— На что? — растерялся Гойл. — Да хоть на три щелбана!
— Только без мокрухи! — недовольно пробасил Краб.
— Мозгошмыги разбегутся — кто их ловить будет? — упрекнула Луна.
— Ну, ладно, — покосился на неё Гойл. — Тогда будешь целый месяц… ей, вон, — он показал на Луну, — каждое утро говорить…
— О, прекраснейшая, — подсказала Луна.
— О, прекраснейшая, — согласился Гойл.
— О, мудрейшая!
— О, мудрейшая!
— Ну ладно, — замахала ручкой Лавгуд. — Текст потом согласуем.
— Понял? — спросил Гойл.
— А ты… — ответил Рон. — А ты… каждое утро будешь мне ботинок целовать!
Я встретился взглядом в Гойлом и помотал головой. На мой взгляд, это — чересчур.
— Договорились, — кивнул он, протягивая лапу Рону. — Винс, разбей!
Краб снова поднялся и разбил их пари. Гойл сел на траву рядом с Луной:
— Ну, доставай свои шашки!
— Шахматы, темнота! — через губу поправил его Рон.
— Да по-барабану. Хоть нарды, — лениво ответил Гойл.
Рон достал из сумки шахматную доску, вывалил на траву шахматы и начал расставлять.
— Э-э-э! — остановил его Гойл. — Что это у тебя такие шахматы странные?
— Шахматы, как шахматы, — раздраженно сказал Рон.
— Не, шахматы не такие, — покачал головой Гойл. — Шахматы — плоские, как в нардах.
Сидящая рядом с ним Луна хрюкнула, спрятав лицо между коленок.
— Идиот! — простонал Рон. — Это шашки!
— Я и говорю, что это — не шахматы! — довольно кивнул Гойл.
— Не-е-ет! — заорал Рон. — Плоские — это шашки, чёрт возьми! Гарри, — беспомощно оглянулся он на меня. — Хоть ты ему скажи!
Половина зрительниц к этому моменту уже сидела, уткнувшись лицом в ладони и дрожа плечами, а другая подбиралась поближе к месту разворачивающейся баталии, чтобы успеть занять места в партере. Панси слезла с моих колен — а жаль — и отправилась на защиту Гойла.
— Как же это такие умные слизеринцы шашек от шахмат отличить не могут? Ай-яй-яй! — поцокал я языком.
— Да ладно уж, Уизли, показывай, что у тебя да как. Поттер, а ты там смотри, чтобы всё путём. А не то… — и он пару раз весьма убедительно ударил себя кулаком в ладонь. Рон тем временем расставлял фигуры.
— Вот, смотри, неуч, — начал показывать он. — Это пешки. Их много и они ходят только на одну клетку и только вперёд, а едят они только наискосок…
Гойл взял с доски одну пешку, поднёс её к глазам и стал её разглядывать.
— Ты что, убогий? — зло спросил Рон.
— А в куда она ест? — поинтересовался Гойл, крутя пешку в руках.
— Что значит “в куда”? — не понял Рон.
— Я вот ем в рот, — он откусил от своего бутерброда и, жуя, продолжил: — А в куда ест эта… как её…
— Пешка! — раздражённо отобрал у него фигуру Рон. — Это называется “пешка”. Если пешка дойдёт до противоположного края доски…
— То она упадёт, во! — с умным видом поднял кверху палец Гойл.
— То она может стать любой фигурой, недоумок! — пояснил Рон. — Ох, лизать тебе мне ботинки!
— Не боись, — жестом остановил его Гойл. — Прорвёмся! Давай, ври дальше.
— Это — король. Он может ходить и есть в любом направлении, но только на одну клетку.
— Он, что, и в зад ест? — спросил Гойл.
— Да-да, — закатил глаза Рон. — И взад он тоже ест.
Луна опять хрюкнула.
— Гы-ы-ы, — ощерился Гойл. — Прикинь, Винс, и в рот ест, и в зад ест. А ещё король называется!
— А-а-а! — зарычал Рон, схватившись за голову, и начал быстро перечислять: — Это ладья, она ест только по прямой, это слон, он ест только по диагонали. Это ферзь, он ест в любом направлении. А это…
— Ути, какой поник! — умилился Гойл, только что не пуская пузыри.
— Хочу-хочу-хочу! — захлопала в ладоши Луна. Гойл снял с доски коня и подал ей. — И правда! — восторженно сказала она. — Поник! А у него есть радужный хвост? — спросила она Краба, с интересом заглядывающего ей через плечо.
— Дай-ка, — протянул руку тот. — Нет, это, скорее, тот тёмненький…
— Сумеречная Блёстка! — завороженно прошептала Луна.
— Точно, — кивнул Краб, возвращая ей фигуру, чтобы она передала её Гойлу.
— Конь! — прорычал Рон. — Ходит! Буквой! “Гэ”!
— У тебя в башке сплошное “Гэ”! — радостно заржал Гойл.
— Две клетки вперёд и одна вбок! — простонал Рон.
— Да всё путём! — успокоил его Гойл. — Мы поняли. Мы ведь поняли, Винс? — спросил он Краба. Тот важно кивнул в ответ.
— Цель игры — в том, чтобы съесть короля противника, — закончив объяснение, Рон облегчённо вздохнул и показал Гойлу на доску: — Вот, начинай!
— А что это я? — возмутился Гойл. — Давай ты!
— Тот, кто начинает, получает преимущество, — пояснил Рон.
— А-а-а, это совсем другое дело! — обрадовался Гойл. — Преимущество — это всегда хорошо! — он потёр руки, а потом растерянно спросил: — А чем ходить-то?
— Поником ходи! — подсказал Краб.
— Ну-у, — с умным видом начал Рон. — Можно вот эту пешку вперёд на две клетки двинуть.
— На две? — подозрительно спросил Гойл.
— А говорил, что только на одну, — угрожающим тоном сказал Краб.
— Я забыл, — начал оправдываться Рон. — Первый ход можно на две.
— А король? — задал резонный вопрос Гойл.
— Нет-нет, — замахал руками Рон. — Король всегда ходит только на одну.
— Точно? — с недоверием спросил Краб.
— Точно! — заверил Рон, а потом хлопнул себя по лбу: — А нет, забыл…
— Это — нормально, — флегматично прокомментировал Краб.
— Король может делать первый ход на две или три клетки, — затараторил Рон. — Если между ним и ладьёй, которая тоже до этого не двигалась, нет фигур, то можно их поменять местами…
— Во, врёт! — с восхищение присвистнул Гойл. — И не краснеет!
— Это называется “рокировка”, — попытался перекричать пронесшийся по девушкам смешок Рон.
— Врать, Уизли, — не мешки ворочать, — резюмировал Краб.
— Я правду говорю, — чуть не плакал Рон.
— Так чё, ходить-то сюда? — пошёл вперёд королевской пешкой Гойл.
— Э-эх! — ударил ладонью о ладонь Краб. — Поником надо было ходить!
— Конём, — пожал плечами Рон, который по мере погружения в родную стихию успокаивался и сосредотачивался. Недолго думая, он двинул свою пешку навстречу пешке Гойла.
— Эй, ты чё? — запаниковал Гойл. — Мы так не договаривались!
Рон снисходительно улыбнулся.
— Поником! — толкал Гойла под локоть Краб. — Поником ходи!
Дотолкался. Гойл промахнулся и ухватился за слона. Краб закрыл рукой лицо, покачав головой.
— А слоником тоже хорошо, правда, Грегори? — ободряюще улыбнулась Луна, погладив того по руке. — Скачи-скачи, мой слоник! — обратилась она к фигуре. Гойл не глядя двинул слона и промахнулся мимо доски. Он нахмурился и вернул слона на исходную позицию.
— Тронул — ходи! — злобно выкрикнул Рон.
Гойл нехотя взялся за слона и стал им примеряться к доске. Наконец, выбрав, он водрузил слона по центру пустого пространства между рядами фигур. Увидев, как Рон с энтузиазмом начал потирать руки, Гойл снова схватился за слона.
— Отпустил — ход сделан! — отрезал Рон. Гойл нехотя оставил фигуру в покое, а Рон, не задумываясь, двинул ещё одну пешку. — Давай, Гойл, твоя очередь! — махнул он рукой.
Гойл озадаченно почесал макушку.
— Поником ходи, — не сдавался Краб. — По-ни-ком!
— Только бы не ошибиться! — пробормотал Гойл.
— Конь — этот! — показал пальцем Рон. Гойл сразу схватился за нужную фигуру.
— Скачи-скачи, мой поник! — радостно заулыбалась Луна.
— Тыг-дык, тык-дык, тык-дык! — прокомментировал Гойл, отсчитывая клетки. Он поставил коня и вопросительно посмотрел на Рона. Тот покровительственно кивнул, и Гойл отпустил. Рон быстро оценил положение и сделал свой ход. Только Гойл поднял руку, как Рон предупредил его:
— Смотри, я своим слоном напал на твоего коня.
— Поника! — поправила Луна.
— И что? — спросил Гойл.
— И ничего, — широко улыбнулся Рон, явно что-то себе замышляя. — Ходи давай, скоро зельеварение!
— Поником! — напомнил Краб. Гойл схватился за второго коня.
— Скачи-скачи, мой поник! — пропела Луна, восторженно хлопая в ладоши.
— Тыг-дык, тык-дык, тык-дык! — походил Гойл. Рон кивнул и походил ещё одной пешкой. Гойл презрительно хмыкнул.
— Нападение, Гойл, начинается от защиты, — свысока пояснил Рон и обвел рукой доску. — То, что ты видишь, называется “защита Филидора”.
— Филидора-Шмилидора, — пробормотал Гойл. — А как это — есть?
— Ну, как… — пожал плечами Рон. — Ставишь свою фигуру на место чужой, а чужую убираешь с доски.
— Про поника уж не забудь! — замолвил словечко Краб.
— А если я этим поником… — начал Гойл.
— Конём! — сквозь зубы процедил Рон.
— Поником вот эту… Как её…
— Пешку! — рявкнул Рон.
— Вот так…
— Скачи-скачи, мой поник! — помахала ручкой Луна.
— Тыг-дык, тык-дык, тык-дык! — Гойл сшиб пешку Рона, ставя на её место своего коня. Рон хмыкнул:
— Вот тебе первый урок, Гойл, — он слоном подвинул ферзя Гойла и снял с доски. — Пешка — самая дешёвая фигура. А ферзь — самая ценная. Съесть пешку ради того, чтобы отдать ферзя, — это, я тебе скажу…
Гойл побагровел:
— Да я тебе сейчас… Да я…
Он схватился за слона и съел ещё одну пешку Рона. Тот лишь хмыкнул:
— Вот, смотри, ты напал на моего короля. Когда ты так делаешь, нужно говорить “шах”. Но это не страшно, — и он сдвинул короля вперёд, уходя от атаки. — Видишь, ничего не произошло. А то, что пешку съел — это ерунда, ферзь всё равно дороже, — он любовно погладил зажатого в кулаке белого ферзя. — Ходи давай, времени совсем нет!
— А поником можно? — попросил Краб.
— Да достали вы уже своими “пониками”! — заорал Рон. — Это конь, а не поник. Понятно? Конь! Конь! Конь! Конь!
Краб флегматично прочистил ухо.
— Скачи-скачи, мой поник! — обрадовалась Луна, увидев, как Гойл поднимает коня.
— Тыг-дык, тык-дык, тык-дык! — мрачно походил Гойл.
Рон глянул на доску и презрительно скривился:
— Это мелко, Гойл! К тому же, я тебе уже сказал, что, когда нападаешь на короля, нужно говорить “шах”... — лицо его вдруг изменилось, он схватился за голову и, чуть не плача от отчаяния, добавил: — И мат!
Он щелчком сшиб своего короля, потом, ухватив себя за вихры, о чём-то немного подумал и смахнул все фигуры с доски, аккуратно сложил доску пополам, подержал её перед собой, шевеля толстыми губами, а затем с силой залепил себе этой доской в лоб.
— Что это он? — спросил Гойл Краба. — Зарубку, что ли, на память ставит?
— Похоже, Грег, тебе сегодня повезло, — усмехнулся Краб. — Ты выиграл в шахматы у самого Великого Уизли!
— Ой, мальчики, это мы что, выиграли, что ли? — захлопала ресничками Луна. Остальные девушки, поняв, что представление закончилось, стали подниматься с травы и двигаться в сторону замка. Гойл подал Луне руку, та благодарно её приняла, поднялась и упорхнула по своим делам. Двое-из-ларца пошли за нашими девушками, причём Краб обернулся и вдруг мне подмигнул. Я подошёл к Рону, который, стоя на коленях перед рассыпанными по земле шахматами, невидящими глазами смотрел перед собой и что-то шептал. Я обнял его за плечи, вырвал из скрюченных пальцев доску и принялся собирать в неё фигуры.
Вечером девицы, давясь от смеха, сочиняли Оду Луне, как они это назвали — то самое приветствие, которое Рон должен был в течение месяца прилюдно декламировать каждое утро. Отведя Панси и Дафну к входу в подземелья, я кивнул на прощанье Панси, потом очень, очень тепло попрощался с Дафной и пошёл в башню Гриффиндора. Рон внимательно просмотрел кусочек пергамента, который я ему подсунул, раздражённо скомкал его и зашвырнул в угол. Герми подняла на него свои глаза:
— Ты что это?
— Я не буду это читать! — крикнул он.
— Во-первых, не ори на меня, — спокойно сказала она. — А во-вторых — будешь!
— Ну буду! — заорал он.
— Почему? — спросила она.
— Потому, — заявил он. — Это — унизительно.
— Что — унизительно? Сделать девушке приятно?
Рон раздражённо засопел, а потом выдал:
— Она водится со слизеринцами!
— И что? — спросила Гермиона. — Что плохого в слизеринцах?
— То! — Рон растерялся было, а потом вспомнил: — У них Малфой есть.
Она поморщилась:
— Ну и что? А у Гриффиндора был Уизли.
— Уизли? — Рон угрожающе раздул ноздри.
— Да, Уизли, — кивнула она. — Перси Уизли.
— Перси? — возмутился было он, а потом сник: — Да, но Перси — совсем другое дело.
— Другое? — усмехнулась Гермиона.
— По крайней мере, он не был мерзким подлым лгунишкой!
— Ты видел честных великодушных карьеристов? — поинтересовалась она. На Рона было жалко смотреть. — В общем, так. Если ты не сделаешь того, что должен, то я со своей стороны не собираюсь общаться с заносчивым снобом, неспособным держать слово.
— Это называется — истинный хозяин собственного слова, — пояснил я Гермионе. — Захотел — дал, захотел — взял обратно. Древняя, между прочим, имперская традиция.
