Вернутся. Вернется брат, тянущий свои руки к его шее, вернутся погибшие солдаты, вернутся все те, кого он убил. Смотря на свои ладони, Герцог расширил глаза, пытаясь побороть нараставший ужас, который бывал после каждого пробуждения до этих двух ночей, ставшими для него, как глоток воздуха в забитой трупами яме.
— Герр оберфюрер, — послышался слабый голос позади, — Доброе утро, — резко обернувшись, мужчина увидел стоявшую Эрику в дверях спальни, она по-детски терла один глаз, еще полностью не отойдя ото сна, — Простите... вчера... — подойдя к стулу, взяла китель здоровой рукой, — Я не хотела, чтобы так все получилось. Извините, — накинув китель на одно плечо, виновато потупила глаза, — Я пойду домой, а то Мария-Елена уже...
— Ты уже дома, — эти слова прозвучали слишком глухо и как-то утробно.
— Простите, что? — Моргенштерн не сразу разобрала смысл услышанного.
— С сегодняшнего дня твой дом здесь, — вернувшись к столу, Курт сел, положив руки на столешницу, сцепив пальцы в замок, — Я прикажу принести твои вещи. И не спорь.
— Да я, — Эрика села так же на стул, растерянно смотря то на противоположный стул, то на полковника, ошеломленная такой новостью, — Не спорю, — наконец, выдавила она, не зная, что ответить на такое.
— Хорошо, — кивнул мужчина, — Иди умойся, — взглядом показал туда, где был умывальник, — Сейчас пойдем на завтрак.
Узнав о том, что случилось с Марией-Еленой, Рихард немедленно поспешил в госпиталь, но к девушке его не пустили, сказав, что введен карантин, и что все посещения больных будут разрешены только после его снятия. Это не на шутку обеспокоило и в какой-то степени разозлило одноглазого, но орать на врачей он не стал, сдержавшись только потому, что его могла услышать Айзенбах, и тогда бы это расстроило ее еще сильнее. Идя к столовой, майор в задумчивости курил, коря себя за то, что вовремя не забрал ту злосчастную кашу у радистки.
— Твою мать! — рявкнул Штуббе, бросая бычок на землю и с яростью затаптывая его.
— Что-то случилось? — послышался голос Курта за спиной.
— Случилось, — огрызнулся одноглазый, увидев, что рядом с полковником стоит летчица, — Из-за проклятых поваров половина части не слезают с горшка, а главное вместе с ними и Мария-Елена.
— Что с ней? — услышав про подругу, Эрика нахмурилась.
— У нее отравление, — сплюнув, Рихард засунул большой палец за ремень, двинувшись в одном направлении, что и Герцог с Моргенштерн, а именно в столовую, — А распрекрасный докторишка объявил карантин, и никого к ней не пускает.
— Держи себя в руках, — осадил его Курт, но сказал это более успокаивающим голосом, — Ты же не хочешь, чтобы Мария-Елена начала переживать еще и за тебя. Ей нужны силы на выздоровление, ты должен поддерживать ее, а не истерить. Если Вигман считает, что карантин необходим, значит, на то были нужны веские обстоятельства.
Солнце было уже высоко, когда вещи летчицы лежали в спальне на полу компункта, а сама Эрика сидела на кровати, смотря на них, размышляя и о подруге, которой хотелось помочь, но вся ее помощь свелась только к устному привету и паре слов через одного из медперсонала, и о Курте, о его странном поведении, о том, что он ей чуть руку не сломал, но тут она понимала, что это военное время и тут всякое может быть, и Герцог был прав — нужно держать ухо в остро, шпионы могли быть на каждом шагу; но главное, беспокоило то, что ее переселили сюда. С одной стороны — сиди и радуйся, но с другой — что это нашло вдруг на Курта, что он вот так в одночасье решил поменять ее место проживания. Но спрашивать об этом блондинка не решалась, как бы любопытство не было сильно. Поднявшись, начала разбирать свои вещи, точнее те пожитки, которыми уже успела обзавестись тут, а ведь, как известно, вся ее одежда осталась в будущем в палатке, — интересно, палатку нашли, их с друзьями уже объявили в розыск? — а то, в чем они попали в это время, давно уничтожили, чтобы не было лишних вопросов, поэтому из одежды было всего два набора формы: та, что была на ней, и еще одна, которую выдали уже на базе в Тальвике, кожаная куртка, рабочая форма, одна пара сапог и пара ботинок, пара трусов и один бюстгальтер, который она "привезла" из будущего, бритва и зубная щетка, которую Эрика так же выпросила, благо та была новой. Смотря на все это, Моргенштерн снова села на край кровати, поставив локти на колени и закрыв лицо ладонями, протянув тихо, надеясь, что Курт, сидящий в соседней комнате ее не услышит:
— Капец!
36.
Выйдя из палаты, Алекс первым делом заметил удивленные взгляды медсестричек, стоявших у окна. Они быстро о чем-то перешептались меж собой, а потом притихли, испуганно смотря на парня. Подумав о том, что с ним что-то не так, подполковник быстро оглядел себя. Новая черная форма сидела, как влитая, но только потом понял, что так напугало девушек. Еще пару минут он не мог даже нормально говорить, а теперь сам ходит, несмотря на то, что несколько часов назад его привезли в госпиталь еле живого с оторванной рукой и многочисленными ранами. Это и ему так же показалось странным, но не пугало, а скорее, наоборот, понравилось. В теле чувствовались силы, сменившие чудом отступившую боль. И это было невероятно!
— Герр оберштурмбаннфюрер, — позвал генерал, — Идемте. У нас нет времени.
Штрассе стоял возле лестницы, намереваясь спуститься вниз, он даже положил ладонь в черной перчатке на перила, но обернулся, позвав Хартманна. Рядом с ним стояла и Кристель, так же смотря в сторону подполковника, но в отличие от строго выражения на лице Вильгельма, она улыбалась уголками губ. По лестнице спускались в полном молчании, но и тут Алекс ловил на себе удивленные взгляды, чуть испуганные у медсестер и пораженные у врачей, до него долетали обрывки фраз, которых он не мог разобрать, настолько тихо они были произнесены. Никто не шелохнулся, пока генерал с двумя спутниками выходили из госпиталя. На выходе парень заметил двух высоких солдат и, догадавшись, что это охрана, не был удивлен тому, как Вильгельм отдал им распоряжение ехать в замок.
Наблюдая за тем, как солдаты ведут мужчин в сторону полигона, наставляя на них оружие, угрожая, Эрика нахмурилась, опираясь одной рукой о перила веранды компункта. Ей было жаль мирных жителей, которые ничего плохого не сделали немцам, но с другой стороны можно было понять и Курта — он беспокоился за базу и солдат, поэтому нужны были укрепления строений и защита техники. Вспомнив о том, как сюда прилетели бомбардировщики, и как погиб один из летчиков — Вернер, девушка стала рассматривать все вокруг, лишь бы отвлечься от грустных мыслей. Отсюда был виден почти весь город, даже часть полигона виднелась, и вместе с этим можно было разглядеть дорогу, видневшуюся чуть дальше гаражей танков, но это если только сильно присматриваться. Командирский пункт стоял чуть на отшибе на пригорке, но хорошо скрытый деревьями и кустарником, росшими вокруг дома.
— Моргенштерн, — к командирскому пункту приближались пилоты; шедший впереди Гюнтер с довольной, как всегда чуть самоуверенной полуулыбкой махнул девушке, — А мы вчера спорили, что же с тобой приключилось, что вся база была на ушах...
— Не поняла, — приподняв одну бровь, блондинка чуть поморщила нос.
— Мы слышали, — ответил за товарища Отто, — Что Герцог тебя вчера искал.
— Ну, как видишь, нашел, — усмехнулась Эрика, чуть разведя руки в стороны, показывая, что стоит на веранде компункта.
— Это что у тебя? — Вольф кивком показал на перевязанную левую руку летчицы.
Рукава рубашки девушки были закатаны, а так как эту руку покалечил полковник, и именно с этой стороны были татуировки, Вигман основательно до локтя скрыл бинтами рисунки по просьбе Эрики. Посмотрев на покалеченную руку, блондинка пожала плечами.
— Это? — чуть удивленно переспросила, — А, это я вчера неудачно кокпит закрыла, — улыбнулась Моргенштерн, делая шаг с веранды, прищурив глаза от солнца.
— Но тебя вчера не было в анг... — только было начал Рихтер, но тут же получил локтем в бок от Гюнтера, давшего знак, чтобы тот замолчал.
— У меня к вам просьба, — чуть замявшись начала летчица, от глаз которой не ушло то, что Война понял, что это не просто вранье про кокпит, но не стала акцентировать на этом, зная, что пилоты не будут болтать лишнее, — Мне надо собаку покормить, а одна я не донесу миску... Можете помочь?
— Без вопросов, — улыбнулся Отто, на самом деле не понимая ничего, в особенности, почему ему не дали договорить.
Штуббе сидел в кабинете Герцога, внимательно смотря на полковника, только что сказавшего не самую приятную новость, а именно то, что поезд, на котором ехал Хартманн вместе с грузом был атакован бомбардировщиками. Говоря это, Курт уточнил, что он сделал запрос в госпиталь, куда, по его мнению, должны были привести раненых с железной дороги, но пока ответа не последовало.
— То есть, — закинув ногу на ногу, одноглазый отвернулся, смотря уже вперед, пытаясь сообразить, — Как это не последовало? Они не знают, привезли к ним пострадавших или нет? — гневно посмотрел на сидящего напротив.
— Не суетись, — прохрипел Герцог, — Подождем еще немного...
— Чего ждать? — шумно выдохнул майор, — Когда нам на головы упадут бомбы?! Парень скорее всего уже на том свете...
— Рихард! — стукнув по столу ладонью, Курт поставил на столешницу локти, прижав подушечки пальцев обеих рук друг к другу, — Я уверен, парнишка даже с того света выберется.
Выйдя из машины, Алекс кожей ощутил мощь замка "Вольфенштейн". Дорога заняла около 5 часов от Берлина, но она была разбавлена не только красотами летней Германии с ее живописными долинами, озерами, окруженными лесом, горами, но еще и приятным разговором, в котором Вильгельм поделился своими размышлениями насчет некоторых своих разработок, в особенности того препарата, которое он ввел парню. Как узнал Хартманн это была секретная разработка для повышения умственных и физических способностей, вводимая непосредственно в кровь. А еще неожиданностью стало то, что "Первитин" изобрел как раз Штрассе, и с его руки этот стимулятор распространился по все немецкой армии; но как разметил генерал, то, что сейчас поддерживает силы Алекса превзошло "Первитин" намного и в ближайшее время должно сместить его. Но вот тут подполковник вспомнил, что на Эрику "Танковый шоколад" не действовал, сколько бы она его не съела.
Выйдя из машины, которая остановилась посередине двора замка, Хартманн огляделся. Он часто видел это строение, но помнил, что оно называлось иначе, но все никак не мог вспомнить название. Тут и там на стенах были развешаны немецкие флаги, виднелась охрана, и, приглядевшись, можно было заметить странных роботов, стоявших у главных ворот; и это в 1942 году! Смотря во все глаза на них, подполковник замер.
— Герр оберштурмбаннфюрер, — услышал он мелодичный голос, а обернувшись, увидел Кристель, которая стояла всего в шаге от него, — Вас что-то беспокоит? — судя по тону, она была взволнованна.
— Нет, — мотнув головой, Алекс снова уставился на роботов, — Нет, просто...
— Вы об этом? — заметив, куда смотрит собеседник, девушка чуть улыбнулась, — Не волнуйтесь. Герр обергруппенфюрер несколько лет работал над созданием этих машин. По его словам, за ними стоит будущее нашей великой победы.
— Это невероятно! — воскликнул Хартманн, даже не сдерживая своей улыбки, — Как герр Штрассе смог их сконструировать?! — пораженный тем, что одному человеку удалось на много столетий опередить исследования в медицине и науке, чуть не спросил, а собственно, почему Германия проиграла войну, имея такое оружие, но вовремя сдержался.
— Простите меня, но я не имею права разглашать засекреченную информацию, — девушка покачала головой, — Но я уверена, что он Вам все сам расскажет и поделиться своими мыслями.
— Понятно, — Алекс понимающе кивнул, снова рассматривая механизированных солдат, теперь понимая, что имел в виду Вильгельм, говоря, что сделает ему руку, пробубнив себе под нос, — Ну придем на место, сам расскажет...
И вот тут к ним подошел Штрассе, до этого разговаривавший со старшим офицером, узнав от него не радостную новость, если судить по тому, с каким выражением на лице он шел. Сказав о том, что нужно идти, генерал первым пошел в сторону замка. Проводив его взглядом, Кристель сделала приглашающий жест рукой, а когда подполковник пошел вперед, поравнялась с ним. У входа так же стояли роботы, но уже среди них стояли так же и обычные солдаты. Это невольно натолкнуло на мысль о том, что генерал сильно обеспокоен чем-то, и возможно, что он не так просто усилил охрану замка. Но стоило Хартманну зайти в тень, как он тут же почувствовал, как начинает темнеть в глазах. Сделав шаг, парень остановился, наклонив голову, думая, что это все из-за долгого переезда, зажмурившись, но открыв глаза через пару секунд, увидел только непроглядную темноту, и ко всему прочему в ушах появился противный звон.
— Герр оберштурмбаннфюрер, — послышался еле слышимый тоненький голосочек.
— Что-то... мне не... хреново, — только и смог проговорить Алекс, хотя на самом деле он уже и своего голоса не слышал.
Так же не слышал крик Кристель, которая помогала ему устоять на ногах, зовя на помощь, не слышал громкий приказ генерала, ни тяжелых шагов механического солдата, подошедшего к нему. Сознание с какой-то невероятной быстротой погрузилось во мрак, сцепив свои ледяные пальцы на шее парня, перекрыв ему кислород.
— Действие препарата закончилось, — как-то рассеянно и обеспокоенно проговорила девушка, наблюдая за тем, как убер-солдат поднимает на руки оберштумбаннфюрера, — Вы говорили, что оно долгосрочное, — с этими словами повернула голову к Штрассе, нахмурив брови.
— Но не вечное, — достаточно строго ответил ей Вильгельм, заметив некую обеспокоенность в глазах подчиненной, — Иди! Подготовь операционную — начнем немедленно. И живее!
Что было дальше Алекс помнил смутно. Его воспоминания ограничивались яркими вспышками, граничившими с непередаваемо-сильной болью, голосами, будто слышимых из колодца, слов, конечно же, он не разбирал, ярким белым светом, и лишь изредка в этом свете появлялось лицо Штрассе, наполовину закрытое хирургической маской. Один раз, не выдержав боли, Хартманн попытался приподняться, закричать, чтобы прекратили, но кто-то с силой уложил его обратно, и тогда самым последним воспоминанием было то, как к его лицу прикладывают кислородную маску.
Уже вечером Эрика качалась на качелях, держась только одной рукой, смотря, как несколько мужчин капают ангар. Отталкиваясь от земли ногами, она подлетала невысоко, а потом снова упиралась подошвами сапог в землю, вновь отталкиваясь. Вспомнив несколько историй о "зверствах" немецких солдат, поморщила нос, убеждаясь, что "историю пишут победители" — даже не смотря на жестокость, Герцог не истреблял пачками мирных жителей, которые ослушались его или же не захотели выполнять приказы; это война, а она делает людей более черствыми и бездушными, сводя с ума. Опустив взгляд на перебинтованную руку, нахмурилась. Неужели она защищает полковника? Он обвинял ее в том, что она шпион, грозился переехать танком руки и ноги... Вспомнив об этом, девушка поежилась, боясь представить себе, как это будет, да и что было бы, если бы Курт ей не поверил. Помотав головой, проглотила ком в горле, появившийся от жутких мыслей. Нет, он выполнял свой долг, он должен был убедиться, что она не шпион, тем более это война, тут везде враги. Прикусив губу, блондинка пошевелила пальцами левой руки — не чувствуя никаких странных ощущений, попыталась сжать кулак, и вот тут острая, но короткая боль пронзила запястье.
