— Меня устраивает это, — одобрительно кивнул Герцог, — Готова ли хотя бы первая единица? Ее можно увидеть?
— Пока нет, — замотал головой парень, — Как ты знаешь, мы тогда потеряли ту ходовую, что мы делали, поэтому мне пришлось отдать все чертежи на завод, чтобы они начали всю работу заново, но, если ты хочешь, я могу устроить вам, — перевел взгляд с Курта на Эрику и обратно, — Провести экскурсию, — улыбнувшись, Алекс подцепил вилкой еще кусочек мяса и отправил его в рот.
— Думаю, что это можно организовать, если... — тут полковник вопросительно глянул на летчицу.
— Я до завтрашнего вечера свободна, — холодно бросила та, не отвлекаясь от нарезки мяса на более мелкие кусочки.
— А как же родные? — привыкший к выходкам светловолосой особы, мужчина никак не отреагировал на тон ее голоса.
— Не буду говорить им, что я в Берлине, — подняв брови, Моргенштерн, держа в левой руке вилку, нанизала на ее зубчики два кусочка мяса, — Тем более мы завтра все-равно возвращаемся в Норвегию, не хочу их расстраивать своим скорейшим отбытием.
— Мы вернемся послезавтра, — поправил полковник, приподняв один уголок губ.
— Ну, послезавтра, — вздохнула блондинка, — Разницы нет. Мои родные хотят, чтобы я вернулась домой и сидела там, — повернув голову к Курту, фыркнула.
— Может стоило поступить так, как говорят старшие? — ледяные глаза Герцога сверкнули язвительным огнем.
— Наверно, стоило, — в тон ему ответила девушка, через секунду добавив, не скрывая яда, — Командир.
Сидя за одним столом с ними, Алекс чувствовал то напряжение, которое начинало вновь нарастать, как тогда, когда они втроем с подругами только появились в 1942 году. В то время Эрика и Курт сталкивались характерами почти каждый день, что приводило за собой довольно неприятные последствия для летчицы. Над столом повисла гнетущее молчание, и оно не нарушалось до того момента, пока Герцог, не извинившись, поднялся, сказав, что скоро придет. Провожая его взглядом, блондинка сидела, прижавшись спиной к спинке стула, скрестив руки на груди, напоминая обиженного капризного ребенка.
— Эрика, — Хартманн вопросительно глянул на подругу, — Что случилось, пока меня не было?
— Что случилось? — та подняла брови, будто бы удивилась вопросу, хотя и не скрывала того, что ждала его, — Все нормально.
— Я вижу, — пробежавшись взглядом по залу, парень заметил тут много курящих, а, значит, теперь мог спокойно закурить, — Рассказывай.
— Что рассказывать? — фыркнула Моргенштерн, но через секунду сама затараторила, смотря на друга, — Что я для Курта никто? Что он мне только командир? — гнев и обида так и переполняли ее.
— Вот тут я тебя не понял.
— Он мне сам сказал, что он мне только командир, и это... — она фыркнула в очередной раз, надувшись, отводя взгляд, — Он заставил меня идти на зарядку, заявив, что он мне только командир. А я... Да дело даже не в зарядке! А в том, как он себя ведет со мной. Ему будто вообще все-равно на меня, — глаза начало щипать, и чтобы тут не расплакаться, блондинка часто заморгала, отвернувшись, смотря в сторону, — Ему все-равно на то, что я чувствую.
— Ему не все-равно, — пытаясь объяснить, парень начал подбирать слова, — Просто он такой человек. Он офицер и пытается навести порядок в части, поэтому он такой... Не стоит на него обижаться.
— Это не дает ему повод орать на меня, — когда ее синие глаза вновь уставились на Алекса, тот увидел, что девушка на самом деле была сильно обижена на полковника.
— Ты сама понимаешь, какой он, — пожал плечами Хартманн, — Лучше делай, как он говорит, или сделай вид, что подчиняешься...
Покачав головой, Моргенштерн подалась вперед, смотря на собеседника:
— Алекс, он мне не муж, чтобы орать на меня по-любому поводу!
— Дело не в том, муж он тебе или нет, — разговор начинал заходить в тупик, и парень всячески пытался найти из него выход, разобравшись с причиной конфликта, начало которого все еще не узнал, — Он оберфюрер, он привык к тому, что ему все подчиняются.
— Это его проблемы, — Эрика снова заняла оборонительную позу, отвернувшись, она скрестила руки на груди, всем видом давая понять, что не желает больше разговаривать.
— Смотри, чтобы он тебя не замочил, — тихо, но довольно вкрадчиво прошептал Хартманн, покачав головой.
Опустив взгляд на тарелку, парень ощутил какое-то странное чувство: несмотря на то, что его желудок еще не насытился, есть не хотелось. Потушив окурок в принесенной официантом пепельнице, подполковник хотел спросить, как дела в части, как мимо него прошел Герцог, вернувшийся за стол. Вопросительно глянув на летчицу, смотревшую куда-то в сторону, мужчина приступил к еде.
— До завтрашнего вечера у нас есть время, — возобновил он разговор про технику, — Возможно ли днем совершить поездку на завод?
— Курт, — чуть подумав, Алекс с энтузиазмом взглянул на полковника, — Я тут подумал, экскурсию на завод можно провести сегодня, после обеда поедем, как раз я проверю, как там дела с двигателем, который по ошибке не так сделали.
Задумавшись, мужчина кивнул, сделав глоток чая, а после добавил:
— Меня это устраивает.
— Отлично, — улыбнувшись, подполковник перевел взгляд на все еще обиженную летчицу, а потом на Герцога, — Тогда сначала в замок, я так понимаю, вам сначала надо вещи оставить где-то...
Эрика, не найдя слов поддержки в друге, была готова расплакаться прямо сейчас. Она понимала, что Алекс прав, но ее гордость не давала ей покоя, каждый раз наступая на горло, как только в ней появлялось желание молча сделать то, что нужно было. Поднявшись, она быстро пошла в сторону дамского туалета, чтобы умыться, пряча глаза от посторонних глаз.
— Замок? — ледяные глаза вновь уставились на сидящего напротив, а их владелец будто бы и не заметил ухода блондинки.
— К генералу, — кивнул Хартманн с таким видом, будто объяснял что-то крайне простое дураку, — Вильгельм ждет нас, — улыбнулся.
От подполковника не ушло то, что его слова удивили полковника, и будто бы застали врасплох.
— Не думал, что Вильгельм будет принимать у себя гостей, — эти слова, произнесенные Куртом, были наполнены неуверенностью и сомнением; нахмурившись, он сверкнул глазами, — Тем более обзаводиться новыми друзьями.
Опустив плечи, Алекс задумался, стоит ли показывать сейчас то, что он прячет под черной перчаткой или нет, ведь это может вызвать не то, что он ожидает, и тем более тут были посторонние люди. Осмотревшись исподлобья, парень резким движением стянул перчатку, показывая протез. Сидящий за одним с ним столом замер, чьи глаза теперь были так огромны, что напоминали блюдца.
— Он сделал мне эту руку, — объяснил подполковник, пошевелив пальцами механического протеза, наблюдая за действием, — Поэтому я так быстро поправился.
— Я вижу, — как-то холодно отозвался Герцог, отойдя от первого шока, — Значит, это правда, что на поезд был совершен налет?
— Да, — положив руку на стол, Хартманн еле заметно кивнул, с неохотой вспомнив тот день, — Был налет, и я потерял руку до самого плеча. Очнулся уже в госпитале, где мне и сказали об ампутации. А тут Вильгельм пришел...
— Он умеет появляться в нужный момент, — хмыкнул Курт, смотря на механическую кисть, торчавшую из-под рукава кителя.
— А как он получил эти шрамы? — вырвалось у парня, заметившего заинтересованный взгляд собеседника.
Мужчина замолчал, опустив взгляд в тарелку. Сколько они так просидели, Алекс не знал, но не стал переспрашивать и тем более переводить тему, он ждал. И вот, наконец, полковник медленно заговорил. Его хриплый голос теперь казался каким-то чужим, далеким, будто бы вырванным из другого времени.
— Тебе не следует задавать подобные вопросы, — холодные глаза на каменном лице словно светились огнем ненависти и ярости, скрытой за печатью сумеречной печали и ужасающего горя, — Его дивизия ворвалась в одну деревню провинции Китая, чтобы вызволить из плена немецких солдат, где внезапно получила сильный отпор со стороны противника. Обезумевшие китайцы облили горючим маслом все строения еще задолго до того, как туда вошли немецкие солдаты, чтобы сжечь все дотла. И как только немцы стали заходить в дома, чтобы помочь своим соотечественникам, китайцы подожгли все вместе с пленными. В тот день заживо сгорели несколько десятков человек, — Курт не сводил взгляда с глаз подполковника, смотря на него не мигая, хотя со стороны могло показаться, что Герцог сейчас находится очень далеко отсюда, вернувшись в свои воспоминания, — Из одного горящего дома слышались крики мольбы, но никто не отваживался войти туда, чтобы помочь несчастному; тот дом был так сильно охвачено пламенем, что стоять рядом было опасно. Но этому пленному повезло. Не мешкая ни секунды, Вильгельм растолкал столпившихся солдат и кинулся в горящий дом, обнаружив на полу связанного юнца, сидящего у трупа своего родного брата. Подхватив его, Штрассе повел перепуганного мальчишку к выходу, но в этот самый момент крыша не выдержала; горящая солома, ветки, масло, что еще не успело полностью сгореть, посыпалось сверху. Прикрывая собой солдата, Вильгельм вывел его на улицу, при этом получив сильные ожоги.
Алекс замер, слушая каждое слово полковника, отстранившись от всего мира. И как только рассказчик замолчал, парень вдруг осознал, что Курт был тем самым выжившим, которого вытащил из пылающего дома генерал, — сходилось все: возраст, детали, которые мог знать только непосредственный участник тех событий, и даже то, что Штрассе имел такие глубокие шрамы, которые мог получить только от сильного пожара. Это было новое открытие для парня, но о том, что он догадался про кого именно говорил Герцог, говорить не стал, лишь сухо подытожив:
— Хороший он мужик.
Отведя взгляд в сторону, мужчина промолчал, только мысленно согласившись с таким простым, но очень подходящим изречением.
— Правда он от чего-то или от кого-то скрывается... — чуть задумчиво протянул парень, закурив, переосмысливая услышанное.
— Об этом мне ничего не известно, — послышался голос полковника, с задумчивым видом глядевшего вновь на Хартманна, — Но я бы хотел переговорить об этом с Вильгельмом.
Умывшись после того, как все же не сдержала слез, Эрика возвращалась к столу, приказывая себе в этот раз не психовать и постараться не грубить, прислушиваясь к словам друга, но обходя Алекса, обратила внимание на его руку, на которой теперь не было перчатки. Остановившись, девушка ошарашено уставилась на протез, потом на лицо подполковника.
— Алекс, что с твоей рукой?! — то, что это механический протез, она знала, но не понимала, как он оказался у друга.
— Это и есть теперь моя рука, — заметив покрасневшие от слез глаза подруги, тот старался говорить, как можно спокойнее, видя ее беспокойство, — При взрыве я потерял руку, — но получалось неважно, совсем.
— Каком взрыве??? — чуть не крикнула летчица.
— При взрыве бомбы... авианалет.
— Что? — хлопая глазами Моргенштерн, раскрыла рот от удивления и негодования, а еще понимания, что чуть не потеряла друга, — Но я ничего не знала... Как это произошло?
— Там и ходовую уничтожили, — с досадой бросил парень, — Если бы не авианалет, то первый танк был бы уже готов, — повернувшись к Герцогу, кивнул ему, тот повторил это движение, не скрывая своего расстройства.
— Какой танк?! — возмущенно завопила Эрика, — Какая ходовая?!.. Ты чуть не... У тебя руки нет! А мне никто ничего не говорил.
— Я не стал тебе говорить, — осадил ее Курт, — Потому что не знал более точных деталей.
— Ты должен был мне сказать! — крикнула девушка, чем привлекла всеобщее внимание посетителей, — Ты не имел права скрывать от меня ничего! — гнев так и подмывал высказать все, что накопилось за это время, а также за то, что мужчина ей солгал, скрыв правду о том, что Алекс потерял руку, но вместо этого блондинка развернулась и быстрыми шагами пошла к выходу, слыша за спиной рык Алекса.
Стукнув по столу, подполковник вскочил на ноги, прорычав:
— Хватит сраться! Жив и хорошо.
— Я больше не намерен терпеть это, — глухо проговорил полковник, сжав кулаки, лежащие на столешнице, — Эта девчонка меня доканает, — он подвигал челюстью, не слыша никаких разговоров в зале, а, значит, все уставились на них, — Сядь! — поднял испепеляющий, но усталый взгляд на Хартманна, а когда тот уселся обратно, рявкнул, — Официант, коньяка. Живее!
Вскоре перед ним уже стоял хрустальный графин и пара рюмок. Молча разлив содержимое, полковник выпил, за ним — и Алекс. Снова выпили, не нарушая тишину. Разливая в третий раз, мужчина прохрипел:
— Если бы знал, что такое произойдет, не стал бы просить о переводе вас к себе.
— Курт, успокойся, — взяв рюмку, опрокинул ее содержимое в себя, — Расскажи мне, в чем проблема?
Молча взяв графин, мужчина разлил по новой, но, поймав вопросительный взгляд, нахмурился.
— У меня нет проблем, — ненадолго замолчав, взял пальцами рюмку, смотря на нее, — Не понимаю, как у меня терпения хватает. Ее выходки переходят все границы, нарушая устав, — казалось, Герцог разговаривал сам с собой.
— Она же девушка, — ляпнул парень, пожимая плечами, — Я понимаю, что устав и так далее, но будь с ней помягче. Просто не ори на нее, — не зная, что еще добавить, снова пожал плечами, понимая, что в этом времени и тем более стране женщины ведут себя не так, как Эрика, — Ее надо поощрять за правильные действия...
Удивленно подняв брови, полковник хмыкнул, а потом выпил.
— Не тебе меня учить, как я должен вести себя со своими солдатами.
— Но ты ведешь себя с ней, не как офицер с солдатом, — напомнил тут же Хартманн.
Герцог остановился, держа графин, собираясь наполнить рюмки. Мальчишка прав — он ведет себя с летчицей не так, как должен вести себя офицер с подчиненным, поставив в неудобное положение в первую очередь себя: он сам позволил девчонке вести себя так, но с другой стороны — если бы не она, кошмары свели его с ума.
Видя, что его слова как-то смогли пробить упрямость и твердолобость полковника, Хартманн забрал графин и сам разлил коньяк:
— Да-да, — он кивнул, взяв рюмку, — Я знаю, не мое дело, — выпил, — Но будь ее мужиком, за которым она сможет спрятаться в случае чего, чтобы не боялась, что одна. Прояви терпение, — выдохнув, подполковник отправил в рот кусочек уже остывшего мяса, — Честно говоря, я переживаю за вас.
Взяв рюмку, Герцог молча залил в горло ее содержимое, со стуком поставив тару на стол, криво усмехнувшись, припомнив, как Штуббе отказывался пить с ним, уверяя, что собирается остепениться, но тут же улыбка исчезла с лица мужчины.
— Пошли, — поднявшись, Курт одел на голову фуражку, поправив ее, — Мне нужно еще переговорить с Вильгельмом.
— Пойдем, — в отличие от него, у Алекса было более хорошее настроение, и не только благодаря хорошему коньяку, но еще тому, что, кажется, он придумал, как вернуться в Норвегию.
Выйдя на улицу, мужчины обменялись короткими фразами о том, как им добираться до замка Штрассе, как оказалось, Герцог знал дорогу туда, но предпочел ехать за подполковником. Подходя к машине, Хартманн краем глаза заметил, как полковник что-то говорит Эрике, стоявшей у машины, открывая дверцу; та, чуть замявшись, кивает и садиться на заднее сиденье, после нее сел и мужчина. Усевшись на мягкое сиденье, подполковник приказал водителю возвращаться в замок.
