Паника улеглась сама собой, когда в Шельду вошли португальские корабли, и стало известно, что Армада потеряла всего пару кораблей, причём груз самого большого из них уже был распродан на бирже и большого дефицита вовсе не предвидится. Но вот представитель Компании в Антверпене — удачливый хитрец Онисим Ладожанин — сделал для себя кое-какие выводы из случившегося. Русские купцы, вопреки устоявшемуся в послепетровское время мнению, не были тюфяками, способными только обманывать покупателя, подсовывая тому негодный товар. Это были хваткие дельцы, способные подмечать любую мелочь, на которой можно было заработать. И не заметить, как от одних лишь слухов взлетели биржевые котировки, они не могли. Другое дело, что правильные и далеко идущие выводы из этого смогли сделать не все, ну так на место торгового представителя абы кого не поставят. А Онисим выводы делать умел.
Когда каперский груз перекочевал в руки других хозяев, настало время погрузки вырученного за него товара обратно на каперские корабли. И не смотря на то, что брать старались больше серебром (как в монетах, так и в слитках, привезённых в Антверпен теми же Фуггерами и другими купцами), грузить всё одно пришлось довольно много. Так что в обратный путь идти решили вместе с караваном Руссо-Балта, отчего последний превратился в огромную змею из десятков кораблей, растянувшуюся по морю на пару добрых миль.
Причём Григорий вновь находился на мостике каракки, матеря про себя её создателей. Привыкший к более отзывчивым шхунам, он до сих пор не мог без крепкого словца смотреть, как неуклюже реагирует этот левиафан на отклонения руля или страдания команды с парусами. Нет, не "приглянулась" ему каракка своими ходовыми качествами. Да и огневыми тоже, не смотря на целую сотню различных пушек. А сколько лестных слов он отсыпал, когда проходили Зунд, и вовсе не сосчитать. Даже бывалые мореходы заслушивались теми оборотами, что выдавал их капитан.
Однако тот бесценный опыт, что получили, и он, и его моряки, стоил всех мучений. Просто осознать это им ещё только предстояло.
А пока что их ожидало родимое Норовское, которое встретило их колокольным звоном и хмурым небом. Осень уже прочно вступила в свои права, дни становились всё холоднее, и было понятно, что в скором времени лёд скуёт и реку, и море, и людям предстояло как можно быстрее разгрузить корабли, да подготовить их к зимовке. А Григорию ещё и кучу отчётов предстояло написать. И за всем этим он как-то и не заметил, что время и работа сделали своё дело. Он вновь превратился в того улыбчивого парня, от вида которого млела не одна девка на новгородских улочках, хотя печаль от смерти лады не ушла, а просто укрылась где-то глубоко в душе. Но дед, с хитрым прищуром отправивший внука в баню, тут же начал вспоминать, у кого из соседей есть дочка на выданье. Глядишь, успеют ещё с бабкой правнуков покачать. Да и негоже мужу в столь зрелом возрасте без жены и детей быть...
Глава 7
Вот уже несколько веков белоснежный замок Синтры служил летней резиденцией португальских королей. Летом тут было куда прохладнее, чем в Лиссабоне, да и местный воздух, не без основания, считался целебным.
Король Португалии Жуан третий в своём имени, смяв в руках чьё-то послание, молча стоял возле большого окна в Гербовом зале, глядя вдаль. Нет, он не любовался открывавшимся перед ним великолепным видом, он думал. И мысли его были мрачны, как грозовая туча. Да, его королевство, стараниями отца, было сильно и обширно, но, не смотря на Индийские Армады, привозящие огромные богатства, было обременено долгами, пусть и вполне подъёмными, и дефицитом торгового баланса. А ещё его Португалии катастрофически не хватало людей, чтобы заселить все земли, открытые его подданными. И этим рано или поздно обязательно воспользуются враги. Ведь мало кому пришлось по душе, что папа поделил мир между Португалией и Испанией.
Уже сейчас владениям короны, как в Индийском океане, так и в Северной Африке угрожали османы. Но словно этого было мало, в последнее время ещё и в Атлантике на португальские корабли стали совершать атаки французские корсары. Более того, французы не просто вышли на пиратский промысел, они попытались осесть в землях, отошедших Португалии в Новом Свете, что заставило его, короля, срочно выделять из и без того скудных ресурсов силы на укрепление своих заморских земель.
И вот новый удар из далёкой, и мало кому известной до недавнего времени Русии. Их посол что-то говорил о торговле с персами, но в Португалии не обратили на те слова должного внимания, пока недавно они на пробу не привезли для продажи индийские специи. Да, большую их часть составили отбитые у французов португальские же товары, но малую-то часть составляли те, что доставлены были именно через Персию. А ведь это могло стать непоправимым ударом по только-только оформившейся португальской торговой монополии, которая и позволяла наполнять скудеющую государственную казну.
Хотя, стоит признать, была от этих рутенов и польза. Чем уж их прельстил Карл, он не знал, но уничтожая французов, они тем самым в какой-то мере помогали и ему. Вот только, конкурируя в доставке специй, они всё же больше наносили ущерба, чем пользы. Ведь, в отличие от той же Венеции, везли свои товары прямиком во фламандский Антверпен, да и цены их были не столь высоки, как венецианские. Но как им это удавалось?
Осторожный стук в дверь оторвал короля от его чёрных мыслей.
Педру ди Фалькао был простым фидалго, то есть происходил из рода тех, кто не входил в список знатных семейств Португалии (что, впрочем, вовсе не помешало ему быть достаточно богатым человеком). Ведь своим рвением по службе он был замечен молодым королём, когда тот был ещё наследным принцем, и с той поры стал доверенным исполнителем жуановских наказов, отчего имел частую возможность говорить с ним лично. И не редко наедине.
Вот и сейчас в Гербовом зале они были лишь вдвоём. Стража, застывшая за закрытыми дверьми явно была не в счёт.
— Итак, — заинтересованно спросил король, откидывая смятое послание на подоконник, — что удалось выяснить?
— Увы, ваше величество. Похоже, Русия, как и Венеция имеет свои торговые сношения с нашей Индией. Но если Венеция торгует через десятки посредников, то рутены это делают напрямую через персидские земли, с которыми они, как оказалось, действительно граничат. Послы сами говорили о том. Да и польский посланник тоже, хоть и нехотя, но подтвердил подобные сношения рутенов с шахом.
— Но отчего же их товары не столь дороги, как венецианские? Ведь в Венецию пряности везут через всю Сирию и землю султана, и повсюду купцы платят нестерпимые налоги, пошлины и акцизы. Пусть персидский шах и даровал льготы на транзит, но доставить сотни тоннелей по морю и по земле и рекам — это ведь далеко не одно и то же. Помните, что писали сами венецианцы: товары, стоившие в Индии один дукат, из-за пошлин и налогов возрастают в цене до шестидесяти.
— Тут мне трудно что-то возразить, ваше величество. Однако доподлинно известно, что рутены в водах Индийского моря пока что замечены не были. Я опросил капитанов с десятка Армад. Французы да, были, а рутены нет. Так что они и впрямь торгуют с индийцами, как и венецианцы, через сухопутную торговлю. И возможно, оценив все расходы, соблазняют шаха и его двор мыслью о выгоде владением каким-нибудь портом.
— С чего такие выводы? — нахмурился Жуан.
— По докладам губернаторов, купцов и просто наблюдательных подданных вашего величества, персы в последнее время стали много чаще вспоминать, что Ормуз когда-то принадлежал им, и лишь силой достался нам. А правителей Ормуза они по-прежнему считают своими вассалами. Однако это именно Ормуз даёт нам контроль над входом в залив, что омывает берега Персии. Ведь персы не сильно-то любят удаляться далеко от земли в море. Да и возле нашей крепости в Решире тоже слишком часто стали появляться люди шаха. Там, конечно, гавань не защищена от ветров и в плохую погоду недоступна, кроме того, незначительная глубина не позволяет заходить в неё крупным судам, и товары приходится перегружать на туземные баржи. Но при этом все, кто ведает про те земли, как один говорят об удобстве транспортных связей Решира с центром страны. Кроме того, персы помнят, что ещё пару лет назад и Басра тоже была под их контролем. Смерть шаха и помощь войск Антониу Тенрейру помог старой династии вернуть свои права на город, но, боюсь, юный шах, а точнее его советники, вполне могут захотеть вернуть своё влияние в тех землях назад. И уж точно они захотят вернуть в свои руки один из портов на пути к Индии. Не сами, так рутены им подскажут обязательно. Им-то ведь будет выгодно хоть часть пути провозить товары морем, а не караванами, через леса и горы. И лишь нужда в наших советниках, пушках и аркебузах пока не позволяла персам ссориться с вами, ваше величество, но слухи о пушках, что рутенский посол предложил его величеству Карлу Испанскому, да и кое какие рассказы о войне на востоке Европы говорят о том, что вскоре у них может появиться выбор. Весьма неприятный для нас выбор.
— Однако, — задумчиво пробарабанил костяшками пальцев по лакированной столешнице Жуан, — подобный расклад делает последнее предложение короля Сигизмунда куда интереснее для нас. Пусть он всего лишь просит денег, но просит-то их для противодействия рутенам. Но что по пиратам, ограбившим этого проходимца ди Менезиша?
— А вот тут, ваше величество, я теряюсь сам. Судя по некоторым фразам, что запомнили рыбаки, эти пираты — поляки.
— Что?
— Ну, очень многие слышали, как польский посол любит ругаться фразой "psya kriev". И если это не чья-то игра, то выходит, что нынче и польские разбойники хозяйничают у нас под боком. Конечно, это могут быть и отщепенцы, которым всё равно кому служить, но, увы, в столь далёких землях у нас нет ни купцов, ни шпионов, так что сказать что-то более конкретное можно будет лишь через некоторое время, когда посланные мною люди вернутся обратно.
— Святой Яков, — грохнул молодой король кулаком по столу. — Мало нам французских выродков. Интересно, Сигизмунд, посылая своё предложение, знал об этом? Хотя, о союзе его и Франциска нынче не знает только ленивый, так что я уже ничему не удивлюсь. В общем, Педру, я желаю, чтобы вы выяснили всё досконально. Прежде чем принимать решение, я хочу знать точно, что за игру ведёт мой польский брат.
— Сделаю, мой король, — почтительно склонил голову ди Фалькао.
* * *
*
Как завоевать весь мир не привлекая внимание санитаров?
Усмехнувшись внезапно всплывшему в памяти известному интернет-мему, Андрей отложил в сторону карандаш и, сложив руки в замок над головой, сладко потянулся. Потом, вновь глянув на лежащие перед ним исписанные листы бумаги, снова усмехнулся пришедшему на ум сравнению. Ну а что? Как ещё можно охарактеризовать то, что он вот уже полгода как вынашивает в себе, исписывая и переписывая лист за листом? Гигантизьм и всех победизьм? То же можно, но интернет-мем был много ближе к истине.
Вернувшееся посольство встречала вся Боярская Дума во главе с государем. Подарки от императора и эрцгерцога вызвали ожидаемый поток бурных обсуждений, а вот слова договора, который им предстояло ратифицировать, выслушивали всё же в полной тишине.
Признание царского титула Василия Ивановича со стороны императора многих из думцев, судя по их лицам, отнюдь не порадовало. Да оно и понятно: столь явного усиления великокняжеской власти они никогда не желали. В своё время, когда великий князь начал давить удельных княжат, они пошли вместе с ним, потому что это казалось выгодным и родовитому боярству. Но теперь они пятой точкой почувствовали, что и их права и привилегии уже не вполне вписываются во взгляды на власть восседающего на троне самодержца. И в скором времени уже они окажутся не милы ему, как до того оказались не милы и удельные князья. А самые прозорливые даже и сообразить успели, что борясь с удельными за место у трона, они сами же и позволили власти взрастить ту силу, что поможет смести и их, вздумай государь опереться на плечи служилого сословия.
Увы, но, похоже, что сама логика исторических событий вела к тому, что знатные люди, борясь за собственные привилегии, вынуждены были с позиции непримиримого сотрудничества с великокняжеской властью перейти на позицию столь же непримиримой борьбы с нею. В иной истории бремя этой борьбы пало на плечи Ивана Грозного, которому знать не смогла простить победу даже спустя двести лет, запустив байку о стопятьсот мильонов лично задушенных первым царём. Но, повращавшись в среде местных родовитых, Андрей прекрасно понял одно: не усмири их хотелки — вместо сильной Руси можно получить только вторую Польшу, с последующим делением на части между более успешными соседями. Ведь не будь Стефан Батори ставленником турецкого султана — история Речи Посполитой окончилась бы ещё в семнадцатом веке. Но турок, в непонятливой прозорливости своей, дал панам можновладцам такого государя, который смог укоротить их вольности и спесь, и тем самым на время укрепил рыхлое образование, дав ему лишний век на существование.
Да, в своей борьбе Иван Васильевич явно перегнул палку. Но как решить подобный вопрос, даже Андрей не мог сказать с полной уверенностью. Конечно, как попаданцу и представителю того самого знатного сословия, ему очень хотелось, чтобы правитель нашёл более мягкий вариант, но как убедить быть мягким того, кого хотят извести? Спасибо болтливым полякам, не все заговоры были плодом якобы "больного воображения" первого царя. И Андрей, поставив себя на место Васильевича, вдруг понял, что от его "интернационализма и гуманности", вбивавшихся в его разум сорок лет прошлой жизни, не осталось и следа. Ох и прав же был русский народ в своих поговорках. С волками жить — по-волчьи выть. Прознай он сейчас, что кто-то хочет лишить жизни его и его семью, он бы сам решил с ними проблему в духе "нет рода — нет проблемы". И что после подобного от простого средневекового правителя требовать? Хартию вольностей? Но что хорошо в одной стране не всегда сработает в другой. Сколько раз после полупьяного Петра Русь бездумно натягивала на себя европейскую оболочку и чем это обычно оканчивалось? Очередным пшиком и хорошо, если не революцией.
Но думать что-то было надо, потому как получалось, что сын Василия Ивановича самой историей обречён был на борьбу с аристократической верхушкой. Однако благодаря вмешательству Андрея здешний потомок уже вряд ли будет тем самым Грозным. Так может, пора начинать молить бога, чтобы он не оказался и Николашей Святым?
И ведь не пустить уже всё на самотёк: слишком многое поменялось на Руси. Неспешно, по шажочку, она от феодализма начала входить нет, ещё не в капитализм, а пока что в его прелюдию. И как война Франции и Испании разрушили зарождавшийся капитализм Северной Италии (ага, прям сейчас это и делали, да ещё и Андрей в этом помочь обещался), так и связка Польша-Крым-свои бояре (не все, но самые амбициозные), могут не только обрушить все изменения, но и обрушить саму Русь. А разве попаданцу это надо?
