Самое обидное, что внутри меня не родилось, как я втайне надеялась, чего-нибудь ...эдакого. Я все ждала, когда боль и ужас изменят меня и я взовьюсь, разрывая оковы и круша врага сталью когтей... что я перекинусь в кого-то... Стефан говорил, что они так первый раз оборачиваются в детстве — при угрозе или просто опасности, тело само выбирает наиболее эффективную из доступных ему форм. Я рычала и зрачки мои серьезно менялись, вызывая всеобщую заинтересованность. Моя кровь стала практически идентичной крови оборотней...
И ...
И все! Никаких чудес не случилось. ...
Я мучилась и старалась, но результат оставался неизменным — вполне человеческая тушка корчилась от боли под хирургическим скальпелем. И вот ради этого и стоило проходить сквозь миры? Какая злая сказка...
А когда мы остаемся одни — со мной говорит кразли... Раньше я думала, что самое страшное было, когда он заговорил в первый раз. Нет. Я ошибалась. Теперь эта тварь мыслила. Не знаю, что с нею сделал этот придурок Вэрд, но теперь тварь болтала, едва закрывалась дверь за Сваросом, просто как заведенная... Единственная радость в моей жизни — то, что она все еще крепко привязана и не может двигаться. Но мне от этого не легче...
Страшно... Господи, кто бы знал, КАК мне страшно лежать одной в холодной темноте...
Как такое могло случиться со мной? Почему со мной? Что я сделала? За что мне весь этот кошмар? Я устала задавать эти вопросы... Сначала я еще надеялась докричаться... Хотя бы до Бога... потом потеряла и эту надежду... НЕ знаю сколько я уже здесь... Время перестало для меня существовать...
Я никого не вижу, кроме него...
Он всегда приходит, когда я сплю... Как он узнает? Я просыпаюсь от яркого света бьющего в глаза и боли... яркой или тупой, резкой, еле ощутимой или нереально сильной... Но всегда от боли...
Смотрю в его лицо и понимаю, что даже сил на ненависть во мне уже не осталось... Я просто хочу умереть... Нет сил плакать... Нет сил кричать... Я слишком устала... слишком больно... я так хотела бы... хотя бы сойти с ума... но у меня ничего не получается... я просто живу...
Пожалуйста... помогите мне...
Хоть кто-нибудь....
Убейте меня...
Я тут...
В подвале...
Из дневника Вэрда:
Первый день был великолепен. Я давно так замечательно не проводил время. Дело было не только в том, что я получал физическое наслаждение, пожалуй, не сравнимое ни с чем до сих пор. Нет. Для меня в тот день соединились две возможности — наслаждаться женщиной и познавать. Всегда, всю свою жизнь я считал возможность узнать что-то новое, научиться чему-то самым большим удовольствием в этой жизни. Управлять княжеством...
Как это на самом деле скучно...
Мир вокруг так интересен и многогранен. Он дает такие возможности, открывает столько перспектив... А я буду сидеть на троне и делить убежавших свиней между двумя спорщиками? И все? Ну, уж дудки! Нет, отец , к примеру, считал что мир можно и нужно исследовать для того чтобы удовлетворять другой интерес — женщины! Женщины были слабостью отца и его любовью. Он любил их всех. Красивых и миловидных, а порой и самых обыкновенных. Глупых и умных. Работящих и лентяек. Простушек и высокомерных гордячек...
Он любил княжон и служанок...
Людей и оборотней, и магичек...
Это его и сгубило. Помню, как однажды, мне было уже лет 17, я тогда как раз приехал на каникулы в Ланкаст и впервые познакомился с этим сосунком Стефаном — великолепным воином и будущим гением... Ну, да не будем о нем, так вот, помню, выпив, отец решил, что пора поделиться со мной жизненной мудростью. С каким упоением и восторгом он рассказывал как их нужно соблазнять. По его мнению, они все были достойны любви. Достойны восторгов и обожания. Но ни одна не стоила его верности...
Правда, как выяснилось, княгиня Девларт была с ним совершенно не согласна. И если на пару увлечений еще закрывала глаза по молодости, то созрев и осознав себя, решила что устала от его любвеобильности и многочисленных непризнанных детишек, что матери частенько буквально забрасывали в проезжающую мимо карету...
Так и случился с батюшкой несчастный случай...
Официально, он погиб в драке с мантикорой. Правда убил его не зверь, а обвал... Но кто об этом станет говорить? Да и под охотой отец понимал выезд на природу с парочкой красоток для вполне конкретного время препровождения, а вовсе не возможность побегать с луком за живностью. Так что поверить в то, что отец смог забраться в места, которые хотя бы близко подходили к границе диких земель, так и не очищенных от местной фауны всем, кто его знал, было очень трудно. Но...
Княгиня обвела грозным взглядом всех, собравшихся на похороны, и все. Враз все примолкли. Да. Умер на охоте. В битве с тварью. Герой, одним словом...
Интересно, он сам туда забрался, или его туда вывезли?
Ну, да я не об этом. Имея перед глазами столь выразительный пример того, куда любвеобильность может завести человека (про Свароса я вообще молчу! Один его пример несчастный любви мог бы на годы лишить меня интереса к этому роду развлечений), я рос достаточно равнодушным к женским прелестям. Не чурался девушек, вовсе нет, но быстро осознал, сколь фальшивы их заверения в вечной нежности и преданности. Многие из них не дожидаясь утра начинали перечислять все, что им требуется в награду за их непосредственность и доступность. Видимо, боялись до утра что-нибудь забыть...
И побрякушки в этих списках, как правило, даже не упоминались...
Выводы были мной сделаны быстро. Сделаны, приняты и... И я махнул на это рукой и решил не заморачиваться. Вокруг столько всего интересного. Подумаешь, женщины! Не один же я буду. Женюсь как-нибудь, на милой симпапулечке из соседских. Хвала Маре, княжон вокруг — выбирай — не хочу!
Нет, по молодости и я был влюблен. Искренне и тайно. Возможно, что Сайрана и догадывалась о моих чувствах.... Да только она сама так сильно была увлечена тогда Сваросом, что не желала думать ни о ком другом! Потом, когда она уехала, у меня было время все обдумать и осознать. Я тосковал скорее о своем детстве, чем о ней. Она была моим другом. Пусть не самым верным, не самым близким, но...
Это все, что у меня было. И мне этого хватало, пока...
Пока в моей жизни не появилась Мари...
Мари...
Смогу ли я когда-нибудь до конца понять, что значит для меня эта девушка? Я начал с интереса к ней, как к редкости, перешел на гнев и негодование, как к коварному и хитрому сопернику, что рушил все мои планы... Потом были годы, когда она была моей навязчивой идеей. А теперь... Теперь, познакомившись с ней так близко... Поговорив с ней, узнав ее, ее мысли и чувства... Все-таки считывание образов и мыслей с мозга дает удивительные возможности... Так вот теперь... Теперь я вдруг осознал, что совсем запутался. Я не испытывал к ней более ни гнева, ни ненависти. Я понимаю, что во многом, мой интерес, моя увлеченность ею — всего лишь результат последних лет, когда я вставал и ложился с ее именем на устах, когда я изводил себя и окружающих в попытках решить задачу, решение которой практически невозможно...
И все же...
И все же, правильно ли будет говорить, что лишь это — причина происходящего? Причина моих чувств, эмоций, ощущений, желаний в конце концов? Испытывал бы я все то же, если бы на месте Мари была вот эта женщина, что сейчас тихонько сопит, уткнувшись в мое плечо? Мне почему-то кажется, что ...нет...
Нет...
Возможно, что если бы на ее месте была другая, то ничего бы не было. Соблазнить ее ради того, чтобы унизить врага своего еще больше? Глупо. Нет, в плане унижения — все просто здорово, вот только делать что-то себе во вред или просто то, чего не хочешь, ради того, чтобы насолить другому... Глупо... соблазнить ее ради интереса? Просто, чтобы узнать — что же в ней такого? Еще более глупо. Я уже знаю, что даже если она сама придет в мои объятия, то для меня ничего не изменится. Она — не моя дайни. У меня ее нет. Она мне попросту не положена. Я могу найти любимую женщину. Я могу сходить с ума и бредить ею, носить на руках, всю жизнь любить и умереть с ней в один день, но...
Но мир не сдвинется со своей орбиты просто от того, что я вижу ее...
Я не почувствую ее никогда частью себя...
Частью, без которой невозможно жить, невозможно дышать...
Мне этого не дано... Боги отняли это у меня... Лишили меня, словно изначально сделали меня ущербным... словно я изначально в чем-то хуже того же Стефана... Разве это справедливо? Правильно ли давать одним все, а другим — ничего? Я никогда раньше об этом не задумывался...
Так сколько же моего желания в желании Мари? В жажде обладать этой женщиной, есть только нужда в ней, как в женщине? Или это жажда чего-то другого?
Сейчас, пройдя длинный путь в изучении искусства удовольствия под руководством одной из лучших любовниц в этом мире, я ловлю себя на мысли, что ее, при всей ее красоте и искусности, я не буду желать столь страстно и через 10 лет. Мое увлечение ей, даже учитывая ее возможности, не продлится долго. И дело вовсе не в том, что она почти не разговаривает. Многие мужчины, наверняка сочтут, что это скорее достоинства данной девы, чем недостаток. Нет. Я знаю множество девиц, что могли бы являться дайни. И я бы интересовался ими, как дайни. Но стал бы я мечтать о них? Вот в чем вопрос...
И хотя я еще не закончил обдумывать и анализировать свои чувства и желания, почему-то мне кажется, что то странное чувство ...словно мне не хватает кого-то, словно я готов услышать ее голос... означает, что сама личность Мари стала иметь для меня большее значение, нежели необычность ее возможностей, что до сих пор остаются для меня загадкой...
Я не прерву свой "отпуск". Но дело теперь не только в удовольствии. Мне надо знать — а могу ли я без нее? Или я сам не заметил, как....
Нет, я еще не готов даже к этой мысли...
К этому слову...
ГЛАВА 23
Из дневника Тариса:
Знаете ли вы что такое счастье?
Да? Возможно....
Может быть у вас в вашей тесной келье иногда бывают какие-то моменты высшего единения с божеством, к примеру, когда вы совершенно, абсолютно счастливы... Может быть... И все же... все же мне почему-то кажется, что того захватывающего, сводящего с ума счастья, что я испытал этой ночью, когда она вдруг оказалась в моих руках, когда прекратила сопротивление и позволила любить ее... такого счастья вы никогда не испытывали. Я просто уверен в этом...
Теперь я могу признаться в том, в чем не рисковал сознаться даже самому себе. Я люблю ее. Всегда любил... В тот день когда мы встретились, она была так традиционно и непритязательно одета (хотя одежда ее и была пошита из добротной, недешевой ткани), что у меня и мысли не возникло, что она может быть выше меня по рождению.
Она вела себя просто и дружелюбно и была так очаровательна, что я впервые в жизни позволил себе увлечься благородной дамой. Что может случиться? — думал я, гуляя с ней по саду. — Она так чиста и невинна. И она не знает меня, не знает ничего о моем рождении, не ведает моего положения при князе. Ей явно был интересен я, сам по себе. Я позволил себе зародиться этой мечте, этому чувству...
Мне казалось, что я не обманусь в своих ожиданиях. И она была так открыта со мной. Так мила и приветлива, но при этом в ее поведении не было и сотой доли кокетства. Я , конечно же, сам виноват в том, что влюбился в нее...
Но и ее вина все же, пусть и совсем немного, и не такая, в какой я обвинял ее все эти годы, но имеется. Она позволила мне себя поцеловать... и даже ответила на мой поцелуй. Не остановила. Не отвергла. Не пресекла и после не наказала... Она позволила... И этим сгубила меня.
Я помню, как провел всю ночь, мечтая о ней. Сколько планов я построил...
Я выстроил всю нашу жизнь. Мысленно я успел признаться ей в любви и сделать предложение. Справить свадьбу и пережить первую брачную ночь, взять на руки нашего первенца...
Я помню, как вошел в тронный зал весь в радужных мечтах, больше думая о своем будущем, нежели о сватовстве князя. И я помню ее испуганное лицо... И спинку трона, за которую она ухватилась. А вот мне схватиться было не за что, ведь я стоял один посреди тронного зала. Я просил ее руки для своего брата. Просил, не понимая слов, что произношу....
Злость застилала мне глаза. В тот момент я так ненавидел ее, что еле сдерживался, чтобы не уйти. Мой мир, выстроенный лишь на мечте, но уже бесконечно дорогой мне и любимый мной, рухнул, погребая меня под своими обломками. Я был всего лишь развлечением для нее...
Каюсь, с тех пор я делал все, чтобы ее планы, ее надежды и мечтания потерпели бы такой же крах. Я поощрял любое упоминание о Мари. Хотя с Мари там отдельная история. Почти все уже забыли эту девушку, но я еще помню. Может быть один из немногих. Многие осуждают моего брата за любовь к ней. Но не я. Не те, кто лично знал ее. И пусть для нас она не стала тем особенным, чем была для Стефана, все же доброе отношение и уважение она завоевала...
Но сейчас речь не о ней...
Я радовался каждому провалу Стефы. И люто ненавидел всех, с кем она спала. Вы скажите, что чувства мои совершенно не похожи на любовь? Но я и не считал это — любовью. Я всегда считал, что ненавижу ее. Я видел множество ее недостатков. Они были для меня такими же явными, как для других восход солнца. Я следил за ней. Следил, как коршун следит за своей добычей — долго и терпеливо, дожидаясь момента, когда можно будет нанести решающий, смертельный удар...
И что?
Все годы взлелеянных мстительных планов разбились одним ударом женской ладони. В тот момент я вдруг словно прозрел. А может быть просто был не в себе до этого? Говорят, хороший удар способен вправить мозги на место. Видимо, это как раз мой случай. Я осознал, что обманываю сам себя. Осознал горы той лжи, что нагородил. Лжи в первую очередь самому себе.
И ее запах...
Он словно сорвал крышку с моих чувств и желаний и они с силой захлестнули меня, не желая больше томиться загнанные в самые глубины души. Они вырвались на волю и я осознал, что лгу себе, ей, всем окружающим. Я люблю ее. Жажду, чтобы она была моей. Жила со мной, спала в одной постели, делила со мной жизнь и хлеб, дышала со мной одним воздухом, была рядом, когда так нужна мне и в моменты, когда мне вовсе никто не нужен...
Мне просто надо, чтобы она любила меня...
Не хочу быть одним из многих. Знаю, что все это, скорее всего безнадежно, что ее всепоглощающая, ничем не оправданная любовь к Стефану все сметает на своем пути. Знаю. Понимаю, что все, что я только что написал, по сути своей — государственная измена(не говоря уже о том, что я делал сегодня ночью). Все понимаю....
