Как только корабль отошел на приличное расстояние от берега, Алекс выдохнул, представив, что через несколько дней он окажется в Берлине, где сможет закончить "Е-75", а также в кратчайшие сроки собрать еще три танка из этой же серии. Вспомнив о серии "Е", парень достал из сумки чертежи и еще раз просмотрел их, проверяя на наличии ошибок; нужно, чтобы все было идеально. Часа 2 он, не отвлекаясь ни на что, сверял цифры, черточки и данные, убеждаясь, что все верно, но именно в эти моменты в голове роилась одна мысль — в его руках будущее, которое должно быть изменено. Не смотря на ухудшение погоды, а в небе это чувствовалось очень явственно, грузовой самолет двигался по назначенному курсу, не отставая от графика.
Уже днем корабль причалил на одном из портов Германии. Идя по трапу, Алекс вдохнул полную грудь, ощущая, что тут даже воздух другой, совсем отличимый от Норвегии. Вокруг бегали люди, многие из которых были в форме Вермахта, но проглядывали и черные эсэсовские кителя. Поздоровавшись с встречавшими офицерами, присланными сопроводить подполковника, Хартманн узнал, что поезд немного задерживается, что было связано с налетами бомбардировщиков на столицу.
Пить начали тут же — в порту, продолжили уже в поезде, перед этим остановившись на пару часов в одном из пабов, который сильно нахваливали. Алекс не помнил, как уснул, но проснулся от того, что кто-то его тормошит.
— Вставай! — увидев, что подполковник открыл глаза, офицер, ехавший вместе с ним, дернул парня на себя, держа за плечи, — Быстрее!
— Что происходит? — спросонья Хартманн не мог понять ничего, но все же переборол желание лечь обратно; голова страшно трещала, а во рту пересохло.
— Быстрее! — теперь офицер уже не говорил, орал, — На поезд...
Но не успел он договорить, как прогремел взрыв. Дернувшись вперед, Алекс подскочил к окну и успел увидеть только силуэт самолета, как рядом с соседним вагоном взорвалась бомба. Схватив сумку с чертежами, подполковник ринулся следом за офицером, но как только они выпрыгнули из вагона, скатившись по небольшой горочке, как их вагон взорвался. Приподняв голову, Хартманн с ужасом представил, что не проснись он, то мог бы уже быть похороненным в этом огне. И в этот миг что-то с ревом полетело сверху; последнее, что помнил парень, был крик офицера и взрыв.
И все-таки Эрика попалась. Ближе к вечеру, она направлялась от столовой к своему дому, когда Штуббе по приказу перехватил ее, отведя к полковнику, на тот момент находившимся в радиорубке, получившим послание из Берлина. Прихрамывая на все еще болевшую ногу, девушка шла за полковником, раздумывая над тем, почему же Курт не захотел, чтобы она попрощалась с другом. Какая же истинная причина таилась в его поступке? Может он просто ревновал?.. Подняв глаза на спину мужчины, блондинка подернула бровью, даже удивившись этой мысли; но что если это было так? И если так, то почему?.. Моргенштерн хотела догнать Герцога, но от неудачного приземления при каждом шаге боль в щиколотке раздавалась по всему телу, а начинать разговор, плетясь за ним, не хотелось. Но шедший впереди и не думал замедлять шаг, казалось, он вообще не ждал ее. Как только они подошли к двери командирского пункта, первым на этот раз вошел полковник, бросив хриплым голосом, чтобы летчица закрыла дверь. Думая о том, что все это не так просто, как кажется, он приблизился к столу, сняв перчатки. Может оказаться так, что она на самом деле шпион? Подумав об этом, мужчина нахмурился; если и так, то очень глупый: нарисовав разработку самолета, пусть даже по памяти с чертежей, которые видела в замке генерала, она оставила их на столе, зная, что их могут увидеть. Это было вверх глупости! Но что-то внутри не давало покоя. Сомнение. Девчонка не могла быть шпионом, она слишком глупа для этого, раз попалась на таком. Как бы то ни было, он должен разобраться во всем этом.
— Сядь, — короткий приказ все того же хриплого голоса.
— Курт, я...
— Сядь, я сказал! — рявкнув, Герцог резко повернулся к ней корпусом, одарив бешеным взглядом.
От непонимания и легкого страха, который только-только начал зарождаться, Моргенштерн заняла один из стульев, стоявших возле стола.
— Курт, — снова начала Эрика, — Прости, что вылезла в окно, но я должна была попрощаться с Алексом, тем более... — ненадолго замолчав, начала судорожно подбирать слова, — Что мы с ним друзья, практически брат и сестра, а ты... ну, ты запретил мне попрощаться с ним перед отправкой в Берлин. И вообще, я не понимаю причины твоего запрета. Что вообще происходит?
— Происходит?! — прохрепел Герцог, глубоко вздохнув, а потом, наклонившись вперед, оперся двумя руками на него, пристально смотря на сидящую на стуле, — Я скажу тебе, что происходит, — с этими словами мужчина сел на свой стул, достав из ящика рисунки девушки, положив перед ней.
— А я все думала, куда они пропали, — проговорила та, как-то по-детски смотря на листки, но только ее рука потянулась, чтобы забрать их, как полковник придвинул листы к себе, — Курт, ты можешь мне нормально все объяснить? — летчица смотрела ему в глаза, не понимая совершенно ничего.
— Это ты мне должна объяснить, — продолжал он спокойным голосом, — Меня интересует именно это, — проведя ладонью над листами, смотря за своим движением, полковник выбрал один, развернув его к девушке, а когда она посмотрела на то, что было изображено там, то узнала "Me-262 HG III", — Откуда ты узнала об этом самолете? — Моргенштерн в недоумении похлопала глазами, смотря то на листок, то на Герцога, — Эрика, я хочу знать правду и надеюсь, что ты мне все расскажешь.
— О чем?
— О том, откуда ты узнала об этом самолете?! — дыхание мужчины было ровное, спокойное, а голос тихим.
Хотелось сострить, но девушка сдержалась, опустив взгляд на самолет, не понимая, чего от нее хотят. Взяв листок, сделала глубокий вдох, на секунду задержав дыхание, а потом выдохнула, вернув листок на место.
— Придумала, — чуть пожав одним плечом, блондинка подняла брови, смотря невинным взглядом на сидящего напротив; конечно, она соврала, но что лучше бы было сказать, что этот самолет придумают только под конец войны, но так и не создадут, а она с друзьями из будущего, а эту технику она высмотрела в интернете, и тогда бы их либо расстреляли, либо отправили в психушку до скончания дней.
— Вот так взяла и придумала? — голос Герцога не изменился, а все был таким же монотонным.
— Ну да... А что?
Она либо хорошо прикидывалась, либо была дурой, либо говорила правду. Курт задумался, всматриваясь в лицо девушки.
— Подожди, — продолжила Моргенштерн, нарушив мимолетное молчание, — Ты приказал солдатам не выпускать меня, потому что тебе показались странными эти рисунки, а не потому что ты не хотел, чтобы я попрощалась с Алексом, и ты не ревнуешь меня к нему? — полковнику даже начало казаться, что, говоря это, летчица была рада.
— Эрика, я с тобой серьезно разговариваю, — предупредил Курт.
— Я тоже, — вот теперь тон голоса девушки изменился, став более твердым, — Я говорила тебе, что я художник. Я люблю рисовать и рисую часто то, что придумываю. Что такого в том, что я нарисовала самолет, который сама придумала?
— Сама? — удивление в голосе Герцога переплелось с раздражением.
— Да. У меня богатая фантазия, знаешь ли...
Поднявшись, мужчина, заложив руки за спину, обошел стол неторопливым задумчивым шагом, смотря себе под ноги. Следя за ним, блондинка напряглась, сжав кулаки.
— Меня давно беспокоит тот факт, что ты не подчиняешься уставу и моим приказам, — начал Курт каким-то монотонным голосом, — И все же я многое прощаю тебе, — напомнил, остановившись в шаге от стула, на котором сидела девушка, и поэтому ей пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо, — Я так же надеялся, что мои слова смогут образумить тебя, но как видно ничего из этого не вышло.
— К чему ты клонишь? — появившаяся дрожь в голосе Эрики стала выдавать ее страх.
Сделав шаг, Герцог молниеносно схватил летчицу сзади за шею, развернув к столешнице, и если бы девушка не успела поставить руки, то точно стукнулась носом о столешницу.
— А теперь расскажи мне о том, как же ты додумалась нарисовать самолет, который на данный момент находится в разработке в секретной лаборатории? — прорычав в самое ухо Моргенштерн, Курт нависал над ней.
Жадно хватая ртом воздух, блондинка попыталась приподняться, но боль в затылке и шее, свела мышцы, от чего она тут же уткнулась лицом в стол; кое-как ей удалось повернуть голову на бок, смотря перепуганными глазами вперед, успев ухватив озлобленное выражение лица Герцога.
— Я не знаю! — рявкнула она, снова попытавшись приподняться, — Сама.
Не говоря ни слова, полковник отпустил девушку, но тут же перехватил ее запястье, дернув ее на себя. Поднявшись, Эрика по инерции сделала шаг, но тут же получила сильный удар кулаком в живот, от чего упала на стол, выдохнув так резко, что легкие свело. Обойдя стол, мужчина снова схватил руку летчицы, вытянув ее, открыв ящик, он засунул кисть девушки туда, медленно прижав ящик ногой. Запястье прищемило так, что блондинка взвизгнула, дернувшись, но рука застряла, зажатая между столом и ящиком.
— Мне больно!!! — закричала Моргенштерн, ударив свободной рукой по столешнице, а потом снова приподнялась, вырывая руку, но нога полковника только сильнее надавила на ящик, задвигая его, — КУРТ!!! Отпусти!
— Скажи, откуда ты узнала про этот самолет? — монотонным голосом спросил Герцог, надавив еще раз на ящик, Эрика закричала, — Я спрашиваю еще раз, откуда ты узнала про этот самолет?
Мотая головой, девушка царапала стол, рвала бумаги, карты — все, что лежало под ней, что-то выкрикивая, но боль была такая, что она не могла сконцентрироваться на ответе.
— Сама... сама... я... сама... КУРТ!!! — словно зверь, пойманный в селки, она начала дергаться так, будто собиралась оторвать себе руку, — МНЕ БОЛЬНО!!!
— Сначала я отправлю тебя в клоповник, в подвал, где ты сможешь познакомиться с теми, кто врал мне, — начал объяснять Герцог, надавив еще немного, подождав, пока блондинка перестанет кричать, продолжил, — Потом расстреляю, как шпиона, но перед этим мои солдаты вволю наиграются с тобой.
— Курт, — всхлипнула Эрика, прижавшись лбом к столу.
— Я хочу знать правду, — все так же спокойно сказал полковник.
Она снова начала дергаться, уже не слыша, что говорят ей, еще немного и девушка сама готова сломать себе руку, лишь бы выбраться. Наклонившись, Герцог схватил опухшее запястье и, вывернув руку летчицы, прижал его к столу ладонью вверх. Заскулив, Моргенштерн сделала шаг назад, выдергивая руку, но хватка мужчины была будто железной. Достав кинжал, Курт размахнулся, намереваясь проткнуть ладонь блондинки. Поняв это, та тут же начала вырываться с новой силой, заверещав:
— Хорошо!!! Я хочу создать этот самолет! Я умею делать чертежи так же, как и Алекс. У меня папа был инженер, я могу создать чертеж этого самолета, — но тут же она издала короткий крик, видя, с какой скоростью кинжал начал опускаться; отвернувшись, девушка зажмурилась, ожидая боли, продолжая тараторить, — Расположив крылья под углом, можно добиться улучшенной аэродинамики на всех скоростях, в том числе и при атаке, снижая время самой атаки. Хвостовое оперение так же изменилось, способствуя улучшенной управляемости на высоких скоростях...
Раздался негромкий стук, острие кинжала, находящееся между пальцами летчицы, на сантиметр вошло в стол, не задев плоть. Отпустив руку блондинки, полковник выпрямился, наблюдая, как Моргенштерн сползает по столу на пол, захлебываясь слезами и воздухом.
— Нуж... но заменить двигатели на более мощные, чтобы самолет смог развивать более высокую скорость, — послышался ее слабый заикающийся голос, — Нужно изменить не только угол крыла, но и его хорду и стреловидность...
Обойдя стол, Курт увидел, что Эрика сидит на полу, прижав руку к себе.
— Я не вру тебе, — тихо проговорила она, смотря перед собой невидящим взглядом, — Я не вру.
Дернув верхней губой, полковник схватил девушку за грудки, рывком дернув вверх, поставив на ноги, видя перед собой только допрашиваемого, а не ту, с которой делил постель. Отвесив ей пощечину, снова схватил за грудки, прорычав:
— Отвечай, как ты додумалась до этого?
— Я тебе все сказала. И сказала только правду! — она пыталась вырываться, но мужчина еще раз встряхнул ее, — Курт, я... Я не обманываю тебя. Я... я при...
Все еще держа летчицу за китель, мужчина, быстро развернувшись, сделал пару шагов и с силой прижал ее к стене, чуть приподняв. Стукнувшись спиной и затылком, Моргенштерн всхлипнула, держась за руку Герцога здоровой рукой, покалеченная же — болталась, как тряпка, вдоль тела.
— Тебе напомнить, что было с тем, кто предал меня? — зарычал полковник, — И ты еще защищала его... Подсказать тебе о том, что я делаю с теми, кто предает меня?
— Курт... пожалуйста, — блондинка уже не дергалась, а теперь с ужасом смотрела в обезумевшие глаза, смотрящие на нее, не чувствуя слез, лившихся по щекам.
— Я напомню, — наклонившись, Герцог приблизил свое лицо к лицу девушки, осязая тот безграничный страх, что охватил ее, говоря рычащим голосом, — Сначала тебе переедут ноги, потом — руки, выбьют зубы, и то, что останется от тебя, я отдам солдатам. Несколько дней подряд тебя будут насиловать, а когда все пресытятся, ты будешь гнить в том самом клоповнике до того момента, пока я не решу расстрелять тебя.
— П... пожалуйста, Курт...
Эрика не шевелилась, даже не дышала, смотря на мужчину, перестав трепыхаться и как-то бороться. Она поняла, что на этот раз ее участь предрешена. Нахмурившись, Герцог внимательно всмотрелся в глаза летчицы, словно заглядывая в самую душу, выискивая там ответы на все вопросы. Ее огромные синие глаза, напоминавшие бушующее море, были полны горячих слез, катившихся по мертвенно-бледным щекам. Не может человек, обладающий таким насмерть напуганным взглядом, врать. Она все это время говорила правду.
35.
Мария-Елена шла под руку с Рихардом, когда он провожал ее до дома. Девушка поблагодарила его за то, что он помог обустроить будку для Гретель и ее щенков, а также перенести ее в новый дом, но подходя к крыльцу девушка почувствовала легкое недомогание, но, списав это на переживания насчет собаки, не придала этому особого значения. Остановившись у самой двери, майор приобнял радистку одной рукой, кончиками пальцев второй проведя по щеке девушки, смотря ей в глаза.
— Уже совсем поздно, — прошептал он, наклоняясь.
— И поэтому мне пора спать, — ответила тут же Айзенбах, улыбаясь, — В гости приглашать не буду.
— А как же пожелать мне доброй ночи? — лукаво улыбнувшись, одноглазый взял руку девушки, чуть отведя ее в сторону, все так же прижимая радистку к себе; крутанув Марию-Елену, будто в танце, мужчина наклонил голову, прошептав, — И где мой поцелуй на ночь?
Вместо ответа шатенка потянулась к нему, прижавшись губами к его губам, но тут же мужчина перехватил инициативу, и поцелуй плавно перерос в более страстный и жаркий. Его губы с жадностью сминали ее податливые такие сладкие губы, с какой-то робостью отвечавшие на его ласки. И понимая, что это нужно прекратить, Айзенбах мягко отстранила от себя майора, положив ладонь на его плечо. Ее губы так и пылали от желания продолжить, но все же разум был сильнее страсти.
