С другой стороны, поближе сойдясь с парнем, Феоктист согласился, что иметь такого помощника он бы и сам не отказался. Однако Иван от предложения сменить приказ решительно отказался, что, впрочем, нисколько не повлияло на их взаимоотношения.
Так за разговорами дьяки и добрели до развилки, где пришлось им расстаться: Разрядная изба была в другой стороне. Так что в свой приказ Феоктист входил уже в одиночестве.
Да, многое изменилось за прошедшее время. Старая, покосившаяся избёнка давно была снесена, место основательно выровнено и вместо неё вознеслись ввысь белокаменные палаты. Точнее, крашенные извёсткой кирпичные стены первого этажа. А второй был привычно рублен из брёвен, с широкими окнами, крышу же крыли глиняной черепицей. По зиме отапливали приказ печами, сложенными по белому и с хитрой проводкой труб, так, чтобы не было внутри холодных помещений. А в подвале устроен был ледник, дабы в летнюю жару работники приказа могли испить студёных напитков. О многом подумал князь, планируя приказные хоромы.
На в ходе в приказ дьяка встретили два ражих мужика в серых азямах. Охранники, а по совместительству и сторожа. Узнав главного дьяка оба подобрались, и с поклоном отворили входную дверь. Широкие сени оканчивались большой и светлой комнатой, заставленной длинными столами, за которыми усердно скрипели гусиными перьями младшие подьячие и писцы. Возле них суетливо тёрлись немногочисленные просители, держа в руках какую-нибудь мелочь для взятки, без которой, по обычаю, дело даже рассматриваться не будет. Князь от подобного почему-то хмурился, но молчал, изредка сетуя, что "плетью обуха не перешибёшь". А дьяки лишь пожимали плечами и продолжали брать подношения.
Из этой комнаты было два выхода — обратно в сени или дальше, внутрь помещения, где располагались комнаты старших дьяков и главы приказа. Возле этой двери тоже сидели двое молодцов, готовых "хватать и не пущать", а коли понадобиться, то и палкой отходить наиболее непонятливых посетителей. Проникнуть туда можно было лишь после разрешения находившихся в комнате подьячих и писцов, лишь знатные люди, да приглашённые начальством, могли проходить без подобных изысков.
Увидав начальника, приказные повскакивали с мест, приветствуя его, а когда за Феоктистом закрылась дверь, вновь вернулись к своим делам. Ибо было их весьма много.
Ну, вот кто бы думал, что в Корабельном приказе будет такая запарка? Это ведь не Челобитная или Разрядная изба! Однако дел князь оставил воз и маленькую тележку.
Во-первых, казна, которую надобно было распределить равномерно на всё. Во-вторых, уставы, правила и инструкции, большую часть которых приходилось придумывать с нуля. А ведь было ещё и в-третьих, и в-четвёртых, и в-пятых, и в-двадцать пятых...
Вот, допустим, доставка дуба хотя бы из-под Коломны в Норовское. Сколь и чего надобно и выгодно ли это для корабельного строительства. Ведь дерево требовалось не своим ходом гнать, а на судах, дабы не намочить в походе. Потому как мокрая древесина плоха, а при плотогоне ещё и трескается сильно и в брак уходит слишком много.
Как только не считали дьяки, но выходило, что перевозка дуба на Балтику влетала в хорошую деньгу. И значительно дешевле было строить из сосны или лиственницы. Хотя рядом, в Ливонии, произрастал хороший дуб, из которого делали свои суда ганзейцы. Но покупать его у ливонцев было и накладно, и слишком хлопотно.
А правило перевозки и хранения древесины? Вот откуда князь взял такой порядок, одному богу известно, но пришлось вписывать его в инструкции, да ещё и наказания придумывать разные, чтобы исполнителям неповадно было по быстрому лес сплавить.
А ведь там целый процесс описан был.
Согласно княжеским правилам, лес вырубаться должен был обязательно осенью. Тот, кто рубил бы лес для кораблей в иное время, подлежал порке и компенсации понесённых потерь, если дерево было уже куплено флотом. Потом срубленные брёвна сплавляли не на плотах, а на судах, дабы брёвна ни в коем случае не касались воды. При этом они должны были быть уложены в шахматном порядке: второй ряд перпендикулярно первому, а сверху закрываться навесом, причём тент не должен был лежать на брёвнах. Виновный в небрежении опять же подвергался порке и должен был бы возвернуть сумму выброшенных в брак брёвен.
По приходу в порт после сортировки древесина должна была быть выложена на сушку. И лишь после неё брёвна можно было пилить вдоль на доски. И везде, на каждом этапе за небрежение полагалась порка и обязательно возмещение ущерба, понесённое флотом.
Нет, Феоктист прекрасно понимал важность хорошего дерева для постройки, но и его удивляла подобная щепетильность князя. И ведь тот этим не ограничился, а внёс дополнение, что если вред будет обнаружен приказной комиссией, то платить будут уже работники того склада, где будет обнаружена подобная небрежность. Вместе с начальником. Хотя, возможно, так и надо, дабы не забывались люди на ответственных местах.
В кабинете дьяка царили чистота и порядок. Бумаги, которыми были привычно завалены столы в других приказах и избах, были убраны в сейф, ключи от которого хранились у него и под замком в кабинете у начальника приказа. Смахнув невидимую пылинку со столешницы, он открыл тяжёлую дверь сейфа и достал несколько листов, отложенных вчера без рассмотрения. Однако прочесть их не дали, в кабинет постучался Угрим, занимавший в приказе должность зама по разведке. Да, в отличие от других служб, в Корабельном приказе было слишком много нового и необычного, впрочем, как и сам приказ.
— Что там у тебя?
— Пришла отписка из Ливонии.
— Что есть интересного?
— В Колывани построили ещё два вооружённых холька для флота магистра. Теперь их у него тринадцать.
— Содержать столько кораблей довольно накладно, — задумчиво постучал пальцами по столешнице Феоктист. — Кто даёт ему деньги?
— Насколько стало известно, именно города ссудили деньги Ордену. Даже Рига, не смотря на все договорённости. Причём люди Олексы подтвердили это. Как и то, что к православным в городе вновь стали относится с подозрением.
— С учётом прошедших событий, это не радостное известие. Ещё что-нибудь?
— Да, наш общий друг потерпел поражение вблизи Сконе. Флот Любека полностью уничтожил или захватил все его корабли. Даже трудно сказать, как он будет выбираться, если дела пойдут совсем плохо.
— Князь сказал, это не наше дело, если только Норби не попросит помощи. А он её не попросил. Чёрт, меня сейчас больше волнуют ливонцы. Князь с нас голову снимет, если они разобьют конвой в Антроп. А тут ещё и Гридю с кораблями куда-то отозвал. Ладно, с этим сам разберусь. Эй, что там?!
Это Феоктист выкрикнул, услыхав какой-то шум за дверью. В коридоре мигом всё стихло, и в приоткрывшуюся дверь заглянула лохматая голова Евсея, одного из главных помощников Феоктиста.
— Тут, хозяин, к тобе мужик непонятный рвётся. Грозит, что коли не пропущу, князь выпороть пообещает.
— Ну, давай его сюда, — усмехнулся в бороду дьяк.
Такие вот визитёры были нередкостью в приказе. Писцы поначалу пытались их удерживать, ведь как же, без подношения пришли, да получили отлуп от князя, который без затей выпорол парочку не в меру ретивых на конюшне, мол, не суй своё рыло в чужой огород. Не к тебе пришли, не тебе и решать. Урок был усвоен всеми, и теперь таких вот визитёров сильно внизу не мариновали, понимая, что если и найдётся дурак, что такой ситуацией воспользуется, то у князя не забалуешь, а там и они до хитреца доберутся. Но и без доклада пропускать тоже не спешили.
Вновь скрипнула дверца, и в кабинет вошёл молодой мужик в простом наряде, больше приличествующий мастеровому.
— Здрав будь, дьяк, — по-католически перекрестился вошедший, чем сразу насторожил Феоктиста, хотя он и знал, что на князя работают люди разной веры. — Ремус меня зовут. Сын Викола. С письмом я до тебя.
Викола Феоктист уже знал, а вот его сына — нет. Но молча протянул руку, в которую догадливый посетитель тут же вложил толстый конверт, запечатанный личной княжеской печатью. Вскрыв его, дьяк углубился в чтение. Потом встал из кресла и вышел в соседнюю комнату, где привычно обработал один из листов особым составом, а потом нагрел на свече. Что же, письмо было подлинным, а инструкции более чем конкретными.
— Итак, Ремус, — заговорил он, вернувшись в свой кабинет, — вы готовы начать строить большие корабли.
— Да, господин. Наш общий наниматель сказал, что пора строить что-то существенное.
Феоктист молча кивнул головой. Ещё одна проблема на его голову. Ведь теперь при распределении средств придётся учитывать и кораблестроительную программу, которую князь, судя по всему, наконец-то выстрадал. Дьяк не знал, как долго Андрей бился над этой задачей, не желая, чтобы его детище постигла участь петровского флота или флота Генриха VIII. Да-да, Ройял Неви в начале 16 века быстро вырос с 3 до 30 кораблей, но, во-первых, вопросами его администрации, судостроения, снабжения и обслуживания никто не заморачивался. А во-вторых, у него не было внятной программы корабельного строительства и планирования. И поэтому уже к 1540-м годам английский флот быстро сдулся как организация. Русскому флоту Андрей такого не хотел. Но начинать-то с чего-то было нужно. Так что Ремусу был дан зелёный свет. А Феоктисту строгие указания во всём мастеру помогать.
— Что же, рад знакомству с новым корабельным мастером, — сказал Феоктист, вставая, — надеюсь, больших проблем при строительстве не будет.
— Я тоже, господин, — поклонился Ремус. — Но...
— Да, я помню про деньги. Но, думаю, будет лучше, если их доставит приказ, с охраной.
— Да, думаю, это будет лучший выход.
— Тогда не буду тебя больше задерживать. До встречи на плотбище.
— Да, до встречи на плотбище.
Когда посетитель покинул кабинет, внутрь вновь заглянула лохматая голова Евсея:
— И кто это был, дьяче?
— Наш новый корабельный мастер. Так что не вздумай его не пущать, как вы там привыкли.
— Что же мы, — обиделся Евсей, — совсем без понятия. Кстати, там купцы пришли. Хотят в Хадж-Таракань плыть, да просят защиты за долю малую.
— Так зови, чего стоишь, — Феоктист усмехнулся. Идея князя, что флот должен и сам зарабатывать, а не только из казны деньги тянуть, была ему весьма по душе. Ведь выделенных денег на все княжеские хотелки явно не хватит. Правда, купцы сильно жались по цене, а многие и вовсе не желали платить, мол, караваном пойдём, сами от лихих людишек отобьёмся. Что же, как любит говорить князь — вольному воля, а дураки сами вымрут. Что морские, что речные пути таят немало опасностей, так что никуда купцы не денутся. Со временем все поймут, что охрана дешевле выходит, чем потерянный груз.
* * *
*
Француз попался очень кстати. Может он и не был отъявленным негодяем, и в этот раз и вправду исполнял роль купца (судя по грузу в трюме), но каперская грамота, найденная в сундучке его капитана, позволяла Гриде не тащить португальские товары до самой Руси, а просто и без затей сдать их в Антверпене, благо Бургундские Нидерланды были уже недалеко. Времена-то вокруг царили патриархальные и правило: "что с боя взято, то свято" ещё почиталось непреложным. Мистер француз пиратски напал и ограбил португальскую карраку? Что же, бывает! Но вот потом ему не повезло: русские, согласно каперскому свидетельству самого императора, напали на француза, и теперь груз его трюма — их законная добыча, которую они и привезли на реализацию в принадлежавшие императору земли. Война то ведь ещё не кончена, хотя французский король и оказался в плену. Но Мадридский договор, как известно, подпишут только в феврале 1526 года.
Нет, разумеется, сам Гридя такой информацией не обладал, но, захватив француза, а потом и пораспрашивав по пути рыбаков, он и узнал, что мира между Испанией и Францией пока ещё нет. А значит, его каперское свидетельство всё ещё действительно. Нет, конечно, лучше было бы сбывать захваченное на Руси (судьбу Карстена Роде Андрей помнил хорошо), но, будем честны, нынешний русский рынок вряд ли способен переварить ВСЮ каперскую добычу. А вот в том же Антверпене за неё можно было бы выручить не только неплохие деньги, но и скупить множество столь необходимых для самой Руси товаров. Оттого-то Андрей и делал крюк до тётушки Маргариты, дабы потом у его людей лишних проблем не возникало. А каперы, оставленные им в Атлантике, были строго проинструктированы, что и как делать в случае разных недоразумений. Так что Григорий лишь выполнял один из пунктов полученных инструкций, молясь, чтобы дипломаты не договорились о мире раньше, чем он достигнет порта. Хотя, учитывая стоимость захваченного, ему вообще не хотелось, чтобы между Испанией и Францией случился мир.
Повинуясь его приказу, каперская флотилия, все, кроме бывшей "Катарины", смело вошла в мутные воды Шельды и двинулась вверх по реке. Каракка же оказалась слишком большой для голландского мелководья, а знаменитые камели ещё не стали визитной карточкой Низовых земель. Увы, но большие океанские каракки стали в последнее время достигать таких размеров, что их осадка перестала соответствовать глубине гаваней многих портов. Потому как из-за песка, наносимого реками, обмелели не только русские гавани, и большие морские суда теперь часто вынуждены были разгружаться стоя на рейде. Впрочем, с учётом "тугости" "Дара Божьего", Гридя даже был рад, что он оказался слишком большим для реки.
В самом порту, где со дня на день ожидали прибытия португальских кораблей со специями, было не протолкнуться от купеческих судов, как морских, так и речных, пришедших из немецких земель. Так что каперские шхуны вынуждены были бросить якорь прямо на реке, встав как можно ближе к кораблям дошедшего до Нидерландов каравана Руссо-Балта. Впрочем, едва прознав, что за груз они доставили, агенты компании довольно быстро организовали им разгрузку на свои склады, впихнув их на свой причал без очереди. А у Григория сложилось устойчивое впечатление, что фламандским властям было сугубо всё равно, что за происхождение было у привезённого груза, лишь бы бумаги были в порядке и все пошлины были уплачены. Только один портовый чиновник и затребовал себе коносамент, но и он ушёл с корабля, не выдвинув никаких претензий, так как документ был оформлен по всем правилам, и дополнен в придачу парой талеров.
Хотя, учитывая, что это именно иностранный капитал, концентрируя свою деятельность в Антверпене, и обеспечивал экономический подъем города, вряд ли стоит удивляться подобной снисходительности. Время лихих голландских капитанов, подмявших под себя мировые морские перевозки, ещё не пришло, и Бургундские Нидерланды пока что сильно зависели от чужого тоннажа (чем, кстати, и пользовалась долгое время та же Ганза).
Ну а поскольку появились они в Антверпене раньше португальской эскадры, то и с продажей индийских товаров дело не затянулось. Приезжим купцам было воистину всё равно, кто привёз уже оплаченный ими на бирже товар, тем более что сообщение об удачных нападениях французских корсаров на Индийскую Армаду, один из которых и попался в руки русских мореходов, подняло на этой самой бирже настоящую бурю. Ведь объём товара напрямую зависел от количества кораблей ушедшей в Индию эскадры; и раз французам удалось скольких-то захватить на обратном пути, то кто-то из торговцев рисковал остаться без покупки. Что вызвало в их среде лёгкую панику, воспользовавшись которой, представитель Руссо-Балта умудрился не только выгодно сбыть все специи и бразильское дерево, но и загнать трофейную французскую посудину за очень хорошие деньги.
