку не догнать, первый бежавший выхватил оружие и сначала крикнул, что выстрелит в нее, но девушка уже бежала вперед, видя ехавшие сюда танки, а возглавлял их бронеавтомобиль. Автоматная очередь в воздух. Вскрикнув, Мария-Елена закрыла ладонями рот, боясь, что Эрику застрелят. Остановившись, та обернулась, но снова сорвалась с места. Солдат прицелился. Теперь он мог, он должен был застрелить летчицу, но подумав, что лучше всего выстрелить по ногам, открыл огонь. Захлебываясь горячим соленым воздухом, Моргенштерн завизжала, когда пули стали долетать до нее, но она не останавливалась. В груди с яростной силой колотилось сердце, готовое вырваться или же остановиться в любую минуту, каждый вдох давался с такой болью, что горло разрывало изнутри. Завидев бежавшую к машине фигуру, водитель доложил об этом полковнику, тот присмотревшись, узнал Эрику, но уже отсюда слышал автоматную очередь. Что на этот раз?.. Приказав остановиться, Герцог вышел, опершись одной рукой о бронь.
— Курт! — как-то протяжно закричала летчица, и, когда до нее оставалось чуть больше двух метров, мужчина видел, что та очень напугана, — Курт!
Снова выстрелы. Полковник напрягся, а блондинка завизжала, закрывая голову руками, но не останавливалась.
— Да твою ж мать! — прокричал Алекс, ехавший позади бронеавтомобиля, — Прекратить огонь! — он несколько раз махнул рукой, — Эй, придурок, хорош стрелять!
Сделав последние шаги, Моргенштерн буквально налетела на Герцога, обхватив его талию руками, уткнувшись носом в грудь, зажмурившись, хватая ртом воздух, задыхаясь. Девушка боялась открыть глаза и поднять голову, теперь по-настоящему понимая, что сильно переживала за этого человека.
— Я... боялась, — тихо прошептала она, не поднимая головы, — Что... не увижу тебя.
Положив ладонь на спину блондинки, прижав ее к себе, Герцог почувствовал, как сильно та дрожит от пережитого ужаса.
— Меня не было несколько часов, а по тебе уже стреляют, — он бы и рад наорать на нее, но не мог; это все было так странно; но почему-то именно этот ее поступок, убедил Курта в том, что еще никто никогда за него не переживал так, как эта девочка, рискуя собственной жизнью, она бежала к нему; продолжая прижимать к себе Эрику, Герцог махнул свободной рукой и прорычал рядовому, все еще стоявшему на том самом месте, откуда велся огонь по летчице, — Пошел вон, пока я тебе этот автомат в задницу не засунул обратной стороной. И тому критину, что приказал тебе открыть огонь, передай, — набрав полную грудь воздуха, рявкнул так, что "тот критин" сам все услышал, — ЧТО ТОЛЬКО Я ИМЕЮ ПРАВО СТРЕЛЯТЬ ПО НЕЙ!
Хохотнув, Хартманн, наблюдавший все действие из первого ряда, махнул Арно, давая знак трогаться, а объезжая бронеавтомобиль, кивнул полковнику, после чего подумал, что неплохо бы и самому обзавестись тем, кто вот так же будет переживать за него.
32.
На землю опустилась тьма. Каждый раз ночь гнала с собой воспоминания, разрушавшие спокойствие, сводя Курта с ума, проникая в самые отдаленные уголки сознания своими черными холодными щупальцами. Каждый раз закрывая глаза, он видел брата, слышал его голос, умоляющий помочь ему. Тяжело задышав, мужчина сидел за столом, смотря безумным взглядом на пистолет, лежавший на столешнице. Один патрон. Один шанс все изменить. Все исправить. Протянув руку, прикоснулся к рукояти, почувствовав невероятное желание, взять его. Поддавшись этому зову, Герцог обхватил рукоятку пальцами, та удобно легла в ладонь. И снова из уголков этого проклятого дома, куда не проникал свет лампы, поползли щупальца теней, звавших пойти за собой, звавших голосом брата. Подняв покрасневшие от напряжения глаза, сидящий на стуле огляделся, надеясь, что тени все еще находятся на своих местах. Один шанс все исправить. Один шанс все изменить. Поднеся ствол Вальтера к виску, Курт положил палец на спусковой крючок.
В дверь постучали.
Полковник нехотя убрал пистолет в шкафчик стола. Кого еще там черт принес? Переведя взгляд с дверцы шкафа на дверь, достаточно громко разрешил войти. В приоткрывшемся дверном проеме показалась Моргенштерн.
— У тебя что-то срочное? — голубые глаза мужчины стали еще более ледяными.
— Да нет, — от строго тона Герцога девушка чуть замялась, не зная, как правильно подобрать слова, — Просто Вас на ужине не было... вот. Хотела узнать, все ли хорошо? — она с опаской посмотрела на него, делая не смелый шаг.
— Оставь меня, — холодно бросил Курт, отворачиваясь от блондинки.
— Но...
Что же она хотела сказать?.. Не важно.
— Я хочу побыть один, — говоря это, он не смотрел в ее сторону, и не видел расширенных удивленных глаз, — Уйди.
Ожидаемого хлопка двери не последовало, летчица ушла, будто ее тут и не было. И, оставшись один, Герцог с новой силой начал погружаться в свое безумие прошлого.
Оказавшись на улице, Штуббе уверенными шагами направился вдоль по улице с желанием пригласить Марию-Елену в бар, помышляя о приятном вечере, но без пошлых мыслей о том, чтобы затащить ее в койку как можно скорее. Увидев сегодня, как пернатая, сломя голову, бежала навстречу к Курту под пулями, Рихард задумался о том, что пора бы ему остепениться, чтобы и к нему вот так же бежали, только без пуль. Дойдя до главной дороги, майор остановился, пропустив мимо проезжавший автомобиль, кивнув сидящим в кузове, после чего только собрался перейти улицу, как из тени к нему вышел Герцог.
— Курт, — кивнув, одноглазый улыбнулся своей фирменной улыбкой, — Не ожидал тебя увидеть одного...
— За мной, — прохрипел тот, не меняя выражения ледяного спокойствия на лице.
— Тут такое дело, — улыбка вроде даже стала еще шире, — Курт, я решил, что должен пригласить нашу миленькую...
— Я сказал, за мной, — в глазах полковника зажегся колючий яростный огонь.
— Но я не могу, — стоя рядом с Герцогом, Штуббе почувствовал себя каким-то мальчишкой, оправдывавшимся перед грозным родителем, хотя был одного роста с пернатой, — Меня ждут, — выждал паузу и быстро добавил, — Я хотел...
— Подождут! — прошипел Курт, нависая над майором, — Пошли. Это приказ! — сверкнув недобро глазами, полковник схватил одноглазого за шиворот, не обращая внимания на попытки того сопротивляться, потащив за собой.
Открыв одной рукой дверь, Герцог запихнул Рихарда в компункт, а когда тот повернулся, собираясь что-то сказать, положил ладонь на его плечо, разворачивая, а подведя к стулу у стола, с силой надавил, приказывая сесть.
— Курт, я, — усевшись, одноглазый тут же поднялся, объясняя, но, встретившись с испепеляющим взглядом командира, сел обратно.
Не говоря ни слова, полковник обошел стол, сел на свой стул и, достав из ящика бутылку коньяка и два стакана, поставил их на стол. Увидев это, майор замотал головой:
— Нет, я не могу! Я решил завязать. Ты был прав, я много пью и… вообще решил тут попробовать остепениться, — начал мямлить.
Открыв бутылку, полковник молча разлил содержимое по стаканам, после чего поставил один перед майором.
— Курт, нет, — Рихард попытался улыбнуться, но тут Герцог стукнул по столу кулаком; выпрямив спину, одноглазый с огромной неохотой, будто бы боролся сам с собой, взял стакан, — Ну, если ты настаиваешь.
Выпили в полном молчании. Стаканы снова стали полными. Штуббе вновь попытался отказаться, но на этот раз ему хватило одного взгляда, чтобы закрыть во время рот. Выпили. Над столом нависло молчание, нарушаемое только стуками горлышка бутылки о стаканы. Но не успели они опустеть, как вновь наполнились. Одноглазый нахмурился, видя, что Курт просто вливает алкоголь в себя.
— Шеф, это не выход, — поднявшись, ощутив легкое головокружение в голове, майор добрел до двери, рывком открыв ее, проорав, — РЯДОВОЙ!
Полковник, словно бы не обратил на него никакого внимания, снова разливая коньяк по стаканам, только бросил быстрый взгляд, когда уловил слова о том, чтобы солдат принес в командный пункт еды из столовой и желательно мяса, и чтобы живее. Пока рядовой вернулся, сидящие за столом успели выпить еще два стакана, не нарушая молчание. Услышав стук в дверь, Рихард поднялся. Головокружение стало сильнее. Но ноги все еще уверенно зашагали к двери. Забрав еду у солдата, Штуббе предупредил, чтобы никого сегодня не подпускали к компункту, чтобы ни случилось. Захлопнув дверь, он вернулся к столу, где Курт уже давно осушил свой стакан, ожидая, когда майор выпьет содержимое своего стакана, держа наготове бутылку. Стараясь двигаться быстрее, одноглазый расставил тарелки на столе, а усевшись опрокинул в себя коньяк. И вновь стаканы наполнились.
— Я вижу, ты поговорить хотел, — положив локоть одной руки на стол, майор вопросительно уставился на сидящего напротив, приподняв бровь.
Ответив молчаливым взглядом, тот налил стаканы. Выпили.
— Или просто надраться? — чуть хохотнув, Штуббе взял кусок хлеба, наблюдая за тем, как стаканы вновь наполняются.
