— И что тебе это даст? Дело же не в том, как он выглядит, а в том, что у него внутри.
— Все мы внутри одинаковы, кровь у всех красная и сердце одно, — недовольно так буркнул, как будто обиделся.
— Кровь, может, и красная у всех, а вот душа разная. Но тебе этого не понять.
— Это еще почему?
Ишь ты, голову вскинул и глазами-то как засверкал, ну прямо взорвется сейчас! Ах ты, паршивец, вот я тебя сейчас и подловлю, покувыркаться ему захотелось, видите ли, да погулять подольше! Не на ту напал, лучше иди поварихе пятки щекочи, у тебя лучше получается!
— Хочешь, расскажу, почему? — шепнула доверительным тоном так, что Торкеш невольно потянулся ко мне. — Хо-очешь, вижу. Так вот, поймешь ты это, когда у тебя женщина появится, готовая за тебя и в огонь и в воду пойти. У нас легенда одна ходит, вот послушай: в стародавние времена враги осадили одну крепость, долго боролись ее защитники, но силы были неравны. Предводитель осаждающих, как человек, уважающий чужую доблесть, решил сделать благородный шаг — отпустить женщин из крепости с одним условием — чтобы каждая смогла уйти, неся на себе самое дорогое, что у нее есть. И когда открылись ворота крепости, мимо осаждающих стали выходить женщины. Не догадываешься, что они несли на себе? Они несли своих мужчин, живых, раненых, так они спасали своих мужей. Вот когда такую найдешь, что тебя на себе потащит, как самое дорогое, тогда и поговорим о душе. А пока ты только кувыркаться с бабами можешь, до женщин еще идти надо долго-долго...Будь здоров!
Разговаривать мне уже больше не хотелось, чего переливать из пустого в порожнее? Ладно бы, сказал что-нибудь стоящее, а то выспрашивал много, лишний раз соли насыпал только на рану. Теперь вот буду идти и думать постоянно, что Андрея та дрянь и смогла зацепить, что он слабым звеном оказался...насадил-таки прохиндей чертов сомнения мне в душу и уверенности в том, что Андрей меня любит, был дан приличный крен. А люблю ли я его? Получается, что моя любовь к нему такая же привычка, как и многие другие? Но почему тогда так становится больно, когда я вспоминаю все наши разговоры, нашу совместную жизнь, наши блужданья по лесу? В чем должна выражаться любовь — не в постели же только, хотя это и не последнее условие...Еще в стремлении защитить и уберечь от бед любимого, в желании доставлять ему радость и радоваться, когда видишь улыбку на родном лице, быть счастливой только от того, что утром просыпаешься рядом с ним и радость приносит одно только прикосновение руки к плечу, когда можно прижаться щекой к этой самой жесткой и одновременно такой ласковой руке и закрыть глаза от нахлынувшего счастья...
Март не обманул, на стоянку мы действительно встали на берегу реки. Скорее всего, тут все рассчитано так, чтобы у каждой ночевки поблизости была вода. И лошадей помыть-напоить, людям помыться-постираться, с собой воды набрать. Река была так себе, но для общественных нужд годилась и в месте стоянки разлилась широко, а ниже по течению сужалась и быстро бежала по крупным камням, хорошо видным с нашей луговины. Прямо посередине виднелось старое кострище в неглубокой яме и бревна, аккуратно положенные вокруг — этой стоянкой пользовались постоянно. Начались обычные хлопоты — коней повели в воду, Галата с Марешем вытаскивали котелки и припасы, кто-то живо ринулся в камыши, народ сновал, как муравьи, перекидываясь легким матерком и подколами, с удовольствием разминая ноги после дневного лежанья. Похоже, что пешком топаю только я одна, остальные предпочитают ехать лежа или сидя. Сдохнуть можно от скуки, да еще и набивать живот едой на ночь...неужели все еще и ночью спят? Кроме охраны, разумеется...
Наученная горьким опытом, я помчалась на речку мыть котелок и кувшины, стирать портянки и рубашку. Галата отдраенному котелку обрадовалась, поскольку решила, что эти охламоны все съели, а котелок мыть не стали и уже собиралась идти по телегам искать свое имущество. Яма для кострища была на редкость удобная — над огнем можно было повесить сразу несколько посудин, значит, я могу сделать себе целый кувшин отвара и не надеяться на милости более запасливых.
Солнце стояло еще достаточно высоко, этот переход был не такой длинный, как предыдущие. Один из охранников пояснил, что следующие два дня переходы будут длинные, воды по дороге не будет и надо набрать с собой побольше. Зато через два дня встанем на озере, а оттуда уже и до Харлаха рукой подать.
— А тут в реке купаются? Или водяницы караулят зазевавшихся?
— Чего ж не купаться, когда жарко? Вода тут чистая, топляка мало, только на середину заплывать нельзя, унести на камни может, ну да тут плавать особо никто не будет, помоются и на берег сразу. А ты что, плавать умеешь?
Пришлось сознаться, что умею и делаю это с удовольствием и вообще, у нас дома все плавать любят. Мужик восхищенно поцокал языком, мол, сколько лет живет, а вот плавать так и не обучился, да и негде было. А вот он знал людей, кто с севера приходил, так были среди них такие, что плавали, как рыбы и ныряли до самого дна, даже вещи на спор доставали. По их рассказам, жили они на берегу широких рек, которые переплывали с малолетства и воды нисколечки не боялись.
Приглядев себе приличное место в прибрежных кустах, поодаль от основной массы народа, я полезла в реку. Больше всего меня привлекла тут этакая чистая тропинка для спуска в воду, уж больно не люблю я траву и водоросли на дне. Для мытья головы я взяла сухой порошок, купленный еще с Кристой на базаре. Интересная помывка — втираешь в голову горсть размоченного порошка, минут пять ходишь, потом растираешь и смываешь. Не Хэд энд Шолдерс, но какой-никакой эффект помывки есть, в Харлахе надо будет на базаре поспрашивать, кто чем моет тут волосы. Хоть от местной воды они у меня и стали получше, но косы в руку все равно не видать, как своих ушей, разве что начали виться на концах, а хвостик из мизинца в толщину увеличился до указательного. Прогресс!
Мужчины тут купались в тонких штанах до колен либо запросто голышом, это я сумела разглядеть, сама же в воду полезла в трусах и тонкой рубашке без рукавов. Бюстгальтер пришлось снять, купальник из него плохой получился, да и местному обществу привычней видеть женщин в рубашках, хотя просвечивают они круче наших бикини. Но в чужой монастырь со своим уставом...так что уж лучше в рубашке побултыхаюсь, благо она чуть трусы прикрывает и сохнет быстро.
На дне колыхались водоросли — ну куда же без них, хорошо что глубина была метра три и до живота эта дрянь не доставала. В пронизанной солнечными лучами воде хорошо были видны полосы чистого песка, большие и маленькие камни на дне и стоящие в водорослях рыбины. Надеюсь, не кусачие и не ядовитые! Одна вильнула толстым хвостом и ушла от моей тени за большой камень, ее хвост был очень хорошо виден на светлом песке. Проплыла подальше, ближе к середине вода становилась прохладней и чувствовалось течение, о котором говорил давешний охранник и пришлось повернуть к берегу. Меня чуть снесло ближе к общественной купальне, вылезать среди голых мужиков не хотелось, я загребла посильнее и поплыла к моим кустам...почти уже доплыла, как что-то сильно вцепилось мне в щиколотку и дернуло назад. Сказать, что испугалась — мало, я от ужаса, что меня сейчас проглотит какое-то чудовище, бешено задрыгала ногами, заколотила руками и попыталась дернуться вперед, здорово хлебнув воды. Хрен вам, щиколотку отпустили, зато уже крепко держали за талию. Закрутившись, как волчок вертикально в воде, я уже собиралась было заорать, но хватка чуть ослабла и, повернувшись, я уткнулась носом в плечо Торкеша. Охальник улыбался во весь рот, стоя на большом камне по плечи в воде и прижимая меня к себе.
— Ты откуда тут взялся? — откашлявшись и переведя дух, можно и наехать. — Я никого не видела, когда плыла.
— А ты думаешь, что одна плавать умеешь? — мужчина явно был страшно доволен, что сумел подобраться так незаметно. — Я хоть и не с севера, как ты, но и пошире реки переплывал.
Я непроизвольно скосила вниз глаза — слава богу, Торкеш плавал в пресловутых штанах до колен. Он поймал мой взгляд и ухмыльнулся еще шире, я задрыгала ногами — на верхушке камня мне места уже не было или он просто не пускал меня туда, предпочитая поддерживать в воде руками.
— Что, неудобно?
Через мгновение я уже лежала у него на руках. Вот черт, рубашка в воде просвечивала насквозь на груди, мужская реакция на это у него была самая естественная — потемнели глаза и он потянулся ко мне губами. Пришлось закрутиться и с силой оттолкнувшись, нырнуть в воду. Громкий плюх пару мгновений позади дал понять, что он свалился с камня на спину и сейчас отфыркивается у меня за спиной. Ну точно, уже гребет за мной...обычным брассом мне не уйти, он гребет сильнее и уже тянет руку, чтобы схватить за щиколотку, надо переходить на кроль, тут такого стиля и не знают. Опустив голову в воду, я пошла считать, как в бассейне, раз-два-три-поворот головы-вдох, раз-два-три-поворот головы-вдох, выдыхаем, пока голова опущена...При повороте головы краем уха слышались какие-то крики, но шум воды заглушал все. Внезапный рывок и более холодная вода, подхватившая меня на очередном гребке, заставили вспомнить о течении и камнях внизу. Идиотка, я же плыла от Торкеша с такой скоростью, что вылетела на стремнину и сейчас меня унесет, как щепку! Развернувшись, я рванула к оставленному берегу со всеми силами, на которые была способна, тут уже не до счета на раз-два-три, лишь бы успеть вырваться к берегу из течения... Сквозь воду послышался нарастающий шум, я подняла голову и во все убыстряющемся потоке понеслась вниз...
Все-таки не зря говорят, что везет дуракам и пьяницам, и я рада была причислить себя к идиотам любой степени глупости за возможность выбраться на твердый берег. Бешеный кроль почти без дыхания на последних минутах сделал свое дело, я сумела уйти из потока и меня захватило только краем течения, протащило между высокими камнями, приложило боком о плоскую каменюку, перевалило через нее с потоком и выбросило на мелководье. Скорее всего, сыграло свою положительную роль, что я все время старалась загрести вправо, к берегу, ну и немножко везения...Лежа в воде, я вознесла искреннюю молитву местным богам за собственное спасение, обещая еще раз отблагодарить их в ближайшем храме. Мало ли какую роль играют тут эти самые боги, а называть их можно, как угодно — хоть более высшим уровнем развития материи, хоть информационным полем, сущность от этого не меняется. Подтянувшись на локтях, я приподнялась, встала на колени...ноги подгибались и тряслись от пережитого страха, болел бок и плечо. Через несколько нетвердых шагов я все-таки повалилась в воду, отдышалась, благо глубина тут была от силы по колено, и дальше поползла уже на четвереньках до береговой черты. Трава, залитая солнцем, манила впереди, как самая лучшая в мире постель...я доползла до сухого места и легла на живот, вздрагивая всем телом. Искупалась, называется...Ну подумаешь, мужик бы полапал, не откусил бы, чай...а тут решила выпендриться, вот и получила, ой, какая же я ду-у-ура...И охранник предупреждал ведь, что нельзя на середину заплывать, а все из головы вылетело...Бок немного зудел, в голове шумело, но солнышко еще хорошо грело в спину. Пока полежу, отойду немного, как начнет смеркаться, потихоньку пойду искать свои шмотки, вряд ли кто заметил меня на середине...
— Рина, ты меня слышишь? Рина, очнись! — пробежавшие по спине торопливые пальцы вызвали какую-то нервную трясучку, заныло плечо, а руки уже переворачивали меня на спину.
— Я слышу все, со мной все в порядке, — при неудачной попытке сесть закружилась голова, пришлось лечь на спину. — Не надо меня поднимать, я сама дойду, только полежу немного.
— Ну да, дойдешь ты, как же...Что-то болит? — рука мягко провела по плечам, ощупывая источник боли. — Синяк здоровый, вроде не сломано ничего...
— Боком я приложилась по камням, скорее всего, ободралась. Уй, больно...
— Ну что ты за дуреха такая, чего поплыла на середину-то...Я тебе кричал, да ты не слышала ничего, а за тобой не успел уже...Быстро ты плаваешь, не видел такого никогда...Неужто подумала, что я тебя прямо в воде силой брать буду...— теплая рука провела твердыми шершавыми пальцами по щеке, губам, шее, прошлась вдоль здоровой руки и легла сверху на ладонь, вторая подобралась под ладонь снизу...слабо дернув пальцами, я оставила все как есть. Не до задранных носов сейчас...
Полуприкрыв глаза, я рассматривала Торкеша, освещенного закатным солнцем. Худощавый, весь как из одних жил, в одежде он смотрелся тощим, а тут явно была нормальная мужская фигура, не перекаченная, с широкими плечами и плоским животом. Сидя рядом со мной по-турецки, только в штанах до колен, загоревший на плечах до черноты, смотрелся он в общем-то неплохо...Ну, блин, куда меня опять потянуло...
— Все разглядела? — опять этот ехидный голос. — Я же не слепой, вижу все. Может, мне встать, чтобы лучше было видно?
— А ты тоже все разглядел? — Ну и как с ним разговаривать?
— Нет, не все. Но то, что разглядел, мне определенно понравилось! Может, от разглядываний к делу перейдем?
— А больше тебя ничего не волнует, как я погляжу!
— Что волнует, я тебе попозже на ушко скажу, — интимным шепотом подначил этот паршивец.
— Ты меня не так понял. Надеюсь, все уже намылись и вылезли из воды, мне надо мои вещи найти и одеться, пока никто не видел...
— Ну ты и насмешила, пока никто не видел...Да все уж тебя видали, как ты в реке бултыхалась и как тебя на камни снесло. Не удивляйся, когда у костра вопросами замучают, просто предвкушаю это!
— Ну, раз все уже знают о моей глупости, надо идти за вещами, — тяжело вздохнув, с трудом поднялась на ноги. Качало еще изрядно, но уже было получше. — По берегу пройти можно, или надо наверх выбираться?
— По берегу и пройдем...да ты сейчас свалишься опять...— он подхватил меня на руки, косясь на вырез не до конца просохшей рубашки. — И не спорь, силы тебе еще понадобятся. Чего дергаешься?
— Бок болит, пока лежала — стало отпускать, а сейчас опять заныло...
— Потерпи, я посмотрю, что там у тебя, попробуем помочь твоему несчастью. Нет, ну ты определенно дуреха...а если бы не выплыла с середины, да разбилась бы о камни...И чего вы, бабы, такие дурные...
— А ты подумай сам..
— Подумаю, — быстро перебил Торкеш. — Вот уже подумал, что если ты меня не обнимешь сейчас за шею, то и не донесу.
Что поделаешь, пришлось обнять, кривясь от боли в плече. Впрочем, в мужских руках я чувствовала себя вполне уютно, чего уж отрицать очевидное. Давненько меня не носили так...
— Вот твои штаны, одевайся. Или помочь? — он осторожно поставил меня на землю. — Дай-ка я посмотрю, пока светло, что там у тебя...
— А ты что, лекарь? — раздосадованная собственной беспомощностью и бесцеремонным осмотром, я сорвалась в ожидании подвоха на хрип. Да и в горле еще пересохло..
— Нет, но в походах всякое бывает, лекаря не всегда дождешься. Небольшие раны от меча или ножа могу зашить, вывихи тоже почти каждый из нас вправить может, перевязать, чтобы кровь остановить после схватки, каждый должен уметь. А что посерьезней, так лекарь займется...Да не крутись ты, вижу, что ободралась об камень, лишь бы ребра не сломала. При вдохе-выдохе не болит? Ну тогда легко отделалась, траву запарим да приложим, заживет быстро. Одевайся, и к кострищу приходи.
