— Ага, и слово это было ни разу не "бог" — я уже объяснял, почему. Пока пущай будет Абсолют для черновика, а ближе к телу уже будем посмотреть. Так, Юля, погоди записывать — какое в звизду Слово, когда наш Абсолют бесплотен, и ему произносить то Слово абсолютно нечем, да и незачем, потому как некому? Он один пока-что ещё во всей Вселенной, даже марсианских зелёных человечков — и тех ещё ни хрена нет. Вот так и палятся идиологи на всякой необдуманной толком хрени — халтурщики, млять! — наши заржали, — Так, Велия, ты сдвинься чуток позади меня, и когда меня будет заносить на поворотах, повторяй мне в ухо "Помни, что ты всего лишь человек", а то в натуре тут забронзовеешь с вами, — наши снова заржали, — Ну, теперь, раз уж напросились — развесьте ухи и слухайте сюды:
"Вначале была Великая Пустота, но в ней была заключена и вся материя сего мира, и иная, так и оставшаяся в ней. И была вся Великая Пустота пронизана Духом Абсолюта, как пронизана вся Вселенная им и ныне, ибо вся она и есть Абсолют. И не чужды материя пустоте, а пустота материи, ибо перетекает одно в другое."
— Та самая "клокочущая пустота" Гумилёва? — припомнила Юлька.
— Ага, и она тоже. И плюс к ней "Теория физического вакуума" Шипова, по которой все элементарные частицы — это поляризованное состояние вакуума.
— То есть между ними — ну, между веществом и вакуумом — нет антагонизма?
— По Шипову получается, что никакого. О "клокотании" вакуума, то бишь о постоянном рождении пар "частица — античастица" и их аннигиляции Гумилёв уже знал, открытие это не такое уж и новое, а до шиповского труда он не дожил. Выкладки Шипова, особенно эти его "торсионные поля", конечно, не бесспорны, но это, по крайней мере, попытка навести хоть более-менее вменяемые мосты между традиционной физикой и той же самой паранормальщиной, которой так любят "опровергать" науку всевозможные "истинноверующие". Прав Шипов или нет в тех или иных частностях, это уже детали, и редко когда какой первопроходец совсем уж ни в чём не ошибается, но в общем и целом направление, скорее всего, правильное. В науке ведь как? Корифеи до конца своих дней держатся за своё, на чём диссертации защищали и степени получали, и новое получает признание только с новыми корифеями, сменившими вымерших старых.
— А новатора всегда можно безошибочно отличить от прочих по густой щетине стрел в его спине, — добавил Серёга, — Как же простить святотатцу то, что посмел оказаться умнее других, да ещё и аж целого общества?
— Ага, для обезьян — немыслимо. Да и хрен с ними. Для нас тут важен как мост для включения паранормальщины по мере её изучения в нормальную физику, так и то, что вещество и вакуум едины и уже в силу этого не могут быть ни Добром, ни Злом, как бы ни хотелось каким-нибудь антисистемщикам наклеить на них свои морализаторские ярлыки и противопоставить их друг другу. А хрен им не мясо? Жизнь не добра и не зла, а просто такова, какова она есть, и нематериальный мир едва ли лучше — с чего бы это, если такая же материя содержится и в "пустом" вакууме?
— Скрытая масса или — она же — "тёмная материя"? — сообразил Серёга.
— Ага, она самая. Вкупе с этими "клокочущими" частицами. Ну и параллельные миры заодно уж до кучи.
— Макс, хорош отвлекаться! Начал творить мир, так твори дальше! — вернула на грешную землю Юлька.
— Творца нашла, млять! — я обернулся к Велии и приложил ладонь к уху.
— Помни, что ты всего лишь человек! — сообщила мне супружница, хихикая.
— Ага, смутно припоминаю, что и в натуре. Едем дальше:
"И стало угодно Абсолюту, чтобы Великая Пустота высвободила небольшую часть содержащейся в ней материи, и заклокотала Пустота, и высвободились из неё мельчайшие частицы. И стало угодно Абсолюту, чтобы материя была упорядочена, и дал он ей законы её существования, как познанные нами уже, так и ещё не познанные. И всё во Вселенной с тех пор совершается по этим законам, и ничто в ней не совершается вопреки им. И стали сгущаться скопления частиц материи, повинуясь закону взаимного тяготения, и породили они ту материю, которая привычна нам, и начали во Вселенной зажигаться звёзды, и закрутилась вокруг них остальная материя, и стали сгущаться из неё планеты. И стало звёзд с планетами такое множество, что некогда было Абсолюту упорядочивать их все самому, и осенил он их своим Духом, дабы породить на них Жизнь. И где сложилось всё так, чтобы Жизнь могла зародиться, она зародилась, и была среди таких планет наша Земля, вертящаяся вокруг Солнца, которое суть такая же звезда, как и те далёкие от нас, что светят на небе ночью. Луна же, чей свет ночью для нас ярче звёздного, вертится вокруг Земли и отражает на неё солнечный свет, ибо своего не имеет, и есть подобные же спутники и у других планет, и нет в том никакого чуда, ибо всё это согласно и покорно законам Абсолюта. И сложилось так, что сделалось жарко внутри Земли, и начал этот жар извергать расплавленный камень, как и поныне делают это огнедышащие горы. И раскалывалась земная поверхность, и вздымались горные цепи, и скапливался над ними в облака извергнутый землёй водяной пар, и изливалась из них дождями вода, текла по земле реками и скапливалась в низинах морями и окевнами. И растворялись в воде соли земли и испарения огнедышащих гор, и били в неё из облаков грозовые молнии, и зарождалась в морях и океанах Жизнь. И не была она неизменной, ибо менялась Земля и менялись её моря, и приспосабливались живые твари к этим переменам, повинуясь законам естественного отбора. И приспособились одни из них питаться водой, воздухом и солями, и стали они растениями, а другие начали поедать их, и стали они животными, и менялись со временем и те, и другие. И продолжалось это миллиарды лет, и громоздились на земле новые горы, и разрушались старые, и углублялись одни моря, и мелели другие, и тесно становилось в них живым существам, и начали они обживать сушу, и менялась их жизнь, и менялись они сами. И какие-то из них остались простыми, а какие-то стали сложнее, и стал в них сильнее проявляться разлитый по всему сущему Дух Абсолюта, и зародились в некоторых первые проблески сознания, и начало оно тоже влиять на живые существа и на их развитие, и длилось это многие сотни миллионов лет. И возвышались новые горы и острова в морях, и раскалывались и раздвигались в стороны материки, и образовывались между ними новые моря, и высыхали старые, и сползали с горных вершин льды, и падали с неба кометы и камни..."
— Камни с неба падать не могут, потому что никаких камней на небе нет. Если бы они там были, то они бы давно уже все попадали, — дурашливым тоном изрёк Серёга, — И между прочим, это вам не какой-нибудь церковный мракобес сморозил, а тогдашнее научное светило — сам Лавуазье в 1772 году, и его вывод приняла и одобрила Парижская Академия наук.
— Ага, понял, спасибо. Добавляем:
"... ибо не вся материя Вселенной сгустилась в звёзды и планеты с их лунами, а часть её собралась в камни и кометы, что летают свободно по ней, пока не притянет их к себе небесное тело помассивнее."
— Ты, значит, даже теорию эволюции Дарвина в Священное Писание запихнуть решил? — прикололась Наташка.
— А что нам остаётся, если этот зловредный старикан имеет гнусную привычку то и дело подтверждаться? Раз уж его от этого хрен отучишь, так пущай заодно и Писание нам подтверждает — ага, к вящей славе Абсолюта. Времени мы ему на это тоже выделяем вполне достаточно, чтоб успел и не запыхался, а то повадились тут некоторые кошерные товарищи вроде Моисея, понимаешь, мир и жизнь на нём за неполную неделю сотворять. Говорю же — халтурщики, млять, бессовестные, — и мы рассмеялись всей компанией.
6. Философия.
— И что же это во мне такого неправильного? — спросила Аглею по-гречески её собеседница, тоже довольно эффектная брюнеточка, которую мы видели впервые.
— Да я и сама не поняла, что Юлия имела в виду, — ответила ей бывшая гетера, — И кажется, она сказала не "неправильная", а "не такая".
— И при этом ещё и улыбалась. Шутка это, что ли, какая-то?
— Похоже на шутку, но её смысла я не уловила...
— А о чём вы при этом с Юлей говорили? — поинтересовалась Велия, когда мы вышли с ней к ним на балкон.
— Да ни о чём ещё даже и не успели, — ответила Аглея, — Я только представила ей Клеопатру...
— Клеопатру?! — мы с супружницей переглянулись и расхохотались.
— Ну да, это Клеопатра Милетская, она из прошлогоднего выпуска коринфской Школы гетер. И что в этом смешного?
— А Юля точно сказала "не такая"? Может, "не та"?
— Правильно, вспомнила — "не та"! Именно так она и сказала!
— Ну так правильно сказала — на самом деле не та, — хмыкнул я, — Но переживать из-за этого никчему — оно, пожалуй, и к лучшему.
— А которая тогда — та? — озадачилась милетянка.
— Та — в Египте, в Александрии.
— В Александии? Что-то... Гм... Постой — это Сирийка, что ли? — так в Гребипте прозвали — за глаза, конечно, попробовал бы только кто в глаза — Клеопатру нумер Один, супружницу нынешнего Птолемея Эпифана, и правильно в общем-то прозвали, потому как сирийка и есть — дочка покойного Антиоха нумер Три.
— Ну да, кем же ей ещё быть-то? — я не стал распространяться, что эта Клеопатра нумер Один, Сирийка которая, хоть и "уже из тех", но всё-таки тоже не Та Самая, которая "и Цезарь с Антонием", потому как у той будет инвентарный нумер Семь, и прозвана она будет Филопаторшей. Но все они, начиная со Второй, вот от этой Первой пойдут, которая Сирийка. А посему, хоть она и не Та Самая, но для вот этой ейной тёзки будет просто Та. Хватит с ней и этого, потому как она и сама ни разу не та, и форма допуска к информации под грифом у ней тоже ни разу не та.
— А почему это к лучшему? — поинтересовалась та, то бишь Не Та.
— Ну, во-первых, Та — всё-таки царица, а иметь дело с царицами всегда тяжело, — включилась и Юлька, как раз освободившаяся от хлопот со слугами, — А во-вторых, тебе и самой вряд ли захотелось бы быть похожей на неё, — наша историчка продемонстрировала медный гребипетский обол из коллекции — с чкеканным профилем Сирийки, на котором чётко просматривались и "слишком греческий" нос, и двойной подбородок. Показывает гостье Сирийку, а нам подмигивает — мы-то видели на её аппарате фотки и Той Самой. В смысле, фотки монеты с ейным профилем и ейного же скульптурного портрета — ага, с таким выдающимся "кавказским" шнобелем, что по сравнению с ней и вот эта нынешняя Сирийка ещё очень даже ничего...
— Не красавица, конечно, — констатировала Клеопатра Не Та, — Но за царство и я бы уж как-нибудь смирилась с такой внешностью.
— Боюсь, что царство ей дали всё-таки не за внешность, — заметил Серёга, тоже как раз высвободившийся от принятия и размещения новых гостей, — За такую внешность я бы царства точно не дал.
— Я тоже столько не выпью, — поддержал я, — За осмотрительность ей царство, скорее всего, досталось. Она была ОЧЕНЬ осмотрительна в выборе своих родителей.
— Ты говоришь прямо как орфики и пифагорейцы, которые верят во множество жизней одной и той же человеческой души. Ты разделяешь их учение?
— Ну, не до такой степени. Считать, что человеческая душа может воплотиться и в животном и на этом основании не есть мяса — это уж чересчур. А если кто-нибудь вдруг придумает, будто человеческая душа может воплотиться и в рыбу, так что же нам тогда, и рыбу больше не есть?
— А если серьёзно?
— Я разделяю учение о карме и перерождениях в соответствии с наработанной кармой, но не думаю, чтобы несовершенные люди перерождались в животных — для этого вполне хватает и людей с неблагополучной судьбой. Хотя — это заблуждение индийцев и перенявших его у них орфиков с пифагорейцами я понять тоже могу. Судя по тому, какие глупцы иной раз встречаются среди людей, нетрудно предположить, что в прежней жизни их души обитали в баранах, — милетянка с Аглеей расхохотались, — И если, предположив и не найдя резонных возражений, принять это как истину, то почему бы тогда не посчитать верным и обратное? — тут уж мы поржали всей компанией.
За столом, конечно, все не на ложах развалились, а расселись — даже в элитных инсулах комнатам далеко до настоящих залов, но у нас ведь и не официозный помпезный пир, даже не греческий симпосион, а так, неофициальный междусобойчик "по простому", на которых и те же рафинированные греки нередко насыщаются сидя, так что места всем хватило с запасом, и никаких неудобств никто не испытывал. А компания собралась, надо отметить, представительная, хоть и без Фабриция, который зашился с государственными делами, и без Васькина, который был занят расследованием очередной обезьяньей бузы кое-кого из "блистательных". Да и другая у нас тут сейчас специфика, и основные гости — ей под стать. Обе гетеры, например, как бывшая, так и новенькая, ни разу не по млятской специализации приглашены, а как весьма хорошо образованные и по части культа жрицы греческой Афродиты. Финикиянка Телкиза — тоже не кто ни попадя, а верховная жрица финикийской Астарты. Ну и турдетанка Вирия — правильно, чужие здесь не ходят — тоже их коллега, то бишь верховная жрица турдетанской Иуны, которая тоже не бездельничает, а работает по той же самой специальности. Несколько выбивается из этого божественного профсоюза жриц любви Ретоген, верховный жрец Нетона, но и он приглашён не просто так, а по поводу — всё-таки главный бог на Турдетанщине, и без его служителя культовые вопросы решать — не по понятиям было бы. Да и с ним кое-что заранее обсудить надо, чтоб не было потом дурацких дрязг по второстепенным вопросам, в которых тонет суть...
— Я всё-таки не понимаю, для чего у входа в НОВЫЙ храм Иуны установлены СТАРЫЕ статуи, — рассуждала Клеопатра, — Если уж вы обновляете культ, объединяя её с Афродитой и Астартой, то разве не должна новая богиня и выглядеть по-новому?
— По-новому — это как? — насторожилась Вирия, — Как ваша Афродита? Вам дай палец, так вы норовите отхватить всю руку!
— Сближение с эллинским культом неизбежно, святейшая, — вступилась Юлька, — В Кордубе римляне уже сейчас чтут Венеру, которая и есть Афродита, так что в Бетике при власти римлян её культ рано или поздно втянет в себя и культ Иуны, и с этим ничего уже нельзя поделать. Мы же не хотим раскола единого турдетанского культа? Тогда, раз так — можно только опередить их в этом, сделав то же самое, но самим и по-своему, и это должно оказаться лучше, чем у них, чтобы не у нас подражали им, а у них — нам.
— Лучше — это значит ещё бесстыднее? Начиная с Афродиты Книдской, греки всё чаще изображают свою богиню в том виде, в котором приличной женщине пристало показываться только мужу, — турдетанская жрица, хоть и говоря по-гречески с трудом, продемонстрировала недюжинное для Испании знание предмета.
— Культ Астарты гораздо древнее культа Афродиты, и уже много столетий она предстаёт в наших храмах нагой, а мир от этого так и не рухнул, — заметила Телкиза.
— Мир не рухнул и от того, что ваши женщины служат Астарте телом — ты и это предлагаешь нам перенять у вас?
— Да ладно тебе, Вирия! Ты и сама знаешь не хуже меня, как нелегко отменить старинный обычай, если он соблюдался веками. И сейчас мы говорим не об этом обычае, которого тебе никто и не навязывает, а об изваяниях богини любви. Разве не должна она выглядеть желаннейшей из женщин?
