Делаем это в той же карусельной приспособе, в которой раньше донышко под платиновые тоководы обжимали, а потом и соединение с ними запаивали. Устанавливаем, включаем малые обороты и — ага, снова маски на хари, у кого есть, а у кого нет, закрыли глаза. Разогреваем хорошенько дугой и специальной откидной планочкой прижимаем на ходу, чтоб по всей окружности хорошенько пропаялось. Млять, сколько ж с ним возни, с этим "простым стеклом"!
Французу-то с его автогеном, как я уже сказал, гораздо ловчее всё это удаётся. Конечно, он и нам бы не помешал, если по-хорошему, да только автоген — это же не один только горючий газ, производство которого тоже не без своих сложностей. А надо же не только произвести, надо же ещё и хранить. Это же стальные баллоны, если и не высокого давления, то уж и не в единицы атмосфер, а минимум в десятки, и с соответствующими вентилями и пневморедукторами, это и насосы соответствующие с трубопроводами и всей сопутствующей мелочёвкой, это и крупные газохранилища, из которых те насосы тот газ в те баллоны качают. Это целая отдельная отрасль промышленности, а нас пока-что ещё с гулькин хрен, и кому у нас ей заниматься? Всё упирается в кадры. И так-то на несколько направлений каждый из нас распыляется, и один хрен всего не охватить, и прогресс у нас в результате совсем не так, как в известном нам реале идёт, а мозаичным по сравнению с тем реалом получается — где-то густо, а где-то и пусто...
Лампу наконец-то спаяли, дугу выключили, глаза разули, лампу промыли, на герметичность в воде проверили, просушили. Теоретически-то можно бы уже и воздух из неё откачивать, но практически — рано. Я ведь сказал уже о загазовывании вакуума при нагреве железных электродов? К сожалению, железо — хоть и самый хулиганистый в этом смысле металл, но вовсе не единственный. В той или иной степени они хулиганят все, да и стекло тоже вносит в это дело свой посильный вклад. От этого вакуум в лампе всегда при её работе оказывается хуже полученного при откачке воздуха, если хотя бы уж большую часть тех газов не выгнать загодя, проимитировав нагрев электродов и всего внутреннего пространства лампы, аналогичный рабочему. Тот лягушатник в индукторе это делал вроде тех, что я в индукционных печах использую. Впрочем, индукторы эти все однотипные, а вся разница только в размерах, да в дополнительных прибамбасах. Стекло — диэлектрик, и его магнитные силовые линии не греют, а электроды — металлические, так что нагрев всей лампы идёт от них, как и при её штатной работе. В принципе-то эта лампа и в таком виде работать будет, безвакуумном, просто очень хреново и очень недолго. Были в своё время и ионные лампы, на парах ртути работающие, и тоже нельзя сказать, чтобы задач своих не выполняли, если слишком многого от них не требовать, так что вполне могли бы и свою какую-нибудь экологическую нишу занять, если бы их рабочий ресурс считанных часов не составлял. От серьёзного агрегата всё-таки гораздо большая долговечность ожидается. Такая же примерно хрень и у нормальной вакуумной радиолампы в ненормальном для неё безвакуумном режиме — например, когда герметизация нарушена. Поэтому и француз тот в своём индукторе свою лампу подолгу не гонял, а буквально считанные минуты, и мы тоже так жестоко извращаться над своей не будем. Чему судьба была вылезти, то вылезло, а остальное — опять же, чему судьба окажется, поскольку идеала в природе не существует — мы и в процессе откачки повыгоняем. Так что индуктор выключаем и лампу вынимаем.
Вот и подошли мы наконец-то к этапу откачки воздуха, который, собственно, и превращает массо-габаритный макет радиолампы в радиолампу настоящую. Ну, о нашем ртутно-капельном насосе Шпренгеля я уже рассказывал? Кроме чисто производственных трудностей с изготовлением капиллярной трубки у него имеется ещё и эксплуатационный недостаток — мизерная производительность. Например, чтобы четвертьлитровый объём воздуха им откачать, не менее получаса работы требуется, и это же не просто сидеть и наблюдать, это же и за ртутью следить надо, и из нижней ёмкости в верхнюю переливать ту ртуть своевременно. Если она в верхней ёмкости кончится раньше, чем в неё новую подольют, то это же воздух в рабочую камеру опять попадёт, и вся работа насмарку — ага, эта песня хороша, начинай сначала. Реально у нас там не единичный насос смонтирован, а счетверённый — ага, четыре капиллярных трубки, о сексе с которыми я уже рассказал.
В общем, тонкую трубку нашей пока-что ещё только недолампы вставляем в гнездо рабочей камеры нашего счётверённого насоса через герметизирующие резиновые прокладки и даём отмашку обслуживающему насос рабу заливать в его верхнюю ёмкость ртуть. Всё, процесс пошёл. Ну, воды ещё поверх ртути в обе ёмкости понемногу налить желательно, дабы она ртути испаряться не давала — нехрен тут этими ртутными парами токсикоманить. Иван Грозный вон с несостоявшимся наследником-тёзкой, говорят, той ртутью как раз и натоксикоманились до полной невменяемости.
Пока ртуть капает, и человек за ней следит — перекур. У лягушатника насос не шпренгелевский, а какой-то с электромеханическим приводом, серьёзный агрегат, да ещё и, само собой, с манометром хорошим, но хрен ли ему завидовать, если толку нам от той зависти никакого? Есть и у нашего шпренгелевского агрегата своё достоинство — своего рода автоматический индикатор законченной работы. Там при достижении максимально возможного для него вакуума звук падающих капель ртути меняется, становясь "пустым", так что при некотором опыте работы с ним становится не очень-то и нужен тот манометр. Раб по звуку определит, что дело сделано, и доложит об этом. А пока — ждём-с...
Курим у входа, а пацанва тоже сбилась в кучку и шушукается:
— Лампы какие-то дурацкие! Железяка внутри большая, а светит еле-еле! — это Кайсар, судя по голосу.
— Дома у нас тонкая проволочка, а светит гораздо лучше, — поддержал его Мато, — Кому такая лампа нужна?
— Отец как-то говорил, что нашим лампам ток нужен очень большой, — это мой наследник им объясняет, — Может, эти не такие прожорливые будут?
— Так светит же плохо! — напомнил Миликон-мелкий, — Ну, почти как масляная лампа. Ну и зачем такая нужна, когда масляные есть?
— У тебя твой первый самодельный лук каким получился? — возразил Волний, — Разве лучше моего? С самого первого раза никогда и ни у кого хорошо не получается, — мы слушаем их дискуссию и едва сдерживаем смех.
— В путяге в нашей группе три бабы учились, — припомнил Володя, — Экзамен по физике сдаём, одна из них вообще ни в зуб нога, да ещё и списывать ни хрена не умеет — спалилась со шпорами. А у неё столько хвостов, что если ещё и физику завалит — звиздец, или на второй год, или вообще коленкой под жопу, и репутация у самой путяги такая, что кто из неё вылетел — уже хрен куда возьмут. Ну, физичка её пожалела, и чтоб пару ей не ставить, попыталась её дополнительными вопросами на тройбан хотя бы вытянуть. Ну и спрашивает её, для чего используются двухэлектродные лампы. А эта дурында ей — для освещения! Вот мля буду, зуб даю, так и ляпнула! — мы рассмеялись.
— Папа, а для чего тогда? — мой наследник, оказывается, всё расслышал.
— Диоды — для выпрямления тока. Я же объяснял тебе — мы с наших генераторов получаем переменный, а для некоторых работ нужен постоянный, и тогда мы с помощью диодов получаем его из переменного.
— Так это же разве диод? Это же лампа какая-то.
— Диоды могут быть и ламповыми. Наш меднозакисной — совсем слабенький, а ртутный выпрямитель — для многих случаев слишком мощный. Вот, ламповый диод как раз промежуточным будет по мощности.
— И эта лампа, значит, тоже будет ток выпрямлять?
— Ну, может и выпрямлять, если как диод её подключить. Но вообще-то это у нас триод — три электрода, а не два. Он для связи нужен — с ним более дальняя получится, чем наша. Если все три электрода подключить, то будет как триод для связи работать, а если сетку — спиральку вот эту проволочную — не включать, то будет как диод работать, для выпрямления тока, — мы ещё и сами не решили, будем ли производить диод, то бишь модификацию этого же триода, только без сетки, или уж гнать ради унификации одни только триоды, но использовать их в разных режимах — по реальным потребностям. И у того варианта свои резоны есть, и у этого...
— У кузнеца тоже раскалённая докрасна железяка светится, — добавил Серёга, — Но это же не значит, что он нагревал её ради этого свечения.
Потом раб доложил о завершившемся процессе, и мы пошли доводить начатое до конца. К лампе подключили провода, замкнули цепь, она снова засветилась — в самом деле, где-то на уровне античной масляной. Раб ещё ртути наверх подлил для продолжения откачки — уже не воздуха, а выделяющихся из электродов и стекла газов. Минут десять мы откачивали их, после чего — ага, маски на хари, безмасочным зажмуриться. Терпите, это — уже последний раз. Запаиваем дугой тонкую трубку у самой колбы, чтобы "пипка" была поменьше, после чего "пережигаем" и отделяет готовую лампу. В процессе её отпайки из стекла один хрен выделяется сколько-то газов, ухудшающих вакуум внутри колбы, для поглощения которых по современным технологиям нутро колбы чем-то слишком хитрым для нас покрывают, но нам это не по зубам, и с неизбежным злом приходится мириться. Подключаем к простейшей схемке для проверки — работает! Скорее всего, похуже, чем у того лягушатника, так что ни о каких "догнать и перегнать" тут и речи нет, но на хвоста мы французу таки сели. Скажи-ка, дядя, ведь недаром?
Пацанва, конечно, не понимает и десятой доли происходящего. Для неё голос из динамика с динамиком же и связан, а стекляшка с её тусклым свечением — вроде как и сама по себе, и хрен их знает, этих больших дядек, чего это они возятся с ней, как с эдакой волшебной лампой Аладдина, когда надо просто динамик включить? Да, кстати, джинна арабского знакомого ни у кого нет? Что значит "нахрена"? Вот в эту лампу его поселить, конечно! За те затраты и за весь тот геморрой, в которые она нам обошлась, в её комплект просто обязан входить и исполняющий хозяйские хотелки джинн, гы-гы!
Я уже упомянул, кажется, что электродуговые радиостанции даже при хорошо отлаженной стабильной дуге только на низких несущих частотах работают, то бишь на длинных волнах? А это — если о дальней связи говорить, а не в пределах античного города — и антенны монструозные, и мощность сигнала им под стать, потому как затухает он на длинных волнах самым бессовестным образом. Компактная корзиночная антенна — тоже далеко не на все случаи жизни панацея. Направленная она — если не развёрнута точно на источник сигнала, то хрен его на неё поймаешь. Это с нашими городскими домашними радиотелефонами мы приспособились, поскольку местоположение всех остальных весьма немногочисленных аппаратов известно, и "азимут" на каждый из них засечь и разметить проблемы не составило. А что прикажете делать в открытом море, где своё собственное местоположение нестабильно и точно неизвестно, и хрен его знает, в какой точно стороне тот передатчик стационарной наземной радиостанции? Ламповая же аппаратура даже при всех её недостатках позволяет уже и на высоких частотах работать, то бишь на коротких волнах. Это уже и антенны совсем другие, и мощности, и регулировка несущей частоты с её точной настройкой, и сама несущая частота постабильнее, чем у дуги — и всё это даёт вот эта вот невзрачная стекляшка с железяками и вакуумом внутри...
— Папа, а можно мне твою новую трубу на прогулку взять? — попросил Волний.
— Я же тебе свою старую отдал.
— Ну папа, ну в неё же плохо видно!
Я ведь рассказывал, кажется, хоть и давненько уже, как мы навигационными приборами оснащались — ага, перед нашим с Васькиным первым плаванием за океан? Я ж из-за чего тогда секстан забраковал в пользу простейшей архаичной астролябии? Вот как раз из-за оптики, на тот момент для нас непосильной. У нас и труба-то тогда только одна была — ага, вот эта самая, в которую моему наследнику теперь "плохо видно". Правильно, и я бы тогда от лучшей не отказался, да только где ж её было взять, лучшую-то? Теперь вот только мы и вышли на тот уровень, когда "простое стекло" становится уже ну хоть более-менее приемлемого качества. В смысле, и для оптики какой-никакой, пусть и ни разу не цейсовской, но уже функционабельной. Та же подзорная труба, тот же секстан, те же приборные стёкла на компасах и часах. Да даже и простые как три копейки песочные часы имеют смысл лишь тогда, когда за пересыпающимся в них песком можно СЛЕДИТЬ. Вот поймали мы, допустим, в открытом море сигнал точного гринвичского полудня, а до местного, который ещё впереди, как прикажете ту самую разницу во времени определить, по которой и вычисляется долгота? Маятниковые часы с гирьками на цепочках с морской качкой не дружат, так что вся надежда на песочные, а значит, на "простое" стекло, сквозь которое надо увидеть последнюю упавшую песчинку и не прозевать момент её падения. То же самое, как уже сказал, касается и ламп — и радиоламп, и ламп накаливания, то бишь чисто осветительных. И осмотреть их визуально в случае каких-то неполадок, и свет от лампы в прозрачной колбе уж всяко получше, чем из мутного античного стекла...
— Что ты там такого интересного рассчитываешь увидеть, что тебе это нужно во всех мельчайших подробностях разглядеть? — спрашиваю спиногрыза.
— Ну папа, ну ты же сам как-то рассказывал, что по законам природы большие жуки летать не могут, но как-то летают. Вот мы и хотим рассмотреть получше, как они это делают, — ага, хорошая попытка.
— И ты успеешь вести трубу за жуком со скоростью его полёта?
— А мы его сперва поймаем и будем смотреть, как он взлетает, — смотри-ка, они неплохо подготовились.
— А разве большая лупа для этого не удобнее?
— Ну папа, ну мы же не одних только жуков смотреть будем. Мы же ещё и за дельфинами в море хотим понаблюдать, — о, вот это уже теплее, это уже почти ва-банк, можно сказать, поскольку я ж и его знаю как облупленного, и по себе тоже прекрасно знаю, весь же в меня как-никак, и я прекрасно понимаю, что врёт, и он тоже понимает, что я понимаю, и я понимаю, что он понимает, да и вообще, в конце-то концов, сколько ж можно издеваться над пацаном?
— Ну, раз за дельфинами — да, тут очень хорошая труба нужна. Держи, — и ключ от ящика, где труба заперта, ему протягиваю, — Смотри только, не раскокай мне её.
— Ну папа, ну я же всё понимаю! Спасибо! — и вся стайка пацанвы с довольным галдежом бежит за столь нужным им агрегатом, а я посмеиваюсь им вслед, потому как тоже всё понимаю. А то я не знаю, прямо, за какими это такими дельфинами они в море понаблюдать намылились! За дельфинихами — так точнее будет. Аглея прихватила в эту поездку почти весь свой ближайший выпуск школы гетер, который регулярно в одно и то же время водит на море купаться — в укромном месте, но пацаны его давно разведали...
— Кстати, и с бурой можно оптическое стекло варить не хуже этого свинцового хрусталя, — заметил Серёга, — Больших месторождений я тебе, конечно, не обещаю, ну так нам же и не миллионами штук эту оптику производить.
