Красный Дьявол и Каменная чаша

Пока Фостер помогал измученному Клоду, Ингрид о чем-то говорила с Олафом. Алан лишь расслышал последние фразы:

— Ты ведь понимаешь, что это все он? — шепотом проговорила Ингрид.

— Да. Поэтому я помогу тебе, — ответил старый рыцарь, поправляя окровавленную рясу.

* * *

— Желтопузик, — зло проговорил Мэтью.

Он стоял, весь мокрый, в темной комнате. Напротив Первого, в кресле с высокой спинкой, сидел Юрген.

— Ты доставил нам много проблем, дружок, — сказал Юрген, — прости, что не предлагаю присесть. Для тебя здесь попросту нет места.

— Учитель, где огонь? — спросил Мэтью, — мне холодно и я хочу просушить одежду.

— Твое пламя потухло и у меня нет никакого желания разжигать его вновь.

— Я был близок к цели, учитель. Я почти свершил задуманное и уже одной рукой дотянулся до Силы!

— Я давно устал от твоих выходок, но продолжал терпеть, пока ты не задел Анкейн. Теперь ты должен понести наказание. За то, что играл с ней, ввел ее в заблуждение, смеялся над ней — ты должен умереть. Но ради чего ты это делал? Из-за какой-то мифической силы, которой все равно не смог бы пользоваться!

— Учитель, она существует! — выпалил Мэтью.

— Ты помнишь, что я сказал, когда ты поджог мой дом? Я ведь предупреждал тебя, что не стоит делать глупостей. Двести лет взаперти не пошли тебе на пользу. Ты стал еще хуже и глупее. Если раньше ты хотел стать равным мне, то теперь чего ты хочешь?

— Я хочу стать равным богам и навести порядок, — с готовностью ответил Мэтью.

— Только за одни эти слова, мне надлежит стереть тебя.

— Учитель! — крикнул Мэтью, бросившись к старику, но путь ему преградила белокурая девочка. Даже в царившей тьме, Первый отчетливо видел ее белые локоны и голубые глаза. Он отшатнулся.

— Отзови ее! — проговорил Мэтью, пятясь назад.

— Не забывайся! — вскричал Юрген. От охватившего его гнева, старик даже привстал, сжав подлокотники, но, все же совладав с собой, продолжил уже спокойнее: — Не стоит говорить о Мэри в таком тоне и ты это должен знать, как никто другой.

— Простите, учитель, я погорячился.

— Ты извиняешься не перед тем, — сухо произнес старик.

— Мэри, — взволнованно сказал Мэтью. Во рту все пересохло, и язык плохо его слушался, норовя прилипнуть к небу. Девочка внимательно смотрела на него. — Я очень сожалею. День выдался трудным и я не сдержался. Ты простишь меня?

В ее глазах Мэтью видел отражение бескрайней бездны с голубым отливом. Мэри думала всего мгновение и именно в этот миг решалась его судьба. Девочка отступила, бесшумно скрывшись во мраке. Мэтью больше не пытался приблизиться к старику, он вообще боялся пошевелиться.

— Учитель, стоит мне обрести Силу и я смогу вершить даже судьбы богов, — уже не так уверенно проговорил он.

— Ты все грезишь силой и произносишь еретические речи?

— Простите, я оговорился. Судьбы богов и богинь. И даже самой Анкейн, учитель.

— Ты исчерпал мое терпение, — устало проговорил старик. — Ты больше не изгнанник — теперь ты никто. Тебя нет, дружок.

Мэтью хотел возразить, но его уже не было в чертогах Юргена.

Глава 31

Натана поймали с поличным. С утра у него было дурное предчувствие, но все же он пошел. Тихо скрипнув калиткой, спустившись по крутой лестнице, пройдя через коридор для прислуги и минуя каретный сарай, он вновь поднялся по лестнице, на этот раз уже не такой и крутой и, снова скрипнув дверью, очутился в заветной комнате. Все шло по давно разработанному плану и, казалось бы, никто не мог узнать о его маленьком секрете, но едва Натан вошел, как дверь скрипнула еще раз и закрылась с громким хлопком, не предвещавшем ничего хорошего.

Вздрогнув от резкого звука, удивленный канцлер обернулся и опешил. Перед ним стоял главный лекарь двора, госпожа Анна.

— Анна, — всплеснул руками Реджис, — не ожидал тебя встретить здесь! Ты что-то ищешь? Только скажи, мои люди мигом найдут все, даже иголку в стоге сена.

И канцлер нервно захихикал. Он хотел выдать свой обычный раскатистый смех, но получилось нечто, схожее с козлиным блеянием.

— Ты, — проговорила женщина, хмуря свои изумительные брови. Когда-то молодые рыцари съезжались со всего герцогства, только для того, чтобы взглянуть на них. — Ты мне противен.

— Не говори так! — затряс головой канцлер, решительно отрицая все, что может быть сказано, — сегодня первый день Большого совета и мы все на взводе. Я понимаю, как велико твое напряжение, но поверь, мне, как канцлеру, достается вдвое больше. Приглашения, покои для гостей, развлечения, музыка, меню, — он отвел глаза, — все лежит на мне одном. Я должен проверить буквально все и, заметь, не один раз.

— Не один раз, говоришь, — в эту минуту ни один смертный не смог бы выдержать взгляда главного лекаря. Пожалуй, выжил бы только великий герцог и то, потому что бессмертен, — В последнее время, вы, господин канцлер, стали странно себя вести. Я бы даже сказала, очень странно.

— Не нужно формальностей, Анна, — махнул рукой Натан, — если мы начнем перечислять титулы друг друга, то только к вечеру сможем закончить церемонию приветствия.

— От чего же, господин канцлер? — холодно продолжила Анна, — вы же постоянно заняты государственными делами и, должно быть, забыли иное обращение.

— Ну что...

— Утром, — не слыша его, продолжала Анна, — когда я разговаривала с вами, обращаясь по имени, вы сообщили мне, что пойдете сразу к герцогу, но сейчас, насколько я вижу, вы, господин канцлер, выбрали какой-то окольный путь.

— Просто я вспомнил об одном неотложном деле.

— Как вижу, дело, и правда, неотложное, раз вы весь покрылись потом. Должно быть, вы еще и бежали? А при вашем положении, скакать по лестницам, пугая слуг, — она покачала головой.

Натан не мог сказать, что его прошибает пот только от одного ее взгляда. Что пот этот холодный и липкий и выступает совсем не от быстрого бега, а скорее, наоборот, от чересчур медленного — когда осознаешь — от хищника не убежать.

— Я думаю, что именно неотложные дела подобного рода так плохо сказываются на вашем скромном аппетите, сударь, поэтому вечером вы не в состоянии съесть даже зелень.

Реджис грустно усмехнулся. Даже зелень — почему она всегда забывает, что на столе никогда ничего не бывает, кроме этой чертовой зелени?

— Что это вы, господин канцлер, улыбаетесь? — прищурив глаза, спросила Анна.

— Шутку вспомнил, — соврал разом побледневший Реджис.

— Шутку?

— Но она не смешная. Можно, я не буду ее рассказывать? — он вложил в свой взгляд все, что только могло вызвать сострадание у человека и сердце холодной королевы дворца дрогнуло.

— Ты мне противен, — еще раз повторила она, — я верила тебе, а ты...

Плечи ее задрожали. Натан поспешно встал со стула и обнял высокую женщину. Он едва ли доставал ей макушкой до подбородка, но все же Реджис научился за многие годы правильно стоять на цыпочках и Анна припала к его груди, по привычке подгибая колени.

— Какой же ты дурак, — проговорила она.

Еще мгновение и опасность миновала бы. Анна умела быстро отходить и прощать, а Натан неплохо справлялся с ролью виноватого, но злосчастная дверь вновь скрипнула и в комнату вошел человек, одним своим видом разрушивший всю продуманную защиту Натана.

Анна отпрянула от канцлера.

— Жалкий обманщик! Вот какова твоя истинная сущность. Тебя ничего не волнует, кроме этого, — она выразительно указала рукой.

Натан обреченно вздохнул. На самом деле это было всего лишь утешением, неизбежным злом, способным отвлечь канцлера от навалившихся на него проблем. За последнюю неделю Реджису пришлось сильно поволноваться и не только из-за предстоящего Большого совета. Сон герцога едва не лишил его собственного сна. Когда Натану удавалось немного задремать, как тут же его начинали мучить кошмары. И главную роль в них исполняла Анна. Она не была такой строгой и правильной — она рыдала. А безликие солдаты вели ее к костру и Реджису приходилось зачитывать страшный приговор. Отравление великого герцога. Что еще за настойка морновского предгорья? Кто в это поверит? Она вступила в сговор с невесть кем и отравила бессмертного! Натан был готов съесть пустой пузырек из желтого стекла, лишь бы никто не узнал причину сна Эдмунда. Это была одна, и едва ли не самая главная, из причин, почему он скрыл затянувшийся сон правителя и смог довериться лишь магистру Гилкристу. Ведь только Элиот способен совершить чудо и он его совершил, пробудив герцога.

Сейчас Реджис смотрел на прекрасную, даже в гневе, Анну и понимал, что никогда не сможет рассказать ей о подвиге, который совершил ради нее. В своем дневнике канцлер сделал только скромную заметку, что герцогу лучше не пить морновскую настойку. Хотя, после пробуждения Эдмунд стал даже как-то свежее и моложе. Когда сегодня утром, вернувшись в замок, он с таким интересом начал рассматривать свой кабинет, Натану показалось, будто герцог видит его впервые. Но, в любом случае — лучше не повторять.

— Жорж, — Анна посмотрела на вошедшего, — разве тебе не известно, что господину канцлеру нельзя есть жирное и тем более жареное?

— Леди Анна, — начал оправдываться повар, пряча поднос с вкуснейшими перепелами, приготовленными специально для Реджиса. Натан успел заметить, как аппетитно поблескивает корочка, которая наверняка прекрасно хрустит, — я думал, ваш супруг будет не прочь отведать птицу, которую подадут сегодня вечером.

— Так почему бы ему не подождать вечера?

— Но, леди, — проговорил повар, пятясь назад, — вечером у господина канцлера много хлопот, а здесь, в тишине...

— Он уже целый месяц объедается здесь, в тишине! — вскричала Анна, заставив повара побледнеть. — Извини, Жорж. Не мог бы ты нас ненадолго оставить?

— Да, леди, — поклонившись, повар поспешил покинуть поле сражения.

— Обжора, — с горечью сказала она, едва за поваром закрылась дверь, — как тебе не стыдно? Все это время, ты лгал мне, говоря, что следишь за собой и ешь только правильную пищу, а на самом деле ты бегал сюда и опустошал кухню. Даже хуже, эти пройдохи специально готовили все твои любимые блюда, а ты ел и нагло врал мне.

— Дорогая, — Натан вновь выразительно посмотрел на жену глазами одинокого щенка.

* * *

Хрустальный ястреб медленно опустился перед окном магистра. Гилкрист не спешил его впускать, он и так знал, что будет в послании. Птица терпеливо ждала, изредка похлопывая крыльями и балансируя на жерди. Магистр задумчиво смотрел в окно, размышляя, как переменчива человеческая жизнь. Сегодня ты считаешь себя едва ли не всемогущим, а уже завтра ты становишься попросту никем и твои прежние соратники стремятся поскорее забыть тебя, а то и вовсе избавиться.

Магистр, наконец, подошел к окну и вынул записку. Пробежав глазами, он поморщился. Взрослый человек, привыкший только побеждать, не может сохранить лицо и посылает такое послание. Победа ли, поражение — прими это с честью и двигайся дальше. Но Кристоф не из таких людей. Он не способен понять, что больше не нужен. Гилкристу никогда не нравились шпионы, но Кристоф был особенным. Ведь именно он своим предложением надавить на герцога направил мысли Гилкриста в совершенно новом направлении. Опять же хитрец Мэтью обещал помочь покорить титана. С того момента, как Гилкрист посетил Кристофа и поведал ему часть своих замыслов, прошло не так много времени, но как часто бывает, мир успел измениться, а кто-то твердолобый и самоуверенный остался прежним и выпал из общего ритма.

Сейчас Кристоф уже заметил слежку людей канцлера и негодует, почему магистр не предупредил его. А зачем? Элиот вообще не любит тревожить былое, а Кристоф с каждой минутой становится частью стертого прошлого, которое никто не вспомнит, даже если захочет.

Еще немного и Верховный магистр превратится в Великого. Благо, обновленный герцог верит только магистру. Ведь Гилкрист для мальчишки как отец, который всегда заботился о нем.

Магистр потянул шнур, и почти сразу открылась дверь. В комнату скользнула тень. Выжидающе застыв у стола, она смотрела на своего господина.

— Тот шпион, Кристоф, — вяло проговорил магистр, — вы должны позаботиться о нем.

— Будет исполнено, хозяин, — прошелестел глава мрачных братьев.

— И не забудьте нескольких агентов канцлера. Все должно выглядеть естественно.

— Разумеется, хозяин.

— Можешь идти.

Тень исчезла. Рука магистра непроизвольно сжала медальон, висевший на груди. Гилкрист плохо спал эту ночь. Ему казалось, что вот-вот скрипнет потайная дверь и появится верный раб Мэтью, протягивающий эликсир. Магистр не верил ни единому слову запечатанного грешника, но знал — пока в его руках амулет, бессмертный будет беспрекословно выполнять волю хозяина. Шутка ли, выпускать на свободу обезумевшее зло? Еще лет десять назад в голове магистра иногда звучали странные слова, манящие и пугающие одновременно. Голос обещал ему величие, но магистр и так велик. Голос сулил богатства, но Гилкриста не интересовало золото. Он привык довольствоваться малым и был известным аскетом. Голосу пришлось отступить, но год назад, когда стареющий Гилкрист внезапно слег с воспалением легких, он зазвучал вновь и слова его были пропитаны ядом, искушающим умы стариков. Молодость и вечная жизнь — что может быть желаннее для дряхлеющего телом человека? Хандрящий герцог, который проводит свои бесконечные дни в склепе покойной супруги, все больше раздражал магистра. Эдмунду не нужен бесценный дар, он хочет смерти, а Гилкрист наоборот, мечтает еще раз ощутить вкус жизни. Сколько всего было задумано, но так и не сделано. Он хотел возвеличить орден, сделав его достойной опорой не только герцогства, но и всего королевства. Но Эдмунд оказался против. Он не захотел становиться королем. Герцог не испугался ответственности, нет, ему просто не хотелось покидать свою супругу. Тогда магистр и поддался уговорам призрачного голоса. Гилкрист нашел мощное заклинание, способное создать иллюзию прикосновения бессмертного. Но прежде, он зачаровал медальон и кольцо, чтобы подчинить своей воле бессмертного грешника. Если бессмертный попытается избавиться от перстня, то невыносимая боль станет его постоянным спутником и никто, кроме хозяина, не сможет избавить бессмертного от мучений. В случае же смерти хозяина — тот же результат, но уже без шанса на спасение. Мэтью не стал спорить и принял ошейник магистра. Каким бы безумцем он не был, о чем бы не грезил, прежде всего — желания хозяина, а потом уже его собственные.

Гилкрист в свою очередь обещал, что как только станет бессмертным, то сразу же снимет заклятье и освободит Мэтью. Но лишь глупец способен выпустить на волю великого грешника. Как только магистр удостоверится, что смерть больше не властна над ним, медальон будет уничтожен и Мэтью вновь окажется в оковах, на этот раз в оковах боли и страданий.

Потайная дверь бесшумно открылась. Гилкрист замер на месте, стараясь скрыть нетерпение. В комнату вошла фигура в белом балахоне. Лицо магистра удивленно вытянулось. Перед ним стояла та девчонка, которую так хотел заполучить Мэтью.