Отдохнув и основательно пополнив запасы провизии и воды, уделив при этом особое внимание всяким цитрусовым, корабли вновь вышли в море. Теперь их путь лежал в сторону экватора.
А уже двадцать дней спустя довольно потиравший руки француз с гордостью указал на туманную полоску, появившуюся на горизонте:
— Земля Бразил, сеньор адмирал!
Помня о сторожевых флотилиях португальцев, Гридя велел усилить наблюдение за морем, а сам, подхватив француза под локоток, спустился с ним в кают-компанию, так как у него накопилось к пленнику слишком много вопросов.
После обеда жара стояла невыносимая; казалось, всё вокруг впало в оцепенение. Даже море, казалось, застыло в неподвижности, и ни малейшая зыбь не волновала морскую гладь, похожую на расплавленный свинец. Палящее солнце сияло в голубоватом небе, окаймленное серебристыми облаками. Корабли неподвижными изваяниями застыли на рейде, и только легкий дымок, вьющийся на берегу, указывал, что места вокруг отнюдь не безлюдные.
— А неплохо эти франки устроились, — проговорил Тимка. Впрочем, этот двадцатидвухлетний парень давно уже пользовался среди команд кораблей Компании заслуженным уважением, хоть и являлся одним из тех дикорастущих командиров, которыми по-прежнему укомплектовывались её новые шхуны. И бывший Тимка-зуёк для всех, кроме особенно близких людей, был теперь никем иным, как Тимофей Силычем. Капитаном шхуны "Новик", той самой, на борту которой он когда-то проходил практику ещё зелёным гардемарином.
Спасаясь от полуденного зноя, он сидел в одной рубахе в шезлонге под натянутым тентом, набросав под спину пару подушек. Рядом с ним, так же без кафтана, возлежал и Гридя, лениво наблюдая за берегом.
— Нет, кто бы мог подумать, что местные своих баб, словно наши сыроядцы, так же готовы под чужаков подкладывать, — продолжил Тимка, видя, что Григорий никак не реагирует.
— Так они спасают свои племена от порчи крови, — произнёс, наконец, Григорий в ответ. — Иначе все вскоре станут друг-другу слишком близкой роднёй. Вот только не о том ты думаешь, Тимка, — Гридя позволял себе обращаться так к Тимофею только тогда, когда они были вдвоём и их никто не мог слышать. Всё-таки Тимофей был капитаном, первым на корабле после бога. — Лучше подумай, как это можно нам использовать.
— Как, как, — усмехнулся Тимофей. — Только если для греха. Мореходы вон ужо сколько без баб обходятся.
— Да тьфу на тебя, охальник. Кто про что, а ты про непотребства всякие. И, как всегда, не прав оказался. Во-первых, местные не на ночь, две, а для полноценной семьи своих девчат отдают. А во-вторых, обрати внимание, чем нынче заняты индейцы. Они рубят лес и свозят его к берегу. А почему? А потому, что франк, что живёт с местными бабами, принят в племя и дикарям оттого не зазорно помочь соплеменнику за символическую плату. А вот нам заставить этих же индейцев ту же работу сделать для нас, даже за плату, увы, не получится и выльется в большую кровь. Или индейцы просто уйдут, но в любом случае работать на лесозаготовке придётся нам самим. Как когда-то франкам. Помнишь рассказы нашего пленного?
— Да, помню, — Тимка чисто рефлекторно почесал в затылке, вызвав у Грини легкую усмешку. — То есть, получается, если мы захотим осесть на этих берегах, то нам нужно просто кого-то послать к местным дикарям, дабы они через предложенных баб просто стали членом племени, а после этого мы сможем использовать труд этих, с позволения сказать, соплеменников себе на пользу.
— Вкратце да, — согласился Григорий. — Только не забывай, что местные дикари любят баловаться человечинкой. И стать среди них своим сможет далеко не каждый. Кто-то может оказаться и главным блюдом на обед. Но идея явно стоит того, чтобы над нею основательно подумать.
— А если их окрестить?
— Со временем обязательно, а сразу не получится. Вспомни наших сыроядцев.
— Да, задачка. Ну, на то ты и адмирал, чтобы думать, — не удержался Тимофей от подколки.
Потом они немного помолчали, утирая пот с лица вышитыми рушниками.
— Местечко тут явно не для православных, — тихо произнёс вновь Григорий.
— Это точно. Тут наш мужик быстро усохнет. Зато арапы себя как дома будут чувствовать. Может их сюда завести? Индейцам в помощь, так сказать. А что? Португалы же их холопят? Холопят. Вон и Лонгин, таких пару сотен прихватил. И, раз мы тут озорничать будем — ещё не раз прихватим. А что с боя взято — то свято. Какая разница, какого рода холоп? Свей ли, саам ли, сыроядец или литвин с чухонцем. Холопий рынок всех равняет. Ну, будут ещё и арапы.
— Смотри, в лапы португалов попадёшь — сам холопом станешь, — усмехнулся Гридя.
— Значит так на роду написано. Однако бог не выдаст — свинья не съест. При нашей-то жизни быстрее в пучине морской сгинуть.
И они вновь надолго замолчали.
Корабли стояли на якорях недалеко от устья небольшой реки. Место это было особо отмечено на французской карте, так что нет ничего удивительного, что Григорий захотел его посетить. Каково же было удивление русичей, когда выяснилось, что французы сюда не просто так ходят.
Оказалось, что несколько лет назад один из французских кораблей потерпел крушение у местных берегов. Спастись удалось немногим, но участь большинства была печальна. Скажем так, их немножечко съели. Однако был среди французов и истинный счастливчик по имени Жак. Так уж получилось, что он попал в руки племени, враждующего с тем, что сытно пообедало его товарищами. Горящий жаждой мести француз пришёлся ко двору аборигенам, а хороший абордажный тесак, который он просто не сумел выбросить, когда шлюпку перевернуло волной, а почувствовав под ногами твёрдую землю, и вовсе не стал этого делать, так вот, этот тесак очень хорошо разил полуголых дикарей, прикрытых в лучшем случае курткой из кожи. В результате вмешательства француза племя впервые за многие годы одолело своих врагов в честном бою, захватив множество трофеев. Признавая заслугу Жака, индейцы радушно приняли его в свои ряды, подарив кроме всего прочего и пару местных девушек в жёны. А поскольку быстро убраться из этих мест французу явно не светило, то он благоразумно решил, что жить надобно с комфортом. Обладая кое-какими знаниями, которые местным были неведомы, с годами Жак приобрёл в племени довольно большой вес, и когда на горизонте появился очередной французский корабль, он не стал спешить назад, во Францию, зато, пользуясь услугами своих новых сородичей, организовал на месте самую настоящую торговую фирму. Индейцы рубили и готовили к отправке драгоценные деревья, а прибывавшие из Франции корабли привозили за них столь нужные для жизни и быта вещи. Впрочем, большинство из привозимого было, конечно, обычной дешёвкой, вроде бус и тряпок, но для индейцев это были достойные вещи, которые пользовались большим спросом в глубине материка. Ну а Жак снабжался по отдельному плану.
Разобравшись в ситуации, русичи решили воспользоваться оказией, благо всякого стеклобоя и лишнего железа у них в трюмах хватало (знали ведь, в какие места плыли). Французам же сделали внушение, что они, конечно, могут попытаться сыграть нечестно, но тогда им придётся познакомиться с русскими стрельцами, а после того знакомства, выжившие могут ведь и в котёл вражеского племени угодить, ещё не забывшего времена, когда на побережье властвовали они. И если штурман может ещё что и думал, то Жак Счастливчик прямо сказал, что ему всё равно, кто оплатит заготовленное дерево. В общем, ударили по рукам, и теперь, пока "Гридень" загружал в себя драгоценную древесину, остальные корабли стояли на охране, а если говорить более точно, то просто изнывали от жары.
Вечером, когда жар несколько спал, Гридя спустился в свою каюту и тщательно записал все мысли, что родились у него при общении с Тимофеем. Князь ведь не просто так об этих землях говорил. Он ведь и о Канаде тоже вначале просто рассказывал, а потом это вон во что вылилось. Так что всё, что поможет будущему освоению новых земель, он старался зафиксировать в своём дневнике, который завёл уже давно, подглядев нечто подобное у своего кумира.
Спустя ещё несколько дней погрузка была, наконец-то, окончена, и корабли снялись с якорей, покинув место осточертевшей всем стоянки.
Как известно, огибать Африку наиболее удобно по часовой стрелке. Если же двигаться в обратном направлении вдоль берега, то сначала на западе встречаешь сопротивление теплого течения, что проходит в северном направлении между островами Зеленого Мыса и материком. Правда, затем путешественнику встретится крупное теплое, а главное попутное Гвинейское течение, которое подхватит корабли и позволит парусникам пройти эту часть пути достаточно быстро. Но вот за мысом Святого Мартина (примерно на широте острова Святой Елены) корабли вновь попадут в ответвление холодного и мощного, а главное, встречного Бенгельского течения.
Однако португальцы почти столетие мучились на путях вдоль африканского берега, прежде чем нашли простой, удобный и, главное, быстрый путь для парусных судов от северо-западной оконечности Африки к южной. И был он не прямой вдоль берега, а шёл через Атлантический океан, на юго-запад, затем — по Бразильскому течению на юг и, наконец, на восток.
Миновав острова Кабо-Верде, они стали огибать Гвинейский залив с запада, все более отдаляясь от материка. Это и позволило им, подойдя к широте мыса Доброй Надежды и пользуясь течениями, поворачивать на восток, сравнительно легко и быстро достигая южной оконечности Африки.
Увы, но движение по направлению преобладающих ветров и течений Мирового океана для парусников проходит быстрее, чем по более короткому (судя по карте) пути, но против ветра и морских течений. Эту аксиому ещё предстояло познать многим морским нациям, когда они захотят найти свой собственный путь в дальние земли. Пока же этим знанием обладали только испанцы и португальцы, а также немногочисленные французские каперы. И вот теперь по этому пути пошли и русские, имея за плечами опыт французского штурмана и знания невольного попаданца. Сравнив путь, схематически набросанный князем с картой француза, Гридя в который раз поразился невероятным знаниям своего работодателя. И возгордился (пусть это и греховно) тем, что именно ему выпала честь проложить новый морской путь для всех православных людей.
А корабли шли под всеми парусами, оставляя за кормой милю за милей.
Дни сменялись днями, матросская рутина поглотила экипажи, и лишь Грине оставалось коротать вечера над собственными записями да чтением книг, набранных с собой в большом запасе. Чтобы не терять формы и чем-то заняться, он часто выходил на палубу, брал в руки астролябию или "посох Якова" и, прищурившись, определял высоту солнца. После чего вычислял широту и интересовался результатами, полученными гардемаринами, а потом хвалил или журил их, в зависимости от их ответов.
Используя легкие разъездные ёлы, он посещал то один, то другой корабль эскадры, проводя занятия с будущими навигаторами и командирами, а также контролируя, как справляются корабельные штурманы с новым способом определения долготы.
На практике выяснилось, что способ и вправду был не совсем удобным на качающейся палубе, но вполне рабочим. По крайней мере, ошибка была куда меньше, чем при любом другом измерении, но и отрицательных моментов всё же хватало. В общем, оставлял он у Грини пока двоякие чувства.
А по воскресеньям, на закате солнца, все свободные от вахт собирались на шкафутах, чтобы пропеть вечернюю молитву Богородице. Службу при этом вели капитаны кораблей.
Дни тянулись медленно, словно в них резко прибавилось часов. Неделя шла за неделей, но ничто не менялось вокруг. Океан был пустынен. Ни паруса, ни клочка земли. Тяжкое испытание для людей, привыкших, что берег всегда рядом. А ведь, как всегда, каждый третий мореход на кораблях был из вчерашних крестьян. Нехватка матросских рук не позволяла полностью оснащать корабли только опытными мореходами даже в таких вот экспедициях. И это была ещё одна причина того, отчего Григорий постоянно катался по кораблям. Из рассказов князя он знал, как начинают в таких условиях роптать люди, доходя до открытого бунта. А ему бунты были не нужны хотя бы потому, что это выльется в потерю столь драгоценного ресурса, как опытные морские старатели. Ведь сейчас даже вчерашний крестьянин уже сноровисто лазил по вантам и неплохо работал с парусами. Как гафельными, так и марселями. А к концу похода их уже невозможно будет отличить от настоящих морских волков! Так что Григорий не уставал напоминать командирам о необходимости отслеживать настроения в экипажах и гасить любые искры неповиновения на корню.
Так и шли корабли по безбрежному океану, где лишь жители океанских глубин скрашивали однообразие пейзажа. Проносились мимо бортов, изредка залетая прямо на палубу, стаи летучих рыб. Игрались вперегонки с кораблями дельфины. А однажды они чуть не врезались в стаю китов, которые плыли куда-то по своим делам, то появляясь из воды, пуская фонтаны, то вновь исчезая в пучине.
Наконец наблюдения показали, что эскадра достигла нужной широты, и пришла пора менять курс. Где-то там, за горизонтом, их ждала Африка.
Африканский берег открылся как-то буднично. На закате его ещё не было, а поутру он уже виднелся на горизонте тёмной полосой. Снятые координаты показали, что где-то поблизости находится бухта Святой Елены, где, согласно портоланам, был источник пресной воды. Вот её поисками и занялись в первую очередь...
Нет, всё же обычным людям не понять, как приятно после долгих недель пути очутиться на берегу, вдохнуть полный разных земных запахов воздух и напиться свежей, холодной водицы! Понимая состояние людей, Григорий объявил пару дней выходными, когда мореходы могли нормально постираться, позагорать и просто отдохнуть от тяжкого и однообразного труда.
А потом на кораблях началась уборка и чистка. К устью горной реки с холодной, прозрачной водой засновали лодки с бочками для воды. Один за другим каждый корабль подвергли кренгованию и очистке от налипших за время плавания водорослей и живности.
Вскоре состоялось и знакомство с местными туземцами, довольно низкорослыми людьми с более светлым цветом кожи, чем у виденных уже арапов, узким носом и выступающими скулами. Одежда их была довольно скудной: накидка из выделанной кожи или шкуры, да сандали из кожи на ногах. А язык был своеобразен — со странными, щелкающими звуками. Занимались же они тем, что кочевали со своими огромными стадами крупного рогатого скота по окрестным пастбищам.
Поскольку свежего мяса хотелось всем, то с туземцами попробовали наладить немой торг. Вот только к белым людям местные жители явно относились с опасением и даже с враждебностью. Так что первый контакт чуть не вылился в кровопролитное сражение, но, слава богу, намечающуюся потасовку удалось предотвратить в зародыше. Потом, используя только язык жестов, так как ни русичи туземцев, ни туземцы русичей не понимали вообще никак, удалось договориться и об обмене, в ходе которого выяснилось, что торговать скотом туземцы вообще-то не желают: как узнали много позже, он был главным мерилом их богатства, так что в пищу его старались не употреблять, охотясь ради мяса на диких животных. Но при всём при том, были они своеобразными модниками и очень любили всякого рода украшения. Металлические бубенчики, бусы из стекла и осколки зеркал, вставленных в деревянную рамочку, привели их в настоящий восторг. В обмен они предлагали браслеты из слоновой кости и меди, но русичи отрицательно качали головами, указывая на принесённый с борта кусок мяса.
