Собрав личные вещи, Алекс отправился на аэродром к ангару, чтобы забрать чертежи "Е-75" и еще несколько важных бумаг, а еще проследить за тем, как идет подготовка ходовой к транспортировке. Все было как нельзя лучше. В ближайшие несколько часов он проведет на корабле, где сможет провести время в тишине, разрабатывая новые машины, как давно планировал, а главное — нужно успеть до прибытия в Берлин, чтобы отдать все доработки по модификациям и разработки по будущим танкам инженерам. Сложив все бумаги в сумку, подполковник уже направлялся к выходу, как ему на дороге встретился Штуббе. Зайдя как-то по-хозяйски в ангар, одноглазый огляделся, чуть присвистнув.
— А он больше, чем я думал, — усмехнулся одноглазый, наблюдая за тем, как механики погружают ходовую "Е-75" на специальную платформу, чтобы перевести ее к порту, и там уже погрузить на корабль, — И откуда же у тебя такие познания в танкостроении? — чуть прищурив глаз, остановился возле подполковника.
— Хорошо учился, — находясь все еще в своих мыслях, парень мысленно перебрал, а все ли он взял, — Ты что хотел?
— Шел мимо, решил попрощаться, раз ты едешь в Берлин, — проговорил с усмешкой Рихард, но затем оторвал цепкий взгляд от лица подполковника и, показав кивком на ходовую, спросил, — И чем же это так удивило Курта? Что в нем такого-замечательного-то?
— Броня, орудие, двигатель, — с ходу ответил Хартманн, так же повернувшись к будущему танку, — Он будет превосходить любую технику в Германии, а Союз и рядом не стоял.
— Что-то в это мало вериться, — повернув голову так, чтобы видеть парня, Штуббе хмыкнул, не скрывая своего недоверия.
— Ну пока чисто факты, — задумавшись, подполковник начал вспоминать данные "Е-75", — Твой "Тигр" бегает 30 км/ч, этот — 40. 88 орудие твоего танка не сможет пробить его броню в лоб из-за толщины и рациональных наклонов; а его орудие, — кивок на ходовую, — 12,8, что пробьет "Тигра" в лоб.
Видимо то, что сказал Алекс, озадачило майора. Он какое-то время молча наблюдал за транспортировкой ходовой, а потом усмехнулся. Повернувшись к Хартманну, по-дружески хлопнул его по плечу, сказав:
— Хороша чертовка! — чуть мотнул головой, продолжая улыбаться, — Хотел бы я на таком аппарате прокатиться. Ну, бывай, — повернувшись к выходу, одноглазый махнул рукой, после чего пошел, — Как будешь возвращаться, привези сигарет.
Но тут его остановил голос Алекса, быстрыми шагами нагнавшего одноглазого:
— Подожди! — поравнявшись, парень заговорил более тихо, чтобы другие не услышали и не взболтнули лишнего, — У меня для тебя будет машина, и в башне найдешь сигареты.
— А вот тут, парень, ты меня заинтриговал, — загоготал Штуббе.
— Я уверен, тебе понравится.
— Не сомневаюсь в этом.
— Смотри, только ноги не протяни, — рассмеялся следом подполковник.
В этот момент мимо них провезли ходовую в сторону порта. Проводив ее взглядом, стоявшие в стороне мужчины немного помолчали. Достав сигареты из нагрудного кармана, Рихард вытащил губами одну, а затем протянул пачку подполковнику. Тот не отказался.
— Если ты говоришь, что эта машина будет "Тигра" в лоб бить, то я должен сам это лицезреть, — усмехнулся одноглазый, выдохнув струю дыма вверх, замотав головой, — Это слишком громкие слова, но я должен это увидеть.
— Вот мы на твоем и проверим, — кивнул ему Алекс, делая затяжку, — Сам и выстрелишь.
— Поверю тебе, парень, — сказал майор, когда они вновь пошли, — Но советую просто так обещаниями не разбрасываться... — как-то хитро глянул сначала на идущего рядом, а потом себе под ноги, засунув большой палец за пояс.
— Ты во мне сомневаешься, Рихард? — в голосе Хартманна проскользнула легкая ирония, а на губах появилась усмешка.
— Один раз я уже поверил, — остановившись на секунду, тот повернулся к Алексу, показав повязку на лице рукой, в пальцах которой держал сигарету, говоря это без злобы, а скорее с озорством, — И вот чего мне это стоило, — вдохнув ночной воздух, улыбнулся, — Не обижайся. Но для начала я бы хотел сам все увидеть.
— Увидишь, Рихард, — заверяюще кивнул ему Алекс, но парень сказал это так, что улыбка недоверия пропала с лица одноглазого, — Сам все увидишь. И не забудь, что я тебе сказал, — кивнув на прощание, он повернул по дороге в сторону своего дома, чтобы дождаться там корабля.
Проводив его взглядом, Штуббе, вдруг ставший серьезным, крепко задумался над словами подполковника.
Наблюдая за погрузкой ходовой на борт корабля, Алекс стоял в стороне, следя за каждым шагом солдат. Бледная заря уже занималась на небосклоне, смещая звезды, гася их. Прохладный ветерок, дувший от воды, пробирал неприятным касанием кожу, гоня с запада тучи, уже видневшиеся среди гор. Подняв голову, парень вдохнул через нос, смотря на белевший горизонт, подумав лишь о том, что сегодня будешь дождь. Интересно, какая погода в Берлине?..
— Готов? — рядом появился Арно, а когда Хартманн повернулся к нему, то увидел, что к нему идут и остальные члены экипажа.
— Готов, — усмехнулся подполковник.
— Что, уже не терпится? — хохотнул Отто, — Смотри, нас не забывай.
— Ты еще на прощание его поцелуй, — рассмеялся Генрих, а потом, подойдя к Алексу, хлопнул его по плечу, — Береги себя.
Солнце еще не показалось, когда ценный груз был на корабле. Один из моряков махнул, крикнув, что все готово к отплытию, после чего пошел по трапу, осматривая корабль, что было совсем не лишним. Прощаясь с товарищами, подполковник заметил, как к берегу бегут Эрика и Мария-Елена, первая же подгоняла последнюю. Заметив их, мужчины заулыбались, заулюлюкав, поглядывая на Хартманна, что его провожают сразу две девушки.
— Успели, — улыбнулась блондинка, тяжело дыша от бега.
— Мы будем переживать, — немного отдышавшись, Айзенбах подошла к Алексу, обняв его на прощание.
— Это всего на пару месяцев. Скоро снова встретимся, — успокоил подруг тот, — Если все будет так, как запланировано, что вернусь ближе к осени.
— Ого! — усмехнулась Моргенштерн, обняв друга, — И это ты говоришь, скоро.
— Вы смотрите, тут не пропадите, — махнув рукой, парень быстрыми шагами побрел к кораблю, но чем ближе он был, тем быстрее ускорялся шаг, и вскоре парень уже побежал.
Наблюдая за тем, как уходит от берега корабль, девушки стояли чуть в стороне от экипажа Алекса, у каждой на сердце было тяжелое чувство, не хотелось расставаться, тем более это не их время — тут всякое может случиться. Когда же судно скрылось за фьордом, летчица нахмурилась, и радистка по выражению ее лица сразу же поняла, что что-то уже случилось.
34.
Проснувшись, Эрика обнаружила себя в комнате Герцога. Сначала она не поняла, где находится, но понемногу, когда сон начал отступать, воспоминания о прошедшем вечере и части ночи вернулись. Сев, огляделась. В спальне было еще темно, но как только с глаз сошла пелена сна, девушка поняла, что одна, точнее ей так хотелось думать. Какое-то странное ощущение охватило ее в тот момент: стало неуютно и страшно; она не могла понять, как оказалась на кровати под покрывалом, когда уснула за столом, но сама же знала ответ. Но почему тогда полковник не разбудил ее?.. Спустив ноги на пол, быстро обулась, вспомнив про рисунки. Надо было их забрать — почему-то эта мысль не давала покоя, хотя блондинка не понимала, почему. Подойдя к столу, пригляделась, но кроме бутылки, ничего не увидела. В душе появилось недоумение, перемешанное с легкой паникой. Проведя ладонью по столешнице, наткнулась только на свой карандаш. Что такое?.. Она ясно помнила, что не убирала листки. Не было так же и папки с докладом. Ответ мелькнул в голове, как взорвавшаяся лампочка, — Герцог, это он все убрал. Но куда?.. Засунув карандаш в нагрудный карман, прошла до стола в кабинете. Там тоже было темно, но, не решаясь включить лампу, блондинка при свете фонаря, стоявшего на улице, быстро обыскала столешницу, но кроме документов и карт, ничего не нашла. В надежде, что полковник выбросил ее рисунки, а еще лучше сжег, потому что там были изображены самолеты будущего, в особенности "Me-262 HG III", который должны были изобрести только в самом конце войны немецкие инженеры, но эта машина так ей нравилась, что она многое о ней читала, а также кибер-солдаты, от которых пестрил интернет, девушка подошла к двери и открыла ее, выходя. На улице было прохладно, но именно эта прохлада освежила ее. Какая разница в том увидел он ее рисунки или нет? В конце концов он может и не понять, что там изображено, тем более Курт — военный человек, — а они думают более рационально; скорее всего, он просто счел это мусором, и выбросил или сжег. Вдохнув, Эрика поздоровалась с охранявшими компункт солдатами, от которых узнала, что корабль уже должен скоро отчалить, но только она хотела сделать шаг, чтобы пойти на берег, как один из охраны остановил ее, сказав, что приказ полковника не выпускать девушку.
— Что это еще за новости? — удивилась летчица, не скрывая своего негодования, — Вы не имеете права! — она снова хотела пойти, но солдат направил на нее оружие, — Где оберфюрер Герцог? Почему он приказал меня не выпускать? Причина?
— Я лишь выполняю приказ, — холодно ответил солдат, — А тебе лучше войти в дом и сидеть там, пока оберфюрер не придет.
— Бред какой-то! — фыркнула Эрика.
Спорить и лезть на рожон, бессмысленно. Зайдя в дом, Моргенштерн закрыла дверь, как можно крепче, а потом огляделась. Надо было что-то делать! Ей не понравилось то, что Герцог запретил ей попрощаться с Алексом, — на тот момент ей показалось, что это была одна единственная причина держать ее тут. Но почему? Что будет, если она придет попрощаться с другом? Думая об этом, девушка подошла к окну спальни и открыла его. Мысль о побеге созрела сама собой.
— Болваны, — хохотнула, представив, как удивляться солдаты, когда окажется, что ее не будет в доме, вылезая.
Оставалось только добраться до подруги, а потом на берег.
Проснувшись еще засветло, Курт ощутил, что в эти несколько часов он смог отдохнуть. Занятый мыслями о том, что твориться в его части, странными рисунками летчицы, а также новым танком, обещанным Хартманном, полковник провалился в черную бездну без сновидений, и это помогло ему прийти в себя. Умывшись, Герцог первым делом решил посмотреть на погрузку будущего "Е-75" на корабль для отправки в Берлин, приказав охране не выпускать летчицу из его дома, но стоило ему пройти несколько шагов, как его нагнал один из солдат, сказавший, что начальник кухни просит его прийти, что это был важный вопрос, который нельзя откладывать. И дело было действительно безотлагательное. Как узнал Курт, большая часть запасов овса и круп отсырела, благодаря чему в них завелись жучки, но еще большей неприятной новостью было то, что на складе завелись мыши и крысы. Дав несколько указаний, полковник разрешил начальнику кухни забить несколько коров, взятых у жителей, решив, что до прибытия почты и продовольствия они точно дотянут. Но вернувшись в командирский пункт, Герцог был неприятно удивлен, узнав, что летчица сбежала. Она открыла окно и вылезла. Стоя посередине спальни и смотря на распахнутое окно, мужчина сжимал и разжимал кулаки, слыша в полной тишине, как скрипят перчатки. В какой-то момент на него нахлынуло чувство дежавю.
Еще в начале этой войны в руки "Мертвой головы" попался отряд советских солдат; Герцогу тогда был отдан приказ возглавить "Totenkopf". Заперев иванов в одном из домов, немцы стали по одному отводить их в допросную, русские отвечали складно, некоторые даже шли на контакт, но один офицер оказался несговорчивым. Ему как-то удалось сбежать, открыв окно в том доме, где их держали, но по счастью, вскоре его поймали. Курт решил лично заняться им. Когда полковник вошел в допросную, офицер нахально вел себя, отказываясь отвечать на вопросы, заявив, что не собирается сотрудничать. Через несколько часов терпение Герцога кончилось; приказав привязать ивана к стулу, он полчаса молча выдирал ногти на руках, а когда те закончились, отрезал несколько пальцев, вскоре перейдя к вырыванию зубов. Крики русского ввергали в ужас даже бывалых немецких вояк. Говорили тогда, что полковник выгнал всех из допросной, так как офицер начал умолять прекратить, когда ему отрезали нос, а стоявшего у двери солдата вырвало прямо на пороге. Когда же вопли стихли, Герцог приказал вынести тело, но солдаты долго не решались войти в допросную, чтобы забрать то, что осталось от русского, прозвав меж собой командира "Дьяволом".
Сидя на завтраке рядом с Рихардом, Мария-Елена покосилась на пустое место рядом с полковником. Эрики не было. Как бы не мучило ее любопытство, девушка не стала интересоваться у командира насчет подруги, которая, к слову, не пришла ночевать. Но тут Герцог сам завел разговор в это русло:
— Как найдешь Моргенштерн, — сказал он спокойным голосом, — Отправь ее ко мне.
— Хорошо, я сделаю это, — кивнула радистка, но, помолчав чуть-чуть, добавила, — Но я думала, она с Вами...
— Вот это новость! — подхватил тут же Штуббе, подняв хитрый взгляд на Курта, — И что же такого случилось, что все потеряли пернатую особу?
— Рихард! — нахмурилась Айзенбах.
— Что? — повернув голову в ее сторону, одноглазый улыбнулся, — Я же должен знать.
— Меньше знаешь, крепче спишь, — напомнил ему Герцог, вставая, чей взгляд был полон холодной злобы.
Долго искать подругу не пришлось, Мария-Елена нашла ее на качелях, но сначала пришлось сходить покормить Гретель, при этом была надежда, что летчица там, но потом шатенка вспомнила, что Эрика каждое утро сначала шла в столовую, где брала кофе и хлеб, а потом направлялась к ангарам, где садилась на крыло своего самолета и завтракала. Но там радистке сказали, что Моргенштерн была тут, но ушла не так давно, и вот тогда стало понятно, куда именно. Остановившись у дерева, Айзенбах скрестила руки на груди, смотря на блондинку, катавшуюся на качелях.
— Привет, — почти по слогам проговорила Эрика, улыбаясь, но заметив серьезный взгляд подруги, прекратила раскачиваться, — Что?
— Тебя Герцог ищет, — ответила Мария-Елена, говоря каким-то задумчивым голосом, — И судя по всему, он не в духе.
— Ну пусть дальше ищет, — усмехнулась летчица, начав раскачиваться по новой, но потом все же спросила, — Не сказал, зачем?
— Нет.
— Хм, интересно...
— Может это что-то важное, — предложила Айзенбах.
— Вполне, — согласилась летчица, — А может и нет... Хотя, у него всегда все важное, — усмехнулась, начав мурлыкать себе под нос какую-то мелодию.
В этот момент радистка заметила, как из-за угла ангара "Швальбе" выходят двое мужчин: в одном девушка признала механика, а второй — полковник. Механик, вытерев руки тряпкой, показал в сторону дерева кивком, что-то говоря Герцогу, тот молча повернул голову.
— Эрика, — позвав подругу, Мария-Елена выпрямилась, чуть вытянув шею, смотря, как к ним приближается полковник, — Там Герцог идет.
Услышав про Курта, Моргенштерн испугалась, что не ушло от глаз шатенки. Спрыгнув на землю, блондинка ойкнула, немного присев, а потом быстро побежала, чуть прихрамывая, бросив на ходу, что ее тут не было. То, что Герцог пришел сам за ней на аэродром, означало только одно — этот разговор не будет приятным, тем более вылетов в ближайшее время не предусматривалось, и скорее всего он будет зол, потому что она сбежала попрощаться с Алексом. Но как назло приземление в сапогах оказалось неудачным; чуть подвернув ногу, девушка доковыляла до последнего ангара и спряталась за угол, давая себе время немного передохнуть. Скрипя зубами от неприятной боли в щиколотке, Моргенштерн задумалась над тем, а почему, собственно, она убегает от полковника. Выглянув из-за угла, тут же спряталась, заметив, как он разговаривает с подругой. Но все же она сбежала, чтобы попрощаться с Алексом, когда он приказал сидеть ей, пусть не прямо сказав это, а предупредив солдат, а блондинка нарушила приказ; но с другой стороны: если бы она не нарушала приказ, то не успела бы на аэродром, чтобы попрощаться с другом. "Дилемма, — мысленно фыркнула Эрика, снова выглянув, — И что мне теперь делать? Если сейчас пойти к нему, он будет орать на меня, а если не пойти, то он опять же будет орать на меня, когда встретит. В любом случае он будет орать на меня." Теперь возле качелей была только Мария-Елена, Курта нигде не было.
