Открыв глаза, Курт глубоко вздохнул, наполнив легкие воздухом. Уже привыкший к тому, что спит без сновидений и тем более без кошмаров, хотел подняться, как на груди у него зашевелилась летчица. В отличие от него она любила поспать подольше, и каждый раз опаздывала на зарядку, за что получала выговор от офицера, проводившего упражнения, но в этот раз полковник решил изменить эту традицию. Растолкав девушку, он принялся одеваться, подбадривая сидевшую на кровати особу, напоминая о том, что они офицеры и должны своими поступками и действиями показывать пример младшим по званию, ловя на себе ненавидящий сонный взгляд красных от недосыпания глаз.
— А можно я буду примером хорошего настроения после замечательного сна? — пробубнила Эрика, просовывая ноги в штанины, причем одновременно, — Примером выспавшегося человека?
— Ты пойдешь на зарядку, как и все остальные, — спокойно ответил полковник, поправив майку, заправив ее в штаны, не заметив то, с каким лицом смотрела на него летчица, а именно так, будто только что перед ней появилась из воздуха говорящая обезьянка в зеленой кепке с пропеллером, станцевала ламбаду, спев при этом "We well rock you", а потом таким же чудесным образом исчезла, — И не смей спорить.
— Ну, во-первых, — фыркнула девушка, поднявшись, застегивая штаны, — Я не обязана ходить туда, куда не хочу, и если это никак не принесет мне выгоды; во-вторых, если ты думаешь, что я не делаю упражнения, то глубоко ошибаешься, я их делаю вечером, мне так удобнее; в-третьих, — застегнув пуговицу, выпрямилась, подернув бровью, — Не вижу выгоды для себя делать зарядку; и, наконец, в-четвертых, не хочу ходить на зарядку.
— Марш умываться, — проскрежетал Курт, — И ты пойдешь на зарядку.
— А то что? — прищурилась Моргенштерн; она пристально смотрела в глаза мужчине, и от бушевавшего внутри раздражения, цвет ее глаз стал более насыщенным; выждав немного, заговорила снова, — Посадишь меня в клоповник? Переломаешь все кости? Может голову оторвешь?
— Не смей так разговаривать со мной, — прохрипел полковник, прищурив глаза.
— А ты мне не муж, чтобы так со мной себя вести! — парировала Эрика, поправляя лямку бюстгальтера.
— Я твой командир! — прорычал Герцог, сверкая глазами.
— Ах, вот оно что! — протянула летчица, делая глубокий вдох, будто собиралась сейчас закричать; схватив со стула майку, прошипела, — Командир, значит... Чудно!
Обойдя полковника, девушка на ходу надевала майку, а открыв дверь, с такой силой ее захлопнула, что со стены упала висевшая там картина.
— Командир, блядь! — рычала Эрика, идя в сторону общих умывальников, — Командир! Блядь! Всего лишь командир, — если бы возможно было бы, то она бы пар и огонь из носа выпускала, а глазами метала молнии, уничтожая все на своем пути, — Командир! Да пошел... Козел он, а не командир! — пнув попавшийся на дороге камень, угодила им в стоявший у стены танк.
Шедшие навстречу или рядом солдаты, а также рабочие или же медсестры только удивленно глазами хлопали, не решаясь подойти или что-то сказать, правда, находились и те, кто улыбался, наблюдая за разбушевавшейся летчицей.
— Я тебе еще покажу командира! — бушевала блондинка, — Ты у меня еще попляшешь.
Курт, закончив отжимания, поднялся, отряхнув ладони от земли, как заметил шедшего в его сторону одноглазого с голым торсом, перекинутым через шею полотенцем. Одноглазый с довольной хищной улыбкой курил, выпуская дым изо рта, как паровоз. И чем ближе был он, тем омерзительнее была его улыбочка. Остановившись рядом, майор взял сигарету в руку, зажав ее между пальцами, с прищуром глядя на полковника, будто собирался сообщить ему какую-то очень важную новость.
— Ну и натворил же ты бед, — оскалился Рихард.
Молчание.
— Это же что нужно такого сказать или сделать-то, — хохотнул одноглазый, после сделав длинную затяжку, не сводя единственного глаза с товарища.
Молчание.
— Я, конечно, знал, что рано или поздно этот день настанет, но...
— Что ты там бормочешь? — нахмурился Герцог.
— А ты скоро сам все узнаешь, — подернув бровью, Штуббе зажал сигарету в губах, засунув руки в карманы, — Не буду портить сюрприз, — приподняв один уголок губ, деловито прошел мимо, но не далеко, заняв место на скамеечке на краю плаца, наблюдая за всеми, словно сытый кот, греясь на солнышке.
Не прошло и пяти минут, как к полковнику прибежал озлобленный офицер, который должен был оповестить всех о начале утренней зарядки, что летчица сидит в ангаре, пьет кофе, и не собирается приходить, передав, что в гробу она видела такие ранние подъемы ради упражнений. Герцог мельком глянул на сидящего на скамейке майора, тот пристально и с пристрастием следил за ним, как будто бы присутствовал на представлении в театре, потом отдал приказ о том, чтобы Моргенштерн явилась сюда. Но вскоре офицер вернулся, сказав, что летчица уже на качелях и не собирается никуда идти. Это начинало раздражать. Сидящий недалеко одноглазый будто чего-то ждал. Приказав немедленно привести сюда белобрысую, полковник добавил, если она не явиться, то он отправит ее в клоповник, но засунет уже в подвал к крысам. Первым прибежал офицер, но Штуббе заржал, увидев на заднице того след от подошвы сапога, а так как он был младше по званию Моргенштерн, то ничего не мог сделать, но как потом оказалось, офицер буквально понял приказ полковника и схватив девушку за запястье, потащил ее за собой, за что и пострадал его зад; но вскоре на плацу показалась и сама летчица. Виляя бедрами, она прошла мимо Герцога, кивнув стоявшей в стороне Айзенбах, тоже пришедшей на зарядку.
— Упражнение первое! — послышался голос проводившего зарядку.
— Давай жги! — усмехнулась, Эрика, стоя позади полковника, говоря это не сильно громко, но достаточно, чтобы услышал Рихард.
Все начали повторять упражнение. Герцог размял плечи, но тут послышался гогот Штуббе. Повернув голову, он увидел лишь стоявшую позади Моргенштерн. Та вопросительно подняла одну бровь. Нахмурившись, мужчина отвернулся от девушки. Как только Курт повернулся обратно, Эрика согнула руки в локтях, взмахивая ими, как раненый пеликан, пока остальные вращали руками, разминая мышцы. Смотря на подругу, Мария-Елена тоже смеялась, уже наслышав о том, что случилось. Над плацем снова раздался гогот одноглазого, согнувшегося пополам от смеха. Моргенштерн теперь взмахивала руками поочередно, больше пританцовывая, чем выполняя указанные упражнения; подняв согнутые в локтях руки, она крутила кистями рук, а потом и вовсе опустила их, начав немного наклоняться в стороны. Это утро начинало становиться уже не добрым для Курта, обернувшись, он увидел, что летчица, упираясь ладонью одной руки в бок, делает наклоны в сторону, вторую руку вытягивая над головой, куда наклоняется. Рихард тихо посмеивался, сидя все на том же месте. Повернувшись вперед, полковник продолжил упражнение. Как только он это сделал, Эрика начала танцевать: топнув одной ногой, потом топала второй, бесшумно хлопала в ладоши, поочередно поднимая то одно бедро, то второе, мотая головой. Айзенбах остановилась, смеясь, но стараясь, чтобы ее никто не услышал. Стоявшие рядом солдаты смотрели во все глаза. Герцог не выдержал гогота одноглазого. Резко обернувшись, он увидел, как обе девушки выполняют упражнение — разводят руки в стороны. Но стоило полковнику отвернуться, как блондинка начала танцевать по новой, но на этот раз уже изображая из себя танцора диско. Кто-то уже начал открыто посмеиваться из солдат. Курт обернулся. Эрика делала приседания, фыркнув в его сторону, демонстративно отвернувшись, показывая, что обижена. Мужчина отвернулся. И тут Моргенштерн начала танцевать вприсядку. Заржав во все горло, Рихард наклонился вперед, свалившись со скамейки. Развернувшись, полковник увидел только блондинку, смотрящую на него исподлобья, стоявшую в ожидании команды нового упражнения. Прищурив глаза, она фыркнула. Смерив ее взглядом, полковник отвернулся. Девушка сделала сначала одной рукой волну, потом — второй, а затем уже двумя, и тут же начала крутить задом, будто там вырос хвост, прокрутившись быстро на одном месте. Кое-как заняв свое место, майор засмеялся снова; и тут она начала танцевать рок-н-ролл. Стоявшие рядом солдаты присоединились к Штуббе. Выругавшись про себя, Герцог обернулся в очередной раз, но приказал летчице поменяться с ним местами, надеясь, что, хотя бы так он прекратит гогот одноглазого, хотя и не понимал ничего. Проходя полковника со спины, блондинка изображала из себя мима, то державшегося за веревку, то за стену. Со стороны скамейки раздавались стоны счастья. Пока Курт пытался понять, что с одноглазым, у которого началась настоящая смеховая истерика, сверля того взглядом. Эрика подняла одну руку над головой, ладонь второй прижав к животу, раскачивая бедрами. Смотря то на нее, то на полковника, Рихард зажал себе рот, продолжая смеяться.
— Закончили! — скомандовал проводящий физическую подготовку.
Вот теперь многие из солдат засмеялись, перешептываясь. Проходя мимо Герцога, Моргенштерн еще раз фыркнула, демонстративно вздернув подбородок.
— Должен сообщить, Алекс, — вдруг начал разговор Штрассе, когда они завтракали в дорого и со вкусом обставленном зале; чуть повернув голову, подполковник вопросительно глянул на сидевшего во главе стола генерала, — Вчера поздно вечером, когда Вас не было, — на губах мужчины появилась ухмылка, — Мне доложили, что возможно Вы сможете увидеть оберфюрера Герцога и оберштурмфюрера Моргенштерн, — заметив, как расширились от удивления глаза собеседника, Вильгельм потер руки, — Не спешите радоваться... Они еще не приехали.
— Но... как? — выдавил из себя Хартманн, забывший про еду.
— Фюрер желает увидеть новый самолет в действии, — объяснил Штрассе, взяв стакан с водой, — Приятного аппетита, Алекс.
— И Вам, Вильгельм, — улыбнулся парень, кивнув, думая о том, что сможет повидаться с друзьями.
Сидя у дома, где жил с экипажем, на скамеечке, Рихард играл на губной гармошке его любимую мелодию про Августина, а Мария-Елена и Эрика, заливаясь смехом, пели и кружились на месте, взявшись за руки. Мехвод, сидевший рядом с одноглазым, чистил сапоги, мурлыкая себе под нос, подпевая; а радист, прислонившись плечом к стене, смотрел на девушек, выпуская изо рта сигаретный дым. Радистка и летчица прыгали то в одну сторону, то в другую, ускоряясь, а когда начинали терять равновесие, останавливались, пританцовывая.
— Оберштурмфюрер Моргенштерн? — прервал задористое пение резкий и неприятный голос.
Рядом стоял высокий худощавый офицер с погонами гаупштурмфюрера, заложив руки за спину. Переглянувшись с подругой, блондинка кивнула подошедшему, давая понять, что он не ошибся, хотя внутри нее появилось неприятное чувство.
— Оберфюрер Герцог приказал сопроводить Вас к нему, — продолжил офицер все тем же монотонным голосом.
— А не сказал зачем? — спросила Айзенбах, в полном недоумении смотря на подошедшего.
— Я должен выполнить приказ, а не спрашивать, — ответил тот, переведя взгляд на радистку.
— Ладно, — пожав плечами, Моргенштерн снова посмотрела на шатенку, а потом на танкистов, махнув им, — Еще увидимся.
Кивнув на прощание, Рихард приобнял за плечи Марию-Елену, когда та села рядом, провожая взглядом летчицу, шедшую за офицером. Ему бы и хотелось сказать, что ничего хорошего из этого разговора не будет, но решил, что в этот раз, будет держать язык за зубами, тем более все и так это понимали.
— Как думаешь, что там случилось? — глазами, полными опасения, шатенка посмотрела на его лицо, надеясь, что и в этот раз Штуббе поможет.
Но одноглазый молчал, смотря вперед, ощущая на себе взгляд радистки. Не зная, как успокоить девушку, попытался улыбнуться, но вышло не очень правдоподобно, отчего мужчине стало почему-то неловко.
— Чтобы там ни было, это серьезно, — вырвалось у него хриплым голосом.
Смотря на него, Айзенбах вспомнила, как Эрику заперли в том ужасном доме, откуда часто слышались стоны и крики, и ей стало действительно не по себе. Ее взгляд стал уже встревоженным. Повернув голову к ней, майор приподнял один уголок губ, проведя костяшками пальцев по скуле девушки.
— Не переживай. Все обойдется.
— А если нет? — развернувшись к нему всем телом, Мария-Елена взяла руку Рихарда, прижав к груди; и сейчас она напоминала одноглазому одну маленькую девочку, которую он видел несколько лет назад в брошенной деревне, когда он с дивизией занял это место, та тоже смотрела на него огромными умоляющими глазами.
— Ты думаешь, твоя подружка даст себя в обиду? — попытавшись как-то разрядить обстановку, Штуббе улыбнулся, глядя в глаза, — Она черта самого может обвести вокруг пальца. Не бери все так близко к сердцу.
— Но, Рихард! — возразила Айзенбах, — Но вдруг случиться что-то такое, где она не сможет защитить себя?
Отпустив радистку, одноглазый уперся локтями в колени, свесив кисти рук, смотря перед собой. Пытаясь сосредоточиться, прищурил глаз, выискивая отдельные травинки, росшие перед ногами. Он молчал, все это время чувствуя кожей тяжелый, ожидавший ответа взгляд Марии-Елены.
— Я не знаю, что тебе ответить, — почти прошептал майор, не поворачивая головы, — Она сама знала, на что шла, когда зачислялась в войска Люфтваффе. А у "пернатых" все может быть...
В дверь постучали. Зная заранее, что этот разговор будет для него тяжелым и скорее всего долгим, Курт глубоко вздохнул, гаркнув, что можно войти. В помещение вошла летчица и приведший ее офицер. Сказав, тому выйти, полковник дождался, когда в кабинете останутся только они с Моргенштерн. Девушка стояла, выпрямив плечи, смотря куда-то вверх.
— Эрика, — подвигав челюстью, Герцог нахмурился, — Меня не устраивает твое поведение в целом. Если ты не успокоишься, мне придется принять меры, — поднявшись, он заложил руки за спину, обходя стол, — В худшем случае я буду писать рапорт о твоем переводе в другую часть. Это мое последнее тебе предупреждение, и я надеюсь, что ты послушаешь мой совет...
Блондинка обиженно надулась, сжав губы, хотя было видно, что ее переполняли эмоции, готовые вырваться в любую минуту. Он хочет избавиться от нее, не больше, — эта мысль, как ржавая игра засела в ране. На душе стало гадко; отвернувшись, лишь бы не смотреть в глаза полковнику, Эрика услышала громкий стук дверь.
— Что? — рявкнул Герцог, стоя перед летчицей, но смотря поверх ее головы на входящего.
— Оберфюрер, — быстро протараторил радист, в этот момент дежуривший в радиорубке, протягивая какую-то сложенную пополам бумагу, — Сообщение из главштаба.
Взяв листок, полковник прочел написанное, крайне удивившись; подняв брови, он сложил бумагу, поднимая голову, бросив пришедшему, что тот свободен. Вернувшись за стол, положил аккуратно сообщение перед собой, сцепив пальцы в замок. Приказ: явиться в Берлин оберфюреру Герцогу и оберштурмфюреру Моргенштерн — пилоту "Ме-262 "Schwalbe", — с экспериментальной техникой для показа боевых качеств и возможностей этой машины. Курт не мог не выполнить приказ, тем более это было от самого фюрера. Подняв тяжелый взгляд ледяных глаз на летчицу, думая о том, как ее могли вообще взять в Люфтваффе, тем более посадить на экспериментальный самолет.
