— А он и на хрен не нужен — людям, по крайней мере. Он просто есть, потому как не может не есть. Хочется вот упёртым монотеистам, чтоб было единое божество — нате вам аж целое сверхбожество, о котором мы давно знаем и без вас, понаехавших тут. Знайте и чтите и отгребитесь от нас. А молиться — это не к нему, а к нормальным богам, которые на то и существуют, то бишь явлены людям в понятном им обличье, чтобы им было кому поплакаться о своих невзгодах, а кто умеет — и пошаманить по своим мелким надобностям. Громовержец, например, грекам в виде Зевса явился, римлянам — в виде Юпитера, балтам — в виде Перкунаса, германцам — в виде Тора. А отличия между ними только обычаями народов и обусловлены — что ожидали жрецы-прорицатели узреть, то им эгрегор и явил, и нехрен тут на зеркало пенять, если собственная рожа кривая. А посему и храмы с алтарями и статуями им воздвигнуты, чтобы молиться было легче и удобнее, и жрецы-профессионалы при них, чтоб пошаманить для неумехи, а кровавые жертвы на тех алтарях — ну, у кого такой обычай принят, те их и приносят, а так вообще-то и зёрнышко благовонное воскурить на жертвенном огне вполне достаточно, потому как боги не мясом питаются и не хлебом, даже не дымом, а энергией эмоций молящихся им людей. А жратва или звонкая монета — ну, жрецы ведь ни разу не боги, и им тоже есть и пить надо, и кому нужно, чтобы они ему подшаманили — должен платить, как и за любую другую работу. И не надо делать из этого какой-то там сакральной тайны — ничто человеческое не чуждо и служителям культа.

— Ну так это же обыкновенный политеизм по сути дела получается, — заметила Юлька, — Ну, продвинутый, конечно, уже не совсем языческий, а с эдакими притязаниями на всемирность — я даже затрудняюсь, как его и охарактеризовать. В чём-то неоплатонизм Плотина напоминает, в чём-то — пантеизм...

— Да хоть горшком назови, только в печь не суй, — прикололся я.

— Но как это может примирить античный политеизм с христианством?

— С ВМЕНЯЕМЫМ христианством — элементарно. Обожествляет, скажем, секта Свидетелей Иисуса своего распятого пророка — ну и какие проблемы? Ставим Распятому храм со статуей и алтарём, выделяем толковых и образованных жрецов, принимаем его в пантеон ипостасей Единого и "трудоустраиваем" в нём, чтоб не болтался там как хрен в проруби и не маялся всякой хренью от безделья. Бог справедливости, допустим, или там бог нравственности — на чём там эти его адепты сильнее сдвинуты по фазе, ту профессию ему и назначаем. Всё, прописан Распятый в пантеоне и НАШИМИ профессиональными идиологами обеспечен, и понаехавшим всяким здесь — уже ни разу не тут. Хотите своего Распятого чтить — вот вам для этого специально отведённое место с готовым храмом и духовенством, ведите себя хорошо, и с вами будут обращаться нормально. А вот если кто руками водить приехал в качестве профессионального идиолога, то — просим пардону, но вакансий нет. Появится — объявим, но придётся подтвердить квалификацию на экзаменах в Академии Культа — вон её здание, а вон в том крыле — приёмная комиссия, поступление — на общих основаниях. Но паранормалов-чудотворцев у нас и своих хватает, так что там конкурс будет приличный, и кто не поступит — сам виноват, по способностям надо себе профессию выбирать. А кто хулиганить приехал — лучше сразу заворачивайте обратно, потому как безобразников накажем больно и тех, кого не вздёрнем высоко и коротко, один хрен вышлем обратно в Империю — ага, на повторный педагогический курс любви к рабовладельческому имперскому отечеству и к олицетворяющему его императору. Не хотите — извольте вести себя хорошо, дисциплину не баловать и порядок не хулиганить. Императора римского здесь чтить не заставим, это и без вас есть кому, в особые дни это у нас сам царь делает от лица всего государства, а ваше дело — просто поприсутствовать для приличия вместе со всеми, потому как это вам не религия, а политика. Римского патрона нашего государства надо уважать — как патрона, а не как личность, если кто не въехал. И богов нашего государства тоже извольте уважать, как и мы вашего Распятого уважили, а кого это не устраивает — лучше сразу заворачивайте оглобли обратно...

— То есть, сепарация христиан по готовности к разумному компромиссу?

— Естественно. Нахрена ж нам невменяемые фанатики? Пущай их в Империи в ходе гонений геноцидят, как оно и было в реале, а нам нужны такие, с которыми можно варить нормальную кашу. Собственно, как раз с такими в основном и Константин свой Никейский собор организовывал, на котором по сути дела компромиссами церковный клир и объединили, отлучив только совсем уж упёртых. Так это когда было? Когда тон задавал фанатичный Восток, и образованные греки благодаря поддержке Константина хоть как-то сдержали кипение говна. А представь себе самое начало — Свидетели Иисуса повсюду загнаны в катакомбы, и речь идёт о самом выживании их общин — ага, только о господстве своей веры им там ещё и помышлять в таких условиях, и тут вдруг у нас им предлагается нормальное легальное встраивание в социум. Да предложи им тогда то же самое Империя — думаю, добрая половина согласилась бы с удовольствием. И заметь, как раз те, на кого впоследствии и опёрлась уже христианская Империя — бузотёров-то она и опосля продолжала гнобить.

— Ну, хорошо, у нас — понятно. Человек ищет, где лучше, а лучше, чем у нас, во времена гонений не будет нигде. А в Империи? Там-то ведь вряд ли удастся продавить такой сценарий.

— В Империи — однозначно нет. Слишком много тупых фанатиков на Востоке и слишком упёрта сама имперская власть. Можно только сдвинуть баланс в нужную нам сторону ко временам Константина — за счёт того, что как раз наше духовенство благодаря легальности и окажется самым образованным и самым респектабельным, куда там грекам, и при его поддержке позиции греков окажутся сильнее, чем были на Никейском соборе в реале. Нам ведь что на самом деле нужно? Чтобы сформированная на нём ортодоксальная церковь отмежевалась от иудаизма и отвергла неприемлемый для нас, но лоббируемый семитами Ветхий Завет, а вместо него приняла то Писание, которое разработаем мы на нормальный антично-философской лад в подходящем для нас духе. Это, конечно, вызовет на Востоке оппозицию посильнее реальной, но оппозицию маргинальную, а совсем не ту респектабельную, на которую будет готов опереться Константин. Ну, репрессирует он в результате особо упёртых психов — туда им и дорога. Это, тем более, усилит наше влияние и поспособствует либеральному отношению ортодоксальной церкви к нашему испанскому вольнодумству, что нам в конечном итоге и требуется.

— Ты думаешь, церковь на это пойдёт?

— Ну, в реале же пошла, причём, уже после пятисот лет своего господства. Не в таких масштабах, конечно, но всё-таки.

— Ты о чём?

— Так называемое "неполное" крещение викингов в Северной Европе, когда язычник принимал Распятого в свой пантеон, но не отрекался от старых богов — реально было. Упоминалось в исландских сагах...

— Да, вспомнила — было такое.

— Ну так а чем тот вариант, который я предлагаю, отличается от того реального "неполного" крещения?

— Принципиально — ничем, согласна. Но о масштабах ты и сам сказал — там это было в индивидуальном порядке, хоть и со многими, а главное — церковь шла на это как на ВРЕМЕННУЮ меру в расчёте на последующую культурную ассимиляцию детей и внуков таких полуязычников. А ты сейчас говоришь о лояльности церкви не к отдельным людям, а к целому полуязыческому социуму немалой численности и на неопределённо длительный срок — это ведь разные вещи.

— Так ведь и ситуёвины тоже заметно разные. Там — пятьсот лет безраздельного господства, которое как-то не располагает к компромиссам, тыл надёжен, и единственная угроза — только с фронта, от тех самых викингов, которые как раз и нейтрализуются легче и бескровнее через компромисс. А тут — Запад, на котором позиции христианства гораздо слабее, чем на Востоке...

— Ну да, и Юлиан Отступник заявится в Константинополь из Галлии и во главе по большей части языческих галльских легионов...

— Вот именно. При этом и Восток, хоть и христианский уже в основном, но не так уж и един — секты клюются меж собой так, что только пух с перьями во все стороны. Собственно, против Юлиана-то они и объединились в конце концов — ага, на какое-то время. Потом снова рассобачились так, что даже о преследовании последних язычников забыли — только Юстиниан и спохватится...

— Причём, знаешь, в чём прикол? В евонной Феодоре. Она же монофизитка, и церковь всё время будет тыкать Юстиниана носом в её ересь, и он тогда, чтобы церковь задобрить, на последние остатки язычества ополчится — это для него легче окажется, чем Феодору урезонить...

— Ага, читал, что она временами вертела им, как хотела — величие величием, но реально клоун был ещё тот. Но — хрен с ним. Короче говоря, Восток яростно грызётся и объединяется только перед общей угрозой, а на Западе всё ещё полно язычников, и с этим церковь вынуждена считаться. Вдобавок, варвары у границ — тоже язычники и ариане, уж всяко не дружественные ортодоксальному христианству. Ну и кем имперской церкви в таких условиях предпочтительнее иметь наших "не полностью крещёных" — друзьями или врагами? Если друзьями, то надо, хоть и скрипя сердцем, но всё-таки признавать и наших "тоже типа добрыми католиками". А признав — будет уже на этом и стоять, потому как не признаваться же потом в своей же собственной неправоте, верно? Для церкви такое — сама понимаешь, никак не можно. Церковь всегда права — ага, по определению.

— Нет, ну тут-то я, Макс, не спорю — если обтяпать всё именно так, то это очень даже МОЖЕТ прокатить. Но ведь не навечно же. Восток есть Восток, и мне кажется, он потом всё равно своё возьмёт.

— А нам и не нужно навечно. Нам до времён Феодосия хотя бы, а он и сам будет с Запада, и вообще из Испании — как говорится, парень свой.

— Ну, если так... Как ты думаешь, кстати, в этом случае разрушение Серапеума и погром Библиотеки можно предотвратить?

— Боюсь, что вряд ли. Сама же говоришь, Восток есть Восток, так что эту кость ему бросить фанатикам, скорее всего, придётся. Думаю, что вряд ли он и в реале был от этого в восторге — заметь, запретил-то он только ПУБЛИЧНОЕ отправление языческих культов, а о домашних алтарях ни единым словом в своём эдикте не заикнулся — выходит, что пожертвовал тем, чего спасти не надеялся, чтобы спасти то, что ещё можно. Увы и ах, но политика — это искусство возможного...

— Похоже на то. Ну а дальше?

— А дальше, если нам удастся сохранить основной ход исторических событий, то Империя разделяется. На Востоке, по всей видимости, фанатики возьмут верх, и я не исключаю, что и свой Ветхий Завет на своём очередном церковном соборе они в Библию включат, выбросив НАШЕ Писание, то бишь восточная церковь снова станет никейской известного нам реала. Но то будут уже византийские проблемы, наших потомков вплоть до Юстиниана не шибко волнующие, потому как наши-то ведь останутся с Западом, а Запад послабже, и ему дружба с нашими будет гораздо важнее...

— Так это что же тогда получается, церковный раскол?

— Да, если на Востоке изменят Библию, то это однозначно раскол, и главное — по вине Востока, а не "нашего" Запада. Оттуда, если дела таким манером сложатся, глядишь, ещё и учёные греки как тараканы на Запад побегут...

— А смысл во всём этом какой? — поинтересовался Васкес.

— Смысл — в максимальном сохранении античной культуры как стартовой базы Ренессанса, в который в нашей реальности и должна плавно перетечь Античность — ну, у нас в Испании, — пояснил я ему, — И путь к этому я вижу в так называемом "неполном крещении" социума наших потомков, при котором христианство не вытесняет старых античных культов и не уничтожает их, а встраивается в новый пантеистический культ вместе с ними. Если мы добьёмся того, чтобы христианская церковь, будучи частью этого общего культа, относилась лояльно и терпимо к ДЕЙСТВУЮЩИМ храмам античных богов и к их статуям, включая и те, что в стиле "ню", то какие тогда у неё смогут быть, тем более, претензии к СВЕТСКОМУ античному искусству?

— Гм... Получается, что никаких. Откуда им тогда взяться?

— Вот и я тоже так думаю, что не должно бы их тогда возникнуть. Но пример скульптуры я сейчас привёл тебе просто как самый наглядный — если в обрядах перед статуями античных богов христиане не будут усматривать идолопоклонства, да и сами будут охотно совершать свои собственные обряды перед статуей Распятого — это, сам понимаешь, будет уже показатель. Вряд ли у них тогда будут и серьёзные претензии к "языческим" книгам — особенно, если и их собственное Писание будет иметь нормальную античную основу вместо иудейской. И кстати, многие античные библиотеки расположены при храмах, так что спасая храмы, мы спасём и библиотеки. Если в "нашем" христианстве не получит признания это пустынное отшельническое монашество с его неизбежной при таком образе жизни грязью, то мы спасём и античную чистоплотность — что хорошего в этой "святости" через грязь и вшей? Разве в них путь к "чудесам"? — я сконцентрировался на пепельнице и передвинул её по столешнице на пару ладоней телекинезом, — Да и разве в святости тут дело? Я сильно похож на святого? Просто кому-то это дано, кому-то нет, и это определяется индивидуальной генетикой, и абсолютно незачем этим религиозным морализаторством наводить тень на плетень — ханжество это самое натуральное. Ну и наука наконец, о которой мы уже говорили — не подходит "нашему" христианству такое Писание, в котором прописаны антинаучные догматы — эту мину из-под мировоззрения наших потомков надо убирать однозначно...

— Значит, я правильно поняла, что ключевым фактором должна стать замена известного нам Ветхого Завета каким-то другим Писанием от нас? — вернулась Юлька к технической сути вопроса, — И что мы должны предложить взамен?

— Правду, только правду и ничего кроме правды, — хмыкнул я, — Раз уж тёмные массы не в состоянии обойтись без религии — приходится и нам рожать очередной опиум для народа, но нам ведь не нужно, чтобы научные открытия опровергали религиозные догматы и этим сталкивали науку с религией лбами? Вот и не будем халтурить как те же Моисей с Эхнатоном. Послезнание наше на что?

— Значит, сотворяем мир по последнему слову современной физики? — спросил Серёга, — Через Большой Взрыв?

— Ну, вроде того. Только вкратце, конечно, и с учётом того, что многие моменты спорные, и их надо как-нибудь обтекаемо. Взрыв, например, как я читал, был не совсем таким, как мы его стереотипно представляем...

— Да, не из одной точки, а сразу по всему объёму.

— Вот-вот. Поэтому термин неудачен, и "взрывать" Вселенную я бы не стал.

— Вы уже прямо в такие дебри лезете? — поразилась Юлька.

— А иначе нельзя. В Писании не должно быть противоречий с тем, что потом понаоткрывает наука, а она ведь такая, она понаоткрывает, гы-гы!

— Ну так и начинай тогда, что ли? Итак, вначале было Слово, и это было слово Макса, — схохмила эта оторва, да ещё и тем же менторским тоном, которым и Книгу Бытия нам зачитывала, так что мы все, конечно, сложились пополам от хохота.