И уже почти у выхода, полуобернувшись, бросила через плечо:
— Запомните все — мы сперва бросаем ножи, а потом спрашиваем что за дело к нам. Имена нас совершенно не интересуют. Герхарк, я жду тебя. Провил, ты как командир решай, когда мы уйдем из этой дыры.
В комнате Каррина сняла с себя жилет, перевязь с ножами, пояс и села в кресло, улыбаясь в глаза Герхарку. Тот сидел в одной рубашке, заправленной в штаны и постукивал пальцами по подлокотникам, собираясь с мыслями. Эмоции почти не отражались на его лице, со стороны казалось, что он совершенно равнодушно смотрит на нее черными раскосыми глазами, но Каррина совершенно точно знала, что это не так. В первую очередь она была женщиной и хорошо чувствовала отношение к себе, под какой бы маской оно не скрывалось. И про Герхарка она знала все...почти все, чтобы быть уверенной в сегодняшнем разговоре с отцом.
— Каррина...— голос мужчины звучал низко и хрипло, у них у всех были такие голоса, но он еще и волновался, — Каррина, ты перед отцом назвала себя моей женой. — Он перевел дыхание и сжал подлокотник. — Я могу спросить, почему ты это сделала? Тебе надо было сбить спесь с отца и мачехи, а я подошел для этого больше всего? Тебе это удалось, я заметил. Если ты больше во мне не нуждаешься, я уйду к Провилу в комнату, когда в коридоре никого не будет и не буду тебе мешать...
— Герхарк, а сам-то ты действительно хочешь уйти? — девушка уже не улыбалась, она смеялась и серые глаза смеялись тоже веселыми искорками. — Ну, что же ты молчишь? — И притворно тяжело вздохнула, — ну до чего же вы, мужчины, бываете глупы, хоть вы люди, хоть арки, хоть гоблины, все вы совершенно одинаковы...когда дело касается женщин.
Герхарк действительно не мог в это поверить, поэтому только помотал головой и спросил:
— Каррина...не может быть...но почему я? Это действительно правда?
Девушка уже сидела у него на коленях, обнимая за шею, мужчина прижал ее к себе, чувствуя, как бьется ее сердце через тонкую рубашку и уже почти нашел ее губы, как она ответила:
— Потому что ты всегда закрывал меня по ночам вторым одеялом.
Дальше в комнате были слышны только звуки поцелуев...
Из замка отряд ушел утром следующего дня. Новость о Каррине и Герхарке быстро распространилась, восприняли ее все спокойно, поудивлялись немного — и все. Ну, любят друг друга — и хорошо. А то, что она человек, а он — арк, так до этого никому не было дела.
Вместе они пробыли в отряде пять лет. Провил перевел наемников на королевскую службу, обеспечив и себе командирство и новым королевским солдатам прикрытие власти. Король был умным человеком — зачем гонять по всей стране отряды наемников, когда их можно приспособить к делу — быть на страже королевства и поддерживать существующую власть. В городах жизнь легче, но бывшие наемники — особый народ, они не признают над собой воинской дисциплины, потому такие отряды было решено отправлять на граничные рубежи Тигории. Пусть строят там крепости, обживаются, отражают всяческих супостатов, разевающих рот на королевские земли, а взамен они имеют вполне легальное существование, вполне приличную свободу действий и своих командиров. Ну стоит ли проводить расследование, кто там вылез из гор, писать докладные и спрашивать разрешения — не нарушают ли действия какого-нибудь договора? Солдаты с границы сами вызнают, кто и зачем пришел, если явный враг, то и уничтожат втихую — никто не докопается. Бывали случаи, что и докапывались, тогда на месте крепости оставалось пустое место, а королевские секретари в спешке отписывались послам, что никто в столице не ведал ни сном ни духом о сей постройке и отряде в ней, а приносим всяческие извинения и т.д. и т.п. И опять спешил курьер с очередным письмом очередному отряду — всегда найдутся желающие ощутить на себе милость королевской власти. Стоило признать, что случаи такие бывали редки...но бывали.
Отряд Провила осел на севере королевства, основав очередную крепость и в ней потекла такая же жизнь, как и в других, подобных ей. Сын Каррины и Герхарка родился в этой крепости и с мечом начал управляться раньше, чем ходить, как шутили бойцы. Со временем они перебрались в город Угор, где Герхарк занялся обучением молодежи. Их союз вызывал сперва шок у людей, но потом к ним привыкли и даже гордились знакомством с ними. За Схаркром родились Айхара и Уркхарт — имена у всех были аркские, Каррина отказалась называть детей именами своего рода, тем более, что все они были похожи на Герхарка — смуглая кожа, продолговатые лица, черные раскосые глаза и небольшие клыки, которые были видны, когда дети говорили или улыбались. Черные волосы они традиционно связывали в хвост на затылке, падающий до плеч — головы брили только степные арки. Каррина своих детей очень любила, Герхарк же ставил жену выше детей и она знала об этом, хотя и сожалела. С отцом она больше никогда не виделась и даже не стремилась узнать о его дальнейшей жизни с Райдой. Как образованная дочь лерда, Каррина настояла, чтобы все дети получили хорошее образование, и Герхарк с ней согласился. Старший сын уже был хорошим мечником, потом его потянуло на приключения, но Герхарку с Карриной это не понравилось, они видели будущее сына в продолжении учебы в столице, возможно — в воинской Академии. Возник конфликт, Схаркр ушел из дома и с тех пор редко появлялся в окрестностях Угора. Он походил с отрядом наемников у Кобольдовых гор, перешел в крепость Провила, где встретил старых друзей отца, успел присоединиться к королевским солдатам и с ними дойти до столицы, пожил там и опять пошел бродить по королевству...Прошло уже семь лет, как он закрыл ворота своего дома.
...Герхарк вернулся из воспоминаний, когда в калитку вошел Лендин со своими чудодейственными настойками. За ним проскользнул Уркхарт — парень уже здорово вырос, ему исполнилось восемнадцать в этом году, он занимался с отцом в школе на мечах, но оружие его не особенно интересовало, читать он любил гораздо больше. Памятуя раздор со старшим сыном, Герхарк уже не настаивал на своем выборе дальнейшей судьбы второго сына — пусть сам определяется, что ему важнее. Еще была Айхара — девушке было девятнадцать лет, о замужестве разговор еще не шел, но кто знает, что еще может послать Судьба? Он повернулся и пошел в дом. Каррина должна подняться, он сделает для это все, что в его силах.
Жутко болела голова. Тошнило, но при каждом спазме желудка в голове что-то взрывалось внутри и хотелось просто умереть, чтобы не испытывать больше ничего подобного. Перед глазами расползалось неясное светлое пятно и было невозможно определить, что это такое. Под щекой и виском было нечто, что кололо кожу, но руки не могли ничего нащупать. Вокруг раздавался странный шум...ветер, что ли...Кажется, так же я чувствовала себя после операции, когда отходила от наркоза. Какая операция, какой наркоз? При попытке встать хотя бы на четвереньки опять затошнило, пришлось отползти подальше, чтобы не упасть лицом в эту мерзость. Зрение оставалось размытыми пятнами, было непонятно где я нахожусь, но ломота в мышцах усилилась настолько, что надо было двигаться хоть куда-то, чтобы она стихла и я опять поползла, натыкаясь головой на шершавые предметы. Под ладонями попадались колючие ветки, листья, трава — может, я в лесу? Вроде бы стало поровнее, под руками уже мелкие камешки, веток нет, но опять затошнило и я рухнула набок, желая только одного — чтобы наконец прошла эта страшная головная боль...
...Я плыву в море, меня качает, только море почему-то не из воды, а из сухой травы...
...Опять качает, а в рот капает вода, женский голос ласково уговаривает глотнуть ее...мужской ворчит, чтобы она накрыла лицо платком, иначе ребенок испугается...где тут ребенок? Я приподнимаю голову, мне поддерживают затылок и я пью воду...это самая вкусная в мире вода, она жидкая и хорошо идет в пересохшее горло...
...Скрипит телега, пахнет сеном и шерстяным одеялом, этот запах я ни с чем ни спутаю. Голова болит, но уже меньше, похоже, что меня везут на телеге, падает тень и виден силуэт фигуры, слышен неспешный перестук копыт. Голоса рядом отдаются в голове, опять начинается ввинчиваться боль — глаза лучше закрыть, так становится легче. Лучше всего вообще лежать и ни о чем не думать. Мыслей все равно нет, потому что я ничего не помню...лучше задремать....
Опять голоса над головой, колеса уже не скрипят, телега стоит — мы куда-то приехали? От зычных голосов хочется заткнуть уши и свернуться под одеялом в комочек, но для этого надо переворачиваться набок, а сил совершенно нет. Лучше лежать с закрытыми глазами...Голоса долетают издалека...
— Так вот привезли...вы посмотрите...нашли на дороге с женой....господин солдат...
— Зачем ты это сюда притащил, остолоп? — голос вызывает жуткую боль даже в закрытых глазах. — Что это за чудовище?
Кто чудовище? Где? Про кого это говорят?
— Так господин солдат, нам староста зачитал указ от мага городского, там как раз про такие вот порезы на руках говорилось, и про людей и нелюдей незнакомых, да и с лицом у бедняжки, вы только посмотрите, что... — это уже мягкая женская скороговорка. — Да вы платок-то откиньте, да гляньте, не бойтесь, не кусается она!
Что там такое порезано? И что у кого с лицом?
— Не трещи, женщина, щас капитана позову, он с магом говорил, знает все! Господин капитан! Господин капитан!
Ну зачем же так орать, я сейчас просто умру от боли, даже уши заложило! Сейчас я вам все скажу!
— Скаран, что тут случилось? Надеюсь, нападения не произошло, вы разогнали всех врагов?
Ну почему опять над головой, но голос уже другой, спокойный, даже с улыбкой подошел, слышу и отсюда. Вот сейчас и поднимусь, да представлюсь, минутку подождите...
— Вот, господин капитан, извольте глянуть, селяне привезли. Все, как маг наш Корнелиус сказывал, поглядите! И руки, и рожа, и непонятно откудова...
— Отойди, Скаран. Та-ак...Ну и дела...Скаран, холстину принеси какую-нибудь. Живо! Певек, бегом за господином Корнелиусом! Знаешь, где он живет? Дуй туда во весь дух, скажи — по его указу привезли тут...человека. Ну да, человека. Женщина, кажется. Эй, селяне, это женщина?
— Да, господин капитан, я видела, что женщина. Мы можем показать, где ее нашли. На дороге она лежала, в лесу.
— Скаран, это что ты принес?
— Холстину, господин капитан!
— М-да...Заставь дурака блох ловить...Эх...
Сил не было даже на то, чтобы открыть глаза. Меня перекатили на бок, набросили пахнущую потом ткань и понесли куда-то на руках.
— Скаран, вот дубина, дверь-то открой!
— Дык это вы куда ..несете?
— Не на улице же ей валяться, женщина все-таки, остолоп. Кольца на руках видишь серебряные? И цепочки серебряные на шее, я таких украшений не видел. Дальнюю дверь открой, где сено свежее...да хоть одеяло принеси, накрыть ее.
— А рожа-то, рожа, господин капитан!
— Что касаемо рожи, Скаран, на то Корнелиус есть, это по его части. Придет, пусть разбирается. Все, ух...да, шрамы, как Корнелиус и говорил...не селянка, видно...Одеяло давай... пошли отсюда.
Голоса ушли, я с трудом повернулась набок, завернулась в одеяло и уснула. Может, потом подумаю, кто я и откуда, а сейчас нет сил...
Кто-то тряс меня за плечо. Жаль, во сне было хорошо, тепло, тихо, даже немного радостно. В жизни гораздо хуже. Перед глазами чьи-то сапоги. Пыльные. За сапогами — каменная стена. Подо мной солома...или сено...кисловатый запах одеяла... полумрак... блин, ну и где это я? И вообще, кто я? Можно ли встать — помнится, я даже голову поднять не могла, ну да, она болела от любого звука..
— Ты проснулась? Давай поднимайся, тебя господин маг Корнелиус дожидается, они с господином капитаном уже с утра сидят..Ну, чего развалилась, пошли давай...
Вежливостью тут низший рядовой состав не отличается, впрочем, и не кулаком в лицо тычет. Ладно, пора идти, кто это там меня дожидается? Ночевала, судя по всему, в местном собачнике — всплыло странное выражение. Еще понять бы где это...
У стола из неструганых досок, на отполированных солдатскими задницами тяжелых табуретах, сидели двое. Судя по одежке, в неком подобии мундира — господин капитан. Молодой, на вид не больше двадцати пяти, а то и меньше — раньше рано взрослели, светловолосый, глаза с прищуром, вытянул длинные ноги почти на полкомнаты, сапогами убить можно — такие они здоровые, вон, шляпки гвоздей блестят на подметках. Навалился спиной на стену и с интересом разглядывает некую диковинную зверушку...а я считала себя вполне симпатичной, между прочим...В серой куртке с кожаными нашивками скорее всего тот самый маг Корнелиус. Черноволосый с проседью, с бородкой, глаза темные и какие-то острые, на вид лет 40-45. Посмотрим, что мне тут светит...
В ногах еще была слабость, покалывало в пальцах , поэтому не спрашивая разрешения я села на пустой лежак у стены и выжидательно уставилась на аборигенов.
Конечно, первым заговорил маг.
— Я Корнелиус, городской маг. Можешь ли ты ответить, как твое имя, откуда ты и что с тобой произошло? Тебя подобрали в лесу, как ты туда попала?
Сразу столько вопросов, а я и сама бы хотела знать, что произошло и почему я попала в лес. И была бы очень благодарна тому, кто бы помог мне вспомнить это.
— Я почти ничего не помню. Как меня зовут? — закрыла глаза, подумала, откуда-то всплыло имя... — кажется, Рина. Да, Рина. Больше не помню ничего. Я очнулась в лесу, мне было очень плохо, все время болела голова и жутко рвало. Закололо в мышцах, надо было двигаться, чтобы не болело — я поползла куда-то и выбралась на дорогу. Там опять стало плохо и я упала и лежала, пока меня не подобрали добрые люди. Да, я почти ослепла, когда очнулась — одни светлые пятна, ничего не могла разглядеть.
— Сейчас что-то болит?
Я честно прислушалась к себе и помотала головой. Слабость — это же не боль?
— А вот это у тебя откуда, помнишь? — маг уже переместился ко мне со своим табуретом и цепко держался за руку. На внутренней стороне запястья белели три тонких шрама. На второй руке, кстати, тоже.
— Не понимаю, откуда это у меня? — я даже понюхала запястья, но новых мыслей это не прибавило. — Первый раз вижу.
— Рина, ты нас боишься?
— Я вас впервые вижу, могу вас опасаться только как любая женщина может опасаться незнакомых мужчин, — капитан при этом хмыкнул и поднялся с табурета. Корнелиус кивнул ему головой и тот отошел к двери. — Но вы не вызываете у меня страха, скорее интерес — что будет дальше. И хотелось бы понять, где я нахожусь.
— Рина, ты можешь сесть на табурет посреди комнаты и протянуть мне руки ладонями кверху? — маг произнес это как-то вкрадчиво, будто боялся, что я забьюсь в истерике.
Да пожалуйста, какие проблемы, смотри, сколько душе угодно, нового все равно ничего не увидишь. Капитан за моей спиной как-то подозрительно зашебуршался и я оглянулась. Ох ты, а у него в руках-то меч, да здоровый какой! И зачем это за спиной, голову, что ли, отрубить хочет?
— Почему он стоит с мечом наизготове? — подскочила я на табуретке. — Спиной к нему не сяду ни за что! Еще не хватало, чтобы он мне голову отрубил!
