Красный Дьявол и Каменная чаша

— Что ты здесь делаешь? — резко спросил он.

— Меня послал господин, — монотонно проговорила девушка.

— Так Мэтью стал твоим господином? — не в силах сдержать улыбки, спросил Гилкрист. Он помнил отчеты, в которых говорилось о крутом нраве девчонки.

— Да.

— Зачем же он послал тебя? — Гилкрист продолжал улыбаться, разглядывая девушку. Видно, она стала безвольной куклой и не послал ли ее Мэтью в дар своему хозяину?

— Мой господин просил передать вам, — она достала из складок одежды небольшой кувшин, — воду.

— Воду! — вскричал старик, разом забыв о девчонке, а заодно и об ее проклятом господине, — значит, эликсир готов?

— Да.

Магистр порывисто выхватил из рук девушки кувшин, боясь уронить хоть каплю. Он еще раз смерил ее взглядом.

— Больше он тебе ничего не приказывал?

— Нет.

— Что ж, — хмыкнул Гилкрист, — ладно, ступай.

В любом случае, девчонка достанется ему и потом, а сейчас главное — эликсир. Дар богов, источник Анкейн, вода молодости. Он бережно поставил кувшин на стол и подошел к шкафу. В нем уже давно пылился ритуальный кубок, предназначенный только для избранных. Символ ордена — каменная чаша. По преданию, именно из нее пил старый мудрец, которого заколол Мэтью, или как там его тогда звали. От магистра к магистру передавался древний артефакт, а теперь ему суждено навсегда остаться в руках одного хозяина. Кончается эпоха великих смут и наступает эра Великого магистра Элиота Гилкриста, правителя ордена, правителя всего королевства.

Гилкрист дрожащими от волнения руками перелил эликсир в чашу. Он терпеливо ждал, когда упадет последняя капля, а затем, высоко подняв кубок над головой, произнес:

— Только достойный обретет Силу и будет его оружием истина! — и несколькими большими глотками осушил чашу.

Его взору отрылся мир, принадлежащий только ему и ведущий в вечность.

* * *

— Слишком много для одного дня, — прошептал Натан, когда ему сообщили о кончине магистра. Гилкрист умер у себя, поглощенный делами ордена.

"Должно быть, — размышлял Натан, — он и не заметил, как к нему подкралась смерть". Реджис ушел к себе в кабинет и, сидя в кресле, опустошал бутылку вина, которую они недопили с покойником всего неделю назад. Бедняга никогда не умел отдыхать. Пробуждение герцога совсем истощило Элиота. Когда Натан видел его вчера вечером, старик выглядел хуже обычного. Особенно глаза — они возбужденно горели, что очень опасно для его возраста. Реджис поморщился, поняв, что начинает цитировать Анну. Он еще немного посидел в тишине, окутанный мраком, пока в дверь не постучали. Вошедший секретарь Артур деликатно напомнил, что приготовления в самом разгаре. Натану пришлось вырваться из плена накативших воспоминаний и вернуться к работе. Опять же, из-за накрапывавшего дождика, пришлось отменить затею с пиром под открытым небом и все спешно переносили в замок.

В зале все кипело. Сновали слуги, накрывали столы. Где-то за ширмой сидели репетирующие музыканты. Натан не был ценителем песен и танцев, но то, что вытворяли горе-волынщики, заставило его побагроветь. Дав самые подробные распоряжения, Натан отправился к герцогу. Эдмунд сидел в кабинете. Хмурый и подавленный, он удивленно посмотрел на канцлера, когда тот вошел.

— Да, милорд, — вздохнул Реджис, закрывая за собой дверь, — мне искренне жаль магистра Гилкриста, он был хорошим магом, верным другом и просто замечательным человеком. Что-то слишком много напастей для ордена, но мы не можем позволить себе унывать в такую минуту. Сегодня будет...

— Натан, — оборвал его Эдмунд, — ты не видел девушку с короткими черными волосами?

— Девушку, милорд? — опешил канцлер.

— Да, небольшого роста, примерно с тебя. Она должна быть где-то здесь, но я никак не могу найти ее.

"В хрониках упоминается, что у Маргарет были русые косы, — подумал Натан, — неужели нашему затворнику приглянулся кто-то еще или он просто решил уйти от темы?"

— Нет, милорд, я ее не встречал, — проговорил Натан, — но, тем не менее, сегодня сложный день и многое зависит только от вас, милорд. Вы должны помнить об этом.

— Да, да, — растерянно кивнул герцог, — может, она решила осмотреть замок?

— Возможно, — согласился Натан, подступая к герцогу. Смерть магистра, пропажа какой-то девушки, все что угодно, даже потухшее солнце, не могли остановить канцлера. — Теперь же, милорд, прошу пройти со мной.

Он начал теснить герцога к двери. Нельзя было нарушать сложившуюся традицию встречать гостей в парадных доспехах. А Эдмунд всегда норовил куда-нибудь исчезнуть. Обычно герцог отсиживался в склепе супруги, но если учесть некоторую, произошедшую с ним, перемену, то лучше и вовсе не выпускать Эдмунда из поля зрения. Натан следил, как правителя облачают в доспехи, как повязывают плащ, подбитый мехом и надевают корону великого герцога. Эдмунд почти не сопротивлялся, только изредка спрашивал, не встречал ли кто девушку по имени Ингрид.

Натан перебрал в памяти имена всех придворных дам, а под конец и служанок. Никакой Ингрид он не вспомнил. Возможно, она из далекого прошлого, а может, и вовсе пригрезилась герцогу. Откуда знать Натану, что творится в голове двухсотлетнего правителя?

Пир начался, как и ожидалось, с закатом солнца. Гости благоговейно смотрели на спускавшегося к ним герцога. Часом ранее Натану пришлось отступить от плана и уговорить герцога спуститься не по восточной, а по западной лестнице. Так получалось куда эффектнее и просто удивительно, что его предшественники не догадались об этом.

Величественный герцог медленно спустился в зал, под взглядом сотен глаз. Все были в сборе, все ожидали своего правителя. Проклятый слух о приехавшем посланнике Готфрида уже два дня витал в стенах замка и только сейчас, при виде герцога, гости забыли о нем. Натан не знал, что ответит герцог послу. Накануне они с Гилкристом уговаривали Эдмунда покарать зазнавшегося супостата и, вроде бы, герцог утвердительно кивнул, но что-то упрямое читалось в его глазах. Поэтому Натан не был удивлен произнесенной речью.

Когда посланник Готфрида, барон Вильям Диренский, подошел к герцогу, шумное веселье замерло. Все ожидали, что же скажет великий герцог. Война или позорный мир — что обрушится на их покорные головы? Эдмунд, грустно посмотрев на посланника, не отказал, но и не согласился. Из его речей было ясно, что герцогство в ближайшее время не изменит своей политики и будет наблюдать за быстро растущим соседом. По залу пронесся одобрительный гул и пир продолжился. Барону оказывали достойный прием, и даже — Натан следил за этим с особым вниманием — никто не вызвал посла на поединок. Ближе к полуночи, захмелевший барон уже пел песни, вместе с прочими гостями. Герцог, хоть и выглядел радушным хозяином, иногда тяжело вздыхал. Натану были знакомы подобные вздохи, но вряд ли герцог переел.

"Грустит по старине Элиоту, — подумал канцлер, глядя на аппетитного поросенка, но когда Анна выразительно на него посмотрела, Реджис быстро убрал руку с ножом и добавил про себя, — или все еще ищет свою Ингрид".

Ночь прошла замечательно. Гости были пьяны и довольны. Герцог досидел до самого утра, что раньше случалось крайне редко. Натан, дождавшись, когда главный лекарь уйдет к себе, поспешил в комнату над кухней. Он еще днем договорился с Жоржем, что тот оставит ему пару сочных, а главное, больших кусочков. Натан, держа свечу, поспешно вошел в темную комнату, где уже был накрыт маленький столик. Дурманящие воображение ароматы витали над только что снятым с огня поросенком. Именно такого щепетильная супруга не дала ему даже попробовать. Мурлыча песенку, он сел на стул, пригубил вина, и только потом ощутил затылком чье-то присутствие. Натан порывисто обернулся и увидел прекрасное в гневе лицо супруги, не предвещавшее ничего хорошего.

Глава 32

Кристофу пришлось уходить в крайней спешке. Наблюдателей он заметил еще накануне вечером. Своим неприметным видом они слишком сильно отличались от обычных прохожих. Опытному шпиону это попросту резало глаз. Ранним утром, отправив птицу к магистру, он, как и обычно, надел мантию учителя и вышел из дома. Наблюдатели бесшумно следовали за ним, а Кристоф, усмехаясь, растворился в сумеречном тумане.

Однако что-то пошло не так, как он задумал. Предчувствие, спасавшее шпиона все эти годы, кричало ему, что нужно спешить.

Кристоф завернул за угол, напряженно вслушиваясь в тишину. Ни шагов, ни шорохов — ничего. Когда он вновь продолжил свой путь, то перед ним выросли, словно тени, фигуры наблюдателей. Они медленно приближались к нему, обступая со всех сторон.

— Чем обязан, господа? — спокойно спросил он, тем временем прикидывая, кто будет первым.

— Вы должны пройти с нами, — последовал ответ и Кристоф начал действовать.

Шпион не любил грубых и бездумных побоищ, но если его приперли к стенке, то выбирать не приходилось.

Первый нож, со свистом рассекая воздух, полетел в говорившего и со звоном отскочил от его куртки. Кирасы из прочного и легкого металла носили только агенты самого канцлера. Приятно иметь дело с достойным противником. Следующий нож, когда Кристоф уже метнулся в сторону, попал агенту в горло. В этот раз ножей должно было хватить на всех. Он добежал до стены, резко отскочил от нее, взмахнув руками — и еще двое, хрипя и сжимая кровоточащие горла, упали на землю. Зазвенели тетивы миниатюрных арбалетов. Один из крохотных болтов обжег Кристофу бедро, другой предплечье, но шпион умел не замечать боль, пока идет сражение. Еще бросок — и на одного противника стало меньше.

— Как твое имя? — пронесся в его голове свистящий шепот. От удивления, Кристоф немного не рассчитал кувырок и упал на лопатки.

— Имя, скажи же его, — вновь прозвучал требовательный голос.

Краем глаза шпион видел, как агенты, один за другим, бесшумно падают мертвыми.

— Тебе не спастись, — продолжал шептать неведомый голос, — те, кто пришел за тобой, не знают жалости и не умеют отступать. Они только выполняют приказы. Как твое имя?

— Отвяжись, — прошипел Кристоф, резко вскакивая на ноги.

Теперь его окружали не люди, а тени. Они шелестели своими одеждами, и, казалось, парили, не касаясь земли.

Шпион метнул нож в одну из них, но тень легко уклонилась.

— Ну же, говори имя, — настаивал неведомый голос, — иначе я не смогу помочь тебе.

— Кристоф, — цепенея под взглядами теней, выдавил шпион.

— Какое интересное имя, оно мне нравится, — усмехнулся голос.

В то же мгновение все тени разом вспыхнули ярким голубым пламенем. Они сгорели полностью, оставив после себя лишь кучки серого пепла, но Кристоф не удивлялся. Он вообще ничего не чувствовал, в отличие от нового хозяина тела. Первый хохотал и глаза его горели безумным огнем.

* * *

— Нет, что вы зыбли в Форингсвоге?

— Море, — наверное, уже в сотый раз пояснял Клод, — ведь сюда заходят корабли из дальних стран.

— Какие еще страны? Какие корабли? Сюда никто, кроме рыбаков, не заходит! Топайте в Эрисвиль, там хотя бы купцы бывают.

— Лучше расскажи нам, почему над дверью опять та же вывеска, Хью, — усмехнулась девушка в нелепой охотничьей куртке, явно с чужого плеча, и широкополой шляпе, с которой она никогда не расставалась.

— Ты парень — не промах, раз заказал вывеску у кузнеца, — кивнул Клод, — приятно прийти в незнакомый город и увидеть название "Пегий хвост".

— Хватит издеваться, — беззлобно прошипел трактирщик, — я вообще не должен был пускать вас на порог, и уж во всяком случае, не намерен терпеть глупые шутки.

Трактир, как две капли воды, вернее теперь уже три, походил на предыдущие заведения Хьюго. "Пегий хвост" оставался собой независимо от города, в который перебирался трактирщик.

Почти те же грубо сколоченные столы и лавки, которые одаривали своего посетителя щедрой порцией заноз; те же сальные свечи, которые Хью никогда не зажигал и та же, скрипящая на ветру, железная вывеска.

В зале, помимо сидевших у стойки Клода и Ингрид, почти никого не было. Только трое угрюмых монахов в потрепанных, местами прожженных, коричневых рясах. Клод поморщился, вспомнив о лучшей в герцогстве козьей шерсти. Бедняги, должно быть им чертовски жарко в этих колючих шубах. Первый — самый высокий и худой, похоже, часто недоедал и его взгляд стал отрешенным, безразличным ко всему окружающему. Второй — немногим ниже первого, ел за двоих и был розовощеким здоровяком. Третий — щуплый и самый низкий, впился глазами в кружку с пивом, но так и не притронулся к ней. Клод дивился странным обетам в ордене. Не говорить, не пить, не что-нибудь еще, да побольнее.

— Зря мы не заглянули к Дафне, — грустно вздохнул Клод, ставя на стойку пустую кружку, — опять же, Гроган там.

— Потом, — отмахнулась девушка, — сейчас я хочу посмотреть на мир.

— Чтобы повидать мир, нужно стать солдатом, — пробасил обычно молчаливый Браин. Час назад он вышел помочь Клоду успокоить трактирщика, размахивающего палкой и кричащего единственное слово "Нет!", да так и остался с ними распить вот уже пятую бутылку орингского вина, которое Хью нещадно разбавлял.

— Нет, никаких солдат, — твердо сказала Ингрид, — только небольшое путешествие, верно Клод?

— Да, Ингрид, — кивнул повар.

Неожиданно, те трое странных монахов резко встали и как-то нехорошо посмотрели на девушку. Повисла напряженная тишина, которую разорвал скрип открываемой двери. На пороге стоял человек в изорванной мантии школьного учителя. Несмотря на свой вид, он буквально светился от счастья.

— Наконец-то я нашел тебя, — засмеялся он, тоже впившись безумными глазами в Ингрид.

"Видимо, — подумал Клод, — бедняге Хью придется опять искать новый трактир".