Красный Дьявол и Каменная чаша

Теряющий сознание Алан последовал за его взглядом. Напротив стоял Олаф. Он не сжимал меч, а читал заклинание. По напряженному лицу старика, Алан понял, что тот решил сразиться в последний раз. Он не собирался выжить, он просто хотел забрать с собой Первого. План Олафа был крайне прост. Кругом кристаллы Вромена, взрывающиеся от использования магии и, как только рыцарь прочтет сильнейшее из подвластных ему заклинаний, все будет кончено, даже для Первого. Вряд ли его сил хватит, чтобы собраться вновь из тысячи мелких кусочков, погребенных под землей. Алан уже хотел закрыть глаза и приготовиться к взрыву, как вдруг вспомнил об Ингрид. Она не должна умереть! Фостер попытался встать, но раны были слишком глубоки. Со злостью он посмотрел на ненавистного Первого. Тот стоял и улыбался.

— Как?! — раздался удивленный возглас Олафа.

— Ты знаешь, что это за камни, старый дурак?

— Вроменовские кристаллы, взрывающиеся даже от слабейшего заклинания, — почему-то неуверенно ответил Олаф.

— В мое время, их называли слезами Норвуша, — сквозь смех проговорил Мэтью, — а Норвуш плачет только от смеха! Здесь столько камней, что ты попросту не можешь использовать свою дурацкую магию. Ее у тебя больше нет!

Улыбаясь, он достал из кармана трубку, зажал ее в зубах и демонстративно поднес к ней руку. Из пальца появилось синее пламя и Первый выпустил изо рта белые кольца дыма.

— А у меня есть, — сказал он, хищно улыбаясь, — но твой поступок настолько рассмешил меня, что я, пожалуй, сохраню твою жалкую жизнь. Живой ты веселее.

Он взмахнул рукой и послышался глухой удар. Алан увидел, как старый рыцарь грузно осел рядом с поваром.

— Кажется, мы остались втроем? Думаю, можно переходить к делу.

Мэтью взял Фостера за ноги и потащил к озеру. Алан не пытался сопротивляться. В глазах все плыло, грудь горела огнем, а во рту стоял соленый привкус крови. Скользя по гладкому камню, он увидел основание черного алтаря. Медленные мысли вновь привели его к образу Ингрид.

— Зачем она тебе? — с трудом проговорил Алан.

— Зачем? — Первый немного замедлил шаг, — не знаю, стоит ли тебе объяснять, все равно не поймешь.

— Мы же оба бессмертные.

Мэтью отпустил его ноги и захохотал. Смеялся он очень странным образом — стиснув зубы, чтобы не выронить трубку и широко улыбаясь. Первый начал издавать глухие, булькающие звуки. Потом, все же вынув трубку изо рта, он дал волю накатившему веселью. Согнувшись пополам, Мэтью хлопал себя по колену.

— Блестяще! — сказал он, смахивая проступившие слезы, — зеленый паренек, не проживший даже четверти века, обращается ко мне — мы, бессмертные! Это герцог был бессмертным, а ты, желтопузик, даже раны сращивать толком не умеешь. О большем я и не говорю.

Алан действительно начал этот разговор, чтобы восстановиться и неожиданно напасть на Первого. Он не рассчитывал убить Мэтью, но надеялся, что, разрубив на куски, ненадолго заставит его притихнуть.

— Давай поговорим, как бессмертный с бессмертным, — продолжал потешаться Мэтью, а Фостер уже мог шевелить руками и грудь больше не жгло. Теперь оставалось только выждать момент, чтобы наброситься на Первого, — Ты, наверное, не знаешь, но я двести лет провел один на один с этой лужей. Не герцог запечатал меня, в ту пору он был таким же зеленым, как и ты, но разве что немного посмышленей, раз не откликнулся на мой зов. Меня заперли те, кому ты так с жаром молился перед сном.

— Ты разгневал богов?

— Божков, возомнивших себя создателями мира. Они, на самом деле, точно так же как и я, глумились над лужей, пока не обрели Силу. Но стоило мне всего лишь попытаться повторить их былинные подвиги, как они тут же окрестили меня безумцем и отступником!

Он посмотрел на Алана — Фостер был полностью согласен с богами — перед ним стоял сумасшедший.

— Пока я брал по одному для закланья, они еще молчали, но когда я решил взять сразу четверых, чтобы не отвлекаться от работы, божки рассердились. Неужели я был настолько близок? Они просто испугались моего возможного успеха! Им бессмысленно что-то объяснять, ведь зазнавшиеся божки не слышат никого и ничего, кроме самих себя и слащавых хвалебных молитв. Но сегодня мне никто не помешает! Ты, мой глупый герцог, сейчас всего лишь жалкий мальчишка. Учитель? Должно быть, он уже признал мое превосходство и сидит у потухшего камина, ожидая неминуемую смерть. Порой ореол безумца может сыграть на руку, ведь никто не воспринимает тебя всерьез. Даже ты, желтопузик, сейчас видишь во мне сумасшедшего. Да, это так, мой друг, и я скажу тебе, как бессмертный бессмертному — лучше быть безумцем, чем зазнавшимся глупцом!

— Я не понимаю, что ты задумал, — тихо сказал Алан, прикидывая тем временем, сможет ли он свалить безумца с ног.

— Небольшое жертвоприношение, — охотно ответил Первый, — раньше я считал, что Сила сокрыта в Мудрости, именно поэтому я и пронзил сердце учителя, но его сердце оказалось пустым и дало всего лишь жалкую магию. Я выискивал мудрецов, славящихся своими познаниями и благочестием, но от них и вовсе не было пользы. Двести лет я думал, где же закралась ошибка, пока не понял. Учитель успел стать бессмертным, когда я заколол его — это первая составляющая. О ней я догадывался и раньше. Некоторых из ученых мужей я наделял бессмертием, но результата не было. Ничего! Тогда я понял, что же мне нужно!

Он указал на алтарь и Алан содрогнулся, поняв, куда клонит безумец.

— Только сердце девы, избранной самой Анкейн, способно обратить эти воды в эликсир божественной Силы. Но Анкейн уничтожила бы меня, покусись я на деву. Именно поэтому я зарезал тебя, мой мальчик. И она, ничего не видящая клуша, сама направила рыжую в мои руки. Она призвала герцога, освободив оболочку для тебя. Видишь, как все удачно сложилось!

— Нет, — замотал головой Алан.

— Знаешь, мне нужна еще и кровь из сердца бессмертного, так что, желтопузик, я ждал, когда же ты придешь ко мне. Причем, ты должен был прийти по собственной воле. Так устроен механизм замка — кто не стремится сюда всем сердцем, тот не войдет. К примеру, впуская и выпуская сторожевых псов, мне пришлось здорово побегать. Но даже они не смогли сдержать тебя — так сильно было твое желание попасть сюда! Пожалуй, нам стоит закончить этот сердечный разговор.

— Подожди! — выпалил Алан, — ты говорил, что делал мудрецов бессмертными. Где же они сейчас?

— Я их убил, — хищно улыбаясь, проговорил Мэтью, — глоток воды дарует вечную жизнь, но он же и забирает ее — все зависит от количества. Не бойся, бесстрашный желтопузик, однажды ты уже умирал. Тебе не привыкать.

Он хотел вновь взять Алана за ноги, но Фостер лягнул его в грудь и быстро поднялся. При падении, из рук Мэтью выскользнул клинок и Алан поспешил поднять меч. Лежащий на спине Первый, смотрел, как неторопливо приближается Алан, с мечом наготове.

— Ты будешь драться с безоружным? — проговорил Мэтью. Его лицо выражало смятение.

— Ты зверь, который опасен даже без клыков, — прошипел Фостер, готовясь нанести удар.

Мэтью порывисто закрыл лицо рукой с ненавистным перстнем и задрожал. В следующий миг он уже хохотал, сверкая безумными глазами.

— Вот, какого рода твоя храбрость, — сказал он, легко отражая удар Алана ладонью, — герой на словах, а на деле беспринципный убийца.

— Я не убийца!

— Значит, не стоило брать в руки оружие, если не готов использовать его по назначению, — Первый взмахнул рукой и обездвиженный Алан повис в воздухе, — отдай клинок, желтопузик, он слишком хорош для тебя.

Бессмертный выхватил из рук Алана меч и убрал его себе в ножны, висевшие на поясе.

— Я устал от бессмысленных и скучных сражений, — проговорил Мэтью, — довольно. Пора начинать обряд.

Он хлопнул в ладоши и Ингрид села. Девушка была в простом белом платье, служившим ритуальным нарядом. Алан где-то читал, что в большинстве ритуалов, волхвы севера, а черный алтарь принадлежал к их культу, всегда наряжали жертв-девственниц в белую одежду, символизирующую чистоту.

— Почему ты выбрал Ингрид? — вновь спросил Алан.

— Она избранная богиней дева, я же уже говорил. Ты задаешь слишком много вопросов, желтопузик. Неужели, всерьез рассчитываешь одолеть меня или же повторить мой успех? Знай — мне не нужны помощники, равно как и конкуренты.

— Ингрид простая девушка! — вскричал Алан.

— Простая? — Мэтью поднял брови с преувеличенно вопросительным выражением, — смотри сам.

Он вновь хлопнул в ладоши, сверкая перстнем, и глаза девушки открылись. Похоже, она была в трансе и беспрекословно выполняла приказы Мэтью.

— Ничего интересного не замечаешь? — прошептал он в самое ухо Алану, — смотри же внимательней, в ее глаза.

Алан только сейчас рассмотрел удивительные глаза девушки. Раньше они были карего, довольно редкого цвета для здешних мест, но теперь глаза Ингрид стали неестественного зеленого цвета и своей глубиной напоминали изумруды.

— Что ты с ней сделал? — вскричал Фостер.

— Я всего лишь немного приоткрыл завесу, скрывающую ее сущность. Ты по-прежнему продолжишь утверждать, что девчонка такая уж простушка?

Ведя беседу, Первый медленно пододвигал повисшего в воздухе Алана к озеру.

— Это все твоя магия. Я не верю тебе!

— Кстати, ты знал, что у нее есть способности к магии?

— Нет, — соврал Алан.

Когда они вплотную подошли к воде, Мэтью остановился, что-то обдумывая.

— Не хочется заставлять ее, — наконец сказал он, — велик риск, что девочка навредит сама себе, но раз ты такой недоверчивый, я покажу тебе...

— Нет! — оборвал безумца Алан, — не трогай ее.

Фостер попытался вырваться из сковавшего его оцепенения, что есть силы напрягая руки и ноги.

— Ты сейчас здорово походишь на муху, которая бессильно бьется в паутине, — улыбнулся Первый, — а я, стало быть, на паука. Неужели я упущу такой шанс и немного не поиграю со своей жертвой? Смотри же, что она умеет.

Он хлопнул в ладоши и девушка, повернувшись на звук, посмотрела на них невидящим взглядом. Ее изумрудные глаза одновременно завораживали и пугали. Алан чувствовал, как девушка с безразличием смотрит на него, затем она перевела взгляд на Первого и на ее бесстрастном лице заиграла улыбка.

— Рин, — сказала девушка.

— Странно, — удивленно проговорил Мэтью, — я был уверен, что в ней есть силы и отдал четкий приказ, но ничего не происходит.

— Рин, — вновь повторила девушка.

Первый собирался хлопнуть в ладоши еще раз и уже, было, занес руки, как вдруг камень в перстне с изображением паука стремительно начал менять цвет. Из темно-синего он превратился в алый. Мэтью застонал, зажимая светящийся камень. Его лицо исказила гримаса боли и он пошатнулся. Вслед за ним рухнул и Алан — невидимые оковы исчезли. Тяжело дыша, Первый попытался подойти к девушке, но Алан схватил его и потащил в воду. В его голове не было четкого плана, просто он помнил слова безумца о свойствах воды из озера. Он вошел в воду по пояс, увлекая за собой стонущего от боли Мэтью.

— Вода, — проговорил Алан, крепче обхватывая бессмертного, — дарующая жизнь, вернет тебе и смерть.

С этими словами он сделал шаг и погрузился в воду с головой. Дальше начиналась глубина. Борьбы, как таковой, не было. Мэтью вырывался, стараясь оттолкнуть от себя Фостера, но потом крепко вцепился в него и не отпускал. Алан терпел, сколько мог, и вынырнул, лишь когда Первый перестал шевелиться. Легкие горели, Фостер судорожно глотал воздух, боясь потерять сознание. Руки мертвеца все еще крепко держали его. Алан с трудом разжал скрюченные пальцы. Шатаясь, он вышел на берег и рухнул, растянувшись во весь рост. Тело бессмертного грешника так и осталось плавать в воде, лицом вниз.

Алан начал приходить в себя. Сначала к нему вернулся слух.

— Убери руки, старый дурак! — раздавался недовольный голос Клода, — не буду! Лучше умру, но не буду пить эту пакость!

— Побереги силы, Клод, — послышался спокойный голос Ингрид, — ты потерял много крови.

— Лучше я потеряю всю кровь, чем остатки мозгов, — был ей ответ, — как тот придурок!

— Вода тут ни при чем, — заговорил Олаф, — возможно, многолетнее заточение сделало его безумным, а может, он и был таковым с самого начала.

Они говорили о Первом. Алан открыл глаза и увидел расплывчатые очертания каменных сводов. Постепенно окружающий мир становился четче. К нему, наконец, вернулось осязание — спина затекла и сильно ныла. Он попытался пошевелиться, чем сразу привлек внимание товарищей.

— Алан очнулся! — заголосил Клод, — как ты, парень?

Фостер с трудом повернул голову. К нему приближались Ингрид и Олаф. Старый рыцарь хромал, а девушка выглядела уставшей. Алан приподнялся на локтях, стараясь рассмотреть глаза Ингрид. Когда девушка склонилась над герцогом, на него смотрела пара озорных, карих глаз. Алан блаженно улыбнулся и едва вновь не потерял сознание, но тут же был приведен в чувства бесцеремонным хлопаньем по щекам.

— Я в порядке, — выдавил он, — где Первый?

— Не знаю, — грустно вздохнул Олаф, — когда я очнулся, его уже не было.

— Может, ему надоело, и он ушел? — спросил лежащий неподалеку Клод.

— Я вижу, тебе полегчало, Клод? — спросила девушка.

— Более чем, я уже готов встать и убраться отсюда!

— Тебе нельзя двигаться, Клод! — вскрикнула Ингрид, когда раненный повар попытался встать.

— Рана опасна, просто чудо, что он еще жив, — пробормотал Олаф.

Фостер вспомнил герцога, когда тот, раненый, принял кубок с эликсиром. Шатаясь из стороны в сторону, он подошел к воде и обмакнул платок.

— Алан, что с тобой? — окликнул его Олаф.

— Просто стало дурно, — соврал тот.

Фостер подошел к бледному, перепачканному в крови Клоду.

— Наверно, нам пора прощаться, — грустно улыбнулся повар.

Алан понимающе кивнул и бесцеремонно принялся развязывать шарф, закрывающий рану.

— Что ты задумал? — вскричал Клод, но Алан уже сжал в руке мокрый платок. Капли упали прямо в середину кровоточащего пореза и с шипением исчезли. Клод выпучил глаза от боли, сжал зубы. Алан накинул выжатый платок на порез и с силой нажал.

— Если ты не хочешь пить, то хотя бы смочи рану и она затянется, — проговорил он, убирая руку.

Кровь остановилась и рана стала значительно меньше, будто была нанесена не мечом, а кинжалом или даже ножиком.

— Я точно не стану таким как ты или тот придурок? — настороженно спросил Клод.

— Можешь быть уверен, — твердо ответил Фостер.

Повар вновь попытался встать. Ингрид хотела помочь ему, но он мягко убрал ее руку.

— Я и сам справлюсь.

Дойдя до озера, Клод попытался встать на четвереньки, но затем, поморщившись, сел, вытянув ноги и начал зачерпывать воду рукой, обильно поливая рану. Порез стремительно затягивался, пока на боку не остался крохотный шрам.

— Алан, — позвал Клод, — а на колено подействует? Оно у меня уже лет пять, как ноет перед дождем.